355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Жуков » Укрощение «тигров» » Текст книги (страница 18)
Укрощение «тигров»
  • Текст добавлен: 27 апреля 2017, 03:30

Текст книги "Укрощение «тигров»"


Автор книги: Юрий Жуков


Жанр:

   

Военная проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Битва разгорается

16. VIII, 19 ч. 00 м.

К сведению редакции. Продолжаю передавать материалы, которые в нужный момент вы сможете объединить в одно большое выступление «Бой за Харьков». Даю текст.

* * *

Когда наши дивизии, сметая со своего пути гитлеровцев, отчаянно цеплявшихся за укрепленные узлы, сооруженные вокруг города, вышли на окраины Харькова и завязали бой в его парках, на дачных железнодорожных платформах и в студенческом городке, гитлеровское командование предприняло еще одну попытку взвинтить нервы своих солдат, поднять их воинственность – во всех подразделениях офицерами был зачитан приказ Гитлера об обороне Харькова.

В этом приказе, как заявили сегодня многие пленные, в частности ефрейтор Фридрих Вигеаус из 5-й роты 240-го полка 106-й немецкой пехотной дивизии, сказано, что ни один немец не вправе уйти из Харькова, что Харьков должен быть удержан любой ценой, так как он по своему значению является вторым Сталинградом. Солдатам было сказано, что на помощь полуокруженному харьковскому гарнизону спешат эсэсовские дивизии «Райх» и «Мертвая голова» и что надо любой ценой продержаться до их прихода. Им щедро обещаны всяческие блага: так сказать, для души – награды, а для брюха – шоколад и водка.

Для харьковского гарнизона отменили всякие ограничения и нормы потребления, и начиная со вчерашнего дня каждому солдату выдавалось столько водки и шоколада, сколько он захочет, благо эвакуация складов Харькова после того, как наши войска перерезали дороги на Полтаву, сильно затруднилась.

…Пьяные, обожравшиеся гитлеровцы, укрывшись за толстыми каменными стенами городских зданий, несколько приободрились и в течение сегодняшнего дня яростно отстреливались, прилагая все усилия, чтобы закрыть огнем подступы к центру города. Дивизии немцев яростно обороняются на узком фронте. Однако это упорство им дорого обходится.

Пленные из 106-й немецкой дивизии, захваченные вчера, рассказали, какие огромные потери несет это соединение. 106-я дивизия – старая знакомая нашей 39-й гвардейской дивизии, ведущей с нею бой. Генерал Форст, командующий ею, вероятно, давно уже проклял тот день и час, когда его дивизия была брошена на оборону Белгорода, – там гвардейцы нанесли ей сокрушительный удар. Они гнали ее до самого Харькова. 240-й полк 106-й немецкой дивизии уже 13 августа насчитывал всего 150 штыков, а сейчас в нем и того меньше. Пятая рота, например, сведенная в один взвод при трех ручных пулеметах и одном приданном ей станковом, 13 августа имела 35 солдат и офицеров и в одном только бою 14 августа у пригородной станции Северный пост потеряла еще 15 человек, в том числе командира роты Пантека и два из трех ручных пулеметов.

Наши части действуют умело и осторожно, прощупывая систему немецких укреплений и потом нанося по этим укреплениям мощные удары. Стремясь избегнуть лишних потерь, они маневрируют, выбирая наиболее уязвимые места немецкой обороны и нанося фланговые удары. В то время как чаши войска, действующие далеко на запад от Харькова, все глубже вгоняют танковые клинья, отсекающие город от немецкого тыла, части, вышедшие с севера и с востока на ближние подступы к последней линии немецкой обороны, мертвой хваткой сжимают свои клещи. Внешнее кольцо обороны Харькова было прорвано с ходу; немцам не удалось на нем задержаться, и теперь борьба идет уже у внутреннего кольца укреплений.

…Бои за Харьков отличаются особенным ожесточением. Немцы ведут бешеный огонь– ведь сюда они стянули всю свою артиллерию с южного участка Курской дуги, какую только успели увести, а боеприпасов на харьковских складах много. Часты контратаки. Гитлеровцы оголтело лезут вперед и дерутся с яростью отчаяния. На одном из небольших участков вчера контратака их пехоты была поддержана 30 танками. Группа около 10 танков, оказавшаяся в мешке на территории городского парка, курсирует взад и вперед по асфальтированному шоссе и по аллеям парка. Она ведет яростный огонь по нашим частям, преграждая им путь.

