Текст книги "Право на пиво"
Автор книги: Юлия Остапенко
Соавторы: Сергей Чекмаев,Сергей Слюсаренко,Андрей Николаев,Татьяна Томах,Олег Овчинников,Дмитрий Градинар,Владимир Порутчиков,Владимир Данихнов,Александр Каневский,Михаил Рашевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Виктор Леденев
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ
Механик надавил кнопку и машина на подъемнике медленно поползла вниз.
Солнце сквозь широкие окна мастерской сияло на ее лакированном кузове. Механик поднял капот, что-то проверил и захлопнул, затем аккуратно вытер руки ветошью и сел за руль. Мотор мягко заворчал, машина медленно выкатилась во двор и заняла место среди других. Механик вынул ключи зажигания и пошел обратно в мастерскую, оглянувшись пару раз.
В конторе мастерской еще двое механиков пили кофе из бумажных стаканчиков, расположившись неподалеку от автомата. Вошедший взглянул на них, привычно взмахнув рукой в знак приветствия, и, насвистывая, начал заполнять бланк. Закончив писать, механик удовлетворенно хмыкнул и подошел к стеклянной двери, постучал.
– Заходи, – послышалось из-за двери. Механик толкнул дверь.
– Все готово, шеф. Пусть забирает машину.
– Молодец! Можешь сегодня быть свободен.
– Спасибо, шеф.
Двое механиков вопросительно уставились на улыбающуюся рожу товарища, вышедшего из комнаты шефа.
– Отчего такая радость?
– Неужто шеф тебе премию отвалил?
– Премию не премию, а я сегодня уже свободен, а вам желаю отлично потрудиться до конца дня.
– Везет же некоторым… Пиво будешь? У нас «Оболонь» есть.
– Сделал колымагу одному важному клиенту. Шеф аж кипятком писает, когда упоминает его имя, вот и расщедрился. Теперь и глоток пива можно себе позволить.
– Пойдешь к своей рыжей?
– А разве она рыжая? Я его позавчера встретил, так он был с черной.
– Какая разница, ребята. Была бы, а уж какого она цвета…
В душе было пусто, до конца рабочего дня оставалось еще часа три, и механик с удовольствием плескался под тугими струями воды. Комбинезон и ковбойка полетели в шкафчик, а на смену им появились синие джинсы, элегантная рубашка и светлая модная куртка. Зеркало отразило молодое, с правильными, даже чересчур правильными, чертами лицо, равнодушно наблюдая, как парень расчесывает черные мокрые волосы…
Улица была не столь многолюдной, как утром или после работы, однако машины шли довольно широким потоком. Парень перебежал улицу и сел за руль «жигулей». Светло-голубая машина влилась в поток и покатила по шоссе.
Парень опять принялся насвистывать, поглядывая на себя в зеркало заднего вида. Машина свернула в сторону от шоссе и дальше катилась по довольно тихим улицам с редкими прохожими. Поворот, еще, еще…
За углом, на тротуаре, два человека убивали третьего. Они перебрасывали его друг другу, как куклу, мощными ударами кулаков. Человек, с лицом, залитым кровью, уже не просил о пощаде, а только жалобно всхлипывал и стонал при каждом ударе. Наконец, он упал.
Парень в машине, как истукан, замер за рулем, судорожно всматриваясь в происходящий кошмар.
Человек на земле не двигался. Только губы еще что-то пытались произнести, видимо, еще одну бесполезную просьбу о милости. Один из нападавших достал нож и буднично ударил лежащего перед ним человека. Губы перестали двигаться, на них выступила розовая пена…
Бандит вытер нож об одежду убитого, спрятал в карман. Оглянувшись, он увидел всего в нескольких метрах от себя светло-голубую машину и направился к ней. Он уже почти просунул голову в открытое окно, чтобы разглядеть сидящего за рулем, когда парень нажал на газ и машина рванула с места. Бандит захохотал и что-то прокричал вслед. Побелевшими руками парень ожесточенно крутил руль, пытаясь отъехать подальше от места трагедии.
– Не гони, разобьешься. Ты и так уже далеко отъехал.
Голос раздался где-то рядом, в машине. Парень надавил на тормоза. С визгом машина пошла юзом, развернулась на дороге, едва не опрокинувшись, и застыла, упершись бампером в мусорный бак.
– Я же говорил, не спеши. Теперь спешить некуда.
– Господи! Кто вы? Что вам нужно? Вы тоже из их шайки?
– Что вы!. Я просто Вестник.
– Вестник? Ничего себе, шуточки… Ну-ка, выметайся отсюда. Тоже мне, Вестник нашелся. Убирайся!
– С удовольствием. Однако я должен сообщить кое-что вам.
– Мне? Что? От кого?
– Как вам сказать… Может, из прошлого, а, возможно из будущего. Не знаю, пожалуй, затрудняюсь с ответом, да это и не входит в мои обязанности.
– Тогда сообщай и убирайся, я сказал!
– Вы – Свидетель.
– Я кто? Еще раз…
– Вы – Свидетель. Отныне и навеки это ваше предназначение.
– И это все, что ты мне хотел сказать? Всю эту муру про предназначение?
– Этого довольно. Прощайте.
Незнакомец вылез из машины и пошел по тротуару. Парень, высунувшись из окна машины, наблюдал за ним, пока тот не скрылся за поворотом.
«Жигули» сдвинулись с места и теперь очень медленно покатились вниз по улице. Парень несколько расслабился. Бледность уже не покрывала его лицо и руки, однако пальцы заметно дрожали, когда он прикуривал сигарету.
Девушка действительно была рыжей и это не было достижением парикмахера. Она встретила гостя удивленно и радостно, сияя всеми своими веснушками и парень мог их рассмотреть все до единой, так как на ней, кроме изящных белых трусиков, ничего не было. Однако парень в эту минуту не мог оценить всех ее прелестей. Как сомнамбула, он прошел на кухню, достал из холодильника банку пива «Оболонь» и надолго припал к ней. Рыжая надула губки.
– Здрассьте! Только вошел и пиво лакать… Даже на меня не взглянул. И чего это ты так рано?
Парень оторвался от банки и посмотрел на рыжую. Было в ней что-то такое, что постепенно заставило страх в его глазах отступить. Они начали смотреть на мир более осмысленно. Парень смял жестянку в кулаке, бросил ее в угол и вздохнул. Видимо, это было нечто незнакомое для рыжей, и в ней проснулось любопытство: с ее дружком что-то приключилось, таинственное и до жути интересное. Парень еще раз глубоко вздохнул, резко выдохнул и сел на стол.
– А покрепче у тебя ничего нет?
– Сейчас, милый, сейчас, – ожидание необычного будто подстегнуло рыжую – она быстро принесла бутылку, стакан, лед, смешала и бережно подала парню. После хорошего глотка, парень поднял на нее глаза. Теперь они были почти нормальными, только слегка подергивалось левое веко.
– Они его убили. Зарезали ножом, как корову…
Рыжая тихо сползла на табурет.
– Вот так от моей машины, рядом… А он даже не крикнул.
– И ты видел все?
Парень молча кивнул и сделал еще глоток.
– А за что они его?
– Не знаю.
– Ты сообщил в уголовку? Ты же их видел, был, говоришь, рядом.
– Смолкни, дура! Какая уголовка? Я без году неделя как на свободе, а ты – в уголовку. Меня сцапают.
– Но ты же не убивал?
– Еще чего! Конечно, нет. Но кто мне поверит, с моей-то биографией… А потом этот тип в машине. Серый такой.
– Какой тип?
– Вестник. Так он сказал. Ты, говорит, теперь Свидетель.
– Ну, да, ты и есть свидетель. А какой тип?
– Ну… такой…
Парень вдруг озадаченно замолк. Он не мог вспомнить лица своего таинственного спутника. «Нос вроде с горбинкой… Нет, курносый скорее. А пиджак? Нет, не пиджак. Свитер… Серый, нет, коричневый… Черт, не помню…»
– Не могу вспомнить… Чертовщина какая-то. Дай-ка еще выпить.
Они лежали в постели, утомленные любовью. Рыжая прикорнула на плече парня, который неотрывно смотрел на завитки лепнины на потолке. Приподнялся, осторожно переложив рыжую голову на подушку, взял пульт и щелкнул. Из темноты экрана проступило изображение. Корреспондентка на фоне того самого места, где еще виднелась блестящая красная лужа, бойко вела репортаж.
