Текст книги "Право на пиво"
Автор книги: Юлия Остапенко
Соавторы: Сергей Чекмаев,Сергей Слюсаренко,Андрей Николаев,Татьяна Томах,Олег Овчинников,Дмитрий Градинар,Владимир Порутчиков,Владимир Данихнов,Александр Каневский,Михаил Рашевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Владимир Данихнов
МИНУТА ДО РАССВЕТА
1. Интеллигент
– Привет, – улыбнулась ему девочка-подросток, доверчиво протягивая правую руку. На запястье девчонки Эдик заметил следы почти свежих порезов и поспешно отвернулся, притворившись, что чистит винтовку.
– Привет! – настойчиво повторила девочка и осторожно потянула его за рукав.
Эдик затравленно посмотрел на нее, моля Бога лишь о том, чтобы никто в этот момент не зашел в комнату.
Девочка была милой – ясные, без уродливых вкраплений, голубые глаза, длинные густые золотистые волосы, изящный, немножко курносый, носик – она сильно напоминала его собственную дочь.
Очень сильно…
Если не считать болезненно-бледной кожи и строгого черного костюма, заляпанного кровью – перед ним стояла обычная тринадцатилетняя девчушка.
– Уходи отсюда, – одними губами прошептал Эдик.
Ему вдруг показалось, что неподалеку скрипнула половица.
– У меня проблема, – серьезно сказала девочка. – Я нашла свою косметичку, но не могу накраситься.
– Почему? – машинально спросил Эдик.
– Я не вижу себя в зеркале, – ответила девчонка и отвернулась. Эдику показалось, что она сейчас заплачет.
Он протянул руку и погладил девочку по голове.
– Успокойся, – прошептал Эдик. – Скоро это пройдет.
– Правда? – тихо спросила девчонка, ковыряясь сандаликом в разбитом паркете. – Я… я ничего не помню… Время так быстро летит, что я не успеваю ничего запомнить. Я такая глупая, да?
При упоминании о времени Эдик быстро взглянул на правое запястье.
Часы показывали: «0:35 ДЗ».
Последняя цифра мигнула и превратилась в четверку.
– Я глупая? – снова спросила девочка, пытливо вглядываясь в лицо Эдика.
Теперь скрип послышался вполне отчетливо.
– Уходи! – прошипел Эдик.
Девчонка вздрогнула, бросила на него растерянный взгляд и поспешила в коридор, постепенно растворившись во тьме.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Рой. У него был усталый и несколько отрешенный вид.
– Как проход? – спросил он, присаживаясь на расшатанный табурет.
– Все тихо, – ответил Эдик, снова принимаясь за винтовку.
– Я слышал какой-то шум, – задумчиво проговорил Рой.
Эдик вздрогнул.
– Почудилось, – предположил он как можно более безразлично.
– Наверное, – с готовностью согласился Рой. – Здесь вечно кто-нибудь воет или орет благим матом. С ума можно сойти.
– Как ребята? – спросил Эдик.
– Все еще развлекаются, – зевнул Рой. – Поторопи их, а я пока подежурю.
Ребята методично избивали худенького интеллигентного мужчину. Мужчина то и дело поправлял съехавшие на нос разбитые очки, болезненно щурился, когда его били между ног или по голове, и изредка делал слабые попытки подняться – в этот момент приходилось поработать прикладом. Он ничем не походил на девочку-подростка, разве что цветом кожи.
Когда в комнату вошел Эдик, мужчина повернулся к нему и укоризненно покачал головой:
– Ну зачем же так, молодые люди? Я ведь всего лишь хотел узнать… Хотел узнать, что здесь происходит…
Ибрагим впечатал лицо интеллигента в пол тяжелым десантным башмаком и некоторое время задумчиво наблюдал, как мужчина мычит что-то бессмысленно-неразборчивое. Сережа нервно засмеялся, ласково поглаживая мертвую сталь своего карабина.
– Хватит! – приказал Эдик, и Ибрагим немедленно убрал ногу с лица бледнокожего.
– Где вы его поймали? – спросил Эдик у Сережи.
Сережа хихикнул, обнажив желтые, истерзанные кариесом, зубы:
– Сам пришел. Из южного коридора. Наверное в какой-то подсобке прятался.
