Текст книги "Так было…(Тайны войны-2)"

Автор книги: Юрий Корольков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 63 страниц)

Глава шестая

1

Буассона расстреляли через три недели после ареста… Лилиан узнала об этом в тот же день из местной радиопередачи.

Сообщение фалезской комендатуры повторили и в вечернем выпуске. Диктор говорил, что за покушение на какого-то германского офицера в Фалезе расстреляно двадцать пять заложников, содержавшихся при фалезской комендатуре, при этом он ссылался на приказ военных властей.

Дальше следовал список расстрелянных. Виноторговец месье Буассон значился в нем третьим. Немцы оставались верны себе – во всем у них был порядок. Список расстрелянных заложников был составлен по алфавиту…

После ареста отца Лилиан несколько раз ездила в Фалез, чтобы добиться свидания. Но в немецкой комендатуре, ей неизменно отвечали одно и то же – с заложниками свидания не разрешаются… И вот извещение по радио… Лилиан навсегда запомнила растерянное, недоумевающее лицо отца, садившегося в немецкую военную машину.

Теперь на Лилиан свалились все хозяйственные заботы. Она была занята с утра до вечера, и, может быть, поэтому ей легче было переносить утрату. Потом ее очень тревожила судьба Леона, а из сердца, как известно, одна печаль может вытеснить другую.

Что же касается тетушки Гарбо, то горе просто придавило, свалило ее, и она долго не могла подняться с постели. Тетушка встала хилая, совсем маленькая, с пергаментным личиком и очень большими, запавшими глазами.

И все-таки жизнь в старом доме вскоре вошла в свою колею. С утра Лилиан отдавала распоряжения дядюшке Фрашону, который стал кем-то вроде управляющего поместьем. Затем после завтрака она осматривала хозяйство и возвращалась домой только к обеду. Обедали вдвоем с доктором в столовой, затененной листьями дикого винограда. Доктор окончательно переселился в Сен-Клу, он опасался, что в Фалезе его в любую минуту могут арестовать как заложника.

Иногда к обеду приходил из деревни священник, и тогда Мари ставила на стол третий прибор. За стаканом вина пастор и доктор затевали бесконечные споры…

Вечера Лилиан проводила с детьми. Крошка Элен стала совсем взрослой, а Леон – своего сына Лилиан назвала именем Терзи – уже начинал очень смешно лопотать. Когда детей уводили спать, жители старого дома еще некоторое время сидели в гостиной за неторопливой беседой Задолго до полуночи в доме воцарялась сонная тишина.

Но тишина в доме покойного Буассона была явно обманчива… Часто среди ночи кто-то осторожно стучал кончиками пальцев в окно к доктору, и тогда доктор выходил во двор. Там он долго с кем-то шептался, куда-то исчезал и порой возвращался к себе только под утро. В такие дни он долго спал и не выходил к завтраку.

Лилиан делала вид, будто ничего не замечает, хотя отлично знала, что после бегства месье Франсуаза, Леона и других мужчин группа Сопротивления не перестала существовать.

О Леоне Терзи долгое время Лилиан совершенно ничего не знала. Только в середине лета, незадолго до высадки американцев и англичан в Нормандии, в Сен-Клу появился Морен. Он рассказал кое-что о Леоне.

Шарль сказал, что сам он в Париже не был и Терзи не видел, но товарищи, с которыми он встречался, передавали от Леона привет. Леон просил сообщить в Сен-Клу, что он жив и здоров. Шарль Морен с большой похвалой говорил о работе Леона, сказал, что его уважают руководители Сопротивления.

Большего Лилиан не могла добиться от Шарля. Он пробыл в Сен-Клу три дня и почти все время провел в доме Буассона, потому что его Мари тоже ведь жила здесь. Шарль исчез из поместья как раз в тот вечер, когда странная передача по радио так взбудоражила почему-то всех мужчин. Лондонское радио несколько раз передало одну и ту же нелепую фразу: «У моей жены живой взгляд…»

Доктор и Шарль Морен допоздна просидели у радиоприемника, ждали чего-то еще. Но других сигналов не было. Лилиан слышала, как доктор сказал Морену:

– Если передадут слова; «Опусти веки…», значит, вторжение откладывается…

Диктор таких слов не произнес…

Несмотря на поздний час, доктор пошел в Сен-Клу к священнику, Морен тоже куда-то исчез.