…Огромную роль в нынешних боях играет авиация. Немцы стянули в район Харькова очень крупные воздушные силы и применяют их массированно. Несколько дней назад мы наблюдали, с каким упорством и методичностью на протяжении круглых суток группы по 40–70 бомбардировщиков налетали на Богодухов – небольшой городок к западу от Харькова, в котором остались немецкие склады. Они решили во что бы то ни стало уничтожить их, чтобы наши войска не смогли ими воспользоваться. Кстати сказать, гитлеровцы опоздали: склады уже были эвакуированы нашими трофейными командами.

Наша авиация отвечает тройными ударами на каждый удар немцев. Достаточно сказать, что только на одном участке Харьковского направления штурмовиками одного лишь соединения за десять дней было уничтожено большое количество танков, автомобилей с войсками и грузами, орудий, разбито много складов боеприпасов, дзотов и блиндажей, уничтожены многие переправы.

Вся эта гигантская работа была проведена нашими штурмовиками под надежным прикрытием истребителей. Немецкими самолетами сбито всего 14 наших штурмовиков. Истребители наши, прочно овладевшие харьковским небом, чувствуют себя хозяевами его. За эту же декаду они провели 222 воздушных боя и провели их с блестящим, поистине небывалым итогом. Истребители уничтожили 255 немецких самолетов, в том числе 185 «мессершмиттов» последних моделей и восемнадцать «фокке-вульфов», потеряв лишь 22 свои машины! Такие летчики, как капитан Сергей Луганский, уничтоживший в индивидуальных боях 20 немецких самолетов, как майор Меркушев, на счету у которого уже 18 индивидуальных побед, как Корниенко, Дунаев, Андрианов, Матиенко, Сочин, Шутт, Базаров и многие другие, надежно прикрывают наши войска, вышедшие на ближние подступы к городу и ведущие бой здесь.

Положение немецкой авиации на этом участке осложнилось еще больше в последние дни, когда большинство аэродромов, расположенных в районе города, перешло в наши руки, Вчера, в частности, бой шел уже на территории Центрального харьковского аэропорта – пехота вышибала из ангаров засевших там гитлеровцев. По сути дела, немцы сейчас лишены возможности пользоваться харьковским аэродромным узлом, за исключением полевых аэродромов, расположенных южнее и западнее города. Это сильно стесняет маневренность их истребительной авиации.

…Сейчас вечер. С окраин Харькова доносится неутихающая канонада. Только что мы вернулись с одного наблюдательного пункта, откуда Харьков виден словно на ладони. Сквозь стекла бинокля отчетливо различаешь контуры обгорелой громады Дома промышленности. Кварталы новых жилых домов, окаймляющие это здание, также несут на себе следы страшных разрушений. Правее в голубоватой дымке порохового тумана еле видны очертания городских кварталов, церквей, садов, поблескивают рельсы Северного поста, превращенного немцами в один из мощных узлов сопротивления. Наша пехота сейчас ведет бой, прокладывает себе путь вперед, обходит узлы сопротивления, блокируя их. Вдали высится Холодная гора, доминирующая над городом.

В одном из подразделений при нас группа разведчиков готовилась к трудному и опасному походу. Ей предстояло проникнуть в глубь города и разведать там систему немецкой обороны. Младший сержант Костюченко, возглавляющий группу, был спокоен и неторопливо инструктировал своих спутников. Не далее как позавчера он с тремя товарищами под прикрытием сумерек пробрался до самого центра Харькова – задними дворами, переулками, по крышам домов.

Костюченко собрал в ту ночь важнейшие данные: разведчики обнаружили на северной окраине города новый подготовленный немцами оборонительный рубеж, засекли большое скопление автомашин на одной из центральных площадей. На улицах, ведущих к центру Харькова, они видели большое количество противотанковых ежей. Под домами на перекрестках виднелись замаскированные противотанковые орудия и пулеметы. Уже 8 августа в городе были заминированы все мосты. На улицах – усиленное автомобильное движение. Мирных жителей разведчики не встречали.

Большое сражение за Харьков разгорается все шире, достигая самого высокого накала.

