Текст книги "Так было…(Тайны войны-2)"
Автор книги: Юрий Корольков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 63 страниц)
Итальянский народ собственной кровью добывал свое освобождение. Акт о капитуляции германских войск в Италии, который был подготовлен в результате переговоров Аллена Даллеса с Карлом Вольфом, превратился в бумажку, лишенную всякого значения. Фельдмаршал Александер секретно доносил Черчиллю, что в Италии, так же как в свое время в Греции, теперь надо принимать не военные, а военно-политические меры… Свои войска фельдмаршал бросил в направлении Триеста, Черчилль все еще надеялся утвердиться на Балканах…
…Муссолини и его министры провели тревожную ночь на базе торпедных катеров в Гранделе. Малейший шорох заставлял их вздрагивать и просыпаться. Но Муссолини и не подозревал, что опасность находится так близко…
Брат Кларетты Марселино Петаччи давно вынашивал мысль избавиться от Муссолини. Вероломство и алчность всегда оставались фамильной чертой представителей семейства Петаччи. В свой план Марселино посвятил слабохарактерного министра внутренних дел Буффарини: что, если выдать Муссолини партизанам, а сокровища его поделить пополам?.. Буффарини, при всей своей слабохарактерности, сумел настоять на том, чтобы план был согласован с немцами – с Гиммлером или Кальтенбруннером. Конечно, в той части, чтобы избавиться от дуче, В Берлине совершенно определенно тяготятся уже претензиями Муссолини…
Петаччи и Буффарини рассказали о своем плане флегматичному австрийцу Вильгельму Хеттелю. Разведчик-гестаповец не сказал ничего в ответ. Он пробовал связаться с Кальтенбруннером. Послал телеграмму, но в суматохе, которая началась в Берлине, Кальтенбруннер, видно, ее не получил…
Когда Северную Италию охватило восстание, все решили бежать из Гарды. Бежал и Марселино Петаччи. По дороге в Гранделе куда-то исчез Буффарини, его сообщник… Но Марселино Петаччи не оставлял своей мысли продать Бенито Муссолини. В случае чего такой ценой можно будет спасти свою жизнь…
На рассвете в Грандель пришла долгожданная колонна немецких грузовых машин. Ее сопровождал один танк. Итальянские министры и сановники забрались в кузова грузовиков, и колонна автомобилей двинулась по направлению к селению Донго.
Как только грузовики тронулись, колонну обогнал итальянец мотоциклист. Немцы не обратили на него внимания, мало ли кто ездит теперь по дорогам…
Андреа Пезетте всю ночь проторчал на дороге и теперь мчался предупредить отряд, который спустился с гор и преградил дорогу на север.
Обгоняя немецкую колонну, Пезетте подсчитал, что в направлении на Донго шло больше тридцати грузовиков.
Неподалеку от Донго в маленькой деревеньке грузовики наткнулись на партизанскую баррикаду. Немецкий танк попытался с ходу протаранить препятствие, но партизаны встретили его гранатами и пулеметным огнем. Танк сделал несколько выстрелов и отошел.
Посовещавшись, немцы решили, что им нет никакого смысла ввязываться в драку. Пусть министры Муссолини сами спасают свои шкуры…
На паперти деревенской церкви появился старик священник. Кто-то из немецких шоферов обратился к нему с просьбой – пусть святой отец станет их парламентером. Водитель сказал, что и грузовиках сидит человек двадцать итальянских фашистов, но немецкие солдаты не хотят иметь с ними ничего общего…
Священник отправился к партизанам. Они были суровы – снарядом немецкого танка убило Антонио Аполлони, командира отряда, подоспевшего на помощь партизанам Челино…
Сначала партизаны вообще отказались вести переговоры с немцами – пусть сдаются – и всё. Потом согласились отправить связного в бригаду.
Ответ не приходил томительно долго. Проголодавшиеся министры сидели в доме священника, и старый пастор кормил их супом… Муссолини среди них не было. Танк с открытыми люками все еще стоял перед баррикадой. Из партизанской бригады связной вернулся только в полдень. Командир бригады разрешил немецким солдатам отправиться дальше. Итальянцы же должны остаться. Обыск грузовиков произведут в Донго.
