355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Жуков » Укрощение «тигров» » Текст книги (страница 12)
Укрощение «тигров»
  • Текст добавлен: 27 апреля 2017, 03:30

Текст книги "Укрощение «тигров»"


Автор книги: Юрий Жуков


Жанр:

   

Военная проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

На отвоеванных позициях

26. VII, 13 ч. 20 м.

К сведению редакции. Передаю репортаж из полка Героя Советского Союза, который вышел на старый рубеж и тем самым восстановил положение, существовавшее до 5 июля.

* * *

В густом лесу у переднего края клубится туманная дымка. Только что отгремела гроза, и усталая земля, тяжело вздыхая, возвращает небу влагу, На сырых лужайках, сверкающих глянцем свежей зелени, стоят, словно литые, батальоны, укрытые листвой от чужого взгляда. На загорелых лицах написано глубокое волнение и внимание: командиры читают приказ главнокомандующего. Лесное эхо повторяет каждое слово, и слова эти ложатся в сердце: «Проведенные бои по ликвидации немецкого наступления показали высокую боевую выучку наших войск, непревзойденные образцы упорства, стойкости и геройства бойцов и командиров всех родов войск, в том числе артиллеристов и минометчиков, танкистов и летчиков».

Командир этих храбрых людей, еще молодой, но много повидавший на своем веку офицер с Золотой Звездой на груди и полковничьими погонами на плечах, стоит немного поодаль.

Он невольно любуется ими – кому, как не ему, прошедшему со своими питомцами минувшей зимой 700 километров от Воронежа до предместий Полтавы, выдержавшему всю тяжесть оборонительных боев под Харьковом и с честью отразившему летнее наступление немцев вот на этом маленьком участке, доверенном его части, – кому, как не ему, знать цену каждому из них!

Вон тот, к примеру, невысокий, хилый с виду боец, в прошлом редактор районной газеты, сумел перебить больше 50 гитлеровцев. Этот стройный, немного мечтательный юноша оказался в бою беспощадным мастером рукопашных схваток. Да, каждый из них, ветеранов, с честью заслужил высокую похвалу главнокомандующего!

18 дней продолжались бои, И какие бои! Михаил Сипович брал в сороковом году штурмом «миллионный» дот «линии Маннергейма»; тогда-то он и получил звание Героя Советского Союза; в сорок первом дрался много дней в полном окружении западнее Гродно; в сорок втором прорывал немецкую оборону на Дону, много раз глядел в глаза смерти. Но, не кривя душой, он может сказать, что в таких сражениях, как нынешнее, ему еще не доводилось бывать.

Многие не дожили до нынешних победных дней. Вместе с главнокомандующим их соратники воздают им вечную славу. Многие были ранены. На их место встала молодежь, готовая в будущих боях повторить дела ветеранов. В первой же схватке позавчера молодые бойцы показали себя отлично; и полковник с одинаковой теплотой во взоре глядит на тех, кто вместе с ним в незабываемый зимний день входил в Валуйки, и на тех, кто позавчера, впервые попав под пули, штурмовал траншеи, захваченные немцами 5 июля.

С какой гордостью бойцы входили в эти траншеи, перекопанные снарядами, кое-где почти сровнявшиеся с землей, в эти блиндажи, измочаленные взрывами! С каким особым, ни с чем не сравнимым чувством удовлетворения разглядывали они этот родной рубеж, возвращенный ими Родине!

5 июля часть полковника Сиповича находилась на другом участке фронта. Все же в отбитые сейчас у врага дзоты и окопы они входили, как в свои собственные.

Часть подошла в район боев 7 июля и с ходу вступила в сражение, заменяя обескровленное подразделение, на которое за день до этого обрушились во много раз превосходящие силы противника. До прихода части Сиповича здесь уже двое суток вела неравный бой, истекая кровью, горсточка наших гвардейцев. Немцам удавалось продвигаться на сотню, на две сотни метров после каждой ожесточенной атаки – они продвигались вперед только там, где все до одного гвардейцы уже были мертвы. Приказ Гитлера снова и снова гнал их в наступление. И, как ни были велики их потери, немецкие войска упрямо возобновляли атаки. Они уже захватили урочище Королевский лес, заняли первую линию наших траншей и бешено рвались дальше, стремясь во что бы то ни стало выйти к железной дороге и тем самым поставить под угрозу фланг нашего соединения.

