Текст книги "Так было…(Тайны войны-2)"
Автор книги: Юрий Корольков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 63 страниц)
Рузвельт с любопытством разглядывал молодого шаха. Его отец, Реза Пехлеви, совершил головокружительную карьеру – из седла казачьего урядника пересел на персидский трон. Русский царь не успел воспользоваться услугами своего ставленника – его перекупили англичане, потом коронованный урядник стал марионеткой Гитлера. Теперь он живет где-то в изгнании… А что его сын?..
По-восточному вкрадчиво министр Хоссейн Ала рассказывал президенту, что в древние времена его страна была покрыта густыми лесами, но сейчас она превратилась в море зыбучих песков. Рузвельт оживился и принялся развивать идею лесопосадок, пообещал американскую помощь. Рузвельт искусно перевел разговор на причины тяжелого положения в стране. Теперь уже говорили иранцы: Англия слишком дешево платит за нефтяные богатства Ирана. Рузвельт сочувственно кивал головой, соглашаясь с гостями. Такая несправедливость должна быть исправлена. Шах Ирана вправе рассчитывать на значительно большие доходы… Если бы только знал Черчилль о той работе, которую вел против него президент в тот юбилейный вечер!
Только в девятом часу, облачившись в парадный фрак. Рузвельт появился среди гостей британского премьера. В руках его была чаша старинной персидской работы. Он протянул юбиляру подарок.
– Пусть будем мы вместе многие лета! – сказал президент, поздравляя Черчилля с днем рождения.
Гарри Гопкинс с присущим ему язвительным юмором подумал: «Какой символичный подарок! Персидская чаща после разговора с персидским шахом…» Гопкинс был на приеме иракского шаха.
С юбилейного вечера Рузвельт вернулся поздно, но все же предложил Эллиоту немного посидеть вместе с ним перед сном. Для Эллиота это означало примирение с отцом. Значит, он перестал на него дуться. Но, говоря откровенно, Рузвельт-младший не был уж так виноват в том, что заставил отца волноваться: подвел Эйзенхауэр.
Отец улетел из Каира в субботу, а Эллиот решил лететь своим самолетом на другой день. Но, как на грех, Эйзенхауэр пригласил его совершить небольшую экскурсию в Луксор. Эллиот не удержался от соблазна – когда еще удастся побывать в этих достопримечательных местах! Плыли вниз по течению Нила, ночевали в великолепном отеле, играли в бридж, в воскресенье осматривали гробницы фараонов. Но когда Эллиот собрался в Каир, Эйзенхауэр вдруг предложил поехать всем на пикник. Это тоже было заманчиво. День кончили осмотром величественного храма в Карнахе, украшенного множеством колонн, испещренных древними египетскими письменами.
Дуайт Эйзенхауэр несколько раз возвращался к мучившей его мысли, искал сочувствия у Эллиота. Чтобы привлечь на свою сторону сына президента, Эйзенхауэр и затеял прогулку, пикник и прочие развлечения. Эйзенхауэр опасался, как бы не оставили его за бортом, поручив командование вторым фронтом Маршаллу, но не ему. Эйзенхауэр говорил об этом с тоской, изобличал кого-то в интригах. Но что мог поделать Эллиот? Обещал поговорить с отцом…
А в понедельник, как назло, закапризничали моторы. Провозились до вечера. С Тегераном никакой связи не было. Эллиот прилетел только во вторник, застав отца в тревоге.
Когда камердинер, помогавший президенту раздеться, вышел, отец сказал:
– Ты обратил внимание, Эллиот, в каком воинственном наряде щеголяет наш Уинстон? Он никогда и ни в чем не хочет отставать от других. Облачился в военный мундир, как только увидел Сталина в маршальской форме. Забавно!
– Скажи, отец, решили наконец со вторым фронтом?