Капитан Бармбера, который приехал вместе со связным из бригады имени Гарибальди, спросил растерянно толпившихся министров:
– А где Муссолини?
Все стали оглядываться. В Менаджо он еще был… И в Гранделе… Куда же он исчез?..
Марселино Петаччи выступил вперед и сказал:
– Будет несправедливо, синьоры, если дуче удастся скрыться… Он где-то спрятался…
Кларетта метнула на брата негодующий взгляд. Но Марселино не заметил – он наблюдал, какое впечатление произвели его слова на партизанского командира.
Пока происходил в доме священника этот разговор, несколько сановных итальянских фашистов вышли на улицу, забрались в танк и открыли огонь по баррикаде. Они не хотели сдаваться партизанам. Схватка разгорелась снова. Но немцы уже не принимали в ней участия. Бой с танком продолжался минут двадцать. Партизаны забросали танк гранатами, и вскоре над люком поднялся белый флаг.
Кто-то выскочил из танка, побежал, и его бросились догонять на берег озера. Беглеца вскоре поймали в прибрежных скалах.
Наконец тронулись в Донго. Здесь обыскали все грузовики. Муссолини не было. Партизаны собирались уже отпустить немецкие машины, но землемер Матторелло, который из-за всей этой истории не спал уже вторые сутки, снова пошел осматривать машины. Муссолини где-нибудь здесь, ему просто некуда было деться… В конце колонны стояла машина, номер ее Матторелло потом записал – 529 507. В кабине сидел немецкий шофер, а у него под ногами была навалена груда тряпья. Матторелло потянул какую-то обтрепанную штанину и обнаружил под рухлядью человека.
– Это кто? – спросил он.
– Приятель мой… Напился так, что даже сидеть не может…
Матторелло откинул тряпье: в ногах у немецкого шофера, накрытый грязным одеялом, лежал Бенито Муссолини, бывший итальянский диктатор… На нем был тесный китель немецкого лейтенанта, а на голове – измятая солдатская бескозырка…
– Сюда!.. Сюда!.. – закричал Матторелло. – Я нашел его!.. Здесь дуче!..
Муссолини не сопротивлялся. Он вылез из груды тряпья. Немецкий китель был так узок, что руки торчали из рукавов чуть не до локтей.
– Немцы снова меня предали… – сказал он. – Мне казалось, что я задохнусь здесь…
Арестованных отвели в ратушу. Муссолини сбросил немецкий китель и остался в одной сорочке. Кларетта порвала чулок и, наслюнявив палец, заклеивала дырку, чтобы петли не спускались дальше. Потом она начала у каждого спрашивать:
– У нас нет случайно маникюрной пилки?.. Я сломала себе ноготь…
Пилки ни у кого не было. Некоторые вообще не ответили ей.
Кларетта капризно сказала:
– Ах, как не повезло мне! Я тоже оказалась в вашей компании!.. Ну достаньте же мне, наконец, пилку!..
К вечеру арестованных перевели в более надежное место. Кларетту Петаччи и Муссолини посадили в разные камеры укрепленного форта.
Ночью Бруно Челино отправился проверять посты. Возле двери каземата, окованной железными полосами, стоял Андреа Пезетте и глядел через оконце внутрь камеры.
– Я не знаю, что мне делать, командир Челино!.. – сказал он растерянно. – Нельзя ли поставить меня охранять других арестованных?.. Она ведет себя так, словно я ее горничная…
Бруно заглянул в камеру. Кларетта Петаччи валялась на соломе. Заметив нового человека, она спросила:
– Может быть, вы распорядитесь приготовить мне ванну?.. Я не могу заснуть, не приняв ванны. Потом мне нужна пилка… Меня раздражает сломанный ноготь…
Но у командира партизанского отряда не было пилки и он не мог предоставить капризной узнице теплую ванну.
– В таком случае, – не унималась Кларетта, – дайте мне коньяку… Вы слышите?..
На другой день из Милана приехал полковник Валери – из регулярных партизанских войск. Он привез смертный приговор всем арестованным. Приговор был вынесен Комитетом национального освобождения. Полковника сопровождал взвод солдат.