В канун важных событий

17. VIII, 19 ч. 05 м.

К сведению редакции. Сегодня на фронте краткая пауза: войска готовятся к новым боям за Харьков. Использовал свободное время, чтобы побывать в штабах, информироваться об обстановке.

Был в штабе фронта, которым командует Конев. Там встретил много корреспондентов, ожидающих развития событий. Общее впечатление – Харьков будет взят довольно скоро, но предстоят еще тяжелые, кровопролитные бои.

Справка артиллеристов: в обороне у немцев – 150 орудий на километр фронта. Цифра говорит сама за себя. К тому же, как я уже сообщал, гитлеровцы очень сильно укрепили город, создали целый ряд мощных оборонительных сооружений.

Вывод: судьбу города решат в огромной мере действия частей, которые сейчас рвут коммуникации гитлеровцев к западу от Харькова. Я имею в виду танкистов Катукова и другие войска, которые, прорвав фронт под Томаровкой, устремились на юго-запад и вышли к Богодухову и Ахтырке. Там эсэсовские танковые дивизии ведут ожесточенные контратаки, стремясь во что бы то ни стало сохранить в своих руках выход из Харькова на запад.

Как только наши войска окончательно обрежут нити, связывающие Харьков с немецкими тылами, его судьба будет предрешена. А в ожидании этого момента, войска, действующие в районе Харькова, стремятся решить ту же задачу здесь – удар наносится по коммуникациям, ведущим на запад. Харьков должен быть блокирован. Тогда его удастся взять с меньшими потерями.

Был у начальника штаба 69-й армии, генерала Бецкого, подтянутого военного с седеющим ежиком волос, в пенсне – типичного аккуратного штабиста. Он ознакомил меня с обстановкой. Считает, что Харьков можно взять только обходным маневром, захватив Холодную гору, которая доминирует над городом. Именно таким путем Харьков был взят нашими войсками прошлой зимой. Весьма возможно, что так и будет. Но следует учесть, что после Сталинграда гитлеровцы стали необычайно чувствительны к угрозе окружения, Недаром они так яростно контратакуют сейчас западнее Харькова, стремясь освободить коммуникации, пересеченные нашими танкистами. Значит, еще и еще раз внимание к освещению этих операций.

Как только Гитлер почувствует, что харьковскому гарнизону грозит та же участь, которая в прошлом году выпала на долю фон Паулюса, он отдаст приказ об эвакуации города. В этом можно не сомневаться.

А пока что на фронте идут поиски разведчиков, наши части перегруппировываются, получают пополнения, подвозят боеприпасы. Идет подготовка к решающим боям.

…Вечером вернулся в 89-ю Белгородскую гвардейскую дивизию, беседовал с командирами и бойцами. Собрал очень много интересных фактов.

Гвардии подполковник Прошунин рассказал о том, как его полк шел с боями от Белгорода до Харькова.

Особенно жаркие бои шли в районе селений Алексеевка и Черкасское-Лозовое. Понадобились целые сутки, чтобы прорваться вперед.

Алексеевка была взята в 22 часа 30 минут вечера 42 августа. На подступах к ней действовало много немецких шестиствольных минометов, которые представляют собой сильное оружие. Из садов била артиллерия, Повсюду трещали автоматы. Наши бойцы шли в атаку под огнем по берегам безыменной речушки, все мосты через которую были взорваны. Один батальон наступал вдоль правого берега, два других – вдоль левого. На подступах к господствующей над местностью высоте 130,5 наши бойцы несколько раз откатывались – такой сильный огонь вели немцы. Но в конце концов эта ключевая высота была занята, и наши подразделения с ходу атаковали Черкасское-Лозовое.

Взять это село тоже было нелегко. Немецкие танки, курсировавшие по дороге из Русского-Лозового в Черкасское-Лозовое, вели огонь по нашим наступающим бойцам. Кроме того, на них сыпали град снарядов немецкие артиллеристы и минометчики, занявшие позиции в лесу у совхоза «13 лет РККА».

На помощь гвардейцам пришли наши танкисты, но и им довольно долго не удавалось ворваться в лес, чтобы подавить там немецкие очаги сопротивления. Только в результате упорной борьбы и эта задача была решена. Гвардейцы овладели Черкасским-Лозовым.

