Текст книги "Выпавшие из времени"

Автор книги: Юрий Козловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Дальнейшее было похоже на сон. Когда поезд снова остановился, Каляев подозвал прохаживающегося вдоль забранных решетками "купе" конвоира, чтобы рассказать ему о своих опасениях. Потом он вспоминал, что в тот момент ему страстно хотелось одного – покинуть этот ужасный, пропахший болью и страхом обшарпанный вагон. И – чудо! Конвоир, недовольно поморщившись, велел ему забрать чемоданчик и выметаться к чертовой матери. Так он оказался на станции Ревда недалеко от Свердловска, в котором и прожил до пятьдесят четвертого года.

Оглядываясь назад, Каляев поражался, как сумел выжить и самостоятельно научиться пользоваться свалившимся на него даром. Наверное, тогда его вел инстинкт самосохранения. Он быстро понял, что люди не в состоянии отказать ему, когда он настоятельно о чем-нибудь просит и, преодолевая дворянскую и профессорскую гордость, стал пользоваться этим, чтобы не умереть с голода. А еще надо было где-то жить, а жить без документов в Советском Союзе было невозможно... Так и перебивался, все больше по мелочам.

Зато в сорок втором он оторвал такой куш, которого оказалось достаточно, чтобы надолго забыть о добывании хлеба насущного. Как-то, идя по рынку, он обратил внимание на пузатого гражданина, чьи лоснящиеся от жира щеки выглядели как-то неприлично на фоне несытого тылового народа. Подталкиваемый внутренним чутьем, Каляев заговорил с ним, и через несколько минут уже знал, что в обязанности чиновника входило следить за уничтожением отоваренных продуктовых карточек. Но вместо этого он через прикормленных завмагов и кладовщиков пускал карточки по второму кругу, а продукты отправлялись на черный рынок. Вот уж, правду говорят – кому война, а кому мать родна!

А еще через полчаса делец беспрекословно извлек из нескольких тайников деньги и отдал их Каляеву. Но почему-то не внял настойчивой просьбе не заниматься больше нехорошими делами. Обнаружив пропажу всего состояния, он две недели пролежал в больнице с сердечным приступом, а приступив к своим обязанностям, в первый же день принялся за старое. Пришлось сделать ему более строгое внушение... Правда, в сорок седьмом, после денежной реформы, Арнольд Ефимович лишился своих "сбережений", но не стал убиваться по этому поводу. У него на примете было немало высокопоставленных хапуг с партбилетами в карманах.

К этому времени Каляев, никогда не забывавший, что кроме всего прочего, он еще и ученый, многое узнал о природе своего дара. Приятно удивился, услышав об отмеренном ему и ему подобным сроке жизни (то, что он не одинок, Арнольд Ефимович узнал довольно быстро). Даже разработал собственную теорию, в основе которой лежала мысль: они являются очередной ступенью эволюции хомо сапиенс. Он даже придумал название – "хомо суперсапиенс". Конечно, вводить его в научный оборот Каляев не собирался, но надеялся, что когда-нибудь, когда их станет достаточно много, термин приобретет право на жизнь. Смущало одно – среди собратьев по дару было слишком много таких, кто использовал его в неблаговидных целях, к кому совсем не подходила приставка "супер". И почему-то никто из них не стремился к объединению, наоборот, заняв каждый свою нишу, все они старались держаться обособленно, подальше от остальных.

Так бы и остался он философствующим продолжателем дела Остапа Бендера, не попадись ему в начале пятидесятых на глаза сборник рассказов известного писателя-фантаста. Присущее Каляеву внутреннее чутье подсказало ему, что в этих историях на самом деле нет ничего фантастического, что и подтвердилось со временем. На самом деле писатель с рождения был наделен даром прозрения. Откуда он получал знания, оставалось тайной, но в их достоверности Арнольд Ефимович был уверен на все сто процентов. Не зная еще, какую пользу сможет извлечь из своей догадки, но предполагая, что из-под пера писателя может выйти настоящая жемчужина, Каляев на всякий случай принялся отслеживать все его новые произведения. Когда вышел роман, рассказывающий о далеком коммунистическом будущем, Арнольд Ефимович решил, что провидческий дар покинул автора, и готов был забыть о своих надеждах. И только старая привычка доводить любое дело до конца заставила его после смерти писателя в семьдесят втором поинтересоваться содержимым его архива.

