Текст книги "Жили-были
(Русские народные сказки о боге, черте, и попе, и хитроватом мужике)"

Автор книги: Юрий Круглов

Монах и прислужник

Жил однажды в монастыре монах, и был у него прислужник из крестьянских сынов. В одно прекрасное время монах и говорит прислужнику: «Пойдем-ка в Киево-Печерский монастырь, оставим там грехи наши». – «Ладно, пойдем», – отвечает прислужник.

Сказали – пошли. Дело идет ладно: сухари кушают, воду пьют, о грехах говорят. Только вот монах на пути притомился и говорит прислужнику: «Давай друг дружку нести по очереди: сначала ты меня, потом я тебя».

Что делать прислужнику? Согласился он. Только уговор у монаха такой: «Сперва ты меня неси, покуда я песни пою. А как кончится песня – я тебя нести стану». – «Ладно», – соглашается прислужник.

А монах думает: «Тебе длинней моей песни не спеть».

Едет монах на прислужнике, тянет песню. Однако сколько ни пел, кончилась его песня. Пришлось ему с прислужника слезать. Садится прислужник на монаха да как затянет: «Тин-ти-ли» да «тин-ти-ли».

Так и тянет без конца.

Монах нес, нес, из сил выбился, насилу прислужника тащит. А прислужник знай свое тянет. Тащил монах прислужника и упал. Только и смог сказать: «Твои „тин-ти-ли“ меня с ног свинтили».

Отдохнули, идут дальше. Наступает ночь, монах и говорит: «Надо отдохнуть, что-то я притомился». – «Ну что ж», – говорит прислужник. А монах приказывает: «Дай-ка я сперва отдохну».

Делать нечего, прислужник соглашается. А монах опять говорит: «Только уговор: я сплю, покуда луна заходить станет, а уж там твой черед настанет». – «Ладно».

Залег монах, луна ему в лицо светит. А прислужник не спит, монаха сторожит. Надоело ему сидеть, взял он монаха и повернул ногами к луне. Будит его: «Вставай, твоя ночь прошла!»

Встал монах, видит – луна на другом конце. Делать нечего, надо ему сторожить теперь. Залег прислужник и проспал до утра. А монах увидел – прислужник опять его обманул, да делать нечего.

Утром монах и говорит: «У нас с тобой грехов много, на сухарях мы не дойдем. Давай чего пожирней найдем, курочку, что ли, поедим».

Согласился прислужник. Посылает монах прислужника за курицей в деревню. Приносит тот курицу, затеребил ее, зажарил к вечеру, а монах: «Нам с тобой курицы не хватит, давай жребий бросать. Кто лучше сон увидит, того и курица будет».

Соглашается прислужник. Полегли спать. Монах скоро захрапел, а прислужнику не спится: все думает, как лучше сон увидать. Думал, думал, ничего не придумал, а есть хочется. «Ну-ка, съем курицу, а там будь, что будет!»

Съел курицу и залег спать. Чуть утро, просыпается монах и кричит прислужнику: «Ты знаешь, какой я сон видел! Будто прилетели ангелы и унесли меня на небо!»

А сам думает: «Ну, курица моя».

А прислужник отвечает: «А я увидел, полетели вы на небо, подумал, не вернетесь уж больше, и съел курицу за ваше здоровье!»

Чудо

Монахи – они ловкачи были. Вот однажды монах бабу в плетенке в монастырь нес. Несет, кряхтит. Думает: «Только бы донести».

Доходит до игумновой кельи. Глядь, у окна сам игумен сидит. «Авось донесу», – надеется монах.

Поднатужился, несет.

А постромка в плетенке против самого игуменова окна и оборвалась. Баба и вылети! А игумен во все глаза смотрит. Что тут делать монаху? Не растерялся он, хлопнул себя руками по бокам и говорит: «Чудны дела твои, господи! Нес грибы, а очутилась дева!»

Тем и оправдался.