– По словам очевидцев, один из преступников подходил к светло-голубой машине, стоявшей неподалеку. Скажите, как это все было?
Очевидец, бодрый старикашка, безумно довольный своей ролью на экране, деловито затараторил.
– Я вон там был, далековато, правда, но все видел… Машина голубая, это точно, а парень, что в ней сидел, вроде бы в белой куртке был. Этот тип, ну, преступник, подошел к нему, а тот как рванет по улице… Туда.
– Вот так, по словам очевидца выходит, что был настоящий свидетель преступления, который может опознать убийц. Полиция уже отправила его приметы и обратилась на телевидение с просьбой разыскать свидетеля этого страшного преступления.
Парень щелкнул пультом и изображение растаяло. Он оглянулся, рыжая широко раскрытыми зелеными глазами смотрела на опустевший экран. Парень прошептал: «Я – Свидетель».
В маленьком кафе всегда было мало посетителей и по утрам вкусно пахло свежими булочками и кофе. Свидетель безучастно жевал гамбургер, запивая «Оболонью» из банки. За окном, на той стороне улицы, стояла его голубая машина. Свидетель огляделся. Через столик от него завтракал пожилой мужчина в серой кепке и седой щетиной на щеках.
– Эй! Да, да, вы… Я к вам обращаюсь.
Мужчина перестал работать челюстями и испуганно вытаращился на Свидетеля.
– Машину не хотите у меня купить? Вон там стоит. Хорошая машина, и стоит недорого.
Мужчина покорно приподнялся и взглянул в окно, потом снова уставился на свидетеля. Теперь он по-настоящему испугался.
– Я серьезно предлагаю, мне она не нужна. Всего пара сотен баксов и она ваша.
Мужчина торопливо поправил кепку, ухватился за свой гамбургер, вскочил, опрокинул кофе и бочком прошел мимо столика Свидетеля к выходу.
– Не хотите, не надо.
Солнце уже грело вовсю. Свидетель остановился на краю проезжей части, пережидая едущие машины. Одна из них, черного цвета двигалась, пожалуй, слишком быстро для этой улицы, но следующая за ней желтая «мазда» явно нарушала все мыслимые правила движения. Она резко обогнала черный кабриолет и подрезала его. Водитель кабриолета, стараясь не допустить столкновения, вывернул руль в сторону. Тяжелая машина выскочила на тротуар и врезалась в столб…
Желтая «мазда» слегка притормозила, из правого окошка высунулась загорелая физиономия молодого парня, а затем появилась рука с оттопыренным вверх средним пальцем. Свидетель услышал смех и вдруг отчетливо, как на фотоснимке увидел номер машины: «ВСМ 88 23 А». Номер словно увеличился в размерах и четко повис перед глазами. Длилось это мгновение и «мазда» уже скрылась за поворотом.
Свидетель повернулся к черной машине. Женщина на переднем сиденье, видимо, была мертва, а водитель, зажатый рулем, с переломанной грудной клеткой еще жил. Его глаза остановились на Свидетеле, губы сложились в подобие заискивающей улыбки и пытались произнести одно слово: «Помоги!»
Спасатели уже прибыли и пытались вытащить водителя наружу, женщина действительно оказалась мертвой, и ее тело упаковали в пластиковый мешок.
Свидетель стоял неподвижно, вокруг него суетились полицейские, врачи, просто зеваки, пока один из полицейских не толкнул его довольно грубо в спину.
– Проходите, проходите… Медом вас не корми, дай посмотреть на кровь. Уходите, вы мешаете работать. Кто-нибудь видел, как все случилось? Ну, кто-нибудь…
Свидетель повернулся к нему и попытался что-то сказать, но смолчал и отошел в сторону. Посмотрел на стоявшую одиноко голубую машину, засунул руки в карманы и побрел вдоль по улице, словно не видя прохожих и натыкаясь на них.
Место, куда он попал, было незнакомым. Возможно, он не раз проезжал по этой улице на машине, запомнив лишь светофоры и наиболее яркие вывески. Сейчас, без машины, он чувствовал себя так, словно попал в чужой город. Бар без названия, стоянка машин, сквер… «Где это?»