Однако найти подходы к архиву удалось далеко не сразу, потому что сразу после похорон все бумаги, хранившиеся в квартире писателя, были изъяты КГБ. Чтобы добраться до них, Каляеву понадобилось почти два года. Когда же он прочитал заметки, из-за которых и был изъят архив (а вовсе не из-за романа, подрывающего основы советского строя, как гласила запущенная в узких кругах дезинформация), то сразу понял – вот она, долгожданная жемчужина! В набросках для будущей книги автор писал о людях могущественной цивилизации, еще более древней, чем цивилизация атлантов, и упоминал созданные ими подземные сооружения, побывав в которых человек достигал бессмертия. Были указаны даже координаты двух таких сооружений, на Алтае и на Северо-востоке Якутии. Писатель назвал их "Точками бессмертия".

Оказалось, что не только Арнольд Ефимович догадался о присущем писателю даре. Его наследием заинтересовался кто-то в ЦК, и в семьдесят третьем "археологи в штатском" занялись раскопками древнего монастыря на Алтае, откуда должен был начинаться идущий к объекту поисков ход. Не нашли ничего, только потеряли пропавшими без вести двух оперативников, которые среди бела дня спустились в раскоп и так никогда не вышли оттуда. А в заложенной на Ханданахе шахте постоянно происходили аварии, будто там поселился злой дух. После того, как рухнувшая кровля завалила в забое целую смену шахтеров, попавших на эту ответственную работу после строжайшего отбора, проходку прекратили, а шахту ликвидировали.

Еще два раза приходившие к власти правители, генсек-чекист, а потом генсек-президент, материализм которых куда-то улетучивался при слове "бессмертие", отправляли экспедиции на Алтай, в попытке найти "то, не знаю что", как в сердцах говорили исполнители приказов. В их число, кроме оперативников, входили историки, археологи, физики и представители других ученых специальностей. Дважды казалось, что вот-вот произойдет прорыв в неизведанное, но дело неизменно заканчивалось ничем. А потом стало не до того, прозрения "Писателя" постепенно забывались, и были бы со временем забыты совсем, если бы не появление на объекте "Ханданах" вражьей спецслужбы.

Узнав все это, Каляев понял – он, во что бы то ни стало должен добраться до любой из заветных "Точек бессмертия". А так как сделать это в одиночку было невозможно, приготовился терпеливо ждать, чтобы попасть туда на чьих-нибудь плечах. Время у него было, по самым скромным прикидкам он рассчитывал, что впереди не меньше столетия. И вот, кажется, дождался...

Каляев стряхнул с себя воспоминания и, сев перед компьютером, принялся за дело. У него был богатый опыт проникновения в защищенные сети, поэтому узнать домашний адрес полковника, который приходил в архив за документами он смог довольно быстро. Назавтра он «случайно» познакомился с ним около дома и от него принялся выстраивать ведущую в верха цепочку. Цепочка оказалась неожиданно длинной, пока Арнольд Ефимович перебрал все ее звенья, прошло две недели. Но именно в тот день, когда он готов был встретиться с теми, кто принимал решения, шахта на Ханданахе взлетела на воздух.

Идиоты! – он готов был рвать на себе волосы. Неужели нельзя было дождаться хоть какого-нибудь результата, а потом уж принимать крайние меры? А эти болваны, держась за генеральские лампасы, боялись только одного – что их обвинят в потере бдительности, и по этой причине решили проблему кардинально.

