Текст книги "Город на берегу неба (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

3

Рус опешил на мгновение, подумав поначалу, что ослышался, а затем недоверчиво и ошеломлённо расхохотался.

– Да ладно?! Вот это ни фига себе! – воскликнул он, тоже с невероятным облегчением переходя на родную речь, словно скинул неудобную тесную обувь. – Так ты из России, что ли?

Девушка вытаращила глаза и перестала тревожно озираться по сторонам, вперившись удивлённым взглядом в своего преследователя, как будто сканировала его насквозь.

– А ты… то есть вы…

– Руслан, – быстро подсказал он. – И да, можно на “ты” и просто “Рус”, так называют меня все друзья, – он продолжал широко улыбаться, хотя его улыбку скрывала маска. – А тебя как зовут?

– Оля, – чуть поколебавшись, всё-таки откликнулась та. – Извини, я просто не подумала, что ты из наших…

– Мне это тоже даже в голову не пришло.

– Ты что, постоянно обитаешь в Сан-Франциско? – подозрительно спросила она. Рус покачал головой:

– Нет-нет, я просто турист. А ты?

– А я живу здесь! – отозвалась она. Показалось, или в её голосе прозвучал некий вызов?.. Впрочем, ему было всё равно. Сейчас его заботило другое.

– Ну так что, Оль? Может, всё-таки расскажешь мне, что с тобой произошло?

– Да ничего на самом деле, – неохотно и уклончиво отозвалась она, уставившись себе под ноги. – Кроме того, что я действительно жутко продрогла и немного проголодалась.

Тон её был вполне дружелюбным, в нём больше не слышалось ноток прежней враждебности и настороженности, однако раскрывать душу соотечественнику, судя по всему, она всё равно пока не спешила и вообще сомневалась, стоит ли тратить время на общение с ним.

– Давай зайдём и перекусим? – Рус кивнул на вывеску так кстати попавшегося ему на глаза кафе. Это было редкой удачей – найти заведение общепита, которое принимало бы посетителей внутри, а не просто продавало готовую еду навынос, поскольку условия пандемии диктовали определённые правила. – И больше не бойся меня, пожалуйста, место достаточно людное, ты всегда сможешь позвать на помощь.

– Ну хорошо, – нерешительно согласилась Оля. – Только у меня не очень много денег, поэтому… – она запнулась, мучительно подбирая слова.

– Ну что ты прямо как не землячка, – непритворно развеселился Рус. – Забыла, как на родине принято?! Я тебя пригласил – я тебя и угощаю.

– Угу, – кивнула она; в голосе её явственно послышался скепсис. – А ещё на родине говорят: “Кто девушку ужинает – тот её и танцует”. Что я буду должна тебе за это угощение? – её лоб пересекла озабоченная морщинка, но, честное слово, это выглядело так мило, что Рус явственно представил, как разглаживает её милый лобик поцелуями… Чёрт, давненько у него так крышу не срывало.

– Да брось, – удивлённо и даже чуточку обиженно отозвался он. – Ничего ты мне не будешь должна. На самом деле я безумно рад, что встретил соотечественницу, вот и всё. Мы просто пообедаем и поболтаем. Правда!

То, что последние несколько часов он втихаря не сводил с неё глаз, Рус, разумеется, уточнять не стал, иначе она точно приняла бы его за озабоченного… да он и сам уже сомневался, что не является таковым.

– Ну хорошо, – усмехнулась Оля. – С тебя обед – а с меня, так и быть, история о том, как я дошла до жизни такой… Если ты, конечно, любитель душевного стриптиза. Только не пожалей потом, а то ведь испугаешься и сбежишь!

– Я не из пугливых, – подмигнул Рус, уже галантно распахивая дверь кафе и пропуская девушку вперёд. Откровенно говоря, он был убеждён, что теперь-то точно так просто её не отпустит, и хотя сам пока не знал, на что конкретно рассчитывает (флирт? ни к чему не обязывающий разовый перепихон? исповедь друг перед другом с отчаянной откровенностью случайных попутчиков в купе поезда?), всё же знал, интуитивно догадывался – одним совместным обедом их отношения определённо не ограничатся.

