Текст книги "Христов подарок. Рождественские истории для детей и взрослых"
Автор книги: Юлия Вознесенская
Соавторы: Аркадий Аверченко,Иван Шмелев,Саша Черный,Сергей Козлов,Петр Краснов,Николай Блохин,Арсений Несмелов,Ирина Сабурова,Николай Туроверов,Дмитрий Кузнецов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Шурка тоскливо посмотрел на меня и заговорил совсем уж непонятно и сбивчиво. Я было решила, что он все-таки сильно выпил. Но вином от него совершенно не пахло.
Когда же молодой человек в порыве вновь схватил мои руки и прижался к ним губами и лбом, я почувствовала, что он весь пылает. Мороз, «купание» в сугробе, а может быть, просто нервное возбуждение, – что бы ни стало причиной, Аверов был в горячке.
– Шурка! – жалобно вскрикнула я. – Да у вас жар!
– Простите, Анна Николаевна, мысли путаются…
– Неудивительно. Аграфена! Постели в комнате Николая Николаевича… нет, лучше здесь, на диване, там не топлено… и беги скорей за доктором.
Последующие дни прошли для меня в большой тревоге. Шурка умудрился простудиться очень сильно. Не могло быть и речь о том, чтобы перевезти его хотя бы в его дом в нашем городке. Он часто забывался, бредил и звал меня, но, когда я подходила к нему, не узнавал. Дня через три он вдруг очнулся и потребовал привести к нему священника.
– Нет, вы не бойтесь, Анна Николаевна, я не помирать собрался… Но исповедаться и приобщиться очень хочу. А то потом, когда выздоровею, – забуду. Я ж конченный человек.
Аграфена привела отца Василия из нашего прихода, и тот, накрепко прикрыв за собой дверь в комнату, долго исповедовал Аверова.
Дней через десять Александр поправился настолько, что пребывание его у нас стало довольно обременительным. К тому же вернулись отец и Поля. Приближалось Рождество. Аверов перебрался в свой дом накануне, в самый Сочельник. Прощаясь, он ни словом не обмолвился о том, о чем так много говорил в памятный вечер накануне своей болезни. Мне ничего не оставалось, как принять столь дорогие моему сердцу слова за горячечный бред…
«Он не любит меня!» – решила я, как казалось, раз и навсегда. Да, конечно. Ведь приближается Рождество, а оно мне никогда не сулило ничего хорошего.
XIV
Но на этот раз я ошиблась. На второй или третий день Рождества утром Поля ворвалась в мою комнату с восторженным криком:
– Аня, Аннушка, смотри! Твой рассказ напечатали в «Ниве»! Ты теперь настоящая писательница! – захлебывалась она, размахивая большим пакетом, который только что принес почтальон.
Кроме праздничного нумера «Нивы» с цветной обложкой, в пакете было письмо от редактора – Ивана Степановича В. с просьбой присылать мои рассказы ему и впредь, а также заверениями, что причитающаяся мне за рассказ сумма будет выслана на мое имя через некоторое время.
– Ты видишь теперь, Аннушка, что эта кукла и впрямь волшебная?! – воскликнула Поля, обнимая меня.
Полученные мною вскоре деньги лишь подтвердили это мнение. Их было не очень много, но по нашей бедности сумма показалась мне колоссальной, а любезное предложение Ивана Степановича присылать и другие рассказы давало надежду на подобное вспомоществование и в будущем.
Но и на этом чудеса не закончились. После Крещения я получила еще одно письмо с петербургским штемпелем. Его автор, некто генерал Аренский, извинялся за беспокойство, поясняя, что адрес мой добыл в конторе «Нивы», и интересовался, не родственница ли я его сослуживцу капитану Николаю Ильичу Сторову, которого он считает своим нежнейшим другом, которому многим в своей жизни обязан, но которого лет пятнадцать как потерял из виду, поскольку тот вышел в отставку.
– Папенька, не говорит ли вам что-нибудь имя генерала Аренского?
– Генерала? – почти с ужасом переспросил отец. – Нет! Сослуживец был у меня, дружок закадычный, Сергей Гаврилыч Аренский, капитан, как и я, только ему выходило в подполковники тогда, а мне – в отставку… впрочем, постой, Анюта, если он продолжал служить все эти годы, то, конечно же, должен был генералом стать.
