Текст книги "Так было…(Тайны войны-2)"
Автор книги: Юрий Корольков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 63 страниц)
В Восточной Пруссии приземлились на озере Летцен и сразу же пересели в машину. Она уже ждала капитана. Через несколько минут Скорцени входил в приемную фюрера. Это был подземный блиндаж с мощными бетонными потолками и стальными дверями. Вольфшанце, полевая ставка Гитлера, была расположена среди озер и лесов Восточной Пруссии. В приемной Скорцени поджидали несколько офицеров из войск СС и авиации. Почти тотчас всех провели в кабинет Гитлера. Фюрера не было. Вскоре послышались его шаги, и Гитлер появился перед офицерами. Было видно, что он чем-то взволнован. Едва поздоровавшись, спросил:
– Господа, кто из вас знает Италию?
Все молчали. Скорцени выступил на полшага вперед:
– Я был в Италии дважды, мой фюрер, В туристских поездках на мотоцикле.
– Уже во время работы в разведке?
– Так точно!
Гитлер задал еще один общин вопрос:
– Скажите, что вы думаете об. Италии?
Пока отвечали другие, Скорцени успел сориентироваться – что должен думать он об Италии. Вопрос Гитлера застиг офицеров врасплох. Непонятно, какого ответа ждет фюрер. Один сказал:
– Италия наша союзница…
Скорцени заметил – Гитлера не удовлетворил ответ. Другие повторили то же, но другими словами:
– Италия наш партнер по оси.
– Она член антикоминтерновского пакта…
Гитлер поморщился. Скорцени понял – ответы не те. Когда очередь дошла до него, он спросил:
– Могу ли я говорить откровенно, мой фюрер?
– Несомненно.
– Я австриец, мой фюрер, и не могу забыть, что Италия отторгла когда-то Южный Тироль, лучший уголок нашей родины. – Скорцени всегда считал Гитлера своим земляком.
Гитлер одобрительно кивнул головой.
– Остальные могут уйти. Я должен поговорить с вами, капитан Скорцени.
Остались наедине.
– У меня к вам есть личное поручение. – Гитлер должен был смотреть на Скорцени снизу вверх – капитан был почти на целый фут выше его. – В Италии, – продолжал он, – я признаю одного Муссолини, он единственный римлянин среди итальянцев. Вчера его предал король, и он арестован. Я не могу оставлять в беде моего соратника. Его нужно спасти, иначе король или Бадольо выдадут дуче союзникам. А новое правительство, – Скорцени по интонации Гитлера почувствовал, что в этом было самое главное, – новое правительство, если оно останется у власти, очень легко может отойти от нас, может даже перекинуться на сторону противника… Надо спасти Муссолини. Это задание я поручаю вам, капитан.
Гитлер предупредил, что задание должно сохраняться в глубочайшей тайне. Даже исполнители не должны ничего знать до последнего момента. Скорцени свяжется с генералом Штудентом, тот обеспечит перелет. Задание понятно?
– Яволь!.. Все будет сделано, мой фюрер!
У Штудента, командующего парашютными войсками, Скорцени застал Гиммлера. Все были озабочены событиями в Италии. Гиммлер дополнил последние новости – Муссолини арестован при выходе из королевского дворца и отправлен неизвестно куда. Принялись обсуждать план похищения Муссолини. Штудент предложил использовать парашютную дивизию, расположенную в Южной Франции.
– Целую дивизию? – спросил Гиммлер.
– Что ж, если нужно. Сейчас она необходима для маскировки людей капитана Скорцени. Мы перебросим их в Южную Францию, а оттуда с дивизией они перелетят в Рим.
Рейхсфюрер Гиммлер согласился с таким предложением. Главное сейчас установить, где находится Муссолини.
– Я попробую вам помочь, – сказал Гиммлер и глубокомысленно улыбнулся в ответ на немой вопрос. – Пока не спрашивайте! Кроме разведки, есть черная магия…
Утром со Штудентом Скорцени прилетел в Берлин, в тот же вечер был в Риме, а на следующий день из Южной Франции с парашютной дивизией прилетела его команда – полсотни людей, прошедших огонь и воду.