Но и здесь отдохнуть им не довелось. Сразу же поступил новым боевой приказ: теми же боевыми порядками, огибая берега пруда, двигаться вперед с задачей захватить деревню Лозовенька и одноименную железнодорожную платформу на пути из Белгорода в Харьков. И эта задача была решена. Деревней овладел батальон, которым командует майор Южанинов. Это довольно большое селение, в нем 296 дворов.

Неподалеку отсюда, в Дергачах, еще шел ожесточенный бой. Наши бойцы заняли район огородов в низине близ этого населенного пункта. И снова приказ: вперед!

Так полк Прошунина ворвался в пригороды Харькова. Он сунулся было на железнодорожную станцию Северный пост, но встретил там такой ураганный огонь, что вынужден был остановиться на берегу Лопали– этот рубеж вплотную примыкает ко внутреннему кольцу немецкой обороны, о котором я завтра передам подробную корреспонденцию.

Гвардейцы Прошунина находятся на своем рубеже уже три дня. Они немного перевели дух, готовятся к новой битве.

Сегодня встретил здесь Ющенко, который прибыл из-под Орла. Вместе с нами продолжает работать для «Правды» Коробов. Мы втроем ездим на его вездеходе. Фишман от нас отделился, он занят фотосъемками. Привет.

Бой у внутреннего кольца

18. VIII, 23 ч. 45 м.

К сведению редакции. Сейчас начну передавать корреспонденцию, являющуюся логическим продолжением переданных ранее «В предместьях Харькова» и «Битва разгорается». Все эти материалы в нужный момент надо будет как-то объединить в одно большое выступление.

События развиваются своим чередом, и предугадать их ход невозможно. Поэтому то, что мы делаем, – единственно целесообразный метод.

Даю текст.

* * *

Вчера вечером мы побывали на командном пункте нашего старого знакомого – командира гвардейского белгородского полка Прошунина. Мы прибыли туда, когда его полк вместе с другими частями готовился к штурму внутреннего кольца обороны Харькова.

Рослый офицер с серебряной суворовской звездой на груди сидел над развернутым планом города. Две зловещие зубчатые линии обегали многоугольник Харькова – это грани немецких долговременных рубежей обороны. Задумчиво вглядываясь в непроницаемую зеленую стену лесопарка, в котором укрепились гитлеровцы, Прошунин постукивал карандашом по карте, словно выверяя точность работы топографов, и говорил:

– Мне вспоминается Коротояк… Когда паша дивизия шла в наступление через Дон, там было то же – река, обрывистый берег и лес на нем. Но Харьков– не Коротояк. И если немцы держались тогда изо всех сил за этот городок, то теперь в Харькове они поставили на карту все… И нам завтра придется поработать вдесятеро сильнее.

Командный пункт полка помещался в каменном погребе на берегу широкого светлого пруда. Искромсанные снарядами бетонные ступени недостроенного водоспуска были сухи. Чуть поодаль стояли шеренгами хилые растеньица запущенного питомника. Он создавался в самый канун войны. И если бы не война, сейчас здесь красовался бы молодой красивый сад, а саженцы отсюда перекочевывали бы на улицы и площади Харькова… Прошунин хорошо знает Харьков, любит его, и унылое зрелище гибнущего питомника огорчает командира гвардейцев.

Десять дней назад, когда мы впервые встретились в Бел городе, подполковник с серебряной суворовской звездой был весел – гвардейцы праздновали свою большую победу, Сейчас на лице его написана озабоченность: предстоит решить трудную, очень трудную боевую задачу. За эту декаду белгородцы прошли с боями 135 километров, тараном вклинились в оборону Харькова и с ходу прорвали ее внешнее кольцо. Но дальше продвинуться не удалось – немецкие дивизии зацепились за внутреннее, наиболее мощное кольцо укреплений. Теперь предстоит выбить их и отсюда.

– Мы знаем цену немецким инженерам. Это неплохие специалисты своего дела, – говорит Прошунин. – Завтра будет горячий денек!

