Текст книги "Пятая версия (Исчезнувшие сокровища. Поиск. Факты и предположения)"

Автор книги: Юрий Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Кажется, получил, сфотографировал, может, он же и поделился своими впечатлениями от посещения «комнаты сокровищ»? «После длительных и странных проволочек, под массированным нажимом господина гебитскомиссара Воехинга, я наконец-то оказался в святая святых этого огромного, мрачного, кажущегося неприступным монастыря-крепости. Гулкий звук шагов. Тяжкое хлопанье массивных, оббитых железом дверей. Лязг и скрежет замков, проверка печатей, и вот меня вводят в одну из комнат. Низкие каменные своды, сухой, какой-то, как мне показалось, древний воздух, пахнущий горящим воском. Свет высоко поднятых свечей. Матовый блеск стеклянных ящиков. Темный бархат, из глубины которого засверкали всеми своими многочисленными гранями драгоценные камни, вставленные в массивную золотую тяжесть крестов, цепей, прочих предметов российского православного религиозного культа. Мне показалось, что у меня пол поплыл из-под ног. Сколько же тут сокровищ! Глаза разбегаются. И все это почти рядом, в нескольких часах езды от Риги! И все это еще находится здесь?!»

Кто это писал? Почему текст не закончен? Штайну дали лишь взглянуть на эту бумагу, не позволили сделать копию, и он торопливо переписал главное? Воспроизвел по памяти?

Вскоре Штайн располагает еще несколькими документами, да он нисколько не сомневался, что такие документы существуют, и не сомневался он совершенно, что штаб Розенберга не оставит без внимания эти замечательные, полные золота, драгоценных камней и серебра стеклянные ящики. Машина заработала, все в ней тщательно продумано, отлажено, машина пришла в действие и тут, чтобы поглотить эти сокровища. Кто там не давал ключей? Кто там сопротивлялся? Куда теперь непослушник исчез?..

«Протокол-передача. Господину генерал-комиссару в Ревеле, отдел культуры. При этом направляем Вам протоколы передачи сокровищ монастыря г. ПЕЧОРЫ активному штабу (?) Розенберга канцелярией экзархата в Риге…

Заведующий канцелярией экзархата В. Родзвилл.

Май 1944 г.».

Два года усилий все же ушло на это, но как красиво получилось – нет, они, в штабе, все это не взяли, а им отдали, высшая церковная власть передала сокровища стеклянных ящиков своим защитникам в лице господина рейхсминистра Розенберга! А, вот и знакомая фамилия вновь возникает из тех, давно минувших, дней: господин Нерлинг, активнейший деятель штаба Розенберга, приложил к этому делу свои усилия.

«Х. А. Г. Рига, 14.4.44 г. Вильгельмштрассе, 6. Тел. 29976 + 31607. Настоящим высылаю Вам протокол передачи и перечень сокровищ православного греческого монастыря ПЕЧОРЫ, взятых во временное пользование штабом Розенберга, вывезенных в Ригу… с целью их реквизиции и отправки в другое место или в ИМПЕРИЮ.

Зав. отделом „Восток“, начальник штаба НЕРЛИНГ».

О, Нерлинг! Знаток подобных операций. Видно, никто и ничего не передавал. Люди Нерлинга приехали в Печоры, все забрали, выгребли из «комнаты сокровищ» и просто прикрылись пустыми бумажонками. А вот еще одна: «ХАУПТАРБАЙТГРУППЕ (вот что означают буквы „Х. А. Г.“ – „Главная рабочая группа“. – Ю. И.) ОСТЛАНД. Ризница остается собственностью монастыря. При БЛАГОПРИЯТНЫХ условиях („Это что означает? Победа в войне? Смешно такое писать в сорок четвертом году“. – Пометка Г. Штайна) она будет возвращена. При опасности – отправлена значительно дальше от фронта („Или уже отправлена?“ – Опять Г. Штайн, его рука…)». И подпись: «Х. А. Г. ОСТЛАНД, д-р НЕРЛИНГ».