3
Во вторник вечером, когда стало совсем темно, капитан карабинеров предупредил Муссолини – сейчас они должны тронуться в путь. Куда? К побережью. Побережье большое – от Калабрии до Сен-Ремо. Куда все-таки? Капитан не знает. Большего он сказать не может. Муссолини безропотно подчинился. Третьи сутки он только и делал, что подчинялся. Подчинялся и ждал. Гитлер не бросит его на произвол судьбы. На соотечественников Муссолини не надеялся. Глина!
Из казармы Аллиеви выехали в закрытой машине и к рассвету были в Гаэте. Муссолини узнал этот портовый городок, старинный и романтичный, как только вышел из автомобиля. Гаэты нельзя не узнать – она стоит на высоком, крутом мысу. В утренней дымке город казался прекрасной акварелью, написанной тонкой кистью художника.
Остановились у пустынного мола и тотчас же поднялись на палубу корвета «Персефоне». Гаэта возвышалась над морем, залитая светом. Муссолини не отрывая глаз смотрел на город с палубы корвета до тех пор, пока строения не слились с желто-коричневым скалистым берегом. Смотрел и думал – не прошло еще и ста часов с тех пор, как он был великим дуче. Двадцать лет он стоял во главе страны, берега которой исчезают сейчас за кормой. И никто даже не заметил, что его тайно увозят в ссылку. А солнце продолжает светить над Италией, будто в мире ничего не случилось…
Муссолини спустился в каюту. Завтракать отказался, намереваясь немного поспать. Уже засыпая, он вдруг дог;! дался, куда его везут. Вскочил и снова вышел на палубу. Корвет по-прежнему шел строго на юг. Значит, скоро подойдут к Вентонете. Неужели сюда? Когда-то Муссолини сам избрал пустынный остров для ссылки своих политических противников. Последние годы сюда высылали коммунистов и вообще левых. Неужели и его – Бенито Муссолини – хотят запрятать в эту дыру и держать здесь! Это было бы ужасно!
Корвет подошел к острову. Муссолини расстроился до боли в желудке. Но его треволнения оказались напрасны. Корвет «Персефоне», простояв около часа на траверзе острова, поднял якорь и тронулся дальше. Нет, не дальше, а на северо-запад, почти назад. «Заметают следы», – сделал вывод Муссолини, следя за курсом корвета.
Местом его временной ссылки стал другой остров, остров Понца, расположенный милях в двадцати от Вентонете.
Поиски бесследно пропавшего дуче не давали никаких результатов. Но не мог же он испариться! Наступил август, а капитан Скорцени мог сообщить ровно столько, сколько и в первый день своего появления в Риме, Без этого главного нельзя предпринимать и других шагов. Операция «Аларм» предусматривала не только освобождение Муссолини с его семьей, но и арест правительства во главе с маршалом Бадольо.
Но на деле все получилось сложнее. Скорцени чувствовал, что начинает терять авторитет. В первый день, как только он прилетел в Рим, его пригласил фельдмаршал Кессельринг, негласный гаулейтер Италии. Мило провели вечер – фельдмаршал снизошел до капитана. Скорцени был на седьмом небе. Посмотрели бы на него приятели? Но по мере того как шло время, отношение к нему Кессельринга становилось все суше.
А капитан Скорцени предпринимал нечеловеческие усилия, чтобы хоть что-нибудь узнать о судьбе Муссолини. Может, где-то его успели пристукнуть, тогда вообще скандал, лучше не появляться в Берлине. Нет, этого не может быть! Несомненно, пленника держат где-нибудь на островах Тирренского моря. Как раз вскоре после ареста Муссолини подозрительная машина промчалась в Гаэту со стороны Рима, остановилась неподалеку от корабля, который, приняв на борт пассажиров автомобиля, тотчас же вышел в море. Но осведомитель оказался неопытным, он даже не мог ответить на элементарные вопросы – какого класса был корабль, номер машины, как были одеты таинственные путники.