– Спрашивал, как выбраться отсюда, – невозмутимо добавил Ибрагим.
Эдик повернулся к несчастному, который потирал изрядно пострадавшую переносицу.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Бледнокожий слегка поклонился:
– Здравствуйте. Меня зовут… – лицо его вдруг стало озабоченным. Он нахмурился, словно размышляя и, наконец, тихо произнес: – Я… я не помню.
– Ты знаешь, где ты находишься? – поинтересовался Эдик.
– Именно это я хотел спросить у ваших товарищей, – растерянно сказал интеллигент. Снова попытался подняться, и снова Ибрагим уложил его на пол.
– Ты знаешь, что ты не человек? – спросил Эдик, усаживаясь на корточки.
Бледнокожий недоверчиво улыбнулся:
– Вы шутите?
– Нет, – серьезно ответил Эдик. – Пиво!
Сережа с готовностью вытащил из ящика в углу две бутылки. Эдик взял одну, удовлетворенно посмотрел на этикетку.
– Замечательное пиво, – улыбнулся он. – Светлое, с легкой горечью, мой любимый сорт. Ты любишь пиво? – Это уже к бледнокожему.
– Я не пью, – с сомнением ответил тот.
Эдик невозмутимо откупорил бутылку, сделал несколько глотков, потом плеснул немного пенящейся жидкости на ногу интеллигенту.
Тот закричал нечеловеческим голосом, судорожно хватаясь за ногу, пытаясь удержать кожу, сползающую лоскутами с мяса.
– Вампиры, – покачал головой Эдик, – днем вы – совершенно безобидные твари, не помните прошлого, не нападаете на людей… И еще вас очень сложно убить – по крайней мере обычным оружием. Вы ведь бессмертные твари, приятель. Однако, Слава Господу, вы совершенно не переносите алкоголь. В любых количествах. Однако пиво полезнее всего – если правильно его применять, оно заставляет вас говорить.
– Я ничего не помню! – застонал вампир, размазывая выступившие слезы по щекам. Очки отлетели в сторону, и теперь он подслеповато щурился, вертел головой во все стороны, пытаясь разглядеть обидчиков.
Сережа криво улыбнулся и затих, с сомнением поглядывая на Эдика.
– Ты все вспомнишь, – сказал тот. – Посмотри на часы. Они на стене, слева от тебя.
Вампир повернулся (последний кусок плоти отвалился от колена и зашипел, прожигая паркет насквозь) и прошептал:
– Я… я не вижу.
– Четырнадцать минут до заката, – с готовностью помог ему Эдик. – Когда-то, давным-давно время мерили по-другому. Сутки делили на двадцать четыре часа. Теперь часы показывают время, оставшееся до заката – ДЗ, или до рассвета – ДР. Однако даже сейчас легче выжить, если не смотреть на часы. Ты меня понимаешь?
– Где мы?.. – пробормотал вампир.
– Это Труба, – сказал Эдик. – Когда ваша братия захватила власть на всей планете, люди научились строить города под куполами. Соседние соединены Трубами – длинными туннелями из пластика. Так уж вышло, что неделю назад в Трубе потерпел крушение монорельс. Труба не выдержала – раскололась, а в образовавшуюся щель хлынули вы. Нас послали устранить повреждение. И заодно – устранить вас.
– Это мерзко… – выдохнул вампир. – Это… это настолько мерзко…
Эдик снова приложился к бутылке:
– Холодненькое, – сказал он, вытирая губы. – Не правда ли забавно, что для нас алкоголь – чуть ли не основа жизни, а для вас – верная смерть?
– Вы – выродки! – с ненавистью выдохнул вампир.
– Забавно, – повторил Эдик. – Когда тебя били, ты молчал. Что изменилось?
– Иисус сказал: «Подставь другую щеку…», – прошептал вампир. – Но он ничего не говорил о том, чтобы пройти мимо ближних… которых бьют по щекам… А вы собираетесь убить… убить ни в чем не повинных…
– Ты – христианин? – заинтересовался Эдик.
– Я… – лицо интеллигента вдруг приняло задумчивое выражение. – Я… Меня зовут… меня зовут Герман…
Часы еле слышно пискнули: «0:00 ДЗ» и перещелкнули на «10:43 ДР».
