Текст книги "Так было…(Тайны войны-2)"
Автор книги: Юрий Корольков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 63 страниц)
Глава восьмая
1
На морской службе никогда не знаешь, куда тебя занесет судьба или попутный ветер. Если бы не Макгроег, его старый командир, Роберт Крошоу так бы и плавал в Средиземном море. Конечно, все дело случая. В жизни бывают встречи самые удивительные. С Макгроегом Роберт встретился в Гибралтаре на бульваре, что тянется вдоль горы возле крепости. С высоты, сквозь тенистую листву деревьев, взору открывалась просторная голубая бухта, заставленная военными кораблями. С одной стороны в небо, такое же голубое, как бухта, вздымалась серая, крутая скала, похожая на гигантский надолб. Вдоль дорожек, посыпанных красноватым песком, стояли русские старинные пушки, привезенные сюда после крымской кампании. Бульвар походил на музей трофейного оружия. Полковник стоял перед бронзовой позеленевшей пушкой, как будто сделанной из малахита. Он не заметил подходивших сзади матросов и говорил своему спутнику, морскому офицеру:
– Я думаю, и я имею право так думать, что мы обязаны активнее помогать нашему русскому союзнику. Русские парни неплохо воюют на фронте. Вы это знаете. Я не представляю себе, что стало бы с нами, если бы Гитлер сломил сопротивление русских. Я не политик, я смотрю на дело только с военной точки зрения.
– Но германские войска проникли на тысячу километров в глубь русской территории, – возразил спутник Макгроега. – В современных условиях я не представляю себе, как русские могут восстановить положение.
Роберт по голосу узнал полковника, но не решился прервать их разговор.
– А Москва? – спросил Макгроег. – Русским удалось отбить первый натиск. При всех условиях сейчас их положение все же несколько лучше, чем в прошлом году.
– Но вы забываете о предстоящем наступлении немцев. Гитлер не делает из этого секрета.
– Тем более мы должны помочь и ослабить этот удар.
– Надо отдать справедливость русским, в одном столетии они дважды обороняли Севастополь: когда-то от нас и теперь от немцев. Обороняли с отвагой, которой может позавидовать любое поколение. Надо быть объективным. Вам кажется, что победил Гитлер, захватив город? Нет. Мы тоже сто лет назад отняли у русских вот эти пушки, увезли и поставили на бульваре. Но отвоевать у них славу мы все-таки не смогли. Севастополь остался в истории символом стойкости русских, но не их поражения…
Собеседник Макгроега предостерегающе подтолкнул его. Он первым заметил остановившихся позади матросов. Макгроег оборвал фразу и обернулся. Роберт с приятелем козырнули. Полковник тоже сразу узнал Крошоу. Его лицо расплылось в улыбке.
– Хелло!.. Сержант Крошоу! Каким ветром вас сюда занесло?!.. Вы знаете, я недавно думал о вас.
Роберт был рад встрече. Ему всегда нравился командир морской бригады за прямой нрав, резкость суждений и умение как-то удивительно просто держаться с подчиненными, сохраняя в то же время дистанцию между собой и солдатами. Этой грани Крошоу никогда не переступал, хотя их отношения были значительно ближе тех, что регламентируются военной службой.
Макгроег стоял, опершись на колесо старой пушки, вросшей ободом в землю. Он с интересом расспрашивал моряка, потом сказал, что в ближайшие дни уезжает в Англию.
– Загляните ко мне – поговорим о деле, – сказал Макгроег, прощаясь. – Впрочем, можно поговорить и сейчас… Зачем откладывать. Хотите снова служить со мной? Я подбираю себе надежных людей. Заодно вы сможете побывать в Англии.
– Да, сэр, я бы с удовольствием… Но я нахожусь на службе и…
– Об этом я позабочусь сам. Вы плаваете на «Империале»?
– Да, сэр.
– В качестве кого?
– Штурвальным.
– Тогда будем считать вопрос решенным.
Макгроег что-то записал для памяти в свой блокнот и попрощался.
Через две недели штурвальный Роберт Крошоу, отозванный с эсминца «Империал», плыл к берегам Англии. Два дня он провел в Лондоне и в назначенный срок явился на борт «Кэмпбелтоуна» – эсминца, указанного в предписании Крошоу.