Рейхсфюрер Гиммлер выполнил свое обещание. С помощью астрологов определил, что Муссолини должен находиться где-то на острове к западу от Неаполя. Хеттель, сотрудник Абвера, доставивший это известие из Берлина, рассказывал, посмеиваясь, как все произошло. Оказывается, Гиммлер вытащил из концлагеря трех астрологов. Поселил их в Ванзее – там находится техническая часть, где делают фальшивые паспорта. Маги прежде всего накинулись на еду – в концлагерях их не кормили деликатесами. Им сообщили о таинственной машине в Гаэте, и астрологи потребовали дать им карту Тирренского моря. Три дня они колдовали и ели, а на четвертые сутки изрекли, что составленный гороскоп определенно указывает на запад от Неаполя и Гаэты…
Скорцени чертыхнулся – он знает это и без черной магии.
Люди, которых он готовил для диверсий в Сибири и на Урале, перекочевали в Италию. Они жили под Римом в Пратика ди Маре, там же, где расквартировали дивизию парашютистов. Это было недалеко от Рима – километрах в двадцати пяти. Скорцени не раз возил своих парней в Вечный город вроде как на экскурсию. Белокурые верзилы сидели на Торпейской скале, бродили вокруг дворца, ставшего теперь резиденцией маршала Бадольо, прикидывали, осматривали, изучали подходы на тот случай, когда придется действовать. А как действовать? Операция определенно проваливалась.
Неожиданный случай помог напасть на след Муссолини. В траттории, куда Скорцени захаживал, чтобы выпить вина, он услыхал разговор за соседним столиком. Два посетителя спорили о том, где может быть сейчас дуче. Черный небритый толстяк с засученными рукавами и распахнутым воротом горячо доказывал, что он знает, но не может сказать, куда отправили Муссолини. Второй скептически возражал – все это пустая болтовня, и только.
Лейтенант Варгер, сопровождавший Скорцени в его скитаниях по Риму, вмешался в разговор. Он свободно говорил по-итальянски и одет был в форму матроса итальянского торгового флота. Варгер небрежно сказал:
– Брось, приятель, болтать! Если ты хочешь знать, Муссолини уже нет в живых. Он умер от язвы желудка. Разве ты не знал, что он болел язвой?
– Язвой? – толстяк повернулся к Бартеру. – У нашего дуче одна была язва – Кларетта Петаччи… От такой язвы не помирают. А я говорю, что он жив и здоров…
– Врешь ты. Бьюсь об заклад, что он помер. – Варгер умело подзадоривал спорщика.
– Я вру? Чтобы мне не увидеть своих детей, если я вру! На что спорим?
Поспорили на вино. Проигравший всех угощает. Толстяк оказался продавцом фруктов. Его лавочка стоит через улицу, как раз напротив траттории. Так вот, у него есть постоянный клиент, у клиента есть прислуга, которая каждое утро приходит за фруктами. У этой принцессы, как полагается, есть возлюбленный морячок. Служит он в крепости Санта Маделлана и частенько пишет невесте. Но прислуга клиента неграмотна и, когда приходит за фруктами, просит иногда прочитать письмецо. Последний раз, это было два дня назад, моряк написал, что на острове живет самая что ни на есть важная персона. Привезли ее с острова Понца. Кто же это может быть, как не Муссолини? Продавец фруктов торжествующе посмотрел на окружающих.
Варгер признал свое поражение – если так, он готов платить за вино…
На другой день в сопровождении того же Варгера Скорцени полетел в Маделлана. Они снова бродили по рынку, и торговец птицей, с которым они здесь познакомились, не только подтвердил, но и взялся показать дуче. Он клялся, что только вчера видел его собственными глазами, Варгер, конечно, не поверил и начал спорить. Ударили по рукам и пошли устанавливать истину. Подошли к стоявшей на берегу вилле, окруженной сосновым бором. Сзади поднимались горы Сардинии. ‘Продавец хотел, чтобы все было честно. Спор есть спор. Они зайдут к управляющему. Тем более что к нему есть дело – продавец не получил мясные талоны за доставленную птицу. Когда проходили мимо веранды, торговец шепнул:
– Гляди!..
