Текст книги "Нарушая правила (СИ)"

Автор книги: Юлия Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава 26. Дина

Сегодня ровно три дня с тех пор, как я видела Тима в последний раз.

Три дня…

Три дня ужаса и паники, ожидания и надежды.

Я – не человек, а тень, сплошной комок нервов. Вздрагиваю от каждого шороха, а мое бедное сердце словно сжалось в комок.

Это какое-то сумасшествие…

Я не сплю, не ем, на учебу и работу забила. Мой мир сузился до размеров дисплея мобильного. Позавчера и вчера я хотя бы показалась в универе, сегодня же сил не осталось даже на то, чтобы сделать себе чай и бутерброды. Есть совсем не хочется. Ничего не хочется.

Находясь в каком-то трансе, я бездумно брожу по квартире. Без Тима здесь так пусто и одиноко… Думаю о том, что буду делать, если он никогда не вернется…

Не в том смысле, где я буду жить, а как я буду?

Мне стоит не малых усилий отгонять дурные мысли, от которых так и тянет выйти в окно, но я стараюсь, то и дело проверяя телефон, чтобы посмотреть нет ли Тима в сети.

Так глупо…

Ведь я знаю, что его телефон нашли в его машине.

Все, что остается – ждать, когда позвонит Татьяна Сергеевна, если конечно она всё-таки вспомнит о моем существовании и решит поделиться со мной какой-нибудь информацией.

О том, что машину Тима нашли брошенной в Чкаловском районе, мне стало известно вчера.

На этот раз мать Тима звонила сама. Явно встревоженная интересовалась, знаю ли я что-нибудь о том, что мог делать ее сын неподалеку от кадетского корпуса.

Уже потом, заново расспросив Вику о ее разговоре с Тимом, я посмотрела по карте и поняла, что машина Чемезова почти двое суток простояла рядом с домом Фрица. О чем сразу же сообщила матери Тима.

Я тоже звонила Фрицу, выклянчив его номер у Вики, и до хрипоты орала на него, требуя сказать, куда делся Тим. Фриц в ответ что-то беспомощно блеял, даже пытался меня успокоить и приободрить. В итоге я посоветовала ему засунуть свои советы в одно место и бросила трубку.

Остается надеяться, что у матери Тима окажется достаточно желания найти сына, и ей удастся выяснить у Фрица хотя бы что-то, любую ниточку, за которую можно зацепиться.

Пусть трясут Фрица, допрашивают, мне наплевать, что с ним будет, только бы найти Тима.

Сегодня я уже с самого утра звонила Татьяне Сергеевне на мобильный и рабочий, но она не отвечает на мои звонки.

И я пытаюсь себя успокоить тем, что если бы случилось что-то плохое, она бы точно позвонила или ответила…

По пути из гостиной на кухню у меня темнеет перед глазами. Цепляясь рукой за стену, я медленно бреду в ванную, где включаю воду, ополаскиваю лицо холодной водой и стараюсь сконцентрироваться на том, чтобы снова не грохнуться в обморок. В выпускном классе у меня была анемия, пару раз я даже теряла сознание прямо на уроках, но потом мне выписали препарат с сульфатом железа, и уровень гемоглобина пришел в норму. Затем для профилактики врач уменьшил дозу и назначил явку в август, однако я не стала больше пить эти гадкие темные таблетки и на прием не пошла. И, видимо, теперь за это расплачиваюсь.

Конечно я уже размышляла о том, что анемия тут ни при чем. Но я запрещаю себе думать о возможной беременности. Не надо… Не сейчас…

Наконец приступ тошноты и головокружение проходят, и я набираюсь наглости, чтобы снова позвонить Татьяне Сергеевне.

На удивление, она отвечает почти сразу.

– Здравствуйте… Это я… Есть какие-нибудь новости?

– Он в больнице, – произносит Татьяна Сергеевна.

Из моего горла вырывается всхлип.

– Господи… – Меня затопляет чувство облегчения, но тут же волной накатывает новый приступ паники. – Что с ним?!

– Сильная интоксикация, – сухо отвечает женщина.

– Что это значит?! Он в сознании?!

– Он спит.

– А что врачи говорят?

– Прогноз оптимистичный. У Тимофея молодой здоровый организм. Он выкарабкается.

– Вы-ка-раб-ка-ет-ся… – отрешенно повторяю это зловещее слово.

– Его приведут в чувство, прокапают, пролечат и отпустят, – голос Татьяны Сергеевны звучит бодрее.

– А… где он был все это время? Что вообще случилось?!

– Что случилось? А ты не понимаешь? – с недоброй иронией интересуется женщина.

– Нет, не понимаю, – рассеянно отвечаю ей. – Я уже совсем ничего не понимаю.

– Тима заскучал и пустился во все тяжкие, – поясняет Татьяна Сергеевна. – Его нашли в состоянии тяжелого алкогольного опьянения в туалете одного из ночных заведений.

– Вы серьезно?

– Вполне. Ведь я говорила, Тимофей не привык вести спокойный образ жизни. Не знаю, с чего ты решила, что он будет сидеть возле тебя. Ему девятнадцать. Он просто увлекся, кто в этом возрасте не увлекается? А когда ему стало неинтересно, он отправился искать новые впечатления и не рассчитал свои силы. Вот, к чему приводят чрезмерные возлияния.

– Что за чушь?! Тим не алкоголик! – возражаю я.

– Думаешь, ты так хорошо его знаешь? – парирует Татьяна Сергеевна.

– Когда я смогу его увидеть? – игнорирую ее издевки.

– Вот пройдет терапию, очухается, вернется домой, тогда и увидишь.

– Скажите мне адрес! – требую я.

– Не надо так со мной разговаривать! – одергивает меня Татьяна Сергеевна. – Знаешь, девочка, мой тебе совет – собирай вещи и уходи. Если конечно, тебе известно такое понятия, как гордость. Он не изменится.

– Я должна его увидеть!

– Наберись терпения. И больше не звони мне.

Следующие несколько часов я не знаю, куда себя деть.

Нервы совсем расшатались, и даже хорошие новости не помогают успокоиться. Кажется, теперь я волнуюсь еще больше. Сердце снова принялось качать кровь с бешеной скоростью, я как будто пару банок энергетика выпила. Хочется рыдать, хочется смеяться…

Знаю, главное – Тим жив. И большая часть ужасных мыслей, которые терзали меня, уже испарились. Осталась тревога, смятение и сильная растерянность.

По словам Татьяны Сергеевны, все три дня, что я с ума тут сходила, Тим просто развлекался?

Да что за ерунда!

Он не мог так со мной поступить. Зачем?

Приходит мысль, что мама Тима нарочно на него наговаривает, чтобы избавиться от меня. Тогда где он был и почему оставил меня одну мучиться в неизвестности?

Вариантов, вообще, ноль. Я имею в виду, нет какого-то логичного оправдания всему происходящему.

Не знаю, что думать. Я не могу думать. У меня опухли мозги, болит голова, все тело ломит от усталости.

Около девяти вечера я кормлю Тимошку и заставляю себя принять душ, вымыть волосы и расчесаться, а затем иду в спальню, где открываю шкаф, собираясь надеть чистые вещи. На глаза попадаются аккуратно сложенные футболки Тима. Я откидываю полотенце, надеваю белье и зеленую мужскую футболку. Тяну горловину к лицу и вдыхаю спокойный аромат кондиционера. Мне приходит в голову дурацкая мысль, и я беру стоящий на тумбе флакон с туалетной водой Calvin Klein, которой пользуется Тим. Несколько раз пшикаю прямо на футболку и закрываю глаза. Запах древесный с легкой свежестью и такой знакомый, что у меня внутри все щемит от тоски, а по коже бегут мурашки.

Вернувшись в гостиную, уже на автомате проверяю телефон. Пока я мылась, мне кто-то звонил с незнакомого номера, причем четыре раза.

Готова поспорить, что это очередной придурок, который решил скрасить вечер в моей компании.

Телефон снова начинает звонить. Я уже было собираюсь сбросить вызов, но в последний момент смахиваю значок не вниз, а вверх, отвечая на звонок. И даже сказать ничего не успеваю, как слышу знакомый до боли голос:

– Привет. Это я. – Онемев от неожиданности, я медленно опускаюсь на диван. – Дина, ты меня слышишь?

– Тим… – выдыхаю я, еле шевеля губами.

На глазах тут же выступают слезы. Я чувствую, как одна тяжелая слезинка катится по моей щеке.

– Как ты там?

– Ни-ни-ка-ак, – заикаюсь, тихо всхлипывая и дрожа от волнения.

– Мама сказала, что вы говорили сегодня. Я не мог позвонить тебе раньше… Правда. Я не мог, – мрачно произносит Тим.

– Да. Ладно. Я понимаю.

Шмыгнув носом, судорожно вздыхаю. Хочется о стольком его расспросить, но голова совсем не варит.

– Все нормально, не плачь, пожалуйста, – с отчаянием в голосе просит Тим.

– Где… ты?

– Без понятия. Какой-то реабилитационный центр. Дин… Телефон не мой, не могу долго говорить.

– Когда тебя выпишут?

– Думаешь, я тут буду кого-то спрашивать? – безрадостно усмехается Тим. – Отлежусь до утра и свалю.

– Но… – я сглатываю, во рту все пересохло. – Твоя мать сказала, тебе нужны капельницы.

– Пусть засунут в жопу себе свои капельницы, – огрызается Чемезов. – Прости… Я… – его голос стихает, становясь хриплым и надтреснутым. – В общем, не по телефону.

– Тим, это реально ты? – мне все еще не верится в происходящее.

Я слышу тяжелый вздох.

– Боюсь, моя худшая сторона.

– Мне все равно… И если у тебя были причины…

– Подожди, не надо меня оправдывать, – он мягко перебивает. – Ладно, тут медсестра телефон свой ждет… Поспи. Я знаю, тебе нужно.

Я киваю в ответ, словно он может меня видеть.

– Хорошо.

– Дин…

– Что? – я дышу мелко и часто.

– Нет, ничего… Увидимся утром…

После звонка Тима я швыряю телефон на диван. Откинувшись на спинку, притягиваю колени к груди, упираюсь в них лицом и зажмуриваюсь.

Страх отступил, но меня по-прежнему лихорадит, а ещё не дает покоя отчуждение в голосе Тима. Возможно, он был в палате не один, сам же сказал, что медсестра ждет телефон.

Ну что же с ним случилось?

Как же вышло, что он оказался в реабилитационном центре?

Глава 27. Дина

Мы с Тимом идем на яхте под кусочком паруса, попав в жестокую бурю. За бортом бушует океан. Я сижу на диванчике и крепко держусь за столешницу, чтобы меня не кидало по каюте. Тим снаружи. Я вижу его черный силуэт на фоне хмурого горизонта. Лица не различить, но я точно знаю, что там Тим, а не кто-то другой, делает все, чтобы вывести нас из зоны шторма.

Тихий океан совсем не тихий. Фернан Магеллан назвал его так за спокойный нрав во время своего первого плавания. А вот нам не повезло. Я смотрю вправо и вижу, как на нас обрушивается гигантская волна. Яхту накреняет и подбрасывает словно щепку, моя рука скользит, я лечу в другой конец каюты и… просыпаюсь.

Подскочив от резкого пробуждения, сажусь и глазам своим не верю.

В кресле, закинув ногу на ногу, сидит Тим!

– Доброе утро, – шепчет он.

– Ты… пришел… – протираю глаза, чтобы убедиться, что это не сон номер два. – Что с твоим лицом?

Тим сам на себя не похож и выглядит хуже, чем когда-либо. Лицо осунулось, а глаза будто стеклянные. На правой скуле запекшаяся ссадина.

– Да так, – Тим отворачивает от меня пострадавшую сторону лица. – Упал. Или подрался. По ходу, и то, и другое. Не помню.

Я встаю на четвереньки и подползаю к краю матраца, располагаясь прямо напротив парня и глядя в его лицо. Он выглядит старше, чем в среду, когда я видела в последний раз. Разве такое возможно?

Встав с кровати, я приближаюсь к Тиму. Хочу прикоснуться к нему, мне нужно удостовериться, что все происходящее реально.

– Где же ты был?

Тяну к Тиму руку и провожу пальцем по впалой щеке вниз. У него сухая кожа, колется отросшая щетина.

– Это… долгая история, – Тим мягко отстраняет мою руку. – Будешь кофе? – затем встает и выходит из спальни.

– Подожди, ты куда?!

Я иду за ним, на ходу собирая волосы. Мне кажется, если я потеряю Тима из вида, он снова может исчезнуть. Но он здесь, на кухне, включает кофемашину.

– Что случилось? Куда ты пропал? – подхожу к нему сзади и крепко обнимаю.

Тело парня каменеет под моими руками. Я чувствую его напряжение.

– Скажи, тебе есть, куда пойти? – спрашивает он, уперев ладони в столешницу.

– В смысле?

– В смысле жилья. Просто я… я могу помочь. Арендую тебе квартиру.

Я осмысливаю слова, сказанные Тимом, и разжимаю руки.

– Хочешь от меня избавиться? – делаю шаг назад.

Тим медленно поворачивается.

– Я хочу избавить тебя от себя, – он чертит в воздухе линии, направляя их от своей груди в мою сторону и обратно.

– Да что случилось-то, ты можешь нормально объяснить?!

– Мать поставила мне условие. Или я расстаюсь с тобой или… – Тим опускает голову и буравит глазами пол, – иду топтать берцы.

– И ты не собираешься отдавать долг родине, – с упавшим сердцем развиваю его мысль.

Тим качает головой, но не в знак отрицания.

– Прости… Я… – он покусывает губы. – Ну только представь, я и в армию? Что я там забыл? Я там никого не знаю! – он даже пытается шутить. – А-а-а… – резко стонет, проводя обеими ладонями по волосам. – И ведь ты же с самого начала была права – нельзя нам вместе. Моя мать, она так просто не отстанет. А я… Я же – пустое место, иждивенец, ноль без палочки… Эта хата, тачка, учеба, даже мои шмотки – это все куплено на ее деньги… Я тебя не гоню, Дин, но тут такое дело…

Я жду, что он продолжит, но Чемезов молча опускает голову. У меня внутри все обрывается.

– Я поняла. Сейчас соберу вещи.

Сказав это, вылетаю из кухни и несусь в спальню. У меня горят щеки от стыда и осознания того, до чего я докатилась. Я зажмуриваюсь, не позволяя слезам хлынуть из глаз.

– Дина, я же не говорю, что ты должна прямо сейчас уходить! – кричит Тим, догоняя меня. – Давай поищем квартиру. Я помогу с оплатой, для меня это не проблема!

– Не надо!

Не оглядываясь, я пересекаю длинный коридор, забегаю в спальню и открываю дверцу шкафа.

– Дин… – Тим заходит в спальню вслед за мной.

Встав рядом, он пытается задвинуть дверцу.

– Отойди! – рявкаю на него.

Тим отступает. Я выгребаю с полки все свои шмотки, несу на кровать и сваливаю в кучу. Затем открываю другую половину шкафа, снимаю с плечиков оставшуюся одежду и достаю спортивную сумку.

– Не горячись, – успокаивающе просит Чемезов.

– Не горячись? – передразниваю его. – Ладно. Я спокойна, – при этом резкими движениями начинаю складывать в стопку свои футболки и кофты. – Может, все-таки расскажешь, где ты был? Знаешь, мне просто любопытно, чем занимался три дня человек, из-за которого я тут на стену лезла.

– Вряд ли тебе будет приятно это услышать.

– А я хочу услышать. От тебя! А не от твоей матери!

– Да что рассказывать? – Тим смотрит в потолок и порывисто вздыхает. – Я ездил к Фрицу… А потом встретил чувака одного, мы раньше вместе часто зависали. Он мою тачку на обочине увидел, ну и подкараулил меня… В общем, слово за слово, он позвал выпить. Короче, я бросил машину, и мы поехали.

– Тебе резко захотелось напиться? Что за чушь? – недоверчиво говорю и все никак не могу поймать его взгляд.

– Мне надо было расслабиться.

– В честь чего?

– Не знаю… Мне было фигово.

– Тебе было фигово? Серьезно?! Да ты хоть представляешь, что я тут с ума сходила?!

– Прости… Я козел… Я телефон свой в машине оставил… Мы накидались, а вечером погнали в клуб… Потом я плохо помню. Очухался уже в палате. На мне даже белья не было, представляешь? Я был в штанах, но без трусов. Даже не помню, где… был… с кем… Какие-то обрывки… Жесть, в общем.

К горлу подкатывает тошнота.

Хочется, чтобы он забрал назад свое гребаное признание, но все, что Тим только что сказал, все, о чем предупреждала его мать, неизбежно обрушивается на меня. Перед глазами с бешеной скоростью начинают мелькают картинки…

Тим с каким-то парнем напивается в баре… Они в клубе… Знакомятся с девушками, или, может быть, те сами к ним подходят… А потом…

Моей фантазии хватает, чтобы в красках расписать, что было потом.

– Ясно. Тебе бы анализы сдать. Мало ли, – меня передергивает от собственного ехидства.

– Уже. Мама оплатила мне полный пакет обследования. Заботится о потомках.

– Голубая кровь. Само собой, нужно беречь гены.

Мой голос звучит спокойно, но внутри творится такое, что я вообще не понимаю, как до сих пор стою на ногах.

Тим отрывает взгляд от стены напротив и переводит на меня.

– Дин…

– Я все поняла. Я сейчас уйду.

– Дин… Позволь мне помочь. Мне надо знать, что ты не останешься на улице.

– Зачем? Тебя же не волновало, как я жила эти три дня.

– Дина…

– Можешь выйти? Мне надо переодеться!

– Переодевайся. Что я там не видел? – грубо бросает Чемезов.

Вспыхнув, я встаю к парню спиной, стягиваю с себя его проклятую футболку и надеваю хлопковую рубашку в клетку и джинсы. Затем роюсь в сумке, чтобы достать носки.

– Ну вот куда ты сейчас?

Нахмурившись, Тим приближается, выдергивает у меня из рук носки и швыряет их на кровать.

– Да что ты делаешь?! – ору на него, встряхивая от злости головой. – Ты велел мне выметаться, я сваливаю! Что не так?! Или у тебя снова взыграла совесть? Она у тебя рандомно включается, что ли?

– Да пойми, я не могу тебя так отпустить!

– А мне ничего от тебя не надо! Ни-че-го!

Я выпрямляю спину, чтобы казаться выше и выглядеть более убедительно.

– Черт… – выражение лица Чемезова становится жестким. – Ты думаешь, в наши дни гордость – это такая топовая тема? Ни хрена ты не понимаешь, деревня! Ну вот, да, я не гордый, я прогнулся и что? Думаешь, ты лучше меня, да? Думаешь, что никогда бы так не поступила? Да любой бы так сделал, любой, кому есть, что терять.

– Вот и убеждай себя в этом.

– Хватит выпендриваться! Просто разреши мне снять тебе долбаную хату! – рычит Тим.

– Катись к черту! – разозлившись, жадно глотаю ртом воздух.

– Я тебя не выпущу отсюда, пока ты не согласишься, поняла?! – угрожает парень.

Тим обходит меня сзади и обвивает руками, прижимая к себе. Мое тело каменеет. Я так мечтала снова оказаться в его объятиях, а теперь мне все в нем противно.

– Тим… зачем? – жалким шепотом спрашиваю его. Глаза заполняются слезами. Горло сжимает так, что трудно говорить. – Ты все сказал, я тебя услышала. Деревне здесь не место. Но деревня и правда гордая. Дай мне хотя бы уйти достойно, не предлагай мне ничего. Я не приму у тебя никакой помощи, ни рубля, ни копейки. И дело не в том, что это деньги твоей матери, а в том, что меня так воспитали. Я не содержанка и не попрошайка. Я сама решу свои проблемы, ладно?

Я смаргиваю выступившие слезы.

Надавив на руки Тима, вынуждаю его разомкнуть их и отпустить меня. После чего снова подхожу к кровати и принимаюсь складывать одежду.

– Это же так тупо, – Чемезов продолжает комментировать мои сборы.

– Да. Как выяснилось, я вообще не очень умная, раз повелась на твои россказни.

– Я же и правда старался. Я думал, что смогу. Я хотел измениться.

– А я тебя об этом не просила, – говорю ему немного охрипшим голосом.

Все то время, что я собираю сумку, Тим сидит на краю кровати, опустив голову. Я ненароком бросаю взгляд на его торчащие сквозь футболку лопатки, растрепанные темные волосы, на напряженные мышцы рук, на его пальцы. Вся его поза кричит о раскаяния, только на этот раз у меня нет сочувствия к этому парню.

Сумка уже в коридоре. Я стою в ванной комнате, запихивая свои туалетные принадлежности в большой пакет. На глаза попадается начатая упаковка с тампонами, которую я открыла вчера. Хорошая новость – я не беременна. У меня анемия!

– Ты вызвала такси? – интересуется Тим, наблюдая за мной.

Он стоит снаружи.

– Да.

– Можно, я позвоню тебе вечером?

– Зачем? – я подвисаю от его странной просьбы.

– Узнать, в порядке ли ты.

Вот сейчас даже смешно.

– Зачем же ждать вечера? Я тебе и так скажу, – издевательским тоном говорю я. – Я не в порядке.

– Прости меня… если сможешь…

Бросив на Тима обжигающий взгляд, я выхожу из ванной и прохожу мимо парня.

Уже в прихожей, полностью одетая и обутая, я заталкиваю Тимошку в переноску.

– Не трогай! – рычу на Тима, заметив, что он поднял мою сумку, пакет и рюкзак.

– Идем, – он кивает в направлении двери. – Я тебя провожу. Хочешь, оставь кота, из-за него у тебя будут проблемы с арендой.

Я выпрямляюсь и смотрю Тиму в лицо.

– Да, конечно! А что с ним будет, если ты снова уйдешь в загул? Кто о нем позаботится?

Чемезову нечем крыть, и он молча вздыхает, с тоской глядя на меня.

– Дин… Скинь номер карты, – просит уже в лифте.

Я упрямо смотрю на двери.

– Нет. Мне ничего от тебя не нужно. Больше никогда ко мне не подходи. Не звони мне. Не пиши. Не ищи встречи… Меня тошнит от тебя.

Я прожигаю Тима взглядом и замечаю, как виноватое выражение его лица сменяется облегчением. Наверное, он рад, что так легко от меня отделался.

Выйдя на улицу, я забираюсь на заднее сиденье вместе с рюкзаком и переноской и хлопаю дверью. Тим загружает в багажник мою сумку и пакет. Я не вижу парня, но чувствую, как вибрирует машина от его действий.

Багажник мягко хлопает, и как только водитель дает по газам, я начинаю всхлипывать.

– Эй, девушка, все нормально?

– Нет.

– С парнем рассталась, что ли? Да брось ты реветь. Такая красивая, найдёшь другого. Это он пусть плачет.

Мои губы дрожат. Я больше ничего не могу ответить водителю и, закрыв лицо руками, рыдаю в голос, выпуская наружу все, что пережила за последние дни. Внутри так больно.

Где взять силы, чтобы оплакать свое разбитое сердце, веру в людей, свое первое сильное чувство, которое только что растоптали, предали, променяли на сытую и комфортную жизнь? Никакой любви и не было. Только потребности, эгоистичное желание присвоить, поразвлекаться, поиграть… Без понятия, что мне делать и как их этого выбраться, но в одном я уверена – мне больше не стать прежней наивной девочкой Диной из Дубовников.