– Да, уже в четвертый раз! Твердо и окончательно. Но я не уверен, что Уинстон вдруг не передумает. К сожалению, в нашем госдепартаменте есть не мало единомышленников Черчилля. Я жалею, что мне до сих пор не удалось провести чистку среди этих господ в полосатых брюках. – Не замечая того, Рузвельт повысил голос. Его волновало поведение сотрудников госдепартамента, их тайное, упорное сопротивление. – Ты помнишь, – продолжал Рузвельт, – возмущение Стилуэлла тем, что китайские дипломаты скрыли мое послание Чан Кай-ши? Но разве не происходит то же самое в Вашингтоне?! Сколько раз люди из госдепартамента пытались скрыть от меня важнейшие сообщения или задержать их только потому, что несогласны со мною. Безобразные нравы!..
6
Сам того не подозревая, средний американец Бен Стивенс, безнадежно влюбленный в Кет и мечтающий о собственном ранчо, оказался ненадолго в самом центре международных событий. Из Тегерана, вместо того чтобы вернуть в Каир, его отправили в Турцию. Поступил он под начало Джона Баттигера, которому Рузвельт поручил во что бы то ни стало привезти в Каир на конференцию турецкого президента Исмета Иненю. Задание осложнялось тем, что Черчилль дал такое же задание своим людям и тоже послал самолет за главой турецкого правительства. Каждый хотел заполучить к себе турка, иметь его личным гостем. От этого зависело многое.
Когда поднялись в воздух, Баттигер сказал:
– Вот что, парни, турецкий президент должен лететь в нашем самолете. Остальное меня не касается. Но так, чтобы все было прилично…
Агенты секретной службы ломали головы, дипломаты в Анкаре тоже раздумывали, как это выполнить. Рождались самые фантастические проекты. Маленький Бен спросил застенчиво:
– Не можем ли мы достать турецкие флаги?
Он рассказал о своем плане. Надо привлечь внимание президента и оттереть англичан.
В Адану, на южное побережье, прибыли одновременно – британский и американский самолеты. Исмет Иненю прибыл сюда из Анкары и готов был тронуться дальше. Когда турецкая делегация появилась на аэродроме, над американской машиной подняли флаги с звездой и полумесяцем. Баттигер любезно предложил Иненю занять место в самолете. А британский дипломат никак не мог пробиться к турецкому президенту. Его заслоняла громоздкая фигура неповоротливого американца. Англичанин пытался зайти с другой стороны, но и здесь он натыкался на ту же могучую спину.
Польщенный вниманием, Исмет Иненю прошел в американский самолет. Следом за делегацией, все еще загораживая президента, поднялся по трапу Маленький Бен, Он замыкал шествие. Взбешенный неудачей британский дипломат видел, как захлопнулась дверь и самолет тотчас же зарулил к взлетной дорожке. Через минуту серебристая машина «С-54» была в воздухе.
Дальнейшие события развертывались уже без участия Стивенса. За последние три месяца сорок третьего года состоялось пять международных встреч: в Квебеке, Москве, Тегеране и две в Каире. На вторую каирскую конференцию и пригласили турецкого президента. Исмет Иненю, предварительно обработанный по дороге в Каир, без возражений согласился с Рузвельтом – Турции нецелесообразно теперь вступать в войну на стороне союзников. Президент доказывал – вооружение Турции лишь отвлечет силы союзников от второго фронта. Но Черчилль с пеной у рта отстаивал свои предложения. Надо вооружить турецкую армию, надо выделить для Турции часть ленд-лиза, надо… Премьер говорил убедительно, но всем было ясно, чего добивается Черчилль. Он еще не мог совсем отрешиться от наступления с юга. Только на юге можно врезаться клином в Европу и не допустить Красную Армию в Румынию, Австрию, может быть Венгрию. Ну и ленд-лиз тоже… Если какую-то часть передать Турции, значит, ровно на столько же недодать русским. Простая арифметика. Черчилль оставался верен себе… «Ну и упрям! – думал Рузвельт. – Тем не менее из его упрямства ничего не получится». Президент настоял на своем, настоял, вопреки мнению некоторых людей из госдепартамента Соединенных Штатов.
