Текст книги "Атаман. Гексалогия"
Автор книги: Юрий Корчевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 54 (всего у книги 97 страниц)
Видимо, Савва прочитал на моём лице печать беспокойства и уныния.
– Рано унывать, сын мой! Не всё хорошее ты от меня ещё узнал. В доме князя Овчины‑Телепнёва о тебе благополучно забыли. Не далее как три седмицы назад сам князь распорядился прекратить поиски, а буде где и встретишься ты с дружиною княжеской, притеснений тебе не творить. В случае же опасности для твоей жизни – защищать, как самого князя.
Настоятель продолжил:
– Сам удивлён сим поворотом. Овчина‑Телепнёв нам знаком хорошо, не раз сталкивались с ним. Серьёзный муж, за государя радеет, при этом и от государя милости имеет. Но при всём при том злопамятен зело. И вдруг – прекратить поиски. Инда и мы не лыком шиты. Божьим промыслом водимый размыслил я, что надо тебе родословную знатную иметь. Ты где рождён‑то?
– Честно сказать, отец Савва, даже не знаю. Сиротою рано остался…
Дальше врать не пришлось – настоятель хитро заулыбался, и я замолчал. Наверное, игумен Никодим, настоятель монастыря подо Ржевом, довёл сведения о моём прибытии из будущего до иерархов церкви – иначе чего отец Савва так хитро заулыбался? Ох, за каждым словом надо следить, тщательно обдумывать, прежде чем ляпнуть чего не то.
– Не тушуйся, это я так – проверить. По моему заданию монахи просмотрели записи в церковных книгах. Тебе ведь тридцать пять годков?
Я кивнул. К чему он клонит, не пойму.
– Так вот, есть записи о рождении сына, наречённого Георгием, у болярина Михайлова, Вологодской губернии, сельцо Ярцево. Так что ты – болярин родовитый. Не знал?
Я сидел ошарашенный. Интересно, они что – однофамильца моего нашли? Так для этого сколько книг переворошить надо. И где теперь настоящий Георгий Михайлов? А ну угораздит встретиться, Русь‑то не так и невелика. Настоятель вроде как прочитал мои мысли.
– Пожар случился в отчем доме, все и сгинули в огне, а ты вот каким‑то чудом спасся. Землицы у батюшки твоего, Игната, было немного, за смертью хозяина отписана с немногими людишками была в государево владение. Так что, болярин Георгий Михайлов, ноне ты безземельный, потому людей на государеву службу выставлять не должон. А грамотку о происхождении твоём, о болярстве, я тебе вручаю.
Савва достал из ящика стола грамотку и вручил мне. Я бегло просмотрел – октября, второго дня… Внизу сургучная печать. Всё честь по чести.
Ни фига себе. За месяц, что мы не виделись после моего прибытия из Боровска, настоятель провернул большую работу – пусть и не своими руками. А как тонко и хитро продумано! Я бы не смог додуматься до такого хода. Сильно, очень сильно. Был небеден и удачлив, а оказался ещё – и родовитый боярин. Если с умом подойти – могут открыться большие перспективы, начиная от государевой службы и до возможности выборов в городские посадники… Ну, удружил отец Савва! Я‑то думал – отделались от меня простым «спасибо».
Дорогого стоит эта грамотка. Однако же, зная немного настоятеля монастыря, я предполагал, что за эту грамотку в будущем придётся отрабатывать. По мелочам дёргать не будут – сами с усами, вернее – с бородами, но где будут нужны мои мозги и руки, призовут – это как пить дать.
Моя аудиенция у игумена Саввы на том закончилась и, откланявшись, я уехал из монастыря.
Лене рассказал, что боярин по рождению, и в доказательство предъявил грамотку. Жена долго её читала, рассматривала, только что на зуб не пробовала и неожиданно огорошила меня вопросом:
– Так это что, и я выходит боярыня, коли муж у меня – боярин?
Я немного поразмыслил – получается так. Об этом я даже как‑то и не подумал. Ох уж эти женские мозги с их логикой.
Я бережно уложил грамотку в шкатулку, где хранились другие документы – купчая на дом, купчая на скипидарный завод. Хм, ничего вроде и не изменилось, а как приятно ощущать себя боярином и промышленником. Не голь перекатная. Хотя я встречал бояр на своём веку, у которых за душой ничего, кроме родовитого имени, и не было – ни денег, ни земли, ни холопов.