Надо было цепляться за каждый бугорок, за каждый кустик, чтобы задержать сильнейшего врага и измотать его. Так приказывало командование, так подсказывала солдатская совесть. Но удержаться на том рубеже, на который немцы оттеснили горсточку гвардейцев, было бы немыслимо: он проходил по дну лощины, и гитлеровцы, захватившие высоту, заросшую лесом, держали всю эту лощину под ураганным огнем. Значит, оставался один выход – вырваться из этой лощины вверх, сбить немцев и закрепиться в лесу.

Честь первого удара была предоставлена взводу автоматчиков комсомольца младшего лейтенанта Емельянова – красе и гордости подразделения. Боевой приказ автоматчики приняли с волнением; они давно ждали случая сразиться с врагом. Комсорг батальона маленький голубоглазый шустрый паренек Алеша Рыков, прошедший с подразделением весь его боевой путь, сказал комсомольцам короткую речь:

«Помните, на вас смотрит вся часть! За вами почин, Не опозорьте нашего полковника и комсомол!»

И автоматчики ушли к переднему краю. Ушли с песней:

 
Не смеют крылья черные
Над Родиной летать,
Мои поля огромные
Не смеет враг топтать.
 

Песня умолкла: автоматчики вошли в высокую рожь. Томительное молчание длилось долго, и комсорг, как и все, сильно волновался до той самой минуты, когда издалека донеслось громовое «ура» и разом грянули автоматы. Теперь все было в полном порядке – это означало, что автоматчики подобрались во ржи незамеченными вплотную к окопам, захваченным немцами, и обрушились на врага.

Гитлеровцы бежали. Полтора километра бежали они до самого леса, а наши автоматчики вели по ним огонь. Сипович улыбается, вспоминая эти минуты, и комсорг улыбается, и бойцы хохочут – весело было бить бегущего противника! Но его бегство продолжалось недолго: у гитлеровцев было тогда еще много резервов, и приказ Гитлера гнал их на Курск. Назавтра снова разгорелись бои – сначала оборонительные, а потом опять наступательные. Лучший вид обороны – это все же удар!

Гитлеровцев сначала выгнали из лесу, потом выгнали из траншей за лесом, и железный клин встал им поперек горла, хотя там, правее, они еще шли вперед. Но здесь, с фланга, им впилась в бок советская пехота, и расширить фронт прорыва гитлеровскому командованию никак не удавалось.

К селению с поэтическим названием Неведомый Колодезь по безыменным рощам и оврагам потянулись две немецкие пехотные дивизии и 45 танков. Громыхая, катили тяжелые орудия. Немцы решили предпринять еще одну попытку смять и отбросить нашу пехоту, висевшую у них на фланге. Численное превосходство гитлеровцев не смутило хладнокровного советского генерала, командовавшего соединением. Недаром в дни зимней кампании он был награжден орденом Суворова 2-й степени, недаром прошел долгую двухлетнюю школу войны. Он приказал пехоте еще лучше окопаться, умело расставил свою артиллерию, часть сил отвел в резерв, чтобы в решающую минуту подкрепить тот участок, где обозначится направление главного удара немцев. А удар этот, как и предугадывал генерал, направлялся как раз туда, где стояла дружная, сплоченная, сильная часть Сиповича, – в нем генерал был уверен.

Ровно в 18 часов 00 минут заговорили сразу два немецких артиллерийских полка. 6 тысяч снарядов подвезли на огневые позиции немцы, и все эти снаряды были обрушены на крохотный участок, который занимала часть Сиповича. А на этом участке главный удар был обрушен на подразделение под командованием старшего лейтенанта Соколова.

Сипович со своего наблюдательного пункта с волнением и болью наблюдал за этой пядью земли, накрытой сплошным покрывалом из дыма и пыли. Он то и дело наклонялся к микрофону и порывисто говорил: «Сосна, Сосна! Я – Семнадцать… Как обстановка?» И радио доносило в ответ: «Держусь!»

Когда все 6 тысяч немецких снарядов легли на высоту и весь покров ее до последней травинки был содран, два батальона немцев поднялись в атаку. Они шли в рост, бес порядочно стреляя и выкрикивая что-то несуразное. Их командование, видимо, полагало, что после такой адской артиллерийской подготовки ни одно живое существо на высоте не уцелеет и что на долю автоматчиков придется очень простая задача: продвинуться вперед и без боя занять пустой рубеж. По стоило им подойти к этому рубежу на 80—100 метров, как два станковых пулемета и десятки автоматов и винтовок, ощерившись, начали свой строгий разговор.

