Текст книги "Нарушая правила (СИ)"

Автор книги: Юлия Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 10. Тим

– Спасибо, мам. Ты спасла меня от голодной смерти, – я уплетаю свой стейк. – Мужик и мясо – день чудесный! – прикрывая глаза от удовольствия, коверкаю нашего великого классика.

– Ты что не ел сегодня? – интересуется мама.

– Я экономлю. У меня на карте семьсот рублей осталось. Семьсот! Прикинь?

Мы с мамой ужинаем в ее любимом ресторанчике на набережной. Такое нечасто бывает, но сегодня она сама позвонила мне с предложением накормить несчастного студента.

– Позволь узнать, и на что ты потратил пятьдесят тысяч?

– На то, на это… Я не знаю, – развожу руками. – Я не считал, когда их тратил.

– Именно поэтому мы с папой и лишили тебя кредитки, – напоминают мне, какое я ничтожество.

– Так я усвоил урок. Честно! – восклицаю, не переставая жевать сочное мясо.

Удрученно вздохнув, мама ставит на колени свою сумку, расстегивает молнию и протягивает мне ключи от моей малышки.

– Машина на парковке ресторана. И вот, – следом кладет на стол несколько пятитысячных купюр.

Я сразу хватаю брелок и двигаю ключи ближе.

Господь Всемогущий, неужели закончились мои мучения?

– За машину прям респект и уважуха, мам, – благодарю свою матушку поклоном до земли. – Так, – бормочу, выпрямившись, – сколько тут? – хватаю и пересчитываю купюры. – Двадцать тысяч?

– В следующем месяце как хочешь, – строго произносит мама. – Я не дам тебе ни копейки сверх того, что перечислит отец.

– Да, мам, хорош, – легкомысленно тяну. – Я же все понял. Я осознал. Почти, – для бо́льшей убедительности хлопаю ресницами.

Мама молчит. Затем нам приносят счет.

– Кто та девушка? – ни с того, ни с сего интересуется мать.

Я оглядываюсь, пытаясь понять, на кого она смотрит.

Один из столиков позади нас убирает официантка.

– Какая? Эта? – ошарашенно смотрю на маму. – А я откуда знаю? По-твоему, я должен знать всех девчонок в городе?

– Я не про официантку, – с раздражением шипит она, – я о той, которую ты приводил к нам в воскресенье.

Я морщу лоб.

– А-а-а, ты про Дину. А что с ней не так?

– У вас серьезно?

– Да. А что?

– Хватит юлить, – сердится мама. – Отвечай нормально, когда тебя спрашивают! – произносит своим прокурорским тоном.

– А что я должен сказать?! – огрызаюсь в ответ. – Дина. Арсеньева. Учится на первом курсе. Примерная девочка. Отличница. Еще она вяжет всякие прикольные штуки. Ты же видела те кеды?

– Ты знаешь из какой она семьи? Кто ее родители? – нетерпеливо интересуется мать.

– Нет. А зачем? – пожимаю плечами.

– Вот что, Тима, заканчивай с ней.

– То есть как? – хлопаю глазами. – Не врубаюсь.

– Перестань морочить девочке голову.

– Почему? Может, она мне нравится.

– Ну конечно! Она тебе нравится! – с сарказмом говорит мама.

– Ма, да чего ты докопалась? Дина нормальная, ты же сама ее видела! – я реально не понимаю суть ее претензий.

– Вот именно! Видела, – она морщит нос. – Пойми, Тима, она тебе не пара!

– Да почему?! – повторяю в замешательстве.

– Потому что она не нашего круга!

– Она не твоего круга. А я-то здесь при чем? – подавляю раздраженный вздох.

– Ну как знаешь… – мама тянется к ключам от моей бедной тачки.

Кажется, теперь я начинаю понимать, для чего она позвонила мне и позвала поужинать.

Она категорически против того, чтобы я встречался с Арсеньевой.

Вот это да.

А я-то, олух, решил, что она наоборот будет довольна.