Разочарованный, он хотел уже плюнуть на все и заняться повседневными делами, но, подумав, решил – раз уж потратил столько сил на то, чтобы выйти в верха, то нужно хотя бы узнать их дальнейшие планы. И, как всегда, оказался прав. Прошло несколько дней, и в штабе Дальневосточного военного округа объявился какой-то чукча, сумевший убедить командование, что он знает, что скрывается в недрах под ручьем Ханданах. А когда Каляев узнал, на что этому чукче удалось подбить военное руководство, то сразу догадался, кто он такой, и понял – нужно срочно пробиваться к министру обороны, премьеру, президенту, к черту, к дьяволу, но надо любыми путями остановить рехнувшегося "суперсапиенса" и охмуренных им военных. Действовать следовало без промедления, потому что времени оставалось мало.

Министра обороны в Москве не оказалось – вместе с командующим Военно-морскими силами он уехал инспектировать Северный Флот, и Каляев сразу пошел на приступ следующей ступени. Обработав помощника, он попал на прием к премьер-министру.

5

– Ну, там-то мы не пропадем! – на лице у Бойцова после доклада Георгия появилась едва заметная улыбка, свидетельствующая о том, что Степан вошел в состояние боевой готовности. – В Хабаровске я все знаю, дослужился там от лейтенанта до подполковника. И знакомых в штабе округа до сих пор хватает. Там мы этого шамана быстро раскусим. Так что, летим?

– Летим, конечно! – отозвался Захар. Он, Лейла и Степан собрались на ювелирной фабрике и с минуты на минуту ждали Жуковского. – Что там с Обрубковым?

– Уже выехал, – ответил Степан, – и не один, сказал, что прихватил с собой надежного парня, тоже из неподдающихся, Корнилов фамилия.

– Пойдет, – вошедший только что Жуковский услышал последние слова, – нормальный парень.

– А я думаю, – вмешался Захар, – что тебе, Сергей, вовсе не нужно туда лететь. Да и Лейла пусть останется. Мы со Степаном и без вас справимся, да еще двое этих ребят. А вы лучше тут Министерством обороны займитесь.

– Может быть, ты и прав, – ответил Жуковский. – Это мы решим. Степан, узнай, что там с билетами?

– Сейчас позвоню, – Степан взялся за трубку телефона, но через минуту его лицо разочарованно вытянулось.

– Вылета на Хабаровск нет вторые сутки, – сказал он, – циклон по всему Дальнему востоку, закрыты Приморье, Камчатка, Магадан. Когда откроются, никто не знает. Приплыли... Такой циклон не сможет разогнать никто из наших.

– Пожалуй, я тоже не смогу, – угрюмо сказал Захар. – Какие будут предложения?

– А что тут придумаешь? – подала голос Лейла. – Одно из двух, или ехать на поезде, а на это уйдет почти неделя, или ждать, пока откроется аэропорт.

– Легко сказать! – не согласился Степан. – Пока будем дожидаться, кто знает, на что чертов шаман может там подбить военных? Если уж у них хватило ума раздолбать ракетами шахту...

– Ничего особенно страшного они сделать не смогут, – Жуковский был спокойнее остальных. – В убежище им все равно не попасть, но шаман сам по себе ходячая проблема и может доставить нам немало неприятностей, это факт. Поэтому мы пойдем другим путем, но в этом случае мне придется идти с вами. Так что, Захар, твое предложение не принимается. Лейла, вытащи, пожалуйста, из интернета карту Хабаровского края.

Ничего не спрашивая, Лейла выполнила просьбу и, распечатав карту на большом цветном принтере, протянула ее Сергею. Положив карту перед собой, Жуковский внимательно посмотрел на нее и, когда она запечатлелась перед глазами, попытался проникнуть в эфир и получить оттуда реальную картину интересующей его местности. Но ничего не получилось. Мешал напряженный эмоциональный фон присутствующих.

– Извините, я скоро, – сказал он и перешел в свободную комнату на другом конце коридора.

Там получилось, но все равно появившаяся перед внутренним взглядом местность не совпадала с той картиной, что он извлек из бездонной памяти Благодара. За многие тысячи лет реки сменили русла, даже Амур тек теперь не там, где прежде. Горы тоже изменили свой облик, но все-таки по их очертаниям Сергею удалось совместить древнюю картинку с нынешней. Вокруг нынешнего Хабаровска было рассыпано немало существовавших когда-то выходов из транспортной системы, в основном домашние порталы. Но был ли хоть один из них восстановлен после катастрофы? Он снова обратился к памяти Благодара. Нет, при его жизни такой надобности не возникало.