Близился пасмурный вечер. Шел мелкий, как туман, дождь. Осужденных фашистов вывели на городскую площадь. Булыжная мостовая была влажной и скользкой. Всех поставили лицом к озеру. Приговоренные к смерти министры просили не расстреливать их вместе с Марселино Петаччи. Они презирают его… Пусть он умирает отдельно.
Брата сановной любовницы отвели в сторону. Он воспользовался этим и пытался бежать. Петаччи бежал к озеру, и ноги его скользили на камнях мостовой. В него выстрелили, и он замертво свалился в воду…
Бенито Муссолини и Кларетту Петаччи увезли в деревню Гуллини. Там и расстреляли их по приговору Национального комитета освобождения. Их трупы доставили в Милан для всеобщего обозрения. Разгневанные миланцы повесили их вверх ногами на фермах мачты электропередачи. Так они и висели, пока кто-то из фашистов не похитил трупы итальянского дуче и его капризной любовницы…
5
Снаряды падали в саду Имперской канцелярии, и осколки через разбитые окна залетали в кабинет Гитлера. Порывы ветра и горячие волны взрывов откидывали тяжелые серые гардины и поднимали белую пыль, оседавшую на полу, на кожаных черных креслах и широком письменном столе. На столе одиноко стоял телефон да письменный прибор, засыпанный штукатуркой.
Когда обстрел и налеты усилились, ковры и гобелены со стен куда-то исчезли. Большой кабинет сразу приобрел заброшенный, нежилой вид. Гитлер со своим окружением укрылся в подземельях Имперской канцелярии. В кабинете редко кто появлялся. Только иногда личный адъютант фюрера, огромный Гюнше, с опаской открывал дверь из приемной и, пригнувшись, как на переднем крае во время артиллерийского обстрела, перебегал через кабинет в покинутые апартаменты Гитлера.
В подземельях Имперской канцелярии насчитывалось несколько десятков, может быть полсотни, комнат. Многие из них сейчас были превращены в склады. В коридорах стояли ящики с консервами, буханками хлеба, завернутыми в целлофан, лежали мешки крупы, копченые колбасы, бутылки с вином… На самой дороге лежал разбитый ящик с железными крестами. Ордена рассыпались на полу, валялись под ногами…
Небольшой коридор соединял подземелья Имперской канцелярии с убежищем Гитлера. Здесь была его спальня, рабочий кабинет для совещаний, столовая – всё очень малых размеров, словно кубрики на подводной лодке… Рядом располагался узел связи, в другой комнате помещалась личная охрана из эсэсовцев, фанатично преданных Гитлеру, как и злая овчарка, жившая напротив с четырьмя маленькими щенками… Еще одну комнату занимал лейб-медик профессор Морелль, личный врач фюрера. Впрочем, несколько дней назад лейб-медик сбежал из Имперской канцелярии…
Если верить легенде о всемирном потопе и если бы на самом деле существовал Ноев ковчег, он, должно быть, чем-то напоминал бы подземелья Имперской канцелярии последних недель апреля 1945 года. Здесь было тревожно, тесно и душно. Вентиляторы, которые должны были подавать свежий воздух, нагнетали в подземелья пороховую гарь, запах серы и едкого дыма – наверху бушевало сражение. Вентиляторы приходилось надолго останавливать. Но тогда не хватало воздуха…
В последнем убежище Гитлера собралось около шестисот человек. Одни – охранять его, другие – чтобы разделить его участь или в шаткой надежде спастись от возмездия, от потока гнева, затомившего весь мир.
С набором дорогих туалетов из Мюнхена приехала Ева Браун… Пришла из берлинской квартиры жена Геббельса Магдалина с полдюжиной дочерей… Укрылся в подземельях Имперской канцелярии шурин фюрера Фогелейн, женатый на сестре Евы Браун. Удачная женитьба позволила ему сделать головокружительную карьеру – учитель верховой езды добился высшего чина среди эсэсовцев. Остались при Гитлере Мартин Борман, новый начальник генерального штаба Кребс, Геббельс, секретари, адъютанты…
В эти дни Гитлеру исполнилось пятьдесят шесть лет. День рождения стал последним днем веры в спасение.