Какие-то, без начала и конца, бумажки, записки, фамилии. Почерк такой, что наш Василий Митрофанович, великолепно знающий немецкий язык, с трудом продирается через эти завалы покосившихся букв. «Вам следует торопиться, а то „ящики“ уплывут», «Пожалуйста, срочно сообщите, что было в исчезнувшей ризнице», «Отчего молчит Московская патриархия? Они-то знают, что там было? Где список сокровищ? Почему молчит Афон?», «Я знаю, господин Штайн, где надо искать, но я этого просто так не скажу, лишь одно сообщу: это стоит не менее 10 миллионов, пять процентов от найденного – мне, так что решайтесь, согласны ли Вы на мои условия?» Кто это пишет, жирно лепит слово к слову на каком-то глянцевом листе бумаги? А вот еще: «Если все это возвратится благодаря мне туда, на какое, хоть самое минимальное, вознаграждение можно рассчитывать? Мне бы только погасить долги. Боже, помоги мне».

Но вот и Московская патриархия отозвалась. «Глубокоуважаемый господин Штейн, воистину дорогой во ХРИСТЕ брат! В эти радостные дни, когда мы торжественно воспоминаем явление БОГА во плоти, прошу принять мое сердечное приветствие с благословенным праздником Рождества Христова. Вместе с волхвами мы склоняемся мысленно у Вифлеемских яслей и стремимся принести ему ДАРЫ сердца нашего – молитву, дела любви и милосердия. Как много говорит нам преисполненный глубокой веры и надежды призыв св. Иоанна Златоуста: „Придите, совместно все прославим торжество настоящего праздника, ибо ныне разрушена смерть, отверзен рай, изглажена клятва, побежден грех, и слово Божие начало разливаться по миру… Христос Бог наш да сохранит и умножит СИЛЫ ВАШИ, да дарует нам мир Свой, который превыше всякого ума“…»

Сил уже нет, нет денег, долги давят, дома – ад, недовольство, попреки, правда, старший сын, Гебхардт, помогает, поддерживает, ночами рисует картины на заказ, делает копии разным толстосумам, пытается отсрочить выплату долгов, нарастающих, как снежный ком, да что ком, лавина, которая вот-вот и погребет тебя, Штайн, погребет в своих глубинах, задавит, удушит…

«Финансовое управление г. Винзен-Луэ, налоговая карточка № 50/343/05929. При запросе ссылайтесь на этот номер. Господину Георгу Штайну.

Установлено: непогашенные суммы, подоходный налог: 129246,00 марок, церковный налог: 8624,60 марок. Обращаем Ваше внимание…»

Господи, помоги. Дай выкарабкаться, когда все время, все силы, последние марки уходят на этот безумный поиск, жуткую погоню за сокровищами. Сколько все же их? Какова общая их стоимость? Какую все же сумму возместит в случае их, сокровищ, обнаружения православная церковь? С кем же иметь дело? С Русской православной церковью? Или больше надежд на Афон? Наконец-то и от них пришло послание: «Русский Монастырь Св. Пантелеймона на Афоне, ГРЕЦИЯ. Полномочие ГЕОРГУ ШТАЙНУ. Настоящее наше заверенное священной ВЕЛИКОЙ ПЕЧАТЬЮ и подписанное игуменом ПОЛНОМОЧИЕ в том, что он имеет право от имени нашего… Как достоверно известно… были забраны и увезены в Западную Германию. Об этом свидетельствуют под присягой приехавшие оттуда к нам сюда и теперь живущие в нашей Святой Обители три (3) Иеромонаха, а в самом монастыре Печоры еще есть в живых старый человек Иеромона Серафим, который лично присутствовал при открытии там священного хранилища по приказу немецких военных властей, взятии и увезении в Западную Германию, где до сих пор их удерживает и хранит Германское Правительство. Мы, русская братия на Святой Афонской горе, просим… чтобы в случае отыскания все эти церковно освященные предметы не были допущены в светские мирские музеи Германии или Советского Союза (СССР), но чтобы они были возвращены Монастырю. Отдача в музей церковной святыни может оскорбить Христианские чувства каждого верующего человека… в противном случае чтобы все эти вещи были отданы на хранение сюда в наш Русский Монастырь на Св. Афон. Мы верим, что эта наша проблема будет решена в Христианско-Евангельском духе…»

«Найти, вернуть, не отдать, передать, не осквернить» – но никто не интересуется, а какие за этим стоят расходы? Эти бесконечные, из города в город, поездки, ночевки в отелях, поезда, самолеты, автобусы, такси?! Эта его изнурительная, каждодневная, безумная работа, она что, ничего не стоит, никем не оплачивается? Поиск людей, кто хоть что-то знает; странные, сложные переговоры, да, кто-то что-то действительно знает, но крепко держит язык за зубами, чертит на листке бумаги многозначные цифры вознаграждений за те или иные сведения, а он уже продал все, что можно продать, заложил все, что можно заложить, доходов никаких, одни бесконечные расходы и одни бесконечные заверения в любви, благословения, заверения в признательности («мы молимся за Вас, Георг Штейн», он сколько раз писал: «Штайн», а не «Штейн»!). Нет-нет, тот человек, который явно знает, где хранятся сокровища, запрашивает такую сумму, что надо продать все свое поместье, ферму, чтобы рассчитаться с ним, да и как продать то, что уже заложено, что находится под зорким оком налогового управления? «Господин все получит потом, когда сокровища будут обнаружены, доставлены в СССР, откуда придет достойное вознаграждение. Хорошо, ну давайте же договоримся, господин N.N.». Нет. Так господин «N.N.» договариваться не хочет. Господин не доверяет русским! Но ведь не просто русским, советским, а церкви?! Нет, господин «N.N.» не хочет рисковать, русские есть русские, хоть и церковники… Хоть бы оттуда, из Москвы, пришли подробные списки ценностей и еще какие-нибудь бумаги, подтверждающие факт хищения сокровищ!

Пришли! Огромный, на многих страницах, с важнейшими подробностями список. О-о-о, сколько тут всего! «Листе дер Клостершютце фон Петшоры». («И перевод на немецкий сделан!» – Пометка Г. Штайна.) «Перечень предметов Комнаты Сокровищ». Серебряные, с золотом кружки, бокалы… сосуды… ложки… кружки… блюдца. И блюда старого серебра с золотым узором, чаши, серебряные, тяжелые «святые тарелки»… Картины: «Ефросинья Полоцкая», «Святая Мария», «Иисус Христос»… Уникальная коллекция серебряных талеров с 1723 по 1840 год… Четырехгранный бриллиант, 9x10 мм… Оклад и цепь со многими каменьями. Монеты и медали разного металла и достоинства, шестьдесят пять килограммов! И иконы, книги в серебряных окладах, священные облачения и украшенные драгоценными камнями старинные уборы, и прочее, прочее, прочее…

Новые документы, а также вот оно, такое долгожданное, – вызов на переговоры в Москву: «Мы считаем вместе с Вами, что благоприятное решение этой проблемы является существенным вкладом в преодоление недобрых последствий второй мировой войны и в укрепление дружеских отношений между ФРГ и Советским Союзом. Испытывая признательность лично к Вам, дорогой г-н ШТЕЙН, мы хотим воздать Вам должное и с этой целью приглашаем Вас, Вашу супругу и детей прибыть в Москву 8 июня и быть нашими…»

Дело пошло. Переговоры состоялись («Вы Георг Штайн, получите Княжеское вознаграждение, соответствующее стоимости сокровищ Монастыря…»). Теперь действовать, активно действовать!

Нужны сообщения, в газетах, да-да, ему уже так много известно! Когда похищено, кем похищено, что именно похищено. Из всего этого, из таких подробностей само собой возникает понимание читающими, что ему, Георгу Штайну, известно, и где находится похищенное. И что все это богатство должно быть возвращено в Россию, это естественно, разве германский народ то же самое, что вся эта подлая фашистская клика грабителей? И разве «Советы» не возвращали Германии отысканные русскими немецкие сокровища? Невероятной ценности картины той же Дрезденской галереи? И разве это не благородный акт: г-н Поссе, директор галереи, расхищал, увозил в Германии русские ценности, а русские вернули немецкие картины в Дрезден? И вот что еще. Ведь в документе, подписанном Нерлингом, говорится о том, что сокровища забираются из Печор во временное пользование. Пришло время возвращать!

Надо действовать, действовать, надо верить, надо биться до конца, не обращать внимания на все эти наскоки хулиганствующих молодчиков, да, опять его слегка побили, припугнули, приставив нож к горлу; пишут, пишут, но кто может испугать его, старого прусского солдата? Нельзя нашим народам, немецкому и русскому, без конца воевать, ненавидеть друг друга, надо победить грех, грех минувшей войны, ненависти, подозрений…

Ах, если бы еще налоговое управление оставило его хоть ненадолго в покое, все эти чиновники, бюрократы, бумагомараки. Он же объясняет, что расплатится, что ожидается «большой выигрыш», колоссальный гонорар, да-да, он уплатит все огромные налоги с того, будущего вознаграждения, господа, по секрету, ценности там не на десять, но наверняка на все пять-шесть миллионов долларов, не марок, а долларов, господа налогодушители. И он с этого своего будущего гонорара уплатит все налоги, все до марки, пфеннига, но, пожалуйста, оставьте хоть на время в покое, сейчас ему надо побывать в Греции, в Афоне, потом вновь в Москве, потом… что? Суммы непогашенные растут? Уже под 200 тысяч?!