– Ты опять заберешь машину? Из-за девчонки, которая по-твоему мнению мне не подходит? – озвучиваю свои выводы.

– Ты снова толкаешь меня на крайние меры, – расправив плечи, она склоняет голову на бок и разглядывает брелок.

– Мам… – у меня отвисает челюсть от шока. – Ты собираешься меня шантажировать? Ты?! Прокурор все прокуроров?! – пытаюсь свести наш разговор к шутке.

Она не может говорить всерьез всей этой фигни. Мне же не десять лет. Я взрослый, я встречаюсь, с кем хочу.

– Ради бога, говори тише! – озирается мама. – Тима, ты помнишь, мы с Еленой знакомили тебя с ее дочерью…

Даже не дослушав, я трясу головой.

– Мне не нравится Ярошинская. Ее мать и то симпатичнее. Что за тупое сводничество ты мне опять предлагаешь? – с изумлением смотрю на нее.

– Я предлагаю тебе выгодную партию, – мама выключает прокурора и включает дипломата. – Ты же понимаешь, что мы с отцом не будем обеспечивать тебя всю жизнь?

Я пожимаю плечами.

– И ладно. Я лучше в теплотрассе буду жить, чем замучу с дочкой Ярошинских. Она капец какая страшная. И тупая! Как полено. Нет. Как целый камаз дров!

– Не выдумывай, – устало вздыхает мать. – Просто у неё аристократические черты лица. Да, Лиза не Эйнштейн, но она целеустремленная, с великолепным стилем. Ты знаешь, кем были ее предки?

– Дай угадаю? Приматами? – мои губы кривятся в язвительной улыбке.

– Она из дворянского рода… – начинает мама, посылая мне многозначительный взгляд.

– Да мне по барабану! – снова перебиваю ее. – Тема закрыта!

Поджав губы, мать откидывается на спинку стула.

– Как угодно. Но эту деревенскую девочку ты оставь в покое, пожалуйста. Не дай бог она забеременеет, потом такое начнется… – наклоняется ко мне и шепчет, так как мимо нас проходит официантка: – Ты понимаешь, что такие, как она, спят и видят, как бы прибрать к рукам парня из обеспеченной семьи.

– Ты про Дину? Ну нет, она не такая, – заявляю со всей уверенностью.

– Все они не такие до поры до времени, – мамин взгляд чернее тучи.

– Мам, успокойся, – говорю совершенно серьезно. – Никто от меня не забеременеет. Окей?

– Пообещай, что порвешь с ней, – она продолжает гнуть свое.

– Тебе не кажется, что ты перегибаешь? Ты не можешь мне указывать, с кем встречаться! – не выдерживаю я и рявкаю на весь ресторан.

– Ты знаешь, что я могу, – цедит мама.

– Да это же просто смешно, – закатив глаза, усмехаюсь себе под нос.

– Тима? – мать пристально смотрит мне в глаза.

Ухмылка сползает с моего лица.

Я еще никогда не видел маму такой решительной и дотошной. Ей еще никогда не было настолько не похрен на меня.

До этого момента я словно не осознавал, насколько сильно зависим от нее.

– Ладно, – нехотя бормочу, лишь бы побыстрее отмазаться.

– Ты с ней порвешь, – твердым голосом приказывает мама.

– Да у нас и не было ничего! Мы просто общались! – ну вот, теперь я еще и оправдываюсь.

– Тем более! – парирует мама. – Это будет не так болезненно. Вот. Держи, – мама возвращает ключи от моей сиротки, которая стала предметом дебильного торга, после чего кладет в чекбук несколько купюр. – Я уже опаздываю. Мы же поняли друг друга? – буравит меня испытующим взглядом.

– Я тебя понял, – откликаюсь унылым тоном.

– Вот и молодец! Ну пока, – мама поднимается. – Ах, да, забыла спросить, ты с Марго давно созванивался?

Я отвожу взгляд.

– Ну… так… недавно, – и, само собой, вру.

Но мать не проведешь.

– Позвони ей, узнай, как дела, – говорит она. – Пожилым людям ничего не нужно, кроме внимания.