Внутреннее кольцо немецкой обороны удавной петлей стискивает Харьков. Сплошная линия укреплений тянется на десятки километров, то ныряя в глубину окраинных переулков, то прячась на заводских дворах, то выходя на опушки лесопарков. Здесь каждый метр земли простреливается орудиями, установленными в подвалах и в верхних этажах высоких каменных зданий. Многоярусные минные поля преграждают путь к центру города. Берега тихой Лопани, заросшие ивняком, изрыты траншеями. Ее дно в тех местах, где реку можно перейти вброд, густо усеяно минами. Плотва, шевеля плавниками в светлой воде, с трудом маневрирует в каверзных малозаметных спиралях Бруно, На лесистом обрыве над Лопанью разбросаны сотни и сотни пулеметных гнезд. Где-то в глубине леса скрыто огромное количество минометов. Еще дальше – на городских площадях, во дворах на учебных плацах – множество артиллерийских батарей. Их снаряды крестят небо над городом во всех направлениях.

На карте уже нанесена узкая полоса, по которой Прошунии должен с рассветом повести своих солдат. Он так и именовал бойцов – солдатами, вкладывал в это слово глубокий, проникновенный смысл. С ними он прошел дорогу от Дона до стен Харькова, с ними он рассчитывал пройти путь от Харькова до Днепра и дальше до Берлина.

Теперь наши войска должны нанести мощный удар по касательной к немецкому кольцу, отсечь Харьковскую оборонительную зону от немецких тылов, зажать гарнизон города в стальные клещи. Части, наносящие удар западнее Харькова, вынуждены идти под фланговым артиллерийским обстрелом с харьковских окраин, но зато успешное их движение вперед предопределяет успешный исход всей операции.

Прошунин понимает, насколько трудна задача, поставленная перед ним, и методично, без громких фраз, поистине по-солдатски готовится к своему часу. Такое впечатление оставила у нас эта вечерняя встреча.

…Ночью прошел дождь. Утро было холодное, северный ветер гнал рваные облака – первое, едва уловимое дыхание осени пахнуло на неубранные поля пригородных немецких «имений». В зарослях кукурузы и подсолнуха, в заботливо вырытых окопах поеживались в шинелях артиллеристы. За копнами пшеницы лежала пехота. На наблюдательном пункте, развернутом на опушке рощицы близ домика, в котором когда-то помещалась детская колония, собрались генералы, Здесь и знакомый нам по Белгороду генерал Труфанов. Когда багровый диск солнца выглянул из-за зубчатой синей гряды городского парка, взвилась ракета. И все то, что на протяжении долгих недель готовилось на заводах боеприпасов для этого фронта, подвозилось сюда в эшелонах железнодорожниками, укладывалось и хранилось ради этой минуты на армейских складах, – все это разом обрушилось на внутреннее харьковское кольцо…

Теперь это кольцо было реальным, зримым, выпуклым: на кольцо укреплений легло кольцо огня, и клубы дыма обозначили черту немецких укреплений. За ними стоял молчаливый, израненный, изуродованный, но по-прежнему величественный и гордый Харьков. Немецкое кольцо сжимало ему горло, но молот нашей артиллерии уже бил по этому кольцу, расшибал его; и бойцы, поглядывая на высокие здания города, думали о том, с каким волнением и затаенной радостью прислушиваются к гулу нарастающей канонады харьковчане, прячущиеся сейчас в подвалах этих домов.

С наблюдательного пункта город был виден из конца в конец. Мы узнавали знакомые здания, улицы, площади. В дымке дрожали контуры высоких колоколен Холодной горы, Университетской горки. Солнечные лучи насквозь рассекали рваные стены Дома госпромышленности и Дома проектов. В лощине, рядом с вокзалом, у подножья Холодной горы белело знаменитое здание почтамта, напоминающее плавучий корабль.

– Черт побери, а почтамт-то, кажется, цел! – сказал связист, расправляя на миг спину. Его выговор изобличал харьковчанина.

– Ошибаешься, друг, – хмуро возразил рыжеусый сапер, кончавший углублять ход сообщения. – Я в феврале там был – сожгли, сволочи! Это только издали кажется, что он цел…

Среди воинов, находившихся на командном пункте, было много людей, знающих город от Тракторного завода и до Холодной горы со всеми улицами и переулками. Одни знали город по воспоминаниям университетской юности, другие сами строили его заводы, третьи обороняли его в трудную осень сорок первого года, четвертые дрались на харьковских улицах минувшей зимой.

