Текст книги "Город на берегу неба (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

10

Если бы ещё утром Русу кто-нибудь сказал, что менее чем за сутки он успеет по уши втрескаться в девчонку-нелегалку, прогуляться по героиновому гетто, подружиться с трансгендером, а затем улепётывать огородами от копов – он бы поднял собеседника на смех.

Нет, он вовсе не считал себя паинькой, примерным мальчиком и образцом для подражания, однако такая сборная солянка событий, чувств и эмоций даже для него была чересчур густовата.

Он покосился на девушку, находящуюся сейчас на Бейкер-Бич с ним рядом и вглядывающуюся в смутные очертания моста, которые выступали из густого утреннего тумана.* На Оле был надет его свитер, но, похоже, она всё равно мёрзла, а Рус, словно школьник, не осмеливался обнять её и прижать к себе, чтобы согреть.

– Может, всё-таки отвезти тебя домой? – нерешительно предложил он. – Ты совсем продрогла. Честное слово, я вернусь сюда и сам дождусь Лейлу, обещаю!

Оля сжала губы и отрицательно помотала головой.

– Лейла сказала – ждать её здесь.

Вот же упрямая…

Рус подавил нервный смешок, вспомнив их тайное бегство из бара. Как в дурной комедии, ей-богу! Всё вышло так же нелепо, сумбурно и стремительно. Похоже, работникам бара не впервые приходилось уходить от облав. Во всяком случае, Лейла действовала чётко, уверенно и быстро – точно в армии.

– Около чёрного входа наверняка дежурят, – сказала она, подталкивая Ольгу и ещё пару девушек к двери, – поэтому вылезете наружу через кухонное окно. Высоковато прыгать, так что постарайтесь не переломать себе ноги, крошки…

Очевидно, Лейла стремилась спасти в первую очередь тех, у кого были проблемы с документами, догадался Рус.

– Я с вами! – торопливо сказал он. – Заодно и… подстрахую, если что.

Лейла только коротко кивнула, чтобы не тратить время на лишние разговоры.

– Встретимся на нашем месте, – напоследок приказала она Оле.

Затем Рус по очереди подсаживал девушек – одну за другой – в узкое кухонное окошко, после карабкался и протискивался туда сам, прыгал на землю в кромешной тьме… А затем… затем он почувствовал тёплую мягкую ладонь, которая обхватила его пальцы, и Олин голос шепнул:

– Бежим! Я тут все закоулки знаю, так что просто следуй за мной!..

И он даже не стал плоско шутить про “за тобой хоть на край света”, просто понял неуместность юмора в такой ситуации.

И они побежали!..

Удирали через какие-то бесконечные задние дворы, овеянные благовонием мусорных баков и оглашаемые лаем собак и крысиным писком. Рус, несомненно, бегал быстрее Оли, к тому же он был не на каблуках, но при этом совершенно не ориентировался на незнакомой местности, поэтому спотыкался и притормаживал намного чаще, чем девушка.

Сколько они так бежали без оглядки – он не понял. Может, десять-пятнадцать минут, может – полчаса… Пришёл в себя и опомнился лишь тогда, когда улицы стали светлее и чище, и сообразил, что они благополучно достигли площади Юнион-сквер, где и познакомились несколько часов тому назад.

– Оторвались, – Оля счастливо улыбалась, пытаясь отдышаться и упираясь ладонями в колени. – Рус, мы оторвались! Ура!!!

– Поздравляю, – выдохнул он, улыбаясь ей в ответ и невольно заражаясь её радостью. То ещё приключеньице, конечно… – У меня здесь байк неподалёку. Куда тебя отвезти? Лейла сказала про какое-то “ваше” место.

– Угу, это Бейкер-Бич, – кивнула она. – Если подбросишь – буду тебе ужасно благодарна.

