Текст книги "Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна (СИ)"

Автор книги: Юрий Лиманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– И от кого – не знаем, – задумчиво произнес Портос. – Слишком много неизвестного…

– Я же сказал, что молодой человек успел прошептать только: "От герцогини…"

– Та-а-ак, – глубокомысленно протянул Портос, – Очень существенное уточнение. Однако, во Франции много герцогинь, не правда ли, дорогой Арамис? – и он расхохотался, крайне довольный своей остротой. – А само письмо надеюсь, у вас, д'Артаньтян?

– Конечно! Кто же выпускает из рук такие письма, – ответил д'Артаньян. – Вот оно! – с этими словами он достал из нагрудного кармана залитый кровью пакет.

Когда мушкетеры по очереди прочитали письмо, а Портосу, не знавшему испанского, его перевел Арамис, бегло говоривший на этом языке, д'Артаньян спросил:

– Скажите, вас ничего не удивило в этом загадочном послании?

– Красный герцог! – выпалил Портос. – Откуда она могла узнать это прозвище? Ведь так когда-то называли кардинала только мы!

– Ну, на этот вопрос найти ответ не так сложно, – сказал Арамис, пощипывая привычным жестом мочку уха. – Не знаю, обратили ли вы внимание, дорогой Портос, на одно имя – Мари Мишон?

– Конечно, – воскликнул Портос. – Я сразу спросил себя: какое отношение имеет ваша давняя знакомая белошвейка к испанской герцогине? Ведь малышка Мари была вашей любовницей?

– А вы, господа? – не отвечая на вопрос Портоса, спросил Арамис Атоса и д'Артаньяна.

– Разумеется, – ответил Атос.

– Как раз упоминание имени Мари Мишон и заинтриговало меня больше всего, – сказал д'Артаньян. – Я помню его с тех самых пор, когда мы возвращали из Лондона бриллиантовые подвески королевы.

– Это имя так и осталось для нас тайной, которую вы, Арамис, не пожелали нам открыть, – уточнил Портос.

– Сегодня я открою вам эту тайну, друзья, – усмехнулся Арамис, – Под этим именем скрывалась герцогиня де Шеврез, а придумала его сама королева Анна Австрийская.

– Ах, вы плут! Вот, оказывается, к кому вы пристроили в камеристки малютку Кетти! – воскликнул со смехом д'Артаньян, не особенно удивленный громкий именем любовницы Арамиса. Он знал по крайней мере еще двух дам высшего света, не устоявших перед чарами красавца-мушкетера.

– Признаться, я тогда порядком удивился – с каких это пор белошвейки заводят себе камеристок? – расхохотался Портос. Отсмеявшись, он добавил: – Немногие удержались бы от соблазна рассказать друзьям о такой громкой победе.

– Я и сегодня рассказываю только потому, что все осталось в далеком прошлом, и герцогине де Шеврез сейчас ничего не грозит. И еще потому, что я могу полностью положиться на вашу сдержанность.

– Выходит, тогда мы не заслуживали вашего доверия? – вспылил д'Артаньян.

– Дорогой друг, возможно, я невольно обидел вас тогда. Ради бога, извините меня, я не хотел ставить под сомнение вашу скромность. Я просто неудачно выразился. Это было требование дамы. Вы же знаете, как я вас люблю!

– Вы правильно сделали, что открыли нам секрет, Арамис, потому что знание настоящего имени Мари Мишон поможет нам распутать это странное дело, – с важностью изрек Портос.

– Согласен с вами, – протянул Атос, наполняя очередную кружку вином. – Появление в этой истории Мари Мишон, в действительности герцогини де Шеврез, многое объясняет.

– Например? – спросил Портос.

– Да хотя бы то, откуда автор письма знает о прозвище, которым мы наградили кардинала.

– Логично, – одобрил Портос умозаключение Атоса. – Но почему его знает не только автор, испанская герцогиня, но и сам адресат?

– Это можно объяснить только одним: герцогиня де Шеврез в свое время побывала в Испании, где встречалась с нашей таинственной герцогиней и с ее адресатом, – предположил Атос.

– Вы совершенно правы, – сказал Арамис. – Помните, она была вынуждена покинуть Францию, спасаясь от преследований кардинала. О, как это было романтично, когда она в мужском костюме удирала верхом от клевретов Красного герцога.