Меня вдруг осенила неожиданная мысль, от которой я даже присел на софу. Дом в Вологде есть, деньги есть. Почему бы не прикупить земли с деревенькой у какого‑нибудь обнищавшего дворянина? Вот тогда я и буду самым что ни на есть заправским боярином. Плохо только, что земля, в основном дарится государем боярам за заслуги. Купить тоже можно, но и посуетиться придётся много.
Я улёгся на софу. И надо же – немудрящая грамота вызвала столько мыслей. К тому же, если я стану землевладельцем, надо будет выставлять в случае войны людишек в полном боевом снаряжении – как говорится в государевом указе – «конно и оружно». Надо поразмыслить, заманчивая мысль.
Не откладывая в долгий ящик, я обратился к отцу Питириму. Он пообещал узнать, если подвернётся случай.
Выйдя из церкви, я перешёл через Каменный мост, перекинутый через реку Золотуху. Вот и Сенная площадь – центр Вологды, средоточие приказов с их дьяками и писарями. Надо просто подкупить дьяков или подьячих, те и подскажут, где можно прикупить землицы. Во все времена приближённые к власти любили деньги. Знакомых у меня там не было, а совать деньги прилюдно – копать себе яму.
Я постоял у присутственного места, дождался обеда. Дьяки, подьячие, столоначальники и писари чинно, раздуваясь от ощущения собственной значительности, вышли из приказа. Кто‑то уходил на обед поодиночке, скорее всего – домой, некоторые направились к ближайшему постоялому двору, в трапезную. Я направился за ними.
Писари уселись за отдельным столом, столоначальники, соблюдая дистанцию, – за другим. Да и кушанья себе столоначальники заказывали подороже, сдобрив их вином, а не пивом, как писари.
Я присел в сторонке, заказав себе скромный обед на скорую руку. Как подобраться к труженикам пера? Ничего дельного в голову не приходило. Ладно, попробую ошеломить их, а там – буду действовать по обстановке.
Я подозвал полового, истребовал лучшего вина и, когда кувшин был доставлен, отлил в чарку и попробовал. Вино и в самом деле было неплохим. Я сунул половому в руку полушку.
– Отнеси кувшин с вином за тот стол, скажи – от меня.
Половой шустро выполнил задание. Подьячие переглянулись, посмотрели на меня, я состроил уважительную физиономию и поднял свою чарку в приветствии. Им ничего не оставалось, как наполнить свои оловянные кружки вином и выпить. Вино явно понравилось, и когда они опрокинули по второй, я смело направился к их столу.
– Болярин Михайлов.
Подьячие переглянулись. Никто, скорее всего, не мог вспомнить такого боярина, но признаваться в этом не хотелось.
Меня пригласили присесть, что я с удовольствием сделал. Махнул рукой половому и попросил ещё кувшинчик.
Выпив по кружке, от продолжения служивые отказались.
– На службе мы, больно дьяк сегодня зол, может и за волосья оттаскать или того хуже – из жалования вычесть. Вино уж больно хорошо, так можно продолжить опосля, после работы.
– А чего же, приходите, продолжим. Когда подьячие ушли, я направился домой,
плотно пообедал, затем съел кусок масла. Елена аж изумилась – сроду я масло кусками не ел.
– Для дела требуется – пить вино вечером придётся, так это чтобы не захмелеть.
– Вона что. И помогает?
– Попробую – скажу.
Вечером я уже сидел в трактире, заказав запечённого молодого поросёнка, квашеной капусты, огурцов и два кувшина вина. Подьячие не заставили себя ждать.
Мы подняли первый тост за знакомство. Подьяки назвались. Не забыть бы их имена. Масло хоть и ел, но вино оказалось забористым.
Славно посидели, покушали от пуза, выпили изрядно.
Я не заикался о своей просьбе – пока надо только познакомиться, что мне удалось. Уже вечером, выходя из трапезной, мы обнимались. Подьячие были людьми битыми, и у них был нюх на денежных людей.
На углу у Малой Обуховской мы разошлись. Я был трезв, как стёклышко, из кружки отпивал по глотку.