Пиво оказалось на удивление неплохим. «Снова „Оболонь“», – усмехнулся про себя парень. Бар пока пустовал, время было мертвым. Скорее всего, к вечеру, тут яблоку не куда будет упасть, а пока он в одиночестве сидел в углу, потягивая пиво и грызя орешки. Пожилой бармен до сих пор окончательно не проснулся и, видимо, берег силы на вечер, лениво протирая в который раз кружки.
Посетители появились как-то сразу, неожиданно. Только что никого у дверей не было и вдруг – три парня заслонили собой дверь и всматривались в полумрак бара. Обстановка их устроила, и они уселись с кружками пива прямо перед стойкой, чтобы ближе было бегать за новыми порциями. Пиво они пили жадно, проливая на подбородки, капая на стол. Свидетель безучастно наблюдал за парнями, погруженный в свои мысли. Кучерявый брюнет встал и подошел к стойке. Бармен деловито подставил под пенную струю «Оболони» чистую кружку и скоро она с пышной шапкой пены красовалась на стойке. Привычным движением он ухватил следующую и замер. На него смотрел большой револьвер, зажатый в руке кучерявого. Кружка выпала из рук и с чистым звуком рассыпалась на кусочки по каменному полу.
Парень револьвером показал на кассу и бармен покорно открыл ее. Другой парень одним прыжком перелетел через стойку и выгреб деньги из ячеек. Их было немного. Бармен выложил содержимое своего бумажника перед кучерявым, потом вдруг резко нырнул под стойку и достал пистолет. Выстрелить он не успел, револьвер кашлянул раньше и на белой манишке пожилого человека расплылось красное пятно. Он почти беззвучно осел на пол.
Парень с деньгами не стал больше прыгать и вышел из-за стойки через дверцу. Свидетель за эти две минуты не шелохнулся, казалось, он даже не моргал. Кучерявый внимательно на него посмотрел и улыбнулся. Улыбка у парня оказалась доброй и мягкой. Он пригладил шевелюру рукой и сделал знак друзьям – уходим. Лицо Свидетеля напряглось, вздулись желваки и жилы. Пополз неприятный пот. Но ничего не произошло. Парень с деньгами прошел мимо него вслед за друзьями, лишь и у самых дверей оглянулся.
– Ты же нас не видел? И ты нас не запомнил.
Свидетель судорожно сглотнул и почти незаметно кивнул головой. Пот продолжал противно стекать за вырез рубашки… Свидетель встал и, закрыв глаза, цепляясь за столы и стулья, пошел к выходу.
На ночном небе не было облаков и луна висела над кронами деревьев желтым кругом сыра. Свидетеля бил мелкий озноб. Он сидел на скамейке в парке и дрожал. Частично от ночной сырости, частично от выпитого пива, частично от внутреннего напряжения последних дней. Зубы постукивали, когда он судорожно твердил одну и ту же фразу: «Этого не может быть, этого не может быть, этого не может…» Внезапно скамейку осветил яркий свет. Какая-то машина бесшумно подкатила в темноте прямо по газону, и водитель включил фары. Потом они погасли, остались гореть лишь подфарники.
Цвета машины было не разобрать, но голоса он услышал явственно – несколько мужских и один испуганный женский. Послышался звук открываемых дверей и в ярком свете на поляне перед машиной появились трое мужчин, один из которых почти волочил по земле женщину в светлом платье. Женщина плакала тихо и как-то даже монотонно. Видно, этот плач продолжался уже несколько часов и у нее больше не было сил голосить.
Дрожь у Свидетеля исчезла, она сменилась равнодушием знания того, что сейчас произойдет и свидетелем чего он станет на этот раз. Он хотел встать и уйти, но две руки, опустившиеся на его плечи, пригвоздили его к скамейке. Он попытался еще раз вскочить, и снова безуспешно. Знакомый бесцветный голос произнес за его спиной.
– Ты должен видеть все. Ты – Свидетель.
– Я не могу, я не могу… Этого не может быть, я не могу… Зачем, почему я должен на это смотреть?
– Я не знаю, почему. Это не мое дело. Я только должен проследить, чтобы ты выполнил до конца свое предназначение Свидетеля.
– Я не могу! За что?
– Я не знаю, за что. Это не мое дело.
– А я закрою глаза, не буду смотреть.
– Будешь.