Мертвенно-бледный, с трясущейся головой, вышел он из своего убежища. Он едва шел, цепляясь здоровой рукой за мебель. Левая рука его висела как плеть… Шаркая по-стариковски ногами, Гитлер подошел к карте и, помедлив, сказал:
– Здесь, в Берлине, мы нанесем русским самое кровавое поражение…
Гитлер приказал Кребсу отвести немецкие войска от берегов Эльбы – пусть американцы идут форсированным маршем…
Но русские в этот день достигли лесистых берегов Шпрее.
А на следующий день раздался звонок из «Майбах-2» – подземной ставки генерального штаба в Цоссене. Тревожный голос сообщил, что над ставкой слышен лязг вражеских танков. Русские не подозревают, что они находятся рядом с командным пунктом…
Стояли ошеломленные – значит, русские подошли к пригородам Берлина.
Кребс пригласил всех на совещание. Собрались в тесной комнатке, где не было ничего, кроме скамьи, маленького стола и кресла.
Гитлер спросил:
– Где же армия Венка?
Из девяти германских дивизий, которые входили в двенадцатую армию Венка, шесть числилось лишь на бумаге. Гитлер ждал, что Венк прорвется через Потсдам в Берлин и опрокинет русских.
– О дивизиях Венка сведений нет, – доложил Кребс.
За дверью послышался шум. Вошел адъютант фюрера Бургдорф и доложил, что прибыл оберлейтенант Кренкель, командир эскадрона, который контратаковал русских в районе Цоссена.
– Позовите его, – сказал Гитлер. Он стоял, держась рукой за угол стола.
Было равносильно убийству посылать эскадрон против сорока русских танков. Но в главной ставке не оставалось иных резервов – только один эскадрон в двести пятьдесят солдат…
После боя оберлейтенант Кренкель вернулся грязный и окровавленный. Из всего эскадрона уцелело двенадцать солдат.
Когда Кренкель вошел, Гитлер долго молчал, глядел на него, потом негромко сказал:
– Да, война проиграна… Я должен покончить с собой…
Еще недавно в этой комнате Гитлер неистовствовал, кипел и кричал по поводу неудачи Зеппа Дитриха. Его армия не смогла удержать Вену, и Гитлер разжаловал Дитриха в рядовые, приказал публично сорвать с него ордена и знаки почета…
Битва на озере Балатон тоже закончилась катастрофически. Гитлер рассчитывал включить Будапешт в оборонительную систему Альпийского редута. Этого не получилось… В ярости фюрер приказал тогда снять у солдат нарукавные знаки дивизий «Дас рейх» и «Гитлерюгенд»…
Гитлер тогда тоже неистовствовал и ярился, кричал, брызгал слюной, но сейчас он очень тихо сказал:
– Я должен покончить с собой…
Вообще последние дни Гитлер не терпел, когда при нем говорили громко…
Оберлейтенант Кренкель вышел.
Гитлер отозвал в сторону адъютанта Шауба и увел его в кабинет. Они остались одни – Гитлер и его адъютант, которому рейхсканцлер мог доверить последнюю тайму.
– Послушай, Юлиус, эти ключи от моих личных сейфов, – Гитлер протянул Шаубу связку ключей на золоченом кольце. Он никогда не расставался с этими ключами. – Возьми их и уничтожь содержимое сейфов. Пусть их тайна уйдет со мной… Начни с берлинского сейфа, здесь, в Имперской канцелярии… Затем ты полетишь в Мюнхен. Пройди на Принцрегентенштрассе. Ты знаешь, где там в стене моей спальни замурован секретный сейф. Вот ключ от него… Это особенно важно… Там переписка… Я не хочу, чтобы мир знал, с чьей помощью я пришел к власти… Сожги все документы… Все, все!.. Из Мюнхена ты отправишься в Берхтесгаден. Обрати внимание на донесения Гесса из Англии, на письма сенаторов из Соединенных Штатов… Из Берлина отправляйся возможно быстрее…
Огонь советских орудий утих, и Гитлер поднялся в большой кабине: Имперской канцелярии. Он молча наблюдал из окна, как генерал Шауб жег в воронке бумаги, принесенные из сейфа. Была ясная, солнечная погода. Гитлер только сейчас заметил, что наступила весна, что снег уже стаял, а небо совсем голубое… Гитлер очень давно не покидал подземелья..
Юлиус Шауб смог покинуть Берлин только в среду. Он добрался на гатовский аэродром и улетел на последнем исправном «юнкерсе». Самолет обстреляли – советские разведчики подошли к гатовскому аэродрому…
Двадцать седьмого апреля Гитлер объявил, что он решил жениться на Еве Браун. Когда все собрались на торжественную церемонию, вошел Гитлер под руку с Евой Браун. Вид жениха оставлял тягостное впечатление. Все молчали. Гитлер поздоровался с каждым. Его рукопожатия были вялые и безвольные. Потом он прочитал завещание, которое составил еще накануне.
– Это мое личное завещание, – сказал Гитлер. – Позже я напишу еще завещание политическое. Но пока я не решил, кого поставлю во главе государства.
Свадьба походила на похороны, на которых присутствовал сам покойник…
После бракосочетания открыли шампанское и стали пить. Никто не поздравлял новобрачных.
Вентиляция перестала работать, и в подземелье стало совсем душно… А может быть, потому, что за столом курили… Гитлер обратил на это внимание – первый раз за все годы курили в его присутствии… Закурила и Ева. Гитлер ничего не сказал.
Совсем рядом разорвались тяжелые снаряды. Гитлер прислушался, потом достал из кармана пригоршню ампул, похожих на карандашики губной помады, роздал их всем, кто был в комнате.
– Я, как Фридрих Великий, должен иметь яд наготове…
Одну ампулу Гитлер отложил и подозвал овчарку, которая лежала в его ногах. Сука настороженно смотрела в глаза Гитлеру. Он подкинул ампулу и скомандовал:
– Возьми!..
Овчарка, лязгнув зубами, на лету подхватила ампулу. Через несколько секунд она была мертва. Собака издохла, не издав ни одного звука.
– Как видите, все очень просто… – сказал Гитлер.
Мартин Борман, коренастый и неуклюжий, напряженно о чем-то думал. На его грубом лице застыло выражение хитрой черствости. Бормана не покидала мысль о политическом завещании Гитлера – кого он назначит вместо себя?.. Неужели Геринга?.. Сейчас самый удобный момент убрать с дороги этого брюхана. Словно колеблясь, Борман наклонился к Гитлеру.
– Мой фюрер, – сказал он, – Геринг прислал телеграмму. Он требует вашей отставки с поста главы государства. Герман, видно, сам хочет занять ваше место…
Геббельс понял игру, затеянную Борманом, и подтвердил, что Геринг действительно прислал такую телеграмму.
Серые, холодно-прозрачные, как у дога, глаза Гитлера сделались страшными… Резче обозначились свинцовые мешки под его глазами… Он подозвал Бургдорфа:
– Пошли телеграмму и прикажи арестовать Германа… Он болен, как Роммель… Ты меня понял, Бургдорф?..
– Да, мой фюрер, Роммель умер от кровоизлияния в мозг…
Приговор был вынесен… Борман и Геббельс переглянулись…
– Где этот трус Фегелейн? – спросил Гитлер. – Его еще не поймали?
Генерал Бургдорф доложил, что Фегелейна доставили в Имперскую канцелярию. Агенты гестапо захватили его на окраине города, куда он успел добраться, сбежав из Имперской канцелярии.
Все рушилось, расползалось, но гестапо продолжало работать… Гитлер криво улыбнулся:
– Далеко не ушел… Разжаловать и расстрелять за дезертирство… Немедленно…
Кровавая вакханалия продолжалась.
Бургдорф тотчас же выполнил приказ Гитлера. Фегелейна расстреляли во дворе Имперской канцелярии. Обычно самонадеянный и наглый грубиян, Фегелейн теперь на коленях молил штурмовиков не убивать его. Ведь он, Фегелейн, личный представитель Гиммлера. Он сам поговорит с фюрером… Фюрер поймет его…
Бургдорф махнул рукой, раздалось несколько выстрелов. В грохоте ожесточенной битвы за город выстрелов почти не было слышно…
Бургдорф вернулся в подземелье. Вместе с Борманом и Кребсом он мертвецки напился.
К судьбе шурина Гитлер больше не возвращался. Он спросил, что слышно от генерала Венка.