– Остается только выяснить, кто автор письма, – объявил Портос. – Кто эта таинственная герцогиня, у которой гостила в Испании де Шеврез, она же Мари Мишон?

– И кто посылает письмо в Испанию с гонцом-дворянином? – подхватил д'Артаньян.

– Дорогой Портос, – усмехнулся Арамис. – Когда этот вопрос задает д'Артаньян, я не удивляюсь. Ведь его два месяца не было в Париже и он не может знать о приезде испанской герцогини ди Лима, подруги юных лет нашей королевы Анны. Но вы, Портос, вы же видели ее на приеме у короля. Вспомните, три дня назад вы сами сказали мне, что она чертовски хороша, а ее муж так стар, что похож на ожившую мумию.

– Помню, – признался Портос. – Но как-то у меня это не связалось.

– Между прочим, вы разбудили мое любопытство, – признался Арамис.

– И вы помчались в Лувр, чтобы увидеть эту красавицу? – с невинным видом спросил д'Артаньян.

– Увы, я до сих пор не встречал ее, – сокрушенно произнес Арамис. – Но я обязательно…

– Подождите, Арамис, я хочу разобраться, – перебил его Портос. – Значит, вы утверждаете, что эта красотка, жена старого герцога ди Лима, и есть автор письма?

– Я не утверждаю, я предполагаю, но мое предположение стоит на твердом основании логического допуска.

– Логика Арамиса безукоризненна, – изрек Атос.

– Хм… Наверное, вы правы, друзья. Я, как я уже сказал, не подумал о ней. Но в таком случае, может быть, вы уже догадались и кто скрывается за словами "интересующее нас лицо", о котором она пишет? – спросил Портос.

Все умолкли, задумавшись.

Атос поковырял в бараньих ребрышках, разглядывая застывший белый жир.

– Вы не находите, д'Артаньян, что это блюдо безнадежно остыло и никаким количество вина не смыть холодный жир тех барашков, что отдали нам свои ребрышки? – спросил, медленно произнося слова, Атос.

Д'Артаньян призвал трактирщика и приказал сменить остывшее блюда на новое, горячее.

– А знаете, друзья, – сказал Атос, – перечитывая письмо, я наткнулся на очень любопытные строки… "Повелитель сорок"…

– Я тоже споткнулся об это выражение, – заметил д'Артаньян.

– Мне вспомнилось, что давным-давно, когда вас еще не было при дворе, а я был молод, наш юный король учился у маршала де Люиня приручать сорок. Говорили даже, что именно за это высокое искусство Люинь получил титул герцога…^[4]

– А я слышал, что маршал получил титул совсем за иные услуги королю, – небрежно бросил Арамис. – Не случайно Анна Австрийская так ненавидела его, а король не навещал ее спальню несколько лет…

– Фи, Арамис, – прервал его Атос, – стоит ли уподобляться придворным сплетникам? Вспомните, именно в это время королева Анна забеременела в первый раз и трагически потеряла при преждевременных родах наследника французского престола!

– Господа, мы отвлеклись от главного, – вмешался д'Артаньян.

– А что, мне, например, очень интересно. Я почему-то всегда оказываюсь в стороне от слухов… – пробасил Портос.

– Нет, нет, господа, давайте вернемся к письму, – потребовал д'Артаньян. – Как мне кажется, мы только приблизились к разгадке. Я думаю, что фраза о повелителе сорок позволяет нам предположить, что лицом, которое так интересует герцогиню, является сам король.

– В таком случае возникает вопрос, с какой целью хочет привлечь внимание короля испанская герцогиня? – спросил Атос.

– Вы меня удивляете, Атос, – расхохотался весело настроенный Портос. – При таком старике-муже о какой цели еще может идти разговор?

– Бог с вами, Портос, – возмутился д'Артаньян. – Они с королевой подруги детства.

– Детская дружба ничего не значит! Особенно для женщин, – с горечью заметил Атос.

– Тогда при чем здесь "красный герцог"?

– И кто пытался заполучить письмо и напал на де Отфора в Менге?

– А потом и на д'Артаньяна?

– И кто обыскал мои комнаты?