Железные пальцы обхватили его лицо, намертво зажали и приоткрыли крепко закрытые веки. Сначала расплывчато, потом все яснее Свидетель увидел, как трое подонков издевались над беззащитным телом женщины, слышал их грязные шутки и подлое хихиканье…
Внезапно, словно по команде, насильники оставили женщину и быстро уселись в машину. Еще раз вспыхнули фары, ослепив Свидетеля. И он не почувствовал, когда исчезли безжалостные пальцы, сжимавшие голову и держащие открытыми его глаза. Все показалось настолько нереальным, что Свидетель вновь завел свою бесконечную песню: «Этого не может быть, этого не…» Но глаза быстро привыкли к темноте, и в свете луны он снова увидел белевшее на траве тело женщины и вдруг осознал: «Это есть, это есть на самом деле… И будет продолжаться, будет…»
В небольшом ювелирном магазине пожилая солидная чета с интересом рассматривала довольно дорогое ожерелье. Продавец услужливо выложил образцы ювелирного искусства.
– Но, милый, это слишком дорогой подарок на день рождения, давай посмотрим что-нибудь еще…
– Нет-нет, я хочу подарить тебе именно это, не отговаривай меня, пожалуйста.
Молодая женщина в шляпе и темных очках наклонилась над витриной, чтобы получше рассмотреть выставленные там драгоценности, потом очень неловко повернулась и сумочкой выбила из рук мужчины коробочку с ожерельем.
– Ах, простите, простите… Какая же я неловкая… Позвольте. Я сама все подниму. Что вы, я виновата. Я сейчас все исправлю…
Женщина опустилась на колени, чтобы достать упавшее под прилавок ожерелье и незаметно подменила его на очень похожее. Драгоценности она опустила в карман.
– Вот ваше ожерелье. Какая прелесть! Это подарок вам? Поздравляю, у вас замечательный муж. Еще раз извините.
Женщина быстро пошла к выходу. Очутившись на улице, она направилась к ближайшему перекрестку, торопясь перейти на другую сторону улицы и затеряться в толпе, пока в магазине не обнаружилась подмена. Но подлый светофор упорно горел злым красным глазом, а бежать через улицу было бы непростительной оплошностью. Она нервно огляделась. Рядом стоял высокий мужчина с усталым лицом. Похоже, он не спал эту ночь, а может и больше. Женщина придирчиво оглядела незнакомца – нет, на бродягу не похож, видно неприятности какие-нибудь. Или псих.
Свидетель посмотрел на женщину в шляпке, которая явно нервничала. Он ощутил на себе ее оценивающий взгляд и вдруг спросил:
– Вы меня знаете?
Женщина только пожала плечами и снова уставилась на мерзкий тревожный красный свет. Мужчина в белой куртке неожиданно и тихо попросил:
– Вы, пожалуйста, запомните меня.
Женщина бросила еще один взгляд на психа, нервно передернув плечом.
Большой грузовик, выбрасывая в небо клубы черного дыма, приближался к перекрестку. Водитель чувствовал, что вот-вот светофор переключится и тогда придется ждать. Он успел немного придавить педаль газа, как с тротуара прямо под передние колеса бросился мужчина в белой куртке. Завизжали тормоза, грузовик развернуло, и он медленно перевернулся набок. На дороге лежало нечто, что еще десять секунд назад женщина называла психом.
Водитель грузовика, огромный мужчина в фирменном комбинезоне вылез из покореженной кабины и тупо уставился на растекающуюся из-под белой куртки лужу крови.
– Боже мой! Боже мой! Что же это? Ведь он сам! Сам! Я видел, я видел.
Водитель ошалевшими глазами обвел толпящихся на тротуаре зевак и остановил взгляд на женщине в шляпке.
– Вы, вот вы же стояли рядом, вы все видели. Он же сам бросился, скажите им, я не виноват… Я не виноват, вы же видели!
Женщина затравленно оглянулась по сторонам. В шум происшествия, гам голосов вмешался еще один звук – в магазине неподалеку сработала тревожная сигнализация. Видимо, подмену все-таки обнаружили… Женщина оттолкнула здоровяка, который цеплялся за ее рукав, как большой ребенок, и торопливо пошла через улицу. Через минуту и происшествие и магазин были уже далеко.