К рождеству Рузвельт возвратился в Америку. Эйзенхауэр получил назначение и высокий титул верховного командующего союзными экспедиционными силами. Началась подготовка к вторжению. Возвратился в Швейцарию и Маленький Бен, отсутствовавший в Берне около месяца. Его ждали здесь серьезные дела. О них он не знал. Бывший джимен летел обратно с тяжелым сердцем – в Каире он не застал Кет Грей. А он так надеялся с ней встретиться.
7
Эдда Чиано очень скоро поняла, какую ошибку она совершила. Сама захлопнула за собой западню!.. Конечно, не следовало говорить Гитлеру об их отъезде в Испанию, тем более просить у него разрешение. Конечно, он запретил, иначе и не могло быть. Кто тянул ее за язык!..
Ведь все уже было готово к отъезду – паспорта, визы, даже запаковали вещи. Через несколько дней семья могла быть в безопасности – сначала в Испании, потом в Южной Америке. Кальтенбруннер сдержал свое обещание. В компенсацию за услуги он только потребовал дневники ее мужа. Подумаешь, велика ценность! Эдда не придавала особого значения тетрадям в сафьяновых переплетах. Но оказывается, что только с их помощью есть надежда освободить Галеаццо из веронской тюрьмы.
Да, несомненно, виной всему – отец и Гитлер. Муссолини предложил зятю место в новом правительстве, в итальянской фашистской республике, которая возникла вскоре после удачного побега дуче. Республика родилась в полевой ставке Гитлера, но в данном случае это не имело значения. Казалось, что отец забыл все раздоры с Чиано, он говорил так искренне, когда предлагал зятю занять новый высокий пост. И Чиано поверил, поверила и она, но Галеаццо арестовали, как только он переехал границу Италии. Больше того – Эдду держали долгое время заложницей в Мюнхене. Несомненно, об этом постарался Гитлер. Но своенравная, вспыльчивая, как отец, Эдда сумела все же настоять на своем. Она объявила голодовку и сутки отказывалась от еды. После этого ей разрешили поехать в Италию. Никто же не знал, что высокопоставленная заложница заранее припасла себе кое-что из еды и тайком посасывала шоколад.
Дочь Муссолини поселилась близ Рамиолы под Пармой, в уединенном аристократическом пансионе. Отсюда было недалеко до Вероны, где в средневековой камере томился Чиано, Она сделает все, чтобы спасти его!..
В Вероне Эдда была последний раз в сорок первом году летом. Она приезжала с отцом – Муссолини проводил смотр дивизии, отправлявшейся на Восточный фронт. То было в начале войны с Россией, из Италии спешно отправляли первые батальоны. Отец торопился, боялся, что его войска не поспеют и Адольф Гитлер один вступит в Москву. Ведь тогда все были уверены, что война на Востоке продлится одни, от силы полтора месяца… Сколько воды с тех пор утекло! Тогда Эдда красовалась среди военных, осматривала памятники средневековой архитектуры, восхищалась мрачными церквушками и тюрьмой с одинаково узкими щелями окон. Все это будто бы сошло с романтических страниц Стендаля. Но теперь ей не до романтики – на душе только тревога за судьбу мужа.
Эдда не только подозревала, но и кое-что знала достоверно о тайных интригах, которые велись против ее мужа. Прежде всего зашевелились его давние недруги: министр внутренних дел Гвидо Буффарини и Роберто Фариначчи – секретарь партии и член большого фашистского совета. Конечно, во главе их стоял Марселино Петаччи, брат Кларетты. Все трое они боялись разоблачений и любыми путями стремились избавиться от Чиано. Чиано многое знал об их грязных делишках. Главную роль в интригах играл Буффарини, человек слабохарактерный, слепо подчинявшийся Марселино Петаччи. Марселино мог вить из него веревки, остальные держались в тени.
В Италии слово «чианизм» было равнозначно слову «семейственность». Но Галеаццо Чиано именно в семейственности и обвинял наглых представителей рода Петаччи. Взаимная неприязнь возникла еще давно, из-за Кларетты, сумевшей так ловко обольстить дуче. Особенно вражда обострилась с прошлого года, когда Чиано отказался удовлетворить непомерно наглые требования Марселино. Брат любовницы дуче потребовал от министра иностранных дел назначить послом в Испанию своего нечистоплотного партнера Видзари. Это уже слишком! Чиано не согласился. И правильно сделал. Вскоре полиция раскрыла шайку мошенников, нелегально торговавших золотом. Во главе шайки стоял все тот же Петаччи. Жульническую торговлю они вели через итальянское посольство в Мадриде. Ясно, почему Марселино так настойчиво добивался дипломатического поста для своего человека.