Двенадцатая армия перешла в наступление, но, не доходя до Потсдама, остановилась. Венк был не в силах пробиться к городу. Наступление захлебнулось. Об этом доложил комендант Берлина, генерал Вейдлинг. Комендант еще раз предложил Гитлеру покинуть Берлин. Есть последняя возможность улететь на самолете – в районе Тиргартена на проспекте сняли уличные фонари. Здесь могут приземлиться легкие самолеты…
– В таком случае пусть прилетит сюда Грейм, – сказал Гитлер, – Я назначу его вместо Геринга…
Покидать Берлин Гитлер не захотел. Он объявил, что разделит судьбу германской столицы… Его снова охватила апатия и усталость.
Безразличным голосом Гитлер сказал:
– Русские могут проникнуть к Имперской канцелярии через метро… Откройте шлюзы на Шпрее…
Этот приказ тоже был выполнен.
Потоки воды устремились в подземные станции берлинского метрополитена. В день бракосочетания Адольфа Гитлера и Евы Браун на станциях метро погибли тысячи немецких раненых, многие тысячи берлинских детей и женщин.
Вечером прилетел Грейм. Его доставила в Берлин Ханна Рейч, женщина-капитан. Самолет сел рядом с колонной Победы, но при посадке Грейма ранили в ногу винтовочным выстрелом. Русские снайперы уже обстреливали центр города.
Грейма принесли в Имперскую канцелярию. Он нуждался в медицинской помощи, но Гитлер затеял церемонию присвоения ему звания фельдмаршала. Бледный от боли и потери крови, Грейм стоял перед фюрером и принимал его поздравления… Потом вызвали хирурга Брандта, и он оперировал Грейма.
На другой день рухнула антенна, и осажденные в Имперской канцелярии остались без связи с внешним миром, Тяжелый снаряд попал в основание мачты. Стали налаживать полевой радиопередатчик.
Управление войсками тоже нарушилось. Начальник штаба Кребс сидел с телефонной книгой и обзванивал частные квартиры берлинских жителей. Он задавал один и тот же вопрос:
– У вас в районе еще нет русских?..
Отвечали по-разному. Одни испуганно говорили, что пока, слава богу, нет, другие шепотом сообщали: Целендорф занят еще позавчера…
Так выяснялась безрадостная картина битвы… Кольцо окружения стягивалось все туже вокруг центральных районов Берлина. Советские войска заняли Шляхтензее, Далем. Еще раньше был взят Панков. Утром русские атаковали Вильгельмштрассе… Это совсем близко от Имперской канцелярии – метров пятьсот… Советские снайперы проникли на крышу отеля «Кайзергоф» – на противоположной стороне улицы… В германских руках оставались только Тиргартен, рейхстаг, Имперская канцелярия и прилегающие кварталы…
Агония продолжалась еще двое суток… В подземельях давно сместились представления о дне и ночи. Спали и бодрствовали в разное время суток.
В присутствии свидетелей Гитлер подписал завещание. Задыхались от дыма и пыли, от пороховой гари, которую гнали вентиляторы в подземелье. Накануне он просидел несколько часов за составлением нового правительственного кабинета. Он переставлял фамилии, точно карты в пасьянсе. Гитлер все еще не мог примириться с мыслью, что он уже ничего не значит, что события текут мимо него и он бессилен что-нибудь сделать…
Тем не менее формирование кабинета несколько развлекло его… Главой правительства он назначил адмирала Деница.
Снаряды все гуще рвались вокруг Имперской канцелярии. Глухие взрывы потрясали своды, но здесь было безопасно, и дети Геббельса скоро привыкли к звукам разрывов. Они даже затеяли игру, развлекаясь тем, что считали взрывы. Снаряды падали с интервалом в три минуты.
– Двадцать один!.. Прямое попадание!..
– Нет, двадцать три!.. Тот снаряд упал дальше…
Девочки заспорили – считать ли снаряды, которые упали за пределами сада…
Взрослые не обращали внимания на детей… Гитлер сказал Геббельсу:
– Я возлагаю на тебя ответственность сжечь наши трупы…
Жена Геббельса бросилась на колени, истерично взмолилась:
– Мой фюрер, не нужно этого!.. Не нужно!..