После кружки «Оболони» (от всех треволнений пересохло в горле) сигарета показалась очень вкусной и женщина с удовольствием затянулась. На ее плечо легла рука.
– Я хочу вам кое-что сказать.
Женщина резко обернулась и уставилась на невзрачное создание с серым лицом, в каком-то нелепом платье и совершенно бездарных туфлях. Вспотевшая рука сжимала в кармане драгоценное ожерелье, готовясь выбросить его в любой момент.
– Вы, кто? Вы… из полиции?
– Нет, я не из полиции. Я простая Вестница.
– Вестница? Какая еще Вестница? Идите, я не подаю попрошайкам на улице.
– Я должна вам сообщить, что отныне вы – Свидетель. Женщина невольно посмотрела в сторону, где только что на ее глазах погиб человек.
– Кто я? Свидетель? Что за шутки?
Вестницы в сером нигде не было. Только прохожие недовольно оборачивались на элегантную женщину, метавшуюся по тротуару.
Василий Федоров
ПИВО ВНЕ ЗАКОНА
Удивительная штука – студенческая дружба! Майор милиции Иван Иванов ехал на встречу со своим бывшим однокурсником и испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он радовался этой встрече. Еще бы! Он ехал к другу, своему тезке, причем «двойному», поскольку фамилия у него была, как тот сам говорил, «почти русская, но украинская» – Иваненко. Они дружили с первого курса. И как часто это бывает у мужчин, началась дружба с банальной драки. Иванов уже не помнит, как она началась. Но очень хорошо запомнилась сцена примирения. Это было так трогательно! У него даже сейчас ком подкатывал к горлу. Тогда он понял, что нашел настоящего друга. Навсегда. В любое время суток, если надо, они могли обратиться друг к другу за помощью.
Собственно, сейчас майор Иванов как раз и должен был помочь своему старому другу. Вчера, чуть ли не в полночь, Иваненко позвонил и сказал, что надо решить одну проблему с гаишниками. Вот «почти однофамилец» и ехал к другу с радостным чувством своей нужности. Другим чувством, которое он испытывал, была застарелая вина перед другом. Они не виделись… Сколько же лет прошло? Недавно было двадцать лет после окончания университета. Иванов не смог прибыть на встречу выпускников – служба. Не смог он вспомнить, и когда виделся последний раз с Иваненко. Жить в одном городе и не видеться столько лет. Раньше хоть с днем рождения поздравляли. А сейчас? Телефон домашний, телефон рабочий, телефон мобильный, автоответчик на работе и дома, факс на работе и дома, пейджер, электронная почта, обычная почта. И тишина!
Но несмотря на долгий перерыв в отношениях с однокурсником, не было ощущения, как бы это выразиться, забытости, что ли. Он сейчас ехал к нему так, как будто, они расстались на прошлой неделе после семинара по политэкономии.
Размышления майора прервал мобильник. На экране светилось «Иванко». Сокращенное от «Иваненко» и украинское уменьшительно-ласкательное от «Иван».
– Слухаю, – по-украински сказал в трубку Иванов. Он знал, что тезка это любит.
– Ты скоро? – прозвучало в трубке.
– Я уже возле подъезда.
– Поднимайся! Код входной двери – шестьсот шестьдесят шесть.
– С ума сойти…
Вот чего Иванов не ожидал от своего друга, так это подобного кода. Жизнь сложилась так, что к сорока годам выпускник радиофизического факультета Иван Иваненко стал священником православной церкви. Служил в небольшом храме в маленьком городке в сорока километрах от столицы. А Иванова жизнь привела в милицию. По этому поводу оба Ивана шутили. Дескать, служим. Только один служит Богу, а другой… Поскольку Иванов знал своего друга как искреннего христианина, тот должен был воспрепятствовать тому, чтобы три шестерки стали кодом замка на его двери. Иванов знал, что встреча с другом, который всегда любил пофилософствовать, без дискуссий не обойдется, и уже приготовил свой первый вопрос о «числе зверя».
– Спорим, я знаю, каким будет твой первый вопрос! – без предварительных приветствий встретил Ивана его старый друг.
– Ну?
– Ты спросишь, какая проблема возникла с ГАИ.
От неожиданности Иванов замялся.
