Текст книги "История Филиппин"
Автор книги: Юлия Левтонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
Церковь в отличие от светских властей проводила лишь более гибкую и изощренную политику в отношении местного населения, учитывая, что колониальный режим был еще недостаточно прочен. Но уже в начале XVII в., когда испанцы укрепили свои позиции на архипелаге, церковники отказались от проповедей гуманности и справедливости, превратившись в главных проводников колониальной эксплуатации.
Основную группу церковников образовывали монахи – представители четырех религиозных орденов. Первыми на островах обосновались августинцы (с 1565 г.), в 1577 г. прибыли францисканцы, в 1581 г. – иезуиты, в 1587 г. – доминиканцы[11]11
В начале XVII в. (1606) на островах появились представители еще одного ордена – реколетов («босоногие августинцы»).
[Закрыть]. К началу 90-х гг. XVI в. в колонии действовало 267 миссионеров. К концу XVI в. (по специальному указу Совета Индий) каждому из четырех орденов были выделены части территории архипелага. Самые плодородные и густонаселенные районы Лусона и Висайев получили августинцы, положившие начало христианизации. Францисканцам была отведена территория в Южном Лусоне (район п-ова Биколь и провинции Камаринес). Иезуиты получили большую часть Висайских островов и Северный Минданао. Доминиканцам отвели провинции Пангасинан и Кагаян на северо-востоке Лусона. Кроме того, в Маниле, поделенной между всеми орденами, они получили район Париан, населенный китайцами. В результате территориального раздела в выигрыше оказались августинцы и францисканцы. Неравномерность распределения территорий с точки зрения их экономической ценности стала одной из причин постоянных разногласий и острой конкуренции между орденами.
Представителей белого духовенства было намного меньше монахов (в 1591 г., по испанским данным, всего 20 священников). Учрежденное в 1581 г. манильское епископство было превращено в 1591 г. в архиепископство, которому подчинялись три епископства: Нуэва-Сеговия (Северный Лусон), Нузва-Касерас (Южный Лусон) и Себу (Висайи и Северный Минданао).
Христианизация осуществлялась одновременно с военной экспансией и колонизацией. Задача миссионеров заключалась в том, чтобы с помощью религиозной пропаганды окончательно «замирять» захваченные территории и готовить их жителей к подчинению новой власти. На первых порах новая религия встречала недоверие, а нередко и откровенную враждебность состарены филиппинцев, для которых фигуры миссионера и конкистадора одинаково олицетворяли иноземную агрессию. Элементы насилия играли значительную роль, но в целом процесс христианизации Филиппин протекал более мирно, нежели религиозная экспансия в странах Латинской Америки (как и весь процесс завоевания и колонизации). За 1565–1570 гг. миссионерам удалось окрестить лишь 100 филиппинцев. Среди первых обращенных преобладали дружественные испанцам «союзные» дато и их семьи в развитых районах архипелага. Медленные темпы христианизации были связаны с малочисленностью миссионеров (по всей стране тогда действовало лишь несколько десятков августинцев), языковым барьером (монахи еще не успели изучить местные языки), продолжавшимся процессом завоевания. Со второй половины 70-х годов, когда в основном закончился военный этап колонизации, а число миссионеров увеличилось, положение резко изменилось. К началу 80-х годов было окрещено уже 100 тыс. филиппинцев, к 1586 г. – 170 тыс., к 1594 г. – 286 тыс., к 1600 г. – более 300 тыс. К 20-м годам XVII в. было христианизировано почти все население колонии (до 500 тыс. филиппинцев).
Быстрая и массовая христианизация Филиппин была обусловлена особенностями их исторического развития. Испанцы появились на архипелаге в период, когда там шло разложение первобытного строя и зарождение классового общества, нуждавшегося в отвечавшей его потребностям идеологической надстройке. Возникающее классовое общество создавало почву для утверждения единой господствующей религии. В южных районах архипелага этой новой религиозной идеологией, сменившей раннеклассовые религиозные представления, стал ислам. Испанское завоевание приостановило распространение ислама, очистив путь для христианства. Успехи испанских миссионеров в распространении католицизма объяснялись отсутствием на островах развитой религиозной идеологии, которая могла бы противостоять религии колонизаторов. Не случайно португальские миссионеры, действовавшие с не меньшим рвением в странах Востока, где задолго до появления европейцев утвердились мировые религии – ислам и буддизм, добивались ничтожных результатов. То же происходило и с испанскими миссионерами в Китае и Японии.
К началу массовой христианизации Филиппин католическая церковь располагала богатым арсеналом методов и приемов привлечения «язычников» в свое лоно, к их числу относилось изучение монахами местных языков, обычаев, культурных традиций, благодаря чему преодолевались недоверие и отчужденность филиппинского населения. Религиозные представления внушались уже детям в доступных для их восприятия формах. Так, учитывая врожденную музыкальность филиппинцев, миссионеры обучали детей католическим молитвам, которые перелагались стихами и пелись на мотивы народных песен. Всячески поощрялась организация театрализованных представлений на библейские сюжеты и пышных религиозных процессий, которые привлекали филиппинцев своей красочностью и способствовали пробуждению интереса к католицизму. Религиозная пропаганда велась в форме устных проповедей, так как религиозная литература была недоступна филиппинцам. В 1593 г. в Маниле была издана «Христианская доктрина» – первая печатная книга на латинском и тагальском языках. В 1597 г. появилось ее второе издание, отредактированное известным теологом-иезуитом кардиналом Беллармино. Издание 1597 г. легло в основу многочисленных «доктрин», переведенных на местные языки, которые служили основным пособием для миссионеров, действовавших в различных районах архипелага. В 70—80-е годы руководство орденов приступило к организации системы начального и среднего религиозного образования, распространявшейся лишь на детей местной верхушки. Что касается основной массы филиппинского населения, то «заботы» о воспитании их в духе «истинных христиан» целиком возлагались на монахов-миссионеров, которые следили за тем, чтобы жители балангаев неукоснительно выполняли все обряды и установления католической церкви.
Серьезные трудности для деятельности церкви создавала географическая дробность архипелага и разбросанность населения по мелким, слабо связанным друг с другом балангаям. В 80—90-х годах XVI в. церковь при поддержке светских властей попыталась осуществить так называемую редукцию – сокращение числа сельских поселений за счет присоединения мелких балангаев к более крупным, что означало на практике насильственное переселение подавляющего большинства крестьян. Инициатором этого мероприятия считается монах-францисканец Хуан де Пласенсиа, который прибыл на Филиппины в 1577 г. и занимался миссионерской деятельностью на Центральном Лусоне. Пласенсиа предложил генерал-губернатору план расселения филиппинцев в прибрежных равнинных районах большими селами с числом жителей от 2,5 до 5 тыс. Сама идея не была новой – ранее подобным образом былопроизведено переселение индейцев в Перу и Мексике. На Филиппинах это оказалось значительно сложнее. В 1593 г. епископ Саласар писал королю ФилиппуII: «Ваши острова непохожи на Новую Испанию, где всегда есть главная деревня и много мелких, подчиненных ей. Здесь же (т. е. на Филиппинах) повсюду мелкие деревни и каждая сама себе голова». Осуществление редукции должно было привести к полной ликвидации сложившейся территориально-административной системы балангаев и угрожало подорвать сельскохозяйственное производство. Некоторых успехов монахи добились лишь в провинциях Центрального Лусона, где была высокая концентрация населения и оно было в основном расселено по крупным балангаям. В остальных районах Филиппинского архипелага планы создания укрупненных поселений так и не были проведены в жизнь[12]12
К концу XVII в. на Филиппинах, исключая район Манилы, насчитывалось лишь около 20 населенных пунктов с числом жителей более 2 тыс.
[Закрыть].
Отказавшись от планов концентрации сельского населения, церковь создала систему церковноприходского управления, при которой центры приходов с приходской церковью (кабесера) размещались в самых крупных населенных пунктах. В менее крупных балангаях, относившихся к приходу, строились собственные церкви, называвшиеся «висита», которые подчинялись кабесере и обслуживали «ситио» – мелкие поселения из одного-двух десятков семей. Все жилые строения должны были возводиться «под колоколами», т. е. на таком расстоянии от церкви, чтобы был слышен колокольный звон. Введенное церковноприходское управление обеспечивало церкви довольно эффективный контроль над всей массой прихожан-филиппинцев.
В результате испанской колонизации произошли серьезные изменения в системе землевладения, существовавшей на архипелаге. Юридически вся земля была объявлена собственностью испанской короны. Королевские подданные испанцы и филиппинцы формально обладали лишь правом пользования определенными земельными территориями. На практике же они становились собственниками земельных угодий с правом их наследования и отчуждения. С появлением испанцев исчезает общинная форма собственности, уступая место помещичьему и крестьянскому частному землевладению. Испанцы оставили дато, махарлика и свободным крестьянам те земли, которые принадлежали им до прихода колонизаторов. Там, где обрабатываемая земля находилась в собственности балангаев, она либо переходила во владение, а фактически в собственность представителей бывшей общинной знати, либо раздавалась правительством в качестве земельных пожалований орденам и испанцам-колонистам. Крестьяне-общинники, издавна обрабатывавшие эти земли, становились безземельными арендаторами-издольщиками. Земли, не числившиеся в частном владении и отнесенные к разряду королевских, или коронных, служили фондом для земельных пожалований церкви и колонистам.
Экономическая политика испанских колонизаторов основывалась на различных формах налогообложения и принудительном труде местного населения. Еще в процессе завоевания на Филиппины была распространена энкомьендарная система (1570 г.), прежде введенная в американских колониях. Жители островов передавались «в опеку» (encomienda) колонистам-энкомендеро якобы для того, чтобы те защищали их и помогали обратиться в «истинную» веру. За это филиппинцы должны были платить налоги и работать на энкомендеро. Иными словами, энкомьенда означала право сбора налогов (в натуральной, денежной, отработочной формах) с определенного числа жителей. Энкомьенда не была связана с земельными пожалованиями. Право сбора налогов с населения, отданного «в опеку» энкомендеро, не означало наделения последнего землей. Лишь незначительная часть колонистов-энкомендеро владела земельными угодьями в тех же районах, где жили филиппинцы, обложенные налогами в их пользу.
Энкомьенды были частные, раздававшиеся конкистадорам в качестве награды за службу короне, и королевские, или коронные, за которыми первоначально была закреплена треть населения архипелага. Формально размеры налогов, собираемых энкомендеро с населения, были определены государственным; законодательством. По закону 1570 г., все мужчины-филиппинцы в возрасте от 18 до 60 лет должны были уплачивать ежегодно 8 реалов (деньгами или в продуктовом выражении)[13]13
От налоговой повинности освобождались только бывшие дато и махарлика.
[Закрыть]. Фактически же энкомендеро пользовались неограниченной властью над «опекаемым» населением. Они прибегали к насилию, обманам, всевозможным ухищрениям, чтобы увеличить налоговые поступления. Повсеместно энкомендеро по собственному усмотрению определяли размеры натуральных поставок, и виды продуктов, которые взимались с крестьян, произвольно занижали их оценку, увеличивая объем поступлений и наживаясь на перепродаже по существующим ценам. Обязанности сборщиков налогов выполняли старосты (кабеса) балангаев (в испанском произношении – барангаев), назначавшиеся энкомендеро из числа бывшей общинной знати. Кабеса отвечали за своевременную выплату налогов всеми жителями барангая. Поставленные над основной массой эксплуатируемого крестьянства, кабеса в то же время и сами не были защищены от произвола энкомендеро. Одной из самых тяжелых форм эксплуатации были принудительные отработки. В любое время года крестьян отрывали от хозяйства и отправляли на строительство домов энкомендеро, церквей, дорог, судов, вырубку лесов и пр. Сроки отработочных повинностей не были ограничены, и многие крестьяне проводили на принудительных работах по нескольку месяцев в году.
Разорение крестьянских хозяйств в результате грабительской эксплуатации энкомендеро угрожало подрывом сельской экономики, а начавшееся вымирание филиппинцев приводило к сокращению рабочей силы, в которой нуждались колонизаторы. Стабилизации испанского режима мешали стихийные выступления против гнета и злоупотреблений энкомендеро, которые вспыхивали повсюду на архипелаге. Крупные антииспанские восстания произошли в 1585 г. в провинции Пампанга (Лусон) и на Самаре, в 1585 г. – на Лейте, в 1589 г. – в провинциях Кагаян и Илокос (Северный Лусон). Вымогательства и притеснения энкомендеро толкали на путь протеста и представителей бывшей общинной знати – кабеса, которые возглавляли многие народные восстания. Их участие в антиколониальной борьбе лишало испанцев той социальной опоры, которая была необходима для упрочения их господства на Филиппинах. Уже в 80-х годах XVI г. испанские власти вынуждены были принимать меры по «смягчению» и упорядочению режима энкомьенд. Попытки законодательным путем ограничить произвол энкомендеро (по закону 1581 г., подтвержденному в 1589 г., устанавливался единый подушный налог в размере 10 реалов) были малоэффективны. Более серьезной мерой было сокращение числа частных энкомьенд, положившее начало постепенной ликвидации этой системы. За ее упразднение энергично выступала церковь, заинтересованная в сохранении паствы и укреплении своего влияния. Давление церкви ускорило отмену системы энкомьенд. В начале XVII в. она была окончательно заменена введением единого подушного налога – трибуто, сбором которого ведало королевское налоговое управление. Однако законодательная отмена режима энкомьенд произошла намного позднее – в 20-е годы XVIII в.
В первые десятилетия после завоевания Филиппин одним из главных источников доходов для колонизаторов была внешняя торговля. В этот период испанское правительство старалось реализовать планы проникновения на восточные рынки, служившие одной из главных целей испанской экспансии на Филиппины. Важнейшую роль в развитии филиппинской внешней торговли играла Манила, население которой быстро росло и к началу 90-х годов XVI в. достигло 30 тыс. У стен Интрамуроса возникли торгово-ремесленные пригороды и села. В конце XVI в. Манила превратилась в центр двух основных направлений внешней торговли Филиппин – азиатского и американского. В Манилу стекались восточные товары (китайский шелк, фарфор, индийские ткани, ювелирные изделия, пряности и др.), пользовавшиеся огромным спросом на европейских и американских рынках. Они перекупались испанцами и отправлялись на галионах в Мексику, откуда частично экспортировались в Европу. Возвращаясь на Филиппины, испанцы везли сюда мексиканское серебро, которое почти не использовалось для нужд колониального хозяйства, а обильными потоками: устремлялось в Китай и другие азиатские страны, обмениваясь на новые партии восточных товаров.
Во внешнеторговом обороте Филиппин первое место занимал Китай, экспорт которого состоял из наиболее ценимых в Европе предметов (шелк, фарфор). Ежегодно Манильский порт посещали по 200 и более судов, принадлежавших китайскому частному торговому капиталу, и это несмотря на проводившуюся минским правительством Китая политику ограничения морской торговли. Подобная политика китайских императоров была связана с изменением общей обстановки в Юго-Восточной Азии (которая издавна входила в сферу экономических и политических интересов Китая) в результате экспансии европейских держав. Хотя в Китае, следуя древней имперской традиции, продолжали считать страны Юго-Восточной Азии вассалами Поднебесной, минские императоры были слишком слабы, чтобы отстаивать свои интересы в соседнем районе, – они были заняты в основном поисками способов ограждения собственно китайских территорий от натиска европейцев. Курс на всемерное ограничение внешнеторговых связей, ущемлявший интересы частных китайских торговцев, рассматривался китайским правительством именно как средство защиты от европейской экспансии. Одним из последствий этого курса был рост китайской эмиграции из южных и восточных приморских провинций Китая в страны Юго-Восточной Азии, где существовали более благоприятные условия для частной торговой инициативы.
Испанцы, захватив Манилу, обнаружили там всего несколько десятков китайских переселенцев. В 1588–1590 гг. китайская община в Маниле насчитывала уже около 10 тыс. человек, т. е. составляла треть ее населения. На рубеже XVI–XVII вв. на Филиппинах (в Маниле и портах Южного Лусона и Висайев) проживало 25 тыс. китайцев. В начале 80-х годов XVI в. китайцы были поселены в районе Манилы, получившем название Париан[14]14
Название «Париан» произошло от китайского и означает «рыночная, или базарная, площадь».
[Закрыть], на расстоянии, как указывают испанские источники, «пушечного выстрела от Интрамуроса» (к северу от испанского города). Манильские китайцы монополизировали посредническую торговлю, обеспечивая испанских колонистов восточными товарами для загрузки галионов, отправлявшихся в Мексику. В руках китайских переселенцев находились внутренняя розничная торговля и городское ремесленное производство.
Китайские иммигранты на Филиппинах (как и в других странах Юго-Восточной Азии) были лишены поддержки центрального правительства Китая, в котором преобладали сторонники ограничения внешних связей. Испанские же власти по мере увеличения китайской иммиграции стали относиться к китайским переселенцам с растущей настороженностью, усматривая в усилении их экономических позиций угрозу собственному влиянию. С начала XVII в., убедившись в отсутствии защиты китайского населения со стороны императорской власти, испанцы перешли к откровенно дискриминационной политике в отношении китайцев и к поощрению антикитайских настроений среди филиппинцев, которые выливались в периодически вспыхивавшие погромы, резню и т. п. В то же время испанцы были заинтересованы в сохранении в колонии китайского населения, учитывая посредничество китайцев во внешнеторговых операциях и обеспечение китайскими торговцами и ремесленниками потребностей колониального аппарата. Поэтому испанские власти, культивируя антикитайские настроения филиппинцев, поощряя время от времени открытые вспышки антагонизма, вместе с тем оставляли китайским переселенцам довольно широкие возможности для торговой инициативы, ремесленного производства и торгово-посреднической деятельности.
Во внешней торговле Филиппин важное место занимало также другое дальневосточное государство – Япония. Филиппино-японские торговые связи установились еще до появления на островах испанских колонизаторов. Центр торговли с Японией сложился в прибрежных районах Северного Лусона. Испанские «конкистадоры, завоевывая эти территории, обнаружили там несколько торговых пунктов (один из них – Лингаен – был даже назван испанцами Японским портом) и поселений японских колонистов, которые они уничтожили. Японские торговцы проникали и в Манилу. После завоевания Филиппин Испанией филиппино-японские торговые связи были прерваны. Но уже в 1584 г. по приказу филиппинского генерал-губернатора в японский порт Хирадо (на о-ве Кюсю) был отправлен испанский торговый корабль, встреченный вполне дружественно местными властями. С этого визита началось восстановление филиппино-японской торговли, центр которой переместился из северных районов Лусона в Манилу. До начала XVII в. торговые отношения с Японией развивались по восходящей линии, несмотря на официальную политику сегунов, направленную на ограничение контактов с европейцами и запрещение деятельности в стране испанских католических миссий. Для японских торговцев Филиппины представляли значительный интерес, главным образом как источник получения китайского шелка-сырца и шелковых тканей. Из Японии на Филиппинские острова ввозили пшеницу, другое продовольствие и оружие.
Что касается торговых отношений Филиппин со странами Юго-Восточной Азии, то в этом регионе испанцы с самого начала столкнулись с серьезной конкуренцией других европейских держав (Португалии и позже Голландии) и сопротивлением южных мусульманских султанатов, стремившихся удержать монопольные позиции в филиппино-индонезийской торговле. Тем не менее, по свидетельству испанских источников, Филиппины вели довольно оживленную торговлю со странами Индокитайского п-ова и с Индонезией при посредничестве китайских торговцев.
Торговля восточными товарами на американских рынках приносила колоссальные прибыли (до 1000 %). В ней участвовали все группы испанских колонистов (генерал-губернатор, чиновники, военные, купцы и монахи). Доходы от внешней торговли служили главным источником личного обогащения и почти не использовались на нужды хозяйственного развития Филиппин. Расцвет внешней торговли продолжался в течение короткого периода – с начала XVII в. Испания перешла к политике экономической изоляции своих колоний и ограничения их внешнеторговых связей.
