Текст книги "Нарушая правила (СИ)"
Автор книги: Юлия Устинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– Ладно, не буду. Просто… – стараюсь скрыть свою досаду. – Мне сейчас не до этого, понимаешь?
– Не до чего?
– Не до парней и всего остального.
– Почему? – Брагин тянет ко мне руку.
– Ты слышал, что она сказала? – в арке снова вырастает высокая фигура Чемезова.
– Тим! – сердито смотрю на него.
Насупившись, Брагин поднимается из-за стола, так и не притронувшись к чаю.
– Знаешь, я лучше пойду. Не провожай, – бормочет он, хватая рюкзак.
– Саш… – окликаю его.
– Пока, увидимся в универе, – говорит Брагин на прощание.
– Хороший гость – быстрый гость, – бросает Тим ему вдогонку.
Я посылаю Чемезову укоризненный взгляд и чувствую себя просто конченной дрянью. Человек беспокоился обо мне, добирался сюда через весь город, признался в своей симпатии, а я даже толком не поблагодарила его.
– Что ему надо? – требовательно спрашивает Тим, стоит лишь Брагину выйти.
– Принес мне конспекты.
– Это я понял. Я спросил, что ему нужно от тебя?
– Догони и спроси.
Я возвращаюсь на кухню, чтобы вымыть чашки.
– Арсеньева, это моя квартира, – Тим увязывается за мной. – Решила водить сюда парней?
– А если так? – оглянувшись, с вызовом смотрю на него.
– Не выделывайся. Тебе это не идет.
– А вот тебе бы пошло́ быть чуточку деликатнее!
Схватив со стола чашки, несу их к мойке и тянусь к крану.
Приблизившись, Тим встает позади, располагая руки по обеим сторонам от меня. Кажется, еще миллиметр, и я коснусь его спиной. От этой мысли, меня окатывает волной незнакомого жара.
– Если бы ты не была больной, я бы поднял тебя на руки, унес в свою спальню и показал, каким я умею быть деликатным, – произносит Чемезов, склонившись к уху, чем только добавляет масла в огонь. – Почему ты постоянно воротишь от меня нос? – добавляет почти шёпотом.
– Я не ворочу нос, – мямлю, боясь пошевелиться. – Я просто не терплю хамов.
– Да где я тебе опять нахамить успел? – интересуется парень.
Он касается носом моих волос, я даже слышу его прерывистое дыхание, а сама не дышу.
– Ой, ребят, а вы чего тут? – где-то позади раздается голос Ани. Я подпрыгиваю, как ошпаренная, и неуклюже выбираюсь из ловушки в виде рук Тима. – Понятно. Я не вовремя, – виновато произносит Петрова, поймав мой беспомощный взгляд. – Не буду мешать.
Мне показалось, или она только что подмигнула Чемезову?
Когда Аня снова оставляет нас наедине, я быстро мою чашки, убираю их на сушилку, при этом избегая смотреть на Тима.
Не хочу, чтобы он догадался, как действует на мое тело своим голосом, близостью и словами о том, что сделал бы со мной, не будь я больной.
– Обиделась? – склонив голову, Тим заглядывает мне в глаза.
Он стоит на пороге, такой расслабленный, неотразимый, идеально сложенный со своей самоуверенной дерзкой ухмылкой, уже ставшей его визитной карточкой.
– Нет, – трясу головой, не подавая вида, что в очередной раз им залюбовалась.
Затем иду вперед, пытаясь просочиться между дверной коробкой и Тимом, но тот тормозит меня, выставляя на пути свою длиннющую босую ногу.
Я замираю, опускаю глаза в пол, и что же вижу – у Чемезова даже пальцы на ногах восхитительные.
– Ну ладно, не дуйся. Я психанул, бесит меня этот Саша, – примирительно произносит Тим, хватаясь пальцами за косяк. – Совет друга хочешь?
– Нет.
– Тот парень стремный, – как вы догадались, Тим игнорирует мой отказ.
Вздернув подбородок, снова встречаю насмешку в его глазах.
– Ты все сказал?
– Ага, – кивает Тим с наглой улыбкой.
– Тогда ногу убери.
Со вздохом Тим выполняет мою просьбу, и я направляюсь в комнату, где ночует Аня.