«В Афоне я встал на колени. Я молился. Я сказал: „БОГ МОЙ! Я загнан. Я затравлен. БОГ МОЙ, ты, всевидящий, всезнающий, ты видишь, что я никого не обманываю, я ищу эти сокровища, янтарь, картины, эти святые тарелки и прочие твои святые вещи не для личного обогащения, а ради спокойствия душевного, человечности, ради, БОГ МОЙ, справедливости – ОТНЯТОЕ СИЛОЙ ДОЛЖНО БЫТЬ ВОЗВРАЩЕНО ОГРАБЛЕННЫМ, ведь так, БОГ МОЙ?! Я разорен. Хозяйство пущено на ветер. Жена тяжело душевно больна. Боюсь, она может лишиться рассудка. БОГ МОЙ! Помоги! Я найду твои сокровища, я даже готов за них отдать свою жизнь, но помоги, не дай умереть мне в долговых преследованиях, не позволь семью мою обратить в нищенство“».

Надежда и отчаяние. Прилив сил и упадок духа. Разрозненные мысли, слова на клочках бумаги, на квитанциях и оборотной стороне документов. И цифры, цифры. Сколько он должен этому проклятому дьявольскому управлению; стоимость сокровищ; возможная сумма гонорара, покрывающая его накопившиеся долги, и скромная, за многие месяцы поиска, оплата его труда, расходов по таким опасным, дорогим поездкам?

«Уважаемый», «Уважаемая», «Дорогой», «Весьма почтенный»…

Десятки адресов, сотни фамилий, но вот среди них начинают все чаще появляться несколько: X. ЭМКЕ, д-р ДРЕГЕ, д-р БАММЕР и некая госпожа «№», секретарша д-ра Баммера. Как развивались события, предшествовавшие отысканию печорских сокровищ, сам Георг Штайн описал, как бы глядя на себя, на свои усилия, со стороны, делая при этом краткие, не совсем понятные пометки, бегло, торопливо, как бы с некоторым удивлением, что все же удалось. Удалось узнать: ГДЕ. Удалось отыскать!

«СООБЩЕНИЕ О НАХОДЯЩИХСЯ НА ХРАНЕНИИ В ФРГ ЦЕРКОВНЫХ СОКРОВИЩАХ.

1. Господин Георг Штайн посетил министра X. ЭМКЕ… (Пометка Штайна: „Полная уверенность в знании: ГДЕ? Самоуверенность. Надежность информации. Держаться спокойно, весело, разговор о сокровищах вести как бы не о самом главном, как бы походя, небрежно“).

2. Д-р ДРЕГЕ по поручению федерального канцлера сообщил о поступлении в его адрес письма (Штайна. – Ю. И.) от 20 августа и о том, что в федеральном архиве не содержатся документы на кенигсбергские сокровища искусства. („Найти, найти тех в ведомстве канцлера, кто много знает, кто видел сам те или иные важнейшие документы!“)

3. 17 октября. Господин Георг Штайн запросил по телефону господина д-ра ДРЕГЕ, все ли использованы возможности, и указал Архив БЫВШЕГО ОТДЕЛА „ИНОСТРАННЫЕ ВОЙСКА „ВОСТОК““. Г-н Дреге: этим вопросом занимается Отдел культуры МИДа под руководством д-ра БАММЕРА (!!), сообщил номер его телефона. („Звук усиливается, будто вы вступаете на минное поле. Сейчас вы найдете первую, вторую мину, поймете систему минирования, а там и все поле ваше! Эту фамилию я уже слышал. Этот доктор знаток. Он все знает, но расскажет ли? Раскроется или заведет в лабиринт и подсунет мне такую мину, что я подорвусь на ней, и все закончится?“)

4. На телефонный запрос ответили, что господин д-р БАММЕР находится в служебной командировке, лишь 27 октября возвратится в Бонн. („Говорила г-жа секретарша, очень милый, доброжелательный голос. А она может знать то, что меня интересует?“)

5. Господин Г. Штайн 28 октября соединился с д-ром БАММЕРОМ, который заявил: О ЯНТАРНОЙ КОМНАТЕ НИКАКИХ ДОКУМЕНТОВ НЕТ. („Хорошо! Пускай так, о Янтарной комнате потом!“)