Сережа выплеснул содержимое второй бутылки в лицо вампиру.
– Хорошее пиво, – сказал Ибрагим, когда вопли нелюдя стихли. – Не слишком легкое, чтобы дать вампиру шанс, и не слишком крепкое – чтобы он помучился.
2. Монорельс
Эдик узнал о трагедии три дня назад. Тогда ему позвонил сам полковник Грицаев.
– Сочувствую, – неловко пробормотал он. – Эдик, я знаю, что в этом поезде была Инга. Я… я пойму, если ты откажешься участвовать в операции…
– Я согласен, – сухо ответил он.
Вагон монорельса врезался в стену Трубы и прорвал ее по всей высоте, вывалившись больше чем на треть наружу. В черное отверстие, окаймленное расплавленным пластиком и горелыми проводами вперемешку с изоляцией, глядели звезды.
– Через купол на них смотреть веселее, – сказал почему-то Рой, потирая переносицу. – Они… они как-то ярче…
Эдик кивнул, хотя никогда не любил смотреть на звезды. Они никогда не доставляли ему проблем, это оставалось прерогативой людей.
Сережа, тем временем, возился с биоискателем, ковырялся в каждом углу вагона, переворачивал сиденья, заглядывал под груды исковерканных тел. Делал он свою работу с толком, расстановкой, но все-таки было видно, что нервничает.
Слишком много жизней унесла эта проклятая авария.
Ибрагиму, похоже, было все равно. Он словно тень следовал за Сережей с винтовкой наготове и иногда помогал оттаскивать трупы.
Эдик сидел на ящике с пивом, в котором не хватало примерно половины, и курил, пуская дымные колечки в провал в стене.
– Как там? – крикнул он Сереже.
– Глухо! – откликнулся он. – Живых не осталось. Если и были – они уже нелюди.
Сердце на секунду замерло, сомневаясь стоит ли ему отстукивать секунды дальше, а потом забилось как бешеное.
Он ведь понимал, что все напрасно. Поэтому и тянул время. Они могли оказаться на месте крушения еще днем.
– Что ты скажешь? – спросил Эдик у Роя.
Тот пожал плечами:
– Плохо. Ремонтникам тут возни на неделю. А ведь еще надо обеспечить постоянное прикрытие… Наружу даже руку страшно высунуть – вмиг оттяпают.
Эдик кивнул и выстрелил во мрак – появившаяся в щели между вагоном и стеной мутно-серая голова взорвалась гейзером липкой коричневатой жидкости.
– По бутылочке? – спросил Эдик, доставая из ящика «Оболонь».
– Стратегические запасы пропиваем? – попробовал отшутиться Рой.
Эдик серьезно кивнул:
– Ты телеграфируй пока в центр. Расскажи, так мол и так, работа предстоит серьезная. В живых никого не осталось.
Быстрая тень всего лишь на мгновение мелькнула, располосовав вагон на две части – и скрылась в других тенях, неживых и неподвижных.
Рой этого не заметил, он увлеченно тыкал в клавиши радиотелефона, пытаясь связаться с городом.
– Лучше скажи… – прошептал Эдик, поднимаясь, – чтобы они заварили выход и сюда не совались…
Рой замер с трубкой в руке.
Вид у него был довольно жалкий.
Теней стало намного больше.
Люди, которые только что сплошным ковром покрывали пол вагона, поднимались на ноги и с невообразимой ловкостью атаковали их.
Почти сразу не повезло Сереже – мальчишку мгновенно накрыла куча-мала однообразно бледных тел с необычайно живыми глазами.
Ибрагим еще некоторое время отстреливался, а когда понял, что шансов нет, засунул дуло пистолета в рот и выстрелил.
Его схватили за ноги и оттащили в глубь вагона. Эдику почудилось, что он слышит чавканье. Хотя вряд ли – расстояние было слишком велико.
Эдик с Роем стояли спиной к спине рядом с ящиком и выцеливали серые тени, кружащие вокруг них в безумном хороводе, но ни разу не попали – вампиры не собирались идти напролом, как в каком-нибудь старинном фильме ужасов.
– Эй! – крикнул кто-то из бледнокожих. – Сдавайтесь подобру-поздорову! Ваш друг уже с нами!