Все-таки один действующий выход нашелся, но расположен он был на китайской территории, в пятидесяти километрах от реки Уссури, по которой проходила российско-китайская граница. Удовлетворенный результатом поиска, Сергей собрался выходить из эфира, но почувствовал вдруг чье-то присутствие. Это оказался Любомир. Обменявшись с Жуковским безмолвными приветствиями, он сразу перешел к делу.

– Сергей, ты должен помочь нам.

– Что случилось?

– Шаман обезумел сам и подбил на безумный поступок военных. Они собираются устроить на Ханданахе подземный ядерный взрыв. Я тебе уже говорил, что это единственный способ нанести вред или даже разрушить убежище. Ты должен помешать им.

– Я все понял. Взрыва не будет! – ответил Жуковский, и Любомир ушел, не сказав больше ничего. Сергею показалось, что он услышал облегченный вздох.

– Если мы окажемся в Китае, недалеко от границы, мы сможем перейти на нашу сторону без посторонней помощи? – спросил Жуковский, вернувшись к компании. Беспокоить господина Лао он не хотел.

– Без проблем! – почти синхронно ответили Степан и Лейла.

– Тогда дело за малым, – удовлетворенно сказал Сергей. – Степан, ты говорил, что в Хабаровске у тебя схвачено. Сможешь организовать для нас микроавтобус на станцию Венюково? – он ткнул пальцем в распечатанную карту.

– Когда? – лаконично спросил Бойцов.

– Какая у них разница по времени?

– Семь часов.

– Сейчас у нас половина восьмого вечера, – посмотрел на часы Жуковский. – Значит, там полтретьего ночи. Если выдвинемся через час, да там... В общем, пусть в восемь часов утра по своему времени стоят на привокзальной площади. Должна ведь на станции быть привокзальная площадь?

– ?.. – у Степана отвисла челюсть. Захар и Лейла не показывали свои эмоции так ярко, но вид у обоих был обескураженный.

– Степа, звони, – мягко сказал Жуковский. – Я знаю, что говорю.

Джип «Чероки» Обрубкова остановился перед ярко освещенными воротами, в обе стороны от которых тянулся забор из плотно пригнанных досок, не меньше чем четырехметровой высоты со спиралью колючей проволоки по верху. На короткий сигнал из калитки вышел внушительного вида парень с надписью «Охрана» на спине черной форменной куртки, подошел к опущенному окошку машины и застыл с вопросительным видом.

– К Жуковскому, – глядя ему в глаза, сказал полковник. – Он ждет.

– Документы, – безразличным тоном ответил охранник. Он спокойно выдержал взгляд Обрубкова, и это говорило о многом.

Василий Тимофеевич протянул руку к Мише Корнилову, взял его удостоверение и вместе со своим показал парню, не выпуская при этом из рук.

Охранник внимательно изучил документы, попросил:

– Включите в салоне свет.

Сличив фотографии с оригиналами, парень, не сказав ни слова, скрылся в калитке. Через несколько секунд загудел мотор, и ворота поползли в сторону. Обрубков заехал во двор, где перед двухэтажным административным зданием стояли несколько легковых автомобилей и белая пассажирская "Газель", и они с Корниловым вышли из машины. Почти одновременно на крыльце появился огромный человек, знакомый обоим по памятной встрече на Каширском шоссе. Обрубков напрягся, но тут же расслабился, потому что следом за великаном вышли Жуковский, очень красивая черноволосая женщина и элегантно одетый седой мужчина с фигурой бывшего спортсмена.

– Готовы? – спросил Жуковский, сбежав с крыльца.

– Мы-то готовы, – Миша, как обычно пренебрегая субординацией, встрял вперед начальника. – Особенно, если знать, к чему...

– Может быть, мы расскажем вам об этом завтра, – улыбнулся Жуковский. – Если сами узнаем...