Тут только Рус сообразил, что в спешке Оля покинула бар прямо в сценическом костюме. Конечно, и коротенькая юбочка, и жилетка, и шляпа очень ей шли, но… для поездок на мотоцикле всё же не слишком годились. Сейчас Оля была разгорячена после быстрого бега, но очень скоро должна была почувствовать дискомфорт, ночи в Сан-Франциско отличались весьма низкими температурами.

– Вот, держи, – ни секунды не раздумывая, он стянул через голову свой свитер. – Надень, а то задубеешь, пока едем.

Оля широко распахнула глаза, изучая его торс, обтянутый белой футболкой.

– А как же ты?

– Да уж не сдохну как-нибудь, я всё же мальчик, – усмехнулся он. – Можешь покрепче меня обнять, чтобы было теплее.

Она и обняла! Послушно обхватила обеими руками, прижалась к его спине крепко-крепко, действительно искренне намереваясь его согреть… От её прикосновений кровь забурлила так, что замёрзнуть Русу не грозило ни в коем случае.

– Ездила когда-нибудь на мотоцикле? – кашлянув, чтобы скрыть смущение, спросил он. Она помотала головой – он не увидел, но почувствовал лопатками это движение.

– Ну, тогда совет один – просто держись и старайся не дёргаться, не раскачиваться и не прыгать, чтобы не нарушать баланс.

– Хорошо, – пискнула Оля еле слышно, и он понял, что она напугана до смерти.

– Послушай, – развернувшись вполоборота, он постарался вложить в интонации своего голоса как можно больше убедительности и весомости. – У тебя совершенно нет оснований бояться. Я байкер с десятилетним стажем. Верь мне, ладно? Я никогда не причиню тебе боли, не подвергну риску и не сделаю плохо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Верю, – глухо отозвалась она. – Тебе – верю.

С каждой минутой становилось всё светлее и как будто холоднее. Туман потихоньку рассеивался, с воды то и дело налетали порывы резкого сырого ветра. Наконец Рус не выдержал.

– Иди ко мне, – позвал он Олю. – Я тебя погрею. Ну и… сам заодно согреюсь.

Она не стала ни спорить, ни возражать – очевидно, и впрямь промёрзла до костей. Тихой мышкой шмыгнула к Русу в объятия, уткнувшись лицом ему в грудь, обхватила руками и замерла, дрожа. Он принялся легонько растирать ей плечи и спину через свитер, пытаясь сосредоточиться на этом занятии, а не на том, чтобы… в общем, Рус искренне надеялся, что, прижимаясь к нему слишком тесно, она ничего не почувствует, иначе ему стало бы по-настоящему неловко. Это ведь не он, это просто естественная реакция мужского организма на близость красивой девушки.

Нос у Оли забавно покраснел, уши тоже были ледяными – Рус накрыл их ладонями и немного пощипал, заставив её улыбнуться.

– Почему это место – “ваше” с Лейлой? – поинтересовался он. – Если, конечно, это не какой-нибудь страшный секрет.

– Ничего секретного. Просто мы познакомились с ней именно на этом пляже, – она легонько пожала плечами. – Я люблю сюда приходить. Бывает, сижу несколько часов подряд… смотрю на мост… его вид меня успокаивает. Кстати, знаешь, почему он называется именно “воротами”?

– Понятия не имею, – откровенно говоря, Русу было плевать на мост. Только бы стоять вот так с этой девушкой, обнимать её, вдыхать чудесный запах её волос…

– Он как бы “впускает” Тихий океан в залив Сан-Франциско, – пояснила Оля.

– Ах, вон оно что… – он зарылся носом в эти восхитительные кудри, блаженно закрыл глаза.

– А ещё это самый популярный мост среди самоубийц… – невнятно пробормотала она ему в грудь. – Каждый год с него бросается примерно двадцать человек.

– Жуть какая, – его передёрнуло.

– Угу. На мосту даже есть специальная служба спасения, которая отслеживает потенциальных прыгунов.

– Проводит с ними душеспасительные беседы?

– Типа того… После прыжка выжить удается единицам. Всё-таки, высота падения семьдесят пять метров. Если и останешься в живых, течение вынесет тебя в открытый океан, бр-р-р…

Он чуть отстранился, с тревогой взглянул в Олины глаза.