В доме Фариначчи полиция конфисковала сто шестьдесят фунтов золота в слитках, но Буффарини прекратил дело. Слишком много высокопоставленных персон было замешано в недозволенной торговле золотом, в том числе и он сам. Буффарини вообще умел покрывать чужие грехи, конечно за хорошую мзду. Недаром министр внутренних дел выплачивал Кларетте Петаччи по двести тысяч лир, покупая этим полную безнаказанность. Кларетта, если захочет, может кого угодно защитить перед дуче.
Марселино Петаччи заподозрил, что постигшие их неприятности исходят от Галеаццо Чиано. Его подозрения усилились, когда до Марселино дошли разговоры, которые Чиано ведет во дворце Палаццо Венециа. Об этом рассказала ему сестра. Чиано действительно бросил как-то неосторожную фразу: «Поведение Марселино Петаччи приносит Италии больше вреда, чем пятнадцать неудачных сражений…»
Марселино редко что-нибудь забывал, и тем более никогда не прощал обид. Теперь и пришло время расквитаться с Чиано. Безвольный Буффарини вдруг с железной настойчивостью стал добиваться казни бывшего министра иностранных дел, заключенного в веронской тюрьме. Он неустанно нашептывал Муссолини, что именно его неблагодарный зять был главным виновником июльского переворота.
На судьбу арестованного Чиано влияли и другие, подчас взаимно противодействующие силы. Так, начальник имперской безопасности Кальтенбруннер никак не хотел смириться с тем, что у него из-под носа уходят такие многообещающие документы, как дневники Чиано. Своим людям в Италии он дал задание во что бы то ни стало раздобыть дневники. Не останавливаться ни перед чем. Если нужно, купить их ценой освобождения узника из тюрьмы. Но германский министр Риббентроп также прослышал о компрометирующих его дневниках Чиано и тоже развил энергичную деятельность. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы дневники увидели свет! Лучше всего, если их тайна умрет вместе с Чиано.
С некоторым опозданием информация о тайной борьбе за дневники Чиано дошла и до адмирала Канариса. Маленький грек тоже сделал свои выводы. Поэтому не было ничего случайного в том, что Ганс Гизевиус, встретившись с Алленом Даллесом, как бы мимоходом сказал:
– Вас интересуют дневники Чиано, мистер Даллес? В ближайшее время они могут очутиться в руках Риббентропа либо Кальтенбруннера.
Даллес предпочел, чтобы дневники оказались в руках американской разведки. О дневниках Чиано он знал еще раньше – ему говорил о них Семнер Уэллес, посол президента с особыми поручениями. Чиано сам читал Уэллесу некоторые отрывки: документ стоящий. Даллес решил включиться в игру. Гизевиус посвятил американцев в планы гестапо: Кальтенбруннер хочет действовать через дочь Муссолини… Конечно, Эдда Чиано никак не могла предполагать, что в борьбе за спасение мужа она играет лишь второстепенную роль.
Разговор Даллеса с немецким осведомителем произошел после того, как Маленький Бен вернулся из Каира в Швейцарию. Вскоре он получил новое задание и переправился нелегально через итальянскую границу.
Переходили втроем в районе озера Комо, обрамленного дикими скалами, у подножия которых плескались холодные, свинцовые волны. Был ветреный декабрь. Резидент встретил их в условленном месте и провел в лесную сторожку, скрытую в буковых зарослях. Кроме Стивенса, в группу входил Фостер Альварес, по кличке Испанец, и еще Элио Гранта, техасец итальянского происхождения. Бен познакомился с ним еще в Касабланке. Ареной действий американские агенты избрали древнюю Верону и Парму.
