Текст книги "Город на берегу неба (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

26

Он и сам не знал, какая реакция последует за столь безумным и бездумным поступком: Оля умела держать в тонусе. Если дело касалось этой девчонки, Рус всегда подсознательно был готов к чему угодно: и к строгой отповеди, и к отборной ругани, и даже к пощёчине. Не говоря уж о том, что она запросто могла испугаться его порыва и закрыться, уйти в себя, как уже не раз случалось с нею с момента их знакомства. Но… дьявол, её губы были такими мягкими, податливыми и нежными, что Рус потерял голову, едва коснувшись их своими.

Он целовал её и не верил, что это наконец-то происходит с ними на самом деле, а не в его жарких фантазиях. Целовал, сходя с ума от её вкуса и понимая где-то там, на задворках сознания, что счёт, скорее всего, идёт на секунды – вот уже сейчас Оля упрётся ладонями ему в грудь и гневно оттолкнёт…

…а она вдруг ответила.

Ответила на его поцелуй!

Её губы шевельнулись и приоткрылись – робко, нерешительно, но всё же недвусмысленно впуская его, а уже через мгновение Рус почувствовал, как её руки сплелись вокруг его шеи.

Он чуть не задохнулся от такого неожиданного и щедрого подарка, обхватил её за талию и притянул к себе ближе, всё ещё стараясь не навредить, не спугнуть, не сделать нечаянно больно – хотя на самом-то деле ему хотелось буквально расплющить её в своих объятиях. Не похоже было, что Оля собирается протестовать – напротив, она словно поощряла Руса на дальнейшие действия, положив обе ладони ему на затылок и ласково перебирая его волосы. Чёрт, это было восхитительно. Охрененно… У него напрочь вылетело из головы, что они целуются на глазах у десятков свидетелей – да и плевать было, все ощущения и эмоции сосредоточились сейчас только на их слившихся губах. И только когда подбадривающее улюлюканье зрителей стало слишком уж многозначительно-непристойным, они с сожалением – зато под дружные аплодисменты – разорвали поцелуй.

– Лгунья, – оторвавшись от Оли и чувствуя себя пьяным, хотя не успел ещё выпить на капли, тихо сказал Рус. – Ты и правда банально меня приревновала. На самом деле тебе было плевать, как они танцевали. Просто хотела доказать мне, что ты лучше, верно?

Вот уж действительно насмешка судьбы – расстался с одной ревнивицей и по уши втюрился в другую!

– Ты так смотрел на них… – пробормотала Оля, виновато опуская взгляд. – На меня ты так никогда не смотришь, – добавила она обиженно.

– Смотрю, глупая. Постоянно смотрю, с самой первой встречи. Просто стараюсь это скрывать. Ты же сама мне запретила переходить за эту черту…

– Тогда почему… почему сейчас перешёл? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Потому что ты сама этого хотела. Скажешь, нет? – Рус взял её лицо в ладони, очертил большим пальцем контур её губ, борясь с невыносимым желанием снова их коснуться…

– Я не знаю, – Олины глаза заметались. – Нет, не хотела. То есть да. Наверное… Но… нам ведь нельзя, – добавила она отчаянно и беспомощно.

– Почему нельзя? – нет, он предполагал, конечно, какие причины она назовёт, и где-то – отчасти! – был с ними даже согласен, но всё-таки хотелось выслушать её собственные размышления на этот счёт.

Однако договорить им не дали. Бармен сделал заговорщическое лицо и сообщил таинственным шёпотом, что арт-директор салуна ждёт Олю на втором этаже у себя в кабинете.

– Откуда он вообще обо мне знает? – удивилась та.

– Я скинул ему видео танца по ватсапу.

– Кажется, тебе сейчас будут предлагать работу, – ухмыльнулся Рус. Оля растерянно пожала плечами.

– Но у меня уже есть работа…

– Ну, можно же сходить и просто послушать, что он скажет. Вдруг это будет предложение века, от которого невозможно отказаться! – предположил он.

– А ты пойдёшь со мной? – Оля вцепилась в его ладонь, давая понять, что одна не сдвинется с места.

– Вообще-то я не танцую, – пошутил он, – ну да ладно. Скажем, что я твой продюсер!

Рус оказался прав – Оле предложили работу. Арт-директора здорово впечатлила её импровизация: не всякая танцовщица смогла бы сбацать канкан в джинсах и завести при этом публику до предела!

Несмотря на то, что сумму ей пообещали солидную, явно превышающую её нынешний заработок – Рус понял это по ошеломлённому выражению Олиного лица – она, конечно же, отказалась. Вернее, Оля вежливо приняла визитку, сказала, что ей нужно хорошенько всё обдумать и она перезвонит в случае чего, а как только они перекусили и вышли из салуна – без раздумий отправила карточку в ближайшую урну.

– Смотри не пожалей потом, – заметил Рус, пока они шли к парковке, где он оставил мотоцикл.

Оля пожала плечами:

– Можно подумать, мне предложили ставку в одном из театров Бродвея или в “Мулен-Руж”. Я люблю свою работу в баре, люблю Сан-Франциско… и этот город, несмотря ни на что, отвечает мне взаимностью.

– А если бы и правда предложили? – вдруг спросил Рус. – Я имею в виду, если бы действительно… ну, допустим – Бродвей, Нью-Йорк?

Оля фыркнула.

– Смеёшься, что ли?! Кому я там нужна?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– И всё-таки? – настаивал он.

Оля поёжилась под его испытывающим взглядом.

– Не пойму, чего ты добиваешься… Ну, от Бродвея бы мне тоже пришлось отказаться. Ты же знаешь про мои проблемы с документами.

– Вот, – Рус удовлетворённо кивнул. – В этом и кроется главная причина твоего отказа!

Оля хмуро покосилась на него.

– Что ты хочешь сказать?

Он остановился, развернул её за плечи лицом к себе и пристально взглянул в глаза.

– Оль, но ведь это не может длиться вечно.

Она насупилась.

– Почему не может?

– Ну, не прикидывайся дурочкой. Ты и сама всё прекрасно понимаешь. Что это за жизнь? Постоянно прятаться, дрожать, бояться быть пойманной…

– Я вовсе не прячусь и не боюсь. Просто живу, – буркнула она.

– Живёшь, – кивнул он, – не спорю, и быть может, даже получаешь от своей теперешней жизни искреннее удовольствие. Но… сколько это может продолжаться? И до каких пор?

– Я не заглядываю далеко вперёд… – неуверенно отозвалась Оля, но Рус с сомнением покачал головой.

– Не верю. Прости, но не верю. И мне непонятно твоё упорное желание продолжать. Ты… – он собрался с духом, как перед прыжком в воду, – ты никогда не думала о возвращении в Россию?

Оля моментально напряглась, её плечи закаменели.

– Нет, – резко отозвалась она. – Я не вернусь. Это даже не обсуждается!

У Руса имелось что сказать по этому поводу, но он решил не спешить – в данный момент Оля явно не была настроена на откровенную беседу. Пожалуй, сейчас действительно не место и не время… Однако он многое отдал бы за то, чтобы узнать, кто же так обидел или напугал её в России, что сама мысль о возвращении неизменно вызывала гримасу отвращения, чуть ли не омерзения, на её лице.

– Хорошо, – легко меняя тему и усыпляя её бдительность, согласился Рус. – Тогда давай поговорим о том, что мы не успели обсудить в салуне.

– А о чём именно мы не успели договорить? – нахмурилась Оля.

– О нас с тобой.

Она слегка покраснела, опустила голову и ковырнула носком обуви землю.

– “Мы” существуем? – нерешительно уточнила она.

– Ну конечно, – усмехнулся он. – “Нас” можно увидеть, услышать, даже пощупать… что я и собираюсь сейчас сделать, – и он шутливо устроил обе свои ладони у неё на ягодицах. Оля дёрнулась было по привычке, но тут же рассмеялась, качнулась вперёд, уткнувшись лицом ему в грудь, и обняла. Чёрт возьми, она сама – первая – его обняла! Налицо был явный прогресс…

Рус не удержался и снова поцеловал её – и целовал долго-долго, нежно-нежно, растягивая удовольствие. Оля, обессилев от этого поцелуя, цеплялась за его плечи, колени её подгибались сами собой, но он держал её крепко и надёжно, не позволяя упасть.

– Ну хорошо, – освободившись из его объятий и лихорадочно облизывая губы, выдохнула Оля наконец. – Мы поговорим… о нас. Только не здесь. Слишком много посторонних глаз и ушей.

– Конечно, кругом сплошные русские шпионы, – улыбнулся Рус, но не стал спорить. – Как скажешь. Можем отложить разговор до вечера.

– Что там у нас дальше по плану? – отступая на полшага назад, словно борясь с собственным искушением, спросила Оля.

– Ну, если в Сакраменто ты больше не хочешь ничего смотреть… – протянул Рус.

– Нет, – она замотала головой, – для знакомства с городом вполне достаточно.

– Тогда выдвигаемся в сторону Саут-Лейк-Тахо! – скомандовал он.*

___________________________

* Саут-Лейк-Тахо (от англ. South Lake Tahoe) – город в округе Эль-Дорадо, штат Калифорния, расположенный на южном берегу озера Тахо и граничащий со штатом Невада.

27

Оля

Сан-Франциско, прошлое

Ёлку наряжали дружно, всем семейством, включая стариков. Оле, разумеется, тоже предложили присоединиться к процессу, что она с удовольствием и сделала.

Было что-то сакральное, трепетное, трогательное в том, как они бережно доставали ёлочные украшения из большой коробки и аккуратно передавали их друг другу… Почти все игрушки были старинные – очень изящные, стеклянные, хрупкие, не модный нынче небьющийся пластик, а настоящий раритет, некоторые принадлежали ещё родителям миссис Сандерс. Оля с интересом разглядывала каждую: Щелкунчик, застывшая в танцевальном пируэте балерина, крошечный “Титаник”, швейная машинка, золотой граммофон, рождественские ангелы, оленья упряжка Санты… Всякий раз, когда Брэндон передавал Оле очередной шарик или снеговичка, их пальцы соприкасались, и её словно пробивало током.

Снег в Калифорнии был редким явлением, поэтому на ветви ели Макейла щедро, с заметным удовольствием нанесла специальную белую пену из баллончика, имитирующую снег, заодно покрыв этим “снегом” венок на входной двери и кусты перед домом, хоть так частично воплотив всеамериканскую мечту о “White Christmas”.*

Оля исправно посещала школьный волонтёрский клуб вместе с Джуди, поэтому в один из предпраздничных вечеров их отправили в приют для бездомных: девушки раздавали рожденственское имбирное печенье, которое сами испекли накануне, горячий шоколад и дарили всем желающим собственноручно подписанные открытки.

В канун Рождества – Christmas Eve – миссис Сандерс потащила всю семью в церковь на мессу, где они послушали рождественские гимны и историю появления на свет младенца Христа. А вечером, наконец, все собрались за праздничным столом…

Он был накрыт ещё более торжественно, чем на День Благодарения: по случаю Рождества достали фарфоровый сервиз и серебряные приборы. Главным блюдом стала утка с яблоками. Оля приготовила “наполеон” и “оливье”, заменив колбасу кусочками варёной говядины, бабушка сделала свой фирменный крабовый паштет, а миссис Сандерс испекла пропитанный ромом и сиропом фруктовый кекс с орехами, сухофруктами и цукатами.

Пили глинтвейн, какао, гоголь-моголь с ликёром… Разговаривали под мерцание ёлочной гирлянды и негромкое фоновое бормотание телевизора, на экране которого сменяли друг друга рождественские мультики, фильмы и сериалы. Оля раньше думала, что только россиянам свойственно помешательство на одном-единственном новогоднем фильме – знаменитую рязановскую “Иронию судьбы” крутили тридцать первого декабря по всем каналам. Оказалось, что в Америке тоже были такие фильмы – к примеру, “Рождественская история”.

Первой с празднования выбыла Макейла. Она задремала, не дождавшись полуночи и уронив голову на скрещенные руки, поэтому Брэндон осторожно подхватил сестрёнку и отнёс в её комнату, где и уложил в постель.

Вторым сдался дедушка – он захрапел прямо на диване в гостиной, и бабушка, кое-как растолкав супруга, под руку увела его в гостевую спальню на первом этаже.

Оставшиеся – чета Сандерсов, Брэндон, Джуди и Оля – ещё немного посидели с приглушённым светом перед телевизором. Брэндон вызвался приготовить для всех горячий шоколад, а когда принёс его в гостиную, устроился рядом с Олей и таинственно шепнул:

– Я бросил тебе в чашку целых семь зефирок!

У неё мурашки побежали по спине от его шёпота… Голова сладко кружилась, и почему-то казалось, что именно сегодня, сейчас, в ночь накануне Рождества, с ней и Брэндоном произойдёт что-то особенное… волшебное… долгожданное… Судя по тому, как жарко блестели его глаза, он тоже об этом думал.

Приготовленные подарки, упакованные в красивую обёрточную бумагу, ждали своего часа под ёлкой. Макейла оставила на блюдце свежую морковку для оленей из упряжки Санта-Клауса, печенье и молоко для самого Санты, и развесила над электрическим камином мешочки-носочки для конфет.

Наконец и Сандерсы удалились в свою спальню, напоследок поздравив всех с Рождеством. Обнимая на ночь своих взрослых детей, миссис Сандерс затем притянула к себе даже Олю и поцеловала её в лоб, отчего у той защипало в носу.

– Нам, наверное, тоже пора, да? – зевнув, спросила Джуди, обращаясь к Оле.

Брэндон незаметно нащупал в полутьме Олину ладонь и многозначительно сжал.

– Не лишай меня последнего собеседника, о жестокая, – сказал он сестре. – Иди к себе, если устала. А мы с Ольгой ещё немного посидим, если она не против.

– Ты не хочешь спать? – удивлённо спросила Джуди Олю. Та отрицательно покачала головой, внутренне завизжав от счастья.

– Ну тогда сил тебе. Выдержать этого зануду бывает непросто! – усмехнулась Джуди, имея в виду старшего брата. – А я пойду лягу, что-то и правда засыпаю на ходу… Весёлого Рождества, ребята!

– Весёлого Рождества! – вразнобой отликнулись Брэндон с Олей…

…и остались совершенно одни.

Поначалу они, конечно же, с жаром кинулись целоваться, навёрстывая часы, проведённые на глазах у всех, когда даже подержаться за руки не представлялось возможным. За весь длиннющий сегодняшний день они ни разу не обнялись! Оля понимала, что избаловалась, привыкла к постоянному присутствию Брэндона… что же с ней станет, когда закончатся праздники и ему нужно будет возвращаться на учёбу? Об этом она старалась и вовсе не думать. Впереди ещё целая неделя до Нового года. Неделя её персонального счастья…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Постепенно поцелуи Брэндона становились всё более откровенными, а руки – всё более настойчивыми. Оля чувствовала, что он уже едва владеет собой, еле сдерживается, чтобы не наброситься на неё прямо здесь, в гостиной – и осознание собственной власти над ним кружило голову как шампанское. Но всё-таки она не могла до конца расслабиться, постоянно напоминая себе, что они здесь как на ладони, в любую минуту может кто-нибудь войти и застукать их. К счастью, скоро это сообразил и сам Брэндон.

– Поднимемся в мою комнату? – шепнул он. Оля растерялась. Понятное дело, что он звал её туда не болтать о погоде и пить какао с зефирками, но… разве ей самой этого не хотелось? Было страшно, чего уж лукавить, очень-очень страшно. Но если и делать все эти вещи – то только с тем человеком, который тебе безумно нравится. Более того – в которого ты по уши влюблена… Так почему бы и не сейчас?

Истолковав Олино молчание как согласие, Брэндон поднялся, увлекая её за собой, нашарил пульт от телевизора и погасил мерцающий экран, а затем взял Олю за руку и решительно повёл к лестнице, ведущей на второй этаж. Она покорно шла за ним, не издавая ни звука и вообще ничем не выдавая своей нервозности, хотя ей казалось, что вот-вот – и она упадёт в обморок от волнения. Впрочем, Брэндон – будущий доктор, уж он найдёт способ привести её в чувство, подумала Оля со смешком, и эта нелепая мысль, как ни странно, немного её успокоила.

Однако в его комнате на неё снова накатило: Оля задрожала крупной дрожью, ей вдруг стало холодно и ещё более страшно, но распалённый Брэндон ничего этого не замечал. Он запер дверь изнутри и тут же, без лишних предисловий, потянул Олю на заправленную кровать, подмял под себя и начал покрывать её лицо и шею поцелуями, которые быстро становились всё более требовательными и бесстыжими. Наверное, он ждал от неё какой-то реакции… отклика… а Оля вся будто закаменела. Тут ещё некстати в голове зазвучал голос ненавистного отчима: “Не смей там ни с кем таскаться. Ты понимаешь, что я имею в виду?”

– Слушай, – спросил вдруг Брэндон, – а когда у вас в России официально можно начинать заниматься сексом?

Она с трудом сообразила, о чём вообще идёт речь. Потом догадалась – о так называемом “возрасте согласия”.

– С шестнадцати, – отозвалась она почему-то шёпотом. – А что?

– А в Калифорнии – с восемнадцати, – произнёс он с досадой. – Тебе же ещё нет восемнадцати?

– Через месяц исполнится…

Ей было сложно поверить в то, что он говорил. Взрослые люди, которые влюблены друг в друга, не могут сами решить, когда и как распорядиться своим телом?

Впрочем, Брэндона это не особо охладило. Он снова потянулся к Оле, начал целовать, а затем принялся расстёгивать пуговички на её блузке. Она старалась не дёргаться, позволяя ему делать с ней всё, что он захочет… ей тоже хотелось этого – пусть не так отчаянно и остро, как видимо, хотелось ему, но и отказать Брэндону она не смогла бы.

Оля не заметила, как постепенно осталась без одежды, если не считать трусиков. То, что Брэндон не стал зажигать света, было ей на руку – она не готова была сейчас к тому, чтобы он её откровенно разглядывал, ей и так было очень неловко. Брэндон и сам разделся, лёг с ней рядом, продолжая целовать и гладить всё её тело. Было непривычно ощущать его обнажённым, сплетаться с ним руками и ногами, чувствовать его пальцы и губы там, где прежде их никогда не было… И Оля постепенно снова завелась, принялась робко отвечать ему.

Он потянул за резинку её трусиков, заставляя приподнять бёдра – Оля безропотно подчинилась. В темноте что-то негромко зашуршало… А потом она почувствовала, как Брэндон наваливается сверху.

– Помоги же мне, – срывающимся голосом попросил он. Олей овладела паника. Помочь? Как? Что нужно делать? Господи, она же ничего не знает, ничего не умеет… Но он уже и сам справился – Оля ощутила сначала тяжесть и неудобство, а потом её резануло такой болью, что она вскрикнула, кажется, на весь дом.

– Да тише ты, – зажимая ей рот ладонью, прошипел Брэндон с плохо скрываемой досадой. Оля послушно затихла, боясь, что рассердила его, сделала что-то не так, но боль всё продолжалась, жуткая, невыносимая, разрывающая, и от этого – а ещё от обиды на его резковатый тон – из глаз сами собой хлынули слёзы.

И хотя она не произносила больше ни звука, Брэндон почувствовал, что её лицо стало мокрым. Он приподнялся на локтях, чуть отстранившись, отчего боль не утихла, но стала капельку слабее, и, поражённый внезапной догадкой, спросил почти в ужасе:

– Ты что – девственница?!

___________________________

* “White Christmas” – “Белое Рождество” (англ.), эстрадная песня, впервые исполненная Бингом Кросби в 1941 году и навсегда вошедшая в музыкальный репертуар рожденственского сезона. Для американцев понятие “белое Рождество” подразумевает снежную погоду, они верят, что если на Рождество выпадает снег – это определённо к счастью.

28

Этот вопрос стал последней каплей. Не выдержав, Оля расплакалась в голос. Шокированный Брэндон сел на постели и некоторое время ошеломлённо молчал.

– Нет, подожди… у тебя это и в самом деле в первый раз? – уточнил он недоверчивым тоном, словно отказываясь принимать реальность происходящего.

– А разве… разве это не было очевидным с самого начала? – Оля судорожно всхлипнула.

– Клянусь, я и подумать не мог! Да ты же сама только что говорила мне про шестнадцать лет…

Её буквально подбросило от возмущения.

– Я сказала только, что в шестнадцать лет наш закон позволяет. По-твоему, нужно было сразу же в день рождения кидаться под кого-нибудь – просто потому, что время пришло?!

Ещё более озадаченный и сбитый с толку Брэндон включил ночник возле кровати. Комната озарилась мягким ненавязчивым светом, и всё равно Оле он показался слишком ярким, слишком назойливым. Она машинально прикрыла грудь рукой, стараясь не смотреть на голого Брэндона, который сидел рядом с ней и задумчиво тёр переносицу.

– Ты что, правда думал, что я… что у меня… – задрожавшим от обиды голосом выговорила она.

И тогда он наконец сделал то, что должен был сделать немного раньше – прижал её голову к своей груди, ласково обнял за плечи, поцеловал в мокрую и солёную от слёз щёку.

– Не знаю. Чувствую себя полным кретином, но… ты же такая красивая, – растерянно произнёс он. – Я не сомневался, что в России у тебя осталось море поклонников!

– Никого у меня там не было. Никаких поклонников, – отозвалась она. Ну не считать же, в самом деле, “поклонником” неуклюжего противного Лёнчика или его отца, прости господи.

– Чёрт! – выругался Брэндон и ещё крепче прижал её к себе. – Мне, конечно, показалось, что ты не слишком-то опытна в этих делах, но чтобы настолько…

– Это очень плохо? – виновато спросила Оля, уже оттаивая, согреваясь в его объятиях – несмотря ни на что, таких родных и любимых.

– Ну что ты. Просто для меня это стало… мягко говоря… сюрпризом. Я, наверное, напугал тебя? – его голос тоже сделался виноватым. – Очень больно было? Если бы я знал, то был бы более терпелив и осторожен.

– Всё в порядке, – с заминкой откликнулась Оля.

– Ну, какое там… – он принялся стирать слёзы с её лица. – Я совсем от тебя голову потерял, поэтому вполне мог действовать слишком грубо и напористо. Просто сорвался…

Оля закрыла глаза и расслабленно, освобождённо выдохнула. Почему-то она очень боялась, что Брэндон будет злиться на неё. И хотя она не сделала ничего плохого – разве что от растерянности да от неопытности, но…

Брэндон снова поцеловал её – нежно, неглубоко, почти невесомо, успокаивая и баюкая в своих объятиях.

– Не слишком-то фееричный у тебя первый раз получился, да? – усмехнулся он. – Даже вспомнить толком нечего.

Оля смутилась.

– Да и у тебя… ты ведь тоже не получил удовольствия.

– Я это как-нибудь переживу, – заверил он.

Её так и подмывало спросить, сколько девушек у него было, но она сдержалась. Он рассеянно поглаживал её по волосам, думая о чём-то своём, а ей так хотелось вернуть того, прежнего Брэндона, сгоравшего от желания и сходившего от неё с ума! Оля нерешительно скользнула рукой по его груди, опустилась к животу… но Брэндон быстро перехватил её ладонь.

– Ну вот что ты такое делаешь, – укоризненно выдохнул он. – Не провоцируй меня, пожалуйста. Я и так едва сдерживаюсь. Думаешь, легко обнимать тебя сейчас – такую сексуальную, обнажённую, красивую – и при этом не позволять себе ничего лишнего?

– А ты позволь, – шепнула она. И хотя страх перед возвращением боли был всё ещё слишком велик, чувство к Брэндону и желание доставить ему удовольствие пересиливали.

– Ольга, пожалуйста…

Она почувствовала, как напряглись его мускулы, и откликнулась эхом:

– Брэндон, пожалуйста! Я хочу завершить начатое. Иначе… получится как-то слишком глупо. Глупо и смешно.

Тон её был вполне категоричным и убедительным.

– Ты снова можешь испытать сильный дискомфорт, – предупредил он.

– Не думаю, что будет так же больно, как в первый раз. Тогда я просто не успела подготовиться и испугалась от неожиданности. А теперь я сама хочу, чтобы ты… Пожалуйста, сделай меня женщиной по-настоящему.

Многие ли парни способны были проявить силу духа и отказаться от подобного предложения?!

– Ну хорошо, – сказал Брэндон. – Но в этот раз я не буду спешить. Сделаем всё… медленно?

– С чувством, с толком, с расстановкой, – отозвалась она по-русски, улыбнувшись.*

Его брови удивлённо приподнялись.

– Что ты сейчас сказала?

– Да так… цитата из классики. Не обращай внимания… – и первая потянулась к нему.

…И на этот раз всё действительно прошло для неё довольно сносно, даже где-то приятно, по крайней мере – не было больше той внезапной, дикой, распирающей боли, так что Оля могла считать себя вполне счастливой…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Однако она так увлеклась своими грёзами, что, выскользнув из спальни Брэндона через несколько часов, совершенно не обратила внимания на то, что у её предутреннего возвращения в комнату Джуди нашёлся случайный свидетель.

___________________________

* “С чувством, с толком, с расстановкой” – ставшая крылатой фраза Фамусова из комедии А.С. Грибоедова “Горе от ума”.