Туча едкого порохового дыма поднялась над полем. Немцы присоединили к ней дымовую завесу, которую протянула на несколько километров их специальная машина. Но и завеса не помогала им. Тогда немцы начали массировать атаки, наращивая удар. Уже стемнело. Трудно было различить что-либо в 10 метрах, а на поле не смолкал треск пулеметов и автоматов, грохотали разрывы снарядов, мин, вопили немцы, гремело русское «ура», и Соколов отрывисто повторял в микрофон: «Держимся!.. Держимся!»

Сипович понимал, что близится все же та страшная минута, когда немцы ворвутся в траншею. Оглушенные канонадой, ослепленные блеском разрывов бойцы Соколова продолжали отчаянно сопротивляться, но количество защитников траншеи все уменьшалось. Предвидя, что борьба с гитлеровцами будет длительной, Сипович берег свой маленький резерв до последнего момента. Пока что бойцов Соколова, принимавших на себя всю тяжесть немецкого удара, поддерживали соседние группы, выдвинувшиеся на выгодные позиции и своим яростным огнем затруднявшие немцам подход к рубежу Соколова.

Глубокой ночью все-таки пришлось пустить в дело резерв. Автоматчики и стрелки с ходу вступили в бой: кипение битвы достигло наивысшей точки. На одном участке немцам все же удалось ворваться в траншею, и они пустили в ход ранцевые огнеметы и гранаты. Гранатами дрались и наши бойцы.

Усталый, дравшийся двое суток без передышки парторг четвертой роты старший сержант Тверев провел знакомыми ему ходами сообщения бойцов резерва, группу за группой, и они в ночном мраке обрушивались на немцев, забрасывая их фанатами. Оглохший от канонады комсорг батальона ожесточенно стрелял в фашистов из автомата. Командиры дрались рядом с бойцами врукопашную. В эту-то страшную предрассветную пору непосредственно на поле боя появился сам Сипович. Внешне спокойный, как всегда подтянутый и аккуратный, он пришел на изрытый снарядами командный пункт батальона, ободрил командиров, сообщил, что генерал шлет свой резерв и что надо продержаться еще немного, чтобы гитлеровцы поняли: им здесь не пройти.

И вот критический момент пришел и прошел. На долю немцев не пришлось больше ни грамма удачи. Им не удавалось продвинуться вперед ни на один метр…

Раннее июльское утро озарило страшную, залитую кровью, заваленную мертвыми телами, полуразрушенную траншею. Сооруженная в виде буквы «П», она делилась теперь на две неравные части: большая половина ее находилась в наших руках, и только один отросток был в руках у немцев. Обескровленные, деморализованные солдаты Гитлера были бессильны продвинуться дальше, и фронт так и замер на долгие одиннадцать дней. Противников разделяли 40 метров; они перестреливались, выглядывая из-за угла траншеи, а дно ее на «ничьей земле» минировали.

22-го, когда наши войска заканчивали очищение плацдарма, захваченного немцами, пошли вперед и воины Сиповича.

Ведя жестокий бой под градом снарядов и мин, они шли вперед, шли грозно, неотвратимо как олицетворение возмездия за поруганные рубежи, за окровавленную траншею, за ту страшную ночь, когда горсточка наших воинов противостояла двум до зубов вооруженным батальонам.

Теперь на освобожденном рубеже снова тихо. Бойцы выгребают из блиндажей немецкие каски, противогазы, шинели, жгут фотокарточки, брошенные немцами, вышвыривают из окопа пустые бутылки с чужими этикетками, чтоб и духом вражьим не пахло. Саперы спешат заново укрепить отвоеванный рубеж, восстановить минные поля и другие заграждения.

Чтение приказа окончено. Над лесом разносится громовое солдатское «ура». Сипович подает знак, и ликующие крики стихают. Из-под сени деревьев выступает вперед знаменщик. Он высоко держит горделивое алое знамя, на котором сверкают золотом слова: «За нашу Советскую Родину!» По команде «смирно» солдаты стоят не шелохнувшись. Взоры всех обращены к этому полотнищу, священному для всех. Немного волнуясь, командир говорит:

– Солдаты! Вот наше знамя. С ним мы прошли большой путь. Я сражаюсь под ним с первого дня основания нашей части. Оно реяло над нами в дни славных боев зимней кампании. Оно сопутствовало нам в нынешних боях. Никогда и нигде мы не нанесли никакого ущерба его чести. Никогда и нигде мы не опозорили его трусливыми либо неумелыми действиями.