Передний край на участке, где мы находились, пролегал по берегу все той же тихой Лопани. Внизу, сразу за рекой, высилось огромное четырехэтажное здание нового, построенного в канун войны, зоотехнического института. На широком дворе института с мощеными проездами и многочисленными хозяйственными строениями было пустынно. Лишь изредка в зеленом саду мелькали искорки– то били наши минометы. Пехота на этом участке форсировала Лопань еще вчера и создала плацдарм для дальнейшего движения вперед.

На солнце поблескивали не успевшие заржаветь рельсы: левее института линия железной дороги рассекала горящую деревню и разбегалась несколькими колеями пригородной станции Северный пост. Там, в гуще каменных многоэтажных строений, таились многочисленные немецкие батареи, и наша артиллерия методически разрушала их. Над Северным постом стлался тяжелый свинцовый дым. Высокие столбы его стояли над лесом – артиллерия обрабатывала немецкую оборону на всю глубину, обрабатывала ее основательно и методично. Только на один участок внутреннего немецкого оборонительного кольца протяжением в полтора километра артиллеристами 305-й стрелковой дивизии сегодня утром было обрушено 9 тысяч снарядов.

Артиллерия глушила, ослепляла гарнизон внутреннего кольца, не давая противнику возможности бить по нашим частям, пробивавшим дорогу на юг, в обход Харькова.

В 8 часов утра пехота поднялась в атаку. Бойцы скатали шинели, надели скатки через плечо и, высоко подняв винтовки, вошли в холодную воду Лопани. С наблюдательного пункта было отчетливо видно, как густые цепи гвардейской пехоты взбирались на крутые откосы голых холмов перед лесным массивом. Откуда-то по склонам этих холмов с заунывным воем били мины. Их посылали немецкие минометные батареи, уцелевшие в глубине города. Сизые облака дыма на миг заволакивали поле боя. Но через минуту дым рассеивался, и цепи нашей пехоты были видны уже впереди разрывов. Из леса стрекотали пулеметы и автоматы. Наша пехота отвечала на огонь огнем.

На наблюдательный пункт командира соединения стекались весточки о первых минутах боя. Командиры двух полков 89-й Белгородской гвардейской дивизии сообщили, что они совершенно неожиданно натолкнулись на сильный узел сопротивления, созданный гитлеровцами на хуторе Зайчик, расположенном в глубине леса. Лесной бой всегда полон неожиданностей – никакая далее самая тщательная разведка не в состоянии точно установить, что приготовил враг в глубине леса, в густых зарослях дубняка, на небольших полянках. Только в ходе боя выяснилось, что крохотный хуторок с таким безобидным именем приобрел важнейшее тактическое значение на этом участке внутреннего кольца.

Укрепившись в четырех домиках, окруженных тенистым садом, на высоком холме, откуда открывался широкий обзор на реку и на луг перед нею, немцы не давали нашей пехоте, переправлявшейся через Лопань, продвигаться вперед. Гарнизон Зайчика держал под обстрелом и соседние высотки. Надо было во что бы то ни стало взять Зайчик, иначе задержалось бы движение вперед на всем участке. Снова заговорила артиллерия. Град снарядов обрушился на хутор, красные кровли которого укрывали немецкие огневые точки. Вскоре над одним из зданий взметнулся соломенно-желтый язык пламени, и сразу туча дыма встала над ним. Несколько секунд спустя загорелись и соседние дома.

Сквозь стекла бинокля было отчетливо видно, как двое гитлеровцев, уцелевших в этом огненном аду, выскочили из подвала и бросились в лес. Один немец, подняв руки и пошатываясь, медленно, безнадежно побрел навстречу нашим пехотинцам. Но гарнизон хутора в массе своей продолжал отчаянно сопротивляться. Засев на огородах, под деревьями, автоматчики и пулеметчики яростно отстреливались, били по реке и по соседним высотам.

Бой разгорался все жарче. Правее Зайчика на безыменной высоте, исклеванной минами и снарядами и порыжевшей от огня, наша пехота попала под особенно сильный минометный обстрел. Мины ложились рядами и на гребне высоты и у ее подножия, где вилась неширокая дорога, ведущая в глубь леса. Но пехота, накапливавшаяся в садах за зоотехническим институтом, вновь и вновь бросалась вперед, стремясь прорваться сквозь огонь. Было видно, как падают раненые. К ним спешили санитары. Цепи смыкались и шли вперед. Раненых уносили в лощину, где их ждали санитарные двуколки.

