Текст книги "Город на берегу неба (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

34

Осадок от разговора у озера был не то чтобы неприятным, но заставил Руса задуматься о неизбежности скорого расставания.

Сколько им осталось? Мелочь, сущие пустяки, чуть больше недели вместе… а что потом? В голову весь вечер почему-то лезла старая песня начала нулевых, точнее, разрозненные строки, извлечённые из каких-то закоулков памяти: “Сколько нам с тобой теперь осталось, лишь малость… И съедает нас моя дорога, тревога… Между мной и тобой остаётся ветер…”*

Ну смешно же было, в самом деле, рассчитывать на то, что Оля вот так, махом, по его хотению и велению изменит свою привычную жизнь и вернётся в Россию. Да, со стороны её существование в США выглядело не слишком-то радужным: отсутствие визы, сомнительное место работы, странные друзья типа Лейлы… но это только со стороны. Кто знал, кроме неё самой, насколько всё это ей важно и необходимо? Кто знал, чего или кого она боялась в России – боялась так, что даже минусы здешнего нелегального положения представлялись ей милее и безопаснее?

– Не спишь? – тихонько спросила Оля, уютно устроившись у него под боком. Давно перевалило за полночь. Они успели поужинать в городе, заселиться в мотель, дважды заняться любовью, а на утро у них был запланировал старт в новую точку маршрута – по идее, оба должны были уже дрыхнуть без задних ног, но как выяснилось, Оле тоже не спалось.

Рус нащупал в темноте её ладонь и положил себе на грудь, словно предлагая ощутить биение его сердца.

– Нет. Думаю, – отозвался он после паузы.

– О чём?

– О тебе, обо мне…

– А что именно думаешь?

– Это сложно сформулировать, – усмехнулся он. Её ладошка поглаживала его грудь, живот, провокационно спускаясь всё ниже. Э, нет, не сейчас! Он перехватил Олину руку на полпути и осторожно спросил:

– Твои родные в России… они никогда не пытались тебя разыскать, как-то связаться?

Оля замерла и умолкла.

Он терпеливо ждал. Молчание затягивалось. В тот самый момент, когда Рус совсем было решил, что Оля собралась снова обидеться или поиграть в партизанку на допросе, она наконец нехотя ответила:

– Может, и пытались. Но я предпочла хорошо замести следы. Единственные люди, с которыми общались мои… родные – это хост-семья, в которой я жила здесь во время учёбы. Да только они тоже совершенно не в курсе, где меня искать.

– Ты ушла от них, не оставив новых координат?

– Да, – отозвалась Оля. – Я их обманула. Они были уверены, что я улетела в Россию… даже довезли меня до аэропорта, обняли и помахали ручкой на прощание. А я… я просто не пошла на свой рейс.

– Ты сумасшедшая, – выдохнул Рус. – Совершенно безумная, знаешь это? Твоя американская семья… они же, наверное, очень волновались. В конце концов, у них могли быть неприятности по твоей вине, они ведь несли за тебя какую-то ответственность?

– Именно поэтому я и дотянула до самого аэропорта, чтобы свести их ответственность к минимуму. Откуда им было знать, что эта бессовестная русская останется в Америке нелегально?

– Неужели игра стоила свеч? – осторожно спросил он.

– Мне нельзя было возвращаться, – просто сказала Оля. – Тот человек, который ждал меня в России… мой отчим… он бы меня убил.

– В буквальном смысле?

– Может, и в буквальном…

– Господи, да за что?!

– За то, что не вела себя здесь, как положено, – она вдруг прижалась к нему всем телом, и Рус почувствовал, что она дрожит. Он обнял её, пытаясь согреть и успокоить. Хотелось задать миллион вопросов одновременно, но он не спешил. Главное – не спугнуть её, пока она разговорилась.

– Он делал с тобой в России что-то… против твоей воли?

– Если ты имеешь в виду, не насиловал ли он меня, то нет, – отозвалась она. – Но я не уверена, что он не осуществил бы это после моего возвращения. Поверь, у меня были основания так считать.

Руса передёрнуло.

– Я очень боюсь его. Боюсь и ненавижу, – быстро и горячо заговорила Оля. – Я впервые начала дышать и жить по-настоящему только тут, в США – когда вырвалась из-под его надзора.

– Слушай, ну сейчас ты уже взрослый совершеннолетний человек. При чём тут вообще твой отчим? – спросил Рус в искреннем недоумении. – Он не имеет к тебе никакого отношения, ты можешь вернуться и жить своей жизнью, в которой ему больше не будет места…

– Нет, нет, нет! – воскликнула она в панике. – Я не могу! Я никогда туда не вернусь! Даже маленький, крошечный шанс на то, что мы можем с ним когда-нибудь случайно увидеться… пересечься ненароком… меня это просто парализует. Я не хочу! Не поеду! Мне страшно!..

Голая грудь Руса моментально сделалась мокрой от её слёз. Похоже, намечалась классическая женская истерика. Шокированный этой внезапной вспышкой, Рус не стал больше давить, а просто ещё крепче прижал её к себе и шепнул:

– Хорошо-хорошо… я тебя понял. Как скажешь, – и не выпускал из объятий до тех пор, пока она, в последний раз коротко и судорожно всхлипнув, не обмякла и постепенно не успокоилась, вздрагивая и прерывисто вздыхая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А девочке, похоже, требуется серьёзная психотерапевтическая помощь, понял он совершенно отчётливо. Вряд ли она сможет справиться с этой фобией самостоятельно… Бедняга, как же долго она живёт с этим, носит в себе, скрывает от всех?

– Ты, наверное, думаешь, что я психопатка? – спросила Оля с нервным смешком после паузы, демонстрируя чудеса проницательности.

– Я думаю, что ты взвалила на себя непосильную ношу, и что тебе очень тяжело её нести, – вздохнул он.

– Своя ноша не тянет, – отозвалась она то ли в шутку, то ли всерьёз. Он приподнялся над ней на локтях, по очереди поцеловал её сначала в одно обнажённое плечо, затем в другое.

– И как, скажи на милость, мне не жалеть эти хрупкие плечики, на которых лежит вся тяжесть этого мира? – продекламировал он почти торжественно.

Она приподнялась ему навстречу, обхватив руками за шею.

– Займёшься со мной ещё раз мерзким и противным сексом? – шепнула она. – Меня это как-то… успокаивает.

___________________________

* Строки из песни “Между мной и тобой” (2000) Шамиля Малкандуева, выступавшего под сценическим псевдонимом Оскар.

35

Оля

Сан-Франциско, прошлое

Ей казалось – как только Брэндон уедет, она тут же умрёт. Не сможет существовать без него физически. Однако жизнь, как ни странно, продолжалась и шла своим чередом…

Встречу нового года Оля пропустила – свалилась с температурой. Вероятно, она уже была больна, а подслушанный разговор просто послужил катализатором, толчком к развитию болезни. Во всяком случае, когда её наконец-то хватились, вспомнив, что она с утра не спускается вниз, Оля практически бредила. Термометр показал сто два градуса.*

Её, разумеется, напичкали лекарствами под чутким руководством Брэндона. Никому и в голову не пришло заводить сейчас разговор об их отношениях, все делали вид, будто ничего не произошло. Откровенно говоря, Оле было наплевать. Она чувствовала себя совершенно обессиленной и то и дело проваливалась в мутный, вязкий сон, не приносящий особого облегчения, но дарующий возможность ни с кем не разговаривать и никого не видеть.

В один из моментов пробуждения она обнаружила, что Брэндон сидит возле её постели и с озабоченным видом изучает показания градусника. Ужасно хотелось пить, внутри всё горело, виски, лоб и затылок ломило от боли. Оля провела языком по пересохшим губам, и Брэндон среагировал на это движение правильно:

– Дать тебе воды?

Она слабо кивнула.

Он поддержал её, помогая приподняться и напиться, а затем озабоченно спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Так себе… – честно отозвалась она. – Голова болит, просто раскалывается.

– Выпьешь таблетку, скоро всё пройдёт, – пообещал он и взял её за руку.

Оля перевела взгляд на их сцепленные пальцы.

– А это ничего, что ты сейчас со мной… наедине? – спросила она осторожно.

Брэндон отвёл взгляд.

– Да теперь-то уж какая разница… все и так в курсе. Про нас с тобой, – выговорил он, всё ещё не смотря ей в глаза.

– Все? – ахнула Оля.

Ей хотелось спросить главное: это значит, что им больше не нужно прятаться и скрываться? Но что-то в выражении лица Брэндона её остановило. Не слишком похоже было на то, что он собирается с апломбом объявлять об их отношениях официально – дескать, мы с Ольгой встречаемся. Да и… встречаются ли они?

– Когда ты уезжаешь? – робко проверила она свою догадку.

– Завтра днём.

– И мы… мы больше не будем видеться? – слова эти дались с трудом, нужно было протолкнуть горький и болезненный комок, застрявший в горле.

– Мне нужно учиться, – мучительно медленно подбирая слова, отозвался он. – Пойми, я действительно буду очень занят…

– Понимаю, – шепнула она торопливо и зажмурилась, чтобы сдержать рвущиеся наружу слёзы. – Я всё понимаю.

Она понимала. Держалась. Крепилась. И на следующий день, почувствовав себя лучше, даже вышла вместе со всеми проводить Брэндона в университет.

– Ну, пока, – сказал он перед тем, как сесть в машину, всё ещё избегая смотреть Оле в лицо. Со вчерашнего дня он упорно старался не встречаться с ней взглядом. Его голубые глаза прятались от неё…

И вот тут Олю прорвало.

– Не бросай меня, пожалуйста, – выговорила она дрогнувшим голосом.

Брэндон изменился в лице.

– Пожалуйста… – жалобно повторила она.

– Ольга, я прошу тебя… – негромко и умоляюще сказал он, беря её за руку.

– Пожалуйста! – слёзы ручьями хлынули у неё из глаз, она бросилась к Брэндону на шею, обняла крепко-крепко и, задыхаясь, всё повторяла и повторяла, как будто её заклинило:

– Пожалуйста… пожалуйста… ну пожалуйста…

– Не устраивайте сцен, – сказала побледневшая миссис Сандрес одними губами, поскольку всё происходило на глазах у соседей.

По лицу Брэндона пробежала гримаса непритворной боли. Он с трудом оторвал от себя Олю, буркнул:

– Прости… – и торопливо уселся за руль.

Джуди отвела её в дом, где чуть ли не силой заставила умыться и успокоиться.

– Ну хватит, хватит, – приговаривала она, снова и снова плеская в Олино лицо пригоршни холодной воды, – никто не умер, нечего так убиваться…

Оля только судорожно хватала ртом воздух, словно голодный птенец.

– Надо же, – вслух рассуждала Джуди, – я и подумать не могла, что ты успела так сильно втюриться в моего братца… Вот тихушница! Я ведь и правда решила, что ты совсем не интересуешься мальчиками. Подозревала даже, что ты на самом деле лесбиянка, или на худой конец просто ботаничка, – она хмыкнула и покачала головой. – А тут такие страсти прямо у нас под носом! Ну, братец-то мой говнюк известный, с него станется, но я не ожидала, что ты тоже… – она не договорила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В тоне Джуди не было ни осуждения, ни неприязни, скорее искреннее удивление и констатация факта, хотя Оля ожидала сейчас чего угодно – презрения, ненависти, обиды – и морально была готова к этому.

Затем Джуди отвела её в гостиную, усадила на диван и пообещала приготовить для неё чай. У Оли на глаза снова навернулись слёзы – уже беззвучные, тихие, виноватые. Ей было так стыдно за своё поведение, ведь в семье Сандерс все были к ней так непритворно добры…

– Держи, – Джуди вручила ей чашку, – только не обожгись.

– Спасибо, – Олины зубы застучали о керамический ободок, поскольку она всё ещё слегка дрожала.

В гостиную вошли Сандерсы – родители и Макейла. Слава богу, бабушка с дедушкой уехали ещё утром и не стали свидетелями Олиного позора…

– Милый, поиграйте с Макейлой в детской немного, – попросила миссис Сандерс супруга. – Почитай ей книжку… или ещё что-нибудь придумайте… У нас тут женский разговор.

Оля замерла и подобралась в ожидании.

– Чай? Прекрасно, – женщина одобрительно кивнула. – Джуди, сделай мне тоже, пожалуйста.

Оля уткнулась в свою чашку, боясь поднять глаза на миссис Сандерс. Та подошла к дивану и аккуратно присела рядом.

– Ольга, дорогая, – сказала она, осторожно подбирая слова, – не думай, что я обвиняю тебя в чём-то или держу камень за пазухой. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что вся ответственность за случившееся лежит на моём сыне… ну и на мне, конечно. Недоглядела.

– Простите… – пробормотала Оля.

– Мне на за что тебя прощать. Кажется, мы неплохо ладили всё это время, разве не так?

– Так, – Оля кивнула. – Простите за то, что подвела вас. Мне теперь… придётся уйти?

Миссис Сандерс выпрямилась и серьёзно взглянула на неё.

– А вот об этом я и хотела поговорить. За исключением инцидента с Брэндоном… у меня нет к тебе абсолютно никаких претензий и нареканий. Думаю, у тебя к нам – как к принимающей семье – тоже?

Стыдно. Господи, как же ей было стыдно…

– Вы делали для меня всё и даже больше, – выговорила она еле слышно. – Я вам ужасно благодарна…

Это было правдой и неправдой одновременно. Оля действительно испытывала к ним чувство огромной благодарности, но при этом смотреть в глаза каждому из членов семьи теперь было абсолютно невыносимо. Она ненавидела себя, ненавидела их… и одновременно продолжала любить – за доброту и иллюзию, пусть кратковременную, того, что у неё тоже может быть нормальная, любящая, полноценная семья.

– Теоретически ты могла бы подыскать себе новую хост-семью, – помолчав, произнесла миссис Сандерс. – Это возможно. Но… куча формальностей, документов… плюс масса ненужных вопросов, которые непременно будут задавать и тебе, и нам всем. Я уж молчу про то, что твоим родителям это может совсем не понравиться, они непременно пожелают узнать истинную причину переезда в разгар учебного года… ты понимаешь, о чём я?

– Кажется, да, – кивнула Оля. Вообразив на секунду лицо отчима при известии о том, что “Ольга трахалась с хозяйским сынком все рождественские каникулы напролёт”, она испытала даже что-то вроде злорадного удовлетворения. Но, разумеется, Оля понимала, что на самом деле никто ничего ему не расскажет. А уж сама она тем более будет держать язык за зубами.

– Я думаю, – осторожно подытожила миссис Сандерс, – что страницу с Брэндоном мы… перевернули. Ведь так? Ты же умная девочка, ты должна и сама понимать, что…

– Я понимаю, – перебила Оля, не желая обсуждать своё чувство к Брэндону ни с кем на свете. – Я… перевернула. Не волнуйтесь, я не собираюсь искать с ним встреч и названивать, умоляя приехать.

– Вот и отлично! – непритворно обрадовалась эта славная женщина. – Со своей стороны могу пообещать, что больше мой сын тебя не побеспокоит. Давай просто сделаем вид, что ничего не было.

– Ничего не было, – эхом откликнулась Оля.

Ничего не было. Ни сводящих её с ума голубых глаз, ни обжигающих поцелуев, ни тайных свиданий, ни ночей, наполненных нежностью и страстью… Ничегошеньки. Ей это просто показалось. Приснилось. Намечталось…

– Думаю, мы поняли друг друга, – миссис Сандерс дотронулась до Олиной руки, словно скрепляя их устный договор этим лёгким касанием.

– Спасибо вам, – пробормотала Оля, чувствуя дичайшее опустошение и тоску. А что ещё она могла сказать?..

Жизнь продолжалась. Совершенно бессмысленная без Брэндона, пустая и никчёмная, но всё-таки жизнь.

___________________________

* В Америке единицей измерения температуры считается градус Фаренгейта. 102 градуса по шкале Фаренгейта равняется примерно 39 градусам по Цельсию.

36

Миссис Сандерс сдержала слово: Брэндон действительно больше никак не проявлялся, не напоминал о себе. Если он и звонил родителям и сёстрам, то Оля была не в курсе. Возможно, они даже встречались где-то в городе на нейтральной территории, но дома за два месяца – с января по март – он так ни разу и не появился.

Сама Оля тоже не смела тревожить Брэндона звонками или сообщениями, даже удалила от греха подальше его номер из списка контактов, да только – вот беда! – он уже всё равно намертво врезался в память, так что время от времени приходилось бороться с дикими порывами написать, что скучает, или хотя бы просто спросить, как у него дела…

Миссис Сандерс была с ней мила и приветлива. Вот только прежней душевной теплоты не осталось и в помине… ну, или это Оля просто себя накручивала. Она не могла избавиться от чувства вины, которое глодало ей душу, и постоянно подозревала какой-нибудь подвох в улыбках или изучающих взглядах этой умной, очень умной женщины, адресованных ей.

Джуди тоже как-то отдалилась. Нет, она не стала относиться к Оле хуже после случившегося, но просто вернулась к своей немного подзабытой, но всё-таки лучшей подруге Бет, а с русской гостьей стала проводить намного меньше времени, чем раньше.

Только Макейла осталась той же, что и прежде – в силу возраста девочка просто не могла постичь всей глубины произошедшей драмы и продолжала искренне тянуться к Оле.

Что касается мистера Сандерса, то они с Олей и раньше не были особо-то близки, так что тут тоже практически ничего не изменилось.

Оля продолжала прилежно учиться, принимать участие в собраниях школьных клубов… и изо всех сил старалась не думать о том, что через несколько месяцев ей предстоит возвращение домой, в Россию.

А тут ещё отчим “обрадовал” – позвонил в день её рождения и сообщил, что подал документы на американскую визу – таким тоном, будто это было лучшим подарком к Олиному восемнадцатилетию.

– Зачем? – шокированно пролепетала она, до боли в пальцах вцепившись в трубку.

– Соскучился, – невозмутимо отозвался тот. – Посмотрю, как ты там устроилась, и вообще…

Вот это его расплывчатое “вообще” пугало Олю буквально до икоты.

– Да какой тебе смысл приезжать? – стараясь сохранять спокойствие и невозмутимость, вслух произнесла она. – Осталось всего четыре месяца, я и так скоро буду дома…

– Смысл есть всегда, – наставительно поправил её отчим. – К тому же, я никогда не был в США. Мне просто интересно!

Олю замутило, едва она представила себе отчима в Сан-Франциско. Как он смеет вторгаться сюда, в её город, который она так полюбила, в её жизнь, в которой ему совершенно не было места?! Он отравил Олино существование в России, а теперь тянул свои щупальца и к Америке…

Тем временем вокруг всё громче и чаще заводили разговоры о коронавирусе – невиданной заморской болезни, первый случай которой был официально зарегистрирован в США ещё двадцатого января. Из уст в уста передавались сплетни – одна страшнее другой. Пророчили введение режима чрезвычайной ситуации, на полном серьёзе рассуждали о самоизоляции и карантине… Оля мало вникала во всю эту муть, не принимая её близко к сердцу.

Как оказалось, зря.

В марте ряд городов и штатов ввёл исключительные карантинные меры для ограничения распространения вируса. Губернатор Калифорнии подписал указ о запрете покидать дома без крайней необходимости. Под “крайней необходимостью” подразумевались покупка продуктов, забота о близких, получение медицинской помощи или выход на критически важную работу. Люди, вынужденные покидать свои дома, обязаны были держаться на расстоянии минимум шесть футов друг от друга.*

Один за другим закрывались рестораны, бары, ночные клубы, развлекательные центры, тренажёрные залы и фитнес-студии. Больницы, заправки, аптеки, продуктовые магазины, банки и прачечные продолжили свою работу.

Оля, Джуди и Макейла, как и все остальные школьники и студенты Сан-Франциско, перешли на онлайн-обучение.

Мистер Сандерс продолжал работать из дома – вёл юридические консультации по интернету, но всё равно домашняя обстановка знатно расхолаживала. Если в офис глава семейства всегда ездил в строгом деловом костюме, то теперь он вполне мог позволить себе общаться с клиентами, будучи одетым в демократичные футболки, спортивные штаны или даже шорты – ну кто их там увидит под столом?! Девочки исправно получали задания из школы: в аудиофайлах или видеороликах, в ссылках на источники информации или прямо онлайн – на Zoom-конференциях. Но всё равно это мало походило на реальную учёбу…

В первые дни самоизоляции всем казалось, что неожиданно нагрянули внеплановые каникулы. Внезапно образовалась прорва свободного времени, и никто толком не представлял, куда её девать. Пару раз Сандерсы устраивали барбекю на заднем дворике. Организовали пижамную вечеринку. Затем – вечер просмотра старых семейных комедий. А ещё день кулинарии, когда каждый из членов семейства (даже крошка Макейла) приготовил что-то вкусненькое… Но постепенно атмосфера замкнутого пространства стала на всех отчаянно давить.

Уже к концу первой недели они изнывали от дикой скуки. Любая возможность выйти из дома – пусть даже в маске – воспринималась величайшим благом. Поездка в ближайший мини-маркет за продуктами становилась приключением. Олю в эти дни безумно радовало лишь одно – отчиму отказали в выдаче американской визы, посоветовав подождать до того момента, когда ситуация с вирусом нормализуется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вообще всё происходящее представлялось окружающим и самой Оле нелепым дурным сном, который вот-вот закончится и возобновится прежняя “довирусная” жизнь. “К лету все уже сто раз забудут про этот ковид!” – заверяло абсолютное большинство. Никто не знал, что мир уже непоправимо изменился…

Университет Калифорнии тоже перевёл своих студентов на дистанционное обучение, но Брэндон так и не вернулся домой. Оля подозревала, что дело в ней – иначе он спокойно приехал бы к родителями и пережидал период локдауна под маминым крылышком. Однако, как выяснилось позднее, она ошиблась… или просто плохо знала Брэндона.

В начале апреля за завтраком миссис Сандерс, которая выглядела чересчур рассеянной и бледной, озабоченно обронила:

– Брэндон с утра звонил.

В Олином лице не дрогнул ни один мускул, а миссис Сандерс продолжила весьма встревоженным тоном:

– Он записался волонтёром в больницу Цукерберга.**

– Вот придурок! – ахнула Джуди. – А что, если он заразится короной?

– Не нагнетай, и без того тошно, – миссис Сандерс с досадой поморщилась.

Оля по-прежнему сидела как мышка, не проронив ни звука, но жадно впитывая информацию.

– Делать ему больше нечего, – недовольно проворчал мистер Сандерс. – Что у них там, в больнице, своего персонала не хватает?

– Говорит, что не хватает, – миссис Сандерс с плохо скрываемым испугом взглянула на мужа. – Каждый день появляются всё новые и новые заражённые… Я спросила, какова на самом деле ситуация с ковидом. Он же вращается там, в центре событий, видит ситуацию изнутри, слушает разговоры светил медицины… Брэндон сказал, – её пальцы нервно скомкали бумажную салфетку, – что всё очень серьёзно и мы должны готовиться к худшему.

– Бред! – фыркнул мистер Сандерс; впрочем, не слишком-то уверенно. – Тоже мне – чума двадцать первого века!

– Он призвал нас всех соблюдать осторожность, – его супруга глубоко вздохнула. – Честно говоря, не знаю, что и думать… Но мне это очень, очень не нравится.

Поскольку Оля никак не отреагировала на упоминание имени Брэндона, Сандерсы постепенно расслабились и стали обсуждать дела сына прямо при ней. Да и трудно было бы избежать этого, находясь в одном доме… Так что Оля получила легальный доступ к драгоценной информации: она собирала её по крупицам, прислушиваясь к разговорам домашних, а затем осмысливала и анализировала. Она ужасно за него волновалась…

Миссис Сандерс жаловалась, что Брэндон похудел, осунулся и, похоже, совершенно перестал есть и спать. Когда она звонила ему по видеосвязи, чтобы узнать, как дела, он практически всегда устало и раздражённо отвечал, что ему некогда болтать попусту – его ждут пациенты.

– А вдруг он подцепит ковид от кого-нибудь из больных? Их же там тьма-тьмущая… – на глаза миссис Сандерс наворачивались слёзы. Оля в такие моменты холодела от суеверного страха и мысленно сплёвывала через плечо.

Ночами она долго не могла заснуть – лежала и ворочалась с боку на бок, представляя, что Брэндон сейчас не спит, а оказывает помощь очередному пациенту… Дрожащими пальцами она снова и снова начинала набирать ему сообщение, стирала и тут же набирала опять.

Через пару недель изнурительной борьбы с собой она наконец сдалась и отправила Брэндону короткий вопрос: “Как ты?”

Однако время шло, минуты бежали за минутами, часы за часами, за окном забрезжили первые лучи рассвета, а сообщение так и осталось непрочитанным.

___________________________

* 6 футов равняется примерно 1,8 метрам.

** Больница Цукерберга – государственная больница общего профиля и центр травматологии в Сан-Франциско; много лет активно сотрудничает с медицинской школой Университета Калифорнии.