Командир напоминает о боевом пути полка, рассказывает о славных делах, в которых он принимал участие, и молодые бойцы, недавно вступившие в ряды части, с жадным вниманием слушают его.

– Смотрите же, – говорит строго Сипович, обращаясь к пополнению, – ветераны надеются, что вы с честью продолжите историю нашего полка. Впереди у нас – дальняя дорога. Много будет на этом пути трудного и славного, горького и сладкого. Смотрите же, говорю еще раз, не опозорьте нашей чести!

И вот уже произнесена клятва на верность знамени, и прогремело традиционное «ура», и снова застыли батальоны в железном строю. Плывет через лес алое знамя, покачиваясь над широкими плечами знаменщика. Шагают четким военным шагом ассистенты, и взвод лучших из лучших автоматчиков, заслуживших почет пройти караулом у знамени, марширует за ним.

По ту сторону рощи уже зажигаются огни ночных ракет. Подразделения, несущие службу в боевом охранении, внимательно всматриваются в сторону противника. Идут усиленные поиски разведчиков. Фронт живет своей напряженной жизнью в ожидании новых боевых событий.

Работа саперов

27. VII, 10 ч. 31 м.

К сведению редакции. Все еще находимся в армии генерал-лейтенанта Москаленко. Продолжаются поиски разведчиков.

Вчера узнали итальянские сенсации[7]7
  Речь идет об отставке Муссолини, знаменовавшей собой начало полною краха фашистской Италии.


[Закрыть]
. Эти события радуют наших бойцов.

По-прежнему идет напряженная штабная работа, но внешне все очень спокойно: лес полон песен, играют гармони. Сегодня вечером был концерт художественной самодеятельности. Показывали кино. Людям дана возможность отдохнуть в предвидении больших ратных дел.

Сегодня вместе с Островским («Известия») уезжаем на Украину, постараюсь собрать материал о положении в Сумской области. Когда вернусь, передам материал об этой поездке, Завтра постараюсь пробраться к Катукову.

Посоветовавшись d штабе армии, решил рассказать о самоотверженном труде саперов – на их долю в ближайшем будущем выпадет решение серьезных задач. Передаю текст.

* * *

Действующая армия.

Инженерам войны принадлежит особенно почетная роль и наступательном бою. Они первыми вступают на страшную полосу «ничейной земли», где на каждом метре солдата может встретить смерть, где каждый бугорок начинен взрывчатыми веществами. Среди ярких июльских цветов змеятся малозаметные препятствия, вьются коварные спирали.

Инженер войны обязан заранее исследовать эту «ничью землю», исползать ее ночами, изучить на ней каждый кустик, нанести на карту все сколько-нибудь подозрительные точки и в решающий час смело ринуться вперед, чтобы открыть путь и пехоте и танкам. С этой минуты начинается самая тяжкая страда сапера.

Сапер воюет дольше всех и упорнее всех. Еще на участке, к которому прикованы взоры работников штаба, царит тишина и только редкий снаряд осторожно пристреливающихся артиллеристов тревожит зеленый ковер, прикрывающий вражеские дзоты, а саперы, которыми командует товарищ Бударин, уже воюют в полную меру своих сил.

Инженеры заранее изучили до мельчайших деталей профиль местности нашего ближнего тыла, взяли на учет все отрезки пути, которые просматриваются немцами, Эти участки саперы закрыли вертикальными и горизонтальными «масками», которые надежно оберегают движение по дорогам от чужого взгляда.

В оврагах и урочищах стучат топоры, звенят пилы, круглые сутки работает полевой лесозавод, и под покровом леса на суше тайно вырастают мосты, которые в нужный момент лягут поперек речек, – их будущие адреса заранее нанесены на секретную карту.

Тут же неподалеку, среди груд мотков проволоки, люди в защитных комбинезонах заняты изготовлением искусственных препятствий, которые будут пущены в дело, как только пехота с танками займет важный рубеж, – ведь мало занять рубеж, надо его немедленно закрепить, окопать, окружить препятствиями, чтобы в случае вражеских контратак отстоять его.