Теперь я шёл за Степаном. Мне он показался самым толковым. Надо узнать, где он живёт. Степан прошёлся по Малой Обуховской, свернул на Пятницкую, покачиваясь, нашёл свой дом, забарабанил в ворота: «Эй, баба, открывай, не видишь – хозяин пришёл с государевой службы!».
Я развернулся и сам отправился домой.
А следующим вечером я поджидал Степана недалеко от его дома. Как только он показался вдалеке, я медленно пошёл навстречу.
– О! Какие люди! – узнал меня Степан.
Мы обнялись, как старые знакомые. Уже хорошо, что после вчерашнего возлияния у него память не отшибло.
– Пошли ко мне домой, – пригласил Степан, затем посмурнел. – Жалко только, выпить нечего.
– Тогда зачем домой идти? Пошли в трапезную.
– А и правда – зачем домой идти, коли выпить нету? – согласился Степан.
Я накануне обошёл окрестные улицы, нашёл приличный трактир. Здесь даже была комната позади общего зала для особо важных гостей.
Я заранее заплатил за неё и теперь, едва мы вошли в трактир, нас под ручку со Степаном проводили туда. Что принести, было уже оговорено, и вскоре на столе оказались жареные цыплята с тушёной капустой, караси в сметане, истекающая жирком копчёная осетрина, пряженцы с различною начинкой. А запивали всё отличного качества мальвазией.
Степан после второй кружки слегка поплыл. Вцепившись зубами в цыплёнка, другой рукой тянулся к рыбному расстегаю. Проглотив, вытер жирные руки о бороду. Сыто икнул и продолжил трапезу, не забывая отхлёбывать вино из кружки.
Насытившись, он окинул стол завистливым взглядом, не ускользнувшим от моего внимания.
Пора рыбке заглотнуть наживку.
– Да, неплохо боляре живут.
– Кто ж тебе не даёт?
– Жалование не позволяет.
Степан пустился в пространные объяснения – работы де выше крыши, начальство не ценит, а надоедливые просители если и отблагодарят, так медной полушкой. Я сочувственно качал головой и слушал, не перебивая. Нет ничего лучше, чем благодарность говорившего терпеливому слушателю.
Когда Степан замолк, я вытащил из кошеля, небрежно брошенного на стол, золотой цехин.
Глаза Степана алчно сверкнули, но к монете он не притронулся.
– Если что и надо, болярин, то указы государства я нарушать не намерен. Узнает дьяк – на плахе жизнь кончу.
– А кто сказал, Степанушка, что законы нарушать надо? Я вот хочу деревеньку себе прикупить с землицею. От тебя только и требуется, что мне сказать, когда подвернётся подходящий случай – умер там кто или хозяин продать решил. Всё же через тебя идёт, ты в числе первых узнаешь – всё‑таки не писарь рядовой.
Это я уже подольститься решил.
– И всё? – не поверил Степан.
– Твоя задача – найти деревню с землей да свести меня с дьяком. Как видишь, с твоей стороны – никаких нарушений закона. Разве ж я не понимаю? Закон нарушать никому не позволено. А от меня возьми пока задаток в залог нашей дружбы. Выгорит дело – и дьяка отблагодарю, и тебя не забуду.
Степан сгрёб золотую монету, опустил в свой тощий поясной кошель, в котором сиротливо лежали несколько ногат.
– И в самом деле, ничего противозаконного нет, – молвил Степан. – Как быстро надо узнать?
– Вчера.
– Как ты сказал? Вчера? – Степан пьяненько захихикал. – Надо запомнить. И сколько же я получу?
– Э… – Я замешкался. Мало назовёшь – может и не согласиться, много – подозрительно будет. Надо было бы заранее с опытными людьми поговорить, чтобы знать цену вопроса.
– Ещё четыре монеты – и я тебе скажу ответ завтра. Есть у меня на примете деревенька одна, о пяти дворах, выморочная. Разузнать всё надо.
– Вот и постарайся, Степанушка.
Мы ещё выпили вина. Степан подчистил угощение, и я помог ему добраться до дома.
– Ты это, завтра ввечеру жди меня в этой же трапезной.
Мы попрощались. Золотой цехин – по нынешним временам деньги серьёзные, не думаю, что он забудет об обещанных монетах.
И точно, ближе к вечеру я вновь сидел в отдельной комнатушке за столом с выпивкой и закуской.
Вскоре заявился Степан. Трезвый, глаза весело блестят, возбуждённо потирает руку об руку. Уселся на скамью, снова поднялся.
– Есть деревня, от Вологды недалече – всего тридцать вёрст, пять дворов, двадцать душ холопов, рядом река, землицы достаточно – сорок гатей. Небогата усадьбица, так потом при желании и прикупить землицу у соседей можно. Заковыка одна есть.
Степан замолчал.
– Ну давай, не томи.
– Недоимки за хозяином были. Желающих прикупить землю с деревней много было, да как про недоимку в государеву казну узнавали, отступались. Гривна серебра новгородская в недоимке.
Я задумался. Степан сел за стол, налил кружку вина, выпил и набросился на еду.
Так, надо прикинуть – гривна серебра за недоимки, пять золотых – Степану, дьяку – наверное, побольше, да за саму землю… получается дороговато. С другой стороны – боярин без земли и поместья, пусть даже захудалого – и не боярин даже. Никто всерьёз его принимать не будет. Надо брать. Поиздержусь, конечно, но думается мне – игра стоит свеч.
– Что за деревня? В какую сторону? Мне посмотреть надо, не свистульку глиняную на торгу покупаю.
– Оно, конечно, кто же будет не глядя? Я тут даже нарисовал грамотку.
Степан полез за отворот кафтана, достал кусок пергамента. Я взял, развернул. А неплохо нарисовано: деревня, границы земельного участка, река, дорога на Новгород за границей участка.
– Как деревня‑то хоть называется?
– Смоляниново – неуж не написано? Ну, я ему волосья с башки повыдираю, – погрозился кому‑то Степан.
Меня разобрал смех. Наверняка над рисунком корпел весь день писарь, что не получит за свой труд и гроша ломаного, да ещё и волосья грозят выдрать.
– Вот что, Стёпа. Возьму‑ка я грамотку эту да завтра же и съезжу в деревню, на месте осмотрюсь.
– А как же без этого, обязательно надо посмотреть. Кафтан покупаешь, так и то сукно щупаешь, а тут – деревня с землицею.
Я пообещал по приезде навестить Степана – на том и расстались.
А уже утром я вскочил на коня и помчался осматривать будущее приобретение. Тридцать вёрст – это до вечера, ещё день – осмотреть всё, и день на обратную дорогу.
К вечеру, усталый и пропыленный, я едва нашёл съезд с тракта к Смоляниново. Начинало темнеть, и я постучал в ворота – надо было где‑то переночевать. Калитку открыл крестьянин. Одеждою – нищий: рваная, старая одежда, поношенные лапти. Сговорились мы с ним быстро, и я ночь провёл на узкой лавке, едва не свалившись во сне.
Утром отдал за ночлег медную полушку. Договорился, что крестьянин за полушку покажет землю.
– Хороший хозяин раньше в деревне жил, справный. А как умер – всё прахом пошло. Зерна сеять нет, живность почти всю поели, чтобы с голоду не сдохнуть. Ремёсел в деревне нет, так и живём, – жаловался мужик.
Я пешком, в сопровождении селянина, обошёл угодья. Поля заросли сорняками, но, приложив усилия, всё можно было поднять. Речка под боком, лесок небольшой по соседству – места красивые. Деревня только убогая.
Я обошёл все избы. Из работников – только четверо мужиков, остальные – дети, старики, женщины. И во всех избах – нужда и бедность. Всё‑таки я решил: буду брать. Землю ещё прикуплю – потом, остальное хозяйство налажу. С тем и отбыл.
И закрутилось – завертелось… Степан свёл меня с дьяком; за солидную мзду, да уплатив недоимку, да отвалив немалые деньги в казну за землю и двадцать душ крепостных, я получил к исходу месяца купчую.
Всё, с этого дня я – самый настоящий боярин, с землёю и двадцатью душами крепостных, за которых в ответе только перед Господом. Могу уморить голодом, могу запороть до смерти, только не для того я покупал деревню и землю, чтобы всё привести в упадок. И без меня всё едва дышало.
Вложить придётся немало, но я уже чувство‑зал ответственность за этих людей.
Теперь можно посещать боярское собрание, показываться в свете – надо примелькаться. А допрежь – заняться деревней. Сейчас средина лета, сеять что‑либо уже поздно, а вот домишки подправить, ремесло дать в руки, а с ним и заработок холопам – в самый раз.
Моё приобретение скромно отметили в домашнем кругу. Елена за прошедшее время – с тех пор, как я стал боярином, слегка изменилась – построжела, что ли? Ну как же – новоявленная боярыня – хорошо, что не Морозова.
Я отдохнул от беготни и суеты пару дней, а потом засобирался в свою деревню.
ГЛАВА V
Конечно, пока бумаги о покупке земли боярином Михайловым дойдут до Москвы, времени пройдёт много. Государева машина работала медленно, но верно. И наступит пора, когда на смотр придётся выставить ратников – как писано в указе, «конно и оружно». С моих земель потребуется выставить трёх человек. Ну, один – это я, так ещё двух боевых холопов надо где‑то брать.
Поразмыслив, я пошёл на торг. Во‑первых, попробую купить пленников, что попали в рабство. Кого‑то возьму в работники, на землю – из бывших крестьян, а если найду шустрых, их можно и в боевые холопы записать.
На торгу рабов продавали – не сказать, что торговля людьми была на виду, но она существовала. Мне никогда раньше людей покупать не приходилось, потому и опыта не было.
В самом углу, у двух бревенчатых сараев и располагался пятачок, где торговали пленными. Всякие люди попадали в плен – литвины, из Великого княжества Литовского, для которых русский язык был родным, татары – казанские и крымские, шведы в исчезающе малых количествах; были и русаки, попавшие в рабство за неотданный долг и прочие прегрешения.
Подойдя к пятачку, я увидел выставленных на продажу людей. У всех на ногах были цепи.
Меня интересовали мужчины. Поскольку покупателей на столь экзотический товар не было, сразу подошли два продавца и стали расхваливать свой товар.
– Погляди, какой он молодой и сильный.
– Нет, ты мой товар погляди: девушка – как наливное яблочко, будет ласковой наложницей.
– Уважаемые, – встрял я, – дайте сначала самому осмотреть людей и поговорить с ними – постойте в сторонке.
Продавцы недоумённо переглянулись.
– Чего с ними разговаривать?
Однако препятствовать мне не стали.
Я подошёл к мужику крестьянского вида.
– Ты кто?
– Крестьянин.
– Откуда?
– С Вологодской губернии, хозяин за недоимки продал.
Мужик потупился.
– Работал, что ли, плохо?
– Да как долг отдашь? Зерно под урожай брал, только засуха случилась.
– Будешь у меня работать?
– Ну, ежели по‑человечески относиться будешь.
– Семья есть ли?
– Как не быть – жена, детки.
– Беру.
Я подошёл к следующему.
– Ты кто?
– Гончар.
– Откуда?
– Литвин.
– Если дам мастерскую, будешь заниматься своим делом?
– Буду.
– Беру.
Так я обошёл весь ряд. Когда выбрал молодого парня, тот с тоской глянул на стоявшую рядом девушку.
– Кто она тебе?
– Сестра.
– Хорошо, беру обоих.
Я торговался с продавцами, сбивая цену, и в итоге мне удалось сэкономить несколько рублей.
Когда купленные люди уже двинулись за мной, я увидел сидящего у сарая мужика самого страшного вида, закованного кандалами по рукам и ногам. Лицо его заросло волосом, лишь только глаза виднелись. Мужик был здоров, как бугай – через ветхую одежду проступали мышцы.
Я спросил у продавца:
– Это ещё что за зверь такой? За что его в железа заковали?
– Беглый. Силён, как бык, только уж своенравный очень, прежнего хозяина чуть не зашиб. Не берут его – как только узнают о предыдущем владельце, отказываются. Мы уж хотим его татарве, в Крым продать. Там его живо обломают.
– Сколько просите?
– За рубль отдам, считай – себе в убыток. Больно уж дикий, чуть не по нему – кулачищами машет.
Я отдал рубль. Продавец вопросительно посмотрел на меня:
– Расковать или так поведёшь?
– Расковывай – не зверь же он в самом деле.
Я вывел людей за торг.
– Стоять всем здесь.
Вернулся на торг, нашёл двух возчиков с подводами и нанял их для перевозки людей в моё имение Смоляниново. Когда телеги подъехали, и люди уселись, я спросил:
– Вас кормили сегодня? Ответом было угрюмое молчание.
– Трогай!
Подводы поехали, я пошёл сбоку. Когда телеги поравнялись с трактиром, я приказал остановиться, зашёл в трапезную и попросил хозяина вынести на улицу целый таз пирогов и четыре кувшина кваса. Не дело морить людей голодом – причём уже моих людей, мою собственность.
Бывшие пленники с жадностью накинулись на еду.
– Так, слушать меня всем! Вас отвезут в мою деревню, называется Смоляниново. Отныне это будет ваш дом. Завтра с утра я подъеду и займусь вашим обустройством. Удачно доехать! Кто решит сбежать – поймаю и отдам палачу.
Я повернулся и отправился назад, на торг. Телеги с людьми двинулись по улице к городским воротам. Я же нашёл в работном углу ватажку плотников и подрядился с ними о работе. Разговаривал сразу со всей ватагой.
– Надо поднять четыре дома, не пятистенку – обычных. Лес есть, но на корню – надо рубить, возить. Потому, если есть подвода – плачу отдельно. Нет – ищите сами. После окончания работ расплачиваюсь, и продолжим дальше. Надо сделать быстро, чтобы успеть до холодов. Сможете?
– Это как платить будешь, барин.
– Не барин я – боярин родовитый.
Тут я загнул – подпустил «родовитого» для важности.
– Будете работать быстро и хорошо, не обижу. Еду покупайте здесь – деревня хилая, на месте ничего не купите. Если денег на еду нет, вот вам аванс.
Я отдал их старшему два рубля медью. На неделю на всю ватажку на пропитание хватит.
Довольные плотники засобирались. Я же отправился домой.
– Лен, я завтра с утра раненько уезжаю. Несколько дней меня не будет – надо деревню обустраивать.
– Нужное дело – ты же теперь боярин. Не гоже боярину задрипанную землю иметь.
Почти всю ночь не спал – думки разные в голову лезли. Планов – громадьё, только где людей взять? Деньги пока были – но люди?!
Чтобы деревня давала доход, я решил поставить мельницу, открыть пару мастерских. Пока будет зима, и в поле крестьянину делать нечего, пусть сидит в тепле, зарабатывает себе на сытую жизнь. Я уже понял, что в ближайший год деревня и земля будут только забирать деньги, и дохода скоро не дождёшься, – так и землю с деревней я покупал не для дохода, а престижа ради. А поскольку привык относиться к каждому делу ответственно, заодно решил попробовать себя в роли землевладельца рачительного. Получается же у других – правда, земли и людей у них побольше, – и живут неплохо.
Я выехал рано утром – лишь только вторые петухи пропели. С собой взял полный кошель денег. После двухчасовой скачки я прибыл в свою деревню. Здесь уже были купленные мною люди – так же как и нанятые плотники.
Поздоровавшись, я сразу определил плотникам работу – дома ставить здесь, здесь и там. Чтобы стояли ровно – пусть будет улица, хоть и короткая, но прямая. Лес – во‑о‑н он. Людей в помощь – дам.
После подошёл к вновь приобретённым холопам.
– Сейчас для вас плотники будут строить дома. Скоро осень, пойдут дожди. Будете помогать валить лес, обрубать сучья. Поскольку вам в них жить, работайте на совесть.
Я указал на гончара‑литвина.
– Иди сюда.
Он подошёл.
– Здесь будет твой дом и мастерская. Как скажешь – так плотники и выстроят. Что‑то будет не так – пеняй потом на себя. Есть семья?
– Жена осталась на родине.
– Здесь теперь твоя родина. Передай ей весточку – пусть к осени сюда перебирается, детишек заведёте.
– Разве можно так?
– Делай, что сказано. Будешь горшки, миски делать, или что там ещё. Половину дохода можешь оставлять себе на жизнь, половину – мне.
– Глина для работы нужна, печь.
– Ищи камни, клади печь. Если материал нужен будет – скажи, в городе куплю. Всё остальное – сам. Иди, с этого момента ты работаешь для себя. Стой! Звать тебя как?
– Ян.
– Ты что, поляк?
– Да нет вроде.
– Ну, иди.
Затем я определил сестру с братом, указав им, где будет их дом. Обоих отправил на помощь плотникам. Брат – Никон – поможет валить деревья, Ольга, сестрица его – ошкуривать хлысты.
Дошла очередь до крестьянина.
– Звать‑то как?
– Арефий.
– Тут будет твой дом. Можешь послать весточку семье, пусть к осени приезжают. Коли денег на переезд не будет, дам в долг – отработаешь. Сейчас иди рубить лес. Будешь хорошо помогать – вскоре под своей крышей заживёшь, быстрее семью увидишь.
Вот и звероподобный мужик.
– Звать‑то тебя как?
– Тимоней батя назвал.
Я улыбнулся – настолько имечко не вязалось с этим звероватого вида мужиком.
– Делать что умеешь?
– А что и все. Что скажешь, то и буду.
– Сердце‑то к чему лежит?
Мужик обвёл глазами скромную деревушку, вздохнул.
– Мельник я, только мельницы здесь нету.
– Будет!
Тимоня обвёл глазами поле, лес за ним.
– Для мельницы река нужна, коли она водяная, али местность с пригорком, чтобы ветер был, коли ветряная будет.
– Тогда сделаем так. Вон там река – иди, смотри подходящее место. Найдёшь – покажешь плотникам, они будут ставить мельницу. Как делать – ты лучше меня знаешь.
Тимоня не уходил, топтался.
– Чего ещё?
– Камни надобны – жернова, значит. Как без них начинать?
Тьфу‑ты, не учёл.
– Где их взять‑то?
– Известно где – у каменотёсов. А что молоть‑то буду? Пашеничку али рожь?
– А какая разница?
– Для ржи камень потвёрже нужен, нежели для пашенички, да чтоб мука мелкого помола – помягче.
Вот это озадачил. Ну не специалист я по мельницам, о жерновах как‑то не подумал.
– Тимоня, я не знаю, где взять жернова и какие они бывают. Вот тебе две полушки на питание, на несколько дней хватит. Поспрашивай по соседним деревням, в которых мельницы стоят – где они брали жернова. Найдёшь – договаривайся, чтобы сюда везли. Я заплачу. Работать тебе – выбирай сам.
– Это что, я идти могу?
– Можешь.
– Не боишься, что сбегу?
– Ты что, всю жизнь бегать собрался, пока палач ноздри не вырвет? Охолонись, мельницу тебе предлагаю, на кусок хлеба заработаешь, крыша над головой будет. Захочешь жениться – возражать не буду. Сколько за помол берут?
– Одну десятину.
– Вот и ты столько же брать будешь. Только одну заработанную десятину мне, другую – себе.
– Не боишься, что воровать буду?
– Нельзя всю жизнь бояться. Я тебе хорошие условия предлагаю. Ты – холоп и должен работать за кров над головой и жратву. Только из‑под палки никто работать много не будет. Вот и решай – зарабатывать и жить как человек или бегать с рваными ноздрями.
Тимоня молча повернулся и пошёл. Боялся ли я, что он не вернётся? Да, конечно, но рубль, заплаченный за него, – не такая большая сумма, а если Тимоня сам вернётся, я приобрету мельника. Это – сильная подмога деревне и хозяйству. Не каждый землевладелец мог осилить строительство мельницы – дорого.
Так, с плотниками и холопами определился. Надо решать с приписанными крестьянами.
Я собрал мужиков, оглядел их.
– Нравится такая жизнь?
Нестройное «нет» в ответ.
– Кто умеет писать?
Тишина.
– Кто у вас поавторитетней будет?
– Чаво?
Ясно, слова этого не слыхивали. Я тоже хорош – завернул.
– Кто поопытней будет?
Мужики вытолкнули вперёд щуплого мужичонку.
– Архип я.
– Назначаю тебе старшим – всем его слушать. Обойдёте все избы, посмотрите, что отремонтировать надо. В деревне у вас появились новые люди, здесь им жить и работать. Живите дружно. Скоро здесь будет мельница и гончарная мастерская. Летом работаете в поле, зимой – промыслом занимаетесь. Кто не ленится – будет сыт, одет. Как говорится, «Будет сыт, пьян, и нос в табаке».
– В чём нос?
Тьфу‑ты, опять не туда меня понесло.
– Продолжаю. Пока плотники здесь – дома свои отремонтировать. Это – первая и главная задача. Архип, обойди все избы, определись. Потом – все мужики в лес, поможете на рубке. Лошади есть?
– Есть одна.
– В подводу её – брёвна таскать будете.
– Зачем же в подводу, боярин? Хлысты лучше волочить.
– Ну так волочить будете.
Я взобрался на коня. Вроде всех загрузил делом. Надо в город – там дел полно. Оказывается, боярство – не только в горлатной шапке ходить, тут вертеться надо.
Я погнал коня в город.
Плохо, что не обзавёлся в Вологде знакомыми. Позарез нужен был управляющий. Не могу я разорваться между Вологдой и Смоляниново. Нужен человек, который будет приглядывать за стройкой, решать текущие вопросы. С меня хватит за глаза общего руководства и добычи денег. По моим прикидкам, денег пойдёт на всё задуманное – немерено.
Поставив коня в конюшню в своём дворе, я даже не стал обедать. Бросил Елене: «Попозже», и быстрым шагом пошёл на торг. Я обходил мелких торговцев, рассматривая их, а не товар.
Вот этот вроде подходит. Глаза живые, смышлёные, одет опрятно, чисто, но бедновато. Похоже – то, что мне надо.
Подойдя к нему, я спросил:
– Ты сколько за день зарабатываешь?
– Я же не заглядываю в твой кошель, барин.
– Не барин я, а боярин.
В эти века звание своё никто умалять не собирался и от другого терпеть бы не стал.
– Хоть и князь. Я свободный человек.
– Свободный, а дурак. Я работу тебе предложить хотел.
Я повернулся и пошёл прочь. Свет клином на этом мелком разносчике и продавце не сошёлся. Однако через несколько шагов услышал сбоку деликатное покашливание. Я скосил глаза – рядом семенил со своим лотком давешний торговец.
– Слышь, боярин, а что за работа?
– Ты же свободный человек, с боярином, да и с самим князем разговаривать тебе несподручно, чего же тогда меня догнал?
– Интересно стало.
– Ступай своей дорогой.
– Две полушки.
– Не понял – чего «две полушки»? Я ничего не покупаю.
– За день зарабатываю две полушки – ты же сам спрашивал.
– Не густо. Семья есть?
– А то как же.
– Хочешь зарабатывать больше? Только и крутиться надо будет как белке в колесе!
– Ежели чего супротив закону, то я не согласен. Скажем – скрасть чего или морду набить, или того хуже – не согласен я.
– С чего ты решил, что я тебе душегубские дела предложить намерен? Мне управляющий в деревню нужен, несподручно мне все дела самому делать.
Торговец задумался:
– Нет, не смогу – опыта нет.
– Опыт – дело наживное, лишь бы желание было. Коли сговоримся – объясню, помогу, да и сам в деревне бывать часто буду. Серьёзное дело пригляда требует.
Парень почесал затылок.
– Попробовать можно, а ну как не получится?
– Всего и делов, что назад, на торг вернёшься. Я тебе работу не на один день даю, будешь за дело радеть да головой думать, так и деньги будут.
Парень определённо нравился мне. Проходимец давно бы ухватился за предложение, а этот взвешивает силы. Одежда чистая – тоже плюс: за собой следит, значит, и за порядком следить будет.
– А сколь платить будешь, боярин?
– Вдвое против теперешнего заработка. А дальше от тебя зависеть будет. Отличишься, смекалку да разумение покажешь, честность и рвение к делу – добавлю деньжат. Не способен коли окажешься – уж извини, на торг вернёшься.
Парень снова задумался, и когда я уже стал терять терпение, решительно сказал:
– А пропади она пропадом, такая жизнь, с хлеба на квас перебиваюсь. Согласен. Где хоть деревня‑то?
– Тридцать вёрст отсюда, Смоляниново называется.
– Знаю, сам недалеко от тех мест родился, из Бежицы я.
– Звать‑то тебя как?
– Андрюшкой отец нарёк. А тебя как звать‑прозывать?
– Боярин Георгий Игнатьевич Михайлов. Сейчас вот что – надо выбрать коня и подводу. Во всей деревне одна лошадь, а телега нужна позарез.
– Лоток с товаром куда?
– Сейчас лошадь с подводой купим – заедешь домой, оставишь лоток. С утра выезжаем. Ты где живёшь?
