Текст книги "Город на берегу неба (СИ)"
Автор книги: Юлия Монакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
– Ну, может, не прямо “по кайфу”, – хмуро отозвалась она. – Но в любом случае эта жизнь лучше, чем та, что была у меня в России.
– Ты воинствующая либералка? – попытался пошутить он.
– Мимо, – хихикнула она, – мне вообще начхать на политику – что нашу, что американскую, хотя Трамп, конечно, здорово подзакрутил гайки всем нелегальным мигрантам… Надеюсь, Байден будет в этом вопросе полояльнее.
– И что, вот так… – Рус просто не мог подобрать подходящих слов, – всю жизнь? Прятаться, выкручиваться, бояться?
– Не сгущай краски, – миролюбиво протянула Оля; от вкусной еды она добрела прямо на глазах. – Не так уж и кошмарно моё существование. В целом я всем довольна.
– А в России у тебя кто-нибудь есть? Семья, родственники?
– Мать, отчим и сводный брат, – отозвалась она сухо. – Но я не вернусь к ним. Никогда!
___________________________
* Квартал Кастро – знаменитый район Сан-Франциско, в котором проживает большое количество представителей сексуальных меньшинств. На улицах квартала развешаны радужные флаги ЛГБТ-сообщества. Местные достопримечательности посвящены истории возникновения и развития гей-движения, а также его борьбы за равноправие. Здесь есть “Музей истории ЛГБТ”, популярный гей-клуб “Твин Пикс” со стеклянными стенами, парк “Розовый треугольник”.
** High School – старшая школа, последний этап среднего образования в США, длящийся с девятого по двенадцатый классы.
6
Оля
Москва, прошлое
Ближе к четырнадцати годам Оля сделала неприятное открытие: Лёнчик стал проявлять к ней интерес определённого толка. Как к девушке.
До этого сводный брат практически не обращал на неё внимания и нечасто снисходил до разговоров. Посматривал свысока, презрительно кривил по-девчоночьи пухлые губы, если она обращалась к нему с вопросом… Именно поэтому Оля старалась крайне редко просить у Лёнчика помощи, предпочитая разбираться со всеми непонятками сама. Даже с ненавистной математикой!
Лёнчик был круглым отличником, уверенно шёл на золотую медаль, считался гордостью школы и с блеском побеждал во всевозможных городских и общероссийских олимпиадах, полностью оправдывая надежды, возложенные на него отцом. Тот мечтал вырастить гения – и это ему удалось!
Оле же не все школьные предметы давались одинаково легко, даже несмотря на кружки и репетиторов. Среди оценок в четверти могли мелькать и четвёрки, а уж получить текущую тройку (на счастье, это случалось не чаще раза в полугодие) и вовсе означало грандиозную выволочку. Отчим до сих пор тщательно и регулярно проверял её дневник, контролируя успеваемость строптивой падчерицы, которой ведь только дай волю – наплюёт на учёбу и ступит на кривую дорожку, пустившись во все тяжкие. За четвёрки её наказывали отповедью (отчим с видимым удовольствием размазывал и топтал Олину самооценку, разъясняя, какая она ленивая тварь, неблагодарная скотина и непроходимая тупица), за тройки под настроение могли и выпороть, не удовлетворившись моральной экзекуцией. Она научилась терпеть, сжав зубы – только бы не плакать, ни в коем случае не плакать на его глазах, к его удовлетворению!
Повышенный интерес Лёнчика она стала замечать с тех самых пор, когда её тело начало потихоньку оформляться из девчоночьего – в девичье: округлились бёдра, выросла грудь. Сводный брат не демонстрировал свою заинтересованность открыто, но она то и дело ловила на своём лице и теле его неприятные взгляды: Лёнчик воровато шарил по ней глазами и тут же отворачивался, если она пыталась поймать его с поличным.
Ему к тому моменту уже исполнилось шестнадцать лет. Несмотря на то, что Лёнчик был отличником, умницей и всеобщей гордостью, успехом у девочек брат совершенно не пользовался – этакий сопящий неклюжий увалень с красными щеками и потными ладошками. Даже всевозможные занятия в секциях не помогли Лёнчику справиться с лишним весом, и отчим махнул на это рукой: не всем же быть олимпийскими чемпионами.