Автором письма, разумеется, оказался тот самый Сергей Гаврилович Аренский. Отец написал ему ответ и вскоре получил новое письмо – пухлое, многословное, переполненное поклонами и комплиментами в мой адрес и снабженное приглашением непременно приехать на Масленицу погостить к Аренским в Петербург.
Мне это показалось верхом безумия, но отец – не только вопреки моим ожиданиям, но и вопреки собственным многолетним привычкам – сразу же поддержал эту идею и велел мне собираться:
– Ты столько лет во всем себе отказывала, Анна, что такой случай упускать просто грех… Да и Полю с собой захватим – все равно по чугунке через губернский город дорога.
Сергей Гаврилыч будет очень рад. Ты-то его не помнишь, а вот он тебя, помнится, на руках нашивал…
– Полно, папенька, что вы такое говорите!
– А что было, то и говорю… годочка четыре тебе тогда сравнялось, душа моя…
Оказывается, я и не заметила, что отец стал нежнее со мною…
Поездка в Петербург оставила по себе множество удивительных воспоминаний. Началось все уже на вокзале, куда генерал Аренский прислал за нами собственных лошадей. По нашем прибытии он тотчас подтвердил, что помнит меня крошкой и что я ему казалась всегда более славной и дельной, чем покойная Людмила:
– Ну, та совсем была сухарь, не девка, а доска аспидная… я тебя всегда и любил больше, ты была девчоночка живая, миленькая, глазки ясные, так ко всем и тянулась… загляденье! Да ты и теперь такая осталась, Анна свет-Николаевна! Красавица – хоть куда! Не будь я женат – право, тотчас к тебе посватался бы! Ну, да ничего. Мы тебе и так в Петербурге хорошего жениха найдем…
Сначала я воспринимала слова генерала, как шутку, но вскоре убедилась, что он абсолютно искреннее намерен при случае устроить мое счастье:
– Приданое – пустяки, найдем мы тебе приданое! И не спорь! Ведь я тебе вроде крестного отца… ну, по правде, не тебя я крестил, а брата твоего, покойника Илюшку, первенца твоих родителей, но ведь его-то нет, а ты – налицо, так что считай, что ты моя крестница, и можешь для этого случая всё, что угодно просить, – хоть луну с неба! Адъютанта любимого не пожалею за нею послать!
– Бог с вами, Сергей Гаврилович, вам бы только смеяться… какая из меня невеста, мне ведь уже тридцатый год. Вот если бы Полиньку вы выдали замуж, когда подрастет, – я бы вам в ноги поклонилась и век Бога молила за вас.
– Да мы и Полю отдадим, когда срок придет, с меня не убудет. А только я и твое счастье устроить хочу: я тебя и впрямь любил еще маленькую, а когда рассказ твой прочитал да когда от отца твоего получил весточку, – не поверишь, от счастья заплакал. Я, Аннушка, в жизни плакал только два раза: когда мать хоронил и когда у меня на глазах в турецкую войну молоденького солдата в клочья разорвало. Так это был третий… И так ты мне из-за этого дорога стала – а отец твой всегда дорог был, и по совести признаюсь тебе, что погоны мои генеральские больше ему пристали, ведь если бы не он когда-то – ни в жизнь бы я их не получил… ну, да это дело давнее и для твоей девичьей головки больно скучное…
И все те несколько недель, которые мы провели у Аренских, я действительно купалась в отеческой любви генерала. Он искренне вошел в роль «крестного», дарил подарки мне и Поле, сделал так, чтобы она подружилась с его младшими детьми, убедил Николеньку ходить по воскресеньям из училища в отпуск непременно в его дом и даже – то ли в шутку, то ли опять же всерьез, – пообещал, если брат окончит курс успешно, отдать за него свою старшую дочь замуж. В «Ниву» приняли еще два моих рассказа. Аренский добился перевода Поли из нашего провинциального института в Смольный, где учились его дочери. Но более всего я была благодарна Сергею Гавриловичу за то, что под его влиянием оттаял и расцвел мой отец. Угрюмая печаль и замкнутость, бывшие свойственными папеньке в последние пятнадцать лет, куда-то улетучились. Отставной капитан Сторов из мрачного, согбенного старика превратился в добродушного, улыбающегося человека, он распрямился, вспомнив о военной выправке, и даже как будто помолодел.
Мы прогостили в Петербурге до самой Пасхи, и на Светлой седмице, перед нашим отъездом, генерал устроил бал. Съезжались гости, празднество шло своим чередом, отец, не любивший шума, прятался от суеты в генеральской библиотеке, Николенька и Поля кружились по залам с молодежью, а я стояла вместе с Аренским и его супругой, встречая припозднившихся. И вдруг…
Я увидела Шурку, поднимавшегося по лестнице под руку с полной, величественной дамой. Их внешнее сходство не оставляло ни малейшего сомнения, что это – Прасковья Борисовна Аверова. Я похолодела. Мне захотелось стать точкой, ничем, исчезнуть, испариться, но Шурка и его мать уже подошли к хозяевам, раскланялись с ними, и я, словно издалека, услышала, как Сергей Гаврилович представляет им меня в качестве дочери своего старого друга и своей крестницы.
Мне ничего не оставалось, как ответить на поклоны. К счастью, тут появились еще гости, а Аверовы прошли в залу, но я успела услышать, как Прасковья Борисовна спросила сына:
– Это какая Сторова? Писательница? Или из нашего города? Она не родственница твоему приятелю?
– И то, и другое, и третье, маменька, – отвечал Шурка. – Она писательница, живет в нашем городе, а Николай – ее брат.
– Тогда мне нужно непременно познакомиться с ней поближе.
Ужас, который я испытала при этой мысли, не могла заглушить даже то обстоятельство, что последняя наша встреча с Аверовым расценивалась мною, как окончательный разрыв.
– Я думала, что упоминание нашей фамилии в том рассказе – случайность, совпадение, а оказывается, нет, раз она живет в нашем городе. Удивительный рассказ… он просто запал мне в душу… Это просто замечательная женщина, ты не находишь, Александр? И у нее крестный – генерал. Она мне очень, очень нравится.
Сказавшись генералу Аренскому больной, я потихоньку удалилась с бала и проплакала почти до утра. Если бы я только знала, сколько страданий причинила своим исчезновением другому человеку!
XV
На следующий день мы вернулись в наш городок. Жизнь потекла по-прежнему размеренно и привычно, но в ней больше не было беспросветности и тоски. Если, конечно, не считать моей тщательно скрываемой ото всех несчастной любви. Но, несмотря на горькое разочарование, я старалась сочинять жизнерадостные, добрые рассказы, в которых конец если и не был откровенно счастливым, то обязательно давалась надежда, намек на благополучный исход.
Так прошли лето и осень. Николушка окончил курс в военном училище одним из первых по списку, выбрал вакансию – не в гвардию, но в один из старых прославленных полков, где когда-то начинал службу наш отец, – и был объявлен женихом Вари Аренской. Поля вернулась в Петербург. Мы с отцом снова остались одни.
Один за другим выходили мои рассказы, теперь уже в нескольких журналах, и незадолго до Рождества добрейший Иван Степанович В. предложил мне собрать все, по моему мнению, наиболее удачные для того, чтобы выпустить их отдельной книгой. В то же время на Святки собирался приехать генерал Аренской с дочерьми и Полей. Дел было невпроворот. Я после праздничной всенощной упала на кровать в таком изнеможении, что не проснулась не только к обедне, но и к обеду…
Разбудила меня Аграфена:
– Барыня, с праздничком! Там вас давешний гость дожидается… ну, тот, что о прошлом годе на ночь глядя завалился к нам… часа два, поди, гостиную шагами меряет…
– О, Господи! А где барин?
– Поехали с полпути господина генерала с барышнями встречать…
– Вот это да! Скорее одеваться! Помоги мне, Аграфена, скорее! Давно, ты говоришь, ждет?
– Да часа два, уж не меньше…
Наспех одевшись и подобрав волосы, я вышла в гостиную. Елка, убранная со вчерашнего дня, стояла в углу, в комнате пахло хвоей. Столик с закуской для визитеров, придвинутый к стене, был нетронут. На столе красовался огромный букет каких-то невероятно красивых белых пахучих цветов, которым я даже названия не знала. Рядом пристроился сверток из блестящей бумаги.
Аверов стоял лицом к окну. Услышав мои шаги, он резко обернулся и кинулся ко мне:
– Анна Николаевна, с праздником! С Рождеством Христовым!
– Здравствуйте, Александр Алексеевич!
С праздником! Чем обязана?..
– Анна Николаевна, я должен объяснить вам очень многое. Год назад я вел себя ужасно… меня не оправдывает ни то, что я был болен, ни даже то, что говорил я, в сущности, одну только правду: я люблю вас, но я грешный, конченный человек, и, конечно, вы должны были мне отказать в руке и сердце. Но так было раньше. После той исповеди во время болезни я понял, насколько я грязен и грешен, насколько недостоин вас – ведь это именно вы, ваша любовь к Богу, ваши, быть может, молитвы обо мне… (Я вздрогнула, потому что это была правда, но о ней никто не знал.)
– Да, да, молитвы ваши и матери вернули меня к жизни, к чистой и осмысленной жизни. Я не тот, что был прежде. Я не только бросил свои порочные пристрастия, но и понял, в чем неправ перед моей матерью, что напрасно виню ее во многом, что я непочтительный, капризный, взбалмошный сын, и постарался в меру сил своих исправить все это. Покидая ваш дом в прошлый раз, я от стыда не смел ничего вам сказать. Мне Господь открыл всю мою мерзость после Причастия… вроде бы должно быть наоборот: сначала исповедь, признание, обнажение грехов, потом Причастие. Но мне так открылось. Когда я увидел вас в Петербурге весной, я надеялся, что смогу объясниться с вами и попросить за все прощения. Но вы исчезли и тотчас уехали… а я не мог выбраться из Петербурга, потому что заболела моя мать, и я несколько месяцев должен был находиться около нее. Теперь ей намного лучше, и… вот я здесь… у ваших ног, Анна Николаевна. Простите меня! Я слишком гадок сам себе даже сейчас, чтобы помыслить запятнать вашу чистоту своей мерзостью. Но, умоляю, одно только слово… В тот вечер, то, что вы мне сказали… это была правда?
– Да.
– И вы по-прежнему любите меня?
– А вы, Александр Алексеевич, любите ли вы меня? – ответила я вопросом на вопрос.
– Да, да, да, я люблю вас и не переставал любить все эти годы, сколько бы раз ни пытался убедить себя, что то была мальчишеская клятва и придуманная любовь, – но сейчас я вижу, что за много лет так и не смог ничего с собой сделать. Я люблю вас с самой первой встречи и до конца моих дней!
– Тогда и я скажу, что люблю вас и что все-все вам прощаю и прошу меня простить за то, что долгие годы мучила вас, потому что тоже думала, что моя любовь к вам – романическая чепуха… – прошептала я, чувствуя, что силы меня оставляют.
Шурка бросился ко мне, подхватил, усадил на стул, а сам опустился на одно колено и, поднеся мою руку к своим губам, сказал:
– Наверное, есть особый промысел в том, что мы не объяснились весною. Сегодня Рождество Христово, но не только… Сегодня мое рожденье, Анна Николаевна, мое совершеннолетие. Я наконец-таки вырос. Согласны ли вы теперь стать моей женой?
КОНЕЦ
Краткие сведения об авторах
Протоиерей Александр Авдюгин
– священнослужитель, писатель, публицист. Родился в 1954 г. Ростове-на-Дону. Окончил школу, служил в армии, работал на телезаводе и в шахте. В 1989–1990 гг. работал в издательском отделе Свято-Введенской Оптиной пустыни. Рукоположен во священники в 1990 г., окончил Киевскую духовную семинарию, ныне учится в Киевской духовной академии. Настоятель двух храмов – Свято-Духова в селе Ребриково и храма-часовни св. прав. Иоакима и Анны в г. Ровеньки Луганской области, построенного в честь и память погибших шахтеров. Редактор региональной православной газеты «Светилен», ведет активную миссионерскую работу в интернете. Автор книги «История храмов Ровеньковского благочиния».
Аверченко А.Т.
– русский писатель, журналист, издатель. Родился 15 (27) марта 1881 г. в Севастополе. Отец – неудачливый мелкий торговец; ввиду его полного разорения Аверченко не получил полного систематического образования. В 1896 г., пятнадцати лет от роду, Аркадий Тимофеевич поступил конторщиком на донецкую шахту; через три года переехал в Харьков на службу в той же акционерной компании.
Первый рассказ, «Уменье жить», был опубликован в харьковском журнале «Одуванчик» в 1902 г. Серьезной заявкой литератора явился рассказ «Праведник», опубликованный в Санкт-Петербурге в «Журнале для всех» в 1904 г. В период революционных событий 1905–1907 гг. Аверченко обнаружил в себе публицистический талант и предприимчивость, широко публикуя в различных периодических изданиях очерки, фельетоны и юморески и выпустив несколько номеров быстро запрещенных цензурой собственных сатирических журналов «Штык» и «Меч».
Издательский опыт пригодился ему в 1908 г. в Санкт-Петербурге, когда он предложил редакции зачахшего юмористического журнала «Стрекоза» (где еще в 1880 г. был опубликован первый рассказ Чехова) реорганизовать издание. Став секретарем редакции, Аверченко осуществил свой замысел: с 1 апреля 1908 г. «Стрекозу» сменил новый еженедельник «Сатирикон». Ориентация на читателя среднего класса, пробужденного революцией и живо интересующегося политикой и литературой, обеспечила «Сатирикону» его огромный успех. Помимо завзятых юмористов, таких как Петр Потемкин, Саша Черный, Осип Дымов, Аркадий Бухов, к сотрудничеству в журнале Аверченко сумел привлечь Л. Андреева, С. Маршака, А. Куприна, А.Н. Толстого, С. Городецкого и многих других поэтов и прозаиков. Постоянным сотрудником «Сатирикона» и вдохновителем всех журнальных начинаний был сам Аверченко. Помимо журнала выпускалась «Библиотека Сатирикона»: в 1908–1913 гг. было опубликовано около ста наименований книг общим тиражом свыше двух миллионов, в том числе и первый сборник рассказов Аверченко «Веселые устрицы» (1910), выдержавший за семь лет двадцать четыре издания.
В 1913 г. редакция «Сатирикона» раскололась, и «аверченковским» журналом стал «Новый Сатирикон» (1913–1918). Редкий номер прежнего и нового издания обходился без рассказа или юморески Аверченко; печатался он и в других «тонких» журналах массовой циркуляции.
Февральскую революцию 1917 г. Аверченко приветствовал; однако последовавшая за ней разнузданная «демократическая» свистопляска вызывала у него возраставшую настороженность, а октябрьский большевистский переворот был воспринят писателем, вместе с подавляющим большинством российской интеллигенции, как чудовищное недоразумение. При этом его веселый абсурд приобрел новый пафос; он стал соответствовать безумию новоучреждаемой действительности и выглядеть как «черный юмор». Впоследствии подобная «гротесковость» обнаруживается у М. Булгакова, М. Зощенко, В. Катаева, И. Ильфа, но это свидетельствует не об их ученичестве у Аверченко, а о единонаправленной трансформации юмора в новую эпоху.
В августе 1918 г. «Новый Сатирикон» был запрещен, и Аверченко бежал на белогвардейский Юг, где публиковал в газетах «Приазовский край», «Юг России» и других антибольшевистские памфлеты и фельетоны, а в октябре 1920 г. отбыл в Стамбул с одним из последних врангелевских транспортов. Тогда же вырабатываются новые типы рассказов Аврченко, впоследствии составивших книги «Дюжина ножей в спину революции» (1921) и «Смешное в страшном» (1923): антисоветский политический анекдот и стилизованные под очерки, но при этом утрированные в обычной манере Аврченко зарисовки и впечатления быта революционной столицы и гражданской войны. Опыт эмигрантской жизни, нелепо и жалко копирующей быт и нравы погибшей России, отразился в книге «Записки Простодушного.
Я в Европе» (1923). В сочинениях последних лет жизни Аверченко с новой силой проявляется детская тема. Он также создает квазимемуарные циклы – сборники рассказов и юморесок с оттенком личных воспоминаний.
В Стамбуле Аверченко, как всегда, совмещал творческую деятельность с организаторской: создав эстрадный театр «Гнездо перелетных птиц», он совершил несколько гастрольных поездок по Европе. В 1922 г. поселился в Праге, где успел написать и опубликовать несколько книг рассказов и пьесу «Игра со смертью», имеющую характер комедийного шоу.
Умер Аркадий Тимофеевич Аверченко в Праге 12 марта 1925 г.
Блохин Н.В.
– православный писатель. Родился в 1945 г. С 1979 г. по благословению владыки Питирима и своего духовника иерея Димитрия Дудко занимался изданием и распространением запрещенной в то время православной литературы, за что в 1982 г. был арестован и осужден на три года тяжелых работ в лагерях. Срок лишения свободы был продлен за религиозную пропаганду. Блохин прошел 4 тюрьмы и 15 лагерей. В 1986 г. в связи с ослаблением гонений за религиозную деятельность был освобожден. Свою первую повесть «Бабушкины стекла» Н. Блохин написал в следственном изоляторе Лефортово, откуда ему чудом удалось передать ее родным.
Творчество Н. В. Блохина целиком посвящено православию, его защите и проповеди в современном мире. Живет и работает в Москве.
Болотина Д.И.
– культуролог, публицист, историк. Родилась в 1980 г. в Москве. В 2001 г. окончила Российский Государственный гуманитарный университет (РГГУ) по кафедре истории и теории культуры.
В 2007 г. защитила кандидатскую диссертацию, посвященную духовно-нравственным проблемам российского общества в годы Гражданской войны и Белому движению. Работала учителем истории в средней школе, журналистом, редактором.
Сотрудничает с различными печатными и интернет-изданиями. Автор статей, очерков, рассказов, монографии о Белом движении; соавтор-составитель ряда духовно-просветительских книг.
Будищев А.Н.
– беллетрист и поэт. Родился в 1867 г. в Саратовской губернии, в дворянской семье. Учился на медицинском факультете Московского университета, но почувствовал себя совершенно неспособным заниматься терапевтическими науками и с 4-го курса ушел. Писать начал еще студентом и с 1886 г. стал деятельным сотрудником «Будильника», «Русского Сатирического Листка», «Осколков», позднее «Русской Жизни», «Петербургской Газеты», «Нового Времени», «России», «Руси». Активно печатался также в таких популярных литературно-иллюстрированных журналах, как «Нива», «Северный Вестник», «Вестнике Европы». Писал в основном малую прозу на самые разнообразные темы. Критики отмечали, что литературная миниатюра – его призвание. Был известен благодаря сборнику колоритно написанных дореволюционной России мелких (больше юмористических) рассказов «Разные занятия» (1901), бульварно-уголовному рассказу «Степные волки» (1897). Будищев тонко чувствовал природу, любил лес, степь и умел передать свои настроения читателю. Автор романов «Я и он» (подражание Достоевскому), «Лучший друг», «Пробужденная совесть» и сборника «Стихотворения» (1901). Его стихотворение «Калитка» («Только вечер затеплится синий…»), положенное на музыку, стало популярным романсом. Скончался Алексей Николаевич в 1916 г.
Вознесенская Ю.Н.
– православная писательница, публицист, поэт, общественный деятель. Родилась в 1940 г. в Ленинграде. В 1976 г. была приговорена к пяти годам ссылки за антисоветскую пропаганду (самиздат, стихи и публицистика), а затем за побег из нее – к двум годам лагерей, которые и отбыла в Сибири, неподалеку от озера Байкал. В 1980 г. за свое «инакомыслие и инакоделание» была принуждена к эмиграции в Германию. Работала в Международном обществе защиты прав человека во Франкфурте, на радио «Свобода» в Мюнхене, писала публицистику и книги о России, переводившиеся на многие языки. В настоящее время живет в Берлине, она вдова, у нее два сына, две внучки и один правнук.
В 1996–2000 гг. Ю.Н. Вознесенская жила в качестве трудницы в Леснинской женской обители Пресвятой Богородицы во Франции (РПЦЗ, Провемон, Нормандия). В это время, по благословению ныне покойной игуменьи Афанасии (в миру Елена Гуттенберг, дочь расстрелянного большевиками белого офицера), была написана повесть-притча «Мои посмертные приключения», образно повествующие о том, что ждет человека после смерти.
С 2002 г. Ю. Вознесенская проживает в г. Берлине. За книги «Мои посмертные приключения» и «Путь Кассандры» в 2003 г. Ю. Вознесенская получила звание «Лучшего автора года» на конкурсе «Православная книга России». Лауреат ежегодного конкурса произведений для детей и юношества «Алые Паруса» в номинации «Проза» за книгу «Путь Кассандры, или Приключение с макаронами»; удостоена специальной премии им. Вл. Одоевского «За поддержание традиций интеллектуальной фантастики» в 2006 г. («Бакстон») за трилогию для детей «Юлианна»; сборнику рассказов Ю.Н. Вознесенской «Утоли моя печали» присуждена специальная премия конкурса «Просвещение через книгу-2009» «Твори добро». В 2011 г. имя Ю.Н. Вознесенской было включено в краткий лист номинантов на Патриаршую литературную премию им. свв. равноап. Кирилла и Мефодия.
Джером К. Джером
– английский писатель и редактор юмористических журналов. Родился 2 мая 1859 г. в Уолсоле, небольшом городке графства Стаффордшир в центральной Англии, в семье архитектора. Собирался стать политиком или литератором, но смерть родителей в 1872 г. (когда ему исполнилось 13 лет), заставила мальчика прервать обучение и искать работу. Он нанялся в «Лондонскую и Северо– Западную Железнодорожную Компанию», где проработал четыре года, собирая уголь, валявшийся вдоль железнодорожных путей. В 1877 г., под влиянием своей сестры Бландины, увлеченной театром, Джером решает попытать себя в актерском ремесле под сценическим псевдонимом Гарольд Кричтон и поступил в театральную труппу, однако успеха не имел и материально поправить дела также не смог. Он пробовал быть журналистом, писал эссе, сатирические рассказы, но в публикации большинства из них ему было отказано. В последующие несколько лет он был учителем, упаковщиком, секретарем адвоката.
В 1885 г. к нему пришел успех после публикации юмористической новеллы «На сцене и за сценой», которая «открыла двери» для последующих пьес и эссе Джерома. Сборник юмористических эссе «Праздные мысли лентяя», был опубликован в 1886 г. 21 июня 1888 г. Джером женился на Джорджине Элизабет Генриетте Стенли Мэрисс.
А в следующем году была опубликована комическая повесть «Трое в одной лодке, не считая собаки», которая принесла Джерому широчайшую известность. Финансовое благополучие, принесенное книгой, позволило Джерому целиком посвятить себя творчеству.
В 1899 г. Джером К. Джером посетил Россию; свои впечатления описал в статье «Русские, какими я их знаю» (в 1906 г. издана на русском языке под названием «Люди будущего»).
В начале Первой мировой войны Джером попытался уйти добровольцем на фронт, но в силу возраста (Джерому было 56) в Британской армии ему отказали. Страстно желая служить хоть в каком-нибудь качестве, Джером устроился водителем скорой помощи во французскую армию. Считается, что военный опыт, а также смерть в 1921 г. его падчерицы Элси, угнетающе подействовали на состояние Джерома. В 1927 г. он умер от инсульта.
Козлов С.С.
– писатель, педагог. Родился 28 мая 1966 г. в Тюмени в семье служащих. В 1983 г. поступил на исторический факультет Тюменского государственного университета. В 1984–1986 гг. после окончания первого курса служил в армии.
В 1990 г. окончил ТГУ. Работал учителем истории в школе № 40, затем – музыкантом, сторожем, текстовиком в рекламном агентстве. Вместе с поэтом М. Федосеенковым играл в группе «Нефть». С 1996 г. проживает в пос. Горноправдинск Ханты-Мансийского района. С 1998 г. – директор средней школы.
Автор повестей, романов, рассказов. Лауреат еженедельника «Литературная Россия» за 1998 г.
С 1999 г. – член Союза писателей России. Лауреат премии губернатора Югры в области литературы по номинации «Проза» за 2004 г. Лауреат международного конкурса литературы для детей и юношества им. А.Н. Толстого за повесть «Мальчик без шпаги (Пуговица царевича Алексея)» (2006).
Кравцова М.В.
– поэт, писательница, журналист, публицист. Родилась 27 мая 1974 г. в подмосковном г. Щелково. Окончила МГУК. С 1996 г. – православный журналист. Имеет грамоту от Щелковского благочиния Московской епархии за вклад в развитие православной журналистики на территории Щелковского района.
Со школьных лет пишет и стихи, и прозу. Член Щелковского литобъединения «Слово», неоднократный лауреат районных поэтических конкурсов.
Автор стихотворений, повестей, рассказов, очерков, публицистических книг и исторических романов.
Краснов П.Н.
– военный и политический деятель первой половины XX века, выдающийся беллетрист. Родился в 1869 г. в семье казачьего генерала. Окончил Александровский кадетский корпус и Павловское военное училище. В 1889 г. вышел хорунжим в Лейб-гвардии Атаманский полк. Рано проявил себя как талантливый журналист и военный обозреватель. Сотрудничал в журналах «Военный инвалид», «Разведчик», «Вестник русской конницы» и многих других. В 1897 г. был послан начальником конвоя Русской миссии в Абиссинию. В 1901 г., во время боксерского восстания, был в Китае. Прибыл на фронт русско-японской войны в качестве корреспондента, однако участвовал в военных действиях и заслужил боевые ордена, включая орден Св. Владимира 4-й степени. В 1907 г. – есаул. Прошел двухлетний курс Офицерской кавалерийской школы и был оставлен при ней как начальник казачьего отдела. В 1910 г. произведен в полковники и назначен командиром 1-го Сибирского казачьего полка, расположенного на границе с Китаем в Степном генерал-губернаторстве. В 1913 г. – командир 10-го Донского казачьего полка, с которым выступил на фронт в Восточной Пруссии в августе 1914 г. В ноябре 1914 г. – генерал-майор – за боевые заслуги – и командир бригады в 1-й Донской, а затем в Туземной («Дикой») дивизии. Награжден орденом Св. Георгия за то, что, командуя 25 мая 1915 г. сводным отрядом из частей 2-го конного корпуса, остановил конной контратакой переправившихся через Днестр у Залещики австрийцев и, нанеся им большие потери, отбросил их за реку.
В 1915 г. – начальник 2-й казачьей сводной дивизии, командуя которой получил многие боевые награды, в том числе Золотое (Георгиевское) оружие. 10 июня 1917 г. назначен начальником 1-й Кубанской дивизии, а 26 августа 1917 г. (ст. ст.) – командиром 3-го конного корпуса. Расположенный в окрестностях Петрограда 3-й корпус по приказу Керенского был в сентябре 1917 г. переброшен в район г. Острова. После большевицкого переворота 25 октября 1917 г. (ст. ст.) генерал Краснов по приказу Керенского попытался со своим корпусом двинутся на Петроград и восстановить власть Временного правительства, но потерпел неудачу. 1 ноября 1917 г. Керенский бежал из Гатчины, а генерал Краснов был доставлен в Смольный, после чего посажен под домашний арест. 6 ноября он бежал, прибыл в Великие Луки, а затем где отправился на Дон, где он скрывался в станице Константиновской. 3 мая 1918 г., в разгар Общедонского восстания, Круг Спасения Дона избрал его Донским атаманом. Генерал Краснов восстановил Донскую армию и в ходе ряда операций к 27 июля 1918 г. освободил от большевиков почти всю Область Войска Донского. Будучи прогерманской ориентации, из-за оккупации немцами соседней Украины, генерал Краснов и назначенный им командующий Донской армией генерал Денисов выступали против единого командования Белыми армиями на Юге России во главе с генералом Деникиным. После капитуляции Германии 11 ноября 1918 г. и прибытия на Дон представителей союзных держав, которые поддерживали концепцию единого командования, генерал Краснов согласился на подчинение генералу Деникину при сохранении автономии Донской армии. Однако после катастрофы в Верхне-Донском округе, где в январе 1918 г. несколько казачьих полков отказались сражаться, генерал Краснов был вынужден уйти в отставку. 6 февраля 1919 г. он выехал на жительство в Батум, откуда в конце года прибыл в Эстонию, чтобы возглавить пропагандно-политический отдел в штабе Северо-Западной армии генерала Юденича. Это назначение не состоялось из-за отступления армии генерала Юденича от Петрограда. В эмиграции проживал во Франции, где много и плодотворно занимался литературным трудом.