Варгер и без того смотрел во все глаза: на веранде сидел Муссолини. Он поднялся с плетеного кресла и прошел в виллу. Сомнений быть не могло. Муссолини найден!
Скорцени поспешил в Рим, оставив Варгера для наблюдения. Казалось, что условия для операции самые идеальные. Ночью быстроходный катер с погашенными огнями под ходит к берегу. К этому времени группа парашютистов захватывает виллу, освобождает Муссолини, и его немедленно переправляют в Германию. Но будто злой рок доплел над капитаном Скорцени! В день, когда замечалась операция, лейтенант Варгер сообщил – Муссолини увезли с острова на самолете.
И вновь начались кропотливые поиски.
Тем временем из Берлина пришло новое распоряжение – включить в «Аларм» бегство Галеаццо Чиано вместе с семьей. Конечно, сделать это было куда проще, и Скорцени, не отвлекаясь от поисков дуче, поручил своим людям организовать побег Чиано.
Среди дня крытый грузовик с опознавательным военным немецким номером замедлил ход перед воротами особняка графа Чиано. Бывший министр, будто случайно оказавшийся у ворот, вскочил в кабину, и водитель машины дал полный газ. Карабинеры, охранявшие особняк, и не сообразили, что произошло. Стрелять в немецкую машину они не стали – поди-ка стрельни! Да и инструкций таких не было.
Побег Галеаццо Чиано видела еще судомойка Кармелина, проходившая через двор барского особняка. Сначала за ворота вышла донна Эдда с детьми. Кармелина еще заметила, что у младшей девочки на плечах надет школьный ранец. Куда они так собрались? Кармелина с годами стала плохо видеть вблизи, но то, что происходит подальше, она могла разглядеть лучше, чем молодая. Когда через несколько минут граф, прогуливаясь, вышел за ворота и, вдруг вскочил в грузовик, Кармелина могла бы поклясться пресвятой девой Марией, что видела в кузове лицо донны Эдды и кого-то из ее ребятишек.
Грузовик, не замедляя хода, пронесся по улицам Рима, вырвался на шоссе и доставил беглецов на аэродром. Он подошел вплотную к «юнкерсу», стоявшему с заведенными моторами на взлетной дорожке.
В воздухе Чиано облегченно вздохнул. Побег удался. Все было рассчитано до минуты. Под крылом самолета еще неслись назад римские пригороды, когда Чиано озабоченно приступил к делу. Из карманов он начал извлекать золотые вещи и тщательно их переписывать. Эдда помогала. Ценностей порядочно. В школьном ранце дочери тоже лежали золотые вещи. Чиано был достаточно хитер и расчетлив. Он захватил все сокровища – золото, камни, акции, все, кроме своих дневников. В Германии, куда летят они, дневники может забрать любой эсэсовец. В Италии они будут сохраннее. Чиано оставил их в надежном месте.
«Юнкерс» через несколько часов приземлился в Мюнхене. Семья Чиано, в ожидании предстоящих событий, поселилась на озере Гарнбергер. Чиано не намеревался долго оставаться в Германии. Он предпочитал бы Испанию, быть может Бразилию, что угодно, но только не соседство с Гитлером.
Обстановка в Италии осложнялась. Гитлер ощущал это подсознательно, определял нарастающую угрозу по неуловимым признакам. Одним из таких признаков было то, что маршал Бадольо настойчиво приглашал Гитлера для переговоров в Италию. Куда угодно, но обязательно в Италию. Гитлер заподозрил измену и уклонился от поездки. Со своей стороны он предложил встречу в Мюнхене. Пусть приедет король или маршал… Итальянцы тоже не захотели пересекать границы. Это еще больше насторожило Гитлера. Встреча состоялась, но вместо себя Гитлер послал в Италию Кейтеля и Риббентропа.
На переговорах хитрили как только умели. Старались перещеголять друг друга. Риббентроп с великолепной улыбкой приглашал Бадольо приехать в гости в Берлин, думая при этом – почему задерживается «Аларм», чего тянет Скорцени. С арестованным маршалом был бы иной разговор… А маршал Бадольо распинался в верности германским друзьям и тревожился, почему нет вестей от Кастеллано, уехавшего в Мадрид для тайных переговоров с Самуэлем Хором.