А синьора Эдда Чиано продолжала тайно жить в уединенном аристократическом пансионе под Пармой. Она переходила от надежды к отчаянию. Тянулись недели, а судьба мужа оставалась все такой же неясной. Ее разговор с отцом не привел ни к чему. Муссолини ответил – пусть свершается правосудие, он не властен над судьбой Чиано. Отец никогда не обходился с ней так сурово. Эдда негодовала – как он смеет! Она едва сдержалась, чтобы не сказать отцу осе, что она о нем думала: он напоминает ей Квислинга – жалкий, марионеточный правитель страны, оккупированной немцами… Удивительно, как при ее вспыльчивой, неуравновешенной натуре ей удалось сдержаться и промолчать.
В горах уже выпал снег, буковые леса на склонах стояли голые, и рыжие листья густо усыпали землю. Эдда много бродила по окрестностям Пармы, не разбирая дороги. Ее высокая фигура появлялась то на опушке леса, то на тропе, ведущей к вершинам гор. Порой в дальних прогулках она встречалась с нужными ей людьми, и ей казалось, что только она да эти люди посвящены в планы освобождения мужа.
Еще в ноябре в пансионе появилась белокурая немочка с фарфорово-кукольным личиком и наивными большими глазами. Куколка назвала себя Ильзой. Казалось, что она скучала и поэтому явно искала знакомства с синьорой Чиано. Ильза между прочим сказала, что работает переводчицей в веронской тюрьме. Эдда спросила – не встречала ли она там Галеаццо Чиано? Графа Чиано?.. Конечно, почти ежедневно. Разве синьора имеет к нему какое-нибудь отношение?..
Эдда увлекла Ильзу в свой номер. Расспрашивала, умоляла помочь, предлагала деньги, все что угодно, просила передать записку… Куколка обещала помочь. Она стала завсегдатаем пансиона, сдружилась с синьорой Чиано. У Эдды появился проблеск надежды. Новая знакомая исправно переправляла в тюрьму ее записки, привозила тайные послания мужа. Галеаццо взывал о помощи, заклинал быть осторожнее с известными ей документами. А Ильза назойливо возвращалась к дневникам Чиано, допытывалась – знает ли синьора Эдда, где они спрятаны. Поведение куколки вызвало подозрение, Эдда вновь замкнулась в себе.
Однажды, во время прогулки, она встретила флегматичного незнакомца с обветренным, бронзовым лицом. Незнакомец приподнял шляпу и вежливо представился: Вальтер Хаген, преподаватель истории… Он говорил с сильным немецким акцентом. Эдда где-то встречала его. Ну, конечно, она видела его в Риме в тот день, когда они бежали в Германию. Этот человек сопровождал их на аэродром. Конечно, он никакой не историк… Еще раз Эдда видела его здесь, в обществе Ильзы, но тогда не придала этому никакого значения.
Но Хаген и не настаивал на том, что он историк. Он предпочел сразу говорить о деле.
– Я хотел бы передать вам предложение, синьора, – сказал он, все еще держа шляпу в руках, мои друзья готовы освободить вашего мужа в обмен на его дневники. Я не стану скрывать – его жизнь в опасности…
Начались новые треволнения. Эдда, конечно, согласна, но как это сделать? Где гарантии, что ее не обманут?.. Но германский разведчик, представший перед ней так неожиданно на горной тропинке, тоже требовал нерушимых гарантий. Он не хочет, чтобы и его обманули. Они встречались несколько раз, но не могли договориться.
В середине декабря в пансион приехала Ильза, привезла убийственную новость – Муссолини распорядился казнить Чиано. Ильза сама была потрясена, рассказывала с глазами, полными слез. У Эдды хватило сил спросить – когда, когда это произойдет?.. Казнь назначена на двадцать седьмое, но сначала будет суд… Его приговор заранее известен.
Эдда немедленно бросилась к отцу. И снова то же самое – он ничего не может поделать. Все в руках божьих… Берлин настаивает на суровых мерах. Специально по этому поводу звонил Риббентроп, передал, что на этом настаивает Гитлер… Единственно, что пообещал Муссолини, – разрешить Эдде встретиться с мужем. Муссолини делает это только ради нее. Пусть они встретятся в первый день рождества.