Противника нельзя недооценивать: у него инженерная служба поставлена высоко. На переднем крае оборонительной полосы, куда отошли выбитые с захваченных ими в начале июля рубежей немцы, еще весной были проделаны огромные инженерные работы. Сложная система траншей и дзотов, минных полей, противотанковых рвов, завалов надежно прикрывает вражескую пехоту. И придется затратить много сил, чтобы такую полосу форсировать. И вот в ночь перед наступлением саперы выползут за передний край и примутся за свой тяжелый, неимоверно опасный труд. Они начнут расчищать проходы в минных полях, организовывать комендантскую службу на них, – когда танки пойдут вперед, эти комендантские команды укажут им путь по очищенным маршрутам.

Сопровождать танки будут другие группы саперов. В случае, если впереди откроются новые минные поля, эти группы снова возьмутся за работу под прикрытием огня наших танков, артиллеристов и автоматчиков.

Потом, когда в атаку ринется пехота, с ней уйдут вперед группы саперов специального назначения. Одни из них немедленно приступят к укреплению всех важных рубежей, готовясь к отражению вражеских контратак; другие сразу же займутся разминированием дорог – противник всегда оставляет на них густую, коварно расставленную сеть мин; третьи будут проверять, не заминированы ли строения в деревнях; четвертые организуют ответственнейшую службу водоснабжения – ведь гитлеровцы заваливают колодцы трупами, чтобы отравить воду, и обязанность саперов состоит в том, чтобы немедленно отрыть новые колодцы, обеспечить санитарную проверку пригодности источников, оборудовать водные пункты.

Если источником водоснабжения, например, явится река, пункт питьевой воды определяется выше по течению, ниже его располагается пункт водопоя коней, еще ниже – пункт для заправки водой радиаторов машин. К. каждому из этих пунктов немедленно прокладываются удобные дороги.

Специальные строительные команды будут оборудовать командные и наблюдательные пункты наступающих частей.

Много работы у саперов в дни большого наступления. Тяжелый труд их играет исключительно важную роль в успешной организации боя.

На подступах к городу Сумы

29. VII, 23 ч. 45 м.

К сведению редакции. На фронте 40-й армии затишье. Был в городе Мирополье, на подступах к Сумам. Пока что в Мирополье находится руководящий центр освобожденной от гитлеровцев части Сумской области. Сегодня с огромным трудом добрался обратно – убивает бездорожье.

Передаю фактические сведения, которые понадобятся вам, когда на этом участке фронта развернутся события.

* * *

Город Сумы находится в 12 километрах за передним краем фронта. Контуры его можно разглядеть в бинокль, он весь как на ладони. Бойцы и командиры, которые сами выросли в этом городе, с болью в сердце рассматривают его обезображенные черты. Там, в долине трех степных речек – Псел, Стрелка и Сумка, – где когда-то стояли чистенькие дома областного центра, теперь высятся щербатые руины, безобразную внешность которых бессильна скрыть даже густая летняя зелень.

Цехи огромного рафинадного завода «Красная звезда» разрушены. В груды камня превратились и многие цехи большого машиностроительного завода имени Фрунзе, на котором когда-то работали тысячи людей. Густой городской парк – в прошлом краса и гордость Сум – исчез: он вырублен на дрова. Памятник В. И. Ленину и памятник погибшим героям гражданской войны уничтожены. Разрушены областная библиотека, краеведческий музей, музей изобразительных искусств.

Советские люди, которым удается перейти линию фронта, подробно рассказывают о том, что творится сейчас в Сумах. Город обезлюдел, жизнь в нем полностью парализована. В пятиэтажном доме на Первомайской улице разместилось гестапо. Бургомистром Сум гитлеровцы назначили уголовного преступника Дяденко. Редактором фашистской газеты «Сумской вестник» является некий Фрей. До войны он был членом коллегии защитников и носил громкую фамилию Свободный, но когда пришли гитлеровцы, то оказалось, что он вовсе не русский и не украинец, а немец, и не Свободный, а Фрей.

Рассказывают, что в тылу у гитлеровцев все активнее действуют наши партизанские отряды, доставляющие им мною хлопот. Партизанское движение охватило Путивль, Шостку, Ямполь, Глухов, Червонный. В годы гражданской войны именно там создавали свои легендарные полки Щорс и Боженко. И снова там земля пылает под ногами у захватчиков…

В Мирополье мы встретились с руководителями Сумской области, которые заняты сейчас восстановлением народного хозяйства в освобожденных районах и организацией вооруженного сопротивления гитлеровцам в тех районах, которые еще остаются в руках противника. Они работают с утра до вечера, не покладая рук.