Все рассмеялись и стали представляться друг другу. Когда Бойцов протянул Обрубкову огромную ладонь и пробасил: "Степан!", Василий Тимофеевич не сдержался и ехидно заметил:

– В прошлый раз тебя вроде иначе звали... подполковник Красин!

– Все меняется в этой жизни! – развел руками Бойцов и широко улыбнулся.

– А все-таки мы с тобой на руках потягаемся, – улучив момент, чтобы не слышали остальные, шепнул ему Обрубков.

– Согласен, – так же тихо ответил Степан. – Когда все закончится.

Все уселись в "Газель" и машина выехала с территории фабрики. По дороге молчали, потому что водитель был простым работником фабрики, не входившим в число посвященных. В Сергиевом Посаде Жуковский велел шоферу остановиться около Лавры и отпустил его, сказав, что ждать их не нужно. На территории, несмотря на позднее время, оказалось неожиданно людно, в храмах шла служба. Но они не стали туда заходить. Жуковский целеустремленно двигался вглубь территории, и Обрубков отметил про себя, что никто не обращает внимания на их странную группу из шести человек. Встречные проходили мимо, глядя сквозь них. Иногда даже приходилось уворачиваться, чтобы не столкнуться с зазевавшимся прохожим.

Так они дошли до одной из угловых башен и остановились перед массивной деревянной дверью, обитой стальными полосами. Вокруг было тихо, и Обрубков отчетливо услышал щелчок открывшегося замка, причем готов был поклясться, что никто к замку не прикасался. Жуковский потянул за кованую ручку и дверь со скрипом открылась. Внутри башни оказалось темно, и Обрубков зажег маленький фонарик, который всегда лежал у него в кармане куртки. У охломона Корнилова фонаря, конечно же, не оказалось, а остальным подсветка вроде как и не требовалась, казалось, что они видят в темноте не хуже кошек.

Жуковский впереди, остальные за ним спустились на пролет выщербленной каменной лестницы и оказались на площадке с еще одной дверью. Но Жуковский повернулся к ней спиной, уставился в каменную стену, что-то еле слышно прошептал, и стену с каким-то непередаваемо приятным музыкальным звуком от пола до потолка пересекла линия, быстро превратившаяся в угольно-черный проем. Обрубков направил туда фонарь, но луч света утонул там, будто в космической пустоте.

– За мной! – сдавленным голосом произнес Жуковский и шагнул во мрак. Когда снова раздался музыкальный звук и проем за ними закрылся, он сказал Обрубкову:

– Тимофеевич, выключи фонарь, все равно толку от него не будет. А вы, мужики, дайте ребятам руки, они же не видят ничего!

Из этого Обрубков сделал вывод, что сами они видят все, но промолчал, только покачал головой. Держась за руку Степана, он стал считать шаги, насчитал сорок восемь, но тут у него закружилась голова и стали подкашиваться ноги. Правда, это состояние быстро прошло, но со счета он сбился и бросил это занятие. Вскоре по звуку шагов он понял, что они вошли в какое-то большое помещение. Непродолжительная остановка, тихий шепот Жуковского, и снова шаги по гулкому каменному полу. После трех таких переходов впереди забрезжил тусклый свет, и они вышли на нетронутый снег, освещенный яркой луной. Обрубков обернулся назад и остолбенел. Там, откуда они только что вышли, вместо прохода высилась отвесная скальная стена, покрытая мелкими трещинами, через которые не проникла бы даже мышь. Он силился что-нибудь понять, но ничего не получалось. Откуда в Сергиевом Посаде скалы? Куда пропали огни немаленького, в общем-то, города? И почему так резко понизилась температура воздуха? Ведь только что на улице раскисал снег, а теперь вдруг стало ощутимо щипать уши, мороз явно придавил за двадцать.

– Ничему не удивляйтесь, – громким шепотом произнес Жуковский. – Все объяснения потом. А сейчас держитесь за мной и, что бы ни случилось, ничего не предпринимайте до моей команды.

Обрубков понял, что эти слова относятся к нему и Корнилову, и сдержанно кивнул. Степан вытащил из кармана плоский прибор, в котором полковник узнал спутниковый навигатор, и сказал Жуковскому:

– Покажи, где мы находимся, надо сделать привязку.

Тот достал из кармана и развернул лист бумаги, ткнул пальцем:

– Здесь.

Степан поколдовал с прибором и объявил:

– Вперед! До дороги полтора километра.

Теперь он встал во главе небольшого отряда и сразу задал приличный темп. Уже через несколько шагов Обрубков набрал полные ботинки снега и очень пожалел, что не носит теплого белья. А Корнилов, и вовсе приехавший в кроссовках и легкомысленной кепочке, немедленно разнылся:

– Предупредить надо было! Я же простуживаюсь моментом!

– Помолчи! – одернул его Обрубков. – Вон, женщина и та не ноет, а ты расплакался! Стыдно!

– Не переживай, заболеть мы тебе не дадим, уж в этом можешь быть уверен! – поддержал Обрубкова Степан.

Миша замолчал, но время от времени до полковника доносился его едва слышный бубнеж.

Полтора километра оказались серьезным испытанием, потому что шли, временами проваливаясь по пояс, и тогда Степан буквально выдергивал не вышедшего ростом Обрубкова из снега. Когда вышли, наконец, на дорогу, он был весь в мыле, и с уважением смотрел на Лейлу, которая дышала совершенно спокойно, и совсем не выглядела усталой. Как, впрочем, и все остальные, кроме него и Корнилова.

Пока шли, он видел перед собой только широкую спину Степана. Теперь появилась возможность оглядеться, и вместо привычного равнинного подмосковного пейзажа Обрубков увидел подступающие вплотную к дороге горы. Почему-то это не вызвало удивления. Чутье подсказало ему, что если связался с этими людьми, то следует ожидать чего угодно. А что? Ведь в существование колдунов он тоже недавно не верил!

– Тимофеевич, а ведь это Дальний Восток! – жарко задышал ему в ухо Корнилов. – Точно говорю!... Мы с ребятами три сезона подряд тут по рекам сплавлялись, так что не перепутаю!

– Ладно, – отмахнулся от него полковник. – Тебе же сказали – ничему не удивляться, вот и не возникай. Узнаем все, когда надо будет.

Успокаивая Мишу, он сам не очень верил в то, что говорил. Однако в нем крепло убеждение что, пока они рядом с этими людьми, с ними ничего плохого не случится.

Движение на дороге было не слишком оживленным. Прошло минут десять, пока вдали показался свет фар. Степан велел всем укрыться в тени деревьев, а сам вышел на обочину и, голосуя, поднял руку. Машина послушно остановилась, это оказался тягач с двумя большими железнодорожными контейнерами на длинной платформе. Степан что-то спросил у шофера, что, Обрубков не услышал из-за звука мотора, махнул рукой, и машина поехала дальше. Пропустил он и еще две машины, следующие в том же направлении. Зато грузовик с будкой-фургоном, устроил его и, после недолгих переговоров с людьми в кабине, он крикнул:

– Поехали!

Кто-то изнутри открыл дверь фургона, и они быстро запрыгнули в его дышащее теплом нутро. Там топилась железная печка, и было светло от горящего на потолке фонаря. Вдоль стен тянулись две деревянные скамьи, на них сидели четверо одетых в шинели солдат самого что ни на есть азиатского вида, и каждый держал между колен автомат Калашникова. Степан что-то сказал им на мяукающем языке, и они дружно засмеялись. Когда все расселись, и машина тронулась, Миша снова зашептал Обрубкову:

– Что я тебе говорил? Это же китайцы! Форма, язык...

Впрочем, Обрубков и сам догадался об этом, но их спутники вели себя совершенно спокойно, и он решил брать с них пример. Смущало, правда, то, что они, в отличие от него, понимали, что происходит.

– Как ты с ними договорился? – спросил у Степана Жуковский.

– Мы – спецгруппа на спецзадании, – серьезно ответил тот. – Поэтому они будут держать язык за зубами, а завтра все забудут. Сейчас они отвезут нас на берег реки, я попросил, чтобы как можно ближе к Венюково, и покажут безопасный переход по льду. Ехать нам больше часа, так что можете пока вздремнуть.

Степан подпер голову кулаком и тут же заснул. Его примеру последовал только Миша Корнилов.

До станции Венюково их группа добралась, когда почти рассвело. Степан уверенно направился к смешному белому микроавтобусу «Мицубиси-Делика», у которого запасное колесо почему-то висело впереди, под ветровым стеклом. Остальные, как привязанные, следовали за ним. Увидев цифру «27» на номерном знаке, что означало принадлежность автомобиля к Хабаровскому краю, и расположенный с правой стороны руль микроавтобуса, Корнилов окончательно убедился, что они на самом деле оказались на Дальнем Востоке. По дороге до границы он только делал вид, что дремлет, а на самом деле напряженно размышлял о том, в какую историю оказался втянут вместе с командиром. Слишком уж невероятно было перемещение из Подмосковья на дальневосточную реку Уссури.

За последний год он был свидетелем многих невероятных явлений, и стал свыкаться с мыслью, что в мире существует много такого, что с трудом воспринимает человеческий разум. В сказках, легендах и фантастических историях – это сколько угодно, читая их, выстраиваешь в воображении любой самый невероятный мир. Но когда лично соприкасаешься с неведомым, это пугает и испытываешь настоящий стресс. То, что произошло сегодня ночью, Корнилов не мог объяснить иначе, как явлением телепортации. А если это так, то эти четверо не просто колдуны, как он подумал сначала, пусть даже очень сильные. С существованием колдунов Миша успел свыкнуться. Но кто же они тогда? Неужели среди людей, но в тайне от них существует какая-то сверхмогущественная раса, к которой они и относятся? В памяти всплыла читанная где-то теория, он не помнил, чья она, и где он на нее натолкнулся, но говорилось в ней, что человеческий разум, как неотъемлемая часть бесконечной Вселенной, в принципе не может представить себе чего-то такого, что не может существовать в действительности. Как бесконечна Вселенная, так бесконечны и происходящие в ней процессы, поэтому все, когда-нибудь придуманное человеком, уже произошло, или с неизбежностью произойдет. Если какой-нибудь свихнувшийся фантаст додумается до чего-то и вовсе невероятного, значит, где-то в бесконечности уже существует, или только зарождается, это не суть важно, не менее безумный мир, где осуществятся его идеи.

Вспомнив про это, Корнилов немного успокоился и, как истинный фаталист, приготовился спокойно встречать все, что еще не произошло, но может произойти.

6

– Вы говорите, что в Дальневосточном военном округе готовится несанкционированный подземный ядерный взрыв? – Виктор Викторович внимательно смотрел на сидящего перед ним человека, носящего фамилию знаменитого террориста. Если бы премьер не знал, что Арнольд Ефимович Каляев возглавляет крупный московский банк и входит в правление многих финансовых компаний, то подумал бы, что перед ним типичный профессор, какими показывали их в старых фильмах. Внешность Каляева настолько соответствовала штампованным образам, что даже напоминала шарж. Длинные волосы, бородка клинышком, похожие на пенсне очки в тонкой оправе, длинные сухие пальцы... Но сейчас Виктору Викторовичу было не до кинематографических сравнений. То, что рассказал ему Каляев, само по себе вызывало беспокойство, но гораздо больше его встревожило исходящее из глаз собеседника почти физическое давление и неприятное покалывание в висках. И еще – почему это помощник так уговаривал его встретиться с финансистом? Утверждал, что у того есть какая-то информация, которую он не может передать никому, кроме Виктора Викторовича...

– Именно так, – Каляев не отводил глаз. – И я готов это доказать.

– С вашего позволения, – премьер поднялся из-за стола, за которым они сидели, и пересел к компьютеру. Неожиданно поняв, что облик посетителя заставляет его выражаться в несвойственной ему манере, он почувствовал неприязнь к Каляеву. – Сейчас я все проверю.