Петрова загадочно на меня смотрит, но ничего не говорит. Видимо, ее отпугивает мой сердитый вид. Тогда она рассказывает о том, что нашла для нас недорогое жилье – небольшую однокомнатную квартиру в районе универа. Его сдает знакомая ее знакомой, и можно платить помесячно, без грабительской предоплаты за три месяца вперед.
Вот только есть одна проблема – арендаторы освободят ее лишь в конце месяца, а это значит, что почти четыре недели нам придется где-то мыкаться. Однако я хватаюсь за эту новость, как за спасательный круг. Затем мы прикидываем, каким бюджетом располагает каждая из нас, и ищем в интернете временное жилье. Денег в обрез. Но, на крайний случай, я могу одолжить их у Кости, Аня у своего отца от матери тайком попросит, а потом мы, как-нибудь, войдем в колею.
Где-то через час приходит Фриц, и мне приходится вернуться в комнату Тима. Проходя мимо гостиной, я вижу, что Чемезова там нет. Должно быть, он снова в тренажерке.
Я с тоской смотрю на диван, где мы сидели днем.
Наверное, я зря на него наехала из-за Брагина.
Ведь он прав, это его дом. Не каждому понравится видеть в своей квартире посторонних, тем более с Брагиным они уже однажды чуть не подрались. Но и Тим тоже хорош. Ведет себя как двинутый собственник и ревнивец. Только с чего бы ему меня ревновать?
Вот и я не знаю.
Уже позже, лежа в его постели, я все думаю о том, как же сильно все запуталось. Я ушла из общаги, живу у парня, вру брату… Папа, узнай, как обстоят мои дела, поднял бы такую бучу…
Ну вот. Теперь папу вспомнила.
А затем и маму.
На глазах наворачиваются слезы, и только я собираюсь зареветь, как слышу тихий стук в дверь.
– Ты спишь? – шепчет Чемезов.
Мое сердце делает сальто и летит куда-то в пропасть.
– Нет.
Я жду, что он снова что-то скажет или попросит разрешения войти, но вместо этого Чемезов просто толкает дверь, подходит к кровати и плюхается на нее.
– Тим? Что ты делаешь?! – я сажусь и нащупываю выключатель со своей стороны кровати.
Загорается свет.
– Мне не спится на том диване. Слишком мягко, – жалуется Чемезов, приминая руками подушку.
– Ладно. Тогда я туда пойду, – свешиваю с кровати ноги, собираясь уйти.
Чемезов тут же хватает меня за локоть.
– Ой да, господи, ты реально думаешь, что я тут из-за дивана?!
Растерянная я поворачиваюсь к нему.
– Я не…
– Подожди, – он осторожно отпускает меня. – Мы будем просто спать. В смысле, лежать с закрытыми глазами и смотреть сны. Ок?
– Не ок, – таращу на него глаза.
– Ну пожалуйста, – просит Тим. – Я тебя и пальцем не трону. Смотри, я в одежде. Ты в одежде.
– Тим это… – у меня слов нет.
– Неприлично. Аморально. Неправильно. И вообще нас боженька за это накажет. Бла-бла-бла, – продолжает за меня Чемезов. – Ну ты хоть раз в жизни можешь нарушить свои чертовы правила?
– Тим, я не понимаю, чего ты добиваешься?
Вздохнув, парень переворачивается на спину.
– Да я и сам не понимаю, – произносит, положив одну руку под голову. – Просто завтра ты от меня съедешь… Аня рассказала о вашем плане.
Я смотрю на распростертого на постели Тима, пытаясь понять, что значит его загадочный тон. И вдруг понимаю.
– Ты же не думаешь, что я соберусь отблагодарить тебя таким образом? – спрашиваю не своим голосом.
– Конечно нет, – хмыкает Чемезов. – Знаешь, Дин, если однажды ты решишь со мной замутить, поверь, это будет не из-за благодарности. А до тех пор, – он проводит ребром ладони по центру кровати, – вот твоя половина. Вот моя. Придвинешься ко мне хоть на сантиметр, получишь а-та-та.
Я с облегчением выдыхаю. Еще полминуты назад я начала чувствовать себя жалкой дешевкой, что меня едва не затошнило. Но Чемезов здесь не за этим…
И все-таки… Мы не можем спать вместе.
– Да что про нас Аня подумает? – озвучиваю свои опасения.
– Ой, ты много думаешь о том, что она там с Фрицем делает за закрытой дверью? – возражает Тим. – Мы же взрослые люди.
– Ну и что. Это не аргумент, – упрямлюсь я.