Всё чаще Оля замечала (особенно если они с Лёнчиком оставались дома вдвоём), что сводный брат пытается словно ненароком оказаться с ней рядом, будто нечаянно провести рукой по её телу, мимолётно задев попу и коснувшись груди… Она не особо с ним церемонилась, тут же ощетиниваясь:
– Лапы убрал!
– Пф-ф, нужна ты мне больно, что ты себе там навоображала, – фыркал Лёнчик с показным равнодушием.
Оле иногда казалось, что он постоянно следит за ней. Подсматривает, когда она переодевается у себя в комнате. Подглядывает через окошко, соединяющее кухню с ванной комнатой, когда Оля принимает душ. “Это уже на паранойю смахивает!” – посмеивалась она сама над собой, но… всё же с особой тщательностью всегда закрывалась изнутри на все замки и шпингалеты.
Однажды она попробовала поделиться своими наблюдениями с мамой. Та, разумеется, не приняла её всерьёз.
– Ну что ты, Оленька! – воскликнула она. – Как ты можешь даже думать о таком, тебе не стыдно?! Лёнчик же твой брат!
Оля не на шутку рассердилась тогда.
– Мам, у тебя склероз или маразм?! Ну какой он мне на фиг брат? Только на бумаге. По крови мы с ним не родные…
– Не смей так с матерью разговаривать! – рассердилась та. – И… и думаю, ты всё же ошибаешься. Принимаешь желаемое за действительное. Девочки в твоём возрасте часто придумывают себе повышенное мужское внимание и заинтересованность, которых нет на самом деле… Им просто хочется, чтобы в них влюблялись.
– Желаемое за действительное? – Оля даже опешила от подобного заявления. – Вот спасибо, мамочка. Ты полагаешь, я реально мечтаю, чтобы этот жирный занудный тюфяк одарил меня своим благосклонным вниманием?!
– Замолчи сейчас же! – вспыхнула мать. – Чтобы я больше от тебя этого не слышала. Он твой брат. Брат – и точка!
Оля решила отныне ни с кем не делиться своими подозрениями, но при этом держать ухо востро и не подпускать Лёнчика слишком близко… от греха подальше. Она больше не разгуливала по дому в коротких шортиках или обтягивающих майках, вообще старалась вести себя тише воды, ниже травы. Сводный брат же продолжал нахально ощупывать её взглядом и облапывать словно бы невзначай, отчего Олю буквально передёргивало.
Однажды она вернулась из секции по волейболу и, обрадовавшись тому, что дома больше никого нет, сразу же помчалась в ванную: в спортшколе в тот день внезапно отключили горячую воду, принять душ после тренировки ей не удалось. Затолкав пропотевшую форму в стиральную машинку, Оля с наслаждением встала под струи тёплой воды и закрыла глаза, блаженно растирая уставшее тело мочалкой и вдыхая аромат геля для душа.
Она не слышала, как хлопнула входная дверь, потому и сглупила: выскочила из ванной в одном банном полотенце. Всего-то делов – добежать пару метров до своей комнаты и достать из шкафа чистую одежду… Однако на пути у неё внезапно возник Лёнчик.
– Опаньки, – игриво протянул он, жадно шаря по телу сводной сестрицы похотливо заблестевшими глазами. Обнажённые ноги, руки, плечи, длинные влажные волосы – всё это не на шутку его распалило.
– Ай! – взвизгнула Оля от неожиданности. – Напугал, придурок. Я не знала, что ты дома. Дай мне пройти!
– А что мне за это будет? – ухмыльнулся Лёнчик, беззастенчиво уставившись ей в ложбинку между грудей, куда был заправлен уголок полотенца.
– Зенки тебе не выцарапаю, – мрачно пообещала Оля. – В противном случае пеняй на себя.
Видимое спокойствие давалось ей с трудом. Сердечко колотилось изо всех сил, руки подрагивали, во рту пересохло.
– Да ладно, чего ты ломаешься, – Лёнчик сделал шаг, оказавшись совсем близко. Оля инстинктивно отшатнулась… и ощутила спиной стену.
– Ну, и что тут у нас интересного? – пухлые ладони Лёнчика легли ей на плечи. Оля задёргалась, сбрасывая его руки, но он тут же навалился на сводную сестру, ещё плотнее приперев её к стенке, и полез под нижний край полотенца. Дыхание его сделалось частым и взволнованным, лицо покраснело. Олю замутило от отвращения конкретно к Лёнчику и от омерзительности ситуации в целом. Она всё ещё не верила, что это происходит с ней на самом деле, что всё по-настоящему – почему-то казалось, что Лёнчик сейчас расхохочется и скажет что-то вроде: “Что, испугалась, мелкая? Шуток не понимаешь!” Шутка, конечно, при любом раскладе выходила так себе, но, по крайней мере, было бы не так ужасно противно…
Оля, уперевшись ладонями в его плечи, попыталась оттолкнуть, но Лёнчик принял это за игру и решил, что она не собирается оказывать серьёзного сопротивления. Ещё через мгновение он дёрнул за уголок полотенца на Олиной груди, и оно тут же свалилось на пол.
Что происходило дальше – Оля помнила смутно. Она словно с цепи сорвалась. Миг – и она изо всей силы ударила Лёнчика коленом в пах, одновременно впиваясь ногтями в его лицо…
…Когда через полчаса родители вернулись домой, то застали чудную картинку: забаррикадировавшуюся у себя в комнате Олю и Лёнчика с расцарапанной физиономией, передвигающегося по квартире слегка вприсядку.
– Дура! Дура бешеная! – завопил он в ответ на расспросы отца. – Я пришёл домой, а она тут в одном полотенце рассекает, сверкает голой задницей… Ну, я и сделал ей замечание, чтобы оделась, это же неприлично! А она совсем с катушек слетела, как накинется… чуть глаза не выцарапала.
– Враньё! – отчаянно прокричала Оля из своей комнаты. – Он ко мне приставать начал, руки распускать…
– Открой дверь, – приказал отчим.
Щёлкнула задвижка. Оля, одетая в закрытый спортивный костюм, исподлобья зыркнула на сводного братца. Вид его разукрашенного лица втайне доставил ей удовольствие.
– Он всё врёт, – твёрдо повторила Оля, вздёрнув подбородок. – Он давно ко мне подкатывает… Я даже маме про это рассказывала.
Отчим быстро обернулся к своей супруге.
– Было дело?
Мать замялась.
– Ну… что-то вроде бы говорила… кажется…
– “Вроде”, “кажется”, – психанул он, а затем резко повернулся к падчерице. Оля испугалась, что он сейчас влепит ей пощёчину и даже инстинктивно зажмурилась, но вместо этого услышала:
– Скромнее надо быть. Нечего по дому разгуливать в чём мать родила и провоцировать!
После чего Михаил развернулся и зашагал в сторону кухни, как бы давая понять, что инцидент исчерпан. Проходя мимо сына, он в сердцах бросил ему сквозь зубы:
– Идиот…
7
Рус
Сан-Франциско, наше время
Стейк оказался божественным – и Оля, и даже Рус уплели свою порцию с огромным аппетитом. Небольшое напряжение, витающее над столом, потихоньку рассеялось.
– Да, у меня сложные отношения с семьёй, – спокойно подтвердила Оля. – Точнее, сейчас у меня вообще нет с ними никаких отношений. Я никогда не видела от этих людей ни поддержки, ни понимания… Поэтому предпочла просто забыть о том, что они в принципе существуют.
– Ну и как, получилось?
– Легко! – она подцепила вилкой кусочек картофеля и отправила в рот. – Если не переписываться, не созваниваться, вообще сменить номер телефона и начисто удалить все старые контакты… честное слово, я реально почти не вспоминаю о них.
– Мне сложно это представить, – поколебавшись, признался Рус. – У меня миллиард родственников, и все – близкие. Тётушки, дядюшки, сёстры, братья, племянники и племянницы, бабушки и дедушки… ну и отец с матерью, само собой. Время от времени они не на шутку выводят меня из себя, лезут с непрошенными советами, вечно вмешиваются в мои дела, переживают, орут, ругаются, плачут, манипулируют и вообще бесят… В общем, классическое кавказское семейство – многочисленное, шумное, беспардонное, но очень дружное, – он улыбнулся. – Мне иногда тоже хочется сбежать от них на край света. Но при этом все они – моя семья. Настоящая, крепкая, любящая семья. Я знаю, что за меня они перегрызут глотку любому. Да и я за них тоже перегрызу, если надо будет. Уверенность в том, что тебя всегда поддержат, подставят плечо, подадут руку или предоставят жилетку, чтобы выплакаться… это бесценно. Знать и помнить о том, что, какая бы хрень с тобой ни случилась, в какое бы дерьмо ты ни вляпался, они никогда не оставят в беде.
– Тебе повезло, – серьёзно произнесла Оля, тихонько вздохнув. – Даже завидно немного.
– Что-нибудь ещё? – пышнотелая пуэрториканка снова материализовалась возле их столика, чтобы забрать грязную посуду.
Рус вопросительно взглянул на Олю.
– Хочешь какой-нибудь десерт? Может, по мороженому?..
Она покосилась на часы и решительно замотала головой:
– Ой, нет, мне уже пора выдвигаться на работу. Спасибо тебе, и так накормил до отвала!
– Счёт, пожалуйста, – снова переходя на английский, попросил Рус у официантки.
– Похоже, ты пленил бедняжку в самое сердце, – Оля не смогла удержаться от подколки, заметив, какие жаркие взгляды кидала на молодого человека знойная красавица. – Когда принесёт счёт – проверь, не вложила ли она туда бумажку с номером своего телефона…
– Как ты обычно добираешься до работы? – игнорируя её насмешку, спросил Рус.
– Из дома на автобусе, но вообще-то отсюда можно и пешочком прогуляться, это займёт от силы пятнадцать минут. А что?
– Я могу подбросить тебя на мотоцикле. Он припаркован недалеко от Юнион-сквер, – предложил Рус.
Оля заколебалась.
– Спасибо, конечно, но… думаю, что тебе не стоит рисковать.
Рус даже опешил от такого аргумента.
– Рисковать? Мне?!
– Да ты оглянуться не успеешь, как твоего железного коня растащат на запчасти и продадут, – усмехнулась она. – Народ там… совершенно дикий и невменяемый, особенно когда ищет деньги на дозу.
– Как же ты… – Рус нервно сглотнул, – как же ты одна разгуливаешь по этому району ночами?
– Наверное, всем с первого взгляда понятно, что красть у меня нечего, – засмеялась Оля. – Ну и газовый баллончик всегда со мной, иду и держу его наготове в кармане.
– И что… всё время проносило? – с сомнением протянул Рус.
Оля неловко замялась.
– Ну, как сказать… вот, гляди, – с этими словами она чуть-чуть оттянула вниз горловину своего тонкого свитера, обнажив часть шеи. Рус заметил бледные, но тем не менее отчётливые пятна на нежной коже, напоминающие то ли зажившие царапины, то ли наполовину сошедшие синяки, то ли следы от плохо сведённой татуировки.
– Что это? – спросил он, понимая, что боится услышать ответ.
– Да это я сама сглупила тогда, – Оля улыбнулась с деланной беззаботностью. – Не сняла золотую цепочку, когда отправилась на работу. Ну, её и сдёрнули с моей шеи на бегу… чуть не задушили. К счастью, цепочка почти сразу порвалась.
Рус на несколько мгновений закрыл глаза, переваривая услышанное. И она так спокойно об этом говорит?! Глупая, маленькая, беззащитная и одинокая девочка…
– Эй, ты чего? – с беспокойством спросила Оля. – Всё же в порядке. Не стоит так переживать.
Он открыл глаза и решительно тряхнул головой:
– Короче, не хочешь ехать на мотоцикле – пойдём пешком. Вместе! Я тебя провожу, а потом встречу с работы, когда смена закончится.
Оля изумлённо воззрилась на него, от неожиданности даже не зная, что возразить.
– Зачем тебе это? – спросила она наконец. – Рус, я правда справлюсь. Я не первый день этим занимаюсь, умею постоять за себя… ты и так потратил на меня уйму времени.
– Я сказал – провожу, – отчеканил он. – И не спорь! Я так решил.
Она поёжилась.
– Ух!.. Звучит прямо как “молчи, жэнщина!”
– Вот и молчи, – уголок рта Руса дрогнул в улыбке, – женщина.
Больше всего его потрясло то, что “героиновое гетто” оказалось не где-нибудь на окраине города, а практически в самом центре! Тендерлойн располагался буквально в двух шагах от мэрии, консерватории, библиотек и музеев… Но стоило ступить на соседнюю улицу – и ты оказывался в самом эпицентре ночного кошмара.
“Ад кромешный” – первое, что пришло в голову Русу, едва они с Олей очутились в нужном районе. Он взял свою спутницу за руку, намереваясь не отпускать её даже на полшага. Вторая ассоциация, которая у него возникла – это лагерь беженцев.
– Иди вперёд и не пялься ни на кого, а то нарвёшься, – предупредила его Оля. – Народ тут довольно агрессивный, им только повод дай…
Однако Рус не мог не смотреть по сторонам. Такое он видел впервые в жизни.
Мусор под ногами, старые полуистлевшие палатки и картонные коробки на тротуарах, заменяющие бездомным жильё, а также море бомжей, которые просто валялись в грязных тряпках на обочине. Кто-то, присев на корточки, у всех на виду готовил себе очередную дозу, кто-то мочился прямо на проезжую часть, кто-то, словив кайф, самозабвенно отплясывал посреди улицы. На окнах во всех домах были установлены решётки.
– Вообще-то Тендерлойн считается историческим районом, – словно извиняясь за то, что ему приходится видеть, произнесла Оля. – Когда-то он был центром ночной жизни города, но начиная с семидесятых сюда повалили беженцы-азиаты. В те годы тут орудовала знаменитая филиппинская банда – рэкет, заказные убийства, наркоторговля…
– Судя по всему, с тех пор мало что изменилось, – едко прокомментировал Рус.
– Да ладно тебе, – Оля ткнула его кулачком в плечо. – Сейчас тут в основном занимаются скупкой краденого да продажей наркоты, только и всего.
– Действительно – милейшие, святые люди!
Некоторое время они шли молча, лавируя между бомжами и старательно переступая через мусор и разбросанные повсюду шприцы.
– Слушай, но почему здесь столько бездомных? – не выдержал Рус наконец.
– В Сан-Франциско очень дорогое жильё, – спокойно пояснила Оля. – Не все могут позволить себе снимать квартиру или даже просто комнату. Бездомным выплачиваются неплохие пособия, предоставляются места для бесплатного ночлега и дармовая еда… Кстати, знаешь, какая самая быстрорастущая категория среди местных бомжей?
– И какая же?
– Матери-одиночки. Многие банально сбегают из дома от мужей-алкоголиков или абьюзеров, сбегают в отчаянии, в неизвестность, потому что податься им на самом деле некуда… А ещё правительство больше не финансирует психбольницы, так что множество сумасшедших просто оказывается на улице.
– Господи, среди них ещё и сумасшедшие есть! – Рус выразительно, как в оперетте, закатил глаза. – Всё веселее и веселее.
Однако самое главное веселье, как оказалось, поджидало его при входе в бар, где работала Оля.
Они ещё не успели зайти внутрь, как им навстречу вывалился (или вывалилась?) весьма странный тип. Он был одет, причёсан и накрашен как женщина, при этом с первого взгляда становилось очевидно, что это мужчина: выдавали и кадык, и слишком крупные кисти рук, и огромные ступни, кокетливо упакованные в стильные туфли на шпильке, и голенастые ноги, высовывающиеся из-под короткой юбки.
– Ольга, сладкая моя! – завопило это нечто, завидев Олю. “Ольга” в его исполнении прозвучало как “Олга”. – Ты сегодня припозднилась. Но я тебя понимаю, – и существо выразительно покосилось в сторону Руса, – с таким-то красавчиком… Кто он, детка? Познакомишь? – и кокетливо улыбнулось.
Далее, на изумлённых глазах Руса, Оля расцеловалась с этим… мужчиной в обе щёчки – тепло, по-дружески, с явной нежностью.
– Это Рус, мой новый знакомый, – смущённо представила девушка, а затем повернулась к нему и с радостной, чуть ли не горделивой, улыбкой сообщила:
– А это – моя Лейла!
Рус проглотил “мою Лейлу” и даже не поперхнулся. Впечатлений от сегодняшнего дня было так много и их палитра отличалась настолько богатым разнообразием, что впору было сойти с ума. Сходить с ума Рус пока не собирался, поэтому, чтобы разобраться в ситуации, он постарался максимально расслабиться и – как в знаменитом анекдоте – получить удовольствие.
Бесцеремонно подхватив его под локоток, Лейла кивком указала в сторону входной двери, приглашая всех войти наконец в заведение.
– Пойдём, – поторопила его и Оля, – мне скоро на сцену, пора переодеваться. Или… – она вдруг смутилась, – ты хочешь вернуться домой?
– Дома у меня здесь нет, я живу в отеле, – напомнил он. – Нет, я не собираюсь сливаться, с чего ты взяла? Мне интересно посмотреть, как ты… работаешь. И потом, я же обещал проводить тебя, когда смена закончится.
– Боже, как вы сексуально разговариваете друг с другом по-русски, – простонала Лейла. – Потрясающе! У меня аж мурашечки побежали.
Внутри грохотала музыка и раздавались восторженные мужские улюлюканья – похоже, танцевальная программа была в самом разгаре.
– Ольга, милая, можешь бежать переодеваться, а я пока займусь твоим другом, – благосклонно кивнула Лейла. – Обещаю усадить его за самый лучший столик, чтобы оттуда прекрасно было видно сцену! И вообще я о нём позабочусь, будь уверена.
– Иди с ней, – Оля ободряюще улыбнулась Русу. – Лейле можно доверять на все сто процентов. Она прекрасный человек и моя лучшая подруга.
Лучшая подруга. О-хре-неть…
– Скажи мне, – приблизив свои губы вплотную к Олиному уху, чтобы не орать, спросил Рус, хотя Лейла всё равно не поняла бы по-русски, – она… он кто – гей?
Девушка фыркнула.
– Ну что ты! – прошептала она в ответ, щекоча его ушную раковину своим тёплым дыханием. – Лейла – трансгендер. Она родилась в теле мальчика, но с детства ощущает себя девочкой, понимаешь?
– М-м-м… Ну, более или менее.
– В общем, все вопросы – потом… А пока просто иди с ней. Мне правда пора! – и, махнув на прощание ладошкой, Оля тут же скрылась за дверью, которая вела, судя по всему, в служебное помещение.
Лейла взяла Руса за руку и потянула за собой.
– Пойдём, сладенький, устрою тебя по-королевски!
Через несколько минут Рус и правда оказался за VIP-столиком перед сценой, на которой в этот момент синхронно извивалась под музыку группа то ли девушек, то ли молодых людей… очевидно, таких же трансгендеров, как и сама Лейла. С первого взгляда довольно трудно было сообразить, кто есть кто, и только пресловутые кадыки выдавали истинную половую принадлежность танцоров. Двигались они все, впрочем, очень женственно, плавно и даже соблазнительно, если бы Рус в принципе допускал мысль о том, что трансгендер может выглядеть для него соблазнительно.
– Нравятся мои девочки? – Лейла уселась за стол напротив Руса и подмигнула ярко накрашенным глазом.
– Ты – хозяйка этого бара? – осенило его, но та покачала головой:
– Нет-нет, дорогой, я здесь отвечаю только за концертную программу. Подбираю артистов для шоу – танцовщиков, певцов… а также утверждаю костюмы и список выступлений на каждый вечер, лично отсматривая каждый номер.
– А сама не выступаешь?
– Шутишь, красавчик?! – Лейла хрипло захохотала. – Да у меня ни слуха, ни голоса, ни танцевальных способностей… Вот Ольга – это девочка-бриллиант. Как она танцует! Талант, правда ведь?
– Мы… несколько часов назад познакомились, – поколебавшись, признался Рус. – Мне пока не довелось оценить её танцевальные способности.
– Ну значит, сейчас оценишь, – Лейла пристально рассматривала его лицо, ничуточки не смущаясь, словно пыталась прочитать по его выражению: стоит ли в принципе доверять этому русскому чуваку или лучше поостеречься?
Решив, видимо, что Рус достоин того, чтобы открыть ему страшную тайну, Лейла наконец заговорщически поделилась:
– Ты первый парень, которого она сюда притащила.
– Я… польщён.
– Не вздумай обидеть эту крошку, понял? Иначе будешь иметь дело со мной.
– Да я… в общем… и не собирался её обижать, наоборот, – обескураженно пробормотал Рус.
– Вот то-то же. Девчонка и так натерпелась в жизни… Знаешь ведь, от каких родичей она сбежала из России, сверкая пятками?
– Ну… так, в общих чертах, – уклончиво отозвался Рус. – Мы пока не успели слишком разоткровенничаться друг с другом.
– Ну, если у вас всё серьёзно, то она тебе позже сама расскажет.
“А у нас всё серьёзно?” – озадачился Рус. Странно, но эта мысль – дикая сама по себе, дикая в принципе – почему-то вовсе не казалась ему таковой, несмотря на то, что они с Олей были едва знакомы.