– Ты же никогда не помышляла о том, чтобы…

– Ну что ты, – она усмехнулась, потёрлась щекой о его футболку. – У меня в жизни, конечно, много всякого дерьма случалось, мне часто бывало плохо, но… я никогда даже не думала о том, что хотела бы умереть.

Он расслабленно вздохнул, снова притянул её к себе.

– Хотя с Лейлой мы познакомились как раз в такой момент, когда мне было очень, очень хреново, – тихонько вздохнув, вспомнила Оля. – Деньги заканчивались, срок действия визы истекал, жить было негде, на работу меня, само собой, никуда не брали… Раньше я подрабатывала бэби-ситтером.** Сидела или гуляла с детьми знакомых за восемь долларов в час, а потом… коронавирус, самоизоляция и… вот это вот всё. Я прибежала сюда, на пляж, в полном отчаянии и зарыдала. И тут вдруг услышала насмешливый голос: “Ну-ну, красавица моя, зачем так убиваться?!”

– Это была Лейла? – с улыбкой догадался Рус.

– Это была Лейла. Её… как будто бог мне послал, правда. Словно ангела-хранителя. Уже через полчаса мне вручили ключи от съёмной квартиры и предложили работу в баре…

– Не понимаю ни слова по-русски, но чувствую – речь идёт обо мне! – донеслось до них из тумана.

– Лейла! – к великому сожалению и разочарованию Руса, Оля тут же стремительно вырвалась из кольца его рук и бросилась к подруге, чтобы обнять. – Господи, я чуть с ума не сошла… как ты?

При мягком утреннем свете лицо Лейлы выглядело помятым и усталым, резче обозначились заломы и морщинки на коже, пудра почти осыпалась, выдавая синяки под глазами. Сколько же ей… ему лет? Да уж никак не меньше сорока, с удивлением понял Рус.

– Всё нормально, птичка моя, – голос тоже был усталым, из него исчезли прежняя привычная игривость и кокетливая медлительность. – Держи, вот твоя сумка, одежду и телефон я затолкала туда же. Обувь в пакете.

– Спасибо тебе, милая, – Оля тут же вытащила свои джинсы, свитер и куртку, коротко скомандовала Русу: “Отвернись, я переоденусь”. Лейлу, по всей видимости, она не стеснялась, спокойно принимая её за особу одного с собой пола.

Рус послушно, с преувеличенным вниманием, уставился на залив.

– Вот, возьми… спасибо, – он почувствовал, как в руки ему ткнулось что-то мягкое, и сообразил, что это его собственный свитер. Он тут же натянул его на себя, ощущая, что шерсть всё ещё хранит тепло и едва уловимый аромат Олиного тела.

Пока она переодевалась, Лейла монотонно вводила их обоих в курс дела, рассказывая о последствиях облавы.

– Помурыжили нас знатно, но в итоге почти всех отпустили по домам с миром… ты же знаешь, детка, у меня везде связи… Правда, Нору загребли – и, похоже, всерьёз и надолго. Эта идиотка попалась с дозой, представляешь?! – в голосе Лейлы явственно послышался гнев. – Я же предупреждала всех – никакой наркоты, тем более на рабочем месте, не подставляйте ни себя, ни других… Копы устраивают облавы на дилеров и теперь будут держать Нору до тех пор, пока не выяснят, кто её постоянный поставщик… Надеюсь, ей это послужит хорошим уроком, – голос предательски дрогнул, и стало совершенно очевидно, что Лейла от всей души жалеет эту неизвестную, глупую, бестолковую Нору.

– Ну и закрыли нас, конечно… – помолчав, негромко добавила она.

– Как закрыли?! – ахнула Оля.

– Минимум на пару недель. Сама понимаешь, рисковать и высовываться пока нельзя, к бару сейчас будет особенно пристальное внимание. Так что у тебя отпуск, красавица… махнёшь в Европу или на Мальдивы? – Лейла пыталась шутить, а Оля пребывала в самом настоящем шоке.

– Две недели… это же кошмар… – растроенно, чуть не плача, произнесла она. – А раньше точно никак? Господи, что же делать я буду… Мне так нужны были деньги!

Лейла поморщилась.

– О деньгах не беспокойся, дорогая, ты же знаешь, что всегда легко можешь перехватить у меня на свои нужды.

– Спасибо, но… я не хочу одалживаться.

Рус невольно улыбнулся: Оля была в своём репертуаре.

– А поехали со мной? – вырвалось у него неожиданно, и он тут же сам обрадовался тому, что только что придумал.

– Куда это – “с тобой”? – спросила она в недоумении.

– Ты же говорила, что обожаешь дорожную романтику. Я планирую совершить небольшое мотопутешествие: Сакраменто, озеро Тахо, национальный парк Редвуд… и так далее. Вернёмся сюда же, в Сан-Франциско, дней через десять-двенадцать.

– Спасибо, звучит заманчиво, – с явным сожалением произнесла Оля, – однако сейчас я не могу себе этого позволить.

– Почему? Насколько я понял, работы в ближайшее время у тебя не будет.

– Просто… финансы не располагают, – смущённо пояснила она, отводя глаза.

– Но это же я тебя приглашаю, – возразил Рус. – Значит, я и оплачиваю всю поездку… Поверь, мне это не трудно, где один человек – там и два!

– Не слишком ли много любезностей от тебя за последние сутки? – язвительно спросила Оля, маскируя свою растерянность и смятение. – Даже как-то подозрительно… Прости, но мне просто совесть не позволит столь беззастенчиво пользоваться твоей добротой.

– На самом деле ты окажешь мне большую услугу. Я не очень люблю путешествовать в одиночестве…

– Так, голубки, о чём речь? – вмешалась в разговор потерявшая терпение Лейла. – Мне же любопытно… Говорите по-английски, пожалуйста!

– Я приглашаю Олю прокатиться со мной на байке по Северной Калифорнии, а она упёрлась.

– И чего ты отказываешься, глупенькая? – непритворно возмутилась Лейла. – Это же предложение мечты! Как раз то, что тебе сейчас нужно: развеешься, отвлечёшься…

– С ума сошла? Я его практически не знаю! – психанула Оля.

– Ну и что? Видно же, что хороший парень. Лично я ему доверяю, – Лейла залихватски подмигнула Русу, который только ошеломлённо моргал, встретив неожиданную поддержку с этой стороны.

– Да ты издеваешься надо мной, что ли? – вконец разъярилась Оля. – Как можно доверять тому, о котором не знаешь ровным счётом ни-че-го?

– А я его чувствую, – Лейла обезоруживающе улыбнулась. – Уж поверь мне, детка: в людях я отлично разбираюсь.

___________________________

* Бейкер-Бич (от англ. Baker Beach) – популярный городской пляж Сан-Франциско, с которого открывается один из лучших видов на мост Золотые Ворота.

** Бэби-ситтер (от англ. baby-sitter) – няня, присматривающая за ребёнком в период отсутствия или занятости родителей.

11

Оля

Москва, прошлое

Мысль о том, что когда-нибудь она сбежит, вырвется из-под пристального надзора отчима, стала Олиной навязчивой идеей. Не проходило ни дня, чтобы она не разрабатывала очередной дерзкий план отчаянного побега – на законных или не очень основаниях, но всякий раз дело стопорилось из-за мелких, но важных деталей.

Поначалу она была свято уверена в том, что ребёнок сам вправе выбирать, с кем из родителей он хочет жить, стоит только заявить о своём желании открыто. Но затем вычитала в интернете, что в суде могут лишь прислушаться к её мнению и принять его во внимание, однако окончательное решение будет всё-таки не за самой Олей. Как ни крути, а до наступления совершеннолетия юридически она была полностью зависима от взрослых…

Мечту переехать к отцу пришлось со временем оставить – Оля поняла, что он не особо-то горит желанием принять у себя в Омске взрослую дочь, а уж тем более защищать и отбивать её от поползновений московской родни. Много лет они с бабушкой жили размеренно, спокойно и тихо, как в болотце. Приезд юной девушки, которая наверняка начнёт гулять, тусить ночами, водить в гости подруг и парней, не вписывался в их привычную картину мира и нарушал устоявшийся крепкий мирок.

Оля попыталась наладить контакт с бабушкой и дедушкой по маминой линии. После развода с первым мужем мать рассорилась со своими родителями и перестала поддерживать с ними отношения, так что старики все эти годы просто не виделись с родной внучкой. Однако и те не пылали энтузиазмом общаться с Олей – слишком сильна была обида на дочь, которая просто вычеркнула их из своей жизни. У внучки проблемы с отчимом?.. Что ж, то был выбор её непутёвой мамаши – связать свою жизнь с этим человеком, а они ни за что не отвечают и, избавь боже, отвечать не хотят.

Однажды, после очередного сильного скандала, когда отчим излупцевал её ремнём (шестнадцатилетнюю девушку!), Оля от безысходности сбежала к однокласснице и до вечера пряталась у неё дома, заливаясь слезами. Стыдно было признаться в том, что её избивают, и она просто сказала, что поругалась с родителями. Дело житейское… поэтому ничего удивительного не было в том, что мать одноклассницы, сочувственно покивав головой и отпоив рыдающую девчонку чаем с пирогами, затем преспокойно набрала номер Олиной матери и сообщила, что блудную дочь можно забирать в целости и невредимости.

А дома ей добавили ещё…

Почему она не обратилась за помощью? Куда угодно – в полицию, к учителям, к школьному психологу?.. Всё из-за того же иррационального чувства стыда: как будто в том, что творилось у неё дома, была целиком и полностью её вина. Впрочем, отчим так часто твердил ей о том, что она неблагодарная скотина, не умеющая помнить добра, что Оля и сама иногда начинала в это верить. Было невыносимо признаться хоть кому-то, даже подругам, что её бьют. Что она – пленница в собственном доме, что не может ни шагу сделать без присмотра… Почему-то казалось, что обвинять будут прежде всего её саму. Кто-то, возможно, и догадывался, что дома у этой девочки не всё гладко, но предпочитал не вмешиваться. Она была умненькая, старательная, прилежная, всегда чисто и хорошо одетая, ухоженная… ну кто мог подумать, что в этом приличном семействе всё зашло настолько далеко?!

Они были местными знаменитостями – их семью время от времени приглашали на всевозможные ток-шоу и делали с ними интервью для периодических изданий. Лёнчика и Олю ставили в пример. Ими восхищались. Отчим подпитывал своё тщеславие, всё больше и больше раздуваясь от гордости. Мамашки наперебой записывались к нему в центр, чтобы он научил их, как растить вундеркиндов. Только Оля знала, какой он не на публике, а дома, за пределами съёмочной площадки, при выключенных камерах. Она ненавидела его холодные змеиные глаза, в которых иногда вспыхивал странный алчный огонь, пугающий её до тошноты. Ненавидела его презрительно поджатые губы, нервно сжимающиеся пальцы… иногда ей снилось, что отчим душит её, и она просыпалась в холодном поту.

Уехать после школы в другой город? Хотя бы в Питер? Поступить в университет, получить место в общежитии и избавиться от тотального контроля… Однако любая попытка заговорить с отчимом о будущем месте учёбы неизменно заканчивалась категорическим отказом: учиться она должна в столице, под его присмотром. Точка! Ей и в голову не приходило, что отчим не имеет права её удерживать, настолько устойчив и силён был страх перед его угрозами. Он буквально её парализовывал! Просить же помощи у матери Оля и вовсе не собиралась, мама давно уже не была ей ни поддержкой, ни опорой.

Оля не могла объяснить странное желание отчима держать её на виду, при себе. Отпустил бы её на все четыре стороны… и все вздохнули бы спокойно. Всем стало бы легче и лучше! Однако иногда она ловила на себе его взгляд – о, это был очень нехороший взгляд – и покрывалась мурашками ужаса. Она гнала от себя кошмарные подозрения. Нет, нет… этого не может быть. Ей просто кажется! Но страшные догадки подкрадывались снова и снова, обрастая всё новыми подозрениями.

Она вспоминала все неуклюжие попытки Лёнчика подкатить к ней и то, как решительно отчим это пресекал… он словно отодвигал сына от падчерицы, не позволяя ему слишком с ней сблизиться. Было ли это отеческим желанием защитить её?.. Вряд ли. Скорее уж, стремлением приберечь для себя. Она всё чаще и чаще задумывалась о том, что отчим терпеливо дожидается её восемнадцатилетия… Мысль была дикой, но Оля никак не могла от неё избавиться, она зудела над ухом комариным писком, не давая расслабиться ни на секунду. Чем старше она становилась, тем чаще отчим старался наказать её физически, лишний раз прикоснуться, потрогать, шлёпнуть, ущипнуть… но всякий раз останавливался на самой грани, словно сдерживая себя. Что же будет, когда она официально станет взрослой? Разумеется, это были всего лишь подозрения глупой запуганной девчонки, но… она предпочла бы никогда не узнать, имеют они под собой основания или нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А затем, будто снег на голову, на Олю свалилось спасение…

Отчим настаивал на том, чтобы Оля, не теряя времени зря, окончила школу экстерном. Уровень её подготовки позволял легко сдать зимой экзамены за десятый класс, а уже весной – за одиннадцатый.

Откровенно говоря, Оля не видела особого смысла в подобной спешке, но отчиму необходимо было регулярно тешить своё раздутое эго, постоянно доказывая окружающему миру, что дети в его семье – не обычные, а самые настоящие гении, значительно опережающие по уровню развития простых смертных. Не сказать, чтобы Оля была так уж крепко дружна со своими одноклассниками, нехватка времени не позволяла ни с кем сильно сближаться, но всё же ей было немного обидно остаться без совместного с ними выпускного. Впрочем, спорить с отчимом она не решилась.

Однако судьба распорядилась иначе…

Как-то за чаем Олина репетиторша по английскому языку, с которой семейство Красновых находилось в тёплых приятельских отношениях, рассказала матери и отчиму о программе культурного обмена между США и Россией.

– Почему бы следующей осенью не отправить вашу девочку в Америку на полный учебный год в High School? – предложила она. – Она способная, я уверена, что отбор пройдёт с лёгкостью. А уж какие плюшки в будущем ей это даст – не мне вам рассказывать! Бесценная, поистине бесценная языковая практика. Все лингвистические и психологические барьеры будут сняты. Ни один педагог никогда не разговорит её так, как это сделают настоящие живые американцы и она сама, постоянно находясь в англоязычной среде. К тому же, Оля сможет набрать лексический вокабуляр, характерный только для носителей языка…

– Терять целый год, – с сомнением проворчал отчим, пока ещё не принимающий эту затею всерьёз, Оля же замерла и навострила ушки. Она, конечно, ни на секунду не поверила в то, что он согласится, но… сердечко заколотилось быстрее, а дыхание перехватило.

– Почему же терять? – справедливо возразила репетиторша. – Напишете заявление – и она сможет осваивать российскую школьную программу за одиннадцатый класс самостоятельно, сдавая промежуточные контрольные онлайн. А вернувшись из Америки, сразу же сдаст ЕГЭ с остальными одноклассниками и получит аттестат вместе со всеми, вовремя.

– Да ну, это как-то… несерьёзно, – фыркнул отчим.

– И в самом деле, – поддержала мать. – Шутка ли – Америка! Девочка не справится там одна. Просто не сможет. Она у нас такая домашняя…

Эти слова почему-то не особо пришлись отчиму по нраву.

– Ну, домашняя-то, может, и домашняя, но уж и не совсем идиотка, – буркнул он. – Чего это она вдруг не справится? Не тупее американских школьников, надо думать.

Оля уткнулась носом в чашку с чаем, стараясь ничем не выдать своего волнения. Колени у неё под столом мелко задрожали.

– Вот именно! – поддержала отчима репетиторша. – Да и к тому же, вы сможете лично следить за условиями её проживания в США, регулярно общаясь с принимающей семьёй по скайпу…

– С семьёй? – мама вздёрнула брови.

– Ну да, а разве я не сказала? Участники программы культурного обмена расселяются в настоящих американских семьях – host families. Все семьи проходят строгий отбор и контролируются проверяющими органами, чтобы обеспечить ребёнку-иностранцу полную безопасность и комфортное проживание.

– Ой, да нереально это всё, – продолжала гнуть свою линию мама. – Ещё, наверное, и страшно дорого…

Это почему-то снова не понравилось отчиму.

– Дорого или нет – с этим мы как-нибудь разберёмся, – отрезал он.

– Принимающая сторона полностью оплачивает проживание, медицинскую страховку, питание и карманные расходы, – сообщила репетиторша.

– Оля, – отчим, наконец, впервые обратился напрямую к падчерице, – хватит из себя дурочку строить. Вообще-то речь идёт о тебе и о твоём будущем. Тебе это в принципе интересно или всё по барабану?

Стараясь не переигрывать с показным равнодушием, Оля, тем не менее, достаточно нейтрально дёрнула плечиком и потянулась за заварным эклером.

– Ну, так… – протянула она лениво, откусывая от пирожного. – В принципе интересно…

– “В принципе интересно!” – передразнил отчим с нарастающим раздражением. – Как можно быть такой инертной и нелюбопытной?! Это же США! Настоящая американская школа! Да я бы на твоём месте обоссался от радости, если бы мне предложили такую возможность… только в твои годы мы о подобном и не мечтали. А ты всё принимаешь как должное, даже “спасибо” от тебя никогда не дождёшься.

– Да что нужно делать-то? – кисло спросила Оля недовольным тоном.

– Если хотите, я завтра узнаю поподробнее и скину на мейл все условия приёма, сроки, суммы и так далее, – заторопилась репетиторша. И снова Оля осадила себя, чтобы не разнервничаться, не выдать своей робкой радости и взметнувшейся в душе отчаянной надежды. Она даже про себя боялась подумать, просто допустить мысль о том, что…

– Решено, – кивнул отчим. – Сбрасывай мне всё, что у тебя есть. Я ознакомлюсь. А ты… – он перевёл взгляд в сторону Оли и с досадой скривился. – Тебе, я смотрю, вообще на всё плевать. Что воля, что неволя – всё равно…*

О нет, он жестоко ошибался. Оле не было всё равно.

Она выбирала волю.

Процесс подготовки к программе, сборы и отъезд пронеслись для Оли стремительно, словно на ускоренной перемотке.

Она до последнего не могла расслабиться и поверить в то, что её действительно отпускают в другую страну на учёбу. Она даже не чувствовала волнения перед встречей с чужбиной, не испытывала естественного страха перед незнакомой школой, не беспокоилась о том, найдёт ли общий язык с принимающей семьёй. Все её усилия в оставшиеся месяцы были направлены лишь на то, чтобы не вызвать подозрений отчима, не спугнуть удачу, не выдать своего счастливого ожидания и сумасшедшего нетерпения. Дома по-прежнему были уверены, что Оля едет без особого рвения – просто привычно подчиняется воле старших.

Пройти отбор оказалось совсем несложно: её попросили предоставить выписку оценок из школы, а затем Оля блестяще сдала два теста по английскому языку – устный и письменный. Академический год начинался в сентябре, поэтому уже в конце августа Оля должна была покинуть Россию и отправиться в США.

Когда до отъезда оставалось около недели, отчим, похоже, начал о чём-то догадываться. Для незаинтересованного человека Оля слишком уж рьяно готовилась к поездке, бегала по магазинам вместе с мамой, с упоением обновляла гардероб, предвкушая новую жизнь, и щебетала, щебетала, щебетала без умолку… Рот у неё буквально не закрывался – грядущая свобода кружила голову, и Оля слегка потеряла бдительность.

Накануне отлёта, когда всё было проверено и перепроверено по миллиону раз (документы, билеты, чемоданы), Оля лежала на кровати в своей спальне с широко распахнутыми глазами и не могла заснуть, пялясь в темноту. Это была её последняя ночь в родительском доме. Внутри всё буквально бурлило и искрилось от нетерпения, у неё даже живот разболелся.

Дверь тихо скрипнула, приотворившись и впустив в комнату отчима, Оля тут же узнала его по силуэту. Она вздрогнула и моментально напряглась – два часа ночи! Не самое подходящее время для визитов…

– Не спишь? – спросил он негромко, опускаясь на край её постели. Оля тут же села, машинально прижав к груди подушку – словно щитом от него отгородилась.

– За… засыпаю, – неуверенно отозвалась она.

Отчим усмехнулся:

– Да ладно врать-то. Я же знаю, что не спишь.

Оля молчала, трясясь от страха. Что ему понадобилось от неё в такое время, в такой час?

– Радуешься? – поинтересовался отчим ехидно.

– Чему радуюсь?

– Тому, что на целый год остаёшься без присмотра.

– Н-нет…

– Радуешься, – спокойно констатировал отчим. – Думаешь, наверное, что заживёшь там в своё удовольствие? Начнёшь гулять с парнями, ходить на вечеринки, курить всякую дрянь и бухать без оглядки?

– Я… нет, ну ты что! Я вовсе так не думаю! – путаясь, торопясь и сбиваясь, заговорила Оля, пытаясь вложить в свой голос побольше искренней убеждённости. – У меня и в мыслях не было! Я ведь еду туда учиться… да, учиться!

Господи, как же она боялась, что он передумает в последний момент. Решит, что она не оправдает доверия и подведёт… С отчима вполне сталось бы всё отменить прямо накануне отъезда.

– Учиться, – повторил он, и тон его голоса сделался угрожающим. – Помни об этом. Не вздумай меня опозорить, иначе пожалеешь.

Оля отчаянно замотала головой:

– Не опозорю! Честно-честно…

– Не смей там ни с кем таскаться, – добавил он брезгливо. – Ты понимаешь, что я имею в виду?

– К-кажется… – пробормотала Оля в смятении.

– Речь вот об этом, – его рука, легко преодолев препятствие в виде подушки, вдруг скользнула под край пижамы падчерицы и накрыла её грудь.

Оля задохнулась. Зажмурилась. Оцепенела. Слёзы выступили у неё на глазах, горький солёный ком подкатил к горлу, её замутило от ужаса и от отвращения. Что делать? Кричать? Звать на помощь? Он никогда раньше не заходил настолько далеко… Мама здесь, рядом, в соседней комнате, она не позволит сделать с дочерью ничего плохого… ведь не позволит же?! Но… если Оля начнёт кричать и сопротивляться, отчим может не отпустить её в Америку. Скажет, что она недостаточно послушна и прилежна… Да стоит ли эта чёртова поездка такой цены?!

Секунда бежала за секундой. Отчим не двигался, Оля тоже замерла, только ощущала болезненную пульсацию в висках. Наконец, вздохнув, отчим с явным сожалением убрал ладонь из-под её пижамы.

– Когда ты вернёшься, – произнёс он хрипло, – я лично проверю, как ты себя там вела. Надеюсь, ты меня услышала.

Оле хватило сил только на то, чтобы заторможенно кивнуть.

– А теперь спи. Спи! – приказал он резко, поднялся с её кровати и быстро вышел.

___________________________

* “Что воля… Что неволя… Всё равно… Всё равно…” – цитата из советского художественного фильма “Марья-искусница” (1959).