– Правильно?. Или ты будешь интересоваться глупостями, типа кода дверного замка?
– Ну, ты гад… – только и выдавил из себя Иванов, а про себя подумал, что, действительно забыл о том, что его пригласили помочь решить проблему с гаишниками. А он увлекся воспоминаниями…
– Я не могу быть гадом по определению, – спокойно и с достоинством ответил второй Иван. – Я священник. А отвечая на твой немой вопрос, скажу: Бог шестерок не боится. А я, как его слуга, это сочетание просто игнорирую.
– Растешь, Иван! Ну да мы тоже… постоять за себя можем. О! Стихи получились. Дело в том, что для нас ГАИ – не проблема. Поэтому я и не волновался. Даже обрадовался, что могу пообщаться со старым другом.
– Вот и добре! Давай быстренько продемонстрируй свои возможности, а потом пива попьем.
– Так ведь пост, батюшка! – обрадовано закричал Иванов, решив, что смог подловить друга-священника на промашке.
– Ай-яй-яй! – делано начал сокрушаться изобличенный нарушитель. – Как же это я? Забыл, что начался Рождественский пост. Алкоголь хотел употребить. Увы мне!
Потом он подошел к холодильнику и достал бутылку пива. Будто бы с сожалением, что не придется выпить свой любимый напиток, посмотрел на нее, а потом, резко изменив интонацию, произнес:
– Хотя… – и весело посмотрел на друга.
– Ну! Не томи! Что «хотя»?
– Читай! – Иваненко поднес к глазам Иванова бутылку.
– «Оболонь». Ну?
– Дальше читай!
– «Премиум бир»…
– Ну ты настоящий мент. Главное читай! Большими буквами написано!
– Безалкогольное… А-а-а!
– Наконец-то! Ты забыл анекдоты про милиционеров? Пиво безалкогольное, то есть не содержащее алкоголя. Это мне Фляк презентовал как священнослужителю. Он сейчас работает на «Оболони». Можно пить и в пост. Был целый ящик! Две бутылки остались. Кстати, «Оболонь» позиционирует это пиво как продукт, который можно выпить и сесть за руль. Это ваш брат гаишник должен знать. Кстати, вернемся к вашим баранам!
– Я посрамлен. Готов выполнить любое ваше задание, отец Иван. Давай выкладывай, что там у тебя?
– В Севастополь отправился автобус с паломниками. В Крыму, чтоб ты знал, начиналось христианство, которое потом распространилось дальше на север. В Херсонесе еще сохранились остатки катакомбных церквей, которые верующие рыли у себя под домами. Там были десятки храмов. Вот посмотри! – Иваненко вынул из бумажника украинскую гривну. – Здесь нарисованы развалины такого храма. Правда, художник что-то с колоннами напутал. На одну больше нарисовал. Я считал… Ну, да ладно. Короче, поехала группа пенсионеров, прихожане моего храма за свои деньги, а их не пускают.
– Как это не пускают?
– Вот так! Нарвались на какого-то иди… нехорошего гаишника, который заявляет, что трасса закрыта на ремонт, поэтому ехать нельзя.
– Может, и правда нельзя. Я помню, там действительно собираются ремонтировать большой кусок дороги.
– Ага! Собираются. Но еще не начали, я выяснял. Пока начнут, они уже назад вернутся. Если ты поможешь, конечно. Автоинспекция просто перестраховывается. А может пива хочет. Безалкогольного.
– Разберемся! Какой автобус? Номер?.
– Вот шпаргалка! Тут все написано.
Иванов достал записную книгу, тут же превратился из студенческого товарища в грозного майора милиции, набрал на трубке мобильного телефона номер и нахмурил брови.
– Здравия бажаю! – поприветствовал он кого-то. – А скажи-ка мне, пан сержант, что там пенсионеры в автобусе. Не бунтуют?
Какое-то время он молчал, слушая объяснения, потом кашлянул и сказал:
– Ясно. Этих пропустить!
Наверное, тот, кому предназначались эти слова, что-то возражал, потому что Иван резко и жестко спросил:
– Ты украинскую мову понимаешь? Про-пу-стить!
Лицо майора излучало удовлетворение самим собой. Он весело посмотрел на друга и потянулся.
– Вот и все. А где семья?
