Текст книги "Бог не проходит мимо"

Автор книги: Юлия Сысоева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Из раздумий его вывел резкий толчок, вначале показалось, что на шею ему пытались накинуть удавку, но оказалось, что это Ахмет сорвал с него крест – тот самый, который ему батюшка при крещении надел со словами: «Носи и никогда не снимай». С тех пор он никогда не снимал его. Даже в больнице, когда ему делали рентген груди, зажимал крест губами. Кирилл попытался выхватить крест из руки Ахмета, но в ту же секунду получил оглушительный удар в челюсть, так что отлетел в угол и упал на пол.

Грянул раскат бешеного хохота.

– Поддай ему еще, Ахмет! – заорали бандиты по-чеченски, изрыгая какие-то немыслимые ругательства.

Султан дал знак, и все мгновенно замолчали, с напряжением ожидая продолжения драмы.

– Посадите его за стол, – произнес Султан.

Некоторые выразили удивление, другие же вознегодовали.

Казбек, сидевший рядом с Султаном, вскочил и злобно зашипел:

– Я не буду сидеть за столом с этой собакой!

– Остановись, сядь, – спокойно произнес Султан, слегка махнув рукой Казбеку.

Тот недовольно подчинился и, послав несколько проклятий в адрес пленного, сел на свое место. Воцарилась мертвая тишина. Султан заговорил, обращаясь к своему невольнику.

– Итак, мы не преследуем цель обязательно тебя убить. Это не является нашей задачей, мы не звери и не убиваем просто так или ради своего удовольствия. Хотя то, что ты христианин, меняет многое, – Султан на ходу переписывал сценарий начавшегося спектакля. – Аллах всемилостивый и всемогущий призвал нас на джихад против неверных. Неверные прогневляют его, они не имеют права топтать землю, которую он создал. Ислам – это мир. И мы вышли на священную войну, Аллах инша, ради этого мира и установления на всей земле праведности и порядка. Джихад продлится до тех пор, пока последний неверный не будет уничтожен. Я понятно изъясняюсь?

Султан в упор смотрел на Кирилла. Вновь послышались одобрительные возгласы и «Аллаху акбар».

– Более чем понятно, – с трудом произнес Кирилл. Разбитое лицо нещадно болело, верхняя губа распухла и противно пульсировала.

– Принесите ему лед на лицо, – вдруг прокричал Султан.

Это получилось у него как-то истерично, по-бабьи. На секунду он потерял контроль над собой, не сумев скрыть свое раздражение. В ту же минуту кто-то передал тряпочку с завернутым в нее льдом.

– Приложи, – произнес Султан, – разговор у нас предстоит серьезный, приведи себя в порядок, передохни.

– Дайте ему чай и закуски, – распорядился Султан уже спокойно, как ни в чем не бывало. Девушка в хиджабе внесла поднос с чаем и едой.

Кирилл залпом выпил чай, он больше суток ничего не пил. Ему так хотелось пить, жажда его мучила больше, чем боль от разбитого лица, и удержаться при всем отвращении к происходящему он не мог. От льда и чая стало легче. Боль немного утихла, по желудку разлилась приятная теплота.

«Господи, дай мне силы», – взмолился Кирилл.

Гости принялись жадно поглощать еду.

Вошли еще две девушки, одна из которых показалась Кириллу русской и даже кого-то напоминала: «Нет, это мне мерещится, хотя она действительно русская».

Девушки принесли шашлык, овощи и горячие лепешки. Бородачи набросились на мясо, смачно отрывая куски от шампуров, по губам и бородам потек жир, некоторые вытирали его прямо рукавом. Кирилл с презрением смотрел на эту вакханалию, на то, как его палачи набивают свои желудки жареным мясом. Лишь Султан ел с безупречной аристократичностью, его невозможно было представить чавкающим или рыгающим, губы он промокал салфеткой, ел немного, не показывал, что голоден. Хотя на самом деле он был очень голоден и готов наброситься на угощения со зверским аппетитом.

Он был крайне раздражен: того, что пойманный журналистишка окажется христианином, он никак не ожидал. Когда он раздражался, у него начинались приступы безудержного голода. Это была его слабость, о которой не знал никто, кроме Алены, он как-то сказал ей об этом еще в Москве. Теперь ему нужно поесть, успокоиться и продумать грамотную тактику. Он рассчитывал, что будет как обычно бывает с журналистами, а тут совсем другой оборот.

Кирилл к еде не притронулся, было слишком противно, он не мог есть, понимая, что сидит за столом с собственными убийцами. Жизнь кончилась, а этот пир только начало глумления над ним.

«Скорее бы все закончилось. Господи, если это конец, то ускорь его, я не выдержу, я слабый и немощный. Господи, дай мне понять, что жизнь моя в Твоих руках, а не в руках этих подонков».

На это в голове возникла мысль – цитата из Евангелия: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить».

С этого момента в сердце прошел страх, Кирилл перестал бояться, тот жуткий животный страх, который поглощал все его существо, бесследно исчез. Наступило успокоение – такое нужное и необходимое в данной ситуации.

«Что произошло, то произошло, теперь поздно жалеть о своем поступке, теперь предстоит отдать все в руки Господа», – никогда еще он не чувствовал подобной близости Бога. Он не был особенно религиозным, в храм ходил только по большим праздникам, постился кое-как или вообще никак, постоянно и во всем оправдывая свою лень. Но крест не снимал, всегда носил с собой карманное Евангелие и читал его почти каждый день. Вот, пожалуй, и все.

«Господи, я ничего Тебе не принес, а жизнь моя кончилась, и мне даже нечего сказать Тебе, кроме того, что однажды сказал Тебе мытарь: будь милостив ко мне, – произнес про себя Кирилл. -Я жил в суете, блуде, писал дурацкие статьи, предавался многочисленным страстям, думал, что страдаю или испытываю счастье, а на самом деле все оказалось такой туфтой по сравнению с вечностью, в которую я уйду вот-вот. Как бы я хотел во всех своих грехах покаяться, прими мое покаяние, какое есть. Я столько раз проходил мимо храма, мимо таинств, не понимая, какое драгоценное время я терял. Только сейчас понял, сколько было упущено. Жаль, что время не вернуть. Оказывается, чтобы я вразумился, меня надо было вот гак... Я получил по заслугам, прости мне все, что я делал неправильно».

Бандиты начинали насыщаться, некоторые довольно откинулись на подушках, кто-то нюхал какой-то порошок, кто-то сыто рыгал. Казбек бросал злобные взгляды на пленника и лязгал зубами, как волк, которому не дают разорвать его добычу. Наконец он выхватил из-за пояса кинжал и вскочил с места:

– Султан, дай я зарэжу эту собаку!

– Подожди, сядь на место, – осадил его Султан.

Принесли еще закуски, какие-то напитки и фрукты.

– Ну что, продолжим нашу беседу с дорогим гостем, – сказал Султан, подождав, пока все закончат. – Итак, я еще раз повторюсь, что мы не преследуем цели лишить вас жизни. Мы предлагаем тебе жизнь в обмен на отречение от твоих христианских заблуждений. Мы предлагаем тебе стать одним из нас. Ты начнешь работать с нами во имя Аллаха всемилостивого, сможешь обрести истинную праведность. Ты должен понимать, что мы имеем власть лишить тебя жизни и имеем власть, данную Аллахом, даровать тебе ее. Что скажешь?

– Вы говорите, как говорил Пилат.

Никто из окружающих не понял ответа Кирилла, кроме образованного Султана. Султан неприятно поморщился. В свое время он тщательно изучал христианство. Врага надо было знать в лицо. И, в отличие от своих подельников, он знал Его в лицо.

Христос был личным его врагом. Он знал Священное Писание, хорошо был знаком с творениями святых отцов, таких как Авва Дорофей, Ефрем Сирин, Иоанн Златоуст, Никодим Свято горец, Нил Синайский. Его эрудиции могли позавидовать многие православные, знакомые со святоотеческими учениями через пень колоду. Чем больше Султан изучал христианство, тем больше он ненавидел это учение и Самого Христа. Он объявил войну не неверным, а Ему Самому. Он ненавидел не только Его, но и всю символику, связанную со Христом, людей, исповедующих христианство, особенно тех, кто служит Ему.

Сейчас он понял, что его пленник не так уж прост, с ним нужно поступить грамотно и не ударить самому лицом в грязь. Ответ Кирилла о Пилате уже поверг его в некоторое замешательство. Он ответил на его предложение, хотя никто из окружавших его баранов ничего не понял. Да, именно баранов, он не любил своих соратников, зачастую уподоблявшихся грязным животным, жаждущим крови. Аллаху не нужна просто кровь, ему нужна идея, кровь ради идеи, а эти необразованные бараны... Хотя они свои, они поставлены Аллахом на свои места и названы им верными.

Не всем же быть такими, как он, Султан. У него высшее предназначение, а тут какой-то жалкий журналистишка, почти покойник, отвечает ему про Пилата. А ведь через его руки много прошло таких вот жалких, которые отрекались от своей веры, валялись у него в ногах, размазывали сопли, прося о пощаде. Этот жидочек, назвавший себя христианином, не такой, Султан почти сразу это понял.

– Подумай, мы предлагаем тебе жизнь. Ну зачем тебе все эти бредовые идеи? Все равно твой Бог тебя не спасет, Он не в силах остановить наши пули и даже нож нашего Казбека. Представляешь, Казбек будет спускать с тебя живьем шкуру, а твой Бог будет на все это смотреть, как там Его у вас малюют на иконах, – раздалось всеобщее ржание, последняя фраза очень понравилась публике.

Султан сказал ее скорее для них, а не для Кирилла. Надо потешить ребят.

– Спаси себя и наю? Это ты хотел сказать, Султан? – произнес Кирилл с усмешкой, глядя в глаза своему убийце.

Султан сделал вид, что пропустил ответ Кирилла мимо ушей. Он понимал, что теряет контроль над ситуацией и проигрывает поединок. Хорошо, что окружающие опять не поняли, в чем дело.

– Мы тебя не торопим. Можем дать время для раздумий. Отречься от заблуждений – это серьезный шаг, достойный настоящего мужчины. Более того, я скажу, что недавно один православный священник отрекся отложной христианской веры и добровольно перешел в ислам. Ты как журналист наверняка слышал эту историю, больно громкое дело было, очень много шума поднялось в прессе и интернете. Слышал? Это бывший иеромонах Вячеслав, ныне истинный служитель Аллаха, да благословит он его и помилует, Али Вячеслав Микаэль.

– Конечно, слышал, – ответил Кирилл.

– И что скажешь?

– Ничего не скажу. Предатель он, хотя неизвестно еще, какие обстоятельства у него были, но теперь ничего хорошего его не ждет.

– А что хорошее ждет тебя в твоем тупом упорстве?

– Пожалуй, я не стану дискутировать с вами на эту тему, – произнес Кирилл.

Султан засмеялся.

– Можно подумать, мы собрались здесь для того, чтобы подискутировать с журналистом Кириллом Гольдманом. Не забывайся, ты не у себя в газете на пресс-конференции. Аты знаешь, что ты, мертвец, служишь дьяволу? Разве нет? Ты увидишь, что твоя вера и поклонение человеку и рабу Бога приведут тебя в ад. Всемогущий Аллах отведет от тебя милость свою, и ты будешь вечно гореть в аду, если не одумаешься прежде. Будут у таких, как ты, отрублены руки и ноги накрест за твою ложь шайтанскую, а в последней жизни еще большее мучение, если бы только знал!

– АЛЛАХУ АКБАР! АЛЛАХУ АКБАР! Нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммед, посланник и раб его! – хором зааплодировали гости столь проникновенной речи Султана.

– Иншалла-а-а! Субханаалла-а-а-а-х! – раздавалось из углов.

– По-моему, ты плохо понимаешь, в какой ситуации находишься и что для тебя решается риторический и вечный, можно сказать, шекспировский вопрос: to be, or not to be, быть или не быть, – вновь с предельно вежливыми интонациями заговорил Султан.

– Ты правильно заметил, именно: to be, or not to be, и решаешь этот вопрос не ты, Султан, и не твои джигиты. И я выбираю – I chouse to be, давай закроем поскорее эту тему.

– Как понимать сию тираду? Разве ты сможешь долго удерживаться в своих похотях, которые у тебя взращивает твоя вера в падшего бога-человека? Посуди сам, ты говоришь, как и любой христианин, о любви, но ее у тебя нет и быть не может. И знаешь, почему? Потому что ты образ того, кому поклоняешься. Открой свою книгу, к Галатам, пятую главу, двадцать четвертый стих, которая создана для разделения истины от лжи, в последней твоя природа блуждает. Разве ты не хочешь выйти из этого грязного состояния похотливого и мерзкого многобожия в истину ислама, покорности Творцу и нахождения в этом мире? Смерть близка, разве твое сердце, покрытое грязью и изводящее смрад, не говорит тебе, что твоя дорога лжива и что ее нужно сменить? Подумай. Я пока даю тебе такой шанс. Ваша звезда закатилась давно, вы, христиане, трупы ходячие уже сегодня, все ваши дела как труха, если вы не войдете в ислам и не подтвердите словеса Аллаха, свят он и велик. Говорит Аллах: «Разве ж тот, кто своим лицом защищается от злейшего наказания в день воскресения... И сказано тиранам: “Вкусите то, что вы приобрели!” Считали ложью те, кто был до них, и пришло к ним наказание, откуда они и не знали. И дал им вкусить Аллах унижение в жизни ближней, а ведь наказание последней больше, если бы они знали! Мы приводим людям в этом Коране всякие притчи, может быть, они опомнятся!» Итак, я жду окончательного ответа.

– Бисмилла! Аллаху Акбар! Иншалла! – вновь послышались восторженные вопли со всех сторон.

Гости зааплодировали, так им понравилась эта тирада Султана.

Султан, довольный собой и многочисленными аплодисментами, откинулся на подушках, устремив взгляд на свою жертву.

– Я не буду отрекаться от Христа, – произнес Кирилл, когда толпа несколько притихла.

– Твое решение окончательное?

– Да.

– So what, then not to be, – обратившись к Кириллу, сказал Султан.

– Ахмет, кончай его. Да, ноги ему свяжи, чтобы не попытался убежать, хотя здесь бежать некуда.

Поднялся Ахмет. Кирилла бил озноб.

«Неужели это все? Господи, спаси. Мне страшно, я не хочу умирать, я боюсь ее, смерти».

В этот момент, яростно сверкая налившимися, как у быка, кровью глазами, вскочил Казбек.

– Султан, дай я его прикончу, это моя добыча, я его поймал, это мой урус, – неистово закричал он по-чеченски.

Безобразный шрам на его лице побелел, лицо исказилось судорогой, напоминая гримасу паралитика.

– Не надо, сиди, Ахмет справится, – спокойно, также по-чеченски ответил Султан.

Казбеку ничего не оставалось, как смириться. Он буквально рухнул на свое место и еще долго злобно скрежетал зубами.

Ахмет подошел к Кириллу, с силой дернул его за шиворот, почти вытащив из-за стола.

– Вставай, пошли к твоему Богу, – с усмешкой произнес Ахмет.

– Ноги ему свяжи, – напомнил Султан.

– Не надо, пусть только дернется, хуже будет.

Ахмет достал пистолет.

У Кирилла кружилась голова и подкашивались ноги. Палач подтолкнул его между лопаток дулом пистолета.

– Пошел, шевелись быстрее.

Вслед послышалось уже знакомое: «Аллаху акбар, смерть кафиру, смерть кафирской собаке, Иншалла, Субханалла».

Гости бесновались, словно в экстазе.

Почти стемнело. Горы погрузились во мрак, стояла тишина, лишь шум ручья откуда-то снизу едва доносился до слуха. Шли недолго, пересекли лагерь. Кирилл спотыкался, холодный пот струился ручьями и заливал глаза. Ужас объял все его существо, колотила крупная дрожь.

«В руки Твои предаю дух мой. Ты же меня благослови и помилуй и живот вечный даруй мне».

– Что ты там бубнишь, молишься своему Богу? Посмотрим, придет ли Он спасти тебя, -усмехался Ахмет.

Пришли к бывшему пчельнику. Остановились. Кирилл почувствовал холодное дуло на своем затылке. В нагрудном кармане все еще лежало Евангелие. Абреки не заметили его. Он схватился рукой за него, как хватаются утопающие за соломинку.

– Что это у тебя? – Ахмет заметил движение его руки и выхватил книгу, быстро переложив ее в свой карман.

Щелкнул предохранитель.

Кирилл зажмурился. Время остановилось.

«Господь мой!» – пронеслось в голове, а может, это было сказано уже за гранью жизни.

Он не слышал выстрела. Короткая и жгучая боль разорвала мозг. Тишина и свет. Боли больше не было. Его распластанное тело с окровавленной головой лежало лицом вниз. Над ним склонился человек, затем выпрямился и пнул его сапогом в бок, тело слегка покачнулось. Человек убрал пистолет, переложил Евангелие в другой карман и не спеша направился обратно.

Наталья сидела на своей кухне и пила. Рядом с ней стояла открытая трехлитровая банка с маринованными помидорами и литровая бутыль горькой перцовки, наполовину опустевшая. Она налила еще рюмку, залпом выпила, достала рукой помидор, пососала, капая на скатерть. На краю стола валялся компьютерный диск. Наталья покосилась на него и произнесла: «Это все из-за тебя, сволочь. Если бы не эта дрянь, Кирюха никуда не рванул бы, а теперь его нет». Она рассуждала вслух, глядя на диск.

В какой-то момент ей захотелось спустить его в мусоропровод или вышвырнуть в окно, за которым хлестал проливной дождь. Кончилось зыбкое и короткое бабье лето. Конец октября, в Москве зарядил сезон холодных и промозглых дождей. Скоро выпадет снег и на улицах начнется непролазная грязь.

Наталья прислушалась к шуму дождя, словно пыталась расслышать в этих звуках что-то еще. Потом подняла мобильник, небрежно брошенный на пол, и в который раз набрала повтор с номером Кирилла, услышав ставшее привычным: «Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети».

Кирилл не отвечал уже две недели. Уезжая, он вручил ей этот диск и номер телефона некоего майора ФСБ Евгения Бережева и попросил: если через десять дней от него не будет вестей, отдать диск этому самому Бережеву.

Вначале Кирилл звонил из Нальчика, потом из какого-то городка, сказав, что дня три будет в горах вне доступа, а потом обязательно ей перезвонит, напомнил еще раз про диск и про десять дней.

Десять дней давно прошли, Наталья чувствовала, что что-то случилось, но с указанным майором так и не связалась. Хотела пойти в милицию, потом передумала, показалось глупо. Одновременно корила себя за бездействие, возможно, она теряет драгоценное время, размазывает сопли вместо того, чтобы действовать.

Надо срочно звонить этому майору, с Кириллом что-то случилось, а она сидит и льет слезы.

Расстались они плохо. Кирилл приехал к ней, они так же сидели на кухне, пили чай с коньяком, потом он сделал ей предложение, очередное предложение, а она так совершенно буднично ответила ему, что эта тема давно закрыта и не обсуждается. Она никогда не станет его женой, она не уверена в своих чувствах, а главное, она ценит свободу и презирает семейную жизнь...

Кирилл помрачнел и сказал, что уезжает в частную командировку в Кабардино-Балкарию, хочет провести там какое-то журналистское расследование.

– Две недели назад мне подкинули вот этот диск, – и он достал из внутреннего кармана пиджака самый обычный компьютерный диск.

– Кто тебе его подкинул?

– Не важно, я и сам не знаю. Важно другое: на нем, по всей видимости, очень важная информация о некоем чеченском террористе по кличке Султан. Эту болванку надо передать в ФСБ, думаю, им тоже будет интересно, но прежде я хочу сам кое-что проверить. Ты же знаешь, я этим всегда занимался и это моя тема.

– И что ты хочешь проверить? – почти равнодушно спросила Наталья, подливая чай в чашки.

Она привыкла к импульсивности и горячности своего друга, более того, она считала, что он, как всегда, что-то воображает и преувеличивает. Ну зачем диск с серьезной информацией подкидывать какому-то журналисту? Наверняка там секрет полишинеля, ФСБ давно это знает и только посмеется над ним. А Кирилл в очередной раз пытается раскопать сенсацию, а заодно вывести на чистую воду какого-то террориста.

– Я хочу поехать туда, – задумчиво произнес Кирилл.

– Куда ты поедешь? – уже с явным скепсисом спросила Наталья.

– Здесь указывается примерное местонахождение лагеря смертников. Ну лагеря, где готовят шахидов-смертников, вернее, шахидок. Это женский лагерь. И руководит им некий Султан. Он не только шахидками занимается, у него достаточно широкая террористическая деятельность. Здесь об этом тоже есть.

– Одно мне непонятно: почему координаты лагеря указаны весьма приблизительно, неужели у того, кто подкинул диск, неточная информация? Может, это вообще блеф? Некто хочет запустить в прессу очередную утку, поэтому информация нуждается в проверке. И я должен это проверить, может, и Султана никакого не существует, – Кирилл отхлебнул чай из кружки и задумался.

– Ты с ума сошел, туда ехать, – Наталья переменила тон на серьезный и заметно изменилась в лице. – Ты вообще соображаешь, что ты задумал? Отдай этот диск нафиг фээсбэшникам, и пусть они сами разбираются со всякими ханами-султанами. Ехать в лагерь смертников – это равносильно тому, чтобы приговорить себя к смерти!

– То, что это опасно, я и сам понимаю, буду соблюдать осторожность. Наташ, я журналист, я не могу просто так перекинуть информацию, не воспользовавшись ею. Многие на моем месте просто и не мечтали получить то, что я получил. Да ему цены нет, – и он потряс сверкнувшей всеми цветами радуги болванкой. – Я не могу писать про открытие нового детского садика или про посещение мэром дома культуры, мне это скучно, я деградирую, когда нет нормальной работы.

– А это ты называешь нормальной работой? Копание во всяком дерьме, хождение по лезвию ножа – это нормальная работа? Ты забыл, как три года назад у чеченов в подвале месяц просидел, тебе мало тогда по башке настучали, еще хочешь приключений на свою задницу?!

Три года назад трех российских журналистов под Грозным похитили неизвестные. Тогда, конечно, поднялась шумиха в прессе и на телевидении. Новостные каналы пестрели анонсами о дерзком похищении. Чеченцы на это и рассчитывали, они собирались обменять журналистов на своих боевиков, что им благополучно удалось сделать. Под шумок в очередной раз ругали правительство, президента.

Евгения Стародворцовская – скандально известная либеральная правозащитница – в эфире столь же скандальной программы «Наше дело» взахлеб рассказывала о бедных чеченских детях, которых уничтожают злые федералы, а несчастные чеченские матери и их героические отцы вынуждены идти на столь непопулярные меры, как похищение людей, взрывы домов, захват заложников. В ответ на либеральные выступления вышло несколько патриотических фильмов и передач, затем выступил патриарх, после него муфтий, который заявил, что истинные правоверные мусульмане никогда не похищают людей.

Тем временем трех журналистов и еще одного случайно попавшегося под руку шофера-дальнобойщика, у которого чехи конфисковали на нужды свободной Ичкерии фуру, груженную моторным маслом, держали в темном сыром подвале, где они сильно простыли, покрылись фурункулами. Содержались они практически без еды, по нужде ходили в одно грязное ведро. Шофера-дальнобойщика боевики отпустили раньше журналистов, дав ему в качестве моральной и материальной компенсации за украденный «КамАЗ» с товаром триста фальшивых долларов. Журналистов позже обменяли на боевиков и после непродолжительного лечения в больнице несколько раз показывали в разных прямых эфирах, где они рассказывали о своих злоключениях. Одним из похищенных журналистов и был Кирилл.

После этого случая он сильно изменился: как выразилась Наталья, ударился в религию. Она думала, что это случилось с ним от сильного нервного потрясения и вскоре пройдет, но все оказалось очень серьезно.

Кирилл крестился и стал ходить в храм исповедоваться и причащаться. Интимные отношения с Натальей стал называть блудом, что ее просто шокировало, более того, он стал настойчиво предлагать ей выйти за него замуж, и не просто, а обязательно венчаться в церкви. Иногда Кирилл постился, по крайней мере, старался поститься. Наталья готова была крутить пальцем у виска, но старалась относиться к состоянию Кирилла снисходительно – как к тяжелой и продолжительной болезни. Что произошло с ним, вернее с его душой, в заключении, она так и не смогла выяснить. Он уклонялся от ответа, говоря, что о таких тайнах даже самым близким не рассказывают. Одно только сказал: с ним произошло чудо и он рад, что там побывал.

– Журналистская работа – это всегда хождение по лезвию ножа, иначе это не журналистская работа, – с некоторым раздражением ответил Кирилл.

Наталье показалось, что он обиделся, во всяком случае искал в ней поддержку, а наткнулся на стену непонимания. Если бы Наталья тогда знала, что Кирилл решил не ехать, если она даст согласие выйти за него! Но она этого не знала...

– Кира, давай выпьем еще коньяка, – предложила Наталья. – Знаешь, мне кажется, не стоит тебе ехать, это большой риск, к тому же ты собрался туда один, нелегально...

– Я решил ехать, – перебил ее Кирилл.

Потом они еще посидели и говорили о какой-то ерунде. Кирилл все медлил уходить, словно ждал от Натальи, что она передумает и согласится стать его женой. Наталья в тот вечер ждала совсем другого, она рассчитывала, что он останется с ней на ночь, даже намекала на это, но безрезультатно.

После столь странного разговора откровенно приставать к нему и тащить его в постель она постеснялась, хотя в другой обстановке и при других обстоятельствах спокойно прибегала к разного рода ухищрениям, и он, несмотря на свои убеждения, что с женщиной спать можно только в венчанном браке, оказывался в ее объятиях.

Наталья набрала номер телефона майора.

– Алло, – ответил приятный баритон.

Наталья растерялась и хотела нажать отбой, но мысль о беде с Кириллом не оставляла ее. Его надо срочно искать, наверняка опять попал в плен и сидит в очередном грязном подвале. ФСБ его найдет и освободит, а дальше будет как в сказке: они будут жить долго и счастливо. Голова кружилась от выпитого алкоголя, Наталья окончательно растерялась и не знала, что говорить.

– Алло, я вас слушаю, – повторил баритон в трубке.

– Здравствуйте, – стараясь четче выговаривать слова, произнесла Наталья.

Она только сейчас поняла, что пьяна и язык у нее здорово заплетается.

Три ночи подряд Ахмет читал Евангелие. Он был потрясен, он не мог ни есть, ни пить, не мог понять, что с ним происходит и почему эта небольшая книга, которую урусы считают священной, производит на него такое впечатление. Он брал Коран, перечитывал некоторые суры и не чувствовал ничего. Затем открывал Евангелие, читал, вновь читал, закрывал и обдумывал то, что прочел. Казалось, что слова, написанные там, проходят через ум прямо в сердце.

«Может, это заколдованная книга? – думал Ахмет. – Нет, в ней какая-то потусторонняя сила, это не просто книга, недаром этот журналист носил ее с собой. Бог общается с людьми, Божий Сын лично приходит к ним, чтобы их спасти и умереть за них! Невероятно, Аллах никогда лично с людьми не общается, а только через пророка. Иса, оказывается, Сын Божий, ходит с людьми, учит их любви, а потом умирает за них! Он учит любить своих врагов, проявлять к ним милосердие!»

Ахмет был потрясен. Ничего подобного никогда в своей жизни Ахмет не слышал, его учили ненавидеть неверных, его учили беспощадности к врагам. Он много лет только и делал, что убивал, думая, что этим служит Всевышнему, надеясь заслужить у него благоволение.

Эти мысли не выходили у него из головы, теперь он все время думал о прочитанном, он словно попал из своей привычной жизни в какую-то другую. И эта другая жизнь его манила и казалась более реальной, чем та, которой он жил. Война, его священный джихад оказались абсурдом, он всю жизнь воевал и не знал ничего, кроме войны. Он убивал ради Аллаха и не знал ничего другого, его так учили, ему так внушали.

У Султана был прием, на этот раз не столь многочисленный, как прошлый, когда прикончили несчастного журналиста. Опять подавались обильные закуски, стол ломился от яств. Девушки приносили еду и напитки.

Ахмет сидел в задумчивости, почти не ел, в разговоре почти не участвовал, отвечал невпопад. Еще днем, ожидая приема, собирался развлечься, вкусно закусив, а затем взять себе на ночь какую-нибудь красавицу, но к вечеру его одолели ставшие привычными мысли о Евангелии. Из головы не выходил Иса, Он там поселился – и не только в голове, а в душе, в сердце. Ахмет даже пытался выгнать Его как непрошеного гостя, но безуспешно, Он опять и опять приходил и не давал покоя.

Обсуждались детали предстоявшей очень важной операции, а Ахмет с трудом понимал, о чем идет речь. Это не скрылось от цепкого и проницательного взгляда Султана.

– Ахмет, ты устал или чем-то опечален? – спросил Султан, пристально глядя ему в глаза.

Он всегда так смотрел, чтобы понять, будет врать собеседник или нет. Он очень остро чувствовал малейшую ложь, обмануть Султана могли лишь самые искусные и равные ему самому.

Ахмет был предан ему с юности. Иорданский юноша, рано лишившийся родителей, в свое время попал к Султану еще там, в Иордании, когда тот занимался вербовкой кадров для ведения террористической войны в Российской Федерации.

Ахмет происходил из древнего знатного эмирского рода прямых потомков Измаила, который вел свою родословную со времен Авраама. Правда, род этот был обедневшим и весьма немногочисленным. Сам Султан тайно завидовал его происхождению. Сын простого чабана и прямой потомок Авраама – Султан чувствовал колоссальную разницу. Именно своим предкам Ахмет был обязан прекрасным, породистым лицом без малейшего изъяна. Султан завидовал и его внешности и, хотя сам был весьма недурен, хорошо понимал, что в нем не было породы, того самого неуловимого, что делает облик человека благородным, как благороден облик чистокровного арабского скакуна. Тем не менее Ахмет много лет был его ближайшим сподвижником и помощником, а Султан про себя в шутку называл его лицом рекламной кампании, так как Ахмета постоянно снимали на видео, где бы он ни выступал с различными экстремистскими заявлениями.

– Наверное, устал, – ответил Ахмет, потупив взор.

– Ты что-то недоговариваешь, меня невозможно обмануть, – тихо произнес Султан, хитро прищурив кошачьи глаза, глядя на Ахмета так, будто пытался разглядеть его душу.

Ахмет еще больше потупился, он не мог противостоять психологической атаке своего господина.

В этот момент в помещение тихо вошла Алена, неся поднос с фруктами и кувшин лимонной воды. То, что произошло в следующую минуту, было столь молниеносно и ошеломительно, что многие сидящие за столом даже не поняли, что, собственно, случилось. Алена на минуту задержалась за спиной Султана, и именно это стало решающим в жизни Ахмета.

– Я прочитал книгу, которая была у того журналиста, Новый Завет называется, – ответил Ахмет.

Лицо Султана мгновенно перекосилось от ярости, глаза налились кровью и ненавистью, как у разъяренного быка.

– Ты прочитал Инжил?! – в бешенстве заорал Султан. – И что ты там вычитал, в этой поганой кафирской книге?

– То, что Иса, оказывается, Сын Божий, Спаситель людей, и Бог, оказывается, может общаться с людьми... – Ахмет недоговорил.

– Сволочь, собака! – Султан выхватил пистолет и выстрелил, но в эту секунду Алена, стоявшая сзади, бросила поднос на руку Султана.