Через день – 6 июня началось вторжение англо-американцев в Нормандию…

Шарль Морен вновь появился в усадьбе в середине июня. Он был весел и непрестанно шутил. За столом собралась большая компания. Вообще за последние месяцы в старом доме Буассонов установились более демократические порядки… Только один дядюшка Фрашон по старой, неискоренимой привычке не решался входить в хозяйские комнаты и, само собой разумеется, не мог себе и представить, чтобы он мог сидеть за одним столом, к примеру, с господином кюре, с доктором или с молодой госпожой…

Большой дом в поместье погибшего Буассона сделался штабом группы Сопротивления. Участники его перестали таиться от Лилиан. Они открыто говорили при ней о своих делах.

Шарль поделился новостью – несколько дней назад взрывом повреждены телеграфные кабели, соединяющие Париж с Кале, Марселем, Лионом… Немцы сразу лишились связи с половиной Франции! Шарль Морен рассказывал об этом с такими подробностями, что доктор испытующе спросил:

– Уж не сами ли вы участвовали в этом взрыве, месье Морен?.. Вы знаете такие подробности…

– Что вы, доктор! – воскликнул Шарль. – Да я умру от страха от одного вида взрывчатки!..

Но глаза Шарля так лукаво светились, что ни у кого не оставалось сомнений – Морен несомненно участвовал в этой диверсии.

Кюре сказал:

– Если бы людей в такой одежде, – он указал на свою сутану, – принимали в коммунистическую партию, возможно и я мог бы стать коммунистом…

Доктор ответил:

– Я одного не могу понять: почему коммунисты против таких людей, как покойный месье Буассон… Пусть он собственник, но его расстреляли фашисты….

Шарль вдруг стал очень серьезен.

– Еще до недавних пор, – сказал он, – многие думали, что Гитлер только против коммунистов… Но фашисты расстреливают и Габриеля Пери и месье Буассона, хотя очевидно, что воззрения у них противоположные… Разве я не прав?.. Фашизм несет гибель всей Франции… Именно сейчас выясняется – кто патриот, а кто мелкое, своекорыстное ничтожество… Случилось так, что империалистическая война, возникшая между европейскими государствами, превратилась в освободительную войну народов против фашизма. Сейчас мы все в одном строю с Красной Армией – я, вы, коммунисты, деголлевцы, даже Черчилль, ненавидящий в душе Советскую Россию. В этом и своеобразие антигитлеровской коалиции. В основе ее желание устранить фашистскую угрозу, которая нависла над миром… Извините меня, доктор, за то, что я преподаю вам урок политической грамоты…

Лилиан, слушая Шарля, почему-то подумала о своем бывшем муже. С той поры, как Бенуа уехал в Париж, Лилиан почти о нем не вспоминала. А когда-то ей казалось, что Жюль может заполнить всю ее жизнь…

– Я думаю, что за нашим столом нет и не может быть ничтожных людей, – сказал доктор.

– Конечно, – согласился Шарль, – но они есть в Париже и в Лондоне… Боюсь, что нас могут предать снова…

Шарль Морен, очевидно, что-то знал, но перевел речь на другое:

– Русские начали наступление… Теперь и в Нормандии дела пойдут лучше…

А в Нормандии все шло не так блестяще, как можно было ожидать, как хотелось бы того каждому из многочисленных слушателей радио, тайком склонявшихся над аппаратами. Вся Франция с нетерпением ждала решающих событии. Но пока союзники только накапливали силы.

Лишь через полтора месяца жители старого дома услышали с севера отдаленный гул канонады. Было похоже, будто под землей работает огромная молотилка… Дядюшка Фрашон прислушался.

– Это где-нибудь около Кана бомбит авиация, – сказал он.