В ФЕДЕРАЛЬНОМ АРХИВЕ НАЙДЕН ДОКУМЕНТ: „Во время второй мировой войны в одной балтийской провинции В МОНАСТЫРЕ ХРАНИЛИСЬ ЦЕРКОВНЫЕ СОКРОВИЩА. СЕЙЧАС ОНИ ХРАНЯТСЯ В ОДНОМ МУЗЕЕ ФРГ“. („Вот оно! Какой мощный сигнал, д-р БАММЕР что-то знает! Знает, потому что дальше сообщает следующее“.) Теперь правовому отделу МИДа предстоит выяснить, не принадлежит ли приоритетное право на эти сокровища эмигрантскому правительству в Лондоне или Нью-Йорке? („Знает все! Знает: ГДЕ! Если бы не знал, вряд ли бы обеспокоился этим соображением о „приоритете““.)…

6. 29 декабря. Господин Штайн информирует главного редактора газеты Марион Дёнхофф, предлагает по существу данного вопроса поставить в известность советское посольство. Графиня Дёнхофф ЛИЧНО устанавливает контакт с д-ром БАММЕРОМ…

8. 2 ноября. Господин Штайн вторично вступил в контакт с д-ром БАММЕРОМ, который заявил: „Если господин Штайн сообщит в советское посольство суть данного вопроса о правовом наследии „Балтийского эмигрантского правительства“, то это может вызвать необратимые политические осложнения, а чтобы этого не случилось, об этом нужно молчать. Церковные сокровища также имели в своем составе и свыше 800 икон. Нужно просто подождать, пока не закончится правовая экспертиза. („Теперь сомнений нет. Сокровища где-то здесь, рядом, но где, где, ГДЕ?“) Господина Штайна об этом позже поставят в известность“.

9. 12 декабря. Господин Штайн в очень осторожной форме ставит в известность первого секретаря посольства СССР в Бонне господина Попова о НАХОДЯЩИХСЯ НА ХРАНЕНИИ В ФРГ 800 российских иконах.

10. Господин Штайн дополнительно информирует одного представителя иностранной прессы, который лично пытался до рождества получить сведения по данному вопросу, однако этого ему не удалось. („Госпожа секретарь господина доктора Баммера. Кажется, она хочет мне что-то сказать…“)

11. 29 декабря. Господин Штайн предпринимает попытку связаться с д-ром БАММЕРОМ, но он в командировке. И тут – о чудо! – госпожа секретарша д-ра БАММЕРА называет адрес НАХОЖДЕНИЯ БАЛТИЙСКИХ ЦЕРКОВНЫХ СОКРОВИЩ! Это МУЗЕЙ ИКОН в городе РЕКЛИНГХАУЗЕН (Вестфалия)».

Все. Победа. Виктория! Великий бог, ты услышал меня, мои молитвы. Эльза, чистую рубаху и галстук, тот, с крапинками, да-да, я не ношу галстуки, но тут особый случай, и брюки, брюки погладь! Что? Счета? Налоговое управление? Сколько там уже? Двести тысяч? Ничего, моя милая, нужно немного потерпеть, и эти бандиты из управления потерпят, скоро все разрешится, все, ты слышишь, Эльза? Все наши сложные проблемы! Победа! Я нашел то, что было украдено, я один победил целый штаб Альфреда Розенберга, со всеми его докторами-штурмбанфюрерами, да-да, в первую очередь победа моральная, за которую я не против получить и русский орден, как было сказано там, в Москве, и некую сумму, которая спасет меня от долговой ямы!..

Спустя некоторое время Георг Штайн стоял в обширном, с низкими, в темных балках потолками мрачноватом помещении старинного здания. «Все здесь, – сказал ему хмурый, презрительно-вежливый музейный чиновник. – Вот перечень сокровищ». Сокровища стеклянных ящиков! Правда, именно стеклянных ящиков не было. Были обыкновенные, крепко сработанные еще во времена рейха в Риге по заказу заведующего отделом «Восток» Айнзатцштаба Розенберга Нерлинга, ящики. Каждый заперт. Каждый под пломбами. «Вот это вскройте», – говорит Георг Штайн со странным ощущением нереальности происходящего. Недолгая возня. Звяканье и постукивание металла. Скрип, петли заржавели? Но вот крышка поднята. В ящике лежит еще один, длинный, обшитый кожей плоский ящик. И тоже под пломбой, но вот вскрыт и он. На черном, кое-где побитом молью бархате – крупные, тяжелые на вид серебряные монеты. Талеры! Редкостная, может, единственная в мире по тщательности подбора, по годам, по сохранности и количеству коллекция старинных монет, которой, как говорится, цены нет! Господи, свершилось! Откройте и вот эту, обшитую кожей, коробку, что там? Коллекция древних наперсных крестов? Российские и польские ордена? Золотое, с драгоценными камнями, колье? Спасибо, да, я удовлетворен осмотром. Что вы сказали? Что? С чего вы взяли, что мои предки выходцы из России?! Я чистокровный пруссак, господа! Простите, где тут выход? Очень душно, сердце жмет. Да, бог не услышал ваши, но зато услышал мои молитвы!..

«Почта ФРГ, срочная телеграмма. Господину Георгу Штайну. Брат во Христе, приношу Вам огромную благодарность за все сделанное Вами для возврата Русской Православной Церкви ее сокровищ. О наших дальнейших действиях мы написали в нашем письме Вам. ДА ПОМОЖЕТ ВАМ БОГ…»

«…Мне кажется, было бы полезнее в данное время, если бы вы смогли приехать в Москву, и мы на личной встрече могли бы обсудить все ТЕКУЩИЕ ДЕЛА… Благодарю за любезность и взаимные добрые пожелания во славу бога…»

…«Дорогой наш друг и брат! Ждем Вас. Прошу Вас сообщить мне, когда Вы сможете приехать в Москву, назовите дату встречи. Благодарю Вас за любезность и взаимные добрые пожелания во славу бога…»

«Георг Штайн. Остановитесь, ПОКА НЕ ПОЗДНО! Вспомните свою Родину, свою поруганную ПРУССИЮ! Вспомните, что вы были немецким, а не русским солдатом, вспомните, как рядом с вами падали на землю товарищи, убитые русскими пулями. С кем вы связались, неразумный Штайн? НЕ ГЛУПИТЕ, ШТАЙН, это еще одно ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

Истинный патриот Германии А. В., Гамбург».

«…Из письма и приложенных к нему документов мы теперь узнали о точном местонахождении церковных сокровищ и о принятых вами мерах по их возвращению нашей Церкви. Еще раз приношу благодарность за действительно братские, Христианские усилия по возвращении нашей Русской Православной Церкви ее святых икон, предметов и рукописей…»

«…Благодарю Вас, Ваше Высокопреосвященство, за все. При этом примите мои документы по РАСЧЕТУ со мной вашего Отдела внешних церковных сношений Московской патриархии. Общие расходы за период моей деятельности в качестве Уполномоченного Русской Православной Церкви (31 месяц) составили 113 тысяч 219 марок 20 пфеннигов. Состав моих требований: 1. Выдать ОБЕЩАННУЮ МНЕ часть сокровищ или равноценно выплатить – валютой или другими ценностями.

2. Возместить понесенные мной расходы в указанной выше сумме с начислением процентов… ПОЛУЧИВ ВОЗВРАЩЕННЫЕ СОКРОВИЩА, Русская Православная Церковь вместе с тем и возвратила капитал в сумме около 25 миллионов рублей. Наряду с этим Русской Православной Церкви принадлежат церковные ценности на территории ФРГ, СТОИМОСТЬ КОТОРЫХ НАМНОГО ПРЕВЫШАЕТ СТОИМОСТЬ СОКРОВИЩ ПЕЧОРСКОГО МОНАСТЫРЯ. Получив возмещение своих усилий, я разыщу и другие (имею адреса, места хранения) сокровища, кроме меня этого не сделает никто…

Ваш Георг Штайн».

…Человек должен стремиться к выполнению своих планов, замыслов, мечтаний, к воплощению своей ИДЕИ! Нельзя отступать. Нельзя предавать МЕЧТУ! И так важно, когда ты добился, когда ты нашел то, что искал. Я думаю о Штайне. Думаю об этом, глядя в порозовевшее, счастливое лицо Ольги Феодосьевны Крупиной. Мы сидим с ней в маленьком, всего в один залик, музее мудрого Иммануила Канта у стола, заваленного книгами, от одного взгляда на которые сердце начинает биться учащенно: какая давность! История, чьи-то судьбы. Кто держал в руках эти огромные, пудовые фолианты, от которых пахнет старой, многовековой бумагой? Кто собирал их среди обломков рухнувших перекрытий Кафедрального собора? Книги знаменитой библиотеки Валленрода! Канцлер Мартин фон Валленрод (1570–1632) основал в 1629 году для своего потомства большую, с очень ценными старинными книгами библиотеку, завещал перед смертью, чтобы ее постоянно пополняли. И, выполняя это поручение, сын его Иоганн Эрнст пополнял библиотеку неутомимо. Изучивший в «Альбертине» юриспруденцию и древние языки, Иоганн фон Валленрод мало бывал в Кенигсберге и Тапиау, где находился родовой дом Валленродов, он много путешествовал, объездил почти всю Европу, Северную Африку. Повидав мир, увидев его огромность и мудрость, он вернулся в родные края, стал в Кенигсберге гофмейстером. О нем пишут как о мудром государственном деятеле. Да, все, что ему поручалось, исполнялось по совести, но в душе Иоганн фон Валленрод был не ответственным чиновником, а книжником, человеком, фанатично влюбленным в книги, ищущим редкие печатные издания, пополнявшим библиотеку отца все новыми и новыми редкими книгами, тратя на них значительные, очень значительные суммы.

Так возникла эта библиотека, разместившаяся в 1650 году в двух помещениях в южной башне Кафедрального собора вместе с привезенными из дальних стран сувенирами и разными занятными, волнующими воображение предметами: картинами, глобусами, географическими атласами, предметами быта африканских народов, оружием и одеяниями. Так возникла не только библиотека, но и редкостный музей, украшенный великолепной резьбой по дереву с позолотой, фигурами, пальмами, орнаментами. Тут было таинственно, в этой каменной башне, где многие часы проводил замечательный писатель, создатель страшноватых и мрачных, ярких и светлых литературных фантасмагорий, Эрнст Теодор Амадей Гофман, поселивший даже своих героев вот в этих стенах… В 1673 году блестящее собрание уникальных инкунабул и фолиантов, Валленродская библиотека, было открыто для свободного посещения горожан, в 1721 году перешло под государственный контроль, а в 1908 году стало подчиняться королевской и государственной библиотекам. «Редкостное, известное всей цивилизованной Европе собрание книг, – сообщается в справочнике „Кенигсберг от А до Z“, – прекратило свое существование, в страшные апрельские дни 1945 года ВСЕ БЫЛО СОЖЖЕНО. ВЕТЕР ИСТОРИИ И ЖЕСТОКОСТИ РАЗВЕЯЛ ПЕПЕЛ ДРЕВНИХ КНИГ…»

Но нет. Не сожжено, не развеяно по ветру.

– Вот посмотрите эту книгу, посмотрите! Видите, книжный знак Валленрода? – Ольга пододвигает мне огромную книжищу в кожаном переплете. – Посмотрите, это «Техника боя холодным оружием. Как уберечь себя и как повергнуть врага в смерть». Конечно, я перевожу совершенно неточно, примерно, это потом мы с переводчиком разберемся, но вы взгляните, какой ужас, правда?

Могучие бородатые мужчины рубятся мечами, сражаются – шпага в одной руке, кинжал в другой. Удар шпагой прямо в глаз, навылет, через череп! Тут же подробно, увеличенно, показано, как надо держать шпагу, как выставить вперед ногу, присесть, направить острие клинка, чтобы он вошел именно в глаз противника. Удары снизу. В живот. В сердце. В верхнюю часть правой руки, если вы решили не убить, а пленить противника. В горло, в грудную клетку, в межреберье, насквозь. 1540 год. Тогда все так и было.