Сначала было тихо…
– Ребята, это здорово! – крикнул Сережа, – который, впрочем, не спешил выходить на свет. – Забудьте о том, что вам говорили раньше! Все это туфта! Я… я никогда не чувствовал себя так хорошо, так легко, так свободно… вы ведь тоже можете стать бессмертными, парни!
Пуля визгливо чиркнула по металлу и ушла куда-то во мрак. Рой дрожащей рукой вставил в винтовку новый магазин.
– Эй, мы ведь легко можем вернуть эту пулю! – весело проговорил Сережа. – Но мы хотим дать вам шанс! Эдик, Рой, зачем вам повторять судьбу Ибрагима? Идите к нам…
– Я хочу видеть свою дочь, – тихо, очень тихо произнес Эдик.
Но вампиры его услышали.
3. Инга
Это случилось неделю назад.
Позже он скажет товарищам, что почувствовал что-то зловещее, жутко неправильное, когда ключ сухо щелкнул в замке, и дверь отворилась с легким скрипом.
На самом деле было не так. В тот вечер ему было хорошо, необычайно хорошо, как не случалось уже несколько лет подряд после смерти жены. Сегодня на работе он вдруг понял, что в жизни еще не все потеряно. У него есть семья и замечательная дочь.
Эдик вошел в прихожую, стащил с ног ботинки и только тогда крикнул:
– Инга! Я дома!
Квартира отозвалась тишиной и перещелкиванием старинных часов-ходиков. Однако это была не тишина пустой комнаты, Эдик чувствовал, что в квартире кто-то есть.
Он замолчал, прислушался, растерянно поглаживая правый карман брюк, в котором держал часы, подаренные женой в день свадьбы. Неслышно ступая, прошел по коридору, заглянул в зал. Шагнул дальше, к ванной комнате.
На полу перед крепкой дубовой дверью валялась пухлая книжица в переплете из дешевого кожезаменителя.
И вот тут только Эдик почувствовал, что случилось что-то жутко неправильное, зловещее…
Двигаясь на автомате, он поднял фотоальбом с пола и постучал в дверь ванной.
– Уходи… – тихо ответила Инга.
– Доченька, милая… – прошептал он. – Открой…
– Не пытайся выломать дверь, – сказала она. – У меня твой пистолет…
– Я… – начал было Эдик, но замолчал не в силах произнести хоть что-нибудь.
– Я знала, что у тебя есть альбом, в котором хранятся ваши с матерью фотографии, – прошептала Инга. – Я видела эти фотографии – свадьба, мое рождение, ваши счастливые улыбки… Господи, как я тогда любила тебя, папа… за то, что после матери у тебя не было ни одной женщины… за то, что ты продолжал любить ее… Я и не подозревала, что есть еще один альбом.
– Но…
– Почему ты не сказал мне, отчего она умерла? – спросила Инга.
Эдик промолчал, бессильно прислонившись холодным лбом к дверному косяку.
– Открой первую страницу альбома, папочка.
Он не открыл ее – он и так прекрасно знал, что там будет.
Сырой каземат, решетка из толстых железных прутьев, бледная девушка в синем выцветшем вечернем платье. И лишь глаза – ярко-зеленые без черных точечек, что вообще-то нехарактерно для вампиров.
– Лера очень боялась смерти, – тихо сказал Эдик. – Поэтому она сама подставила шею под укус. Видит Бог, я не хотел этого…
– Переверни страницу, папа…
Здесь были две большие нецветные фотографии. Снимал близкий друг Эдика, Рой. Он же проявлял пленку и печатал снимки. Эдик ни за что не решился бы доверить это частной фотомастерской.
Подвал. Связанная по рукам и ногам девушка, без движения лежащая на грязном полу. Рядом – упаковка пива. Любимого пива Эдика – «Оболони».
На второй фотке диспозиция чуть изменилась. В кадре появился Эдик с бутылкой наготове.
– А я всегда считала тебя простым менеджером пивоваренной компании, – тихонько засмеялась Инга. – Но откуда у простого менеджера возьмутся такие пристрастия? И знания – профессионального убийцы.
Он промолчал.
– Еще раз переверни страницу… – вновь попросила Инга.
– Хватит! – властно приказал Эдик и кинул фотоальбом на пол. – Она сама сделала свой выбор, Инга.