Мирополье – небольшой чистенький городок. В сквере цветут цветы. Играет детвора. Все выглядит тихо и мирно, как будто бы здесь и не было войны. И вдруг вы подходите к арке, читаете надпись на ней – и у вас холодеет кровь. Вот что здесь написано: «Тут, на перекладинах этой арки, нiмецько-фашистськими розбiниками було повiшено до ста чоловiкiв, кращих радяньских людей».

Да, этот сквер был облюбован гитлеровцами как место казней. Однажды они повесили на арке сразу 12 человек, и они висели страшными гроздьями. Рядом с аркой, у памятника В. И. Ленину, гитлеровцы зимой замораживали насмерть пойманных ими партизан. Но ничто не могло устрашить советских людей, и каждый акт жестокой репрессии вызывал ответную волну партизанской борьбы. Вот и сейчас там, за линией фронта, в Сумах и дальше за ними полыхает огонь всенародного партизанского движения.

Мне довелось встретиться с одним из смельчаков, который в течение долгих месяцев вел борьбу против гитлеровцев в их тылу, попал к ним в плен, прошел все ужасы концлагеря, бежал и снова партизанил, пока район, где он находился, не был освобожден Красной Армией. Зовут его Семен Азарович Шмидт.

Кто он? Самый обычный рядовой советский гражданин. В мирное время он и не помышлял о военной карьере – заведовал приемно-сдаточным пунктом механического транспорта в Дробовском районе, на Полтавщине. Вдруг 19 сентября 1941 года туда нежданно-негаданно ворвались гитлеровцы, стремительно развивавшие свое наступление. Фронт быстро удалился далеко на восток. Что было делать?

Семену Шмидту не с кем было даже посоветоваться. Подумав, он решил: надо действовать так, как подсказывает совесть, – вредить фашистам. Подстерег у реки Сумы двух пьяных гитлеровцев, удушил их… Потом познакомился с бежавшим из плена Андреем Степановичем Ворониным. Стало легче: все-таки вдвоем! Сожгли две скирды сена, принадлежавшие немецкому интендантству. Гитлеровцы насторожились: действуют партизаны! Начались обыски…

Шмидт и Воронин ушли из района, стали пробираться к линии фронта. В Краснополье остановились, облюбовали глухой хуторок Думовку. Начали там распространять листовки против фашистов. Постепенно сколотили подпольную группу из 16 человек, раздобыли четыре винтовки, два полуавтомата, гранаты, патроны. Начали охотиться за фашистами.

На борьбу против партизан был прислан карательный отряд в составе 150 солдат. 11 партизан прорвались, шестеро, в том числе и Шмидт, были схвачены. Их пригнали в Сумы и бросили в концлагерь, созданный на территории сахарного завода.

– Всего нас, заключенных, было там пять-шесть тысяч, – глухим, надтреснутым голосом рассказывает этот преждевременно состарившийся человек. – Лежали вповалку на грязном полу. В одном помещении длиной двенадцать метров и шириной восемь метров находилось двести пятьдесят человек. Среди нас было много женщин, стариков и даже детей. Стоял невыносимый смрад. Каждый день выносили десятки трупов: нас морили голодом. Тех, кто еще держался на ногах, выгоняли на уборку помещений, где размещались немецкие лазареты, – в Сумы привозили с фронта огромное количество раненых.

Надсмотрщики зверски избивали нас. Помнится, грозой лагеря был гитлеровский капитан, злой седой старикашка в очках, плюгавый на вид. Он ненавидел нас. Как появится в лагере, так и начинает бить заключенных по зубам. А за ним идут здоровенные верзилы с дубинками, и кому он отвесит пощечину, они того бьют наотмашь…

7 августа прошлого года Шмидту посчастливилось бежать из этого ада: 15 заключенных были посланы на уборку огорода, часовой зазевался, Шмидт прыгнул в кусты – и был таков! Его спрятали незнакомые люди в совхозе Вирты. Там он познакомился с двумя бывшими военнопленными – Алексеем Цыплаковым и Николаем Аносовым, и они решили снова возобновить борьбу, совершая акты саботажа на обмолоте хлеба, который гитлеровцы спешили вывезти в Германию. Позднее, в феврале этого года, Шмидт вступил в партизанский отряд под командованием Василия Литвиненко и сражался в его рядах, пока в район, где действовал этот отряд, не пришли советские войска.