Только ради того, чтобы побывать дома, даже не дома, а просто в Лондоне, Роберт готов был сменить службу и отправиться куда угодно, к чертям на рога, лишь бы выяснить конец, что же произошло с Кет… Однако толком Роберт ничего не узнал и на этот раз.
В Лондоне Роберт прежде всего отправился в Ист-Энд на квартиру к Греям. Его встретила миссис Грей, такая же чопорная, как прежде, чуточку пополневшая, но в остальном она совершенно не изменилась, будто законсервировалась в собственной банке-квартире.
Миссис Грей, как показалось Роберту, разговаривала с ним довольно сухо и неохотно, будто не хотела посвящать в семейные дела постороннего человека. Она только сказала, что Кет в Лондоне нет, с полгода назад она уехала с каким-то штабом в Северную Африку. Миссис Грей сильно за нее беспокоится, там такая ужасная пустыня, но Кет как будто довольна. Впрочем, Кет всегда была скрытной, она никогда и посвящала родителей в свою жизнь. Миссис Грей не знает, что она там делает, как живет. Письма приходят редко. Большего Роберт не мог добиться. Он провел у Греев четверть часа. Миссис Грей намекнула, что ей пора уходить по делам. Роберт понял – уходить нужно не ей, а ему. Попрощался и вышел.
2
Больше никто не мог рассказать Роберту про его невесту. Бывшую… Внешне Роберт будто смирился с этой мыслью. Впрочем, о Кет может что-нибудь знать Джимми Пейдж. Роберту очень не хотелось ехать к Пейджу. К тому же еще неизвестно, живет ли он на старом месте и вообще служит ли в Лондоне. Да и сможет ли он рассказать ему что-то новое. Но как только Роберт подумал про Джимми, он уже знал, что обязательно поедет к нему, вопреки неприязни, попреки доводам, которыми он старался убедить себя, чтобы не встречаться с Джимми.
Обманывая себя, Роберт решил съездить в пригород, взглянуть, что сталось с их домом. А там будет видно. Может быть, он еще и не пойдет к Джимми.
На месте их дома зиял пустырь. В невысоких штабелях битого кирпича гулял холодный ветер. Деревья стояли унылые, без листьев. Роберт посидел на каменном крыльце – четыре ступеньки, всё, что осталось от дома. Ни единого знакомого предмета. Только чугунный львенок величиной с котенка торчал на железной ограде, в самом углу крохотного участка. На металле сохранилась облупившаяся, потускневшая краска. Одна половина туловища и головы львенка была когда-то зеленая, другая – оранжевая. Роберт вспомнил: здесь стоял глухой забор. Соседом с одной стороны был дядюшка Вильям, с другой – желчный и неуживчивый Реймонд. Он все делал по-своему. Когда отец покрасил изгородь зеленой краской, Реймонд свою часть – оранжевой. Спорного львенка покрасили пополам. Реймонд любил повторять поговорку: хороший сосед тот, что за высоким забором. Но отец всю жизнь дружил с дядюшкой Вильямом, хотя между ними не было никакой изгороди, а забор, построенный Реймондом, только способствовал враждебному нейтралитету. Теперь здесь не было ни забора, ни соседей, ни родного крова – пусто. Только ветер, битый кирпич и темные, обнаженные ветви.
Роберт поднялся с холодных, точно гробовая плита, ступеней. Охваченный горькими воспоминаниями, он с грустью смотрел на мрачное пепелище. Вот все, что оставила война от его крова, под которым провел он детские годы. Это было молчаливое прощание с прошлым. Но он должен знать… Неужели и Кет… Неужели и она уже только в прошлом…
Роберт больше не противился себе. Он медленно побрел к автобусной остановке и, не доходя, свернул на улицу, где жил его школьный приятель Джимми Пейдж.
Дом Пейджей уцелел во время бомбежки. Вопреки ожиданиям, Джимми радушно встретил Роберта. Была суббота, и Джимми рано вернулся домой. Преуспевающий интендант отдыхал на тахте, скинув китель и сменив ботинки на мягкие туфли. Он поднялся навстречу Роберту, распростер для объятии руки, но, сделав два шага, повернул к стулу, на спинке которого висел его форменный китель. Пейдж спешил похвастаться перед товарищем своими погонами – он получил новое звание. Джимми по-прежнему преуспевал в жизни и лез в гору по службе.