Потом отец снова заговорил об итальянском народе… Он не может без этого. Упревал во всем неблагодарных итальянских плебеев… Муссолини метался от стола к окну и говорил, говорил… Оскорбляя итальянский народ, он находил утешение. Говорил для самого себя:
– Итальянская раса – раса баранов! Двадцать лет мне оказалось мало, чтобы изменить итальянцев… Теперь я буду держать их в строжайшей дисциплине и в военной форме с утра и до ночи… Надо бить их, бить, бить!.. Чтобы сделать народ великим, надо послать его в битву, если даже придется гнать пинками под зад… Я это сделаю!..
Эдда Чиано не могла больше слушать… Все одно и то же!.. Неужели отец не понимает, как он жалок в своих рассуждениях… Она холодно и торопливо простилась. Единственное, чего добилась Эдда, – разрешения на встречу с Чиано.
Но глава итальянской фашистской республики не смог выполнить даже и этого обещания. В Вероне, куда отправилась синьора Чиано, немцы не разрешили ей встречи с мужем. А до казни оставалось несколько дней.
8
Эдда решилась Она готова сказать, где спрятаны дневники, пусть только освободят ее мужа. Часть документов можно передать немедленно. Хаген передал через Ильзу – Эдда Чиано должна приехать в Верону. Германский разведчик не скрывал больше, что Ильза его сотрудница. Ее зовут Хильдегарда Беетц. Теперь Эдде не было до этого никакого дела. Она даже не испытывала к шпионке отвращения. Просила только уточнить место встречи.
Куколка с фарфоровым личиком рассказала: встреча произойдет в горах на дороге. Это часа два с половиной езды от Пармы. Заблудиться здесь невозможно. Господин Хаген будет ждать синьору на перекрестке дорог у часовни Пресвятой девы. Возможно, туда привезут и Галеаццо Чиано. Куколка была взволнована, голос ее срывался. Она убеждала – пусть синьора Эдда ей верит, пусть видит в ней только союзницу. Хильдегарда должна признаться – она безнадежно полюбила синьора Чиано… Она готова…
Эдда почти не слушала немецкую куколку. Она мучительно думала, как все произойдет. Сначала надо поехать в Рим, достать из тайника дневники. Потом привезти их сюда, потом… Кто поможет все это сделать?.. Надежда на одного Пуччи. Пуччи бывший летчик, друг детства, ну и… Впрочем, зачем вспоминать об этом… С помощью того же Пуччи она искупит давнюю вину перед мужем, докажет ему свою преданность… Лишь бы только был на свободе Галеаццо! Они немедленно убегут в Швейцарию. В этом ей тоже обещали помочь…
Эдда Чиано с замиранием сердца ждала встречи на горной дороге. Должно же ей наконец улыбнуться счастье.
Вальтеру Хагену, настоящее имя его было Вильгельм Хеттель, тоже казалось, что ему повезет. Он уже перелистывал мысленно дневники Чиано. Тяжело они ему достаются! Из Берлина только и радируют, что о дневниках родственника Муссолини, А оберштурмфюрер Дальман, уполномоченный гестапо в Италии, совсем не дает ему покоя. Но теперь-то уж все в порядке…
Парни Аллена Даллеса тоже не дремали в Вероне. Неведомыми путями они постоянно оказывались в курсе дел германских разведчиков. Почти одновременно с Вильгельмом Хеттелем американский резидент получал информацию из Швейцарии, Он принимал информацию в лесной сторожке и переправлял ее Маленькому Бену и его приятелям. На это, конечно, требовалось некоторое время. Как ни странно, секретные радиограммы американцев почти дублировали ту информацию, которую получали и немецкие разведчики в Вероне.
Объяснялось это весьма просто. Адмирал Канарис, естественно, был посвящен в происходящие события. Через Гизевиуса секретная информация попадала к Аллену Даллесу, а дальше затем шла по американским каналам в Верону. Разведчики получали ее в виде лаконичных, зашифрованных радиограмм.