Конечно, он не стал входить в сеть министерства обороны, а вышел на мобильный телефон Игната Корнеевича Архангельского, руководителя подразделения "М", и отстучал на клавиатуре компьютера сообщение: "Срочно приезжайте, захватите парочку оперативников. У меня посетитель, пытается оказать давление. Явно по вашему ведомству. Постараюсь задержать до вашего приезда".

Оторвавшись от компьютера, Виктор Викторович повернулся к Каляеву и, закрывая словами паузу, сказал:

– Ну вот, а в военном ведомстве уверяют, что взрыв плановый, в Якутии они проводились неоднократно.

– Врут! – уверенно ответил посетитель. – В этом районе они не проводились никогда, а если учесть, что скрывается там под землей...

На мониторе появились строчки: "буду через сорок-пять – пятьдесят минут. Раньше не успею. Задерживайте любыми средствами".

...то вся эта история дурно пахнет, – Каляев не снижал давления, и покалывание в висках у Виктора Викторовича стало сменяться головной болью.

– Полностью с вами согласен! – премьер постарался сделать вид, что внушение подействовало на него. – К сожалению, министра обороны нет в Москве, но сейчас я вызову начальника Генштаба, и мы вместе все выясним. Кстати, вы обедали?

Каляев отрицательно мотнул головой.

– Тогда вас проводят в нашу столовую, а после обеда мы встретимся снова, – лицо премьера излучало доброжелательность.

Что-то пошло не так! Явно не так! Каляев отрезал маленький кусочек от хорошо прожаренного куска аппетитной свинины с тонким слоем золотистого сала по краю, прожевал, но не почувствовал вкуса. Впервые он не мог понять, подействовали его усилия, или пропали впустую. Вроде бы он сумел «уговорить» премьера, но уверенности не было. Такого с ним не случалось никогда. Обычно Арнольд Ефимович четко контролировал состояние собеседника и всегда знал, когда можно переходить к очередному этапу беседы. А сейчас его напор растворялся в непонятном сопротивлении, и все это сильно беспокоило его.

Широкоплечий молодой человек в строгом костюме, который привел его в столовую, сидел через два столика от него и с аппетитом поглощал свой обед. Когда он допил кофе, замурлыкал телефон, он выслушал что-то, коротко ответил – есть! – и, подойдя к Каляеву, вежливо сказал:

– Виктор Викторович ждет.

Каляев не стал доедать не лезущий в горло кусок, заплатил официантке сумму, за которую в московских магазинах можно было купить разве что полкило ливерной колбасы, и последовал за своим сопровождающим. Почему-то тот повел его другим путем, не тем, которым шли в столовую. Но спохватился Арнольд Ефимович слишком поздно. Широкоплечий молодой человек открыл дверь, пропустил его вперед, и Каляев оказался в маленькой комнате, где вместо премьера за столом сидели видный мужчина с лицом голливудского актера и еще двое людей самой неприметной наружности. Дверь за спиной захлопнулась, и Арнольд Ефимович понял, что оказался в ловушке. В "актере" он безошибочно распознал "суперсапиенса", а двое рядом с ним даже после настойчивой "просьбы" не изменили насмешливых взглядов, и вместо ожидаемого повиновения ловко застегнули у него на руках наручники. А потом взяли под руки и куда-то повели...

Архангельский смотрел на сидящего перед ним человека с внешностью классического профессора и чувствовал какую-то неловкость. Уже второй раз ему приходилось надевать наручники на людей, которые того, в общем-то, не заслуживали. Прошлый случай вообще закончился трагически, генерал Романов умер, не выдержав дозу «эпсилона-16», а теперь пришлось арестовать и привезти на базу человека, обвиняемого лишь в том, что он пытался оказать давление на премьера. Конечно, с высоты власти это было достаточно серьезное обвинение, но привыкший мыслить несколько иными категориями, Игнат Корнеевич не видел в задержанном врага. Хоть и распознал в нем безошибочно колдуна, и не из самых слабых. Но все равно он должен был выполнить приказ премьера.