– А вот: «Организация рыцарских ристалищ», «Железное одеяние рыцарских коней», «Как сварить пищу для благополучного потребления домашних и прочих», «Лекарственные травы для укрепления жизненной силы». Посмотрите, какие рисунки! – Шелестят желтоватые листы. Ольга поправляет прядку волос, она счастлива. Смеется. – Я думала умру с этими книгами! Шесть мешков! Кто-нибудь возьмет, отнимет и понесет в переулок… Погрузила в такси, шофер – бандит бандитом, злой, заросший щетиной, огромный. «Какого черта! Сама таскай эти мешки! Плевать мне на книги, я одну прочитал, „Мойдодыр“, в далеком детстве! Платить, тетка, будешь двойную таксу, а то я какую из этих книг себе возьму. Вместо гнета на капусту, ха-ха!» Сижу в машине, голодная, двое суток ничего не ела, а в кармане лишь билет на поезд и мелочь какая-то. Едем, и я ему все про эти книги рассказываю, он вначале хмыкал, плечами пожимал, а потом прислушался, стал вести машину тише. Тут я ему и призналась: «Коля, – а мы уже с ним познакомились, – Коля, у меня денег ни копейки, помоги, я тебе свой паспорт оставлю, все вышлю». Он на тормоза! Ну, думаю, сейчас и мои мешки с книгами, и я сама полетим из машины. Засмеялся. Помог! Сам бегал, оформлял, таскал в багажный вагон; потом мне пирожков в дорогу купил. – Отворачивается, достает из сумочки платок, криво улыбается: – Ну зачем, зачем он пытался вот таким, злым, грубым, казаться?.. А вот, господи, что тут написано: «Как безболезненно, легко и просто уйти из жизни. Сто приемов». Боже, и тогда, 500 лет назад, люди размышляли о таком?..

А вот, рукой писанная, – «Путешествие в Руссляндию. Обычаи и жизнь сурового народа». Какие великолепные рисунки, стихи. Какая тонкая вязь тушью!.. Кто же все это богатство вывез из Кенигсберга в Москву?

– Так никто этого толком и не знает, – говорит Ольга. – Вроде бы какой-то полковник медицинский. Увидел среди каменного мусора эти книги, собрал их, погрузил в «санитарку», машину с крестом красным. И когда эта его военно-медицинская часть уезжала из Кенигсберга в Москву, забрал и книги. Вот и лежали они, тысячи книг, эти да из разных других библиотек, в ветхой каменной часовенке на территории военно-медицинской части, на окраине Москвы. Тут 300 книг из библиотеки Валленрода, а 300 забрала Академия наук. Какая удача, правда? Что книги эти не сгорели, не пропали, что часть их вернулась на свою родину, правда? Да, вот что еще, Саша Новик – вы же знаете его? Такой симпатичный молодой человек, историк, краевед из музыкально-танцевального ансамбля «Латырь»… Он «Медведей» Альбрехта обнаружил!

– «Каменных медведей» Альбрехта?! Тех самых, что стояли на входной лестнице старого, в Кнайпхофе, магистрата? Проходя мимо которых Иммануил Кант всегда снимал шляпу и, такой суровый, строгий всегда, а им – улыбался?

– Да-да, нашел тех самых медведей! Стоят себе спокойненько в саду частного особнячка на улице Тельмана. Якобы какой-то полковник или генерал отставной там живет, он, кажется, и отыскал их среди руин Кнайпхофа, но отдаст ли нам? Поедемте, взглянем, а? – Она захлопывает одну из книг, и вдруг из нее, из самой серединки, выпадает легкий, плоский засушенный цветок, ромашка белая, с золотистой сердцевинкой. Ольга осторожно, как снимает с осоки стрекозу, берет эту высушенную веками былинку. – Откуда это? Кто положил?..

Молодой крепкий мужчина, явно не полковник и не генерал рубил дрова. Взлетал над головой топор. Р-рях! – ударяло острое лезвие, и половинки дров разлетались в разные стороны. Рубщику было жарко, стоял он в дворике среди груд смолисто пахнущих поленьев распаренный, краснолицый – не простудился бы, но, видно, крепок, да это, в общем-то, его дело – рубить дрова, простужаться или нет, главное, что в небольшом саду, чуть в отдалении от дороги, среди черных, жестко растопырившихся кустов смородины, а может, крыжовника виднелись огромные каменные, вставшие на дыбы медведи. В лапах они держали геральдические щиты. На одном щите – герб древнего, непокорного островного Кнайпхофа, много раз восстававшего против всего города, на другом щите – герб самого Кенигсберга: три короны, два перевитых лентами рога, две звезды и крест. На голову одного из медведей была нахлобучена черная эсэсовская каска. Судя по тому, что вокруг медведя были рассыпаны битые, зеленые еще яблоки, кто-то из детей, живущих в этом доме, время от времени метал яблоками в эту скособочившуюся «кастрюлю». Куда ты, Оля? Потом, потом, надо продумать, как забрать этих медведей, главное, что они есть, это же такая редчайшая находка! Этим каменным зверюгам лет по 300. Поедем-ка теперь на остров, туда, где когда-то был древний город Кнайпхоф, побываем на могиле Иммануила Канта, поклонимся великому человеку, поразмышляем возле его надгробья о смысле бытия, о Жизни и Смерти…