Столики в кафе были рассчитаны исключительно на двоих и располагались на приличном расстоянии друг от друга – персонал стремился соблюдать необходимые формальности. Администратор, окинув зал молниеносным взором, тут же направил Руса и Олю за свободный стол возле окна.

Усевшись друг напротив друга, они нерешительно переглянулись и синхронно стянули свои маски. Рус впился в её лицо жадным взглядом. Девушка оказалась хорошенькой до умопомрачения: и с губами, и с носом, и с кожей всё у неё было в полном порядке. Он даже растерялся в первый момент – ведь так не бывает. Ну не бывает же!.. Живое воплощение его мечты, ни много ни мало, сидело сейчас напротив. Что называется – “мой любимый цвет, мой любимый размер…”*

Оля тоже изучала его лицо – может, не так беззастенчиво, не расстреливая в упор глазами, но с таким же живым интересом и непосредственным любопытством. Если она и обратила внимание, как жарко заблестели его глаза, то виду не подала.

– Стра-анно, – протянула она наконец. – Ты совершенно не выглядишь как русский. Сама бы я ни за что не догадалась…

– Ну, откровенно говоря, у меня кавказские корни, – признался он. – Просто я родился и вырос в Москве.

Оля фыркнула.

– Вот на кавказца ты похож ещё меньше!

– А на кого я похож? – спросил он заинтересованно.

– Сложно сказать вот так, навскидку… – задумчиво отозвалась она, склонив голову набок и внимательно рассматривая лицо Руса с этого ракурса. У него аж мурашки побежали – просто оттого, что она на него смотрела!.. – Вообще, знаешь, при первом взгляде невольно возникает мысль о спорте, у тебя телосложение как у фитнес-тренера. Точнее – как у типичного инструктора из порнофильмов! Упс, – сообразив, что она только что ляпнула, Оля залилась румянцем.

Рус не обиделся, а от души расхохотался.

– Я смотрюсь до такой степени непристойно?

– Не в этом дело, – пробормотала она в смущении, машинально смяв пальцами бумажную салфетку. – Просто у тебя слишком броская, практически киношная внешность. Ой, слушай, а правда – может, ты модель или актёр? – осенило её.

– Ни то и ни другое, – добродушно откликнулся Рус. – На самом деле всё довольно банально: я работаю в компании своего отца. Мы занимаемся бизнесом. Внешней торговлей.

– Как скучно… – Оля сморщила свой хорошенький носик.

– Согласен, – вздохнул он, снова не обидевшись и не рассердившись. – Но у нас, что называется, семейный подряд. Мои старшие братья, дяди и кузены тоже в деле, так что у меня просто не было шансов отвертеться.

– И сейчас ты в Америке по работе?

Он покачал головой.

– Нет, просто в отпуске. У меня в Сиэтле друг детства живёт. Я чуть-чуть погостил у него, но вообще-то Илюха… – Рус замялся, пытаясь подобрать правильное слово, – он интроверт, ему тяжело постоянно делить с кем-то свою личную территорию. Поэтому я потусовался у него несколько дней, а затем решил немного попутешествовать по стране на байке.

Олины глаза вспыхнули.

– На байке? – переспросила она восхищённо. – Серьёзно, что ли?

– Ну да. Взял в аренду и покатил, чего сложного?

– Круто… – выдохнула она. – И что, ты из самого Сиэтла в Сан-Франциско вот прямо так, на байке, и приехал?

– Ага. Ну, с остановками, конечно. Сначала доехал до Портленда, задержался там на сутки. Потом переночевал в Дугласе. А уже затем добрался до Реддинга и оттуда – в Сан-Франциско.

– Офигеть, – она уставилась на Руса, словно он был каким-то божеством, и глаза её продолжали восторженно сиять. – Это реально клёво… Всегда мечтала вот так попутешествовать.

– Любишь дорожную романтику?

Она криво усмехнулась.

– Если только в теории. На самом деле, я почти нигде не была. Когда жила в России, путешествовать как-то… не получалось. А когда приехала в Америку, просто стало не до этого. Нужно было учиться, работать…

– Давно ты здесь? – спросил Рус.

– Второй год.

– С семьёй переехала?

