Текст книги "Бог не проходит мимо"

Автор книги: Юлия Сысоева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Вероника сделала испуганные глаза, верхняя губа ее дрогнула. Видно было, что она разволновалась.

– Меня? – спросила удивленно. – Хорошо, как благословит, ты мне скажешь?

– Конечно.

На этом их разговор закончился, она даже не спросила, почему епископ хочет ее видеть, это Андрею показалось странным.

«Неужели она догадывается, в чем дело?» – думал он.

На следующий день Андрей встал задолго до подъема, чтобы пойти на братский молебен к Преподобному Сергию. Лишь в молитве он видел сейчас свое утешение.

Он устал от переживаний, ни Алена, ни Вероника не будоражили его воображение в то раннее утро. После молебна стало еще легче. Рассвет не занимался, он бодро шел по хрустящим от снега лаврским дорожкам в семинарию, жадно и полной грудью вдыхал обжигающий морозный воздух. В душе зарождалась новая надежда.

Через два дня, как и было обещано, Гоголь вновь вызвал Андрея в уже знакомый кабинет. Андрей шел более уверенно, понимая, что не в силах ничего изменить, и надеясь только на то, что сама Вероника или ее тетка ответят отказом. А в случае отказа владыка Серафим вынужден будет ждать, поскольку на монашество Андрея он тоже не благословлял.

В кабинете ректора Андрея ждал сюрприз, оказывается, владыка Серафим время даром не терял. В комнате на диване рядом с ним сидела Вероника, чуть дальше расположилась незнакомая монахиня.

– Здравствуй, Андрей, это мать Николая, тетушка нашей Вероники, – произнес архиерей.

Монахиня молча кивнула, быстро оглядев Андрея с ног до головы. Она была полной противоположностью Ники: худая, высокая, с жесткими, почти мужскими чертами лица и властным взглядом. Вероника бросила на Андрея какой– то испуганный взгляд, она явно очень стеснялась присутствия архиерея и своей тетки.

– Мы тут уже о многом поговорили, – произнес владыка, встав возле окна.

Женщины же продолжали сидели, что, по всей видимости, их несколько смущало, ведь сам преосвященный стоял.

– Андрюша, садись на диванчик, мне так лучше будет всех вас видно.

Андрей присел на самый краешек дивана, рядом с Вероникой, которая мгновенно сделалась пунцовой от смущения и столь близкого присутствия своего возлюбленного.

– Итак, я уже объяснил матери Николае и Веронике твою ситуацию с рукоположением, – начал архиепископ степенным голосом, – и то, что я тебя сразу по окончании учебы забираю в Ставрополь на должность инспектора открывшейся семинарии. Я побеседовал с Вероникой и нашел, что она очень хорошая, смиренная девушка, к тому же без пяти минут регент, что немаловажно для жены священника. Более того, выяснилось, что ты, Андрей, ей давно очень нравишься. Так что я жду от вас, Андрей и Вероника, ответа.

– Как благословите, владыка, – прошептали почти одновременно Андрей и Ника, густо при этом покраснев.

– Вот и отлично, я благословляю вас на брак. После Красной горки вас устроит?

Оба кивнули.

– Где будете венчаться, решайте сами, сейчас начинается Великий пост, а это самое подходящее время молитвенно подготовиться к такому ответственному шагу, да и узнать друг друга получше, испытать свои сердца. Браки должны совершаться по благословению Божиему, а не по велению похоти. Мы тут еще с матерью Николаей побеседуем, а вам советую пойти погулять.

– А как же уроки?

– Я уже предупредил, что сегодня вы не появитесь.

Они вышли на улицу. Мороз несколько ослаб, в воздухе ощущалось первое, еле уловимое дыхание весны.

Вероника шла, низко опустив голову, она была такая же, как и в первое свидание – тогда, месяц назад. Все тот же пуховый платок, пальто и варежки на резинке. Шли молча, не заметили, как очутились далеко за стенами Лавры, в каком-то малознакомом кривом переулке, застроенном старыми деревянными домишками.