Роберту не пришлось задавать вопросов. После первых восторженных излияний Пейдж первым завел разговор о Кет. Когда они уселись за курительным столиком под торшером с большим абажуром, похожим на китайский зонтик, Джимми сказал:
– Послушай, Боб, а как тебе нравится наша красотка Кет? Ловко она обставила нас обоих! Предприимчивая особа.
– А что такое? Я ничего не знаю. – возможно равнодушнее спросил Роберт.
– Ну как же! После тебя подцепила американца с долларами и пайками. Сначала одного, потом другого. Девчонка грудью прокладывает себе дорогу. В буквальном смысле…
Джимми хихикнул, провел ладонью по лысине. Роберта бросило в жар. Его возмутил цинизм, с которым говорил Пейдж, но он сдержался. Только сказал:
– Она была хорошая девушка.
– Как бы не так! – возразил Джимми. – С публичными девками ездила к американцам, ночевала там, а мы с тобой в это время вздыхали. Это называется порядочная. Не будь простаком, Боб. Я раскусил ее, что она за человек. Мы напрасно тогда друг на друга косились…
– Я не косился, – возразил Крошоу.
Джимми Пейдж рассказал все, что знал и что домыслил в истории Кет. Он смаковал подробности и не скупился на грязные выражения. Роберта Джимми считал теперь своим единомышленником, одинаково с ним пострадавшим от вероломства Кет. Разговор, видно, доставлял ему удовольствие.
– Но где же она теперь? – спросил Роберт. На душе у него было мерзко.
– Где? Уехала в Северную Африку. Стала штабной девкой. Не знаю, зачем ее туда понесло. Я бы на ее месте ни за что не уехал из Лондона. У нас здесь теперь совершенно спокойно. Целый год не было ни одного налета. Немцы занялись русскими. Если бы не старые развалины, здесь и не чувствовалось бы войны. Другие, конечно, живут плоховато, сидят на пайках, но я неплохо устроился… Скажи, ты надолго приехал? Мы могли бы отлично провести время.
Это был первый вопрос, который Пейдж задал Роберту, Он все время говорил о себе, рассказывал о Кет лишь потому, что история касалась его самого.
– Я уезжаю завтра. Получил новое назначение. Извини меня, Джимми, я должен идти. У меня еще много дел. – Роберт торопился прекратить тягостную для него встречу.
3
Для эскадренного миноносца пройти четыреста миль ничего не стоит. Но для «Кэмпбелтоуна» этот путь оказался чем-то таким же, как гора или крутая лестница для человека, страдающего одышкой. Эсминец задыхался, словно астматик, и кочегары валились с ног от усталости, чтобы удержать пар на марке. Едва только убыстряли ход, как пар садился в котлах и сам дьявол, казалось, не смог бы удержать давление на установленном числе атмосфер. Кочегары делали свое дело. А с капитанского мостика каждую минуту кричали в переговорную трубку: «Почему сбавили обороты?!»
«Кэмпбелтоун» входил в группу пятидесяти американских эсминцев, переданных в прошлом году британскому флоту в обмен на заокеанские базы. Он долго стоял на приколе, ждал, когда его поставят в капитальный ремонт. Но в доках и без «Кэмпбелтоуна» было немало работы. Так он простоял на приколе всю зиму среди кораблей, отслуживших свой срок. Но по весне эсминец вдруг ожил, Его начали наспех ремонтировать прямо на плаву. Впрочем, какой это ремонт! Просто латали дыры, ставили заплату на заплате. Одновременно пополнялась команда: на миноносец прислали отряд морской пехоты, группу саперов-подрывников, и в конце марта «Кэмпбелтоун» ушел в море на выполнение секретного и весьма странного задания.
Сначала шли строго на запад. Бискай встретил месивом крутых волн. Затем повернули к французскому берегу, медленно спускаясь на юг, – можно было предположить, что эсминец идет в Гибралтар.