МУЖИК И ДРУГИЕ

Духовенство и сознательно и преимущественно бессознательно старается для своей выгоды держать народ в диком суеверии.

Л. Н. Толстой

Солдатское «Отче наш»

одно прекрасное время солдат находился у генерала вестовым в передней комнате. Закурил он трубку и говорит: «Эхма, плохая моя доля! Разума хотя и много, да денег нет ни гроша».

А в то время генерал находился в кабинете, занимался письменными делами и услыхал, как солдат обижается на свою долю. Любопытство подстрекнуло его спросить, и он вскричал: «Вестовой, поди сюда!» Вестовой заходит и говорит: «Что изволите, ваше превосходительство?» – «Что ты за умница такая, что у тебя разума много?» – «Конечно, много, ваше превосходительство! Я на каждый вопрос могу ответить и ни в чем не запнусь». – «Хорошо, посмотрим, как отвечать будешь».

Начал генерал спрашивать солдата: «Послушай, вестовой, почему это так: бог сотворил небо и землю, всем управляет, ему должны все повиноваться и исполнять его заповеди, а мы говорим ему „ты“, а не „вы“, а начальнику – „вы“»? Вестовой отвечал: «Вас, чертей, много, а бог один, поэтому и говорим ему „ты“, а не „вы“, ваше превосходительство!» Генерал отвечал: «Хоть ты и правду говоришь, но лично оскорбил меня, за это тебе грех будет». – «Эх, ваше превосходительство, горе теперь грехи искать: грех скончался, правда сгорела, правосудие убежало, добродетель ходит по миру, роскошь под крестом, закон на пуговицах, верность на аптекарских весах, надежда с якорем на дне моря, да и терпение скоро лопнет!»

Генерал подумал да и говорит: «Вижу, на словах-то ты ловкий, как на деле-то будешь?»… Вестовой отвечал: «Я и на деле такой же, ваше превосходительство. Извольте спрашивать за полковника или генерала, я на все вопросы буду отвечать; молитвы, заповеди в особенности, как дважды два, много лучше соборного пономаря отвечу, без запинки». – «Хорошо, посмотрим, как– то отвечать ты будешь. Читай-ка мне хоть… „Отче наш“». – «Извольте слушать, ваше превосходительство!»

И солдат начал читать:

 
Когда солдат в строй вступает,
Тяжко вздыхает и говорит:
«Отче наш,
Румяная заря играет,
Рота командира ожидает,—
Иже еси,
Шумит, гремит,
Рвется, как
На небеси,
Подайте палок и плетей
Для солдатских плечей
От солнечных лучей,
Да святится,
Тогда солдат солдата,
По приказанью начальства,
Бьет и в уме своем клянет
Имя твое,
Потом входит к ним фельдфебель,
Кричит: „Стройся, равняйся,
Смотри на начальника бравей!“
Да приидет,
Теперь вся рота наша в отряде,
Командир наш помрет,
Будет во аде,
Тамо же будет
Царствие твое,
Вот здесь командуешь нами,
А там будешь командовать чертями,—
Над ними,
Да будет воля твоя,
Там будешь более в почете,
Нежели у нас в батальоне или роте,
Яко на небесех,
Хоть ты не более червя,
Который пресмыкается
И на земли.
Провиант наш ты на что меняешь?
У нас последнее отнимаешь.
Ведь это —
Хлеб наш насущный
Царь нам от казны отпускает,
Даждь нам днесь,
А если мы перед тобой в чем
провинились
Или на службу не явились,
В кабаке просидели —
Остави нам,
А что вы муку нашу проедаете,
А денежку в карман кладете,
Это за вами —
Долги наши,
Хотя вы мукой не торгуете,
Ничем не барышуете,
Яко же и мы оставляем,
Если с нами честно разочтетесь
И во всем нас удовлетворите,
А если по-прежнему, то будете
Должниками нашими,
А командир наш до самой смерти
Смотрел на нас сурово,
Не дай нам бог другого
И не введи нас во искушение,
Но избави нас,
А равно и мы от тебя избавиться
Очень рады, как
От лукавого!»
 

Генерал солдата за это поблагодарил и три рубля на водку подарил.

Солдат вывернулся

В некотором царстве, в некотором государстве, на ровном месте, как на бороне, при царе Митрошке, когда народу было трошки, снег горел – его соломою тушили. Кому не любо, тот не слушай, только врать не мешай; кому не вкусно, тот не кушай, есть другим не запрещай. Это еще не сказка, а только присказка.

А сейчас начнется сказка.

Некий солдат задумал помолиться богу, и потел он в церковь, но не попал он в русскую церковь, а в польский костел. И видит: все сидят с книжками. А у него книжки не было. Пошарил он по карманам – вместо книжки попались ему карты. Он вынул их из кармана и начал перекладывать. Заметил это другой солдат, сейчас же подсел к нему и стал с ним играть в очко. Фельдфебель первого солдата тайно за ним наблюдал. Пришел он в роту и ротному доложил.

Наутро ротный вызывает солдата: «Ну, скажи– ка, дуралей, как это ты в польском костеле в карты играл?» – «Не играл я в карты, а одного гражданина закону божьему учил». – «Как, закону божьему? Выкручивайся теперь, а то наказан будешь!» – «Вот, господин, ротный, учил я его так: туз означает единого бога; двойка означает бога-отца и сына; тройка означает святую троицу; четверка означает святую троицу и человека; пятерка означает то, что бог в пять дней сотворил видимое и невидимое; шестерка означает шесть рабочих дней в неделе; семерка – неделю; восьмерка – Ноя с женою и его трех сыновей с их женами; девятка означает: „В руки твои придет дух мой“, то есть Христос помер в девять часов; десятка означает десять заповедей господних, данных богом Моисею на горе Синае; четыре короля – четырех евангелистов: Матвея, Марка, Луку и Ваньку; четыре крали означает: три из них – жены-мироносицы, четвертая Мария Магдалина: пришли помазать тело Христово во гробе; три валета – три разбойника, распятые с Христом на кресте; двенадцать карточных фигур означают двенадцать месяцев в году; пятьдесят две карты означают пятьдесят две недели в году; триста шестьдесят пять очков – триста шестьдесят пять дней в году».

Ротный его спрашивает: «А четвертый валет, которого ты откинул, что значит?» – «А он, ваше благородие, означает Иуду-предателя или же фельдфебеля, который ложно показал на меня». Ротный и говорит: «Молодец! На тебе на чай и иди еще три дня гуляй».

Вот какой солдат был.

Солдат-провидец

Один солдат шел со службы домой. Доходит до пруда – пить захотел. Ниоткуда взялась змея, обвилась вокруг шеи, жалит – не жалит, а давит. Взял он ее за хвост и хотел о сосну торкнуть головой: «Не бей меня, – говорит она, – я тебе много добра дам». – «Какого?» – «А что тебе: денег или вперед все знать?» Он подумал: «Все равно я деньги проживу! Лучше вперед все знать». Дает она ему корешок: «Съешь вот это и все наперед будешь знать».

Он съел и отпустил змею.

Идет дальше. Пошел дождь, гроза. Стал он под дуб, а наверху две белки с сучка на сучок перескакивают и разговаривают: «Вот найдет туча, как ударит гром, этот дуб весь расшибет и солдатика этого убьет».

Он отошел под елочку.

Едет барин. Вздумал он под дубом от дождя схорониться. Солдат к нему подходит. «Барин, неужели вам жизнь надоела? Сейчас найдет туча и этот дуб расшибет». Только поспел барин к елке перейти с ним, как нашла туча, как ударит гром – и весь этот дуб расхробастало. Барин и не знает, чем за этот подвиг солдата наградить. «Чего тебе, солдатик, нужно? – спрашивает. – Чем тебя вознаградить?» – «Мне ничего не нужно, только подвези меня сколь-нибудь!» – «Можно. Садись в экипаж».

Сели в экипаж и поехали.

Едут, солдат видит: две сороки с елки на елку скачут, разговаривают: «У этого барина правая лошадь через шесть верст как упадет, так и пропадет». Послушал солдат сорок и говорит барину: «Барин, у тебя несчастье случится!» – «Какое?» – «Вот через шесть верст правая лошадь упадет и пропадет».

Проехали шесть верст, лошадь как упала и больше не встала. Барин солдату: «Ну, ты знаешь все наперед!» Отстегнули лошадь и поехали дальше.

Доехали до поля. Две вороны на меже сидят, переговариваются: «Этот барин едет домой с великой радостью, а у него дома несчастье: у парадного крыльца жена стоит с кинжалом, сама себя хочет смерти предать!» – «А за что именно?» – «Сорок тысяч рублей потеряла, а утащил их кучер».

«Барин, у вас, – говорит солдат, – дома несчастье! Твоя жена стоит у парадного крыльца, сама себя хочет смерти предать!» – «А за что именно?» – «У вас деньги потерялись, сорок тысяч!» – «Разве ты знаешь?» – «Я могу все наперед знать». – «Как же мне спасти мою барыню от смерти от этой?» – «Ты поезжай этой дорогой, а я пойду лесом, вперед тебя приду, твою барыню спасу».

Прибегает солдат к дому барина, а барыня у парадного крыльца. Он спрашивает барыню: «Где барин?» – «Я давно поджидаю его; сама себя хочу смерти предать!» – «За что? Зачем себя губить?» Стал солдат разговаривать, подошел поближе и успел выхватить у нее нож.

В это время барин приехал. «Что вы, барыня, глупости делаете? Мало ли что? Мы наживем еще больше!» Взял барыню под руку и повел в дом.

А солдатик у крыльца остался и видит двух собак, одна другую кусает, та напропалую скулит. «Зачем деньги не сохранила!» – «Ты меня не кусай, не рви! Деньги все в соломе, я видела, куда кучер их положил!»

Солдатик заходит в дом и спрашивает: «Нет ли у вас колоды карт? Я могу поворожить!» Подали ему карты. Раз кинул, два кинул: «Барин, деньги у вас дома! Сейчас пойдем и найдем. Выпадает по моим картам, что шкатулка в соломе!»

Пошли они и нашли деньги.

Стал барин советоваться с барыней, чем наградить солдата: «Меня от смерти спас, и вас от другой освободил». – «Так лучше всего его в зятья взять, есть у нас Анюточка».

И поженили его.

Жадная старуха

Жил старик со старухою; пошел он в лес дрова рубить. Сыскал старое дерево, поднял топор и стал рубить. Говорит ему дерево: «Не руби меня, мужичок! Что тебе надо, все сделаю». – «Ну, сделай, чтобы я богат был». – «Ладно, ступай домой, всего у тебя вдоволь будет». Воротился старик домой – изба новая, словно чаша полная, денег– куры не клюют, хлеба на десятки лет хватит, а что коров, лошадей, овец – в три дня не сосчитать! «Ах, старик, откуда все это?» – спрашивает старуха. «Да вот, жена, я такое дерево нашел– что ни пожелай, то и сделает!»

Пожили с месяц, приелось старухе богатое житье, говорит старику: «Хоть живем мы богато, да что в этом толку, коли люди нас не почитают! Захочет бурмистр – и тебя и меня на работу погонит, а придерется, так и палками накажет. Ступай к дереву, проси, чтобы ты бурмистром был». Взял старик топор, пошел к дереву и хочет под самый корень рубить. «Что тебе надо?» – спрашивает дерево. «Сделай, чтобы я бурмистром был». – «Хорошо, ступай с богом!»

Воротился домой, а его уже давно солдаты дожидают: «Где ты, – закричали, – старый черт, шатаешься? Отводи скорей нам квартиру, да чтоб хорошая была. Ну-ну, поворачивайся!» А сами тесаками его по горбу да по горбу. Видит старуха, что и бурмистру не всегда честь, и говорит старику: «Что за корысть быть бурмистровой женой! Вот тебя солдаты прибили, а уж о барине и говорить нечего: что захочет, то и сделает. Ступай-ка ты к дереву да проси, чтоб сделало тебя барином, а меня барыней».

Взял старик топор, пошел к дереву, хочет опять рубить; дерево спрашивает: «Что тебе надо, старичок?» – «Сделай меня барином, а старуху барыней». – «Хорошо, ступай с богом!» Пожила старуха в барстве, захотелось ей большего, говорит старику: «Что за корысть, что я барыня! Вот кабы ты был полковником, а я полковницей – иное дело, все бы нам завидовали».

Погнала старика снова к дереву; взял он топор, пришел и собирается рубить. Спрашивает его дерево: «Что тебе надобно?» – «Сделай меня полковником, а старуху полковницей». – «Хорошо, ступай с богом!» Воротился старик домой, а его полковником пожаловали. Прошло несколько временя, говорит ему старуха: «Велико ли дело – полковник! Генерал захочет, под арест посадит. Ступай к дереву, проси, чтобы сделало тебя генералом, а меня генеральшею». Пошел старик к дереву, хочет топором рубить. «Что тебе надобно?» – спрашивает дерево. «Сделай меня генералом, а старуху генеральшею». – «Хорошо, иди с богом!» Воротился старик домой, а его в генералы произвели.

Опять прошло несколько времени, наскучило старухе быть генеральшею, говорит она старику: «Велико ли дело – генерал! Государь захочет, в Сибирь сошлет. Ступай к дереву, проси, чтобы сделало тебя царем, а меня царицею». Пришел старик к дереву, хочет топором рубить. «Что тебе надобно?» – спрашивает дерево. «Сделай меня царем, а старуху царицею». – «Хорошо, иди с богом!» Воротился старик домой, а за ним уж послы приехали: «Государь помер, тебя на его место выбрали».

Немного пришлось старику со старухой царствовать: показалось старухе – мало быть царицею! Позвала старика и говорит: «Велико дело – царь! Бог захочет – смерть нашлет, и запрячут тебя в сырую землю. Ступай-ка ты к дереву да проси, чтобы сделало нас богами».

Пошел старик к дереву. Как услыхало оно эти безумные речи, зашумело листьями и в ответ старику молвило: «Будь же ты медведем, а твоя жена медведицей». В ту же минуту старик обратился медведем, а старуха медведицей.

И стали они жить в лесу.

Ослиные уши

Один царь держал слугу и все ездил с ним вместе. Вдруг у царя выросли ослиные уши, и он наказал слуге строго: «Не говори об этом никому!» Слуга терпел, терпел и не мог больше терпеть. Пошел на улицу, к дороге, где он с царем гулял, возле дороги разгреб землю и припал к ней: «Есть, – говорит, – у царя ослиные уши, а не знает об этом никто!» И выросло дерево на этом месте.

Как-то поехал царь со слугой прогуливаться по этой дороге, а дерево-то царю и кланяется: «Есть, – говорит, – у царя ослиные уши!» Царь слуге говорит: «Останови лошадей у березы-то! Что березка-то кланяется?» – «А вот кланяется, говорит: „Не говори, не выноси в люди, что есть ослиные уши у царя“. И признался слуга: „Я терпел, терпел, да и не вытерпел: землю разгреб здесь и шепнул, что у царя ослиные уши. И вот выросла березка, так объясняется!“ – „Ну, – говорит царь, – уж если мать-земля не могла выдержать, то где же крещеным не сказать об этом друг дружке!“

И простил слугу.

Нужда

Жили два брата; один жил бедно, другой богато; одного звали Степаном, а другого – Иваном. У богатого Ивана родился сын; он позвал на крестины своих знакомых и бедного брата Степана. После крестин Степан идет домой и поет: „Ходи изба, ходи печь, когда будем блины печь“. Поет, и кто-то за ним подпевает тоненьким голоском. Он спрашивает: „Кто это?“ – „Нужда твоя“. Он обернулся и увидел: стоит старушка – маленькая росточком, вся в лохмотьях. Он на нее и накричал: „Чего тебе зря топтаться! Иди ко мне в карман, я тебя домой унесу“. Она в карман заскочила, он карман захватил рукой, перевязал ниткой, пришел домой и начал делать гробик. Увидала жена и спрашивает: „Степан, что делаешь?“ – „Молчи, женка. Нужду поймал! Нужду схороним, заживем богато“.

Положил Нужду в гробик, заколотил и похоронил на кладбище, подле дядиной могилы; пошел с кладбища и нашел сто рублей денег. Пришел домой, купил корову и лошадь, стал жить и поживать и деньги наживать. Так у него пошли деньги – копейка к копейке, и через два года стал он жить богаче своего брата Ивана.

Завидно стало брату Ивану: пришел к Степану в гости и говорит: „Давно ли ты жил бедно? Объясни, почему ты зажил лучше меня?“ Брат объяснил по-свойски, Иван пошел на кладбище и Нужду выкапывать стал: „Поди, Нужда, на старое место!“

Как он ее выпустил, она и говорит: „Не пойду я ко Степану, пойду ко Ивану!“ Вскочила на плечи, он бежать в избу, она за печку заскочила.

На другой день у Ивана дом сгорел, деньги сгорели. Дальше – больше: конь пал, корова пала. Дальше – больше: все в прах, все в дым. Собрал Иван последние деньжонки и пошел покупать себе лошадь. Купил коня, оказалась кобыла. Сидит горюет. Приходит брат Степан. „Брат Иван, что же так бедно зажил?“ – „Да что, брат, беда за бедой! Купил коня, так и то кобыла“.

Пожалел Степан Ивана и собрался домой; Иван хлоп ему в ноги: „Прости меня, грешного! Я выкопал Нужду, хотел на тебя напустить, а она ко мне пришла!“ – „Так, значит, она у тебя везде хозяйничает?“ – „Везде: и в хлеву, и в дому, и в деньгах; за печкой – и там сидит! Что поделать?“ Степан вынул кошелек с деньгами, высыпал их и говорит: „Деньги мои, а кошелек пустой твой будет: хоть пустой, да не с Нуждой!“ Нужда выскочила из-за печки, заскочила в кошелек и кричит: „Я и здесь есть, я и здесь!“ Степан взял и задернул у кошелька концы: „А тут есть, так и попала!“

Завязал кошелек накрепко, привязал к нему камень, и снесли они его в реку, потопили и зажили оба хорошо.

Либо в рай, либо в ад

Одна баба, ставя по праздникам свечу перед образом Георгия-победоносца, всегда показывала змию кукиш: „Вот тебе, Егорий, свечка, а тебе шиш, окаянному!“

Этим она так рассердила нечистого, что он не вытерпел, явился к ней во сне и стал стращать: „Ну, уж попадись ты только ко мне в ад, натерпишься муки!“

После того баба ставила по свечке и Егорию, и змию. Люди спрашивают: „Зачем ты это делаешь?“ – „Да как же, родимые! Ведь незнамо еще, куда попадешь: либо в рай, либо в ад!“

Смерть скупого

Жил-был скряга старик; имел двоих сыновей и множество денег; прослышал смерть, заперся один в избе и сел на сундук, начал глотать золотые деньги и есть ассигнации и так покончил свою жизнь.

Пришли сыновья, положили мертвого под святые иконы и позвали дьячка читать Псалтырь.

Вдруг в самую полночь является в образе человека нечистый, поднял мертвого старика на плечо и сказал: „Держи, дьячок, полу!“

И начал трусить старика: „Деньги твои, а мешок мой!“

И унес его, невидим стал.