– Если бы она только слышала, что ты назвала ее пожилой.

– Позвони ей, – требовательно повторяет мама.

– Ладно, позвоню, – пытаюсь скорее ее спровадить.

Только разговора с бабулей мне сейчас не хватает для полного счастья.

– Ну все, не делай глупостей, я побежала! – бросает на прощание мама.

Когда она уходит, я прошу принести мне еще кофе.

Настроение тупое.

Ничего не хочется, ни домой, ни на тусу. Внутри такая тоска, хоть вой.

На этой не совсем оптимистичной ноте мне и звонит мой дружбан Немцев.

– Слушай, тут такая тема, ты не поверишь! – загадочно начинает он.

– Удиви меня, старик, – бормочу я, кивая официантке, когда та приносит мой кофе.

– Аню с Диной выперли из общаги, прикинь! – на одном дыхании выдает Фриц.

Я так и не успеваю сделать глоток.

– Да ты гонишь?

– Они шмотки собирают, – рассказывает Влад. – Петрова только что звонила, вся в слезах, ноет, не знает, что делать, – судя по голосу, ему ой как весело.

– А что они натворили? – спрашиваю его.

– Я толком не понял, но выперли их из-за травы, – сообщает Фриц.

– Да не может быть! – вылетает у меня.

– Петрова сама сказала! – утверждает парень.

– Они курили или что?! – это даже звучит дико.

– Не знаю, я свечку не держал. Но выгнали обеих.

Не верю своим ушам.

– Ну ни хрена себе!

– Понимаешь, какой это шанс? – говорит Фриц после паузы. – То, что я тебе предлагал на днях – это шняга. А тут добыча сама идет в руки.

Я непонимающе хмурюсь.

– Так что за тема, ты говорил?

– Как что? Ты можешь оказать ей услугу. Приютить, обогреть. Перед таким поступком ни одна телка не устоит.

– А-а-а, – тяну, сообразив, к чему он клонит, – ты вон, о чем.

Это уже, как бы, неактуально.

– Не тормози. Это всего на несколько дней. Потом они что-нибудь придумают, но ты поднимешь свой рейтинг, – тараторит Фриц.

Я хмурюсь.

– Им некуда идти?

– Конечно! И денег нет. Это идеальный момент, Тим! Только представь, эта маленькая бездомная дурочка смотрит на тебя как на благодетеля. Кайф! Да и мне с Аней что-нибудь перепадет. Давай оттянемся? – Фрица просто распирает от собственной сообразительности.

Я хочу отказаться. Я должен отказаться, черт возьми, потому что его слова звучат слишком цинично. Одно дело – охмурить девушку, а другое – воспользоваться ее уязвимым положением.

Но тут возникает диаметрально противоположное чувство. Я представляю, как Дина сидит на моей кухне… в моей футболке… с голыми коленками… невыспавшаяся после бессонной ночи… пьет кофе или что там она пьет…

Поэтому я говорю:

– Ладно. Что… что мне делать? – растерянно спрашиваю.

Хорошо, что Фриц сейчас не видит моего лица, потому что я стопудово похож на идиота.

– Я сам все сделаю, – уверяет меня змей-искуситель. – Заеду за ними, загружу их шмотки и привезу. Не знаю, прими пока душ, побрейся, сгоняй за резинками, – еще и ржет надо мной.

– Иди в жопу, советчик, – осаждаю его. – Я даже не дома.

– Тогда тебе стоит поторопиться, – распоряжается Немцев. – Только полегче с подкатами. Помнишь наш разговор про деревенских дурех? Я говорил “одна роза”! Одна, братан! Как сейчас помню! А ты сколько ей приволок? Петрова задрала меня с твоим букетом, ждет, что я ей такой же подарю. Не делай так больше. Не по-пацански это.

– Черт, Фрицуха, ты сегодня заглохнешь? – ворчу я, пытаясь скрыть нахлынувшее воодушевление. – Стрекочешь как сорока.

– Все. Жди меня, и я вернусь, – на этом звонок обрывается.

Отлично. После ухода матери не прошло и пяти минут, а я уже встрял.

Она хочет, чтобы я избавился от одной девушки, а я собираюсь приютить сразу двух.

И это так смешно и нелепо, что самому не верится.

Мама точно будет в ярости. Но в конце концов, что она сделает, если узнает? Поставит в угол? Снова отберет машину? Лишит содержания?

Размышляя о возможных последствиях, я понимаю, что любой исход – фигня в сравнении с тем, о чем говорил Фриц.

Игра, определенно, стоит свеч. Тысячу раз стоит.

Мой пульс учащается, внутри зарождается какое-то первобытное чувство.

Я хочу покорить ее, завоевать, сделать своей. Мне нужно, чтобы эта девушка смотрела на меня по-особенному, не как на благодетеля, а как на…

Черт. Что со мной творится?

Забудьте, что я сказал. Ок?

Я не Фриц и не питекантроп какой-нибудь.

Я просто хочу помочь девчонкам в трудной ситуации.

Так и запишите.

Глава 11. Дина

Часом ранее…

Хорошо, что Катя, моя сменщица в кофеточке, работает дистанционно и в любой момент может меня подменить. Пришлось снова ее просить, иначе я бы просто рядом с кофемашиной окочурилась, потому что состояния очень хреновое.

Меня знобит.

Хочется поскорее добраться до кровати и залезть под одеяло. Голова квадратная, все тело ломит, даже мыться сил нет.

Ненавижу болеть. Ненавижу болеть!

С такими мрачными мыслями я кое-как поднимаюсь по лестнице общежития, и уже тогда слышу истеричные вопли Валентины Петровны.

В народе, Законы Порядковны.

Для более отчаянных – Драконы Геморроевны или мадам Гемор. Это смелое творчество наших соседок.

Ее голос ни с чем не спутаешь. Она рокочет им на весь блок как военный истребитель. Предполагаю, что кто-то крупно встрял, раз она так надрывается, и думаю, как бы мне незаметно просочиться мимо этой горгульи.

Да не тут-то было.

– Вот она! И вторая появилась! – с явным негативом в голосе восклицает Валентина Петровна, увидев, как я робкими шагами крадусь вдоль стеночки. Я все еще надеюсь, что это не мне, и, на всякий случай, оглядываюсь. Разумеется, там никого нет. Только из некоторых комнат торчат головы девчонок. – Чего башкой вертишь, про тебя говорю!

– Про меня? А что случилось? – спрашиваю еле слышно.

– Ты смотри, она не понимает! Тоже, видать, обкурилась, да? – зло усмехается женщина, глядя на меня.

Я хлопаю глазами.

– Валентина Петровна, вы чего такое говорите?

– Бесстыжие! – цокает языком женщина.

С тревожным чувством я захожу в комнату и вижу довольно странную картину: Аня сидит на кровати, перед ней стул с лампой для маникюра, окно нараспашку.

– Аня, что тут такое? – спрашиваю подругу.

– Меня выселяют, – Петрова поднимает ко мне измученное заплаканное лицо. Ее подбородок дрожит, плечи поникли.

– В смысле? Как? За что?! – трясу головой.

– Я палочки жгла! А потом… – девушка разражается бурным плачем.

Я морщу лоб.

– Какие палочки, Аня?! – подхожу ближе и касаюсь ее плеча.

Аню всю трясет от рыданий.

– Ароматические! – всхлипывает она. – Я сидела, ногти себе делала и зажгла палочки, для атмосферы, а потом пожарная сигнализация сработала! – объясняет дрожащим голосом. – Нас всех эвакуировали, пожарные приезжали.

– Пожарные приезжали! – зло передразнивает Дракона, стоя у меня за спиной. – Курить не надо было в комнате!

– Да я не курила! – рявкает Аня. – Это палочки! Вот они! – трясет небольшой прямоугольной упаковкой. – Я не вру! Скажи ей! Это обычные благовония!

Я тянусь и беру упаковку.

– Так, тут на китайском написано, – кручу ее в руках. – Ничего не понятно.

Однако я замечаю, что в двух кружках – на столе и на книжной полке действительно стоят палочки, причем истлевшие.

– Зато мне все понятно! – рычит Валентина, становясь перед нами. – Развели притон, вертихвостки! Наглые! Беспардонные! Откуда вы только такие берётесь шалавы иногородние?!

– Вы выражения выбирайте! – возмущенно говорю я. – Мы вам ничего не сделали!

– А ты бы помолчала! – затыкают меня. – Видела я, тебя то на одной машине привезут, то на другой заберут, – ядовитым тоном произносит женщина. – Приличным девушкам за просто так такие букеты не дарят! – резюмирует она, указывая на букет, подаренный Чемезовым.

Я задыхаюсь от негодования и чувства несправедливости.

– Да как вы можете! Вы же вообще ничего про меня не знаете! – повышаю голос на агрессивно настроенную женщину.

– Все я про вас знаю! – возражает комендант. – Не вчера родилась! Не вы первые, не вы последние! Приезжаете, заселяетесь и начинаете куролесить! Пить, курить, с мужиками крутить! А родители – ни сном ни духом!

– Ничего мы не куролесим! – снова пытаюсь ее вразумить.

– А штраф за сработку кто платить будет? Валентина Петровна?! – хрипло рычит озверевшая тетка.

– Ну давайте я заплачу! – вклинивается Аня, хватаясь за эту идею, как за последнюю соломинку. – Я найду деньги, обещаю! Скажите, сколько?! Только не выселяйте! – умоляет она.

– Я тебе сказала, вещи собирай! – отрезает Закона. – Мне наркоманы в общежитии не нужны! Покурила, значит, всполошила всех, а потом какими-то палочками тут трясет! – не унимается женщина. – И вообще… – и неожиданно меняется в лице. Ее обрюзгшая с брылями физиономия вытягивается и плывет вниз, будто вылепленная из воска. – А это что ещё такое? – Валентина Петровна даже на шепот переходит. – Кошка?

Я подавляю стон.

– В общем, да, – отвечаю поникшим голосом.

И с упавшим сердцем наблюдаю за тем, как пробует выбраться из коробки мой нелегал Тимошка.

Нарочно не придумаешь.

– Чья это кошка?! – голос Валентины снова обретает разрушительную силу.

– Моя. Но я его… – мямлю я.

– Так все, собирайтесь обе! – истошно вопит Валентина Петровна. Я было открываю рот, чтобы попытаться объясниться, но женщина меня опережает: – Обе! Я сказала! Иначе полицию вызову!

– Из-за кошки? – изумленно смотрю на нее.

Валентина багровеет. И только сейчас я замечаю в ее руках толстую папку-скоросшиватель.

– Вот, читай Устав, – трясет ею прямо перед моим носом. Я в ужасе отшатываюсь, тогда Закона сама открывает папку и, наслюнявив палец, начинает нервно перелистывать страницы в файлах, пока не находит нужное: – Вот! За хранение либо распространение алкогольных, наркотических либо психотропных веществ студент будет выселен незамедлительно. Незамедлительно! – брызжа слюной, декламирует она.

Я рычу от гнева.

Прямо разбегайся и башкой об стенку!

– Да где мы что храним?! – решительно протестую. – Вот из-за этого, что ли?! – трясу в ответ упаковкой с палочками. – Это же ерунда!

– Не хотите по-хорошему? – с яростью шипит Валентина. – Будет по-плохому. Вот я завтра узнаю, кто у вас куратор, в деканат схожу, пусть родителям вашим сообщат, что вы тут устраиваете! И про то, что на машинах вас катают, расскажу, и про то, что в комнате не ночуете, и про наркотики! Все! Все! У меня все записано! – угрожает женщина.

– Да мы два раза не ночевали! Мы просто гуляли, а потом на посвящении были! – зачем-то оправдываюсь я. – А остально все неправда!

– Как неправда?! – визжит Валентина Петровна. – Это тоже неправда?! – указывает коротким толстым пальцем на коробку. – Кошку? В мое общежитие?! Это же надо додуматься!

– Да это на пару дней только, я его пристрою… – все-таки хочу объяснить ей ситуацию.

– Так, все! – бесцеремонно перебивают меня. – Собирайтесь, чтобы через час духу тут вашего не было!

– Да вы не имеете права! – у меня закончилось терпение.

Эта тетка реально какая-то Баба-Яга.

– Я не имею?! – рычит она. – Вот, почитай, что я имею! Почитай! – снова наступает на меня со своим Уставом.

– Ну хоть переночевать дайте, – жалобно просит Аня.

– Ты, – мадам Гемор дергает подбородком в мою сторону, – замечание за утюг у тебя было? – хмурит брови.

– Угу, – опускаю взгляд и смотрю себе под ноги.

– Считай, сейчас предупреждение! Ещё одна выходка, и вслед за соседкой на улицу отправлю, – грозит мне пальцем. – А ты, – смотрит на Аню и пренебрежительно машет рукой, – собирайся, собирайся… И кошку, чтобы выкинули отсюда! Немедленно!

– Да куда я сейчас кота дену? Вечер уже, он же маленький еще совсем! – взываю к жалости эту удивительно толстокожую особу.

– Твои проблемы! – рявкает комендант.

Я не выдерживаю. Ну нельзя таким тупым людям быть такими категоричными.

– Вы что дура?! – вырывается у меня. – Мы ничего криминального не совершили! А вы орете, угрожаете! Разговариваете, как с…

– Кто дура?! – Дракона почти что изрыгает пламя. – Я дура?! Пошла вон! Во-о-он! – орет она, размахивая своей папкой. – Еще какая-то сопля сельская меня будет учить, как мне разговаривать!

– Да вам голову лечить надо! – парирую, сдувая со лба волосы.

– Так, все, – Валентина Петровна рвет и мечет, – у меня из-за вас, профурсеток, давление подскочило! Через час приду комнату принимать. Иначе вызываю полицию! Пусть они выясняют, что тут у вас за палочки!

На этом она царственно удаляется, а сразу после ее ухода в комнату заглядывают наши соседки.

– Девчонки, у вас тут чего? – обе таращат глаза.

Уронив на колени голову, Аня снова начинает всхлипывать.

– Давайте потом? – оглядываюсь к девушкам. – Не видите, человеку плохо?

Закрыв дверь на замок, я устраиваюсь рядом с Аней. Она сидит в той же позе.

– Меня мать убьет, – произносит упавшим голосом.

– Ань, да подожди паниковать, – пытаюсь приободрить ее, – разобраться надо!

– Не надо мне разборок, – девушка поднимает голову, – я лучше по-тихому съеду.

– Ты что всерьез собралась уходить? Из-за этой чокнутой бабки в климаксе, которой всякая хрень мерещится?! – раздраженно спрашиваю ее.

– Ты слышала, что она сказала? В деканат пойдет, а там родителям сообщат. Меня мать поймала с сигаретами летом, ору было. Она сейчас даже слушать меня не станет. А если ей скажут, что я в общаге не ночую – мне вообще не жить. Знаешь, она у меня какая строгая? – безнадежно бормочет Аня.

Я пожимаю плечами.

– Да ты, вроде, не говорила.

– Я, капец, как ее боюсь, – признается она, горько усмехнувшись. – Мы с папой у нее по струнке ходим. Думала, в универ уеду, наконец-то свободная жизнь начнется. Началась…

– Ну куда ты сейчас? Ведь темнеет уже?!

Петрова тяжело вздыхает.

– Погуглю какой-нибудь хостел, а завтра… Не знаю… – и снова на ее глазах наворачиваются огромные круглые слезы.

На меня тоже накатывает отчаяние.

– Ну не реви, Ань! – приобнимаю ее за плечи. – У тебя тут друзья, знакомые есть?

– Нет… – машет головой. – Хотя подожди, – ее глаза загораются. – Я сейчас Владу позвоню, может, он поможет…

Дальше Аня звонит Фрицу.

Вкратце описав проблему, она просит его о помощи.

Я помалкиваю.

Нашла, на кого надеяться.

Однако после разговора с Немцевым Аня больше не ревет.

– Он сказал перезвонит, подумает, как быть, – сообщает девушка.

– Ясно, – глубоко вдыхаю.

У меня колотится сердце, а щеки после разборок со взрослой женщиной пылают, как горячие оладьи.

Я закрываю окно, подхожу к шкафу и достаю свою спортивную сумку, с которой приехала, затем выгребаю с полки вещи и несу их к кровати.

– Дин, что ты делаешь? – Аня озадаченно наблюдает за моими перемещениями по комнате.

– Собираю вещи.

– Но тебя же не выгоняют! Это она просто поорала на тебя для проформы! – удивляется Петрова.

Я швыряю на кровать свою блузку, так и не свернув ее как следует. Руки с психу дрожат.

– Никуда я тебя одну не отпущу. Друзей в беде не бросают, – говорю Ане.

– Динка! Это же я одна во всем виновата. Если бы не эти благовония… – ее плечи снова опускаются.

– Я ничего не чую, – шмыгаю заложенным носом. – Давай, собирай манатки, бомжевать – так вместе.

Аня преображается и вся сияет.

– Арсеньева, ты чудо! – криво улыбается. – Я перезвоню Владу, скажу, что теперь нас двое! – она снова хватает телефон.

– Трое, – говорю я, садясь на корточки перед коробкой с котенком. – Еще Тимошка.

– Ох, точно!

Когда мы выходим из комнаты и спускаемся по лестнице, кажется, что нас провожает вся общага. Одни смотрят с тревогой и явным сочувствие, другие наоборот – хихикают. Валентина Петровна идет следом и разгоняет всех по комнатам. Лена и Света, наши соседки, помогают нам отнести вниз часть сумок и пакетов. Наконец мы выходим на улицу. Фриц загружает наши вещи в багажник, а то, что не влезло, кладет на заднее сиденье рядом со мной. Аня садится вперед.

Все словно в тумане. Очень сложно мыслить рационально после того, как тебя только что облили помоями, обвинив, как минимум, в половине смертных грехов. И кто? Совершенно посторонний человек!

Но если Аня просто полагается на Влада, то я не могу позволить себе быть столь беспечной и доверчивой, поэтому спрашиваю Немцева:

– Куда ты нас везешь?

– А тебе не все равно? – игриво спрашивает он.

– Представь себе, нет, – даю ему понять, что сейчас не в том настроении, чтобы шутки шутить.

– На квартиру одного очень хорошего человека, – уклончиво отвечает парень. – Квартира огромная. И у вас у каждой будет по отдельной комнате.

– Наверное, это дорого? – ахает Аня.

– Ну что ты, сладкая, я все уладил, – самодовольно заявляет Фриц.

Я уже не в первый раз это замечаю в нем – явное превосходство. Словно он оказал большую услугу тем, что снизошел до общения с нами. Сначала я думала, Влад простачок, рубаха-парень, но, присмотревшись, разглядела в нем нечто такое, о чем не решилась признаться Петровой.

Если в беседе с Чемезовым хватает и минуты, чтобы понять, что он нарцисс, бабник и лодырь, то Фрица не так-то просто разглядеть. Возможно, я ошибаюсь, но в его взгляде и тоне порой мелькает высокомерие. Даже, когда он шутит, глаза у него холодные, пронзительные.

– Влад, спасибо тебе огромное! – благодарит Фрица Аня. – Не знаю, что бы я без тебя делала!

Аню, похоже, все в нем устраивает.

Хотя кто я такая, чтобы лезть в чужие отношения, учитывая, что у меня и парня-то никогда не было.

– А там с животными можно? – интересуюсь, услышав жалобный писк Тимошки, который вцепился в мой свитер своими маленькими коготками.

Затормозив на светофоре, Фриц оглядывается и загадочным голосом произносит:

– Дина, там тебе все можно.