На Олино лицо набежала тень, а взгляд сразу же сделался замкнутым и отчуждённым. Она словно моментально отгородилась от Руса, воздвигнув между ними воображаемую стену, и он уже пожалел, что спросил. Очевидно, тема семьи являлась болезненной или запретной, закрытой территорией, на которую пока лучше было не соваться.

– Нет, – коротко отозвалась Оля. – Одна.

___________________________

* “Мой любимый цвет, мой любимый размер” – крылатая фраза из мультфильма “Винни-Пух и день забот” (1972).

4

Оля

Москва, прошлое

Впервые отчим применил грубую физическую силу, когда Оле было восемь лет: он её просто выпорол.

Разумеется, по его непреклонному убеждению, получила она поделом. По заслугам! Эта мерзавка, не поставив в известность родных, завалилась после школы в гости к однокласснице и проторчала у неё битый час!..

Оля, конечно, была реально виновата – забыла после уроков вывести телефон из беззвучного режима и просто не услышала звонков паникующей матери, которая навоображала себе всяких ужасов, когда девочка не явилась вовремя из школы. А не явилась она потому, что Ленка Минибаева пригласила её к себе, чтобы похвастаться новым кукольным домиком.

Ленка жила в соседнем дворе, добежать от её дома до Олиного было парой пустяков, поэтому Оля убедила себя, что заглянет к однокласснице буквально на пять-десять минуточек, никто ничего и не заметит. В итоге девчонки так увлеклись игрой в Барби, что банально не вспомнили о времени…

Отчим отходил её ремнём. Было не столько больно (хотя и больно, само собой, задница потом ещё долго горела огнём), сколько обидно и унизительно.

В процессе экзекуции озабоченная мама бегала вокруг, робко лепеча что-то про то, что Оля уже всё осознала… поняла… что она не нарочно… и может, хватит? Но отчим лишь крепче стискивал челюсти и продолжал наказывать малолетнюю негодницу.

Наконец он отбросил ремень, тяжело дыша. Мама кинулась к Оле, помогла ей подняться и повела в ванную, чтобы умыть залитое слезами лицо.

– Ну давай, ещё расцелуй её, такую бедняжку, – ядовито прокомментировал отчим её действия.

– Мишенька, но ей же больно… – пробормотала мать виновато.

– Больно? А как ты тут с ума сходила и на стенку лезла, думая, что с ней что-то случилось – это в порядке вещей? Матери сердце рвать и по нервам ездить – это нормально? Ты вконец избаловала девчонку. Давай-ка с сегодняшнего дня встречай её у школьных ворот и самолично приводи домой, чтобы ей больше не вздумалось никуда… зарулить по пути.

– Но, милый… у меня могут быть свои дела в это время… она всегда спокойно добиралась сама, это же рядом! – растерянно отозвалась мать.

– Какие у тебя могут быть дела, кроме домашнего хозяйства? – отрубил он. – Благодаря мне ты имеешь возможность не работать и жить в своё удовольствие. По кружкам я детей сам вожу, а уж такая мелочь, как забрать эту соплячку из школы, не стоит даже обсуждения!

– Да, конечно… – промямлила мать. – Ты абсолютно прав, прости меня…

Отчим часто хвастливо бравировал тем, что только благодаря ему в семье всегда есть деньги – и весьма неплохие деньги. Мама после свадьбы оставила свою прежнюю работу, поскольку Михаил убедил её в том, что домашний очаг – истинное призвание каждой нормальной женщины и её жизненное предназначение.

Благосклонно кивнув жене, словно давая понять, что прощает ей эту маленькую глупость, Михаил перевёл взгляд на зарёванную мордашку падчерицы и брезгливо процедил:

– Зато впредь такого больше не повторится. Надеюсь, урок усвоен навсегда.

О да, Оля накрепко усвоила этот урок! Отчим был уверен, что, наказывая девочку за любую провинность, делает её послушнее и прогибает под себя, ломает так, как ему вздумается – а на деле она лишь наращивала защитную броню, которая крепла год от года. Авторитет отчима таял в её глазах, как мороженое на солнцепёке. Оля росла, мастерски скрывая ненависть к этому человеку.

Работа отчима и правда служила основным источником дохода – в начале нулевых на волне популярности бэби-клубов он открыл собственный центр.

В то время почти каждая мать была свято убеждена в необходимости раннего развития своего ребёнка. Благодаря успеху книги “После трёх уже поздно” всевозможные детские клубы, альтернативные школы и курсы сознательных мам и продвинутых пап плодились в геометрической прогрессии.* Развивашки стали трендом, причём развивать малышей рекомендовалось чуть ли не с рождения – некоторые центры предлагали свои услуги уже с трёх-шести месяцев.

Никого не смущало отсутствие у отчима профильного образования – настолько велеречив и убедителен он был. Невозможно было не заслушаться, когда этот человек разливался соловьём, на все лады убеждая внимающих ему с открытыми ртами мамочек, что они лишают своего ребёнка будущего, отказывая ему в раннем развитии. От клиенток буквально не было отбоя! Михаил даже умудрился издать брошюру своего авторства о пользе развивашек и теперь активно распространял её среди мамаш – разумеется, не бесплатно.

Собственная семья была тем примером и показательным результатом, на который отчим всегда скромно ссылался. Со стороны всё и правда выглядело идеально: прекрасные, всесторонне образованные и талантливые дети, Лёнчик и Оля, были воплощением мечты любого амбициозного родителя.

– Энергии у детей – хоть отбавляй! – важно разглагольствовал Михаил перед благодарными слушателями. – Просто необходимо направить её в нужное русло… и тогда в каждой семье, без преувеличения, можно вырастить самого настоящего гения! Вундеркинда!

К тринадцати годам Оля не ощущала себя гением, зато могла похвастаться вконец расшатанной психикой и хронической усталостью, которую ни отчим, ни родная мать подчёркнуто не замечали. Не хотели замечать…

“Драмкружок, кружок по фото, хоркружок – мне петь охота, за кружок по рисованью тоже все голосовали…”** Эти детские стишки никогда не казались ей милыми и забавными, поскольку её жизнь представляла собой примерно такой же марафонский забег.

Однажды в новогоднюю ночь, когда в доме собралась большая компания родительских друзей, Оля умудрилась заснуть прямо за праздничным столом, уронив голову на сложенные крест-накрест руки. Она даже не пошевелилась, когда Лёнчик, гордо демонстрируя собравшимся свои таланты, запиликал на скрипке что-то из классики – просто не услышала этого. Она спала бы и дальше, ни свет, ни шум совершенно её не беспокоили, но, к сожалению, вскоре беднягу растолкали и потребовали прочесть гостям стихи. Оля в ту пору занималась в театральной студии, и занималась довольно успешно, так что от неё ожидали не просто декламации наизусть – нет, это должно было быть настоящее актёрское исполнение.

– Давай-ка, Оленька, твой выход! Прочитай письмо Татьяны к Онегину! – лучась приторной ненатуральной улыбкой, произнёс отчим.

– Да ладно! – ахнул кто-то из присутствующих. – Она его наизусть знает? Целиком?

– Обижаешь, конечно целиком! Ну, давай, давай, милая, – Михаил подтолкнул её в центр комнаты.

Не до конца проснувшаяся Оля вдруг заупрямилась. Ей до тошноты не хотелось сейчас ничего декламировать, к тому же у неё весь вечер слегка побаливал живот и кружилась голова. Да и вообще, что за детский сад? Ей не пять лет, чтобы читать стишки перед гостями. Хорошо хоть, на стульчик не заставили становиться…

– Не буду, – отозвалась она мрачно. – Я себя плохо чувствую.

– Что ещё за разговоры? – нахмурилась мама, а отчим покраснел и скрипнул зубами.

– Говорю же – не буду я читать это дурацкое письмо, – буркнула Оля.

– Да ладно, – добродушно протянул один из гостей, – отстаньте от девчонки, что-то она и правда выглядит не очень. Устала, наверное. Пусть пойдёт полежит…

Отчим ничего не сказал на это, только прошил её насквозь красноречивым взглядом, словно пулемётной очередью – и Оля поняла, что этого он ей точно не простит. Тем не менее с каким-то отчаянным и безрассудным упрямством она демонстративно покинула застолье и действительно отправилась к себе в комнату, чтобы прилечь.

Живот вдруг разболелся ещё сильнее – так, что Оля, сжавшись в комочек, начала тихонько поскуливать. Она то проваливалась ненадолго в мутный сон, то снова выныривала на поверхность. В полудрёме она слышала, как уже под утро засобирались домой гости, как хлопнула, закрываясь, входная дверь… и поняла, что момент неминуемой расплаты за своеволие близок.

Отчим ворвался в комнату подобно урагану. Не говоря ни слова, он подлетел к Олиной кровати и с размаху, от всей души, вкатил падчерице такую хлёсткую пощёчину, что она свалилась на пол, схватившись за щёку. Платье её при этом задралось чуть ли не до трусов. Оля не заплакала, не закричала, даже почти не испугалась – просто смотрела на отчима снизу вверх пылающими от ненависти глазами и понимала, что если бы у неё сейчас в руках было какое-нибудь оружие – она бы совершенно точно его убила.

За спиной Михаила бесшумно материализовалась мама. Самым обидным было то, что она не пыталась защитить дочь, не останавливала мужа – напротив, скорбно сжав губы в тонкую полосочку, укоризненно покачивала головой, как бы демонстрируя, что сильно разочаровалась в Оле и её выходках.

– Ах ты дрянь! – процедил Михаил сквозь зубы. – Что ты о себе возомнила? Слишком взрослая стала, да?! Голосок прорезался? Идиотом меня перед всеми выставила… Запомни, пока ты живёшь в моём доме и на мои деньги – ты будешь беспрекословно выполнять всё, что бы я тебе ни сказал! Прикажу читать стихи – будешь читать стихи. Скажу спеть или сплясать – и споёшь, и спляшешь. Велю сожрать кусок говна – ты и это сделаешь с превеликим удовольствием!!!

Зыркнув на него исподлобья, Оля хотела было ответить что-нибудь позлее и поядовитее, но тут низ живота у неё скрутило очередным мучительным спазмом. Она невольно сжалась в комок и вдруг увидела на ногах кровь.

Заметили её и остальные. Даже Лёнчик, пятнадцатилетний противный подросток, который обычно редко удостаивал сводную сестру вниманием и вёл себя с ней на редкость высокомерно – и тот сейчас пялился на Олю во все глаза, а на его полных губах играла похабная сальная усмешка.

– О господи! – ахнула мать, прижав ладони к щекам. – Мишенька, у неё менструация!

Оля побагровела. Можно ли было вообразить себе что-то более унизительное, чем эта ситуация? Не так она представляла момент своего взросления…

– Вижу, – буркнул отчим, тоже несколько растерявшись. Впрочем, он быстро справился с собой и с отвращением приказал:

– Иди в ванную и помойся. И не думай, что это послужит оправданием твоему отвратительному поведению. Месячные – не болезнь и не отмазка!

– Но у меня правда болит живот… – прошептала Оля еле слышно, уже чувствуя, что сейчас расплачется. Обычно она старалась держаться в присутствии отчима, не выдавать свою слабость, не показывать слёз, но сейчас ей было невыносимо стыдно, противно, больно и… омерзительно обсуждать всё это с ним, да ещё и в таком ключе и в таком тоне.

– Я сейчас дам тебе… всё, что нужно, – заторопилась мама, а отчим, глядя падчерице в глаза, внушительно повторил:

– Месячные – не болезнь и не отмазка! Не думай, что для тебя что-то всерьёз изменилось. Лежать в кровати и страдать от мнимой боли я тебе всё равно не позволю. Будешь жить по обычному режиму… благо, современные средства гигиены позволяют в эти дни заниматься и спортом, и плаванием, и всем остальным.

“Когда-нибудь я точно его убью!” – не в первый раз пронеслось в голове у Оли.

___________________________

* “После трёх уже поздно” – книга японского новатора в сфере раннего развития Масару Ибуки (1971), в России была впервые издана в 1991 году.

** “Драмкружок, кружок по фото…” – знаменитые строки из стихотворения “Болтунья” Агнии Барто (1934).

5

Рус

Сан-Франциско, наше время

На счастье, в этот неловкий момент к столику подошла фигуристая официантка пуэрториканских кровей и, беззастенчиво стреляя глазками в Руса поверх своей маски, поинтересовалась, что они будут заказывать.

– Ты уже выбрала? – спросил он по-русски у Оли, листая меню.

– Мне… – она замялась и невольно покраснела, – если можно, что-нибудь подешевле.

– Я же сказал, что это я тебя приглашаю, – нахмурился Рус. – Не думай о деньгах, пожалуйста, не стесняйся и не скромничай, тебе сейчас нужно хорошо поесть. Ты не вегетарианка, случайно?

– Н-нет…

– Вот и отлично. Тогда могу я сделать заказ для нас обоих?

– Хорошо.

– Как насчёт стейка, картофеля с баклажанами на гриле и салата из свежих овощей?

Оля лишь сдержанно кивнула, судорожно сглотнув, и Русу показалось, что она вот-вот рухнет в голодный обморок. Это ему совсем не понравилось, поэтому он торопливо завершил заказ:

– Побольше приправ и зелени, – и отпустил официантку восвояси. Та удалилась, соблазнительно покачивая бёдрами, явно рассчитывая на то, что Рус проводит её взглядом.

– Теперь я и в самом деле вижу, что ты кавказец, – Оля изобразила беззаботную улыбку. – Мясо, овощи, специи и сантиметровый слой свежей зелени на каждом блюде…

– Когда ты ела в последний раз? – сурово перебил он, проигнорировав её неуклюжую попытку завести лёгкую непринуждённую беседу.

– Я не голодаю, ты не думай, – пристыжённо ответила Оля. – Просто сегодня день такой… как-то вот… не задался с раннего утра. Я правда нормально питаюсь. Вообще-то я работаю, мне как раз заплатят послезавтра.

– А у тебя есть где жить? – спросил он без обиняков.

– Разумеется, – Оля выпрямилась на стуле, гордо приосанившись при этом. – Ты что же, за бомжару меня принял? Мы с подругами снимаем квартиру.

– Так какого же чёрта ты сидела и тряслась от холода как цуцик, если можно было преспокойно поехать домой? – Рус непонимающе вскинул брови. – Как далеко отсюда твоё жильё?

Оля замялась на мгновение, но всё-таки отозвалась:

– В Кастро.*

Рус испытал что-то вроде разочарования. Так Оля из этих?.. Он не являлся знатоком города, но об известном квартале Кастро был наслышан задолго до того, как оказался в Сан-Франциско.

– Я не… – словно угадав по красноречивому взгляду Руса, что он о ней подумал, смущённо и быстро проговорила Оля. – Ну, то есть подруги – это просто подруги. Мы не спим вместе, всего лишь живём вскладчину, потому что… потому что это дешевле.

Рус незаметно первёл дух. Ничего не имея против сексуальных меньшинств, он, тем не менее, по понятным причинам предпочёл бы видеть Олю натуралкой.

– И сколько вас всего? – заметно расслабившись, полюбопытствовал он.

– Вместе со мной четверо.

– Все русские?

– Нет, Ира – украинка, Лаура – мексиканка и китаянка Джи.

– Офигеть, прямо цветник… Фонтан “Дружба народов”, – усмехнулся он. – И всё-таки, почему ты не поехала домой, а торчала весь день на Юнион-сквер?

– Ты что, следил за мной? – Оля с подозрением нахмурилась, и Рус обругал себя последними словами – проболтался, идиот!

– Ну что ты, специально не следил, конечно. Я просто гулял и обратил на тебя внимание. Ты яркая и… очень симпатичная, сложно не заметить и не запомнить.

Оля с трудом скрыла польщённую улыбку, но всё равно было видно, что ей ужасно приятны эти слова.

– У Лауры сегодня гостит её парень, – пояснила она.

– А он не местный?

– Местный, просто часто бывает в отъезде по делам, а когда появляется в городе, они… в общем, очень бурно отмечают встречу, – смущённо докончила Оля, и Рус сразу понял, что она имеет в виду. – Я просто не хотела им мешать. Ну и самой неловко, даже если сидишь в другой комнате, всё равно всё… слышно, понимаешь? – она очаровательно покраснела, и Рус залюбовался нежным румянцем на её щеках.

– А на работу мне только вечером, – добавила Оля, – вот я и решила пока пойти погулять.

– Застудишься с такими прогулками, – проворчал он, впрочем, уже довольно миролюбиво. – А где ты работаешь?

Оля снова вспыхнула и отвела взгляд, нервно прикусив губу. Беседа с этой девчонкой напоминала Русу хождение по минному полю: полшажочка в неверном направлении – и хана! Вот только что она сияла от его комплимента, а сейчас опять закрылась, сделалась холодной и неприступной… Он отчаянно пытался сообразить, как разрулить неловкую ситуацию и разговорить Олю по-настоящему, поскольку, несмотря на обещанный ею “душевный стриптиз”, пока что беседа больше напоминала принудительный допрос.

– Слушай, давай условимся, – поколебавшись, Рус всё же протянул руку и накрыл Олину ладонь своей. Девушка вздрогнула, изумлённо вскинула на него глаза, но не отняла руки и в общем-то не выразила какого-либо протеста или неудовольствия. Она следила за его действиями со сдержанной настороженностью, но не без любопытства, и теперь, будто затаившись, молча ждала, что Рус собирается ей сказать.

– Я не стану тебя осуждать, какие бы сведения о себе ты сейчас ни сообщила, – приободрившись, внушительно произнёс он, глядя ей в глаза и стараясь контролировать себя, чтобы не начать, к примеру, интимно поглаживать её пальцы или ещё что-нибудь в этом роде. – Мы ведь просто общаемся, а не пишем друг на друга характеристику и не выставляем оценок по десятибалльной шкале. Даже если ты работаешь… – он запнулся, – проституткой, я не скажу тебе ни единого дурного слова.

– Я не проститутка! – дёрнувшись и высвободив свою ладонь, резко вскинулась Оля и прожгла его насквозь взглядом, пылающим кипящей смесью праведной ярости и оскорблённой невинности. – Ты совсем, что ли, сдурел?!

– Прости, я вовсе не хотел тебя обидеть, – покаялся Рус. – Тогда отчего такая секретность? Твоя работа связана с чем-нибудь противозаконным? Так я в любом случае не собираюсь сдавать тебя копам, поверь.

– Хорошего же ты обо мне мнения, – выдохнула Оля.

– Ну а что мне ещё остаётся думать? Сама же ты ничего о себе не рассказываешь, хотя анонс был многообещающий, – он подмигнул, пытаясь умиротворить её. – Честное слово, я не стану использовать эту информацию против тебя… да блин, я вообще никак не стану её использовать!

Оля всё ещё пыталась отдышаться, справляясь с гневом и обидой.

– Ты странный тип, – вынесла она наконец вердикт. – Не пойму пока: то ли слишком прямолинейный, то ли наоборот – чересчур хитрый и продуманный…

– Клянусь, – театрально прижав руку к сердцу, изрёк Рус с большим пафосом, – я совершенно безобиден, тебе нечего меня бояться.

– Угу, – кивнула Оля, – самые честные и добрые глаза обычно у серийных убийц и лжесвидетелей.

– А вот сейчас обидно стало, – насупился Рус. На самом деле, конечно, лукавил – словесная перепалка с этой странной загадочной девчонкой его скорее забавляла, чем обижала, но он не мог отказать себе в желании немножко пошутить.

– Ты решил, что я бродяга и проститутка. Я подумала, что ты маньяк и лжец… Мы квиты, – улыбнулась Оля.

– Один – один, – он вернул ей улыбку.

Тем временем пышнотелая официантка принесла им салат и минералку, а перед тем как удалиться, будто бы нечаянно чуть-чуть задела Руса аппетитным бедром. Оля проводила её понимающим насмешливым взглядом, а Рус комично развёл руками, как бы намекая на то, что он тут ни при чём.

– Ладно, – пригубив воду из своего стакана, вздохнула Оля (от вина или какого-либо другого алкоголя решено было отказаться – девушку ждала работа, а Рус не собирался управлять мотоциклом в нетрезвом состоянии). – Я действительно обещала тебе рассказать всю правду. В общем, я работаю танцовщицей в баре.

– Стриптизёршей? – на всякий случай уточнил Рус, чтобы потом уже точно не было никаких неприятных сюрпризов. Оля в сердцах швырнула в него бумажным шариком, который незадолго до этого скатала из салфетки:

– Да ну тебя! Я, между прочим, отлично танцую. И классику, и контемпорари, и джаз-модерн, и… гоу-гоу.

– Ну так это же прекрасно! – искренне отозвался Рус. – Я, правда, ни разу не танцор и в стилях современной хореографии абсолютно не разбираюсь, но ведь здорово, когда у человека столько талантов. И стоило так скрытничать?

– Дело в другом, – она отвела взгляд. – Проблема не в том, кем я работаю. Главный вопрос – где.

– Ну-ка, ну-ка, – Рус взглянул на неё заинтересованно. – Умеете вы заинтриговать, мадемуазель! Это какой-то специфический… особенный бар?

– Бар как бар, – Оля пожала плечами, – средней паршивости. Просто расположен он в районе Тендерлойн.

Русу это название ни о чём не говорило, поэтому он продолжал смотреть на Олю выжидающе, как бы безмолвно требуя разъяснений.

– Ты правда не в курсе, что ли? – удивилась она.

– Представь себе. Что, дрянь районишко?

– Не то слово… – Оля достала мобильный и, разблокировав его, быстро вбила что-то в поисковую строку, а затем протянула телефон Русу, чтобы он оценил результаты.

Среди ссылок, выданных по запросу “Район Тендерлойн”, ему сразу же бросилась в глаза самая ёмкая: “Героиновое гетто Сан-Франциско”.

– Предупреждая возможные вопросы – нет, я не наркоманка и никогда ею не была, – быстро сказала Оля. – Также я не занимаюсь распространением наркотиков. А то ведь ты сразу самое худшее предполагаешь!

Рус перевёл дух и попытался улыбнуться.

– Спасибо за… ценную информацию. Но я всё-таки спрошу ещё кое-что: как тебя туда занесло?

– По знакомству, – усмехнулась она, принимаясь за свой салат – видимо, чтобы не встречаться взглядом с Русом.

– Что, получить работу в этом злачном месте можно только по протекции? – скептически осведомился тот, приподняв одну бровь.

– В моём случае без блата никак, – она тихонько вздохнула. – А в более приличное заведение мне и подавно не устроиться.

– Это ещё почему?

– Потому что не везде готовы взять человека без документов, – отчеканила Оля.

Пару мгновений Рус осмысливал информацию.

– То есть… у тебя нет разрешения на работу?

– У меня вообще нет разрешения находиться в США, – терпеливо разъяснила девушка. – Моя учебная виза давно просрочена. Я с прошлого года живу здесь нелегально, в любой момент меня могут загрести в полицию.

– О, – только и выговорил Рус ошеломлённо, после чего залпом осушил стакан воды.

– Спрашивай, спрашивай, не стесняйся, я ведь вижу, что тебя раздирают новые вопросы, – подбодрила Оля, жуя с непритворным аппетитом, а у Руса же от этих сногсшибательных новостей напрочь отбило всё желание есть.

– Ну… э-э-э… ты училась здесь в колледже? В университете?

Она покачала головой.

– В High School, в двенадцатом классе.** Приехала по программе культурного обмена, жила в хост-семье… Замечательные, славные, душевные люди… но им тоже не нужны проблемы с законом, поэтому я не стала их подставлять, нашла съёмное жильё и тут же съехала.

Официантка подала им мясо и овощи. Оля, покосившись на Руса, всё-таки принялась за свой стейк – очевидно, ей надоело вести разговоры на пустой желудок, она и в самом деле ужасно проголодалась.

Рус же с явным усилием взял в руки нож и вилку.

– А вернуться домой… такой вариант ты вообще не рассматривала? Ведь, если ты обратишься в консульство, тебе наверняка помогут.

– До тебя что, не доходит? – Оля вскинула глаза. – Дело не в том, что я не могу вернуться. Я просто не хочу, понимаешь?

– Н-нет, – он растерянно покачал головой. – Тебе по кайфу жить нелегалом, трястись от вида каждого полицейского, перебиваться работой в сомнительных заведениях?