Так оно и было… С того дня каждое утро, а иногда и днем в тихую погоду с севера доносились глухие раскаты орудийной стрельбы.

Распространились слухи, будто немцы возводят оборону на реке Див и намереваются дать бой союзным войскам. Лилиан мало что понимала в военных делах, но этот слух ее обеспокоил. Значит, здесь-то и будет самое пекло…

Ей не с кем было посоветоваться, кроме как с доктором и кюре. Но оба они ничего не могли сказать… Вообще-то в такое время лучше всего сидеть на месте… Но если действительно холмистые поля и виноградники Сен-Клу станут местом боевых действий… Решать предстояло самой Лилиан.

В начале августа фронт переместился к Бретвилю, а это совсем недалеко от Фалеза, ну и конечно, от верховьев Дива, где приютилось поместье Буассонов… Лилиан все обдумывала, как же ей быть, если придется уезжать. А ехать надо, конечно, в Париж – там есть квартира, и американцы, во всяком случае, не станут бомбить город… Затем возник вопрос – как ехать: во всем поместье нет ни капли бензина.

Выручил дядюшка Фрашон. У какого-то немецкого шофера он выменял на вино целую канистру горючего… Потом достал еще. По его расчетам, должно было хватить на оба конца.

Дядюшка Фрашон не был сторонником отъезда, но раз молодая хозяйка решила, – он даже вызвался ее проводить. Мало ли что случится в дороге…

Потом возникла трудность с шофером. Механик наотрез отказался ехать в Париж. Он предпочитает, чтобы его разорвало снарядом дома, а не где-то в дороге…

Наконец сесть за руль согласился доктор. Он не очень хорошо водит машину, по как-нибудь они доберутся…

Накануне отъезда, когда вещи были собраны и стояли в коридоре возле выходной двери, – как всегда, неожиданно появился Морен. Сидели в гостиной. Доктор устроился в плетеном кресле, в котором обычно сиживал месье Буассон.

– Так вы окончательно решили ехать в Париж? – спросил Шарль.

Лилиан кивнула. Да, она решила, но сомнения и тревоги не покидали ее. Не так-то легко отважиться на такое путешествие с двумя маленькими детьми. Лилиан все еще не знала – правильно ли она поступает…

Шарль будто бы пропустил мимо ушей все эти опасения Лилиан.

– Не смогли бы вы, – попросил он, – захватить с собой небольшой ящик. Он не займет много места в машине…

Лилиан, конечно, согласна… Ей и в голову не пришло спросить у Шарля, что это за ящик. Но доктор насторожился:

– Я думаю, что вы не станете отправлять в Париж бочонок вина, Шарль… В таком случае, что же вы намерены погрузить на машину?

– Оружие, доктор, – просто ответил Шарль. – Оружие, которое все еще лежит в лесу… Оно может пригодиться в Париже.

– Да, вообще-то я с вами согласен, Шарль… но позвольте… Лилиан едет с детьми… Вы подумали о последствиях… Что, если боши обнаружат оружие…

– Но это нужно… В Париже вот-вот начнется восстание…

У Шарля не было других аргументов… Но этот единственный оказался достаточным. Лилиан удивительно спокойно отнеслась к просьбе Шарля.

– Я согласна с месье Шарлем, – сказала Лилиан, – что именно сейчас должно определиться – кто настоящий патриот Франции. Помните, Шарль, вы говорили об этом…

– Я и сейчас могу это повторить…

Чисто женским умом Лилиан прикинула, что опасность не так уж велика… Машина с женщинами и маленькими детьми, заваленная домашним скарбом, вряд ли вызовет подозрение у бошей… Но, может быть, возражает доктор…

– Об этом прошу не беспокоиться… – ворчливо ответил доктор.

– В таком случае решено…

В дальнейшее Лилиан уже не была посвящена. Шарль Морен сказал доктору и дядюшке Фрашону, что сначала надо заехать в Мезон Руж – близ Парижа… Это не такой уж большой крюк… Там рядом с «Палас-отелем» есть небольшая улочка – Шарль назвал ее. В воротах дома № 7 нужно позвонить и, когда выйдет привратник, спросить у него: «Не приезжала ли мадам Скриб?» Привратник должен ответить: «Нет еще, но вы можете ее подождать. Заезжайте во двор…»

Главное, надо запомнить пароль. Сам Шарль отправится в Париж другим путем. У него здесь поблизости есть еще одно дело…

Ночью Шарль куда-то ездил с Фрашоном, а утром в кузове машины уже лежал продолговатый ящик. Сверху его заложили домашними вещами.

Тронулись в путь, когда солнце еще не успело подняться над горизонтом. По обе стороны дороги тянулись холмистые поля неубранной золотистой пшеницы. Потом пошли перелески. Машина нырнула в какой-то овражек и выехала на проселочную дорогу. Доктор больше всего опасался воздушных налетов, и дядюшка Фрашон посоветовал ехать через Алансон – там спокойнее.

Дядюшка Фрашон сидел в кузове на груде вещей, рядом с ним примостилась тетушка Гарбо. В своей белой наколке она походила на большую хохлатую птицу. А Лилиан с детьми поместилась в кабине… Вот точно так же много лет назад, еще до войны, она ехала впервые в Париж… В кузове так же сидели Фрашон и тетушка Гарбо… И на голове у тетушки была та же самая наколка… А за рулем дымил сигарой отец… И еще не было детей, ее милых крошек… Сколько воды утекло с тех пор!..

Лилиан Бенуа возвращалась в Париж. Она подумала, что от прошлого у нее осталась только фамилия…

2

Теперь уж ни у кого не было сомнений, что Германия проиграла войну.

Только Гитлер, в упрямом ослеплении маньяка, продолжал думать иначе. Он все еще строил фантастические планы, надеялся на секретное оружие, ждал, что коалиция западных держав с большевиками вот-вот рухнет и тогда он разобьет поодиночке своих противников… А может, удастся натравить их друг на друга…

Но события неумолимо приближались к развязке.

Раньше других это поняли рурские магнаты – Круппы, Флики, Пферменгесы, члены совета промышленных богов «Фарбениндустри» и другие тайные воротилы германской политики, 10 августа 1944 года представители германского делового мира собрались на тайную конференцию в Мезон Руж под Парижем, чтобы определить, что делать дальше.

Здесь ничто не было случайным – ни место, ни время, ни состав участников промышленной конференции. Казалось бы, какой смысл делегатам ехать в Париж, судьба которого уже предрешена. Французская танковая дивизия Леклерка вместе с английскими и американскими войсками приближалась к городу, а немецкий гарнизон в Париже насчитывал всего десять тысяч солдат… Это вместе с тылами, со штабными работниками, с дезертирами, которых военному коменданту генералу фон Хольтицу удалось задержать в Париже. В такой обстановке нетрудно угодить в плен. Но это не пугало германских промышленников. Наоборот…

Пока дядюшка Фрашон ходил по адресу, указанному Мореном, Лилиан Бенуа сидела в машине напротив «Палас-отеля». Маленький Леон капризничал, утомленный продолжительной дорогой, и Лилиан пыталась его развлечь, вместе с ним разглядывая улицу. У подъезда гостиницы то и дело останавливались лакированные машины, совсем как в мирное время. Швейцар с золотыми галунами распахивал перед прибывшими двери и предупредительно склонял голову…

Доктор же не видел ничего, кроме спины дядюшки Фрашона, который неторопливой своей походкой вразвалку шагал по маленькой улочке, отыскивая дом № 7. Вот он остановился, еще раз поднял голову и направился к воротам… Доктор облегченно вздохнул, когда Фрашон подал рукой сигнал – заворачивать машину на улицу. Значит, всё в порядке… Доктор все время думал, как бы скорее избавиться от опасного груза.

Французский полицейский стоял на посту перед отелем и следил за порядком. Он намеревался подойти к запыленной грузовой машине, чтобы спровадить ее отсюда, когда машина тронулась и ушла сама…

А в «Палас-отеле» начиналась тайная промышленная конференция.

Для заседания избрали наиболее просторный номер на втором этаже. Председательствовал мало кому известный директор берлинской фирмы «Хермсдорф Шонеберг» доктор Шейд. Он был в форме обергруппенфюрера войск СС, что соответствовало генеральскому званию, и это придавало ему дополнительный вес в глазах участников конференции.

За столом разместились представители Крупна, Рейхлинга, Мессершмидта, фирм «Рейнметалл» и «Фольксвагенверке»; здесь были представители германского военно-морского флота и военного министерства.

Преисполненный чувством собственного достоинства и ответственности возложенного на него поручения, доктор Шейд сразу приступил к вопросу, ради которого и съехались в Париж доверенные лица германских предпринимателей.

– Господа! – опершись ладонями о край стола, начал доктор Шейд. – Мы все, представители делового мира Германии, должны уяснить себе, что война теперь не может быть выиграна… – Шейд на мгновение остановился. – Я повторяю: не может быть выиграна. Поэтому нам следует подумать сообща, как обеспечить свои интересы после войны. Для этого надо уже сейчас предпринять некоторые меры.

Доктор Шейд говорил недолго. Он заявил, что прежде всего необходимо восстановить деловые контакты с иностранными фирмами или установить их заново. Председатель напомнил обстановку, сложившуюся после первой мировой войны, и выразил уверенность, что и теперь есть все возможности тайно договориться о получении долгосрочных займов у некоторых государств, Шейд имел в виду прежде всего Соединенные Штаты Америки. Обсуждение вопроса было таким же лаконичным, как речь председателя… Вообще-то самого доктора Шейда никто не принимал здесь всерьез. Подумаешь – большие капиталы у фирмы «Хермсдорф Шонеберг»! Но кто же не знал, что доктор Шейд – лицо подставное, что он выражает мысли крупнейших рурских магнатов, предпочитающих оставаться пока за кулисами…

Представитель Крупна, прибывший из Эссена, поблагодарил председателя за полезную инициативу – провести конференцию – и рассказал как бы между прочим о некотором опыте своей фирмы в области международных связей. Он привел пример содружества американской компании «Кэмикл Фаундейншн» с фирмой Круппа. Они сообща владели патентами на изготовление нержавеющей стали,. Несомненно, это содружество восстановится после войны…

У других тоже нашлись убедительные примеры, они подкрепляли основной вывод – пора действовать! Пора восстанавливать международные связи. От кого здесь было таиться?! Говорили открыто, как на исповеди. Вспомнили о картельном соглашении «ИГ Фарбен» с нефтяными королями Америки, о работе пароходной компании «Гамбург – Америка Лайн», об оптической фирме Лейца из провинциального немецкого городка Вецлар.

Последний пример был особенно убедителен. В продолжение войны Эрнст Лейц-младший снабжал оптикой всю германскую армию. Фирма делала оптические прицелы, артиллерийские стереотрубы, бинокли, перископы для подводных лодок… И все же ни одна вражеская бомба не упала на гигантские цехи завода. Секрет прост – господин Лейц своевременно заинтересовал американских конкурентов, и они постарались сохранить это предприятие…

В заключение доктор Шейд сообщил адреса некоторых американских фирм, с которыми следовало бы возобновить деловые отношения. Это напоминало диктант в школе взрослых – Шейд медленно, по буквам произносил наименования американских фирм, а участники конференции, вооруженные золотыми перьями, вносили эти названия в свои записные книжки…

Потом объявили перерыв, после чего заседание продолжалось. Самое тайное и сокровенное доктор Шейд приберег к концу совещания. Он предоставил слово некоему доктору Бонзе, официально представлявшему министерство вооруженных сил. Но кое-кто знал, что Бонзе работал в иностранном отделе национал-социалистской партии, под руководством Мартина Бормана.

Доктор Бонзе вскинул руку в нацистском приветствии, гаркнул «Хайль Гитлер!» и начал так:

– Господа! На протяжении всей новой истории Великой Германии партия фюрера Адольфа Гитлера всегда поддерживала контакт с германскими деловыми кругами… Всегда… Когда партия находилась, я бы сказал, в катастрофическом положении, ей на помощь пришли предприниматели Рура. Я говорю о совещании в «Клубе господ» перед приходом фюрера к власти… Сейчас, когда враг стоит у ворот Германии, мы снова должны помочь национал-социалистской партии. Только она служила основой благополучия и процветания всех нас, собравшихся в этом зале…

Для многих участников конференции выступление доктора Бонзе явилось полной неожиданностью «…Неужели снова придется раскошеливаться и выкладывать на стол денежные чеки…» Эти мысли легко было прочесть на всех лицах. Промышленники переглядывались и недоуменно пожимали плечами… Кто-то нагнулся и возмущенно шептал что-то на ухо соседу. Но доктор Бонзе рассеял все опасения:

– Нам надо подготовиться к финансированию национал-социалистской партии после войны, – сказал Бонзе. – Для этого из партийной кассы германским предпринимателям будут выданы крупные суммы в иностранной валюте или в золоте, которые следует положить в банки нейтральных стран… После войны, господа, из этих сумм вы будете финансировать подпольные организации национал-социалистской партии в Германии…

Доктор Бонзе назвал банки, куда следовало вносить полученные суммы, – Кредитанштальт в Цюрихе, Хандель-банк в Базеле и, конечно, Банк международных расчетов, который также находится в Швейцарии…

Такой поворот дела вполне устраивал участников совещания – если будут выданы ценности, почему же не положить их в банк, да еще на свое имя…

Однако кто-то из наиболее осторожных участников конференции все же спросил: а как отнесутся ко всему этому в Соединенных Штатах?.. Ведь Америка пока воюющая держава…

Доктор Шейд давно ждал этого вопроса. Сейчас было самое время. Доктор Шейд сказал:

– Это необычайно важный вопрос, господа… Я думаю, что на него с исчерпывающей полнотой ответит господин подполковник Арнд Генрих фон Эртцен… – Председатель но сколько помедлил, потом добавил – Подполковник фон Эртцен только что вернулся из Соединенных Штатов…

Это дополнение вызвало особый интерес к выступлению подполковника. Присутствующие нетерпеливо провожали глазами фон Эртцена, пока он, обходя стол, пробирался к месту председателя. Подполковник держался самоуверенно.

– Я рассчитываю на скромность присутствующих, – сказал фон Эртцен, – и надеюсь, что мне не станут задавать лишних вопросов. Надеюсь также, что сказанное здесь останется между нами… Уважаемый господин представитель фирмы Рейхлинга задал вполне закономерный вопрос. Отвечаю: эра Рузвельта не сулит нам изменений в политике Соединенных: Штатов… Мы не можем надеяться, что на последнем этапе войны американцы перейдут на нашу сторону… Но ничто не вечно под луной! В дальнейшем мы вполне можем рассчитывать на американскую поддержку, а быть может, и на большее…

Арнд фон Эртцен, появившийся на конференции немецких промышленников в Мезон Руж, был во всех отношениях примечательной личностью. Больше года тому назад майор африканского корпуса фон Эртцен очутился в плену у американцев. Его захватили в Тунисе солдаты генерала Паттона. С группой пленных немецких офицеров майора отправили в Штаты, Там он некоторое время пребывал в лагере, потом учился в специальной американской школе и весной сорок четвертого года неведомыми путями снова очутился в Германии. Но теперь он был в чине подполковника – в американском плену немецкому офицеру повысили звание…

Все лето фон Эртцен выступал с закрытыми докладами в аудиториях военных академий, среди сотрудников немецкого генерального штаба иди в кругу деловых людей. Своим слушателям фон Эртцен старался внушить одну главную мысль – после войны западные союзники не станут выполнять своих обязательств по отношению к Советскому Союзу. Подполковник Эртцен имел все основания это утверждать – перед отъездом из Соединенных Штатов он вел подробнейшие беседы с влиятельными людьми Пентагона…

Кроме чтения лекций, фон Эртцен занимался и другими, еще более секретными делами. Вместе с сотрудниками немецкого генерального штаба он разрабатывал план, как сохранить и восстановить германские вооруженные силы после, теперь уже неизбежной, капитуляции. Но об этом, конечно, на конференции в Мезон Руж речи не было…

Совещание германских промышленников закончилось выступлением фон Эртцена…

Одна за другой к подъезду «Палас-отеля» подходили блестящие машины, забирали своих пассажиров и мчались дальше, по направлению к Парижу.

Значительная часть участников конференции в Мезон Руж задержалась в Париже до прихода англо-американских войск. Представителям германского делового мира кажется, что здесь, в Париже, им удобнее будет встретиться со своими зарубежными коллегами… Это тоже было частью плана, разработанного на секретной конференции в Мезон Руж.

3

Через окно Шарль увидел лохматую шевелюру Леона Терзи, его удлиненный, резко очерченный профиль и неторопливо вошел в вагон. Леон был увлечен газетой и, казалось, ничего не замечал. Шарль присел рядом.

В вагоне было немного людей – в это время дня в метро вообще бывает мало пассажиров. Когда поезд тронулся и в его шуме терялись слова, Терзи сказал, не отрываясь от чтения:

– Извините, что задержался… Раньше не мог… Что нового?

Шарль Морен сидел на скамье, упершись локтями в колена, и глядел на пол, на свои ноги. Ответил, не поворачивая головы:

– Ничего… Я думал, случилось что… Передайте, что груз доставлен… Вечером можно забирать.

– Много? – спросил Терзи.

– Двенадцать… – Шарль говорил о карабинах.

Поезд подошел к следующей станции… За стеклом проплыли белые кафельные стены, залепленные старыми, еще довоенными рекламными плакатами. Завод Ситроен предлагал автомобили… Коти прославлял свою парфюмерию… Красавица с жемчужными зубами расхваливала освежающую пасту…

В вагон вошли новые пассажиры, среди них два немецких солдата. Они сели на противоположной скамье ближе к выходу. В нарастающем грохоте поезда Леон услышал слова Морена:

– Лилиан с детьми приехала в Париж… Все благополучно… Передавала привет…

Леон ждал, что Шарль что-нибудь расскажет о Лилиан. Он знал о его поездке в Фалез, но того, что Лилиан здесь, в Париже, Терзи никак не мог предположить,.

– Где она остановилась? – спросил Леон.

– На старой квартире… Но там вам нельзя появляться… После ареста месье Бенуа за квартирой, вероятно, следят…

– Но я хочу ее видеть!.. – Леон сказал это так непосредственно, что Шарль улыбнулся.

– Постараюсь вам помочь… Скажу при следующей встрече…

Терзи должен был выходить на следующей остановке. Но ему так хотелось узнать еще что-нибудь о Лилиан…

– Давайте проедем еще остановку, – попросил он Морена.

– Лучше выйдем здесь вместе, – предложил Шарль.

Они поднялись. Морен вышел из метро на площадь, перешел ее и на противоположной стороне стал поджидать Терзи. Леон подошел с другой стороны.

Шарль рассказал обо всем, что произошло в эти дни в поместье месье Буассона.

– С этой машиной мы и доставили груз, – сказал Шарль.

– И Лилиан согласилась? – воскликнул Терзи. – Ведь это грозило ей…

– Она настоящая француженка, – ответил Шарль. – Разве вам ничего не угрожает, месье Терзи?

– Я мужчина…

– Однако совсем недавно вы считали себя Свидетелем… Свидетелем с большой буквы…

– Я до сих пор удивляюсь – как вам удалось меня обломать… – улыбнулся Терзи.

Теперь они шли по набережной Сены, и перед ними открылась площадь Согласия с египетским обелиском посередине.

– Вы знаете, месье Терзи, в чем сила коммунистов? – задумчиво спросил Морен. – В том, что мы привлекли на свою сторону самых различных людей… Самых разных… Я не знаю, что с ними станет после того, как мы прогоним бошей из Франции. Возможно, многие отойдут от нас, может быть даже станут нашими противниками или замкнутся опять в мирок обывательских интересов… Все может быть… Но я уверен в одном – все, кто боролся рядом с нами за Францию, станут с гордостью вспоминать эти дни…

– Вы подразумеваете и меня тоже, Шарль?.. Вероятно, и Лилиан…

– Не знаю, – откровенно признался Шарль. – Хотелось бы и после войны видеть вас рядом, видеть таким же, как сейчас.

– Я останусь таким, как есть! – горячо воскликнул Терзи. – Я многое понял и передумал… Это далось не сразу… Теперь-то уж я иначе стану писать свою книгу!.. Ведь я, как и прежде, остался Свидетелем… Да, кстати, – Терзи остановился у парапета, обрамлявшего каменный берег Сены, – как же я мог забыть!.. Я должен посвятить вас в одну из страниц моей будущей книги…

То, что рассказал Терзи, сильно обеспокоило Шарля…

Поселившись в Париже, Леон стал работать связным при Национальном совете Сопротивления. Туда рекомендовал его месье Франсуаз, с которым они жили вместе где-то на Монмартре в нелегальной квартире. Вполне естественно, что, общаясь с членами совета, Леон хорошо знал их настроения.

Конечно, Шарль Морен знал не хуже Терзи, сколь разношерстен был Национальный совет. Среди восемнадцати членов совета, возглавлявших борьбу сотен тысяч французов, были люди самых различных взглядов и убеждений. Наряду с уполномоченными генеральной конфедерации труда в совет входили деголлисты, связанные с Лондоном, представители католической молодежи и французского комсомола, вооруженные группы «комба», подчиненные де Голлю, и коммунисты, возглавлявшие Народный фронт… А председателем совета был католик-реакционер Жорж Бидо.

И все же Шарль не мог предположить, что дело зашло так далеко, – оказывается, наметился прямой сговор французских реакционеров с германскими фашистами.

– Есть распоряжения из Лондона, – сказал Терзи, – не допускать восстания в Париже…

– А как же фашисты?.. Ведь они еще хозяйничают в городе…

– Вот в том-то и дело!.. Ведутся какие-то переговоры с германским комендантом фон Хольтицем. Он готов капитулировать, но Бидо настаивает на том, чтобы капитуляция произошла только с приходом танковых частей Леклерка. Из Парижа отправляют делегацию, чтобы поторопить американцев с вступлением в город.

– Через фронт? – все более изумляясь, спросил Шарль Морен.

– Ну да…

– Этого не может быть!..

– Я готов держать с вами пари.

– В таком случае как же господин Свидетель объясняет эти новые события? – с оттенком иронии спросил Шарль.

– Свидетель полагает, что мистер Черчилль и месье де Голль не заинтересованы в том, чтобы парижане сами освободили свой город… Они боятся, что в таком случае из их рук может ускользнуть власть…

– Вы правы, Леон, чертовски правы!.. Есть французы, которые боятся жителей парижских окраин больше, чем немцев… Сейчас гитлеровский комендант фон Хольтиц станет деголлевским стражем в Париже… Но мы тоже не станем сидеть сложа руки…

4

Рассказ Терзи звучал фантастически, но все это было сущей правдой. Восстание в Париже одинаково встревожило и де Голля, и Черчилля, и немецкого коменданта генерала фон Хольтица.

Когда начались уличные бои, а на мостах и бульварах Парижа выросли первые баррикады, в штаб фон Хольтица, расположенный в отеле де Мерис, явился пожилой дипломат и передал коменданту визитную карточку. Это был Рауль Нордлинг – шведский генеральный консул в Париже. Он бессменно два десятка лет провел в этом городе, знал его лучше родной страны и сейчас предложил фон Хольтицу свои услуги в переговорах с французами.

Появление Нордлинга было как нельзя кстати. Дипломат застал немецкого коменданта в тяжелом раздумье – как быть, что делать… Гитлер приказал оборонять город, но это легко сказать… Все пошло прахом… Надеяться не на что… Уж лучше связаться с американцами, с англичанами…