Для Роберта Крошоу это была знакомая морская дорога. Но обычно военные корабли шли мористее, стараясь удалиться от французского берега, чтобы избежать встречи с подводными лодками и германскими самолетами.
До последнего момента команде ничего не сообщали о предстоящем задании. Сказали только в Бискайе, что «Кэмпбелтоун» должен прорваться в какой-то порт. В какой – неизвестно. Но Роберт Крошоу знал немного побольше других. На корабле его сначала включили в отряд морской пехоты под командой Макгроега, однако вскоре ему пришлось стать у штурвала. Когда уходили из порта, на эсминце лопнул трос и одному из рулевых «Кэмпбелтоуна», словно стальным хлыстом, начисто срезало ноги. Парня унесли в корабельный госпиталь, а Роберт занял место штурвального.
Ночью, перед сменой вахты, миноносец изменил курс, лег на ост и начал приближаться к французскому берегу. В штурманской рубке Роберт краем глаза приметил, что на карте дежурный штурман проложил курс в направлении к Сен-Назеру, точнее – к устью Луары. В кубрике рулевых Роберт, конечно, не преминул поделиться этой новостью. Был поздний час, но матросы не спали. Только некоторые дремали на парусиновых подвесных койках. Рулевой Грехем, с отвисшими усами, самый старший из всей команды, высказал предположение, что, может быть, «Кэмпбелтоуну» предстоит открывать второй фронт. Об этом последнее время немало писали в газетах. Надо же наконец выполнять свои обещания, которые дали русским.
– Что касается меня, – сказал он, – я бы на месте правительства давно бы высадил десант во Франции. Русские с одной стороны, мы – с другой. Отвоевались бы – и к стороне.
Другой матрос – Роберт не знал еще его фамилии – желчно возразил:
– Уж не собираешься ли ты высаживать десант с нашей рваной галоши? Ползем, как вошь по мокрому заду. Американцы сделали нам хороший подарок… Или, может быть, ты, Грехем, стал первым лордом адмиралтейства, придумал какую-нибудь сногсшибательную хитрость?..
Грехем ни капельки не обиделся на желчное замечание. Он повернул голову, сидящую на широченной, словно тумба, загорелой шее, и добродушно ответил:
– Какой из меня хитрец, Юджин. Хитрость в носу нашего «Кэмпбелтоуна». Саперы снова таскают ящики под самый бушприт. Может быть, они хотят превратить эсминец в плавучую торпеду.
– Туда ему и дорога, – сказал Юджин. – Хоть будет от него какая-то польза, на другое он не пригоден. Я отродясь не плавал еще на таком барахле.
Предположение Грехема оказалось ближе к истине, чем что-либо другое. «Кэмпбелтоун» должен был прорваться к сен-назерским шлюзам, уткнуться в ворота и подорвать заряд, сосредоточенный в носовой камере. Предварительно намечалось затопить эсминец у входа в шлюзы. Он и в самом деле не был пригоден ни на что другое. Выполнить задание по взрыву сен-назерского шлюза поручалось команде «Кэмпбелтоуна», состоящей из двухсот пятидесяти человек, включая сюда группу саперов и команду морской пехоты. Главное было прорваться вверх по Луаре до того места, где шлюзы преграждают течение реки. В случае успеха ни один германский корабль не смог бы найти пристанище в Сен-Назере.
4
Той ночью спать так и не пришлось. Задолго перед рассветом на корабле раздалась боевая тревога. «Кэмпбелтоун» входил в зону минных полей. Но больше, чем мины, капитана тревожило состояние котлов. Удастся ли на большой скорости прорваться вверх по Луаре. Капитан умышленно замедлил ход, чтобы дать возможность старому кораблю накопить силы для последнего броска. С рассветом он отдал команду: «Полный, самый полный вперед!»
По боевому расписанию, Роберт занял место в бронированной рулевой рубке. В узкую смотровую щель он не мог ничего видеть, кроме куска наплывавшего берега. У штурвала стоял Грехем, автоматически повторявший команды, которые следовали одна за другой: «Есть право на борт!», «Есть так держать!», «Есть два румба влево!..»
Разгоревшийся бой на прорыв Роберт воспринимал только слухом. Иных впечатлений у него не было. Возможно, потому не было и страха. Сигналы, выстрелы, перестук пулеметов, удары в борт, точно кувалдой по листовому железу, и непрестанная дрожь, передаваемая всему кораблю от машин, готовых, кажется, разлететься на части. И котлы – хоть бы они выдержали и не взорвались раньше срока…
По «Кэмпбелтоуну», видимо, стреляли береговые орудия. Удары кувалдой стали чаще. Артиллеристы отвечали то с правого, то с левого борта. Взрывы и выстрелы сливались в сплошной гул. На какие-то секунды, может это были минуты, какофония нестерпимого грохота ослабевала, потом начиналась снова.
Удар пришелся в броню рубки. Роберт увидел, что смотровая щель будто расширилась. Осколок снаряда размером в большой кулак влетел в рубку, срикошетировал и, подскочив, упал в угол. На полу, заливая все кровью, хрипел Грехем и конвульсивно сжимал и разжимал пальцы. Умирая, он словно держал в руках колесо штурвала. Осколок раскроил ему затылок, но Грехем лежал откинувшись, и Роберт не видел раны. Только кровь лилась откуда-то на палубу.
Крошоу бросился к штурвальному колесу. Толчок судна и одновременная команда: «Открыть кингстоны!» – остановили матроса. Нечего управлять кораблем, если он носом влепился в створки шлюзных ворот.
На палубе спускали шлюпки, выносили раненых. Команда покидала эсминец. Высадкой руководил Макгроег. Роберт не видел его со вчерашнего дня, как стал штурвальным. Полковник что-то кричал, указывая на берег: оттуда строчил пулемет. Артиллеристы ударили прямой наводкой. Огонь прекратился. Высадка продолжалась. На палубе лежали убитые. На них не обращали внимания. Думали о раненых и живых, но живые через мгновение тоже могли стать мертвыми. Заметив Крошоу, Макгроег приказал ему спуститься вниз – посмотреть, не остался ли кто в отсеках и кубриках. Следом побежали еще несколько человек выполнять приказание. Они рассыпались по кораблю.
Роберт скатился по трапу на жилую палубу. Навстречу из машинного отделения поднимались последние моряки в засаленных холщовых робах. Машинисты. Одного Роберт едва не сбил с ног.
– Куда тебя несет, дьявол! Не слышал команды – свистать всех наверх… Послушай, ты! Сейчас все взлетит на воздух.
Роберт не остановился. Он бежал по коридору, заглядыдывая в распахнутые двери кубриков. Лампочки еще горели, но эсминец начинал заметно крениться набок. Помещения всё больше заполнялись, как в прачечной, клубами пара. Кочегары стравливали пар, и он со свистом вырывался где-то внизу, там же, где бурлила вода, врывавшаяся через открытые кингстоны. Вдруг наступила кромешная тьма – свет погас. Роберт уже возвращался назад. Он пробегал мимо корабельного госпиталя. Сквозь шум бурлящей воды ему послышалось, будто кто-то взывает о помощи. Свет загорелся снова и снова погас, Но рулевой успел разглядеть железную дверь с красным крестом. Он шагнул через высокий порог и наткнулся на лежащего человека.
– Кто здесь?
– Помогите, меня забыли…
Человек на ощупь показался странно коротким. Роберт подхватил его и понес. Сейчас его мозг сверлила одна мысль: как бы не сбиться, не потерять ориентировку. Раненый висел у него за спиной, судорожно вцепившись в плечо. Роберт хотел поправить его, движением тела вскинул, как куль, сползающий со спины, подхватил сзади рукой, но рука промахнулась. Только скользнула по шероховатым бинтам. Человек был без ног. Он застонал от толчка.
В темноте Крошоу наткнулся на поручни трапа и тяжело полез по ступеням. Вверху появились проблески света…
На верхней палубе Роберту помогли снести раненого в шлюпку. Это была последняя шлюпка, отвалившая от эсминца. Самым последним в нее спустился капитан «Кэмпбелтоуна». Одетый как на парад, он, прежде чем покинуть корабль, повернулся лицом к британскому флагу, трепетавшему на ветру среди рей, отдал честь и скользнул по канату вниз, как заправский спортсмен. Матросы в шлюпке подхватили его.
Капитана эсминца убило через несколько минут, когда под огнем высаживались на берег. Умер в шлюпке и раненый, спасенный Робертом. Из команды эсминца-торпеды вышло на берег не больше половины команды. Многие полегли на пути к шлюзам, прорываясь вверх по реке, другие погибли, форсируя участок Луары шириной в сотню ярдов от эсминца до берега.
Немцы, всполошившиеся появлением британского миноносца в устье Луары, вскоре успокоились. Комендант района готовился передать донесение о том, что прорыв вражеского корабля ликвидирован, он затонул близ сен-назерского шлюза в результате нанесенных ему повреждений огнем сторожевых батарей, – но вдруг подводный взрыв страшной силы рассеял иллюзии коменданта. Взрыватели замедленного действия сработали в назначенное время. Сен-назерские шлюзы были приведены в негодность.
Что произошло дальше, Роберт воспринимал смутно, сквозь какую-то дымку, застилавшую временами сознание и память. Он куда-то бежал, пригибаясь к земле и укрываясь за невысоким строением, в кого-то стрелял, кого-то ударил прикладом, прорываясь из окружения и не желая отстать от товарищей.
Вырваться удалось только к вечеру. Макгроег распорядился пересчитать людей. Оказалось всего несколько десятков. Он предупредил – надо пробиваться к бискайскому побережью, здесь не больше десятка миль. Завтра ночью десантников «Кэмпбелтоуна» снимут британские подводные лодки. Но добраться до побережья не удалось. Только тронулись в путь, как вновь натолкнулись на германскую засаду. Немцы со всех сторон стягивали сюда силы. Бой вели до утра, распавшись на мелкие группки. Макгроег приказал выходить из кольца в одиночку, назначил место для встречи. Роберт лежал и отстреливался. Сопротивление окруженных моряков начинало ослабевать. От деревни, видневшейся в полутора километрах, подошел бронетранспортер. Из него выскочили немецкие солдаты и рассыпались цепью. Роберт не видел больше ни одного из них, но они были где-то здесь, они приближались. Теперь Роберт стрелял наугад, и холод одиночества, самого страшного одиночества, которое бывает только в бою, охватывал его. Может быть, это и был страх…
Роберт переполз немного ближе к пологому овражку, поросшему ивняком. Судя по ивам, там протекал ручей, а так нестерпимо хотелось пить! А пули ложились совсем близко – выстрелы Роберта, видимо, привлекали внимание немецких солдат. Пули истошно свистели и обрывали свист, впиваясь в землю. Крошоу переполз и еще раз выстрелил. Ему показалось, что кто-то поднялся над цепью. Только показалось. Потом показалось, что кто-то свистнул. Свист повторился. Крошоу мельком взглянул в сторону овражка. Под ивой он увидел человека в синем берете, который, приподняв голову, делал ему какие-то знаки.
– Сюда, сюда, – негромко крикнул он на ломаном английском языке. – Мы ваши друзья. Спускайтесь в овраг.
Кто это? Но не все ли равно. Во всяком случае не немцы.
Работая локтями, вдавливаясь в землю, Роберт подобрался к овражку.
– Сюда, сюда… Бегите за мной. – И незнакомец повлек его, схватив за руку.
Они бежали, продираясь через кусты, пока не задохнулись. Еще шаг – и, казалось, не выдержит сердце.
– Только один, месье Франсуаз. Мы поздно пришли. – Это сказал француз, спутник Роберта. Крошоу лишь сейчас заметил, что его неожиданный спаситель говорит с кем-то еще.
– Хорошо, Шарль, давайте отходить. Вы не ранены? – спросил он Роберта. – Можете, идти сами?
– Да… Но у меня там товарищи.
– К сожалению, мы не можем помочь им.
И они пошли втроем по берегу реки, подальше от места боя.
Франсуаз, посланный из Лондона, чтобы помочь на французском берегу морякам «Кэмпбелтоуна», оказался бессильным что-либо сделать. Из команды эсминца в двести пятьдесят человек спаслись и возвратились в Англию всего пятеро. Среди них были Роберт Крошоу и полковник Макгроег. В списках британского адмиралтейства они долгое время числились погибшими при взрыве сен-назерского шлюза.