– Не знаю. Жена к кому-то в гости собиралась. А за сыном я уже не успеваю следить. Каждый день с какой-то новой девушкой.
– Весь в папу.
– Если иметь ввиду папу образца двадцатилетней давности, то да.
– А сейчас ты – другой?
– Седьмой! Не дразни грехами юности! Подождем семь минут.
– Почему семь? Счастливое число, да? – ехидно спросил Иван.
– Счастливое число, да! – передразнил Иваненко. – Знаешь, как-то Альберт Эйнштейн прибил на дверь подкову. Его гости спросили: «Зачем?» – «Как? – ответил ученый, – разве вы не знаете, что подкова приносит счастье?» – «И вы, великий ученый, верите в это», – удивились гости. «Нет, я не верю. Но, говорят, она приносит счастье, независимо от того, веришь или нет».
– К чему это? – пожал плечами Иванов.
– Да так. На самом деле, я сторонник теории, что каждый получает по своей вере. Во что веришь, то имеешь.
– Да, я помню. Ты еще на пятом курсе меня в этом убеждал. Слушай! А помнишь, ты мне давал фантастический рассказ читать. Там ученый попадает на какой-то неизвестный никому остров в какое-то племя. Аборигены считают, что земля в центре, а солнце, луна, и звезды – это небольшие шарики, которые кружатся вокруг. Ученый соорудил прибор, типа телескопа, чтобы доказать им ошибочность их воззрений. И вдруг обнаружил, что прибор показывает то, что говорили островитяне. А мораль сей басни такова, что миром управляют не физические законы, а нравственные.
– Я-то помню. А ты чего вспомнил?
– Просто я вдруг сообразил, что ты сам этот рассказ написал. Да?
– Не зря ты в милицию попал. Через двадцать лет до тебя дошло. Через двадцать лет, глядишь, и подполковника получишь.
– Ты, Вань, на грубость нарываешься, все, Вань, обидеть норовишь, – хрипловатым голосом продекламировал Иванов. – Сам же учил, что реагировать на жизнь надо радостно. Вот и порадовался бы за друга, который что-то понял, а ты насмехаешься…
– Извини, Вань! Ты прав…
– А еще священник!
– Ну, прости! – видя, что друг обиделся серьезно, Иван подошел к нему и положил руку на плечо. – Я священник, но я не святой. Ты знаешь, у меня недавно, с полгода тому случай был. Проехал я на красный свет. Глупо, конечно, не дождался секунду-две, пока загорится зеленый. Спешил. И, как назло, ваш брат гаишник. Штраф. Слушай, такая жаба меня задавила! Так платить не хотелось. И понимаю, что я не прав. И формально не прав, ибо нарушил правила. И нарушаю принципы, которые же сам проповедую, а жаба давит. Даже хотел тебе звонить, чтобы ты слово замолвил.
– Почему ж не позвонил?
– Победил себя. Хотя досада еще долго оставалась. Я-то думал, что я благородный. А жаба давила. Не святой, я Вань, прости. Нас характеризуют не наши ошибки, а то, как мы их исправляем. Ты же хорошо помнишь «Место встречи изменить нельзя»?
– Еще бы? Сто раз смотрел. А что?
– Когда взяли Ручечника с шубой англичанина, и коллеги опасались, что будут ненужные разговоры, твой любимый Жеглов заявил: «Правопорядок в стране характеризуется не наличием воров, а умением властей их обезвреживать». Давай обезвредим нашего вора, который хотел украсть наше хорошее настроение.
Заиграл мобильник. Иваненко взял трубку:
– Ну что, Мыкола Петрович? Вот и хорошо. С Богом!
– Все нормально?
– Да. Позвонил старший группы, сообщил, что пропустили. Спасибо тебе!
– Не за что. Обращайтесь, отец Иван, если что. – Иванов был доволен, что не упал лицом в грязь перед товарищем, что тема ментов была замята, и решил перевести разговор в другую плоскость. – Слушай, а как правильно – отец Иван или отче Иван?
– Слово «отче» используется при обращении. Это звательный падеж. В украинском языке он используется до сих пор, а в русском вышел из употребления. Вот в церкви при обращении к священнику говорят «отче» и еще при обращении к Богу говорят «Боже», а в остальных случаях используют именительный падеж.