Солнце поднималось все выше. Тягучий осадный бой длился часами. Когда приходится иметь дело с такой сложной, разветвленной, заранее подготовленной системой укреплений, солдат должен обладать особым терпением и выносливостью. Ведь в таком бою пройденное расстояние измеряется не километрами, а метрами, и нужны очень, очень крепкие нервы, чтобы хладнокровно вести им счет. Опытный воин знает зато, что эти метры стоят многих километров впереди – именно в боях за опорные пункты он открывает себе путь далеко вперед. И когда, наконец, пехота окончательно скрылась за голым гребнем высоты, на командном пункте облегченно вздохнули. Но тут же только что прибывший сюда генерал Крюченкин, старый, опытный военный с глубоким сабельным шрамом на бритой голове – след давно минувших битв, – сердито сказал:

– Видите, справа пылят машины. Наш сосед ушел вперед. Разве пристойно вам, белгородцам, отставать?..

И все снова почувствовали неослабевающее напряжение долгого боя.

Опять в районе Зайчика начали рваться снаряды – надо было во что бы то ни стало выбить оттуда остатки немецкого гарнизона. В кустах над обрывом вспыхивали огоньки. Это немцы вели ружейный огонь по нашей пехоте, карабкавшейся вверх к хутору. Радисты непрерывно вызывали командиров подразделений; и оттуда, из самого пекла боя, шли донесения о движении вперед – трудном, медленном, но упорном и неотвратимом, Все так же часто рвались немецкие мины на переднем крае, да и здесь, в районе наблюдательного пункта. Все так же грохотала артиллерия, все так же упорно бросалась в атаку пехота, И порою казалось, что битве этой нет конца. И все же как ни был высок накал боя, здесь среди людей, непосредственно участвующих в сражении и управляющих им, чувствовалось какое-то особое, пришедшее с годами войны ощущение привычной солдатской жизни. Люди работали! Они именно работали – более точное определение их деятельности в эти часы трудно подобрать. Здесь же, на переднем крае, под минометным огнем люди обедали; наскоро, буквально на бегу, выслушивали полученные по радио сообщения о боях под Карачевом; получали письма от письмоносца, который, запыхавшись, догонял батальоны.

Близ наблюдательного пункта, зарывшись в снопы овса, сладко спали двое офицеров связи в ожидании приказа. Они не спали сутки, и теперь никакая канонада не мешала им.

Дело шло уже к вечеру, когда наступил тот кризисный, трудноуловимый миг, которого с волнением ждет всякий военачальник, – миг перелома. Что и говорить, нам было нелегко его дождаться, но немцам было совсем уже невмоготу. Оглушенные и ослепленные, засыпанные сталью и землей, опаленные огнем, немецкие солдаты, наконец, дрогнули. И когда в небе зарокотали моторы десятков наших бомбардировщиков и штурмовиков, которые наносили мощный удар по железной дороге Харьков – Полтава непосредственно у города, огонь немцев на земле как-то сразу увял, притих, расстроился, и почувствовавшая миг неуверенности в стане врага наша гвардейская пехота мощным рывком бросилась вперед, ворвалась на опушку леса и завязала там ожесточенный бой.

Грохот сражения сразу начал удаляться. По лесным дорогам, поднимавшимся на высоты и уходящим по логам и долинам, запылили десятки новых машин – это 116-я стрелковая дивизия, которой командует генерал-майор Макаров, входила в глубь леса, сбив гитлеровцев с основного оборонительного рубежа. В немецкий фланг врезался острый стальной клин, стесывавший обводы внутреннего харьковского кольца.

…Сейчас над полем боя уже сгустились ночные сумерки. Полная луна висит над черным Харьковом. Где-то там, среди полуразрушенных кварталов, опять вспыхивают зловещие языки пожаров: гитлеровцы жгут еще то, что не успели сжечь раньше. Внутреннее немецкое кольцо становится все тоньше. Наши войска, обтекающие город с запада и востока, накладывают на него свои стальные клещи, которые неминуемо рассекут харьковский узел. Грохот боя не утихает ни на час, и гроздья ракет, висящих над городом, заставляют забыть о смене дня и ночи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю