Текст книги "Бог не проходит мимо"

Автор книги: Юлия Сысоева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Пуля прошила стол, разбив блюдо с мясным соусом, фрукты разлетелись по всей комнате, а Султан оказался облитым лимонной водой. Он мгновенно забыл про Ахмета, вскочил и, как разъяренный зверь, бросился на Алену, выкрикивая нечленораздельные ругательства, ударил ее с размаху несколько раз по лицу и, схватив за плечи, швырнул в другой угол комнаты.

– Как ты посмела, женщина, вмешиваться в мужские дела! Вон отсюда, и чтобы я тебя больше не видел!

Вечером Алена лежала на своей кровати, отвернувшись лицом к стенке и поджав под живот ноги. На левой скуле вздулся большой фиолетовый синяк. Слезы давно высохли, в душе осталась одна пустота – ни мыслей, ни эмоций, не было ничего.

Только что вернулась Насира, она уже знала, что произошло с Аленой, и в душе радовалась, что той наконец влетело, ведь Алену она больше всех девушек ненавидела за то, что ее постоянно вызывал их господин. У нее было прекрасное настроение, и она напевала какую-то песню на чеченском языке. Но Насира еще не знала, какое счастье ее ждет сегодня и что именно сегодня ночью она исполнит свое женское предназначение, о чем мечтала все время, что находилась в лагере.

Около полуночи дверь отворилась без стука: запираться в лагере было запрещено. На пороге появился сыто ухмылявшийся Казбек.

– Дядя? – вскрикнула испугавшаяся Насира.

– Тебя Султан зовет, – произнес Казбек, омерзительно хихикая и потирая руки.

Насира поспешно вскочила и последовала за дядей.

Алена поднялась и посмотрела в темное окно на удалявшиеся фигуры.

Острая боль пронзила ее душу. Она мгновенно забыла о том, что Руслан пару часов назад ее избил, то, что произошло сейчас, было сильнее и страшнее любых побоев. Может быть, если бы она воспитывалась в той среде, что Насира, она восприняла бы подобное нормально, ведь мужчина имеет право делать то, что считает нужным. Но она расценила это исключительно как предательство и измену со стороны человека, которого безумно любила и которому отдалась всецело.

Ком подкатил к горлу, ей хотелось рыдать от обиды и досады, спазмы буквально душили ее, словно ледяные невидимые пальцы сжимали горло, не давая дышать. Утром Насира так и не появилась. Не пришла она и на следующий день. Алена все это время не выходила из домика, сказавшись больной. Весть о том, что она прогневала Султана, уже разнеслась по всему лагерю.

На третий день появилась Насира. Лицо ее сияло от счастья, черные глаза блестели лихорадочным огнем, алые губы заметно припухли и словно горели, в руках она держала сверток. Алена, лежавшая на кровати, отвернулась к стенке, чтобы не видеть ее.

– Посмотри сюда, что я принесла, – восторженно произнесла Насира, разворачивая сверток. Алена невольно обернулась.

Свертком оказалась простыня – грязная простыня, на которой отчетливо были видны несколько бурых пятен от крови. Алена все поняла, ее затошнило от отвращения и злобы. Первая мысль была вскочить и вцепиться этой нахалке в волосы, но сил на подобное просто не нашлось. Она была раздавлена и уничтожена.

– Я отдала ему свою невинность, – гордо произнесла Насира, потрясая грязной простыней. – Он захотел ее взять, и я с радостью отдала ее ему! Потом он спросил, какой подарок я хочу, и я сказала, что лучший подарок будет, если он отдаст мне вот эту простыню.

И она закружилась в танце по крошечной комнате, прижимая материю к лицу так, будто ласкала ее, и напевая что-то на своем языке. Алена схватила со стола стакан и запустила им в Насиру. Ловкая и гибкая, как кошка, девушка увернулась, стеклянный стакан попал в стену и вдребезги разлетелся. Насира зашлась бешеным хохотом и повалилась на свою кровать, все так же прижимая к лицу и груди мятую простынь.

Сколько она так хохотала, Алена уже не помнила, ее колотил озноб, и она лежала как в бреду, не веря, что это происходит с ней на самом деле. В ушах звенел безумный смех даже тогда, когда Насира давно успокоилась и куда– то удалилась.

У Султана она провела еще несколько ночей, все это время ходила с безумными глазами и высоко поднятой головой, ее узкие зрачки смотрели колко и с издевкой.

Однажды вечером, будучи не в силах видеть Насиру, Алена спустилась к ручью. Осень подходила к концу, и вода в потоке стала еще более студеной. Алена умылась до ломоты в глазах и опустила в ледяную воду ступни, присев на камень, чтобы хоть как-то привести в порядок разгоряченные мысли. От любви Руслана она зависела, как наркоман от дозы, и, когда он отказал ей в ласке и на глазах у нее взял себе другую девушку, это было равносильно удару ножа в спину. Без его любви, именно без плотской любви, к которой она за два года привыкла, как привыкают к воздуху, ей было очень плохо. Это состояние можно сравнить разве что с абстинентным синдромом, столь сильную зависимость от нее она испытывала. Ради этой любви, особенно теперь, она готова была пойти на все.

От холода ноги нестерпимо заломило, словно тысячи иголок впились в самые кости. Алена убрала закоченевшие ноги из воды, в этот момент ее охватило такое сильное отчаяние, что захотелось разбить себе голову камнем. Она уже нащупала рукой булыжник потяжелее и побольше, чтобы нанести удар по виску, такой удар, чтобы хлынула кровь и чтобы было больнее, чем ногам от холодной воды. Ее душевная боль стала несоизмеримой ни с какими физическими страданиями. И она жаждала этих страданий, она хотела сделать наконец то, к чему готовил ее Руслан. Пальцы уже сжали увесистый круглый камень, когда она почувствовала за спиной легкие шаги. Ей даже показалось, что это Руслан, сам пришел за ней, она так хотела оказаться в его объятиях и отдаться ему прямо здесь, на камнях. Алена вздрогнула и резко обернулась.

– Прости, что напугал, – это был Ахмет.

От досады и раздражения Алена чуть было не запустила булыжником в его красивую физиономию. Тем более что именно этот человек был прямой причиной ее несчастья. Ее движение Ахмет уловил моментально, улыбнулся и несколько подался назад. Конечно, он знал, за что она злится на него.

– Я хотел сказать тебе, да только не мог застать тебя одну, что я твой должник.

Ахмет, так же как и Султан, владел безупречным русским и говорил без акцента, что для человека его происхождения было крайней редкостью. Видимо, в свое время Султан усиленно обучал его языку, ему нужен был чисто говорящий помощник.

– Спасибо за тот случай, – он помялся, в смущении переступил с ноги на ногу, наверное, благодарить ему приходилось в жизни редко, тем более женщину он благодарил впервые. -Извини, – он запнулся, раздумывая, продолжать начатую фразу или нет. – То, что ты сделала для меня, я не забуду.

Ахмет повернулся и стал быстро подниматься по крутым ступенькам. От досады и злости Алена с силой запустила камнем в скалу на противоположном берегу. Камень с глухим стуком отскочил от склона, как мячик, и булькнулся в воду. Алена, не в силах сдерживать свои эмоции, безудержно зарыдала.

Через несколько дней Насира и еще одна девушка исчезли из лагеря, вернее, их увел Казбек. Незадолго до их ухода уехал и Султан. Находясь в лагере, Алена не могла знать, что через три дня после их исчезновения все новостные каналы сообщали о теракте возле касс одного из московских стадионов, на котором планировалось проведение молодежного музыкального фестиваля.

Взрыва Насира не услышала, лишь адская боль пронзила внутренности. Тела не стало, вернее, оно разорвалось на несколько кусков. Голова и часть туловища лежали отдельно в луже крови, внутренности и остатки ног были разбросаны поодаль вперемешку с несколькими другими изувеченными телами людей, которые оказались в страшную минуту рядом со смертницей. Тела не было, а был ужас от происшедшего. Звуки она слышала, как во сне или как в испорченном магнитофоне, но к ним добавились и звуки, которые люди никогда не слышат при жизни. Это были голоса ОТТУДА, для нее это были страшные голоса. На земле метались дико кричащие окровавленные люди, кто-то лежал, не в силах подняться, кто-то полз, кто-то уже никогда не поднимется. Радости от увиденного она не испытала, был страх и кошмар. Повеяло холодом и тленом, что-то черное и безысходное медленно надвигалось на нее.

Она поняла, что ее обманули, подло обманули: здесь не было обещанного рая, здесь начинался ад, и это черное должно было вот-вот поглотить ее, как поглощает воронка водоворота. Рая не будет, назад ничего не вернуть, время для нее кончилось, она переступила порог, и оттуда нет возврата. Теперь был только страх и ужас. В панике она попыталась отыскать свое тело, спрятаться от этого зла, начавшего уничтожать ее, рвать ее трепещущую душу, но от тела остались одни кровавые куски. Голова с безобразно раскрытым ртом, будто в последнем крике, вместе с частью туловища лежала отдельно. Ничего не вернуть, ничего не исправить, все кончено. Рая не будет никогда.

Первые полосы всех газет пестрели подробностями происшедшего. Велось расследование, было возбуждено уголовное дело по статье «терроризм». Передавались сводки о количестве погибших, раненых и скончавшихся в больницах. Очень быстро были установлены личности террористок– смертниц – ими оказались две чеченские девушки, одна из которых -семнадцатилетняя Насира Таланбиева.

В селе Алканюрт в доме Таланбиевых был траур и праздник одновременно. Резали баранов, готовили угощение – якобы на поминки. Соседи, друзья и родственники Таланбиевых приходили с поздравлениями. Женщины, готовящие еду, временами, как по команде, громко плакали, мужчины были сдержанны.

Вскоре в доме Таланбиевых появились представители МВД и ФСБ. Допрашивали мать и отца Насиры, которые показали, что их дочь была похищена неизвестными несколько месяцев назад, куда увезена и что с ней происходило все это время, они не знали. На вопрос, почему не заявили о происшедшем, ответили, что в семье остались еще четыре дочери, за судьбу и безопасность которых они боялись. Вот так просто все было. Через полгода семья Таланбиевых переехала в Азербайджан, сменив старую развалюху на новый добротный дом. Затем две дочери были удачно выданы замуж, а материальное благосостояние семьи заметно улучшилось.

– Алло, я вас слушаю, говорите же, – повторил голос в трубке.

– Здравствуйте, вы меня не знаете, меня зовут Наташа, мне необходимо с вами встретиться, есть информация.

Наталья не знала, как правильно построить фразу. Она боялась, что диск могут искать, может быть, уже ищут и прослушивают телефоны. А уж ее телефон будут прослушивать в первую очередь, так как она подруга Кирилла.

В трубке помолчали, наверное, обдумывали услышанное.

– Более конкретно вы не можете объяснить ситуацию?

– Только при встрече, но это важно, это касается пропажи человека.

Она сказала про похищение, чтобы хоть как-то себя обезопасить. Если ее слушают, она, естественно, должна беспокоиться о пропавшем приятеле.

– Но пропажа человека – это не совсем по адресу, – возразил голос.

– Нам надо встретиться, и я все объясню, – поспешно вставила Наталья.

– Хорошо, когда и где?

– «Макдональдс» на Пушкинской, в любое удобное для вас время, только поскорее, – быстро ответила Наталья.

– Х-м, интересное место, ладно. Завтра в семь вечера вас устроит? Как вы выглядите?

– Я надену красную куртку; черные вьющиеся волосы будут собраны в хвостик.

– Хорошо, я понял. До завтра.

– Подождите, а как я вас узнаю?

– Я сам к вам подойду. До свидания, – трубку повесили.

Наталья долго сидела, словно в оцепенении, потом выпила еще и поплелась в душ.

На следующий день она проснулась поздно, почти в двенадцать, голова болела. Позвонила на работу, сказала, что заболела.

«Обойдутся, – подумала Наталья, – я не Кирилл, а про открытие очередного детского садика, встречу мэра с префектами и обманутых пайщиков напишут другие».

Она ни о чем не могла думать, кроме того, что произошло с Кириллом и что ей надо делать, а главное, как правильно делать.

За полчаса до назначенного времени Наталья появилась в «Макдоналдсе». От запаха американского фастфуда вдруг почувствовала острый приступ голода, вспомнив, что ни вчера, ни сегодня ничего не ела. Наталья взяла двойной чизбургер, большую порцию картошки и коктейль. Свобоных мест почти не было, только сейчас она заметила, что зал буквально до отказа забит людьми, пришлось пристроиться на неудобном, дурацком высоком стуле. Она ненавидела такие стулья и называла их куриным насестом, и бары не любила именно из-за подобных стульев.

«И кто их только придумал?» – в очередной раз задалась Наталья этим вопросом, пытаясь пристроиться на неудобном круглом сиденье.

Наконец она принялась с жадностью поглощать картошку и чизбургер, не замечая, что за ней уже наблюдают.

Коктейль оказался слишком приторным, но сползать со своей табуретки и идти за кофе, а затем искать новое место ей совсем не хотелось. Она порылась в сумочке, чтобы найти мобильник и посмотреть время. Ненавистный диск лежал на месте. Наталья положила сумку на колени, подумав, что слишком опрометчиво повесила ее на спинку стула: любой мог подойти сзади и вытащить диск. Может, эта болванка – единственная нить, связывающая с Кириллом, и единственная возможность его найти. Человек, которого она ждала, подошел незаметно, на подносе, который он держал в руках, стояли два стаканчика с кофе.

– Здравствуйте, вы Наталья?

– Наталья, – чуть было не задала ему идиотский вопрос, откуда он узнал ее имя, но вовремя спохватилась.

«Совсем мозги вчера пропила», – критично подумала о себе.

–Добрый вечер, да, я Наталья, а вы, если не ошибаюсь, Евгений... Простите, не знаю вашего отчества.

– Петрович, можно просто Евгений. Хотите кофе?

– Спасибо, если можно.

– Интересное место вы выбрали.

– Почему?

– Слишком многолюдное, хотя с точки зрения безопасности это правильное место. Итак, что у вас ко мне?

Это был человек среднего роста, из тех, про кого можно сказать «человек без особых примет». Такого встретишь на улице и никогда не обратишь внимание.

«Интересно, в этой организации все такие неприметные и неинтересные?» – подумала Наталья.

Ей еще не доводилось вот так запросто общаться с людьми из органов. Впрочем, она общалась с кем-то из этой конторы, когда лежала в «Склифе» в полубессознательном состоянии после пулевого ранения, но это было давно и почти неправда. Она абсолютно не помнила, что за люди тогда к ней приходили, какие вопросы задавали и какие бумаги она подписывала. Наталья отметила, что одет он достаточно дорого, хотя и неброско, в спортивном стиле. Если бы она не знала, кто он, ни за что не поверила бы, что он майор ФСБ.

– Мой друг, журналист Кирилл Гольдман, две недели назад уехал в частную командировку куда-то в горы Кабардино-Балкарии и пропал, – запинаясь, проговорила Наталья.

Она не знала, с чего начать разговор. Евгений спокойно пил кофе, глядя куда-то в зал или на темные окна с видом случайно сидящего рядом человека. Не переставая, лил осенний дождь.

– Уезжая, он оставил диск с какой-то информацией и просил передать его вам, если не появится через десять дней, – продолжила Наталья, взглянув на своего молчаливого собеседника.

– Что на диске? – как-то жестко и сухо спросил тот.

– Я не знаю, я не смотрела. Кирилл говорил, что информация о каком-то террористе по кличке... – Наталья запнулась, она забыла кличку, профессиональная память на всякие мелкие детали, а тем более на имена, вдруг ее подвела. – Кажется, что-то восточное, Султан, вроде Султан.

– Султан? – переспросил Евгений, он внимательно посмотрел на Наталью. – Вы ничего не путаете?

– Возьмите диск и смотрите сами, – с некоторым раздражением произнесла Наталья и судорожно полезла в сумку.

– Вы говорите, ваш приятель пропал. Зачем он поехал в горы?

– Он сказал, что ему надо кое-что проверить, он хотел провести свое расследование.

– Что конкретно он хотел проверить?

– Информацию на диске, он сомневался, что она подлинная.

– Откуда он взял диск?

Наталья побледнела, она чувствовала себя как на допросе в ЧК. На нее опять нахлынуло раздражение, ей показалось, что этого человека мало интересует судьба ее Кирилла, это просто его работа. Наталья взяла себя в руки. Евгений мгновенно заметил ее изменившееся состояние, казалось, он, как рентген, определяет частоту ее пульса, давление и другие показатели.

– Вам нехорошо? – уже более мягко обратился к ней майор.

– Нет, нет, все в порядке, о чем вы спросили?

– Откуда у него взялся диск?

– Я точно не знаю, он сказал, что подкинули. Пожалуйста, помогите! – умоляюще воскликнула Наталья. – С ним случилась беда, я это чувствую, он, наверное, попал к этим людям, террористам, помогите, прошу вас!

– Успокойтесь, и тише, вы привлекаете внимание, мы поэтому с вами так долго и разговариваем, чтобы помочь. Вы обращались в милицию?

– Нет.

Он достал из внутреннего кармана своей фирменной куртки визитку и протянул Наталье.

– Здесь адрес, вам необходимо прийти к нам и рассказать все до малейших подробностей, это первое. Заявление все же придется написать. И второе, про вашего друга, и тем более про этот диск, никому не говорите. Я надеюсь, об этом больше никто не знает?

– Что касается меня, я никому не говорила, а насчет Кирилла я не знаю.

– Ну что же, всего хорошего, завтра в три, до встречи, – Евгений поднялся и протянул ей руку.

Его ладонь оказалась сухой и теплой. Наталье нравилось, когда у мужчин руки сухие и теплые, она считала это хорошим признаком.

Майор исчез так же быстро, как и появился, он как невидимка мгновенно растворился в гудящей толпе. Наталья встала и поплелась к выходу, ее ждали пустота и одиночество.

Старый лис Рихард заподозрил опасность. Он всегда ее чуял и вовремя уходил, именно поэтому ему удалось дожить до седых волос. Если бы не его интуиция, лежать ему в гробу уже несколько десятилетий. Но на этот раз опасность не радовала его. Слишком серьезные люди работали с ним последние несколько лет. Если эти серьезные люди решили вдруг избавиться от Султана, значит, и ему пришел конец. По шпионским законам связной должен быть уничтожен, слишком большой информацией он владел: ставки, пароли...

«Надо уносить ноги. Срочно уносить ноги», – думал Рихард, сидя за рулем своего верного «фольксвагена».

В дорогом кожаном портфеле лежала его кащеева смерть – приговор, который подписали и ему. Он не знал, что это произойдет так быстро, что рядовая рабочая встреча с агентом будет иметь такой вот неожиданный результат. Вместо очередных инструкций он получил этот диск с компроматом на Султана и задание подкинуть его какому-то журналисту, работающему по чеченскому вопросу.

Рихард облокотился на руль и склонил голову. Он бывал в разных переделках, и жизнь его много раз висела на волоске, но он всегда выходил сухим и чистым. Он не терял надежды, что и на этот раз все кончится благополучно.

«Старого лиса так просто не провести», – тихо, почти про себя произнес Рихард, еще ниже склонив голову.

Со стороны можно было подумать, что человеку в машине стало плохо с сердцем, но сердце у него было здоровым. Рихард часто принимал такую позу в моменты тяжких раздумий и опасности.

«Что делать? Времени очень мало. Передать диск и исчезнуть», – думал он.

Тупая боль билась в висках, спина взмокла от напряжения.

Благо Рихард всегда готовил пути к отступлению, у него всегда имелись запасной парашют и тайный подземный ход. На этот раз запасным парашютом были документы на имя некого Ивана Беляева, приглашения на ПМЖ в Австралию, тайный счет в одном из банков Сиднея. Об этом не могли знать ни те, на кого он работал, ни те, кто за ним строго смотрел. Это утешало.

«Передаю диск и завтра же улетаю. Они меня не уберут, не убедившись, что диск передан», -Рихард повернул ключ в замке зажигания и тронулся с места.

Москва стояла, машина Рихарда почти не двигалась, это волновало и раздражало, добавляя нервозности и обостряя чувство опасности.

Казалось, что за ним уже следили. Бывалый разведчик, он всегда чувствовал слежку. Вот и на этот раз неприятное ощущение в спине и затылке не оставляло его, словно чужой взгляд впивался в голову, пытаясь проникнуть в мозг. Рихарда передернуло, он внимательно всмотрелся в зеркало заднего вида. Ничего подозрительного не было, обычный поток обычных машин. Хвост он всегда определял безошибочно, на этот раз хвоста не было, но было ощущение. Рихард подумал, что это наваждение.

«Кажется, я теряю профессионализм, надо, и правда, отдохнуть, сделать перерыв, коли начало мерещиться».

Он еще раз внимательно осмотрел вид сзади, ловко перестроившись в соседний ряд.

«Может, и не передавать этот диск, взять билеты и прямо сейчас улететь», – думал Рихард, глядя в бесконечный поток красных огней.

Если бы он знал, что это и есть спасительная для него мысль, он, наверное, именно так и поступил бы. Но старый шпион привык доводить дело до конца, именно поэтому плелся в пробке к дому журналиста.

«Трафика нет, трафика нет», – повторял Рихард, барабаня пальцами по рулю.

Красные огни расплывались в глазах, наворачивались слезы от усталости и переутомления. Лобовое стекло покрылось жидкой грязью, дворники работали почти непрерывно. Москва стояла.

Лишь через два часа Рихард въехал в грязный переулок, где жил объект. Машину предусмотрительно оставил у соседнего дома. Дворы были темны и пусты. На счастье, не гуляли даже собачники. Дул промозглый ветер вперемежку с мелким колючим дождем.

Рихарда забил озноб. Он натянул капюшон почти на самые глаза, сунул руки в карманы и быстро пошел к дому журналиста. Со стороны, глядя на фигуру жалко съежившегося человека, можно было подумать, что спешит домой сильно припозднившийся на работе замерзший инженер или менеджер среднего звена, вынужденный ходить пешком и ездить на автобусе.

Панельная девятиэтажка, к удивлению Рихарда, встретила его свежеотремонтированным подъездом, еще пахнущим масляной краской, и абсолютно новыми почтовыми ящиками с блестящими хромированными замочками.

«Как хорошо, что ящики целые», – обрадовался разведчик.

Быстро опустив диск в нужную щель, Рихард бесшумно покинул подъезд.

Возле метро он позвонил из автомата и не своим голосом произнес одну-единственную фразу: «В почтовом ящике для вас конверт». Быстро положил трубку.

Уже на следующий день все было готово к отъезду. Билеты и документы на имя Ивана Белова, кредитные карты. Рихард собрал вещи – самый минимум.

Был поздний вечер, телевизор работал в половину громкости. Рихард еще раз осмотрел собранные вещи и документы.

«Завтра начнется новая жизнь», – он устало опустился в кресло и прикрыл глаза.

Он не слышал, как тихо щелкнул замок и входная дверь в его квартире бесшумно отворилась. Черная тонкая тень, как крадущаяся кошка, скользнула по стене.

В следующую минуту тень была уже в комнате. Два бесшумных выстрела в голову и контрольный в сердце. Бездыханное тело так и осталось в кресле, залив и обагрив все вокруг кровью. Тень исчезла так же быстро, как и появилась, словно ее и не было.

Утром в половине десятого шестидесятилетняя домработница Зинаида Ивановна тяжело поднималась по лестнице на пятый этаж. Сталинский дом, где обитал ее работодатель Рихард Геппеус, не имел лифта, это единственное, что не устраивало ее в работе у господина Геппеуса. В остальном она была довольна: платил всегда вовремя, не скупился, сам был аккуратен и пунктуален. Грязи никогда не оставлял, поэтому работы в квартире было немного. Конечно, хорошая домработница всегда найдет работу, именно к таким хорошим и относила себя Зинаида Ивановна. Она работала в разных домах и в разных семьях, но этот клиент был самым порядочным и чистоплотным.

Зинаида Ивановна остановилась на третьем этаже, чтобы перевести дыхание.

«Наверное, придется отказаться от работы, – подумала она, глядя на беленый потолок и держась за сердце. – Здоровье не то, а тут такой подъем. Как жалко, и ведь все хорошо, все устраивает, но эта парадная, как ложка дегтя. И почему так складывается, когда все устраивает? Обязательно появляются какие-нибудь препятствия. И кто это придумал дом без лифта?»

На площадке пятого этажа она долго не могла отдышаться, потом долго искала ключи в старой клеенчатой сумке.

«Надо с получки другую сумку купить, – ворчала Зинаида Ивановна, – эта такая неудобная, да и порвалась вся внутри. Как раз сегодня получка, Рихард Карлович, наверное, деньги оставил на тумбочке».

Она открыла дверь. На тумбочке в прихожей действительно лежал конверт, он всегда оставлял его в день зарплаты, на конверте было что-то написано, но Зинаида Ивановна не обратила внимание, да и без очков она все равно не прочитала бы. Привычным движением она сунула конверт в сумку, повесила пальто на плечики и принялась снимать сапоги.

– Рихард Карлович, я пришла, – на всякий случай позвала она хозяина. Она всегда так делала: вдруг хозяин еще не ушел на работу.

– Рихард Карлович, – повторила домработница, обувая ноги в свои тапочки, хранившиеся здесь же, в тумбочке.

«Значит, ушел», – подумала Зинаида Ивановна и по-деловому направилась в кухню.

Сколько пробыла на кухне, она не помнила. Уборку всегда начинала с кухни – самая тяжелая работа, которую она старалась выполнить со свежими силами. К удивлению домработницы, на кухне был некоторый беспорядок, словно хозяин куда-то очень спешил, что на него было не похоже.

«Интересно, в комнатах тоже беспорядок?» – подумала Зинаида Ивановна, направляясь в гостиную, чтобы оценить предстоящий фронт работ.

В начале одиннадцатого утра на пятом этаже элитного сталинского дома раздался душераздирающий женский крик.

Через час в квартире уже работали эксперты-криминалисты, представители прокуратуры. На так и неприбранной кухне хлопотала бригада «скорой помощи», делая успокоительный укол перепуганной домработнице.

Глаза Зинаиды Ивановны были красны от слез, она поминутно всхлипывала и сморкалась в кухонное полотенце.

Привалившись спиной к дверному косяку, стоял следователь по особо важным делам из районной прокуратуры и пытался допрашивать впавшую в истерику свидетельницу.

Обычные опера давно уехали, это был не их случай.

Во дворе среди многочисленных зевак топтались несколько журналистов и съемочная группа одного из новостных каналов. Телевизионщики, нервно покуривая, ждали выхода кого-нибудь из официальных представителей правоохранительных органов, чтобы хоть что-то узнать. Официальных заявлений по поводу громкого заказного убийства литовского дипломата пока не было.

Отец Андрей включил телевизор. Смотрел он в основном новости и иногда старые классические советские фильмы, напоминавшие ему детство, маму и даже бабушку.

Телевизор стоял у них на кухне. Так потребовала Вероника, не желавшая видеть его в доме. На тему телевизора у отца Андрея с женой часто шли, как он сам выражался, бурные теледебаты.

Вероника требовала телевизор убрать совсем, а отец Андрей считал, что в его наличии нет особого вреда, о котором постоянно толковала ему жена.

Шли криминальные новости. Отец Андрей хотел было переключить их, как вдруг его что-то зацепило.

– Сегодня ночью в Москве был убит литовский дипломат, – промелькнули фотографии дипломата, что-то сказали о его деятельности.

Отец Андрей бросился в комнату матери. Среди старых бумаг, множества поздравительных открыток с Новым годом, Восьмым марта лежали две пожелтевшие фотографии: счастливая Люба стоит под руку с неизвестным мужчиной. Мужчина красив и статен, светлое лицо, широкий лоб и еще что-то неуловимо знакомое в образе, что промелькнуло ныне в новостях. На обороте аккуратная надпись, сделанная рукой матери: «Кисловодск, я и Р.».

Отец Андрей нашел эти фотографии совсем недавно, перебирая старые вещи матери. Он много лет не прикасался ни к чему в ее комнате.

Маленькая мамина комната постепенно превращалась в затхлый чулан, пахнущий застоялым воздухом, пылью и старыми вещами. Лишь иногда отец Андрей заходил туда стереть пыль с мебели и собрать паутину из углов. Он боялся трогать ее вещи, как люди боятся рыться в чужих вещах, читать чужие письма – ему казалось, что вещи должны хранить память от прикосновения ее рук. Хотя в глубине души считал, что такая память о покойной матери где-то сродни фетишизму. И вот однажды он решился.

Как-то душной летней ночыо, когда в доме уже все спали, отец Андрей, мучимый бессонницей, вошел в комнату матери, открыв ее своим ключом. В комнату никто из домашних никогда не входил – ни жена, ни дети. В ту ночь он очень долго разбирал разные бумаги, старые фотоальбомы, которые тоже хранились там, письма. Он хотел знать, чем жила его мать, что думала, во что верила. Еще он хотел знать, кто же его отец, кого любила мать и кто дал ему жизнь. Этот простой и достаточно естественный вопрос мучил его уже несколько лет. Он часто задумывался, жив ли его отец и кто он, удивлялся, что его жену Веронику это совершенно не интересовало, а ведь они находились в схожих ситуациях, она тоже никогда не знала отца.

Отец Андрей держал в руке пожелтевшую фотокарточку, рука его мелко дрожала: «Литовский дипломат Рихард Геппеус, значит, это он. Убитый при невыясненных обстоятельствах сегодня в Москве».

Первое желание было срочно поехать в Москву и все разузнать о нем.

Отец Андрей посидел еще некоторое время в тишине, собираясь с мыслями и пытаясь понять, что же все-таки произошло в его жизни.

«Пусть это останется маминой тайной, – подумал он, вкладывая фотографию в стопку открыток, – ведь мама даже на смертном одре не поведала, кто мой отец. Значит, не сочла это нужным, значит, вообще не считала этого человека отцом своего ребенка».

– Пусть останется тайной, – повторил вслух отец Андрей, поднялся и запер комнату на ключ.

Вскоре после ухода Насиры в домике у Алены появилась новая соседка.

Поздно вечером, когда Алена уже собиралась спать, дверь отворилась, и в комнату вошла девушка с перепуганным лицом и каким-то забитым взглядом. Она робко присела на краешек Насириной кровати и стала озираться по сторонам.

– Как тебя зовут? – спросила Алена.

Девушка молчала.

– Ты не хочешь отвечать? – как можно мягче спросила Алена.

– Зарема, – после некоторой паузы произнесла девушка.

Она была недурна собой: несколько полноватая, черные, как маслины, глаза, круглое лицо, пухлые чувственные губы. Весь ее облик носил отпечаток глубокого, недавно пережитого страдания. А ее забитость и явный страх говорили о том, что пожаловала она сюда явно не по своей воле.

– Как ты попала сюда? – спросила Алена.

Девушка вместо ответа разрыдалась, она плакала долго, пока Алена не подошла к ней и не погладила по голове. Зарема явно не ожидала ничего подобного.

– Хочешь пить, тебе налить воды?

Зарема утвердительно кивнула головой. Залпом выпила стакан воды.