– Теперь уже поздно… – Гитлер взял под руку Еву Браун и повел в другую комнату. Гитлер шел ссутулившись и шаркал ногами…
– Двадцать два!.. Опять прямое попадание! – воскликнула старшая из девочек.
Но это не было разрывом снаряда… В соседней комнате раздался пистолетный выстрел. Гитлер, раскусив ампулу с ядом, успел еще выстрелить себе в рот… На Еву Браун яд подействовал молниеносно…
Это было в понедельник, 30 апреля…
Здоровяк Гюнше вынес трупы в сад и опустил их в воронку. Шофер Эрих Кемпке принес канистры с бензином – последний бензин, который он слил из баков громоздкого, как автобус, «майбаха»…
Берлин горел… Среди тысяч пожарищ смрадный костер, поднимавшийся над садом Имперской канцелярии, был почти незаметен.
6
Первого мая гамбургское радио сообщило о смерти Гитлера. Траурную дробь барабанов сменила музыка Вагнера. Потом к микрофону подошел адмирал Дениц.
– Наш вождь Адольф Гитлер пал в бою, – сказал адмирал – Фюрер назначил меня своим преемником…
Снова раздалась траурная дробь барабанов…
А война подходила к своему завершению… Советские батальоны штурмовали рейхстаг… Севернее Берлина они завершали разгром тринадцати окруженных, бешено сопротивляющихся дивизий. Левый фланг наступающих войск поворачивал на Прагу, где дивизии Шернера, повернувшись спиной к американским войскам, готовились к обороне.
Геббельс и генерал Бургдорф написали письмо советскому командованию. Они сообщали о смерти Гитлера и просили заключить перемирие. Начальник штаба генерал Кребс вызвался доставить письмо – может быть, у него найдутся знакомые среди русских. Кребс был военным атташе в Москве, он знал язык гораздо лучше других…
С большим белым флагом парламентера Кребс перешел в расположение советских войск. Его переговоры закончились неудачно – русские отказались вести сепаратные переговоры…
Кребс вернулся в Имперскую канцелярию.
Второго мая Берлин капитулировал.
Генералы Кребс, Бургдорф и другие покончили самоубийством. Отравился и Геббельс, предварительно отравив жену и детей… Обуглившиеся трупы девочек лежали рядком в саду Имперской канцелярии…
Мартин Борман, заместитель Гитлера по нацистской партии, пытался тайно покинуть Берлин. Горящими улицами он пробирался к Курфюрстендамму… Порой дым клубился так густо, что в нескольких шагах ничего не было видно… Борман пересек улицу, и в непроглядном дыму ему показалось, что на него рушится здание… Он шарахнулся в сторону… Но это был советский танк, который своей громадой отбросил Бормана на середину улицы… Другой танк, прогрохотавший в дыму, расплющил Бормана на мостовой…
На Западном фронте также заканчивались боевые действия. Мосты на Эльбе так и не были взорваны, и через них на левый берег реки устремились германские войска, отступающие под ударами советских армий.
Фельдмаршал Монтгомери принимал немецкие дивизии, которые переходили через Эльбу, и тайком вел переговоры с немецкими генералами. В районе Фленсбурга Монтгомери даже не стал разоружать войска противника… Он крепко держал в памяти распоряжение Черчилля. Немецкие части пребывали в полной боевой готовности, хотя и находились в плену британских войск.
Переговоры с Монтгомери возглавлял военный советник Адольфа Гитлера генерал Йодль. Впрочем, в последние дни войны переговоры о капитуляции вели все, кому было только не лень…
Рейхсмаршал Геринг тоже затеял переговоры, но его внезапно арестовали сотрудники гестапо. Телеграмма о его аресте пришла из ставки уже после смерти Гитлера. Борман уговорил Бургдорфа дать приказ казнить не только Геринга, но и его семью… В живых уже не оставалось ни Бургдорфа, ни Бормана, но их приказы все еще выполнялись…
Рейхсмаршала вывели из особняка. Он шел в окружении эсэсовцев и считал, что все уже кончено. Вдруг Геринг увидел на улице группу летчиков. Их было значительно больше, чем агентов гестапо. Летчики поравнялись, и Геринг окликнул их. Они узнали рейхсмаршала. Рейхсмаршал приказал освободить себя из-под ареста.
Летчики потянулись за пистолетами. Эсэсовцы не решились затевать драку…
Геринг снова был на свободе.
В переговорах каждый пытался представлять верховную власть Третьей империи. С секретным поручением отправился к Черчиллю министр иностранных дел Риббентроп. С британским премьером он хотел говорить только лично и только наедине… Но Черчилль не принял его – теперь не до разговоров, тем более с Риббентропом. В дипломатическом отношении Риббентроп весит сейчас не больше ореховой скорлупы.
Третьего мая в штаб Монтгомери явился новый главнокомандующий военно-морскими силами адмирал Фридебург. Он просил принять капитуляцию трех германских армий, которые отступают под натиском русских. Фридебург убедительно просил не снижать темпа наступления британских войск… Немецкий адмирал обещал всяческое содействие командирам английских дивизий…
Акт, подписанный обеими сторонами, вступил в силу на другой день…
В районе Альпийского редута немецкие войска капитулировали еще 5 мая. По этому поводу подписали сепаратное соглашение. Первая и девятнадцатая немецкие армии сложили оружие.
Альпийский редут стал обетованной землей для германских генералов и военных преступников. В село Альт-Аусзее, затиснутое в тесной долине среди диких скалистых гор, устремились национальные предатели чуть ли не всех европейских стран. Из Словакии примчался Йозеф Тиссо, из Югославии – предатель Павелич, из Румынии – глава железногвардейцев Хориа Сима. Появился Адольф Эйхман, организатор истребления евреем в Европе, укрылся здесь Кальтенбруннер. В горах организовывал тайные склады Отто Скорцени – перед смертью Гитлера его назначили руководителем вервольфов [31]31
Вервольф – оборотень. Так назывались германские диверсанты, которые должны были действовать в тылу Советской Армии.
[Закрыть]… Собрались здесь фельдмаршалы и генералы – Рунштедт, Мильх, Клейст, Лист, Лееб… Десятки других генералов искали пристанища в Альпийском редуте, чтобы сдаться американцам…
Тем временем начались и официальные переговоры о безоговорочной капитуляции Германии. 6 мая в Реймс прибыл генерал Йодль. Он соглашался на все, только просил дать ему сорок восемь часов, чтобы отвести на запад уцелевшие немецкие войска. Йодль заявил, что, независимо от исхода переговоров, германские войска прекращают сопротивление по всему Западному фронту…
Как утверждают историки, в 2 часа 41 минуту утра 7 мая, в понедельник, генерал-полковник Йодль поставил свою подпись на предварительном акте.
Но в Центральной Германии битва еще продолжалась. Германские войска отчаянно сопротивлялись советским армиям. Под прикрытием передовых частей за Эльбу переправлялись потрепанные батальоны, полки, дивизии, катились орудия, громыхали колонны танков…
Война закончилась, но еще всю ночь и весь следующий день по мостам через Эльбу тянулись немецкие войска. Они уходили от русских сдаваться в английский и американский плен… Это продолжалось до того часа, пока в Берлине в каком-то военно-инженерном училище не закончилась церемония подписания акта безоговорочной капитуляции.
Фельдмаршал Кейтель и адмирал Дениц сидели за маленьким столиком, окруженные группой немецких штабных офицеров. Германские делегаты сидели в большом зале дожидались, когда им принесут подписать акт. И не дождались…
Вошли английские, американские, французские и советские генералы. Они заняли свои места… Советский представитель посмотрел на Кейтеля и сурово сказал:
– Подойдите сюда и подпишите акт о безоговорочной капитуляции…
Кейтель и Дениц безропотно поднялись и подошли к столу. Кейтель держал в руке фельдмаршальский жезл. Он мешал ему. Германский фельдмаршал сунул жезл под мышку и подписал лежащий перед ним акт.
Москва ликовала… Только что отгремели салюты в честь великой Победы… Толпы людей, колыхаясь как волны, заливали Красную площадь, спускались вниз на Манежную, выплескивались на Охотный ряд, на улицу Горького… Людские потоки текли мимо «Националя», мимо дома с желтыми колоннами и высоким подъездом, над которым в честь праздника развевался большой полосатый американский флаг…