– Куда мы идем? – первая спросила Вероника, чтобы как-то разрядить напряжение.

– Не знаю, наверное, куда глаза глядят, – тихо ответил Андрей.

– Может, тогда пойдем назад, – неуверенно предложила Вероника.

В воздухе кружились редкие снежинки, было тихо, солнце пробивалось сквозь пелену розовато-оранжевых облаков.

– Скоро Великий пост, – безучастно произнес Андрей.

– Через неделю, время летит, – ответила Вероника.

Они медленно побрели назад, так больше и не сказав ничего друг другу. В их жизни все было предрешено. Они поженятся после Красной горки, где-то в мае, затем Андрея рукоположат. Она будет ему верной и любящей женой до конца своих дней, даже если он никогда не сможет полюбить ее.

Пост пролетел быстро. Все хлопоты о предстоящем венчании взяли на себя дядя отец Кирилл и его жена матушка Ксения. Тетка Николая уехала в свой монастырь: монашествующим не пристало заниматься такими делами, даже если речь идет о самых близких людях. Андрей не хотел ни во что вникать. Матушка Ксения выбирала платье невесте, покупала костюм жениху, даже обручальные кольца будущие супруги выбирали не сами.

С приближением мая беспокойство все чаще охватывало Андрея. Должна была вернуться Алена. Все это время от нее не было ни одной весточки. Впрочем, как она могла связаться с семинарией, оправдывал ее Андрей.

Он мучился. С одной стороны, любовь к Алене не желала проходить, с другой – Вероника, которую он тоже любил, но как-то по-другому, скорее, как сестру. Отказать Веронике он не мог не только потому, что за ней стояло архиерейское благословение, но и, более всего, потому, что такого искреннего и преданного человека он не мог ранить. Он думал о том, как расстроить свадьбу, но всякий раз эта мысль обжигала его, как огнем. Он не может поступить так с Никой, она его любит, и что будет с ней, если он ее бросит. Это будет предательством с его стороны. Какая буря бушевала в его душе, знал один Господь.

Вероника, видя отношение к ней Андрея, хотела отменить намеченную свадьбу, но не смогла этого сделать. Сходила в Лавру к своему духовнику отцу Ефрему, подробно рассказала обо всем. Отец Ефрем вздохнул и покачал седой головой.

– Ну, детка, что я могу сказать тебе против епископского благословения. Это как Сам Господь Бог благословил, а значит, надо следовать ему, иначе будет на вас грех непослушания. Хотя случай у вас просто уникальный, такое редко бывает, чтобы владыка все сам решил своею властию, значит, так Господь управил и будете вы счастливы, вот увидишь. Во всем надо искать волю Божию.

Вероника от духовника ушла несколько успокоенная, не будет она ничего решать сама. Если Богу будет угодно, свадьба расстроится сама.

За все время они так ни разу и не поцеловались. Андрей брал ее за руку, когда они гуляли, но не более того. У него было много хлопот: буквально через неделю после венчания была назначена дьяконская хиротония, а еще через неделю священническая.

Однажды, за два дня до венчания, они гуляли возле Лавры, спустились к тенистому источнику преподобного Сергия, где сели на лавочку под густыми ветвями ив. Весна была в самом разгаре, и ярко-зеленые клейкие листочки радостно светились на солнце свежим изумрудом.

– Знаешь, Ника, – произнес Андрей в задумчивости, не зная, как начать разговор, – я хочу, чтобы ты меня правильно поняла.

Вероника внутренне напряглась.

– Я дал Богу обет, что не прикоснусь к тебе как к жене до рукоположения в священники.

– А потом? Потом ты будешь со мной как с женой или хочешь, чтобы у нас, как у Иоанна Кронштадтского? Я не смогу так, я имею в виду, что не смогу так всю жизнь, я детей хочу, и вообще... – она запнулась, казалось, что сейчас заплачет.

Вероника страшно боялась и того, и другого, а слова Андрея принесли некоторое облегчение. Вот уже несколько дней она с ужасом думала о предстоящей брачной ночи, о близости и о том, что ей предстоит стать женой. Она боялась этих отношений, так как ничего о них не знала кроме того, что первый раз бывает больно. Они страшили ее своей полной неизвестностью и таинственностью. И это повергало ее в почти панический ужас. Книг на эту тему она никогда не читала, а тетка тем более ничего подобного не рассказывала. Но она боялась и другого: что Андрей и вовсе откажется с ней жить.

– Что ты, куда мне до такого святого, как Иоанн Кронштадтский! Я же сказал – только до рукоположения, ну и после священнической хиротонии минимум неделя должна пройти, максимум – сорок дней, вот и все. Конечно, мы будем жить с тобой как муж и жена, – подбирая слова на столь деликатную тему, произнес Андрей.

Он взял Веронику за руку и быстро поцеловал ее в губы.

В тот день Казбек появился в ауле в знойный полдень, когда жизнь в селе, и без того еле теплящаяся, окончательно замирала.

Он был страшно чем-то недоволен. Принес продукты и спешно направился к своей машине, не пытаясь заговорить с Фатимой. Та, как умная восточная женщина, не стала приставать с расспросами к мужчине, а чинно удалилась к своей летней плите, делая вид, что тоже очень занята.

Уже возле калитки в нагрудном кармане Казбека запищал телефон.

Алена, сидевшая на веранде, вдруг заметила, как из нагрудного кармана Казбека вылетела какая-то бумажка и тихо спланировала в густую траву. Казбек что-то громко кричал в свой телефон и стремительно удалялся к машине. Алена перевела взгляд на Фатиму – та возилась возле печи, ничего не заметив.

Казбек уехал, Алена тихо подошла к тому месту, где он стоял, – и не поверила своим глазам. Это был знак, указание пути, прямая помощь. На траве лежала сложенная вдвое пятисотрублевая купюра. Алена чуть не вскрикнула от радости. Быстро подняла деньги и сорвала незатейливую ромашку, сделав вид, что любуется цветком. Старуха недовольно посмотрела на нее, давая понять, что Алена слишком близко подошла к калитке и ей этого делать не следует, дабы сохранить установившиеся между ними хорошие отношения. Алена быстро удалилась к себе в комнату. Надо было немедленно спрятать деньги так, чтобы Фатима их не нашла.

Теперь она знала, как воспользуется деньгами. Главное – добраться до мало-мальски цивилизованного селения, из которого можно уехать на автобусе, вот тут ей и понадобятся деньги. Доехать до Ставропольского края, а там разыскать Андрея – теперь уже отца Андрея. Алена не знала, где его искать, она знала одно, что родом он из станицы Стеблиевской. Это гораздо ближе, чем Ставрополь, это район Кавказских Минеральных Вод, соседний с Кабардино-Балкарией. На то, что отец Андрей живет или находится сейчас в Стеблиевской, надежд почти не было. Последний раз она слышала о нем от Насти, которая рассказывала, что он инспектор Ставропольской семинарии. Доехать до Ставрополя почти нереально. Если она не найдет отца Андрея в Стеблиевской, то будет просить помощи на месте. Главное – выбраться отсюда, с этих ненавистных гор.

Как уйти незамеченной, Алена не знала, пока не получила с небес второй знак. Оказалось, что бабушка Фатима до умопомрачения боится грозы. Однажды после обеда, когда она мирно возилась возле своей плиты, налетел сильный ветер, подняв столбы пыли на улице, и небо мгновенно затянулось черными тучами. Грянул гром. Все произошло так внезапно, что бабка от испуга уронила кувшин, который разбился вдребезги. Но она, словно не заметив этого, бросилась закрывать ставни, затем заперла дверь на засов и, забившись под одеяло на своей кровати, замерла.

Алене все это напомнило их собаку, которая, панически боясь грозы, забивалась на даче в чулан, куда в другое время ее невозможно было загнать. Алена была потрясена такой почти животной старухиной реакцией. Мгновенно в голове родился план – бежать, дождавшись грозы. Парализованная страхом старуха не услышит и не поднимет тревогу, что даст возможность уйти из аула незамеченной. Надо только дождаться грозы.

Пока бабка тряслась от страха в своей комнате, Алена поднялась к себе, чтобы осмотреть окно и попытаться его открыть. На удивление, окно поддалось очень быстро, но старая рама от времени рассохлась настолько, что едва не рассыпалась, пока Алена пыталась окно закрыть. Она испугалась, что рама сломается и бабка, обнаружив непорядок, вызовет Казбека, чтобы тот заколотил окно. Но, к счастью, покосившуюся раму удалось водрузить на место.

«Странно, что они не заколотили окно, – подумала Алена, с трудом задвигая ржавый шпингалет и отряхивая испачканные руки. – Теперь, как только начнется следующая гроза, надо успеть поставить лестницу под окно», – Алена глядела на лестницу под старой грушей, которая находилась всего в нескольких метрах от спасительного окна.

«Итак, дождаться грозы, поставить лестницу и, пока бабка будет находиться в коматозе, сбежать через окно», – решила Алена, глядя на занимавшийся дождь.

Ветер трепал деревья, и старая груша с намокшим и потемневшим стволом устало скрипела под его порывами.

Случайную встречу с Аленой в Лавре отец Андрей запомнил надолго, она привела в волнение его душу, будто кто-то потревожил улей с пчелами и теперь этот улей беспокойно гудел.

В то лето они с Вероникой ожидали второго ребенка. Эта беременность жены была настолько тяжелой, что вот уже почти семь месяцев напоминала сплошной кошмар. Какая-то сложная почечная патология, за которую ставропольские врачи боялись даже браться. Два раза предлагали вызвать искусственные преждевременные роды, опасаясь за жизнь матери и ребенка: мол, ребенок будет хоть и недоношенным, но вполне жизнеспособным, его можно выходить. От такой перспективы супруги отказались наотрез, полностью положившись на волю Божию. Потом их уговорили ехать в Москву, так как состояние Вероники ухудшалось. Прежде чем лечь в Институт акушерства и гинекологии, Вероника пожелала съездить в Лавру к преподобному Сергию, к тому же в Лавре она не была с самого выпуска.

В тот день Вероника чувствовала себя неважно, шла тяжело, опираясь на руку мужа. Был сухой и жаркий июльский день. В Лавре было немноголюдно: несколько групп распаренных туристов с камерами и фотоаппаратами, женщины-паломницы в платках и темных длинных юбках и парочка спешащих монахов. Вот тогда они и встретили ее, почти у входа.

Она шла им навстречу, такая же как всегда, совсем не изменившаяся: узкая юбка, эффектно подчеркивавшая фигуру, волосы зачесаны назад и собраны в тяжелый тугой пучок, легкая летняя косынка нежно-бирюзового цвета. Она любила этот цвет, он шел к ее глазам, делая их ярче и выразительнее.

Вероника сразу ее узнала, от волнения голова закружилась, в глазах потемнело, она судорожно вцепилась взмокшими пальцами в рукав рясы отца Андрея. Вероника всегда боялась встречи с ней. Она придумывала себе разные страхи, как ее муж, воспылав к ней новой страстью, оставит семью, священный сан и убежит за своей любовью на край света, ей даже сны иногда такие снились. Конечно, она понимала, что отец Андрей не способен оставить священнослужение ради женщины, ради запретной любви, потому что служение Церкви и Богу для него всегда было на первом месте, но чем лукавый не шутит...

Великие святые иногда падали от искушений, а что говорить о них с Андреем, они были самыми обычными верующими людьми со своими страстями и грехами. Да, в их жизни главное -Бог и вера, но это не дает гарантий от падений. Она знала примеры из жизни, и дядя Кирилл рассказывал ей, как некий священник оставил приход, семью, детей и умчался за своей любовницей.

«Всякое бывает, никто ни от чего не застрахован», – думала тогда Вероника.

И эти два года супружеской жизни дались ей нелегко. Она чувствовала, что сердце мужа принадлежит не только ей, законной жене Веронике, но еще и той незнакомой девушке, которую по каким-то причинам Андрей оставил. Вероника не знала всех подробностей, кроме того, что не было благословения владыки Серафима и что Андрей не посмел ослушаться архиерея. Они никогда не говорили на эту тему, более того, ей казалось, что Андрей не догадывается, что она знает про Алену.

Это мгновение показалось вечностью. Кажется, они даже не остановились, просто прошли мимо, но взгляды говорили о многом. Она чувствовала, как напрягся Андрей, как изменилось его дыхание. Нет, лицо его не дрогнуло, он сделал вид, что не узнал или не заметил ее. Она же прошла мимо, бросив недобрый взгляд на Веронику и Андрея.

– Андрей, у меня от жары голова закружилась, давай скорее сходим к Преподобному и поедем в больницу, а то я боюсь, что хуже станет.

– Конечно, тогда на источник не пойдем, да и Дима сегодня торопится, – произнес отец Андрей.

Дима, приятель по семинарии, вызвался свозить их на машине в Лавру и отвезти в больницу: на общественном транспорте Вероника не в состоянии была передвигаться.

Когда Андрей проводил Веронику в больницу и вышел на улицу, первым его желанием было броситься искать Алену – раз она в Москве, это сделать совсем не трудно. Его затрясло от такой перспективы. Что будет, если он ее найдет, встретится с ней уже в другой обстановке, не на людях? От одной мысли об этом ему стало не по себе. Воздух был наполнен удушливыми выхлопными газами, жара к вечеру усилилась, на расплавленном асфальте оставались следы многочисленных каблуков.

«Нет, никогда, я не должен с ней встречаться, неизвестно до какого греха это может довести. Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его», – вспомнил он из Евангелия.

Зачем ворошить прошлое, зачем накалять страсти? Алена давно вычеркнута из его жизни, она запретный плод, ему и думать о ней не следует. Он вспомнил, как во время священнической хиротонии просил Господа пред Его престолом о том, чтобы Он унял его страсть к ней, и Господь принял его молитвы – иерей Андрей все эти два года почти не вспоминал ее. Да, он не мог полюбить свою жену так, как некогда любил Алену, но и страсти к последней не испытывал, словно она ушла в небытие, словно ее образ был спрятан глубоко в недрах памяти. А теперь в его душе вспыхнул огонь. Во рту пересохло, он нашел ларек и купил бутылку воды, которую с жадностью тут же выпил. Прохожие оглядывались на человека в рясе, жадно пьющего воду из горлышка бутылки, но Андрей ничего не замечал. Немного отдышавшись, решил ехать в храм, где служил его друг отец Сергий.

«Зря мы приехали в Москву», – подумал отец Андрей, направляясь к метро.

Отец Сергий служил всенощную, Андрей решил, что ему повезло – так удачно застал друга. Иерей Андрей в алтарь не пошел, а встал возле иконы «Утоли моя печали», пытаясь молиться о себе, о Веронике, о детях. На душе было скверно, будто он оказался на грани измены, пусть в мыслях, но все же измены. Желание встретиться с Аленой буквально жгло его. Наконец всенощная закончилась, погас свет, народ стал прикладываться к иконам и не спеша расходиться. Регент на клиросе собрала ноты и заранее выкладывала на завтрашнюю службу толстые книги. Бабки тушили свечи и готовились к уборке храма, где-то в углу загремели ведрами. В правом приделе на исповедь толпилась небольшая кучка людей, исповедовал незнакомый пожилой батюшка. Наконец из алтаря вышел отец Сергий.

– Отче Андрее! – воскликнул отец Сергий, раскрывая объятия. – Сколько лет, сколько зим! Ты! Почему не предупредил, почему в алтарь не пришел? – они трижды облобызались.

– Да как-то не сложилось предупредить, у меня сегодня ночью поезд обратно в Ставрополь, я жену привез в больницу на сохранение.

– Что с матушкой-то?

– Какие-то осложнения с беременностью, помолись.

– Помолюсь, конечно, завтра на литургии поминать будем. Ну что, поехали ко мне, отметим нашу встречу, – бодро произнес отец Сергий.

– Конечно, у меня до поезда еще несколько часов. А Настя дома? – спросил сразу отец Андрей, помня, что Настя с Аленой неразлучные подруги, и боясь, что невзначай встретит ее там.

– Нет, Настя с Верочкой и мамой на даче, так что я один и женщины нам мешать не будут, – по-своему понял вопрос отец Сергий.

По дороге купили белого вина, сыр, колбасу и еще кое– какую закуску.

Через час уже сидели на просторной кухне в квартире отца Сергия. На плите уютно посапывал чайник, отец Сергий откупоривал бутылку с белым вином.

– Зря ты пива не захотел взять, в жару хорошо бы пивка прохладного, – произнес отец Сергий, наконец открыв бутылку.

– Да мне в поезд, после пива как-то не хочется.

– А, ну да.

– Ну что, давай за встречу, сто лет тебя не видел, рассказывай, большим человеком стал -инспектор семинарии.

– Административная работа, скучно очень, я начинаю приходить к выводу, что не мое это, вот на приход бы... Если честно, устал – от семинарии, от семинаристов. Я теперь понимаю наше бывшее начальство, – с улыбкой произнес Андрей, – им тоже от нас доставалось, не только нам. Служу редко, только в соборе, в основном по праздникам, даже не каждое воскресенье удается послужить. Ты же знаешь, я службу с детства очень люблю.

– А я от прихода устал, веришь, нет? От настоятеля больше – тяжелый человек, да и исповедь не сахар. Опытные священники говорят, что надо абстрагироваться от всего этого, нельзя через сердце пропускать, а у меня не получается: услышу какую-нибудь гадость – и переживаю, как будто сам это совершил. Тяжко. Давай еще по одной.

Отец Сергий разлил вино, тоненько нарезал сыр. Чокнулись бокалами, пожевали сыр.

– Слушай, давай я яичницу пожарю, ты же голодный, наверное, – спохватился отец Сергий. -Когда женщин нет, я почти не готовлю, в храме ем.

– Пожарь, только я не очень хочу есть, аппетит пропал.

– Что так? – громыхая сковородками и зажигая конфорку, спросил отец Сергий.

– Мы в Лавре были, Алену случайно встретили.

– Ну?

– Кстати, ты не знаешь, как она?

– Нет, почти ничего не знаю, работает где-то, в турфирме вроде, в Москве редко бывает, с ней Настя общается, а так, понаслышке от жены, я не знаю ничего. А что, ты до сих пор не можешь забыть ее?

Отец Сергий не стал распространяться об Алениной суицидальной попытке, о том, что она лечилась после этого от нервного расстройства, – давно это было. К тому же он совершенно не знал, можно ли вообще поднимать эту тему. Он понимал, что это страшно больная тема для Андрея и что для него это было не меньшей трагедией, чем для самой Алены. Они с Настей в то время очень много обсуждали эту историю. Настя обвиняла Андрея в малодушии. Конечно, Настя была в чем-то права, но сам Сергей боялся суждений об этой истории хотя бы потому, что совсем не знал, как бы сам поступил в подобной ситуации.

– Забыл было уже, да вот увидел – и все как оборвалось внутри.

Отец Сергий молча слушал друга, раскладывая по тарелкам шипящую яичницу.

– Может, водочки еще налить, у меня где-то в холодильнике была, – произнес он, присаживаясь за стол.

– Нет, не надо, мне правда не хочется, а потом водка после вина – не люблю.

– Ну и я не буду, а то мне служить завтра.

Отец Андрей понял, что тема про Алену закрыта, больше он от друга ничего не узнает. А так хотелось! Возникла мысль позвонить ей, он помнил се домашний телефон наизусть, даже скосил глаза в сторону стоящего на подоконнике телефона.

– Хочешь совет? Правда, тривиальный. Может быть, и глупый, – произнес отец Сергий, дожевывая яичницу. – Забудь ее, не мучай себя и свою жену, все в прошлом. Но ты это и сам понимаешь, поэтому и говорю, что глупый совет.

– Моя жена о ней ничего не знает, она даже не видела ее ни разу, мы познакомились после разрыва с Аленой. А если и видела в семинарии, когда она ко мне приезжала, то не догадывается, что между нами было.

Потом они перешли к богословским вопросам, поспорили о возможности присоединения католической церкви к Православной и реальности преодоления филиокве.

– Обливательное крещение вообще недопустимо, на Афоне, например, обливанцев не признают, – кипятился разгоряченный от вина отец Сергий. В ход пошла вторая бутылка.

– Ну вы же у себя в храме только обливанием и крестите.

– Это все из-за настоятеля, он не дает купель достроить, несмотря на рекомендации патриарха. На епархиальном собрании святейший говорил, чтобы во всех храмах были взрослые купели. Как бы не так – нашему настоятелю все по барабану, огласительную школу, и ту не дает открыть. И зачем таких только держат, сколько молодых да энергичных! – с негодованием воскликнул отец Сергий, залпом осушив бокал вина.

– Сережа, ты же знаешь, что молодых в настоятели не ставят, негласный закон.

– Ага, как бы не так. Помнишь такого Костика, на курс младше нас учился, разгильдяй редкостный был, ну он еще однажды с Гоголем чуть не подрался...

– Костика? Смутно. Ну и что?

– Так вот, он, оказывается, сын нашего отца Вадима, теперь настоятель где-то на окраине, в спальном районе, рукоположен год назад. А ты говоришь!

Так они сидели часов до двенадцати, а затем отправились на вокзал.

– Приезжай к нам в отпуск. У нас такие места в горах есть! На Домбай съездим, – произнес отец Андрей, заходя в поезд.

– Не получится в этом году, Верка еще совсем маленькая, на даче с Настеной будем.

– Ну до встречи, помолись о нас, ладно? Я скоро приеду, может, опять увидимся, Веронике рожать недели через три.

Отец Андрей ловко запрыгнул в вагон.

Когда запели «аксиос», слезы залили глаза и хлынули по щекам. Как назло, у Вероники не оказалось платка.

Из-за маленького роста она и так почти ничего не видела из того, что происходит в алтаре и на амвоне: люди все загораживали – народу на воскресной архиерейской службе было много. Служил владыка ректор Иоасаф, он же и рукополагал дьякона Андрея в священники, а ровно неделю назад была дьяконская хиротония.

Как ни пыталась она протиснуться поближе к солее, не получалось, всякий раз ее кто-то отталкивал, даже сделали замечание.

– Девушка, стойте спокойно, не на дискотеке, – с раздражением прошипела толстая тетка в красном платке.

– Простите, – прошептала Вероника и, как ребенок, начала размазывать слезы по щекам.

Наконец служба закончилась. Отец Андрей, весь изменившийся и как будто посветлевший, в белых священнических облачениях вышел на амвон с крестом. По традиции новорукоположенный священник дает крест народу для лобызания. Молящиеся двинулись толпой ко кресту. Считается, что священник, только что принявший сан, обладает особой благодатью, поэтому самые проворные спешили первыми приложиться ко кресту из рук батюшки. Веронику опять оттеснили, как ни пыталась она быстрее пробраться, не получалось. Подошла одной из последних. Отец Андрей мягко ей улыбнулся и особо осенил крестом.

Через две недели, по традиции, в день мученика Пусти на Философа в семинарии был выпуск. В просторном актовом зале Духовной Академии собрались выпускники семинарии, академии, выпускницы регентской и иконописной школ, а также их взволнованные родители, много маститых отцов священников с матушками. В воздухе царила атмосфера праздника.

В торжественной обстановке владыка Иоасаф вручал всем выпускникам дипломы и указы патриарха с распределением на приходы. Многие выпускники не знали, куда будут распределены, и от этого очень волновались. Их молодые жены трепетали вместе с ними.

Отец Андрей с матушкой Вероникой спокойно ждали свои дипломы, у них все было определено. В общежитии стояли уже собранные чемоданы, куплены билеты на вечерний поезд до Ставрополя. Начиналась новая, совершенно неизведанная жизнь. Прощальный обед в семинарии -и вперед, поезд, стук колес, волнующая неизвестность впереди.

Отец Андрей выполнил свой обет. Только в Ставрополе он осмелился приступить к Веронике как к жене, до этого даже не целовал ее. Вероника очень ждала этого момента и боялась, что так и останется сестрой для него, и от этого рождались мысли, что он ее не любит и не хочет с ней быть. Она не осмеливалась ни о чем его спрашивать и терпеливо ждала исключительно его собственной инициативы, которую, казалось, он не спешил проявлять. Что творилось в его душе, она не знала, о чем молился, о чем просил Господа – все было загадкой.

Вероника быстро забеременела, примерно через месяц после начала супружеской жизни. Она была счастлива. В беременности своей она почти забыла скорбь, связанную с первой любовью ее супруга. Теперь она полностью принадлежала Андрею – и телом, и душой, она была с ним единым целым, она носила его ребенка. Для нее это было очень важно.

Беременность проходила тяжело, отеки, лишний вес, но это ее не расстраивало, она мечтала о том моменте, когда родит ему ребенка – ему, своему мужу. Весной у них родился сын. Назвали Марком в честь апостола и евангелиста Марка. Сколько было радости, когда она видела глаза мужа, с трепетом смотрящие на маленького человечка. Она думала только о том, чтобы больше счастья принести своему супругу, и полностью забывала о себе. Она не обижалась, что отец Андрей мало уделяет внимания семье и сыну, что пропадает целыми днями в семинарии и соборе, приходит поздно вечером уставший, ест и ложится спать, чтобы рано утром опять уйти. Все домашние дела она переделает сама, ни в чем его не упрекнув, главное, чтобы он был счастлив, чтобы забыл Алену навсегда.

Осенью, когда сыну не было и шести месяцев, Вероника вновь почувствовала себя беременной. И опять она была счастлива, что Господь даровал ей возможность родить мужу еще одного ребенка. Она не думала о своем здоровье, которое заметно пошатнулось после первых, далеко не легких родов. Она думала только о его счастье. И когда начались серьезные осложнения со второй беременностью, не сразу обратила на это внимание. На руках маленький Марк, которому не было года, и постоянные мысли о муже.

Грозы не было. Это все более удручало Алену, приближалось время родов, и если ей не удастся выбраться из этой проклятой дыры, то она погибнет, а судьбу ее ребенка будут решать бандиты. Алена из последних сил боролась с нападавшим на нее отчаянием, казалось, еще чуть-чуть и она не выдержит.

«Гели через неделю гроза не начнется, – думала Алена, – придется идти на крайние меры – дать старухе по голове и бежать, но это очень опасно и ненадежно».

Прошла еще одна томительная неделя. В старой собачьей будке уже был спрятан брезентовый плащ, возможно, оставленный кем-то из пастухов и прибранный старухой. Рюкзак с кое-какими вещами собран и лежал под кроватью, самое главное сокровище – деньги находились в надежном месте, в узкой щели под подоконником, только грозы все не было и не было.

В тот день необычайно парило и было душно. Солнце буквально обжигало. Алена собирала малину и с надеждой посматривала на бледное безразличное небо. Парило явно перед дождем, но такое уже однажды было, даже громыхнуло пару раз, переполошив старуху, будто подразнив, и все стихло.

Близился вечер, солнце не успело спрятаться за склоном, как из-за соседней горы показалась огромная свинцово-черная туча с рваными краями, похожими на когтистые лапы диковинного чудовища. Алена возликовала, вот оно, сейчас начнется. Пастух спешно погнал стадо овец и коз к аулу. Старуха выбежала навстречу, загнала двух своих капризно блеявших коз, плотно прикрыв дверь сарая, и принялась торопливо закрывать ставни на окнах, в ее глазах угадывалась паника.