В последней передаче Даллес потребовал во что бы то ни стало помешать Эдде Чиано встретиться с сотрудниками немецкого Абвера.
Близился мглистый, унылый вечер, когда перед бензоколонкой, отстоявшей в сотне метров от пансиона у Рамиолы, остановился элегантный спортивный «фиат». Мужчина, сидевший за рулем, подозвал служителя и распорядился подготовить машину. Пусть проверит мотор – предстоит долгий путь.
Владелец «фиата» так и не вышел из кабины, пока механик, подняв капот, копошился в ее теплом чреве. Он спокойно курил сигарету и, естественно, не мог видеть, как заправщик бросил что-то в бензиновый бак, перед тем как плотно завернуть пробку.
– Готово, синьор, – воскликнул служитель. – У вас великолепная машина! Можете ехать хоть до самой Калабрии…
Проезжий бросил служителю несколько монет, что-то пробормотал насчет Калабрии, где теперь нужны танки, а не легковые машины, и отъехал от бензоколонки, Затем «фиат» остановился у подъезда пансионата, откуда вышла худощавая высокая женщина и торопливо села в машину. «Фиат» с ходу взял большую скорость и помчался по направлению к Вероне. Следом за «фиатом» тронулась и другая легковая машина, довольно долго стоявшая в стороне на взгорке, откуда был виден подъезд пансиона и бензиновая колонка с дюжиной разноцветных рекламных плакатов.
Все получилось так, как нужно. Фостер предлагал идти напролом – таранить машину, и дело с концом. Но Маленький Бен настоял на своем. Зачем поднимать шум и привлекать внимание полиции. Авария вызовет ненужные кривотолки. Проще обойтись кусочком сахара – как только он попадет в бензопровод, никакая сила не заставит мотор работать.
Разведчики сидели в машине, пока Элио Гранта изображал служителя бензоколонки. Беннет Стивенс был в форме эсэсовского офицера, а Фостер облачился в штатский костюм. Маленький Бен рассчитал – водитель «фиата» обязательно завернет к бензоколонке, перед тем как тронуться в путь. Так оно и получилось.
Элио Гранта с довольным видом уселся за руль.
– Бьюсь об заклад, «фиат» не пройдет и полсотни миль. Он станет чихать и кашлять, как больной гриппом, пока вовсе не остановится…
Но пока что разведчики не могли угнаться за спортивным «фиатом», хотя Элио выжимал все из своей машины. «Фиат» проворно мелькал далеко впереди, порой исчезал, и Маленький Бен начинал беспокоиться, как бы он совсем не потерялся из виду. Испанцу сказал:
– Хороши бы мы были, если бы согласились с тобой. Пойди догони его, чтобы таранить.
– Можно было бы заехать вперед, – возразил Альварес. Он не хотел соглашаться с Беном.
Стало темно. Свет луны едва пробивался сквозь пасмурную муть, затянувшую небо. По дороге мела поземка, порывистый ветер бил в лобовое стекло. Порывы временами были так сильны, что казалось, машина вот-вот подымется в воздух. «Фиат» исчез. Прошло не меньше часа, прежде чем удалось наконец его нагнать. Элио Гранта чуточку замедлил ход. Он промчался мимо автомобиля, стоявшего у обочины, мимо женщины, в отчаянии поднявшей руку. Мужчина копался в моторе. Его силуэт сливался с машиной.
Остановились, проехав несколько километров. Решили ждать на тот случай, если водителю «фиата» удастся все же завести мотор. Тогда уж придется действовать методом Фостера – устроить дорожную аварию.
Эдда Чиано нервно комкала в руках платок. Она то выходила из кабины, то садилась снова. Взглянула еще раз на часы и ужаснулась – уже сорок минут, как ее ждут немцы. Пуччи с упрямым отчаянием копался в моторе. Эдда сказала:
– Я должна идти, Пуччи. Иначе они уедут.
– Это безрассудно.
