Текст книги "Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна (СИ)"

Автор книги: Юрий Лиманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Чтоб мне провалиться, черт бы побрал и этого мальчишку де Сент Севера, и де Варда! Из-за них я не поднялся с маршалом в тот раз в дом и не знаю толком, где спальня Медичи.

– Кто мог знать… – философски заметил Атос. – Что ж, господа, все ясно, – добавил он после минутной паузы. – Придется рисковать. Схватим патрульных, свяжем, заберемся по стене в замок, а там видно будет.

К середине короткой летней ночи тоненький серп месяца спустился за деревья. Наступила кромешная тьма. Светилось лишь окно в угловой башне. Было тихо, только ухали далеко в лесу совы, да еле слышно потрескивало что-то в кустах орешника.

Пользуясь темнотой, Портос и Мушкетон подобрались к самому рву. Базена отправили сторожить карету и кучера – на всякий случай.. Планше охранял лошадей. Остальные залегли в кустах.

Потянулись минуты ожидания.

Показались два дозорных швейцарских солдата. Свое грозное оружие они несли на плечах и шли, о чем-то оживленно болтая на немецком, которого никто из мушкетеров не знал. По их поведению было ясно, что полгода бездействия у мирного замка со старухой внутри притупили их воинское чутье.

Портос распластался на земле, преодолел высохший ров и подполз к самой стене, маскируясь предусмотрительно нарванной травой, а Мушкетон, последовавший за ним, лег так, чтобы его ноги перегородили тропу, по которой должны были пройти солдаты. Когда швейцарцы приблизились, он громко застонал:

– Помогите… умираю…

Оба солдата остановились, пораженные. Откуда здесь мог взяться человек, да еще умирающий? Один сделал нерешительный шаг вперед, снимая с плеча алебарду, другой, прикрывая ему спину, потянулся к пистолету, висящему на перевязи.

– Если он выстрелит, делу конец, – подумал д'Артаньян, холодея.

Портос, видимо, подумал то же самое – он прыгнул, распрямляясь, как огромная пружина, и стукнул швейцарца кулаком по шлему с такой силой, что тот рухнул, словно подкошенный, а сам Портос затряс рукой, дуя на нее и бормоча: "Дерьмо!" Второй солдат обернулся к нему, удивленный неожиданным появлением еще одного человека, и Портос мгновенно зажал ему рот одной рукой, обхватив другой туловище. Мушкетон вскочил и помог своему господину, скрутив солдата.

Подоспели Гримо и д'Артаньян с веревками, связали второго и заткнули ему кляп в рот и только затем занялись все еще не пришедшим в сознание первым солдатом. Закончив связывать и его, они оттащили обоих через ров в густую тень кустарника. Теперь предстояло так же разделать со второй парой патрульных. Она должна была вот-вот появиться, огибая замок с противоположной стороны.

Время шло, а их все не было…

У Портоса взмокли от волнения ладони – неужели что-то изменилось в расстановке сил, и теперь появится не второй подвижный патруль, а группа солдат?

Мушкетон беспокойно ворочался, лежа на краю рва, и пытался разглядеть, показались ли солдаты из-за дальней башни.

Громко хрустнула в стороне ветка. Наверное, оглушенный солдат пришел в себя и заворочался, – подумал Портос, вглядываясь в темноту, особенно густую под стеной замка.

Вторая пара все не шла…

В таких операциях самое страшное – когда нарушается взаимосвязь, последовательность действий. Отменять дело уже невозможно, нужно срочно что-то придумывать. Может, послать мушкетона за лейтенантом или, лучше, за Атосом…

Портос уже собрался дать Мушкетону шепотом приказ ползти и доложить Атосу, но тут из-за угла башни появился второй патруль: два здоровенных швейцарца, держа на плечах алебарды, неторопливо двигались вдоль стены.

Портос решил не изменять план действий – сработало один раз, почему бы не сработать и во второй? Повинуясь его знаку, Мушкетон вновь распростерся на тропе, Портос лег на землю в двух шагах от тропинки, и оба замерли.

Швейцарцы поравнялись с ними.

Что же он молчит? – подумал Портос и в тот же момент услышал слабый шепот:

– Помогите… умираю…

Однако эти швейцарцы повели себя иначе: один склонился над лежащим у рва человеком, другой спустил с плеча алебарду и взял ее на изготовку, прикрывая первого.

– Помогите… ноги… – услыхал Портос шепот Мушкетона и мысленно похвалил догадливого слугу – тот делал все, чтобы привлечь внимание и второго солдата.

– Спасите…

Наконец, второй солдат на мгновение повернулся к Мушкетону. Этого было достаточно Портосу. Он прыгнул, могучий кулак его опустился на затылок несчастного швейцарца, тот рухнул, сбивая с ног своего напарника, и Портос, одновременно с Мушкетоном, навалились на второго, зажимая ему рот.

– Уф! – вздохнул облегченно мушкетер, когда два связанных швейцарца оказались в кустах, рядом с первой парой, лежащей под охраной Гримо.

Без промедления друзья приступили ко второй части операции. Портос взял заранее приготовленный тройной осадный крюк и принялся закидывать его, целясь в ближайшую к освещенному окну бойницу.

После нескольких тщетных попыток Портос безнадежно опустил руки. Крюк взял Мушкетон и попытался попасть в цель.

– Может, мне попробовать влезть по стене? У меня не пальцы, а железные крюки! – предложил Портос.

– А если вы упадете и сломаете ногу или руку? – возразил Атос и для ясности произнес жестко: – Нет, мой друг!

– Надо найти лесину, – сказал вдруг Арамис, – приставить к бойнице и влезть. Не может быть, чтобы в парке не нашлось сухих лесин.

– И мы примемся обрубать сучья алебардами швейцарцев, поднимая шум на всю округу, – с мрачным юмором закончил Атос. Неожиданно возникшие затруднения беспокоили его все больше.

– А если Портос встанет на седло коня, а ему на плечи заберется Гримо? – предложил д'Артаньян. – Может быть, он дотянется…

Портос подошел к стене, вытянул руки вверх, задрав голову, и все поняли, что Гримо не дотянется: до бойницы не хватало около пяти футов. Нужен был еще один человеческий рост.

– А если я встану на двух лошадей? Благодаря этому я смогу расставить ноги пошире, и тогда мне на плечи заберется Мушкетон, а уж ему на плечи – Гримо!

Попробовали…

Кони не желали стоять смирно, волновались и переступали ногами. Портос балансировал на двух седлах. Мушкетон, взобравшись ему на плечи, вцепился в камни стенной кладки и боялся подать руку Гримо. Сооружение из живых тел шаталось, вибрировало, дергалось. Внезапно на Портоса напало смешливое настроение, он зашатался, и Мушкетон свалился с его плеч. Поднявшись, он с упреком сказал хозяину:

– Могли бы и на земле посмеяться, если охота пришла…

– Прости, Мушкетон, – Портос спрыгнул с седла.

Д'Артаньян едва удержался от проклятий: операция стремительно проваливалась. Что он скажет королю? И, главное, уже нельзя остановиться, ибо неизвестно, что делать со связанными патрульными.

– Может, пойдем на приступ? – в голосе Атоса звучала непривычная для него неуверенность.

– Ну возьмем мы домик у ворот. Дальше что? – спросил Арамис.

– Взломаем ворота, войдем в замок, закроемся, забаррикадируемся…

– А дальше?

– У королевы десяток вооруженных шпагами дворян. У нас восемь мушкетов, шестнадцать пистолетов. Да еще заберем оружие у патрульных. Когда примчатся швейцарцы из кордегардии, атакуем их.

– Авантюра… – обреченно заметил Арамис.

– Кто-то из швейцарцев наверняка узнает нас. Кто-то останется в живых – не станем же мы добивать раненных. Кто-то из нас, возможно, будет ранен. Так или иначе – нити выведут на короля, а он этого не хочет… – закончил мысль Арамиса д'Артаньян.

– Что же делать?

Все это время Портос крутил в руках злополучный крюк.

– А почему бы не закинуть его на ту сторону дома? Через крышу. Веревку удлинить – и закинуть… – сказал он задумчиво.

– А вы добросите? – спросил д'Артаньян, у которого вдруг мелькнула надежда на успех.

– Не знаю… Но можно попытаться.

Через несколько минут веревка была надвязана, сложена бухточкой. Портос, широко расставив ноги, стал одной рукой раскачивать крюк, придерживая веревку другой.

Друзья с волнением следили за ним.

Портос набрал в грудь побольше воздуха, раскрутил над головой крюк, ухнул, приседая, и метнул свистящий снаряд на крышу замка.

Крюк исчез в кромешной тьме, и только негромкий стук донесся до слуха настороженных мушкетеров.

– Вроде, там… – сказал с некоторым удивлением Портос и стал натягивать веревку, пробуя, насколько прочно зацепился крюк.

– Держит! – объявил он с гордостью.

– Гримо!

– Планше! – одновременно произнесли Атос и д'Артаньян.

Несколько минут они критически разглядывали, насколько это было возможно в густом мраке, двух слуг, словно видели их в первый раз. Оба были сухопарыми, ловкими, легкими, только Планше, пожалуй уступал Гримо в росте и, наверное, в силе.

– Мой друг, – сказал Атос, обращаясь к д'Артаньяну. – коль скоро мы решили, что с королевой буду разговаривать я, а вы останетесь здесь, полагаю, что лезть должен Гримо. Он втянет веревку, к которой мы привяжем веревочную лестницу.

– Согласен, граф, – ответил д'Артаньян.

– Я первым поднимусь по веревочной лестнице. За мной д'Эрбле, дю Валлон, – Атос впервые назвал настоящие фамилии друзей, – и Мушкетон. А вы, Планше и Базен, останетесь здесь и будете натягивать лестницу так, чтобы королева смогла спуститься по ней.

– И оборонять в случае опасности, – добавил Арамис.

– С Богом! – воскликнул Атос, и Гримо полез по веревке.

Вскоре на фоне черного, усеянного звездами неба мелькнула его фигура, пересекающая крышу. Через несколько бесконечно долгих минут он показался снова и дернул конец веревки, показывая, что готов подтягивать веревочную лестницу.

Глава 16

Сверху внутренний двор замка выглядел темным загадочным провалом. Атос спустился с крыши на галерею, опоясывающую здание изнутри, настороженно огляделся. Если кто-то из дворян королевы или ее слуг первым заметит его, вполне возможно, сочтет за подосланного убийцу и поднимет тревогу. Поэтому следовало как можно скорее обнаружить апартаменты королевы и переговорить с ней. Если их расчеты верны, дверь в апартаменты должна находиться где-то здесь, – прикинул он и медленно двинулся в нужную сторону. Дверь на галерею скрипнула предательски, и Атос чуть не упал, споткнувшись о вытянутые ноги невидимого в темноте человека, спящего в кресле, поставленном поперек двери.

"Остерегаются…" – успел подумать Атос и услыхал сиплый от сна мужской голос:

– Кто тут?

Вместо ответа Атос мгновенно зажал ему рот рукой. Тут же подоспел Портос и, обхватив могучими руками напрягшееся тело стража, усадил его обратно в кресло.

– Вы дворянин? – прошептал Атос в ухо невольному пленнику, ослабив руку, зажимающую ему рот.

– Да…

– Если вы дадите мне слово, что выслушаете меня, я не буду затыкать вам рот и связывать вас.

– Даю слово.

Атос убрал руку с лица охранника.

– Во-первых, извините мою вынужденную грубость. Во-вторых, я, граф де Ла Фер, и мои друзья, д'Эрбле и дю Валлон, решили покончить с несправедливостью и беззаконием. Мы пришли освободить королеву-мать, помочь ей бежать туда, куда пожелает ее величество. Я даю вам честное слово дворянина, что у меня и моих друзей нет преступных мыслей. Прошу вас проводить меня к ее величеству, чтобы я мог изложить ей наш план и испросить у нее согласие на побег.

Молчание длилось довольно долго. Атос подумал было, что они с Портосом переусердствовали, стискивая стража, и тот потерял сознание. Но, скорее всего, время понадобилось для того, чтобы человек, мирно спавший, отвыкший за полгода от опасности, вдруг среди ночи разбуженный таким варварским образом и выслушавший одну из самых безумных речей, какую только он мог себе вообразить, был в состоянии все это переварить.

– Каким образом я могу удостовериться, что вы граф де Ла Фер?

– Только одним, мсье, – поверить мне на слово.

– Или разглядеть эфес его шпаги, – добавил Портос. – На ней герб графов де Ла Фер. Она подарена деду графа королем Франциском.^[15]

Атос удивился, услыхав эти наивные слова, и даже, несмотря на темноту, попытался рассмотреть лицо Портоса, чтобы понять, шутит он или же говорит всерьез. Но, к его великому удивлению, странный довод подействовал.

– Я готов доложить о вас королеве, господа.

– Будет лучше, если мы пойдем сразу же за вами.

Портос разомкнул объятия. Дворянин встал. Это был мужчина небольшого роста, почему и удалось так легко справиться с ним. Он поправил колет, перевязь, взял шпагу и шляпу и приоткрыл дверь в апартаменты. Слабый свет ночника позволил рассмотреть его лицо. В свою очередь, дворянин внимательно посмотрел на Атоса и Портоса.

– Ваши лица мне знакомы, – сказал он.

– Ничего удивительного. Мы бываем при дворе, – ответил Атос.

– Но и ваше лицо мне знакомо, – приблизившись, заметил Арамис. – Вы Бернар де Марсильяк, племянник первой жены принца Гастона, не так ли?

Марсильяк поклонился. Он осторожно прикоснулся к плечу спящей служанки, приложил палец к губам и прошел в следующую комнату, не закрывая за собой двери.

Только сейчас Атос понял, как мал, по сути дела, замок: все апартаменты королевы занимали крохотное помещение, не более сорока пяти футов в длину и около двадцати футов в ширину, разгороженное на клетушки.

Из-за двери донесся негромкий голос Марсильяка:

– Ваше величество, к вам граф де Ла Фер.

Долгая пауза заставила екнуть сердце Атоса от нехорошего предчувствия, но Мария не даром была не просто королевой Франции, а правнучкой авантюристов, грабителей и кондотьеров Медичи.

– Просите, Бернар.

Атос вошел в спальню. Королева-мать полулежала на высоких подушках в кровати под тяжелым балдахином. Ее лицо освещал дрожащий свет фонаря, на коленях лежала раскрытая книга.

– Вас прислал мой сын Гастон, граф?

– Нет, ваше величество.

– Кто же? Уж не кардинал ли, этот жалкий фигляр, вцепившийся во власть, которую я по неосмотрительности вручила ему?

– О нет, ваше величество. Мы на свой страх и риск проникли в замок с целью освободит вас. Возможно, вы помните моего отца, графа де Ла Фера. Он служил вашему мужу, королю Генриху, пока не погиб в битве при Аррасе.

– Я помню графа де Ла Фера.

Уловив в голосе старой королевы сухость и недоверие, Атос привел еще один аргумент в свою пользу:

– Если бы вызвали виконта де Бражелона, ваше величество, он мог бы поручиться за меня. Он мой дядя по линии отца.

– Виконта де Бражелона нет в замке. Он недавно вернулся к моему сыну.

– Что же делать? У меня нет другого поручителя, мадам. Вам придется либо поверить мне, либо мы покинем замок так же, как и пришли. Скоро начнется смена швейцарцев у ворот.

– Как вы пришли сюда? – быстро спросили королева.

– Как приходят к принцессам, заключенным в замке, мадам, – по веревочной лестнице, – и Атос улыбнулся своей открытой, ясной улыбкой, глядя прямо в глаза Марии Медичи.

– Марсильяк, пришлите мою камеристку, – распорядилась королева.

– Значит вы верите нам, ваше величество? Вы согласны бежать?

– Милый граф, у вас улыбка вашего отца… Я вспомнила его… Я буду готова через несколько минут. Скажите, а как я буду спускаться?

– Вы спуститесь с помощью одного из нас по веревочной лестнице из окна, – и Атос указал на окно в спальне королевы.

– На нем решетка, граф.

– Позвольте представить вам дю Валлона, ваше величество.

В спальню втиснулся Портос и поклонился, пробормотав:

– Дю Валлон, к вашим услугам, – затем, повинуясь знаку Атоса, подошел к окну, осмотрел решетку, взялся за ее центральный прут и напрягся. Спина его выгнулась дугой, шея побагровела. Раздался неприятный скрипучий звук железа о камень, и пораженные присутствующие увидели, как медленно выползает прут из гнезда, сгибаясь в руках Портоса. Через мгновение, вырванный и изогнутый, он уже валялся на полу спальни, а Портос взялся за второй.

Выломав последний прут, Портос поклонился королеве и повторил:

– К вашим услугам, мадам.

Мария Медичи протянула ему руку для поцелуя.

– Если господа ненадолго выйдут, я переоденусь. Могу ли я взять с собой камеристку?

– Боюсь, что нет, – ответил Атос. – В карете только два места. Я думаю, вы захотите взять с собой де Марсильяка, и нам придется еще прихватить виконта де Варда, он поместится в ногах. Дядя виконта – комендант Арраса, его помощь нам необходима.

– Нет, – вдруг с неожиданной жестокостью сказала старая королева. – Виконт де Вард мне не нужен. Я возьму камеристку!

Пока Портос привязывал веревочную лестницу к окну, Марсильяк обратился к королеве-матери:

– А как поступить с дворянами вашего величества?

– Они останутся в замке, чтобы не вызвать слишком рано тревогу.

– Ваше величество! – воскликнул Атос. – Кардинал непременно велит схватить их, бросить в Бастилию, начнет допрашивать с пристрастием… А потом на Гревской площади опять заработает палач… Пусть они покинут замок через некоторое время после нас, когда мы уже отъедем в сторону Арраса. Они растворятся в ночи и исчезнут. Десяток семей будут молить за вас Бога!

– Вы умеете убеждать, граф, – сказала Мария и подошла к Портосу. – Я готова.

Портос влез на окно и протянул королеве руку.

– Марсильяк, потрудитесь приказать, чтобы оповестили дворян, – сказала она, перекрестилась и отдалась в руки Портоса.

Но не тут-то было: заглянув в пропасть под окном башни, королева в ужасе отшатнулась.

– Мадам, вы сядете на мое плечо, и я буду держать вас одной рукой, – сказал Портос.

– Нет!

– Уверяю вас, мадам, нет ни малейшей для вас опасности! – убеждал ее Портос.

– Нет! Лучше я останусь в замке!

– Даю вам слово дворянина…

– Нет! Нет, нет и нет!

– Может быть, мадам согласится, если мы обвяжем ее простынями? – прозвучал мелодичный голос Арамиса. – Надеюсь, король не пожалел крепкого бельгийского полотна для матери.

Королева молчала, а время неумолимо шло. Скоро смена караула, и тогда весь план пойдет прахом!

Наконец, Мария Медичи вздохнула и кивнула окружающим ее дворянам.

Атос и принялись укутывать королеву в простыни так, чтобы Портосу удобнее было держать ее за спиной в импровизированной люльке, связав концы простыней у себя на груди.

Через несколько минут ее величество было надежно упаковано в узел, выглядевший отнюдь не величественно, и Портос, забросив ее себе за спину, протиснулся в узкое окошко.

Могучий мушкетер спускался по раскачивающейся веревочной лестнице бесконечно долго. Левая рука в перчатке скользила по одной из веревок лестницы, не выпуская ее, а правая заботливо придерживала импровизированную люльку с перепуганной насмерть королевой. Опуская ногу, он долго и тщательно утверждал ее на провисшей ступени и лишь убедившись, что стоит прочно, начинал так же медленно и осторожно опускать другую ногу.

Д'Артаньян извелся, наблюдая за ним с земли. Вдруг его словно окатило жаром – он вспомнил, что не поставил часового у нелепой сторожки швейцарцев!

Господи! Как он мог забыть! Битый-перебитый, за плечами десяток походов, вылазок и похищений, а тут… Как он мог забыть, сто тысяч чертей!

И словно в подтверждение самых худших опасений, до его слуха донесся едва различимый в ровном шелесте листьев ночного леса скрип. Так могла скрипнуть только дверь той чертовой сторожки, что стоит перед воротами замка. И он вспомнил, как удивились они с маршалом д'Эстре, когда приехали сюда пару месяцев назад: стоило им появиться – мгновенно со скрипом отворилась дверь, из сторожки выбрался здоровенный швейцарец с начищенным медным рожком, приложил его к толстым сальным губам. Протрубил сигнал, и тут же из леса – где они там жили, черт их знает! – появились швейцарцы с капитаном во главе.

"Идиот! Зазнавшийся безумец! – мелькнуло в голове. – Один только шорох, один сигнал – и через несколько минут стража будет у ворот!"

Д'Артаньян помчался, ныряя в кустах, к тому углу замковой стены, из-за которой в любую секунду мог появиться чертов сержант со своей иерихонской трубой. Он и хотел поскорее его увидеть, и боялся, что не успеет предотвратить сигнал. На его счастье, луна зашла за тучи, и все вдруг погрузилось в чернильную тьму. Лейтенант бесшумно перепрыгнул засохший ров, прижался спиной к валунам, уложенным строителями в основание стены, и, вынимая шпагу, приблизился к самому углу.

Первое, что он услыхал, было сопение. Затем из-за угла появилось острие алебарды и окованное сталью древко.

Д'Артаньян ухватился левой рукой за древко и дернул его в сторону от себя со всей силой, на какую был способен. Перед ним возник верзила швейцарец. Покинув свое убежище, совсем не вовремя выкатилась луна, и д'Артаньян увидел выпученные глаза сержанта, его толстые приоткрытые губы. Бывалый вояка не растерялся и мгновенно ухватился за висящий на боку треклятый сигнальный рожок. Сержант стоял так близко, что ударить шпагой его не было никакой возможности – впервые надежное оружие подводило хозяина. А рожок был уже у самых губ сержанта! Тогда д'Артаньян яростно ударил его эфесом шпаги по лицу. Швейцарец рухнул на землю. Лейтенант бросился коршуном, схватил блеснувший при свете луны рожок, поднял шпагу, чтобы пригвоздить противника к земле, и вдруг застыл с поднятой шпагой в правой руке и злосчастным рожком в левой. Если он убьет сержанта, бескровное похищение превратится в боевую вылазку, и неизвестно как на это посмотрит король. Он еще раз для верности ударил эфесом по лбу поверженного швейцарца, и тот потерял сознание.

– Помочь? – прошелестел над ухом голос Планше.

– Свяжи и возвращайся, – распорядился лейтенант и побежал к башне, сжимая в руке, как великий трофей, рожок.

Он вернулся как раз в тот момент, когда Портос опустил королеву на твердую землю.

– Как вы себя чувствуете, мадам? – заботливо спросил мушкетер Марию Медичи.

– Я парила в воздухе, как в клюве аиста! – ответила королева, и Портос опешил: кто мог ожидать такой восторженности от старухи?

Последние двести шагов до кареты, спрятанной в самой глубине чащи, Портосу пришлось нести обессилевшую женщину на руках. Он бережно усадил ее в нанятую потрепанную, видавшую виды карету.

– Дю Валлон! – позвала королева. – Дю Валлон, – повторила она. – Я никогда не забуду этого славного имени! – жестом она велела ему нагнуться и поцеловала в лоб. – А также и ваши имена, граф де Ла Фер и кавалер д'Эрбле, – сказала она подошедшим мушкетерам. Тут ее взгляд различил еще одного человека, стоявшего с медным рожком в руке чуть в стороне. В зыбком свете луны его лицо показалось ей знакомым.

– Вы тоже принимали участие в моем освобождении?

Д'Артаньян молча поклонился.

– Подойдите. Я хочу рассмотреть вас и узнать ваше имя! – приказала она. – Мне кажется, я вас уже где-то видела.

Д'Артаньян чертыхнулся про себя и молча сделал несколько шагов к старой королеве.

Она вгляделась в него, подслеповато щуря глаза, и вдруг отпрянула.

– Д'Артаньян! – прошептала она в ужасе. – Я как чувствовала! Самый преданный королевский пес! Вы подло обманули меня, господа… Нет, вас нельзя называть господами, вы – предатели, изменники, подлецы! – она с необыкновенной для ее возраста и тучности быстротой выскочила из кареты, подскочила к Атосу, вцепилась подагрическими пальцами в его плащ, задергала, комкая ткань в бессильной ярости. – Признайтесь, кому вы служите? Куда повезете меня? К моему сыну? К кардиналу? Или прямо в Бастилию? Говорите, не молчите, имейте смелость!

Марсильяк выхватил шпагу. Портос, стоявший рядом, с такой силой ударил его по руке, что тот выронил ее. Атос поднял клинок, встал на одно колено и протянул Марии Медичи эфесом вперед.

– Ваше величество! Вы можете убить меня. Это в вашей воле. Но оскорбить неповинного дворянина, не выслушав его… – Атос опустил голову, подбирая слова. – это не по-королевски. Мы не сказали вам ни слова неправды!

Королева не отстранила эфеса шпаги, но и не дотронулась до него.

– Здесь, в Компьене, вы, ваше величество, были долгое время отрезаны от мира, – продолжал Атос, все так же стоя на одном колене. – А тем временем кардинал в своей ненависти к вам и стремлении к власти перешел все мыслимые границы: он арестовал любимую фрейлину королевы Анны мадемуазель де Фаржи и приказал вынести ей смертный приговор, отрубить голову на Гревской площади!

– Боже! Какой изверг!

– Однако несколько дворян, движимые рыцарским чувством, освободили мадемуазель де Фаржи. Тогда Ришелье в слепой ярости приказал совершить казнь на Гревской площади над портретом де Фаржи, и портрету отрубили голову! Мы поняли, что он не остановится ни перед чем – и вот мы здесь.

Простые слова Атоса потрясли королеву. Она долго молчала, потом спросила:

– Вы – те самые дворяне, которые помогли бедняжке Фаржи бежать?

– Я был не один, ваше величество, и это не моя тайна. Я могу говорить лишь о себе: да, я участвовал в ее побеге.

Мария Медичи отстранила эфес шпаги.

– Встаньте, граф. Если бы я была действующей королевой, как во времена моего регентства, я бы сказала: "Встаньте, герцог". Но, увы, я изгнанница и беглянка… – Она задумалась. – Когда-то, примерно лет пять назад, я слышала в Лувре шепоток о четырех дворянах, верных заветам рыцарства. Они способствовали возвращению из Лондона бриллиантовых подвесок, неразумно подаренных королевой Анной герцогу Бекингему. В их числе называли имя д'Артаньяна, – она поглядела на стоящего молча лейтенанта. – Это так?

– Я могу лишь повторить, что это не моя тайна, – сказал Атос.

Д'Артаньян едва заметно усмехнулся и склонил голову.

– Что ж, в таком случае… все возможно… Господа, я прошу простить меня! – С этими словами Мария Медичи оперлась на руку стоящего ближе всех к ней Арамиса и поднялась в карету. Усаживаясь, она негромко сказала ему: – И вас я узнала. Герцогиня де Шеврез, не так ли?

– Мадам, – бесцеремонно перебил королеву Арамис. – Утром мы подъедем к Аррасу, если будет на то воля Господа. Наш дальнейший план таков: за несколько лье до Арраса мы оставим вас на попечении Марсильяка, ибо нас могут узнать в городе, что, как вы понимаете, нежелательно. В Аррасе мсье де Марсильяк переговорит с губернатором графом де Вардом о вашем переходе границы с Бельгией.

– Увы, господа, граф де Вард не относится к числу сторонников ее величества, – сказал де Марсильяк.

Королева промолчала, лишь легким наклоном головы подтвердив справедливость замечания Марсильяка.

– К сожалению, и у меня не сложились с ним отношения, – продолжил Марсильяк. – Так что боюсь, мои переговоры не приведут к желаемому результату.

– Да-а… – задумчиво протянул Арамис. – Мы этого не знали и потому не учли в своих планах…

– В таком случае, ваше величество, я полагаю, необходимо, чтобы вас сопровождал племянник губернатора, молодой виконт де Вард. Уж он-то сумеет договориться с собственным дядей, – заключил Атос.

Наступило молчание. Всем было известно, что старая королева недолюбливает задиристого и наглого виконта.

– Ваше величество, – нарушил молчание Арамис. – Другого выхода нет.

– Но в карете нет свободного места! – раздраженно заметила королева. – Вы все-таки хотите оставить меня без камеристки?

– Ваше величество! – вмешался де Марсильяк. – Я думаю, что господа правы. Будет самым разумным, если я уступлю свое место виконту де Варду.

– Но виконт остался в замке, – продолжала сопротивляться королева-мать.

– Мадам, – поклонился Марсильяк. – вам нужно только приказать. Я вернусь в замок и пришлю его.

– Я согласна, – со вздохом сдалась старая женщина.

Если бы только мушкетеры могли предположить, к каким событиям приведет это, казалось бы, незначительное отклонение от первоначально принятой диспозиции!

Но не дано простому смертному провидеть свою судьбу…

Глава 17

Светало. Прошло уже больше суток, как королева-мать спустилась на плечах Портоса из окна замка. Погоня, если она и была, наверняка потеряла беглецов в переплетении проселочных разбитых дорог. Карета, покачиваясь и подпрыгивая на выбоинах, медленно катилась в сторону Арраса, последнего французского города на границе с Бельгией. Королева-мать, прикрыв глаза, полулежала на продавленном сиденье, чуть постанывая при каждом ощутимом толчке. Напротив нее сидела камеристка с флаконом нюхательной соли в руках, готовая немедленно прийти на помощь.

– Эта дорога доконает меня, – прошептала Мария Медичи, не открывая глаз.

– Потерпите, ваше величество. Господа выбрали этот путь, чтобы…

– Будто я сама не понимаю… – раздраженно перебила камеристку королева-мать, открывая глаза. – Сил нет терпеть … погляди, не показался ли Аррас? Если мне память не изменяет, шпиль его главной башни можно увидеть за несколько лье…

Камеристка привстала и, держась за кожаные петли, вшитые во внутреннюю обивку кареты, выглянула в оконце.

– Ваше величество совершенно правы. Шпиль уже показался в просвете между деревьями.

– Слава Господу, – пробормотала королева-мать и вновь смежила веки. До ее слуха донеслись громкие мужские голоса. Она прислушалась. Спорили де Вард и граф де Ла Фер, точнее, спорил, кипятился и возмущался де Вард, а граф терпеливо успокаивал его.

– Черт возьми, граф, вы сознательно посадили меня на этого толстого, ленивого мерина, чтобы унизить! Неужели вы не понимаете, что я не могу появиться в городе, где мой дядя губернатор, на такой кляче?

– Любезный виконт! К сожалению, у нас нет лишней лошади. На этой кляче, как вы изволили выразиться, ехал слуга мсье д'Эрбле. Мсье д'Эрбле был настолько любезен, что согласился некоторое время обходиться без слуги, чтобы мы могла отдать его лошадь вам. А бедняга Базен сейчас пешком плетется в Париж.

Королева-мать восхитилась: какое изысканное оскорбление! Кто-кто, а она понимала толк в таких вещах. Едва ли скандальный мальчишка-виконт почувствует весь яд, скрытый в словах невозмутимого графа.

Виконт почувствовал и немедленно взвился:

– Мне нет никакого дела до вашего бедняги Базена, я думаю о престиже ее величества, которую я должен буду представлять в городе! И не называйте меня “любезным”! Я отлично знаю, что вы с радостью вызвали бы меня на дуэль и проткнули шпагой, если, конечно, вам бы это удалось, в чем я сомневаюсь! Увы, я не имею права, как человек чести, принять вызов, ибо мне еще предстоит скрестить шпаги с вашим дядей. После того, как я разделаюсь с ним, я к вашим услугам.

– Вы самонадеянный, невоспитанный мальчишка! Если бы не долг по отношению к ее величеству, я бы прямо сейчас надрал вам уши и отшлепал шпагой плашмя, – произнес спокойно Атос своим мелодичным голосом.

Дело заходило слишком далеко, и старая королева решила вмешаться.

– Господа! – раздался ее властный голос из приоткрытой дверцы кареты. – Я приказываю вам не ссориться и подать друг другу руки. Как вам не стыдно, виконт, затевать ссору из-за какой-то лошади.

– Мне случалось драться и по более ничтожному поводу, – пробормотал виконт.

– Осмелюсь отказаться выполнить приказ вашего величества, – громко произнес Атос. В его голосе прозвучала непреклонность.

Д'Артаньян почувствовал, что настала пора вмешаться и ему.

– Ваше величество, – сказал он, подъезжая к приоткрытой двери кареты и снимая шляпу. – Мы в виду Арраса. Полагаю, настало время вручить ваше величество попечению виконта де Варда, а нам откланяться.