– Она хотела жить, папа…
– Она хотела укусить тебя!
– Какая теперь разница… прощай, отец…
И тогда Эдик врезался плечом в дверь, с мясом вырывая щеколду из косяка.
Она вышла в круг света осторожной кошачьей походкой, готовая при малейшей опасности пуститься в бегство.
– Привет, Инга, – поздоровался Эдик.
– Здравствуй, папочка, – улыбнулась девочка, обнажив острые белые зубы.
– Ты все-таки покончила с собой, – тихо произнес Эдик.
– Нет, папа, теперь я намного живее тебя, – почти ласково ответила девочка, поглаживая невидимые порезы на левом запястье. – И сейчас… сейчас ночь и я тебя помню. Правда, здорово?
– Живее меня? – он вдруг болезненно засмеялся, срываясь на хриплый кашель. – У тебя ведь теперь никогда не будет детей, Инга…
– У тебя были… – улыбнулась она. – Ты был счастлив?
– Да, – кивнул Эдик.
Она промолчала, продолжая с пониманием улыбаться.
– Эдик, сбоку несколько вампиров ползут, – прошептал Рой. – Скажи своей девчонке, чтобы они убирались, иначе никаких переговоров не будет…
– Прости, Рой, – сказал Эдик.
Парень, словно немой клоун, подпрыгнул на месте и стал заваливаться вперед – в груди у него зияла огромная кровавая рана.
Винтовка была горячей, пахло раскаленным металлом и паленой плотью – Эрик отбросил оружие в сторону.
Инга, нахмурившись, посмотрела на него.
– Я хочу, чтобы это сделала ты, – попросил Эдик.
Его дочь с готовностью обнажила клыки.
Мир изменился почти мгновенно.
Осталось всего два чувства: легкий почти незаметный голод и спокойствие.
Почти мировое спокойствие, которое, говорят, обычно снисходит на известных философов, которые всю жизнь только и делали, что искали ее, жизни, смысл.
Его же спокойствие, впрочем, было связано немного с другим – Эдик знал, что теперь никогда не умрет.
И именно это больше всего испугало его человеческое «я», которое еще не успело полностью раствориться в новой сущности.
Эдик сделал шаг назад, затравленно глядя на серые лица, появляющиеся из темноты – Сережка, собственная дочь, мужичок, очень похожий на давешнего интеллигента… Все они ободряюще улыбались Эдику.
– Ну как, папа? – спросила Инга.
– Это здорово, – повторил Эдик слова дочери, наблюдая как обесцвечивается его кожа.
Он посмотрел в глаза своей девочки и не увидел отражения.
– И это ужасно, – сказал Эдик хрипло – его связки менялись, в горле щипало – организм перестраивался.
Инга замерла, удивленная:
– Но, почему?
– Я ведь пошел на это лишь для того, чтобы страдать, – тихо ответил Эдик, вдыхая будоражащий аромат крови Роя. – Чтобы понять, как мучалась она… моя… Лерочка… А это… это слишком хорошо.
Взгляд Эдика упал на так и не раскрытую бутылку пива «Оболонь».
– Мое любимое, – сказал он, поднимая ледяную бутылку.
Вампиры отшатнулись, и лишь Инга осталась на месте, с ужасом наблюдая за отцом.
Удивительно вкусное и живое пиво смыло в пищевод пыль сегодняшнего дня и приятной прохладцей ухнуло в желудок, который еще не был против таких напитков.
За пивом в желудок полилась шипящая, словно погашенная уксусом сода, кровь, стекли плавящиеся, будто пластилиновые, зубы.
На какой-то миг Эдик почувствовал себя свободным, свободным от всего этого проклятого мира.
А потом даже чувства растворились в напитке, сваренном из хмеля и солода.
4. Финал
– Папочка… Я люблю тебя, папа…
Тихо, так тихо, что слышно как бьется сердце. Или это часы? Да нет же, они электронные…
– Папа, не молчи… пожалуйста, отец…
Он открыл глаза и посмотрел вверх. Все та же серая Труба, все тот же запах гари и плавленного пластика. А он-то надеялся, что все приснилось…
Над ним склонилось лицо его дочери. Она плакала.
– Что со мной? – прохрипел Эдик, чувствуя ужасную боль в горле. – Почему я… выжил?
Она не ответила, лишь продолжала тихонько плакать, не отводя от него своих больших серых глаз.
Он протянул руку и легонько смахнул с ее щеки слезы.
– Как ты красива, – прошептал Эдик. – Моя доченька…
Инга кивнула, растерянно улыбаясь. Потом посмотрела на его часы и прошептала:
– Они разбились, папа… И показывают сейчас одну минуту до рассвета. Когда я тебя укусила, оставалось всего несколько минут до восхода солнца. Поэтому не хватило времени… на полную трансформацию… а сейчас рассвело и… и ты остался человеком, отец.
Эдик кивнул, словно и не сомневался в этом.
– Тогда почему ты меня до сих пор помнишь? – спросил он тихо.
– Я не знаю… – прошептала она.
– У тебя цвет кожи стал темнее… – сказал он. – Но все равно очень бледный… надо будет съездить на юг, там у них прекрасные солярии…
– Хорошо, отец, – серьезно сказала она. И добавила еле слышно: – Прости меня, папа.
Инга помогла Эдику встать, и они вместе зашагали по Трубе мимо удивленно хлопающих глазами и растерянно улыбающихся друг другу вампиров.
У них был всего один день, чтобы вернуться в город.
Но они верили, что успеют до заката.
Владислав Каланжов
ПРАВО НА ПИВО
Я проснулся раньше обычного. Даже во сне меня не покидало чувство тревоги и нервозности. Сегодня мы с Рилитом должны явиться в Штаб-квартиру Межгалактического Содружества, и по своему опыту я знал: ничего хорошего этот визит не сулил.
С момента образования Содружества, а это, ни много ни мало, тысяча с лишним лет назад, и по сегодняшний день Председатель и Высшая Палата организации только и занималась разработкой военных операций по присоединению к Содружеству новых планет-государств. Нам же, военным летчикам, прозванным жителями Содружества «звездными палачами», приходилось претворять в жизнь самые сумасбродные решения, принятые нашими властями. К сожалению, чиновники из Высшей Палаты выполняли сугубо теоретическую работу. Все грязные процедуры взваливались на плечи простых парней. Таких, как я, к примеру.
Разрушив оболочку слизистого кокона, я поплелся в ванную. Как же утомляла меня эта ежедневная процедура! Каждое утро я завидовал представителям иных биологических видов, населяющих пространство Содружества. Они нежились в роскошных постелях, а их утренний туалет состоял, как правило, в чистке костных образований ротовой полости, именуемых зубами. Конечно, даже самая лучшая спальная мебель не идет ни в какое сравнение с уютом наших защитных коконов, однако, кожа, вырабатывающая такое количество слизи, нуждалась в тщательном уходе.
Когда-то, на заре объединения соседних галактик, тогдашнее Правительство Содружества ввело Закон «О распорядке дня», пытаясь таким образом связать представителей разных форм жизни в нечто целое, создать новый народ. Но, поскольку, в силу объективных причин этот закон не выполнялся, Правительство издало директиву «О равенстве физиологии граждан Содружества». Поначалу мало кого заботило это причудливое распоряжение, юридическая формальность – не более. Но вскоре межпланетная и межгалактическая миграция привела к полному смешению живых существ во Вселенной. Вот тогда и начались неурядицы. К примеру, велисиглы с Напто-5 семьдесят процентов суточного времени проводят в состоянии сна. Поэтому у них всегда имеются проблемы с трудоустройством. Никто не желает видеть в своем штате сотрудника, дрыхнущего часами напролет. А шалколоиды из созвездия Самоцвета настолько малы, что остаются незаметными для большинства полноправных граждан Содружества. Вот и таскайся по судам только из-за того, что, неосторожно ступив, уничтожил колонию микроскопических созданий. Больше всех же хлопот доставляли альтрамты, населяющие периферийные планеты межгалактического объединения. Во время брачных игр они испускали такой омерзительный запах, что членам Высшей Палаты пришлось выделить специальные участки для размножения этих необычных существ…
Я принял душ, смазал неофитовым гелем зеленую кожу и несколько мгновений рассматривал свое отражение в кристаллическом зеркале. Я относился к редкому виду сцефодов, коренной расе матушки Наэры. Когда-то мы были единственными разумными жителями нашей системы, но со вступлением в Содружество наша планета преобразилась. На нашу родную Наэру прилетало все больше молодых специалистов, получавших распределение для работы именно здесь. Мои же соотечественники, пленившись рекламой космо-туристических компаний, спешили повидать другие миры.
Сейчас, прилетая на Наэру, я чувствую, как меня исследуют любопытные взгляды нынешних жителей моей родины. А ведь когда-то никого не удивляло зеленое существо с треугольной головой и огромными фасеточными глазами. Из аборигенов мы превратились в гостей Наэры. Времена меняются, а значит, меняется и Вселенная.
Не желая предаваться грусти, я подмигнул своему двойнику, пялившемуся на меня с зеркальной поверхности. «Жизнь не такая уж и плохая штуковина», – подумал я и улыбнулся безгубым ртом.
Едва завершив утренний ритуал, я уже принимал гостей. Ко мне пожаловал Рилит. Вместе с ним мы составляли боевой дуэт истребителя «Злодей».
– Здорово, дружище, – проревел Рилит на корявом межгалактическом и направился на кухню.
Я приветливо помахал трехпалой конечностью. Пришлось семенить следом.
– Сырого мяса не найдется? – Рилит с надеждой посмотрел на меня.
Мой напарник принадлежал к уникальному виду разумных кошачьих с планеты Фелия, и имел вид пятнистого леопарда. В процессе эволюции лапы фелийцев приобрели способность выполнять хватательные движения, а сами они стали прямоходящими. Правда, голосовые связки не позволяли издавать высокие звуки, поэтому реагируя на нечто неприятное Рилит никогда не лез за словом в карман, ограничиваясь первобытном рыком. Но пятилетний опыт работы не прошел впустую. Мы неплохо ладили и понимали друг друга настолько, насколько это возможно между ходячим леопардом и кузнечиком-переростком.
– Нет, Рилит, – я беспомощно развел руками. – Честно говоря, я не знал, что ты надумаешь меня навестить. Но, думаю, ты не откажешься от овощного рагу?
Рилит пренебрежительно скривился и поплелся в комнату.
– Поторапливайся, – рявкнул он. – Нас ожидают в Штаб-квартире.
– Кстати, что они опять надумали? – я решил отложить завтрак и покинул кухню. – Неужели опять вводят санкции против Стейса?
– Не знаю, – пожал плечами Рилит. – Лишь бы вновь не заставили подавлять очередной мятеж.
– Точно.
– Ты готов? – Рилит, вне сомнения, испытывал волнение в связи с предстоящей встречей, о чем свидетельствовала эта буйная торопливость.
Я кивнул. Даже проработав со мной в паре не один год, Рилит мог только догадываться о состоянии моей готовности. Для нас, хладнокровных граждан Содружества, была издана специальная директива, позволяющая не носить одежды. По этому поводу были долгие дебаты в Высшей Палате. Традиционалисты утверждали, что совместное проживание требует некоторых уступок, но приглашенные на заседание ученые уверили законодателей, что просьба сцефодов продиктована вовсе не прихотью, а жизненной необходимостью. В конце концов, противники реформы сдались. Позже некоторые из них признались, что главным фактором при голосовании стал доклад биологов, доказывавший отсутствие явных половых признаков в анатомии сцефодов. Члены Высшей Палаты вздохнули с облегчением: никто не упрекнет их в легализации порнографии.
– Так ты готов или нет? – оскалился Рилит.
Я постоял несколько секунд с закрытыми глазами. Температура моего тела зависела от окружающей среды, но корректировалась и нейро-мысленно. Я постарался расслабиться. Затем, во избежание стресса от встречи с Председателем, мобилизовал свой организм. Сцефоды тяжело переносят перегрузки и контакт с иными формами разумной жизни.
– Все в порядке, – произнес я, открыв глаза.
– Никак не могу привыкнуть к твоей медитации, – нервничал Рилит. – Нет, чтобы ваши хрупкие тела работали как у нас, млекопитающих. Постоянная температура тела и никаких проблем! Эх, вы… отсталые цепи эволюции…
– И кто это разглагольствует об эволюции? Говорящая кошка! – между нами часто возникают шуточные перебранки, которые никогда не перерастают в ссоры и обоюдные оскорбления.
– Ладно, – замялся Рилит. – Поспешим. Сам же знаешь о сто пятнадцатой директиве – опоздание на встречу с членом Высшей Палаты грозит каторгой…
– Но сто семнадцатая директива предусматривает штраф в случае явки раньше назначенного времени, – напомнил в свою очередь я.
– Лучше уж лишиться месячного оклада, чем пару лет вкалывать на алмазных рудниках…
– Тоже верно.
Мы вошли в телепортационную камеру.
– Надеюсь, работенка окажется непыльной, – я настроил телепорт на Штаб-квартиру и нажал «пуск».
После открытия гипер– и гипопространства военные ведомства Содружества засекретили всю информацию о разработках. Сотни лет население межгалактического братства удивлялось тому, насколько быстро наши космические корабли покрывали неслыханные расстояния. И лишь утечка информации из Штаб-квартиры позволила гражданскому населению насладиться всеми прелестями телепортационной камеры, ставшей единственным устройством, вошедшим в жизнь рядовых граждан благодаря теории многогранности пространства.
Пару лет назад я разжился такой камерой. Она состояла из двух кабин: исходящей и входящей. Первая служила своеобразной дверью, открывавшей доступ во все заведения, имеющие телепортационные камеры. Благодаря второй кабине – входящей, я всегда мог вернуться домой.
Внутреннее волнение все нарастало. Вообще-то парень я крепкий и побывал не в одной передряге. Правда, все предыдущие задания мы с Рилитом получали от нашего непосредственного командира Сот'О. Но сегодня нас хотел видеть лично Председатель Высшей Палаты Содружества Громонган Раф. Совершенно не зная, как вести себя с первым лицом межгалактического союза, я поворошил в памяти все директивы, относящиеся к общению с представителями власти. Так и не обнаружив в закромах своего мозга нужных законов, я обратился за помощью к Рилиту.
– Директива двести двадцать семь, – выпалил напарник. – При встрече с членом Высшей Палаты следует молчать до тех пор, пока к тебе не обратятся с вопросом.
– Спасибо, дружище.
Похоже, Рилит неплохо подготовился к свиданию с Председателем.
Несколько сотен лет назад Правительство решило ввести Конституцию, но население необъятной державы было настолько разношерстным, что было впору создавать отдельные кодексы законов для каждого из народов, входящих в Содружество. Вот тогда и родилась идея о директивах – документах, содержащих руководящие указания по поведению граждан чуть ли не во всех жизненных случаях. Выучить все директивы не представлялось возможным, но знать основные положения все же считалось обязательным.
Наконец-то раздался щелчок, и металлические створки плавно разъехались в противоположные стороны.
– А вот и мои ребята! – произнес находящийся в кабинете наш командир Сот'О – чистокровный пунтанец. Несмотря на то, что представители этого вида отличались невысоким ростом (ровно в два раза ниже сцефодов), они слыли большими работягами и обладали поистине небывалым даром пробиваться на руководящие должности.
Рилит и я отдали честь.
– Здравствуйте, господа, – эти слова принадлежали, развалившемуся в кресле осьминогоподобному существу. Перед нами был Председатель Содружества Громонган Раф, собственной персоной.
Мы вновь отдали честь.
– Сразу перейдем к делу, – Председатель покинул сидение и, плавно перебирая щупальцами, направился в нашу сторону. – Генерал Сот'О заверил меня, что вы лучшие в нашем флоте и, просмотрев ваши «личные дела», я также не сомневаюсь в этом.
Мое фасеточное зрение позволяло рассмотреть не только Председателя. От меня не ускользнул полный благодарности взгляд, который Рилит адресовал нашему командиру.
Я не спешил выражать признательность, поскольку причина нашего вызова к Председателю до сих пор оставалась неясной.
– Несколько лет назад наши разведчики открыли новую планету, – продолжал Громонган Раф. – Ничего особенного в ней нет, если не считать того, что она, в отличие от большинства планет Содружества, особо богата водой.
Поначалу я не понял, о какой планете говорил Председатель. Наши патрули едва не каждый день открывают новые миры, но при упоминании о воде, я догадался, что речь идет о К-741, небольшой планетке, расположенной где-то на задворках Вселенной.