– Я должна идти…
Она выбралась из кабины и, сопротивляясь порывам ветра, пошла вперед, скользя по обледенелой дороге. Ветер бросал ей в лицо пригоршни колючего снега. Пуччи нагнал ее.
– Идемте вместе. – Непослушными руками он пытался поддержать женщину. Он, кажется, обморозил пальцы – мотор успел остыть и металл обжигал холодом.
Они шли километра два или три, пока не наткнулись на машину, стоявшую посреди дороги. Эдда Чиано и ее спутник были в нескольких десятках шагов, когда шофер захлопнул капот, сел в кабину и завел мотор. Путники испугались, что машина, будто посланная им самим провидением, вот-вот уйдет. Эдда громко вскрикнула и побежала к автомобилю.
В кабине сидел немецкий офицер в эсэсовской форме. Эдда пыталась объяснить, что им нужно, но офицер бестолково смотрел и не понимал. Молчали и его спутники. Наконец догадавшись, офицер распахнул дверцу и жестом пригласил итальянцев в машину. Проинструктированный Элио Гранта дал газ и на первом же перекрестке свернул в сторону от шоссе на глухую дорогу. Женщина ничего не заметила, но Пуччи забарабанил ладонями по кожаной обшивке сиденья. Элио сделал вид, что не понимает. Он проехал не меньше километра, пока «догадался» затормозить машину.
Маленький Бен с наивным недоумением посмотрел на пассажиров. Они взволнованно покинули машину и пошли назад, преодолевая ветер и снег. Стивенсу стало жаль эту высокую, красивую женщину, он бы охотно ей помог, но служба требовала как раз обратного. Бен оглянулся – мужчины и женщины уже не было видно, они словно растаяли в призрачном мраке. В кабине остался тонкий аромат дорогих духов. Испанец усмехнулся и отпустил грубую шутку Вот точно такими же наглыми словами говорил Альварес там, в Лондоне, по адресу Кет. Какой мерзавец! Маленький Бен с трудом удержался, чтобы не сказать этого вслух.
Только за полночь Эдда Чиано и сопровождавший ее Пуччи добрались в условленное место – к часовне на горной дороге. Там никого не было. Прошли к постоялому двору – тоже пусто. Хозяин сказал: приезжали какие-то на машине, но уже часа два как уехали. Эдда в изнеможении упала на лавку.
Вильгельм Хетгель, тщетно прождав несколько часов, решил, что синьора Чиано какими-то путями узнала о предстоящем обмане и отказалась от встречи. Огорченный разведчик уехал в Верону.
Когда происходили события этой ночи, графа Чиано уже не было в живых. Его казнили за день до рождества – на несколько суток раньше приговора, подписанного Муссолини. Кто-то торопился быстрее покончить с Чиано. Не помогло и вмешательство святого престола: Галеаццо Чиано последние месяцы был итальянским послом при Ватикане. Папа Пий оказался в затруднительном положении – жена обреченного молила о помощи, он ей сочувствовал, но не хотел ссориться с Гитлером. Он знал – без ведома фюрера даже волос не упадет с головы Чиано. Наместник бога поручил веронскому епископу побеседовать с германскими военными властями. Все должно быть прилично, нельзя казнить преступника в святые дни рождества.
Германский полковник вежливо говорил с епископом. Он тоже был в затруднительном положении. Своей властью откладывать казнь он не может. Конечно, нехорошо получается – полковник тоже католик. Но, может быть, свершить все раньше – до рождества. Не двадцать седьмого, а хотя бы сегодня – двадцать третьего декабря.
К удивлению полковника, веронский епископ легко согласился.
– Амен! – скорбно провозгласил пастырь, покидая тюрьму. Власть предержащие совершат меньший грех, казнив узника перед рождеством Христовым…
Графа Галеаццо Чиано казнили той же ночью в веронской тюрьме. Когда за ним пришли, он писал дневник, точнее – эпилог к своим записям. Он еще надеялся, что эти последние строки прочтут при его жизни. Он шантажировал своих противников, как делал это всегда. «События сфотографированы здесь без ретуши, – писал он в своих дневниках. – Они разоблачают тех, кто хотел бы сохранить эти события в тайне…»