– Дин, хорош. Мы же друзья? Друзья иногда ночуют вместе. Считай, что у нас пижамная тусня, – говорит Чемезов, хлопая ладонью по подушке.
– Я же болею. Я заразная.
– Ну и супер, поваляюсь недельку в кровати, – мечтательно произносит парень.
Я прекрасно осознаю, что остаться с ним на ночь – плохая идея, но выгонять Чемезова совершенно не хочется.
– Я тебя предупреждала, – устраиваюсь на самом краешке кровати, едва ли не в километре от Тима.
– Может, ты всё-таки у меня останешься? – тихо говорит он.
Я навостряю уши, а сердце пускается в галоп.
– Для чего?
– Для всего.
Ну вот, опять его непонятные намеки.
Конечно мне приятно, что он обратил на меня свое внимание, но только я что-то не горю желанием становиться еще одной зарубкой на спинке его роскошной кровати.
– Тим, хватит. Я не могу остаться.
– Да понял я. Ладно, – грустно тянет парень, щелкая выключателем со своей стороны. – Давай спать. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Ага. Конечно.
От волнения у меня даже глаза не закрываются. Я смотрю в темноту и никак не могу заглушить в себе чувство глупого щенячьего восторга.
– Дина? – зовет меня Тим.
– Да.
– Это твоя рука на моей попе? – говорит он напряженным голосом.
– Где? – резко поворачиваюсь к нему.
Тим хрипло смеется, явно довольный моей реакцией.
– Да расслабься, я же пошутил. Жалко, что лица твоего сейчас не видно.
Я снова отворачиваюсь.
– Жалко у пчелки, – бубню себе под нос.
– Это сельский юмор?
– Чемезов, ты самый несносный человек из всех, кого я знаю, – стараюсь звучать строго.
– И самый секси, – добавляет парень.
Я закатываю глаза.
– Ты умолкнешь?
– Да что-то не спится, – жалобно бормочет Тим, шурша простыней. – От постели пахнет зефирками, не знаешь, почему?
Примерно, в таком духе мы переговариваемся около двух часов.
Как и обещал, Тим не посягает на мою территорию, но эти его намеки то и дело выбивают из легких весь воздух. В голове все путается от невероятно сильного, пьянящего, головокружительного чувства.
А я так боюсь влюбиться в Тима.
Да чего там. Я уже в него влюбилась.
И это очень плохо. Ведь Чемезов невозможный пустозвон, а флиртует, как дышит. Трудно предугадать, что у него на уме, что он выкинет в следующую минуту. Он ненадежный, легкомысленный, избалованный. Но самое смешное, что можно хоть до бесконечности продолжать список отрицательных качеств Тима, только смысла в этом нет. Он безумно нравится мне таким, какой есть, со всеми своими недостатками. И достоинствами. А они у него тоже имеются.
Чемезов – как кубик Рубика – никогда не знаешь, какой гранью он к тебе повернется. Это сбивает с толку, а ещё волнует так, что сердце колотится быстро-быстро, и, кажется, что другие парни все какие-то не такие: скучные, обычные, одинаковые…
Вот именно поэтому мне нужно как можно скорее переехать отсюда…
Глава 14. Тим
Арсеньева была у меня первой…
В том смысле, что ещё ни с одной девушкой мне не приходилось проводить три ночи подряд, борясь с искушением прикоснуться к ней. Я боялся все испортить. Дина только начала мне доверять, я это чувствовал. И свести на нет то, что между нами уже появилось, какими-то тупыми подкатами, просто не мог.
Мы валялись, дурачились, болтали. Иногда Дина что-то читала перед сном, а мне просто было классно от того, что она рядом. Реально. Я не могу вспомнить, когда в последний раз так много ржал.
Ничего мне говорите, ок?
Я сам знаю, как вся эта хрень называется. Но что с ней делать?
Дина с Аней планировали съехать раньше, правда что-то у них не получилось. Я не подал вида, как обрадовался, а прошлым вечером ввалился к Дине в спальню сразу после душа.
На мне было полотенце – все путем. Блин, видели бы вы лицо Арсеньевой. Я посоветовал ей закрыть глаза, если она не готова любоваться тем, как я переодеваюсь. Вышло забавно.
Но сегодня они точно съезжают, в какой-то хостел, уже и вещи с вечера собрали.
В горле снова появляется комок, тоска накатывает.
Знаете, я уже привык, что по моей квартире расхаживают девчонки, что моя ванная уставлена всякими флаконами с женскими штуками, что я не разгуливаю по дому в одних трусах и не разбрасываю шмотки. Конечно девушки в моей квартире и раньше тусовались, но с ними я спал, и они для меня не готовили.
Зарекался я переживать из-за девчонок и мотать сопли на кулак, а с самого утра только этим и занимаюсь.
Понятно, что мы с Арсеньевой будем видеться в универе, я могу навещать ее на работе в торговом центре, куда-нибудь пригласить, и она стопудово согласится… Просто теперь мне этого мало…
Ведь одно дело сводить в кино девушку, от которой сносит крышу, а другое – разговаривать с ней ночь напролёт.
Ой, все короче… Забудьте, что вы слышали.
– Давай рассказывай, – перед потоковой лекцией с загадочным видом ко мне подсаживается Фриц.
– Ты о чем? – приподнимаю бровь.
В ожидании препода народ вокруг гудит пчелиным роем.
Мы сидим на самом верху. До начала пары остается несколько минут.
– Ну как она? – шепчет Фриц, склоняясь ко мне.
Моя челюсть каменеет.
– Отвали, – догадываюсь, кого он имеет в виду.
– Хорош, мне же интересно, – парень слегка толкает меня кулаком в локоть. – Я знаю, что ты ей нахлобучил. Так стоило оно того или нет?
На его морде нарисовано похотливое любопытство.
Он ждет подробностей? Он всерьез думает, я стану с ним что-то обсуждать?
Кретин.
– Знаешь? Откуда? Свечку держал? – сухо бросаю в ответ.
– Ага, – хмыкает Фриц, кривя губы. – Я вчера домой собрался, заглянул к тебе, там пусто, потом слышу, Арсеньева за дверью смеется. А ещё мне Анька по секрету сказала, что вы уже не первую ночь… – идиотски двигает бровями.
– Ну и?
– Что ну и? Как оно? Эта недотрога полюбому целкой была. Не то что Петрова, – тихо бормочет Фриц. – Но, может, это и к лучшему. Стремно с девственницами, наверное?
Его дотошность и въедливые вопросы заставляют хмуриться все сильнее.
Поморщившись, вместе с воздухом выпускаю через ноздри раздражение.
– Ты серьезно меня об этом спрашиваешь?
– А что такого? – возражает Фриц. – Мы же друзья. Давай, делись опытом, первопроходец.
– Да какие мы друзья? – усмехаюсь я, надевая маску безразличия. – Ты же таскаешься за мной, чтобы только телок поиметь. А что, хата есть, ничего мутить не надо, очень удобно, правда? – пристально смотрю на него.
Фриц сразу сникает, довольная улыбка сползает с его лица.
– Зачем ты так? – обиженно говорит он.
– Ещё раз про Дину заикнешься в таком тоне, я тебе нос сломаю, – предупреждаю белобрысого.
Своими бегающими глазками Фриц пялится на меня и зловеще усмехается.
– Ты запал на нее, что ли? – его рот приоткрывается, а затем Немцев начинает задыхаться от смеха. – А-а-а, я ору!
На нас оглядываются сидящие ниже девчонки.
– Заткнись. Ты нарываешься, – довольно сильно толкаю Фрица в предплечье.
– Тим, что за фигня? – мрачнеет Немцев. – Ты из-за телки на меня погнал? Хорош… Было бы из-за кого… – фыркает он. – Эта Арсеньева на тебя хреново влияет. Вспомни, как мы в сентябре оттягивались.
– Отвали! – скрежещу зубами.
– Подожди-ка, или она тебе до сих пор не дала? – ему по-прежнему невдомек, как он меня бесит. – Ты поэтому психуешь? Да ладно тебе, мужик! Оглянись вокруг, к тебе любая в койку прыгнет, только пальцем помани.
По мере того, как он это говорит, я все сильнее сжимаю в пальцах ручку, пока она с треском не ломается.
– Закрой свой вонючий рот! – вскочив, швыряю ручку в Немцева.
– Эй, полегче, – мямлит он, отползая.
Сжав кулаки, я нависаю над ним и, уже не сдерживая себя, просто ору:
– Ты достал меня, понял?! Мои телки – не твоя проблема. Хватит ко мне лезть, хватит указывать, что мне делать. Засунь в жопу свои советы! С чего ты решил, что я буду их слушать?! Ты мне кто?! – моя грудь ходит ходуном от ярости.
Фриц испуганно таращит глаза. На нас все пялятся, гул нарастает.
Схватив телефон и остальные вещи, я спускаюсь на два ряда ниже.
– Иди лечись, – летит мне вслед.
– Что ты там сказал? – оглядываюсь на Фрица.
Руки так и чешутся, от гнева сводит каждую мышцу.
Если он снова хотя бы вякнет что-то про Дину, я поднимусь, схвачу его за шиворот и протащу на заднице до самого выхода.
Однако Фрицу хватает мозгов держать язык за зубами, и он лишает меня удовольствия врезать ему.
Звонит мой телефон.
Дергая под столом коленом, сбрасываю вызов от мамы. Ее привычка проверять каждое утро, на учебе ли я, невозможно достала.
Бесит ее контроль!
Фриц бесит!
С чего он решил, что может вот так запросто лезть в мои дела? И почему я все это ему позволял?
Кто-то перешептывается у меня за спиной, и я напрягаю плечи, готовый развернуться и заткнуть любого, но в это время в аудиторию входит наш препод по истории.
Я медленно выдыхаю сквозь сжатые зубы и пытаюсь вспомнить, как так вышло, что мы с Немцевым скорефанились.
Кажется, он подсел ко мне в первый день учёбы, а уже к концу недели мы курили на двадцать пятом этаже у меня в лоджии, выясняя, кто какую телку оприходует. С тех пор он от меня почти не вылезал, а мне было просто похрен, с кем зависать, что сам не заметил, как посадил Фрица себе на шею.
А ведь я даже не в курсе, кто он такой, где живет, что делает, когда мы не тусим вместе. Однако Фриц решил, что хорошо знает меня, причем знает с самой неприглядной стороны. Да, я не святоша, но и не конченный отморозок, а послушать Немцева – все, что мне надо, так это телки и развлечения.
«А разве не так, милый?»
Моя совесть неожиданно заговаривает голосом Тейлор Свифт. Причем, на русском.
Я закатываю глаза.
И эта туда же.
Дебильный день…
А потом, уже во время лекции, мне приходит сообщение от мамы. Там всего три слова.
“Марго умерла. Перезвони”…
Я роняю айфон на стол, на меня снова все оглядываюсь. Препод по истории умолкает и, задрав голову, ищет источник шума.
Как в тумане я хватаю телефон, брелок с ключами и так и не открытую тетрадь.
– Молодой человек, в чем дело? – обращается ко мне препод, сложив на груди руки.
В ответ трясу головой. Я словно немой. Не могу говорить, горло сводит, пульс отдается в ушах. Снова втягиваю ртом воздух, мне кажется, я вот-вот задохнусь, и молча ухожу.
Глава 15. Дина
Тук… Тук…
Я еще раз осматриваю спальню, где провела почти неделю. Здесь больше ничего не напоминает о моем присутствии или о том, как мне тут здорово жилось, особенно в последние дни, когда я пошла на поправку, а Чемезов вдруг решил, что диван в гостиной слишком мягкий для него.
Однако наши совместные ночевки были самые что ни на есть платонические, не считая вчерашней выходки Тима, когда он зашел в спальню в одном полотенце. Мои щеки тут же вспыхнули румянцем, как у нецелованной школьницы. Хотя чему тут удивляться. Ведь в своем развитии я застряла, примерно, на этом уровне.
Сгорая от любопытства, Аня пытала меня, требуя подробностей. Но я хранила молчание. Да и что рассказывать? Мы всего лишь разговаривали, в основном, о всякой ерунде. Сами понимаете, не теорию большого взрыва же с Чемезовым обсуждать. Только ночи с ним показались мне самыми невероятными из тех, что были в моей жизни. Поэтому я сегодня весь день хожу сама не своя.
Все хорошее когда-нибудь заканчивается.
Теперь я здорова, вещи уже собраны, а основная их часть даже перекочевала в хостел, где Аня заселила нас, пока я была на смене.
Прикрыв дверь спальни, я бегло проверяю кухню и ванную, а затем заглядываю в гостиную, раздвижные двери которой впервые за все время, что я находилась здесь, оказались закрытыми.
В полумраке различаю фигуру Тима. Ссутулившись, он сидит на полу и бросает в стену теннисный мяч. Теперь понятно, что за стук я слышала, когда вошла.
– Привет, – робко говорю я.
Поймав мяч, Тим нащупывает пульт и меняет освещение.
– Привет.
– Я за вещами и за котом. Постельное белье постирала. Вот, зашла еще раз сказать тебе спасибо.
Тим поднимает ко мне лицо.
Его понурая поза, необычная серьезность и то, как парень нервно жует свои губы, вызывают у меня тревожное чувство.
– Тебя отвезти? – спрашивает он без особой охоты.
– Нет. Там меня Аня ждет в машине, – делаю неопределенный жест рукой. – Влад предложил помочь с очередным переездом.
– Надо же, какой заботливый, – язвительно замечает Тим.
Я хлопаю глазами, не понимая, чем вызвано его раздражение, ведь вчера все было замечательно.
– Тим, что случилось? – переступаю с ноги на ногу, крепче хватаясь за ремешок сумки.
– Ничего.
– Ну я же вижу.
– У меня бабушка умерла, – апатично признается Чемезов.
Теперь он выглядит совершенно разбитым.
Я несколько раз моргаю.
– Когда?
– Сегодня. В больнице.
Господи… Конечно это объясняет его смурное настроение.
– Мне очень жаль…
На что Тим качает головой.
– Да все нормально, – произносит безразлично и сухо. – Помощь точно не нужна?
– Нет.
– Ладно, – устало кивает парень. – Тогда просто захлопни дверь.
Не глядя на меня, он снова бросает в стену мяч и ловит его, а потом опять.
По всему видно, Тим не хочет продолжать разговор. Я тихо выхожу из комнаты, ощущая странную растерянность. Таким Чемезова я еще не видела. Он расстроен, это понятно, но такое чувство, что он сидит там, на полу, и грызет себя. Только за что?
Тук… Тук…
Я долго топчусь в прихожей, надеясь, что Чемезов все же выйдет меня проводить, но он так и не показывается.
Тогда я открываю входную дверь.
Тимошка жалобно пищит в переноске для кошек, которую я сегодня приобрела с хорошей скидкой у одной девочки в торговом центре.
С ним мне тоже не хочется расставаться, но выхода нет.
К счастью, мир не без добрых людей.
Я договорилась со своей городской одногруппницей, что котейка поживет пока у нее дома, а потом, после сессии, я заберу его и увезу домой.
Прислушавшись, снова различаю, как о стену глухо бьется мячик, и какая-то неведомая сила заставляет меня обхватить ручку и решительно закрыть дверь.
Изнутри.
Не понимаю, что со мной происходит, но уйти прямо сейчас не могу, не хочу. Может быть, завтра…
Чувствуя себя мошенницей, я тихо раздеваюсь, достаю из переноски Тимошку, а из кармана куртки – свой телефон, и набираю Ане сообщение, в котором прошу ехать без меня.
В ответ Петрова присылает вереницу озадаченных эмодзи, и тогда я пишу ей, что все в силе, и я завтра все объясню. После чего с котом на руках направляюсь на кухню.
Когда Чемезов находит наше с Тимошкой убежище, проходит, по меньшей мере, час.
– Ты ещё здесь? – спрашивает парень, явно удивленный моим присутствием.
– В общем… да, – неуверенно бормочу я.
– Не понял? – Тим пронзает меня тяжелым взглядом.
Удивление на его лице сменяется отчужденностью.
Мое решение остаться вдруг кажется такой нелепой затеей, что я готова сквозь землю провалиться от неловкости. Терпеть не могу кому-то навязываться.
– Я подумала, что тебе сейчас не стоит оставаться одному. Только скажи, если мешаю, то я пойду, – втягиваю голову в плечи, готовясь к худшему.
Тим ничего на это не отвечает. Словно вспомнив, зачем пришел, он открывает холодильник и достает початую стеклянную бутылку с янтарной жидкостью.
– Ты будешь? – оглянувшись, трясет бутылкой в воздухе. Я отрицательно качаю головой. – Точно. Ты же у нас трезвенница. – Тим ставит бутылку на барную стойку, а сам садится на один их двух высоких стульев, запрокидывает голову и начинает вращаться, как на карусели. – Ладно, рассказывай, что у тебя? Синдром мамочки? Хочешь подтереть мне сопельки? – в голосе парня мелькает что-то истеричное.
Крутясь на стуле, он и сам напоминает сумасшедшего.
– Нет, – пропускаю мимо ушей его сарказм. – Но тебе не помешает друг.
Услышав это, Тим хватается за столешницу и резко тормозит.
– Друг… – морщится парень как от зубной боли. – Да нет у меня друзей! И не дружу я с девушками. Я с ними сплю, поняла? – впивается в меня горящим взглядом. – Я их использую, а потом выставляю за дверь. И я все время вру, – продолжает он. – Тебе, матери, всем подряд! Мой отец не умер! Он живет в Израиле! А сказал я так, чтобы тебя разжалобить, ясно? Я тварь, неужели ты не видишь?
Глядя на парня во все глаза, пытаюсь переварить услышанное.
Мне кажется, по сравнению со вчерашним днем, Тим даже в лице изменился. Нет в нем теперь той показной беспечности, куража, соблазнительных ямочек и хитринки в глазах – всего его арсенала, на котором он выезжал. Я вижу только потерянного парня, пытающегося скрыть, как ему плохо и одиноко.
– Значит твой папа… – проглатываю вставший в горле ком. – Да уж… Разве такими вещами шутят?
Чемезов вздыхает и, оттолкнувшись, снова делает пол оборота.
– Уходи, Дина, – глухо произносит Тим, отвернувшись от меня.
– Нет, – медленно качаю головой.
Я вижу, как напрягается его спина.
– Почему?
– Потому что мы все ошибаемся и делаем глупости. Я не хочу, чтобы ты грустил в одиночестве.
– Надо же какая добренькая, – устало язвит Чемезов.
Но я не принимаю близко к сердцу его издевку.
– Ты злишься, тебе больно, я понимаю.
– Извини… – тихо бормочет парень.
– Можешь ничего не говорить или… наоборот, – пожимаю плечами, боясь его отпугнуть или разозлить своей настойчивостью. – Как хочешь.
Поначалу мне неясно, какому именно совету Тим решил последовать, но когда его голос наконец прорывает тишину, я с облегчением выдыхаю.
– Я ей два месяца не звонил. Или три, – произносит парень с явной злостью на себя. – Вот как-то на днях мать еще говорила, чтобы я позвонил, что пожилым ничего не нужно кроме внимания. А я забил, как обычно.
– Но ты же не знал, что все так будет, – осторожно вставляю я.
– Да у меня всегда так… – с горечью усмехается Тим. – Через одно место.
– Злясь и виня себя, мы никого не вернем, – замечаю в ответ.
– Понятно, но я бы мог с ней поговорить! Провести с ней время! – беспомощно произносит парень. – Знаешь, как бабушка, она была не айс, – неожиданно прыскает он, – даже про мой день рождения забывала и звонила потом через день или два… А как человек… – Тим скорбно вздыхает. – Удивительная. Она витражами занималась, вечно в своих стекляшках… Сейчас покажу… – Чемезов вдруг спрыгивает со стула и куда-то уходит, а спустя несколько секунд возвращается с парусником в руке. Я видела его на тумбе в гостиной. – Вот, эта шхуна – ее работа, – сообщает парень, ставя парусник передо мной на обеденный стол. – Она мне на восемнадцатилетие подарила в прошлом году.
Паруса действительно сделаны из тонкого непрозрачного стекла – синего, белого и голубого, в то время, как сам каркас судна – из толстой витой проволоки.
– Очень красиво.
– Знаешь, как это называется? – Тим скребет пальцем одну из частей паруса.
Я трясу головой.
– Это грот-мачта, – объясняет парень. – А это фок. Кливер. Стаксель. Топсель. Фишерман, – перечисляя все эти незнакомые для меня названия, Тим указывает их расположение. – Лет в тринадцать у меня случился бзик с этими парусами, – его губы трогает грустная улыбка. – Я уже и забыл. А она помнила…
– Да-а-а, – тяну я, не подавая вида, насколько меня впечатлила его сентиментальность. – Похоже, твоя бабушка и правда была удивительной.
– Была… – мрачно повторяет за мной Тим. – Она была классной. И я думал, так будет всегда. Мы все ее звали Марго. Не бабушка, не мама, не Маргарита Геннадьевна. Только Марго. Она была немного с прибабахом. Ни за что не хотела стареть. И постоянно выспрашивала у меня про девчонок, советы разные давала… А я даже не знал, что она сильно болела… Короче, я кошмарный чел, – резюмирует Тим, отодвигая от себя парусник.
Он опускается на стул напротив меня и безразлично смотрит в окно. На такой высоте видно столько неба, что я в очередной раз этому удивляюсь.
– Нет. Ты не кошмарный, ты просто запутался. Ты только не сиди так и не изводи себя. Потери мы не можем контролировать, но когда чем-то занят, это помогает отвлечься от тяжёлых мыслей.
– Точно, – хмыкает Тим, – я хотел напиться.
– Если ты думаешь, что это поможет…
Чемезов поворачивается ко мне и с заинтригованным видом интересуется:
– А какие ещё варианты?
Я пожимаю плечами.
– Можно готовить. Или стирать. Меня стирка очень успокаивает.
Тим издает смешок.
– Ты погнала, да? Я буду стирать? Я? Вот этими вот руками? – демонстрирует свои ладони.
– Тогда давай готовить, – предлагаю ему.
Тим недоверчиво смотрит на меня.
– Может, лучше закажем пиццу?
– Я не хочу пиццу. Я хочу блины. У тебя есть мука?
– Ты и блины умеешь делать? – он произносит это таким тоном, будто я призналась ему, что умею собирать адронный коллайдер.
– Это называется "печь".
– Ой ладно, я знаю, как это называется. А мука где-то была. Вот на днях твоя подружка же что-то Фрицу жарила, – говорит Тим, поднимаясь со стула. – После того, как тот отжарили ее, – добавляет он с идиотским смешком.
– Фу, Тим! – морщусь я, закатывая рукава своего шерстяного платья.
– Что естественно, то небезобразно, – возражает Тим. При этом я улавливаю отвращение в его голосе. – Вот. Давай свои блины, – он достает из шкафчика пакет с мукой.
– В смысле? Ты будешь помогать.
Затем я прошу Чемезова достать из холодильника молоко, купленное для кота, яйца, сливочное масло, а также найти глубокую миску и сковороду.
– Вот ты где, зассанец, – поставив на плиту сковороду, Тим опускается на корточки и хватает показавшегося из-под стола котенка.
– Тимошка со мной. И не надо на него наговаривать, он в лоток ходит, – сообщаю я.
Тим одаривает меня странным взглядом, а затем с хитрым прищуром смотрит на кота.
– Тезка, значит?
Мои щеки вспыхивают как два блина на сковородке.
– Ты здесь ни при чем, – стараюсь скрыть, что смущена.
– Уж куда мне? – с иронией в голосе произносит Тим. – Разве кому-то придет в голову называть кота моим именем, да, Дина?
Разбивая в миску яйца, я ощущаю на себе его насмешливый взгляд.
– Ну, возможно, я немного думала о тебе, – робко говорю я, слишком придирчиво разглядывая содержимое миски.
– А я теперь постоянно о тебе думаю, – безо всякой робости признается Тим. Разволновавшись, я роняю в миску кусочек скорлупы и начинаю ее вылавливать. – Спасибо, что осталась, – добавляет парень, становясь рядом.
– Да не за что.
– Чую, и наломаем мы с тобой дров.
– А вдруг нет? – как ни в чем не бывало тянусь в навесной шкаф за сахаром.
– Ты же понимаешь, что вся эта болтовня про нашу дружбу – бред собачий? – усмехается парень.
– Конечно, – поднимаю к нему лицо. – Где у тебя венчик?
Тим даже подвисает от моего вопроса.
– Где у меня что?
– Ясно, – я открываю ящик со столовыми приборами и протягиваю парню вилку. – Значит стой и делай так, – нарочно говорю с ним учительским тоном. – Это называется “размешивать”.
– Вот так? – Чемезов гоняет желтки по часовой стрелке.
– Побыстрее. Мы же не хотим, чтобы эти яйца там стухли? – дразню его, добавляя ложкой сахар.
– Не-а. Не хотим. Вот так нормально? – Тим начинает активнее взбалтывать яйца.
– Да, – удовлетворенно киваю.
Внезапно Чемезов снова замедляется, а потом и вовсе прекращает мешать.
Я снова чувствую, как его взгляд скользит по моему лицу, и медленно поворачиваюсь.
Тим отпускает вилку в свободное плавание. Я слышу, как она шмякается на дно, когда Чемезов берет меня за локоть, а другой рукой бережно разворачивает к себе.
– А если так?
Сильные ладони скользят по моей талии вверх и вниз.
Я чувствую, как напрягается каждый его мускул, словно Чемезов легкоатлет, стоящий на низком старте. Мое тело тут же откликается на нашу близость приятной дрожью внизу позвоночника.