Приехал в Венецию и адмирал Канарис. Специально, чтобы поговорить с начальником итальянской разведки Чезаре Аме. Руководитель германского Абвера сам вызвался поехать в Италию – лично проверить, сколь верны тревожные слухи о переговорах Рима с англо-американцами. Чезаре Аме давно был связан с немецким адмиралом, и не только личными узами дружбы. Он знал кое-что о прошлом Канариса, знал еще давно, но перед встречей в самые последние дни получил новую информацию. Предупредили англичане через доверенное лицо в Швейцарии. Учитывая все это, Чезаре Аме говорил с германским коллегой откровенно и прямо. Да, переговоры с западными союзниками не только слухи. Они ведутся, но в Берлине не должны этого знать, так же как и того, что союзники намерены высадиться в Италии.
Конечно, этот разговор происходил с глазу на глаз между руководителями двух разведок. На официальных заседаниях они вели себя иначе. Канарис настойчиво добивался информации, и Аме охотно давал ее, отрицая начисто даже мысль о возможности сепаратных переговоров. Официальные протоколы Канарис увез в Берлин и показал Гитлеру. Кроме того, он добавил, что, по сведениям разведки, англо-американские войска в ближайшее время не смогут предпринять вторжение в Италию. Захват Сицилии их обескровил. Это успокоило фюрера – пока незачем принимать решительные меры. Италия остается на его стороне.
Но это было не так.
Поздним августовским вечером, когда на мадридских улицах постепенно исчезают прохожие, два человека шли по Фернандо эль Санто. Они остановились у ворот дома, где находилось британское посольство, и позвонили. К калитке неторопливо вышел привратник.
– Нам нужно увидеть мистера Самуэля Хора, – негромко сказал один из посетителей. Он говорил так, словно боялся, что его кто-то услышит.
– Но сейчас поздно, сеньоры. Господин посол спит.
– Тем не менее нам крайне важно встретиться с ним.
– Как прикажете доложить?
– Мы это сделаем сами.
Привратник пожал плечами и пошел звонить. Секретаря уже не было, и его соединили с послом.
– Кто такие?
– Они не хотят называть себя, сэр.
– Вы же знаете общий порядок. Пусть джентльмены сделают письменный запрос об аудиенции.
Привратник передал слова посла незнакомцам. Но не так-то легко было заставить их отказаться от своей цели. Пошептавшись, они что-то решили, и один из них протянул привратнику закрытый пакет.
– Передайте это немедленно господину послу. Немедленно.
Привратник снова исчез в здании. Ему начинала надоедать такая назойливость запоздалых посетителей. Могли бы подождать утра…
Письмо, переданное Самуэлю Хору, было от Френсиса Осборна, британского посла в Ватикане. Он рекомендовал двух итальянцев, обозначенных буквами «К» и «М», и просил не отказать им в аудиенции.
Осторожные инициалы вместо фамилий, поставленные в письме, а также привлекающий внимание значок на полях «NBI» – нотабене с восклицательным знаком – заставили Самуэля Хора изменить свое решение. Такую встречу незачем откладывать до утра. Он только предупредил телохранителя – быть наготове.
Через несколько минут в кабинет вошли два незнакомца. В одном из них Хор безошибочно угадал военного, хотя он и был одет в штатское платье. Они представились: генерал Кастеллано, сотрудник итальянского генерального штаба, и граф Монтенаро, представитель министерства иностранных дел.
– Мы явились с официальным предложением маршала Бадольо о перемирии. Сможете ли вы, сэр, довести об этом до сведения британского правительства?
Самуэль Хор мысленно свистнул от изумления – ого! Но не так-то просто было вывести его из равновесия… Да, он доложит, но – что именно?
Кастеллано ответил: Италия согласна на капитуляцию. Больше того – как только союзные армии высадятся в Италии, войска маршала Бадольо перейдут на их сторону. Король Виктор Эммануил решил бесповоротно порвать с Германией. Кастеллано еще добавил, что генеральный штаб готов передать дислокацию немецких дивизий в Италии. Генерал заискивающе улыбнулся.
– Господин посол несомненно понимает, что наше посещение должно остаться тайной…
Граф Монтенаро сказал в тон генералу, он заискивал еще больше, чем генерал:
– Официально мы направляемся в Лиссабон для встречи нашего посланника, прибывающего из Чили. В Мадриде мы задержались лишь для того, чтобы иметь удовольствие встретиться с вами, господин посол. Конфиденциальность встречи гарантирует…
– Пусть вас это не беспокоит. Я доложу своему правительству. Конечно, пока речь идет о неофициальных переговорах, Ведь вы еще не имеете правительственных полномочий…
– Да, но они могут быть представлены в любое время. Это не задержит.
Самуэль Хор поднялся и проводил посетителей до дверей кабинета. Они вышли на улицу, когда наступила ночь, наполненная пряными ароматами цветов. Посол остановился посреди комнаты, собираясь с мыслями. Крысы бегут с корабля! Первые крысы. Как они приторно вежливы. Особенно второй – дипломат. Хор вызвал секретаря. Нужно отправить донесение в Лондон. Немедленно. Он принялся составлять текст. Пусть шифровальщик остается на месте.
В британском посольстве в Мадриде в эту ночь заснули только под утро.
Весть о ночных посетителях британского посольства в Мадриде достигла Лондона, оттуда перешла в Вашингтон и возвратилась обратно в виде шифрованной директивы: вести переговоры о капитуляции Италии поручается Беделу Смиту, помощнику Эйзенхауэра, и разведчику генералу Стронгу, представляющему Великобританию.
Следующая встреча с итальянцами состоялась через несколько дней – 19 августа в Лиссабоне. Это были чисто военные переговоры, где говорили языком карт, уставных понятий, масштабных линеек и штабных карандашей. Кастеллано набросал на карте расположение немецких частей по всему итальянскому полуострову. Он делал это на память, лишь иногда обращаясь к записной книжке. Генерал Кастеллано достаточно хорошо знал дислокацию войск фельдмаршала Кессельринга. Самонадеянный пруссак! На итальянских генералов покрикивает, как на мальчишек. Кастеллано с мстительным злорадством вычерчивал условные знаки штабов, пехотных дивизий, танковых соединений. Фельдмаршал Кессельринг получит от него хороший сюрприз!
Бедел Смит предложил текст акта капитуляции. Кастеллано не возражал, но заявил, что должен доложить маршалу Бадольо. Корсика и Сардиния передаются в распоряжение союзных войск. Итальянский флот, авиация должны быть сосредоточены в определенных местах и немедленно переданы, как только станет известно о капитуляции. Кастеллано лишь настаивал на том, чтобы о капитуляции Италии стало известно не раньше того, как союзники крупными силами высадятся на побережье. Иначе вся Италия превратится в театр военных действий между германскими и итальянскими войсками. Исход этой борьбы нетрудно предопределить – тридцать восемь итальянских дивизий находятся за пределами страны, и только восемнадцать плохо оснащенных дивизий располагаются на полуострове. Не надо забывать, что на Восточном фронте, в России, Муссолини потерял десять отборных дивизий. Это по меньшей мере сто пятьдесят тысяч солдат и офицеров. Политика Муссолини привела к тому, что в нужный момент страна оказалась безоружной перед всеми – перед Германией и перед англо-американскими войсками.
Впрочем, о главной причине, побудившей начать переговоры о капитуляции, Кастеллано не сказал Беделу Смиту. Главное же заключалось в последних событиях на Восточном фронте. Сокрушающие удары под Орлом и Белгородом показали, что песенка Гитлера спета. Пока не поздно, следовало выходить из войны, рвать с Гитлером.
Итальянские делегаты возвратились в Рим, условившись, что дальнейшие переговоры можно вести по радио. Итальянцев снабдили секретным кодом и передатчиком, указали время работы станций. Дальнейшая связь поддерживалась регулярно, изо дня в день.
5
Споры, споры, споры… Бесконечные споры. Британский премьер начинал от них уставать и все же, как старый боевой конь, рвался в битву. Уинстон Черчилль не терял надежды, что ему удастся в конце концов убедить Рузвельта, доказать ему правоту британской точки зрения.
В Галифаксе с парохода пересели на поезд и тронулись в Квебек. Поездка считалась секретной, но пущенный кем-то слух собирал на станциях толпы народа. Салон-вагон прицепили в хвост поезда, и на стоянках к вагону устремлялись любопытные американцы, чтобы хоть краем глаза взглянуть на британского премьера, а если посчастливится – выпросить у него автограф. В Квебек на встречу с Рузвельтом премьер ехал с женой и дочерью. При виде толп, осаждающих его вагон, Черчилль пришел в доброе настроение и, поддавшись тщеславию, выходил к окну, охотно расписывался в блокнотах, на книгах и даже на шляпах любителей автографов…
Поездка была приятная, но, как только прибыли в Квебек, как только Черчилль сошел с поезда и завел деловой разговор с Рузвельтом, вновь начались споры.
Чтобы подкрепить свои позиции, Черчилль вызвал из Англии Идена. Он прилетел в Квебек несколькими днями позже. Но президент тоже явился на конференцию в сопровождении Гарри Гопкинса. Соотношение сил взаимно уравновесилось.
Главным камнем преткновения вновь стал вопрос о путях войны, о направлении главного удара и стратегических планах в Европе. Черчилль упрямо отстаивал свою идею – нужно вторгаться с юга, со стороны Балканского полуострова. Вообще, если говорить откровенно и прямо, он, Черчилль, высказывается за открытие второго фронта на Балканах, но не во Франции. Вторжение через Ла-Манш повлечет за собой большие потери, ослабит союзников и укрепит Советский Союз. Черчилль уверен в этом. Сейчас, после Сицилии, даже не Рим, не высадка в Италии должна занимать внимание объединенного штаба. Только Балканы!
Премьер старался уверить Рузвельта, что удар с юга одинаково полезен Британии и Соединенным Штатам. Дешевле, легче, не говоря уже о политических выгодах.
Рузвельт возражал мягко, но в спорах о балканском варианте оставался при своем мнении: зачем американцам защищать чисто британские интересы? Зачем уступать англичанам инициативу в военных делах? После войны командовать в Европе должны Соединенные Штаты, по не Британия. Черчиллю он сказал:
– Это же ваша идея, дорогой Уини: из Сицилии высадиться в Италии. Теперь вместо Италии вы хотите высаживаться на Балканах…
Британский премьер не мог ничего возразить. Да, он говорил об Италии, но – лучше Балканы. Действия в Северной Африке, в Сицилии Черчилль рассматривал как часть стратегического плана вторжения в Европу с юга – с Балканского полуострова. Рузвельт сопротивляется, но и премьера не так легко заставить признать себя побежденным. Есть и другие способы настоять на своем. Нужно предупредить Александера и Монтгомери. Пусть немного «поитальянят» с высадкой в Калабрии – на носке итальянского сапога. Пусть устроят американцам итальянскую забастовку, тем более что это касается Италии… За это время, может, удастся уговорить Рузвельта.
Находясь в Штатах, Черчилль ни на один час не упускал руководства делами в Европе. К нему непрерывно шли шифрованные донесения, приходили письма, он давал распоряжения, отвечал на запросы. В тот день, когда Черчилль убедился, что прийти к единому мнению с Рузвельтом невозможно, премьер отправил секретные указания Александеру. Смысл их заключался в том, что большую часть десантных средств, освободившихся после Сицилии, надо услать в Индию, они, мол, нужны для борьбы с Японией. Без самоходных барж и специальных судов нельзя осуществить десант в Италии…
Сообщение о том, что итальянцы согласны на капитуляцию, застало Черчилля в Квебеке. Итальянцы умоляли раньше времени не разглашать содержания переговоров. Иначе немцы успеют захватить всю Италию. Британский премьер прочитал донесение Хора и лукаво усмехнулся. Лицо его стало добродушно-коварным, как у японского божка. Он подумал – может быть, есть смысл немцам узнать немного раньше о переговорах с итальянцами. Высадка под Неаполем осложнится, и Рузвельт скорее согласится на более легкий, балканский вариант… Может быть, все может быть…
В Квебек пришло и другое сообщение – в Сицилии бои прекратились. Немцам удалось все же оторваться от союзных войск, и они без серьезных потерь переправились через Мессинский пролив. Немцы сумели увезти с собой всю технику и тяжелое вооружение. Короче говоря, Паттон и Монтгомери проморгали противника, и тот безнаказанно отступил в Италию. Но Черчилля разъярило другое. Он был вне себя и тотчас же отправился к Рузвельту, чтобы высказать свое недовольство. Известно всем, что британские войска вынесли основную тяжесть борьбы в Сицилии. И вот теперь, извольте видеть, американские части первыми вступили в Мессину. Англичане опоздали на несколько минут. Паттон распространяет вести, что он победитель…
Черчилль негодовал. Он шел к президенту с твердым намерением высказать всё. Но в последний момент благоразумие взяло верх. Как расшатались нервы!.. Так нетрудно сорваться, испортить все дело.
В комнату Рузвельта он вошел с иным настроением. Президент сидел за столом и наклеивал в альбом марки. Он увлекался филателизмом и любил отдыхать за этим занятием. Его большая седая голова и массивные плечи возвышались над столом.
– Я принес добрую весть, – сказал Черчилль. – Битва за Сицилию кончилась. Поздравляю вас с победой. Генерал Паттон первым вступил в Мессину…
– Благодарю вас, Уини. Мне только что сообщили об этом. – Рузвельт сделал вид, что не почувствовал иронии в словах премьера. – Теперь в Италию дорога открыта.
– Да, конечно, – ответил Черчилль. – Надо ускорить переговоры с Бадольо… Я думаю, что Сталину сообщать об этом пока не следует. Если не возражаете, я информирую его после того, как закончим переговоры.
У Черчилля родилась идейка – он сообщит Сталину, но не все. Часть телеграммы не дойдет до Москвы «по техническим причинам».
Рузвельт не стал возражать. Он посмотрел на премьера, который с грустным видом уселся напротив, и протянул ему марку:
– Посмотрите, Уини, какая интересная марка. Русские выпустили ее в честь Сталинградской битвы, – Он немного помедлил и добавил: – Пока мы спорим о втором фронте, русские сами управляются с Гитлером. Если у них так пойдут дела и дальше, то, возможно, будущей весной второй фронт и не понадобится. Ваша ошибка в том, что вы еще не сознаете этого. Впрочем, не только ваша. В Америке тоже не все понимают это.
Черчилль приготовился возразить. Президент замахал на него руками:
– Нет, нет! Давайте сегодня не будем спорить. Поговорим о чем-нибудь другом. Знаете, что я предлагаю: поедемте на денек на Снежное озеро. Будем ловить форель. Переночуем в бревенчатом рыбачьем доме, рассеемся. Это недалеко…
Ловля форели на Снежном озере тоже не привела к единодушию. С новым ожесточением разгорелся спор по поводу дальневосточного театра военных действий. Сходились только в одном – Япония угрожает общим интересам. Она должна быть разгромлена. Но как? Американская часть объединенного штаба настаивала на том, чтобы вести наступление через Бирму, Китай. Надо захватить порты, аэродромы, создать авиабазы и постепенно вытеснить Японию. Она должна быть разгромлена в течение следующего года, после победы в Европе. В операции должны участвовать преимущественно американские части.
Черчилль сразу понял, куда целят американцы. Он готов биться об заклад, что раскрыл все их сокровенные планы. Стоит только допустить американцев в Индию, в Бирму, в Китай! А потом их оттуда не выгонит никакая сила!.. Нет, Черчилль не согласен. Лучше наступать через Филиппины – через американскую колонию. Черчилль не согласен еще и с тем, что американцы хотят одни управиться с Японией. Тогда уж ясно, что они одни воспользуются плодами победы. Как бы не так! Черчилль настаивает на более широком участии англичан в разгроме Японии.