Вопросы возникали один за другим. Ясности не прибавлялось. Появился хозяин трактира с новым блюдом издающих вкуснейший запах бараньих ребрышек, и все принялись за них – так удобно обсасывать косточку, запивая вином, и при этом делать вид, что углубленно изучаешь проблему!

– Сдается мне, – прогудел Портос, – что сегодня мы все равно не сумеем найти ответов на все вопросы.

– А посему предлагаю вернуть письмо герцогине и выполнить просьбу де Отфора, – сказал Атос.

– Мысль замечательная, – воскликнул д'Артаньтян, вытирая салфеткой жирные пальцы. – Но вот куда вернуть?

– Насколько мне известно, герцог ди Лима арендовал на полгода пустующий особняк маршала де Люиня. Это совсем недалеко отсюда. Если мы вернем письмо его автору, испанской герцогине, мы пресечем все попытки неизвестных ограбить или даже убить д'Артаньяна.

– Не так-то просто убить меня! – воскликнул гасконец, подкручивая усы.

– Не сомневаюсь, мой друг, но все же…

– Почему вы сказали "неизвестных", дорогой Атос? – спросил Портос, наливая себе вина. – Лично я уверен, что это проделки кардинала.

– Вы гений, Портос! – провозгласил д' Артаньян. Сам он давно уже склонялся к этой мысли, но не имея достаточных оснований, не решался высказать ее.

– Устами младенца глаголет истина, – пробормотал Арамис.

– Это многое объясняет, – согласился Атос.

– Я сразу учуял тут руку кардинала, – самодовольно заявил Портос. – Но вот чего я не могу объяснить… – и он сделал многозначительную паузу.

– Чего? – не выдержал д'Артаньян.

– Если де Отфор был влюблен в герцогиню, то зачем он вез ее письмо к ее любовнику в Мадрид? Как он мог согласиться на такое унизительное для него поручение?

– Чужая душа потемки. Мне он показался романтичным и возвышенным юношей.

– Романтичность многое объясняет, – заметил Атос глубокомысленно. – Как мне представляется, он был моложе прекрасной герцогини.

– Герцогиня ди Лима ровесница королевы, а значит, ей не больше тридцати, – быстро посчитал в уме Арамис.

– Де Отфору же было от силы двадцать три, – вздохнул д'Артаньян. – Наивный, чистый мальчик… – лейтенант забыл, что ему столько же.

– Но почему, собственно, мы решили, что герцогиня пишет в Мадрид любовнику? – задал неожиданный вопрос Атос.

– Но ведь тут прямо сказано: "Мне так трудно без вас!" – воскликнул д'Артаньян.

– Эти слова могу быть обращены и к родственнику, к брату, например… – задумчиво сказал Атос, потягивая вино.

– Черт возьми, – вдруг воскликнул Арамис, на мгновение потеряв снисходительную невозмутимость. – Как я мог упустить из виду, что ее двоюродный брат – сам Оливарес!

– Кто? – спросил, сосредоточенно хмуря брови, Портос.

– Герцог Оливарес, первый министр короля Испании Филиппа IV, – пояснил Арамис.

– А король Филипп IV – родной брат нашей королевы! – многозначительно объявил Портос то, что все великолепно знали.

– Мне кажется, что все это не имеет отношения к письму, потому что… – начал д'Артаньян...

– Имеет и даже очень, – сказал твердым голосом Атос, отставляя пустую кружку. О том, что он много выпил, можно было догадаться по тому, как он резко перебил д'Артаньяна, чего в трезвом виде никогда себе не позволял ни по отношению к молодому другу, ни к кому-либо другому, если то не был его враг. – Мы на грани войны с Испанией, – он обвел присутствующих взглядом, словно хотел убедиться, что они разделяют его мнение. – Я не люблю Ришелье за преследование старой аристократии. Но он по-своему заботится о величии Франции. Он последовательно готовит страну к войне с Габсбургами, продолжая политику великого Франциска I, которому служил мой дед, и Генриха IV, которому служил мой отец… – Атос на какое-то время утерял нить своих рассуждений и нахмурился, сосредотачиваясь. – И вот, – повторил он, – хотя мы и готовимся в койне с Испанией, к Французскому двору приезжает с мужем не просто одна из высокопоставленных дам Испании, не просто подруга детства и юности Анны Австрийской, но и двоюродная сестра первого министра Испании, герцога Оливареса, как мы уже отметили, когда бутылки были еще полны…

– Сейчас я распоряжусь! – сказал д'Артаньян, бросив беглый взгляд на опустевшую корзину с бутылками на полу и на батарею пустых бутылок на столе.

– Но вначале я закончу, мой молодой друг! И эта подруга детства нашей королевы Анны, между прочим, родной сестры короля Испании, пишет своему кузену, первому министру Испании, что хочет сосредоточить свое внимание на… на ком?

– На короле, – ответил, словно ученик в школе, Портос.

– Вот именно, на нашем короле. А что могут означать в устах молодой, красивой женщины слова "сосредоточить внимание"?

– Только одно – соблазнить, – сказал д'Артаньян.

– Вы нашли удивительно точное слово, мой друг, – соблазнить! Хотя она и подруга королевы, его жены… Впрочем, я повторяюсь, – Атос умолк и задумался, подперев рукой голову.

– Но продолжайте, дорогой Атос, вы остановились в своих рассуждениях на том, что герцогиня ди Лима пытается увлечь короля, – сказал д'Артаньян.

– Но ведь она здесь с мужем, – воскликнул Портос.

– Боже правый, – картинно удивился Арамис, – да с каких это пор мужья стали препоной для амурной интрижки? Вспомните вашу милую прокуроршу и ее мужа, ныне здравствующего прокурора, – добавил он, раздраженный тем, что Портос все время всех перебивает.

– Действительно, – добродушно согласился Портос, – я как-то не сообразил…

– Да помолчите вы, бога ради, Портос, мы не даем закончить Атосу его интересную речь.

– Собственно, я уже закончил. Скажу только, что я убежден: герцогиня очень обрадуется письму, так как боится быть скомпрометированной им.

– Ба! – воскликнул неугомонный Портос и хлопнул себя ладонью по лбу. – Наконец-то я понял!

– Что вы поняли, мой друг? – спросил его д'Артаньян.

– Почему бедняга де Отфор просил вернуть письмо герцогини, а не уничтожить его. Он знал, что герцогиня будет волноваться, ибо боится, как сказал справедливо Атос, быть скомпрометированной письмом.

– Если бы он попросил меня уничтожить письмо, сжечь его, я бы не колеблясь, сделал это, – нахмурился д'Артаньян.

Друзья с некоторым недоумением посмотрели на лейтенанта. Зачем говорить о том, что не произошло. Первым нарушил молчание Арамис:

– Пожалуй, Атос прав. Я как-то не обратил внимания на эту, на первый взгляд, нелогичную просьбу умирающего. А сейчас понял: он и перед лицом смерти заботился о спокойствии своей любимой герцогини, зная, как она боится, что письмо попадет в чужие руки.

– Но тогда получается, что именно ее люди нападали на д'Артаньяна, – заявил Портос.

Друзья уставились на него с явным удивлением.

– Вот пример безукоризненной логики, – насмешливо сказал с легким поклоном в сторону Портоса Арамис. – Но я позволю себе не согласиться с вами, милый друг. Герцогиня никак не могла столь быстро узнать о гибели де Отфора и найти и выслать навстречу д'Артаньяну наемных убийц. Да и откуда она могла знать, какой дорогой он поедет? И откуда у нее столько людей? Не стоит представлять ее всемогущим человеком. Она только женщина.

– В конце концов, все это не имеет теперь никакого значения. Д'Артаньян уже подвергся нападению и ему следует соблюдать осторожность – вот и все. А письмо отвезу я! – заявил Портос.

– Дорогой Портос, мы ценим вашу готовность рисковать ради друга, но письмо следует везти д'Артаньяну. Он свидетель гибели родственника герцогини, он может рассказать ей подробности трагической схватки. Наконец, он дал слово. Но вы, как всегда, правы, – Атос в свою очередь иронически поклонился. – Он в опасности. Следовательно, его нужно охранять. И это наша обязанность, долг мушкетеров по отношению к своему лейтенанту. Мы все поедем сопровождать его, – с этими словами Атос встал из-за стола, показывая, что время разговоров кончилось и пора начинать действовать.

Глава 4

Было уже далеко за полночь, кода четверо мушкетеров и трое их слуг остановились у фигурной чугунной ограды особняка де Люиня, смутно белевшего в глубине просторного двора. Светились два окна на втором этаже. Соседние, неосвещенные дома терялись во мраке улицы. Стояла тишина, в воздухе витал дух опасности и приключений. Не спешиваясь, Атос жестом приказал Гримо, как самому сообразительному из слуг, вызвать привратника.

Гримо спрыгнул с седла, бросил поводья Мушкетону, неторопливому здоровяку, чем-то похожему на своего хозяина Портоса, и подошел к мрачному домику привратника, притулившемуся у решетчатых запертых ворот. Домик смотрел на улицу двумя темными окошками, более похожими на бойницы. Гримо постучал в толстенную дубовую дверь. Приоткрылся глазок: узкая прорезь, забранная в решетку. Гримо что-то стал говорить, жестикулируя по привычке, хотя, наверное, и понимал, что его выразительные жесты не видны привратнику.

Мушкетерам показалось, что переговоры длились очень долго, тем более, что все они знали, как немногословен Гримо и как четко и коротко умеет он выразить свои мысли. Наконец, невидимый привратник что-то понял, захлопнул глазок, и вскоре мушкетеры услышали его гулкие шаги по вымощенному плитами двору. Потом чей-то зычный голос, явно привыкший объявлять гостей, произнес по-испански: "Шевалье д'Артаньян с письмом к ее светлости герцогине!"

Д'Артаньян спешился. Ничто не нарушало тишины. Потянулись минуты ожидания. Он подумал, что только Гримо, слуга графа де ла Фера, воспитанный в почтительном уважении ко всем знакам высокого происхождения, мог присвоить ему, словно король подданному, титул шевалье.

Лязгнул засов, тяжелая дверь отворилась, привратник что-то сказал Гримо, тот вернулся к мушкетерам и продолжил, разводя руками, словно извиняясь:

– Просят только мсье шевалье!

Д'Артаньян вопросительно поглядел на Атоса, тот кивнул ему и приказал Гримо:

– Следуй за мсье лейтенантом!

Они вошли в дом.

Их почтительно встретил ливрейный лакей. Лейтенант поднялись по широкой мраморной лестнице, оставив Гримо в полумраке вестибюля. Лакей открыл перед мушкетером высокие, отделанные позолотой двери, и они прошли через ряд комнат. Их роскошное, но уже вышедшее из моды убранство начала века позволяло судить о вкусах бывшего владельца дома. Впрочем, д'Артаньяна интересовала сама герцогиня, а не канувший в Лету суетный фаворит молодого короля. Он чувствовал некоторое волнение перед встречей. Прочитав ее письмо в первый раз, он не задумался над тем, какая женщина могла написать его. Его больше интриговали тайны, скрытые в письме. Но когда они с друзьями на импровизированном военном совете в трактире принялись разбирать послание герцогини чуть ли не по слогам и сопоставлять с известными им фактами, в его представлении сложился образ циничной, бессердечной, ловкой, распутной женщины и, если верить Портосу, удивительно красивой.

Лакей ввел его в кабинет.

Над просторным полированный письменным столом висел портрет молодой белокурой красавицы. Д'Артаньян равнодушно скользнул по нему глазами, потом взглянул еще раз внимательнее – несомненно, это была герцогиня де Шеврез, еще совсем молоденькая. И тут д'Артаньяна озарило: как они могли забыть, что первым мужем ее был герцог де Люинь? Конечно же, вечно нуждавшаяся в деньгах легкомысленная герцогиня после смерти де Люиня, унаследовав его особняк, стала сдавать его внаем. И понятно, что арендаторов она искала среди своих знакомых…

– Шевалье д'Артаньян? – раздался низкий, волнующий женский голос.

Лейтенант обернулся. Заглядевшись на портрет де Шеврез, он не заметил, как в кабинет вошла герцогиня ди Лима.

– Ваша светлость! – поклонился он.

На герцогине было темное закрытое платье с большим кружевным светло-лимонным воротником и высоким лифом. Она указала ему на кресло, а сама села на софу. При слабом свете свечей герцогиня показалась мушкетеру значительно моложе своих лет. Д'Артаньян пристально вглядывался в ее лицо, пытаясь найти соответствие с тем образом, который возник в его воображении, и не мог. Она была, бесспорно, очень хороша: густые, иссиня-черные волосы обрамляли удлиненное, алебастровой белизны лицо. Черные брови и длинные густые ресницы оттеняли светло-серые глаза, отчего взгляд их казался манящим и немного загадочным. Но главное, во всем ее облике было что-то непередаваемо мягкое, женственное.

Да, Портос не преувеличивал, подумал мушкетер, не спуская глаз с прекрасной герцогини.

– Слуга доложил мне о каком-то письме, шевалье, – она говорила по-французски свободно, может быть, чуть-чуть слишком правильно. – Время достаточно позднее, чтобы это было обычным письмом. Я не ошиблась?

– Вы совершенно правы, герцогиня. За этим письмом целая история. Я возвращался из Гаскони, где был по семейным делам. Подъезжая к постоялому двору в городе Менге, я увидел возмутительную картину: четверо вооруженных людей убивали молодого человека…

– Боже, – прошептала герцогиня, сложив прекрасные руки и прижав их к груди. – Но продолжайте, продолжайте же, шевалье!

– Толпа горожан с интересом наблюдала за кровавой потехой, не решаясь вмешаться, а может быть, еще и потому, что молодой человек был по виду богатым красивым дворянином, – д'Артаньян на минуту умолк.

Герцогиня подалась вперед, лицо ее напряглось, она прерывисто вздохнула в предчувствии беды, глаза расширились, словно она хотела заглянуть за невидимую преграду и узнать, какое несчастье уготовила ей судьба.

– Я вмешался, прогнал негодяев, уложив одного на месте, а второго взяв в плен, – продолжал д'Артаньян, – и стал оказывать первую помощь молодому дворянину. Но было слишком поздно, он умирал. Он успел только назвать мне свое имя…

– Какое? – голос герцогини дрогнул.

– Де Отфор.

– О Господи! – герцогиня закрыла лицо руками, не в силах сдержать слезы.

Д'Артаньян понял, что сейчас она не в состоянии слушать продолжение его рассказа, и решил дать ей время прийти в себя. Он встал, подошел к окну, подумав, что не очень-то она похожа на ту холодную интриганку, которую они с друзьями нафантазировали себе.

– Вы хотели еще что-нибудь сказать, шевалье? – спросила ди Лима тихим голосом.

– Да, ваша светлость. Перед смертью де Отфор отдал мне письмо и взял с меня обещание доставить его вам. Вот оно, – д'Артаньян извлек из внутреннего кармана камзола пакет, подошел к даме, не сводящей огромных испуганных глаз с пакета, и протянул ей с поклоном.

– Благодарю вас… – она увидела побуревшую кровь, дыру от удара шпагой и вздрогнула. В глазах снова появились слезы, но ей удалось взять себя в руки. Она осторожно вскрыла пакет и быстро прочитала первые строки, словно в последней, невероятной надежде хотела удостовериться, что произошла ужасная ошибка, он жив, а письмо не имеет к ней никакого отношения.

– Мой почерк… – прошептала она тусклым голосом. – Благодарю вас, шевалье, – повторила она, уронив листки бумаги на колени, и протянула руку мушкетеру, которую он с чувством поцеловал. – Я надеюсь видеть вас в числе моих друзей. Моих и моего мужа. Вы надолго в Париже?

– Я здесь служу.

– Вы бываете при дворе?

– Я лейтенант мушкетеров короля.

Д'Артаньян, как мы помним, был в цивильном платье и мог бы не говорить о своей службе, однако же, не счел возможным скрывать свою принадлежность к гвардейцам.

– Вот как? – спросила с легким удивлением герцогиня.

Д'Артаньян заметил, как сверкнули ее только что затуманенные глаза. Она умолкла, видимо, обдумывая что-то.

– Я хочу попросить вас об одной услуге, лейтенант, – наконец заговорила она. – Несчастный юноша… – голос ее дрогнул, – приходился мне родственником по материнской линии. Его мать была моей кузиной, испанкой, естественно. Его отец – французом…. Я взяла его с собой, чтобы ввести во французское высшее общество, к которому он принадлежит… принадлежал по праву рождения…

Герцогиня снова умолкла.

– Я жду ваших приказаний, герцогиня, – сказал д'Артаньян, побуждая ее продолжать рассказ.

– Кроме него, со мной в Париж приехала его кузина, Маргарита де Отфор. Она тоже моя родственница… Я не стану объяснять вам сложные переплетения родственных отношений в наших семьях, скажу только, что они очень близки… были… Маргарита сирота, моя воспитанница, она только что из монастыря… Я обещала показать ей Париж. И вот… Я просто не в силах, не в состоянии… я не могу сообщить ей о смерти ее единственного близкого родственника… Прошу вас, поймите меня… Вы мужчина… офицер… вы сделали для него все, что могли… Окажите мне еще одну услугу – сообщите Марго скорбную весть!

Д'Артаньян поклонился в знак согласия.

Герцогиня встала с софы, подошла к письменному столу, взяла колокольчик, позвонила, и почти сразу же в кабинете появился уже знакомый мушкетеру ливрейный лакей.

– Попросите синьорину де Отфор пожаловать сюда, – распорядилась она по-испански. – Если она уже легла спать, скажите камеристке, чтобы разбудила ее. Это важно.

Лакей ушел.

– Боже мой! – несколько раз повторила герцогиня, расхаживая у письменного стола, – Боже мой…

– Я должен… обязан сообщить вам кое-что еще, – сказал д'Артаньян. – Перед смертью молодой человек успел попросить меня передать вам, что он любил вас всю жизнь.

Герцогиня остановилась, ее огромные глаза застыли, медленно и беззвучно наполняясь слезами, губы скривились, лицо сделалось некрасивым, она заплакала и опустилась на софу, вдруг резко отвернувшись от него.

В кабинет вбежала молоденькая девушка. Она, видимо, уже легла спать, потому что поверх ночного платья на ее плечи был наброшен пеньюар.

– Что случилось, тетя? – спросила она по-испански. – Вы плачете?.. Ради всего святого, скажите, что случилось? Что-то с Анри?

– Позволь представить тебе лейтенанта королевских мушкетеров шевалье д'Артаньяна, – сказала герцогиня по-французски. – Он тебе все расскажет.

Девушка обернулась к мушкетеру, смутилась и запахнула на груди пеньюар. В ее глазах застыл вопрос и одновременно боязнь услышать ответ. Но мушкетера поразило не это. Она была чем-то неуловимым похожа на покойную Констанцию Бонасье, – вероятно, внутренней мягкостью, добротой, огромными черными глазами испуганной лани, овалом прелестного лица и рисунком нежных, чуть припухлых губ.

– Он жив? Скажите мне, он жив? – воскликнула она.

– Увы, мадемуазель, он умер у меня на руках…

Он сражался, как настоящий мужчина, один против четырех. Когда я подоспел, было уже поздно… – д'Артаньян не докончил свой сбивчивый рассказ, потому что девушка, не издав ни звука, покачнулась и, если бы мушкетер не успел подхватить ее на руки, упала бы на пол.

Герцогиня испуганно вскрикнула: "Марго!" и бросилась к ней, но увидев, что д'Артаньян подхватив девушку на руки, не дал ей упасть, яростно зазвонила в колокольчик, призывая слуг.

Д'Артаньян держал в объятиях обмякшее девичье тело, испытывая острую жалость, и одновременно с некоторым смущением ощутил, что невольная близость полураздетой девушки волнует его.

В кабинет вбежал лакей, за ним камеристка и две служанки. В мгновение все закрутилось: женщины принялись хлопотать вокруг мадемуазель: кто-то принес ароматические соли, кто-то воды. Девушку уложили на софу, избавив лейтенанта от приятной тяжести, принялись растирать виски. Д'Артаньян почувствовал себя лишним. Он вопросительно поглядел на герцогиню, та поняла его и милостиво кивнув, протянула ему руку для поцелуя.

– Я всегда буду рада видеть вас, лейтенант. А теперь извините нас…

Д'Артаньян откланялся, бросил последний взгляд на мадемуазель де Отфор и вышел, тихонько притворив за собой массивную дверь в кабинет. За ним выскочил и лакей. Он проводил лейтенанта анфиладой комнат к выходу. Гримо ждал его у лестницы, невозмутимо разглядывая развешенные на стенах потемневшие картины в роскошных золоченых рамах. Увидев д'Артаньяна, он молча стал спускаться по лестнице. Они миновали домик привратника, и тотчас же их окружили мушкетеры.

– Что она сказала? – спросил Атос.

– Она, действительно, так хороша, как живописует ее Портос? – спросил Арамис.

– Это ее люди напали на вас вечером и обыскали вашу квартиру? – спросил Портос.

– Нет, – ответил д'Артаньян на последний вопрос. – Ни герцогиня, ни ее воспитанница, кузина покойного де Отфора, не знали даже, что он убит. И уж тем более, что письмо у меня. Следовательно, они никак не могли приказать напасть на меня, – с этими словами д'Артаньян сел на коня и тронул поводья, посылая его вперед, в темный лабиринт городских улиц.

Мушкетеры, немного удивленные необычной неразговорчивостью друга, последовали за ним.

Д'Артаньян поймал себя на том, что снова и снова вспоминает, какую приятную, даже волнующую, восхитительную тяжесть ощутил он в руках, когда держал потерявшую сознание мадемуазель де Отфор.

Погруженный в приятные думы, он не заметил, как неясная тень метнулась за угол особняка, когда их маленькая кавалькада отъехала от фигурной решетки ворот.

Только Гримо что-то заметил и сказал в своей лаконичной манере Атосу, сопроводив слова четким жестом:

– Человек!

Но задержавшийся после этих слов рядом с ним Атос напрасно всматривался в густую темень прилегающей к особняку улочки. Ничего не обнаружив, он догнал товарищей: по молчаливому соглашению они решили проводить д'Артаньяна до трактира.

А человек, тень которого заметил Гримо, проскользнул проулком на соседнюю улицу, где его ждал слуга с оседланной лошадью. Не без труда взгромоздившись на нее, он подоткнул рясу и поскакал в Пале Кардинале.^[5]

Глава 5

Огромный кабинет первого министра Франции, кардинала Ришелье, тонул в полумраке. Его освещал лишь один канделябр, стоящий на письменном столе, да огонь в камине. Кардинал зябко кутался в мантию, красную, какой она и должна быть у князя церкви, но подбитую горностаем, подобно королевской. Несмотря на теплую весну и затопленный камин, в огромном, еще недостроенном дворце было сыро и промозгло.

В двери, полускрытой тяжелой парчовой портьерой, появился один из доверенных секретарей первого министра.

– Монсеньер, к вам брат Бартоломео.

Кардинал молча кивнул, разрешая впустить посетителя.

Вошел брат Бартоломео – та самая тень, что мелькнула у ограды особняка Люиня.

– Я позволил себе потревожить ваше высокопреосвященство внеочередным докладом, – торопливо заговорил монах, – потому что два часа назад к дому герцогини ди Лима подъехал лейтенант королевских мушкетеров д'Артаньян в партикулярном платье в сопровождении трех мушкетеров, имена которых мне не удалось установить…

– Атос, Портос и Арамис, – пробормотал кардинал.

– Что вы сказали, выше высокопреосвященство?

– Продолжай, я знаю этих господ.

– Слуга доложил мажордому, что к герцогине приехал шевалье д'Артаньян с письмом. Его провели в кабинет. Я позволил себе предположить, что письмо заинтересует ваше высокопреосвященство и попытался подслушать разговор в кабинете, но увы… Довольно скоро лейтенант вышел из особняка и уехал в сопровождении мушкетеров, а я поспешил к вам.

Кардинал молча смотрел на брата Бартоломео. Монах заволновался под его пристальным взглядом, покрылся потом, думая: "Вероятно, я сделал что-то не так… Господи, что же он молчит?"

А кардинал просто задумался, позабыв о посетителе.

Пару недель назад ему доложили о предстоящем приезде в Париж четы ди Лима. Повод для визита, казалось, был самым банальным: герцогиня хотела навестить подругу юных лет королеву Анну Австрийскую. Кардинал не поверил в эту версию, но отнюдь не по свойственной ему подозрительности, а имея на то веские основания. Во-первых, герцогиня ди Лима была двоюродной сестрой первого министра Испании герцога Оливареса, что уже само по себе делало ее визит неординарным. А второе, более важное соображение проистекало из глубокого и внимательного анализа событий последних лет в Испании, давнего противника Франции.