Там, в отряде, Шмидт встретил еще одного беглеца из Сумского лагеря смерти – бывшего председателя правления колхоза одного из хуторов Краснопольского района, от которого узнал продолжение страшной истории этого лагеря.

Оказывается, вскоре после побега Шмидта гитлеровцы перевели своих узников в более надежное, с их точки зрения, помещение тюрьмы. Начались массовые расстрелы. Дважды в сутки приезжала за смертниками крытая машина – в 9 часов 30 минут вечера и в 4 часа утра. Никто не знал, чья следующая очередь. Поэтому весь лагерь постоянно пребывал в страшном моральном напряжении, В 9 часов 30 минут вечера и в 4 часа утра тюрьма оглашалась неистовыми криками. Бились в истерике женщины, громко рыдали дети, кричали старики, проклиная палачей. Гитлеровцы поспешно впихивали своих жертв в машину, и вопли постепенно стихали.

Расстрелы производились в овраге, у водокачки…

Я рассказываю обо всем этом предельно сжато, почти конспективно: факты сами говорят за себя и не нуждаются и комментариях. Пусть же как можно больше людей узнает о том, что происходит по ту сторону линии фронта, и почувствует, с каким нетерпением ждут там Красную Армию!

На обратном пути мы завернули в колхоз «Широкий лан». Нам повезло: мы попали на собрание комсомольской организации. Пока здесь всего 6 комсомолок: Вера Лемишко и Василиса Кочура, окончившие перед войной десятилетку, Дора Собина – до войны училась на втором курсе Харьковского педагогического института, Шура Симоненко, успевшая окончить всего шесть классов, Мария Рожевец и Мария Степченко, окончившие семилетку.

Все они рады-радешеньки, что им удалось спрятаться от гитлеровцев, которые, отступая, угоняли всю молодежь и Германию. Угнали многие десятки юношей и девушек. «Крику-то, крику сколько было!» – восклицает Дора. И вот сейчас девчата обсуждают вопрос о том, как и что надо делать, чтобы поставить разоренный гитлеровцами колхоз на ноги.

Повестка дня большая и разнообразная: как быстрее и лучше убрать урожай; какие подарки получше подобрать для бойцов, идущих освобождать Украину; кто из девчат сплетет венки на братскую могилу; когда выйдет первый номер стенгазеты. По каждому вопросу – жаркое обсуждение. Глаза комсомолок блестят от волнения. Чувствуется, что сам факт созыва этого собрания для них после гитлеровской неволи большой праздник. Как о тяжелом кошмаре, вспоминают они о недавних днях, когда комсомольские билеты надо было прятать где-нибудь под стрехой или в земле, когда советскую газету, сброшенную с самолета, передавали из одного кутка села в другой с величайшей опаской и хранили ее как драгоценность.

Все девчата сейчас с утра до вечера работают в поле, помогают старикам собрать разбросанный колхозный инвентарь, привести его в порядок и пустить в дело. Когда-то «Широкий лан» был богатым хозяйством – одной земли у него 1350 гектаров. Колхоз участвовал во Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Была у него молочная ферма, была свиноводческая ферма, была птицеферма. Все это разграблено гитлеровцами. Уцелела только пасека из 50 ульев, ее спас старый пасечник – инвалид Федот Павлович Стулень, и вот уже колхоз продал государству два с половиной центнера меду.

Жизнь начинает теплиться. Колхоз уже имеет 21 коня. Под руководством пятидесятисемилетнего Кочуры колхозники собрали плуги, бороны, нашли сеялку, готовятся к озимому севу. Они верят, что вот пройдет какое-то время, и «Широкий лан» опять заживет хорошей жизнью, как до войны, а может быть, и еще лучше. Вот только прогнать бы подальше фашистов!..

И прогоним! Еще немного, и там, на западе, где сейчас еще свистит плетка фашистского надсмотрщика, вот так же точно соберутся под сенью вишневых садочков комсомольцы, сядут у хат старики, и пойдет у них спокойный, теплый разговор о хозяйственных делах.

Одного только хочется: чтобы побыстрее наступил этот долгожданный час.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю