Текст книги "Право на пиво"
Автор книги: Юлия Остапенко
Соавторы: Сергей Чекмаев,Сергей Слюсаренко,Андрей Николаев,Татьяна Томах,Олег Овчинников,Дмитрий Градинар,Владимир Порутчиков,Владимир Данихнов,Александр Каневский,Михаил Рашевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Андрей Николаев
СТАЖИРОВКА
– Ну что, посчитал? – командир корабля, он же пилот, он же суперкарго, Василий Степанович Сайко, недовольно посмотрел на Краснова.
– Угу, – уныло ответил тот.
– И?
– Трое суток, как минимум.
– Горючее?
– На один импульс.
Командир некоторое время сверлил стажера тяжелым взглядом и Сергей вновь почувствовал себя курсантом, провалившемся на зачете. Как будто это он был виноват, что шальной метеорит продырявил их грузовик от носа до кормы, разбил передатчик, лишил горючего, а заодно нарушил герметичность жилого модуля.
– Система регенерации?
– Сдохла… простите, выведена из строя.
Сайко почесал бороду, за которую его в училище прозвали Черномором, вздохнул и поднялся с кресла.
– Ладно. Сперва залатаем дыру… хм, в смысле – пробоину. – Он сурово глянул на своего вчерашнего курсанта. – Видишь ли, стажер, многое, что я требовал в училище, неприменимо, да и не нужно в космосе. Экипаж – это семья. Ты меня понимаешь?
Сергей торопливо кивнул – привычка, выработанная пятью годами учебы. Если кто-то из курсантов на вопрос Сайко отвечал с запозданием, немедленно следовали штрафные санкции. Вплоть до занятий физподготовкой в противоперегрузочном костюме.
– Тем более, что ситуация нештатная, – продолжал командир, – так что прекрати тянуться, как на плацу, и расслабься, но, – Сайко поднял палец, – субординацию никто не отменяет. Ты меня понимаешь?
– Так точно… понимаю.
На поиски «дыры» ушло полтора часа, на ремонт еще час. Похлопав по заплатке ладонью, похожей на лопату, Сайко довольно крякнул.
– Вот и все дела, стажер. А теперь посмотрим, что с двигателем.
Они посмотрели. Командир почесал бороду, затем погладил лысину. «Дело – дрянь», – понял Сергей.
– Сколько, ты говоришь, до базы?
– Трое суток.
– А кислорода?
– Не знаю…
– Давай прикинь, а тогда уже и решать будем, что делать. А я проверю груз.
Сергей поплелся к компьютеру. Подсчет много времени не занял – объем помещения известен, потребление кислорода одним человеком в сутки – вообще задача для первого курса. Получив данные, Сергей долго сидел, бессмысленно пялясь в экран компьютера. Выходило, что на базу прилетят их посиневшие трупы: кислорода было на сорок восемь часов, если не меньше.
Когда по училищу прошел слух, что Черномор подбирает стажера в свой последний рейс, у большинства выпускников немедленно обнаружились незалеченные травмы, скоропостижные простуды и куча больных родственников, которых необходимо было навестить в ближайшее время. Никому не хотелось начинать летную практику на ржавом грузовике, который в последний рейс поведет Василий Сайко, пусть даже он – контр-адмирал в отставке и о нем ходят легенды. Провести неделю в одном помещении с Черномором – это надо совсем себя не уважать. И все отвертелись от чести стажироваться под командой Василия Сайко, а вот у Сергея Краснова не получилось.
Скрипнула дверь в грузовой отсек. «Это ж надо, на звездолете скрипят двери! Как я попал на этот гроб», – подумал Сергей.
– Не слышу доклада, – прогудел рядом голос Черномора.
– Кислорода на сорок восемь часов, – промямлил Сергей, не оборачиваясь.
– Встать, – рявкнул командир, – смирно!
Сергей вскочил, вытянулся в струнку, поедая глазами дородную фигуру контр-адмирала. В отставке.
– Сорок восемь часов, говоришь?
– Так точно.
Командир покосился на него.
– Вольно. Эх, – он развернул кресло и, расположившись в нем, смерил стажера недовольным взглядом. – Думаешь, у старика крыша поехала, да? То экипаж – одна семья, а то – «смирно», – он побарабанил пальцами по подлокотнику, – если мы скиснем, все, хана, стажер. А ты, я вижу, уже сопли развесил. Думать будем.
Он собрал бороду в кулак и вперил взгляд в пространство. Сергей, переминаясь с ноги на ногу, с тоской пытался вспомнить самое светлое, что было в его короткой жизни. Как назло, на ум приходили только выволочки от Черномора. «Говорят: жизнь мелькнула перед его взором и все кончилось. Вот настанет последняя минута – сразу все вспомню», – решил он.
– Прекрати топтаться, – буркнул Сайко, – так, разложим по полочкам: спасательный челнок?
– Не герметичен, – отрицательно покачал головой Сергей, – я учел объем его помещения, когда рассчитывал количество кислорода.
– Скафандры?
– На пять часов. Этого мало…
– Это уже кое-что! Поехали дальше: в движении человек потребляет максимум кислорода, значит, что?
– Что?
– Значит, надо принять статичное положение. Как это сделать?
– Как?
– Слушай, чему ты пять лет учился? – взревел Черномор. – Лечь надо и спать! По возможности. Ты меня понимаешь?
– Понимаю, – с тоской ответил Сергей, – а если спать не хочется?
– Жить захочешь – заснешь. Во сне человек потребляет на четверть, а то и на треть меньше кислорода. Все, по койкам.
Черномор приглушил свет, Сергей разложил кресло. Сна не было ни в одном глазу. Он смотрел в серый потолок, слушал, как кряхтит и ворочается рядом командир и старался представить, как пройдут похороны: «Если будут хоронить вместе с Черномором, то обязательно с салютом. Все-таки, контр-адмирал. А если порознь, то так, зароют, всплакнут, помянут и все. Нет, лучше уж с салютом».
Через полчаса командир тяжело вздохнул и спросил вполголоса:
– Спишь, стажер?
– Нет.
– Причина?
– Не спится, – вздохнул Сергей, ожидая нагоняя.
– Вот и мне не спится, – неожиданно спокойно согласился Черномор, – слушай, а снотворного в аптечке нет?
– Нет. Я ее проверял перед полетом.
– Безобразие.
Помолчали. Серый потолок стал казаться крышкой гроба. Сергей присел на кресле.
– Разрешите обратиться?
– Давай, обращайся, – командир с интересом взглянул на него и приподнялся на локте.
– Вдвоем нам не долететь, – решительно сказал Сергей, – согласны?
– Ну, допустим, – помедлив, подтвердил Черномор.
– Я – никто, а вы, ваш опыт, ваши знания бесценны! – Сергей заговорил с напором, все более убеждаясь, что найденное решение – единственное, – я уйду. Выйду из корабля. Вы откроете шлюз. Чтобы вас не обвинили, я оставлю письмо.
– Так-так, – Сайко встал с кресла, зажёг свет, подошел поближе и с любопытством уставился на стажера, – интересный вариант.
– Единственный! – Сергей тоже поднялся и вытянулся по стойке «смирно», – я готов пожертвовать собой ради общего дела, ради блага… это… ну и вообще! И вы меня не удержите, я решил…
– А спать, значит, не хочешь? – вкрадчиво спросил Черномор.
– Нет!
– А придется!
Перед глазами Сергея мелькнул увесистый кулак, в глазах вспыхнули звезды и «все кончилось».
Крышка гроба была серая – это еще возможно, но откуда свет? Сергей приподнял голову. Голова кружилась, челюсть болела. Он попробовал языком зубы: все на месте. Черномор сидел, подперев подбородок кулаком и скептически смотрел на него.
– Что, выспался?
– Н-нет… не знаю, – Сергей свесил с кресла ноги, потрогал челюсть.
– Эх, не тот я стал, – с горечью сказал командир, – вот помню, раз приложил Саньку Веселова, так он полчаса очухаться не мог.
– Это Александра Юрьевича, – обалдело спросил Сергей, – шеф-пилота училища?
– Его, родимого. Да ты не таращи глаза, почитай сорок лет как минуло. Мы тогда сами курсантами были. Да-а. Возраст, – Сайко, кряхтя, встал, – а ты – десять минут и как огурчик. Я думал, ты хоть часок отдохнешь. Сэкономишь, так сказать, жизненный ресурс. Ох-хо-хо, что же делать?
Он прошелся по кабине, остановился возле двери в грузовой отсек. Дверь они оставили открытой, чтобы не мешать циркуляции воздуха. Отсек был небольшим – всего на несколько контейнеров. Полторы тонны полезного веса. Именно для доставки небольшого количества грузов и предназначался корабль.
– А что у нас за груз? – внезапно спросил Черномор.
– Так, это… Вы же принимали.
– Ага. Не помню. Подмахнул бумажку – какая, в принципе, разница. Давай-ка, стажер, глянем, без чего это там, в колонии, никак не обойдутся.
Они прошли в отсек, Черномор оторвал «сопроводиловку» с контейнера и поднес к глазам.
– Так. Реклама какая-то. – Он откашлялся и с чувством прочитал: – «Оболонь 2000» – светлое пиво, – что за черт? – гармоничное сочетание хмелевой горечи и тонкого винного аромата придает этому пиву вкус, достойный настоящих ценителей элитных сортов. Мать честная, пиво везем! Ну-ка, посмотрим дальше. – Он подошел к другому контейнеру. – «Оболонь Оксамитовое» – темное пиво. Обладает приятным вкусом и ароматом карамельного солода. Сподобился я на старости лет – пиво развозить. Кому сказать – не поверят, – с горечью сказал Черномор, – вот из-за чего загнемся, стажер. А ты, небось, думал – какой-нибудь реактор тащим, а?
В трех остальных контейнерах тоже оказалось пиво. Оборвав все бумаги, они вернулись в кабину управления. Черномор, держа руку на отлете, зачитывал рекламу, как чтец-декламатор, делая многозначительные паузы и временами поднимая палец, будто привлекая внимание зрителей:
– Пиво светлое, изготовлено из артезианской воды…
«Тронулся старик, – подумал Сергей, – надо же, когда понял, что крышка нам – хоть бы что, а как про груз узнал, так тронулся».
– …приятная хмелевая горечь и аромат…
Сергей затравленно огляделся. Ни веревок, ни ремней – вязать спятившего командира. На глаза попался увесистый баллон огнетушителя.
– …высокая и стойкая пена придают пиву особенную свежесть и игристость! Слышишь, стажер? Игристость придают! Вот чего нам не хватало с тобой, игристости! – Черномор отшвырнул бумагу, – слушай дальше: ор-р-ригинальная рецептура обеспечивает светлый цвет с приятным янтарным оттенком и великолепный, – он поцеловал кончики пальцев, – солодовый хмельной вкус!!! Пиво «Оболонь Экстра» обладает крепостью не менее четырех с половиной процентов!
Внезапно он замолчал, почесал бороду и поднял взгляд на Сергея. Тот почувствовал, как по спине побежали мурашки, – уж очень странный взгляд был у командира.
– Так, так, так, – забормотал Сайко, – так, так, так.
Присев на корточки, он стал перебирать брошенные на пол листки рекламы. Сергей покосился на огнетушитель. «Если сейчас прыгнуть, вырвать из гнезда и сразу шарахнуть его по башке, то может и успею повязать, пока без памяти будет», – подумал он.
– Вот! – Черномор вскочил и, потряхивая зажатым в кулаке листком, бросился к Сергею.
«Все, опоздал, – понял тот, – голыми руками такого бугая не свалить».
– Вот, читай.
– Пиво «Оболонь 2000», крепость не менее восьми процентов.
– Ну, понял?
– Понял, – сказал Сергей, решив, что в таком состоянии командиру лучше не перечить.
– Что понял?
– Что пиво везем.
– Дурак ты, братец, – радостно сообщил ему Черномор, – пошли.
В грузовом отсеке он, рыча, набросился на контейнер, обрывая пластиковую упаковку и стаскивая металлические ленты обжимов.
– Помогай.
Вдвоем они перетащили в кабину управления четыре ящика пива.
– Выпить хочешь, стажер?
– М-м, – замялся Сергей, – можно, конечно, бутылочку.
– Ха, бутылочку! Гулять будем, парень. Ты еще не понял? Это ж снотворное!
Черномор порылся в карманах, вытащил перочинный нож и, вскрыв бутылку, передал ее Сергею. Тот принял ее, неловко поднес к лицу, понюхал. Пиво пахло хмелем, хлебом и чем-то неуловимо домашним. Черномор задрал голову и лихо опрокинул бутылку куда-то в бороду. Сергей заворожено следил, как исчезает пиво, словно просачиваясь в песок. Командир допил бутылку, даже не дернув кадыком.
– Учись, стажер, – сказал он, отставляя пустую тару.
Сергей выдохнул и по примеру старшего товарища припал к горлышку. Пиво было крепким, и первая бутылка пошла тяжело. К тому же, сказывалось отсутствие опыта. Но Черномор, скептически понаблюдав за потугами стажера, разъяснил, что глотать не надо, и горлышко засасывать не надо. Просто нужно раскрыть рот пошире, а уж пиво само найдет дорогу.
И дело пошло! После третьей бутылки Сергей хотел сделать перерыв, но командир не позволил.
– Это тебе не на пляже с девчонками, – веско сказал он, – жить хочешь? Пей!
Приятная расслабленность овладела Сергеем. Господи, как он мог подумать, что у командира съехала крыша. Ведь сколько легенд ходит про его находчивость, сколько экипажей ему жизнью обязаны! Вот теперь и он, стажер Сергей Краснов, тоже. В то, что они спасены, он теперь верил безоговорочно. Вот, сейчас они напьются пива, лягут спать, а проснутся уже возле пункта назначения. А там – корабль оставят на орбите, сами – в челнок, и к людям. Он им всем расскажет, какой замечательный человек, какой мудрый командир Василий Степанович Сайко. А если кто теперь обзовет его Черномором – Сергей тому лично морду бить будет!
– Спать хочешь?
– Нет пока, – Сергей помотал головой, влюбленно глядя на командира.
– Ну, тогда еще по одной. А знаешь ли ты, стажер, что пиво еще за семь тысяч лет до нашей эры потребляли? Нет? A-а! Был такой народ: шумеры…
– Хто?
– Ш-у-м-е-р-ы, – отчетливо сказал командир, – брали они, значит, солодовый хлеб, крошили, замачивали, а когда забродит – трескали за милую душу. Во как! Человека оценивали, сколько он может пива съесть! Вот откуда пошло: пиво – жидкий хлеб.
– А «Оболонь»?
– Что? A-а. Это, милый ты мой, долина у реки, берег, ну, что-то вроде того. Кстати, в Египте рабов кормили хлебом, луком-чесноком и пивом. Так сказать, на Нильских оболонях. Только вот поговорить там не с кем за кружечкой, – внезапно опечалился командир, – одни крокодилы кругом. Спать хочешь?
– Нет.
– Подвинь-ка следующий ящик.
Хмель сделал ватными ноги, отодвинул проблемы на задний план, но сон никак не шел. Несколько раз Сергей укладывался в кресло, закрывал глаза, честно пытаясь заснуть, но все было напрасно.
– Надо упасть, – нетвердо говорил командир, – а когда поймешь, что сил подняться нет – тут-то и заснешь, как миленький. Может, еще разок, – он поднял к носу кулак, внимательно его осмотрел, – ты как?
– Больно, – жалобно сказал Сергей, – не надо в челюсть.
– Что ж мне, по заднице тебя лупить, – резонно возразил Черномор, – тогда ты меня.
– Как это?
– И очень даже просто. Вспомни, как я вас гонял, как бегали в кислородных масках. Ну, получи удовольствие, – командир выпятил челюсть, – вот здесь есть точка, любой боксер знает, если в нее попасть – сразу отрубишься.
– Где точка, – спросил Сергей, пытаясь разобрать, где под бородой кончается подбородок и начинается шея, – куда попасть?
– Вот сюда, – Черномор указал пальцем.
Сергей сжал кулак. Он показался ему маленьким и жалким. Да и как можно своего спасителя в милое, доброе лицо.
– Не могу…
– Надо! К тому же, должок за мной. Я ж тебя как огрел!
– Не могу… я люблю тебя, Степаныч…
– Надо, Серега! Это приказ!
– Эх!
Сергей размахнулся и что было силы врезал любимому командиру. Черномор дернул головой, задумчиво пошевелил челюстью.
– Чего-то не то, – сказал он с сомнением, – сильней не можешь? Сам я точно не засну. Во, придумал.
Прижмурив один глаз, чтобы не двоилось, Сергей смотрел, как Черномор идет к огнетушителю, вынимает его из гнезда и несет, прижав к груди, как любимое дитя.
– Держи. Вот им меня пригладишь.
– Степаныч…
– Надо, Серега. А потом выпьешь, на сон грядущий, еще пару пивка и – спать.
Черномор наклонил голову, подставляя под удар лысое темя. От жалости у Сергея брызнули слезы. Он утерся рукавом, поднял огнетушитель над головой и опустил на загорелую плешь командира. Бомм… Колени контр-адмирала в отставке подогнулись и он мягко осел на пол.
Всхлипывая от сострадания, Сергей положил его поудобнее, расправил руки и ноги, поставил рядом открытую бутылку пива и, упав в кресло, погрузился в спасительное забытье.
– Чем быстрее напьешься – тем быстрее заснешь! Пей, Серега, но не спеши. Выпил бутылочку – посиди минут пять, подыши. Алкоголь в небольших дозах можно употреблять в любых количествах.
– Золотые слова, Степаныч, запиши мне на память.
– Непременно. Вот в училище расскажем про наш полет – все от зависти сдохнут. А Санька Веселов…
– Это Алкасандр… Арке…
– Да, Александр Юрьевич, так просто удавится. Помню, взяли мы с ним по литру на День космонавтики, а наутро лететь, так он…
Двое суток пролетело, как один час. Просыпаясь, Сергей обнаруживал дожидающегося его пробуждения командира с открытой бутылкой пива, которую тот немедленно протягивал ему. У Черномора оказались поистине энциклопедические познания в истории пивоварения. По его словам выходило, что главное изобретения человека это не колесо и не огонь, а именно пиво! Подтверждая свою теорию, командир сыпал громкими именами царственных особ, имевших пристрастие к божественному напитку. И царица Нефертити, и Ричард Львиное сердце, не говоря уж о Петре Алексеевиче, отдавали должное пенистому нектару. Колумба и того доверчивые ацтеки угощали маисовым пивом.
– А чем он им отплатил, подлец? – горько вопросил Черномор. – Но ты запомни главное, Серега: неправильный опохмел приводит к запою, но от хорошего пива похмелья не бывает. От настоящего, крепкого, неразбавленного – никогда! Вот как сейчас. А пивоваров, разбавляющих продукт, в Египте казнили. На выбор: хошь – пей до смерти, хошь – утопят в бочке с пивом. Ты бы что выбрал?
– Да я за тебя, Степаныч… хоть в бочку!
– Правильно. Держи бутылку.
Теперь глушить друг друга уже не требовалось – засыпали, едва успев сходить по малой надобности. Во избежание, как корректно выразился Черномор. На третьи сутки пришлось выпустить кислород из скафандров – освежить атмосферу, пояснил командир.
В очередной раз Сергей пришел в себя от звона перекатывающихся по кабине пустых бутылок. Черномор сидел в кресле, тараща заплывшие глаза в монитор.
– Очнулся? Молодец, – одобрил он, – на орбиту выходим. Давай-ка, подготовь челнок, а то меня что-то ноги не держат. Тяпнем на дорожку, и – вперед. Нас, поди, уже и ждать перестали.
Глядя, как нелепо ткнулся челнок в бетон посадочной площадки, начальник базы покачал головой.
– Гнать из флота за такую посадку. Постарел Черномор, действительно – пора на пенсию. И где, интересно, он груз потерял? – начальник вытер пот со лба. – Я уже во сне пиво вижу. Его бы в наш климат: днем жара, ночью жара.
Он не спеша зашагал к челноку, из которого никто не показывался. Постучав по обшивке, он прислушался. То ли показалось, то ли вправду послышался ему странный звон.
Люк распахнулся и начальника базы шибануло таким пивным духом, что он отшатнулся.
На бетон шагнул контр-адмирал Сайко. Одной рукой он поддерживал молодого паренька, в другой нес ящик пива. Бутылки в ящике призывно позванивали. Черномор подмигнул начальнику базы и заботливо склонился к парнишке. На лысине адмирала обнаружилась здоровенная фиолетовая шишка. Он встряхнул паренька, и тот посмотрел вокруг мутным взглядом.
– Серега, очнись. Мы живы, мы смогли выпить… э-э, сделать невозможное!
– Степаныч… больше в меня не влезет.
– Чуть-чуть светлого не помешает, – возразил контр-адмирал, – с приездом, так сказать. – Он снова подмигнул начальнику базы и приподнял ящик, – рекомендую: «Оболонь Экстра», оригинальная рецептура, великолепный янтарный оттенок, изысканный хмельной вкус!
– А я люблю крепкое, «Оболонь 2000», – начальник сглотнул слюну.
– Извини, старик, – пожал плечами Черномор, – кажется, его не осталось. Впрочем, поймаете на орбите наш грузовик? – пошарь за креслом. По-моему, пара бутылок туда закатилась.
Владимир Порутчиков
НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ, ДА ПИВО ПОМОГЛО
«Тиха украинская ночь!» – взволнованно воскликнул когда-то великий поэт, глянув на ночное безоблачное небо где-то под Полтавой или Белой Церковью, и был безусловно прав. Но если бы довелось ему оказаться в открытом космосе, то гениальный стихотворец был бы потрясен гораздо сильнее: в бездне, той, что без дна, стоит совершенно немыслимая тишина и звезд вокруг «блещет» во сто миллионов раз больше.
Членов экипажа, в количестве двух человек, передвижного космического магазина «Не гальмуй – покупай!», именуемого в простонародье космолавкой, это внеземное великолепие тоже волновало, но только со знаком минус, так как долго существовать человеческой душе в таких условиях крайне тяжело. К слову сказать, летели они в самый канун Нового года с грузом мандаринов, шампанского и пива на борту. Всякий уважающий праздники человек знает, что Новый год без вышеперечисленного не Новый год, и жители дальних межзвездных колоний были готовы платить немалые деньги за возможность получить все это к праздничному столу. Сотни больших и маленьких космолавок ежегодно устремлялись в разные концы вселенной с подобным грузом… Проведя два месяца запертыми в герметичную посудину, летящую меж сияющих всеми цветами звезд и туманностей, члены экипажа «Не гальмуй – покупай!», а по совместительству продавцы-компаньоны, настолько опротивели друг другу, столько слов нехороших и обидных наговорили, столько волосьев из чубов друг дружке повыдергивали, что сочли наконец за лучшее разойтись по своим каютам (благо корабль вел бортовой компьютер), где и принялись раскладывать пасьянсы и дышать по системе йогов, пытаясь в одиночестве побороть чувство взаимной неприязни и периодические приступы немотивированной злобы…
Спустя сутки, поняв всю тщетность своих попыток обрести душевное равновесие и помириться друг с другом, решились компаньоны вскрыть Неприкосновенный Запас,специально разработанный украинскими психологамина случай конфликта в замкнутом пространстве… НЗсостоял из шмата нежнейшего сала и литровой бутыли самой что ни на есть лучшей горилки. Сели, выпили по стакану чистой, как родниковая вода, и обжигающей нутро жидкости, крякнули, салом закусили, и до того им стало хорошо и светло на душе, что как будто дома побывали… Тут один, смахнув непрошеную слезу с ресниц и подперев несколько отяжелевшую голову пудовым кулаком своим, затянул негромко: «Несэ Галя воду…» Второй хлопец тут же подхватил, и так славно у них это вышло, что они даже обнялись от переизбытка чувств и спели подряд, прерываясь только на тосты за дружбу и «ридну» сторонку, песен пять или шесть, включая такие хиты, как «Ты ж меня пидманула…» и «Червона рута». Но в тот момент, когда первый с чувством стал выводить: «Червону руту, не шукай вечорами», а второй, разлив по стаканам остатки горилки, прочищал горло, чтобы вторить товарищу, мощный удар потряс корпус корабля, а потом еще и еще… Одновременно с ударами чьи-то когти стали яростно рвать обшивку… Ужас обуял тут хлопцов, и, позабыв сразу и про горилку с салом и про песни, вскочили они со своих мест, не зная от растерянности, что и предпринять. Тут только до них дошло, что компьютер во всю мощь своих динамиков кричит, и судя по всему уже давно, слово «Тревога!». Но куда ему было переорать двух парубков, которые к тому же приняли на грудь и смазали луженые глотки свои нежнейшим, розовым на просвет и порезанным на ломти салом…
Компьютер, в отличие от быстро трезвеющего экипажа, не знал ни растерянности, ни страха и поэтому, завладев вниманием хлопцов, тут же выдал, мягко напирая на «г», что на корабль напали грифоны. Умная машина успела даже заснять их приближение и покопаться в своих электронных мозгах, дабы определить, кто это на всех крыльях мчится к автолавке. Показывая на мониторах, установленных в кают-компании, изображение грифонов, компьютер по ходу дела сообщил, что эти мифические звери, полуорлы-полульвы, непонятно откуда здесь взявшиеся, ибо место их в сказках и легендах, но никак не в реальном мире, уже вовсю терзают корабль своими клювами и когтями и через несколько минут от «Не гальмуй – покупай» ничего не останется. Посему, команде надо как можно скорее надеть скафандры и пройти к спасательной шлюпке… Ошалевшие от такого поворота событий хлопцы тут же поспешили в шлюзовой отсек и вовремя: корпус уже трещал по швам, и в иллюминаторы были видны отлетающие в разные стороны куски обшивки и внешнего оборудования, включая табличку с названием космолавки. Не успели парубки в скафандры влезть, как грифоны разорвали корабль на части, и его содержимое вместе с экипажем, выталкиваемое рвущимся прочь кислородом, полетело в открытый космос… В последний момент товарищи успели схватить друг друга за руки, чем и спаслись от неминуемой разлуки.
Медленно кружась в пространстве, подобно двум слипшимся между собой галушкам, хлопцы смогли как следует рассмотреть грифонов. Сказочные птицы были ужасны и прекрасны одновременно и размерами своими раза в три превышали самого крупного льва, которого только можно отыскать на Африканском континенте или на крайний случай в зоопарке. Глаза их пылали желтым огнем. Непонятно, каким образом грифоны могли летать в безвоздушном пространстве, но они летали, и их огромные крылья, беззвучно колыхаясь на фоне звезд, – казалось сами испускали сияние, ибо были покрыты золотыми перьями. Перья также покрывали их длинные шеи и часть широкой груди, а на мощных лапах, как ножи блестели острые когти. Было существ этих числом около двадцати. Не обращая на людей никакого внимания, грифоны споро похватали продукты и выпивку – все, что сумели захватить в свои лапы и клювы, – и стремительно понеслись к большому похожему на Луну астероиду, недалеко от которого на свою беду пролетел «Не гальмуй – покупай!». Вскоре стая грифонов показалось компаньонам не больше золотого трепещущего пятна на фоне грязно-коричневого астероида, а потом и вовсе исчезла…
Тут только хлопцы до конца осознали весь ужас своего положения… От их корабля ничего не осталось, кроме нескольких больших кусков фюзеляжа, массы мелких обломков да пары ящиков с мандаринами, которые не смогли унести мифические птицы. Трудно в такой ситуации сохранять спокойствие, но хлопцы держались как могли, подбадривая друг друга репликами типа: «Не робей, Остап!», «Ничего, Васыль, бывает и хуже!» и стараясь не глядеть на останки своей космолавки. Но когда мимо них медленно проплыл кусок обшивки с государственным флагом, слезы сами полились из глаз компаньонов. Потом, вдоволь нарыдавшись, вспомнили они о вшитых в скафандры спасательных маячках и тут же поспешили их включить. Маячки весело замигали красными лампочками, посылая в безбрежные дали, простирающиеся вокруг, сигналы бедствия. Но рассчитывать на скорую помощь не приходилось: оживленные, проторенные маршруты остались далеко в стороне. Тут стали хлопцы проклинать свою жадность, из-за которой отправились на самый край Вселенной, намереваясь «зробить много-много космогривен». Кислорода в баллонах хватало в лучшем случае на неделю, а потом… но об этом компаньоны старались даже не думать. Крепко прижавшись друг к другу, они медленно дрейфовали среди обломков в сторону астероида…
Поскольку стекла их гермошлемов запотели, а глаза были затуманены слезами, то несчастные не сразу заметили маленькую золотую закавыку, что внезапно возникнув на фоне астероида, стала быстро расти и вскоре оказалась грифоном, который стремительно приближался к месту гибели «Не гальмуй – покупай!». Товарищи даже словом не успели обмолвиться, как птица налетела на них и, осторожно подцепив клювом за кислородный баллон одного из них, понеслась обратно. Зажмурились компаньоны от страха, стали было друг с другом прощаться, как вдруг их полет окончился так же внезапно, как и начался. Грифон опустился в небольшую каменную долину, зажатую меж мертвых гор, и повел хлопцев, легонько подталкивая их своим страшным клювом, к чернеющему неподалеку входу в пещеру. Испуганным людям открылась гигантская и совершенно круглая зала, в которой роль купола играли высокие своды с проломом на самом верху, а на стенах было множество уступов. На них, как зрители в цирке, восседали мифические существа. Пролом был достаточно велик, чтобы пропускать в залу зыбкий свет звезд. К тому же перья грифонов, на которые падал свет, испускали такое сияние, что все было видно, как в ясную лунную ночь. Увидев вошедших, ужасные птицы закричали, захлопали крыльями и множество бликов тут же заметалось, закружились по зале. Крик грифонов, вначале пронзительно-птичий, внезапно оканчивался грозным львиным рычанием и от этого рыка каменные ручейки струились по стенам…
Тут самая большая и широкогрудая птица слетела вниз к хлопцам. «Все – это конец!» – сказал один из компаньонов, когда тень огромных крыльев накрыла их, а другой прошептал, что лучше уж так, чем гибель от удушья. Они стояли плечом к плечу и готовились принять мученическую смерть с гордо поднятыми головами – мол, пускай видят эти твари, как умеют умирать земляне, но грифон вовсе не собирался их есть. Вместо этого он протянул к хлопцам свою когтистую лапу (одного удара которой было бы достаточно, чтобы перебить хребет слону) и вдруг молвил человеческим голосом: «Откуда у вас этот божественный напиток с нашим изображением?» – С этими словами грифон разжал лапу и потрясенные пленники, ибо странно было слышать человеческую речь из ятаганаподобного клюва, увидели на его мохнатой, с кожаными подушечками, ладони жестяную баночку пива «Оболонь» (несколько ящиков этого пива, наряду с другими известными сортами, было погружено компаньонами на борт «Не гальмуй – покупай!»). Все тут завертелось пред глазами одного из хлопцев, и он непременно упал бы в обморок, если бы не поддержавший его товарищ… Он-то и ответствовал огромной птице, едва справляясь с дрожью в ослабевших ногах, что этот напиток называется пиво «Оболонь», и сварено оно на основе чудесной воды, что добывается из артезианских скважин в одном из районов древнего города, что раскинулся по берегам прекрасной реки, над которой так славно дышится всякой живой душе, и прибрежные рощи мягкими зелеными волнами спускаются к самой воде… Говорил хлопец и слезы катились у него по щекам: знал он, что не увидеть ему боле ни реки, ни города, не пройтись по его улицам в жаркий майский день под цветущими каштанами и не испить прохладного «пыва» «Оболонь».
Подернулись тут поволокой глаза возвышающейся над ним птицы, словно перед внутренним взором ее проносились картины всего того, о чем говорил несчастный землянин. А тот, ничего не замечая, все говорил и говорил, ибо мысленно был уже дома, и сей краткий миг, отданный сладостным воспоминаниям, тешил его трепещущую от страха душу, пока наконец не мотнул головой грифон и не прервал его речь словами: «Довольно… Вы должны показать нам дорогу к пиву!»
Мысль о том, что эти гигантские существа могут прилететь на Землю, заставила хлопцев забыть и про свои страхи, и про неминуемую погибель. Снова стали они плечом к плечу и гордо подняли свои головы, готовясь сказать роковые для себя и спасительные для родной Земли слова отказа… Но проницательная птица видимо поняла, что испытывают сейчас пленники и поспешила добавить: «Мы дадим вам клятву, что не причиним никакого вреда вашей планете и существам, населяющим ее. Вам следует знать, что грифон, нарушивший данную им клятву, немедленно погибает от разрыва сердца. Нас не интересует ваша планета, нам нужен лишь источник того божественного напитка, который вы именуете „пыво Оболонь“. Это наш единственный шанс освободится из плена этого мира, в котором мы обитаем уже четыреста с лишним лет!» После такого вступления, грифон, предварительно предложив хлопцам присесть на валяющиеся рядом валуны, рассказал печальную историю своей стаи.
