Текст книги "Город на берегу неба (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

20

Выдохнув, Рус зашёл в номер, закрыл за собой дверь и тщательно заперся изнутри, чтобы никто больше не вздумал их беспокоить.

Со стороны кровати не доносилось ни звука. Завернувшись в одеяло, Оля затаилась внутри этого кокона, словно провинившаяся гусеничка.

Рус собрался с духом и подошёл к постели. Прикоснулся к одеялу, но никакой реакции не последовало. Уснула она там, что ли? Вряд ли. Ну не задохнулась же…

Поколебавшись секунду, Рус бесцеремонно дёрнул за край одеяла, разворачивая его.

– Ай! – взвизгнула Оля, цепляясь за свой кокон. – С ума сошёл?

– Надо поговорить.

Серьёзность его тона произвела должное впечатление. Оля села, подтянув колени к груди и глядя на него исподлобья.

– Я же просил тебя закрыться. Это была не пустая предосторожность, а реальная необходимость, – произнёс он с укором. – Зачем ты попёрлась открывать дверь кому попало? Ты понимаешь, что была на волосок от того, чтобы спалиться?!

Оля обиженно сморгнула.

– Извини, я просто… не ожидала увидеть полицейского. Я думала, что это ты вернулся.

– А спросить через дверь, кто там – не судьба?

– Я растерялась, Рус, правда, – она шмыгнула носом. – Реально в голову не пришло. И не ори на меня, вообще-то я тоже очень испугалась!

– Я ору? – искренне удивился Рус. – Надеюсь, тебе никогда в жизни не придётся услышать, как я по-настоящему могу орать.

– Ну не обзывайся тогда! “Попёрлась открывать”, “идиотка”… – передразнила она.

– Не было никакой “идиотки”! – возмутился он. – Чего ты выдумываешь?!

– Да у тебя это бегущей строкой на лбу высвечивается.

Рус машинально прикоснулся пальцами к своему лбу, хмыкнул, а затем снова перевёл суровый взгляд на Олю.

– Я действительно за тебя испугался. Ты даже не представляешь, как. Чуть… сердце не остановилось.

Оля виновато хлопала ресницами и молчала.

– Прости, – выдавила она наконец. – Я правда ступила. Банально не подумала. Такого больше не повторится, честное слово!

– Конечно не повторится, – подтвердил он. – Я всерьёз возьмусь за твоё воспитание. Будешь по струнке у меня ходить и делать всё, что я скажу, поняла?

Взгляд его был так неулыбчив и строг, что Оля даже не сразу сообразила, что он шутит. Когда же до неё дошло, она расслабилась и заулыбалась.

– Да, мой господин, – промурлыкала она.

– Именно так всегда и отвечай, глупая женщина, – засмеялся он в ответ. – Будешь слушаться, повиноваться и всячески меня ублажать.

– Как именно ублажать?

– Ежевечерне делать мне массаж ног, а также вручную стирать мои трусы и носки.

– Что-о-о? – завопила Оля, хохоча.

– Не “что”, а “так точно!” – он тоже расхохотался и принялся её щекотать. Оля взвизгнула так, что, наверное, перебудила всех остальных посетителей мотеля. Рус тут же замер и приложил палец к губам.

– Т-ш-ш! Скажут ещё, что мы устроили тут дикую оргию… Хочешь, чтобы Бен вернулся? Соскучилась по нему?

Оля снова плотно завернулась в одеяло и показала ему язык – дескать, попробуй-ка, подступись теперь со своей щекоткой! Рус, посмеиваясь, подхватил её вместе с одеялом и устроил у себя на коленях, как спелёнутого младенца.

– Вот так и сиди, – приказал он. – Ни на шаг тебя больше не отпущу.

– Попросил бы у Бена пару наручников для своих забав, грязный извращенец, – подколола его Оля.

Рус осторожно отвёл в сторону упавший ей на лицо золотисто-рыжеватый локон, всё ещё влажный после душа. Она затихла, доверчиво глядя ему в глаза.

“Поцеловать?” – пронеслось у него в голове. Момент казался вполне подходящим, но предугадать дальнейшую Олину реакцию на его поцелуй было абсолютно невозможно. Впрочем, и момент вскоре был упущен – тихонько вздохнув, Оля положила голову Русу на плечо и замерла. Он несмело обнял её прямо поверх одеяла, не зная, что сказать.

– А раскладушку… раскладушку нам так и не принесли, – осенило его вдруг. – Я схожу на ресепшн, напомню?

– Не надо, – Оля покачала головой, – не уходи больше никуда. Пожалуйста.

– Но как же мы будем… спать?

– Да запросто. В шкафу есть пара запасных одеял. Ты – на своей половине кровати, я – на своей… обещаю, что не буду приставать.

– Можешь и пристать, я не обижусь.

– Нет, – Оля внезапно посерьёзнела. – У нас договор. Я помню.

“Чёрт бы его побрал, этот договор!” – мысленно добавил Рус.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

21

Оля

Сан-Франциско, прошлое

Она не знала, как назвать то, что происходило между нею и Брэндоном. Роман? Флирт? Дружба? Но что-то ведь определённо происходило, она не накручивала себя и не придумывала…

Тогда, на Фишерманс Уорф, их уединение нарушили Джуди и Бет, освободившиеся после школьного собрания и присоединившиеся к Брэндону и Оле за ланчем. Сестра позвонила ему и выяснила, в каком ресторане они находятся.

Оля умело спрятала своё разочарование. Затем – когда девчонки подъехали – она так же мастерски скрыла внезапно вспыхнувшую по отношению к Бет ревность: ей вдруг показалось, что та отчаянно кокетничает с Брэндоном и строит ему глазки. А он отвечал ей вполне приветливо и дружелюбно, рассказывая об учёбе в университете, шутил и улыбался, и Оля готова была умереть. Ей эгоистично хотелось, чтобы все его улыбки и взгляды доставались только ей одной…

В тот же вечер Брэндон уехал – вернулся на съёмную квартиру недалеко от университета, пора было приниматься за учёбу. Оля тоже продолжила своё обучение в старшей школе вместе с Джуди, но у неё теперь появилась своя маленькая тайна: каждый день Брэндон присылал ей сообщения. Ничего криминального, что намекало бы на его романтический настрой, в этих коротких посланиях не было (“Доброе утро!”, “Спокойной ночи”, “Как дела в школе?”), однако он писал их регулярно. Даже Джуди заметила, что Оля стала постоянно висеть в телефоне – значительно дольше и чаще, чем обычно.

В первый же уик-энд Брэндон снова приехал к родителям, чем вызвал шок у родных. Особенно недоумевала Джуди.

– Да мы тебя раньше месяцами не видели!!! – возопила она, завидев старшего братца на пороге отчего дома. – Что стряслось? А, стой-ка, я поняла – ты, наверное, в Ольгу влюбился, да? Ради неё и приехал, признавайся?!

Оля похолодела, прежде чем сообразила, что Джуди всего лишь прикалывается в свойственной ей манере.

– А разве в неё можно не влюбиться? – весело отшутился Брэндон, подмигнув Оле. У неё же попросту отнялся язык. Она не могла даже в шутку рассуждать на такие темы, слишком для неё всё было… серьёзно, слишком по-настоящему. В первый раз.

Его приезды по выходным стали регулярным событием – вскоре родные даже перестали удивляться. Оля обожала вечера пятницы, когда Брэндон появлялся дома, и ненавидела воскресенья, когда ему неизменно нужно было возвращаться к себе.

С Олей он вёл себя по-прежнему предельно корректно и предупредительно, но продолжал смущать её красноречивыми взглядами, которые она ловила исподтишка, или словно нечаянными мимолётными прикосновениями, когда они сталкивались в дверях или на лестнице. Во время семейных завтраков, обедов и ужинов – будь то домашняя трапеза или вылазка в ресторан – он как-то естественно, будто случайно, всегда оказывался за столом рядом с Олей. Их локти, колени и бёдра соприкасались, заставляя её краснеть и утыкаться в свою тарелку, а он продолжал невозмутимо травить вслух какую-нибудь медицинскую байку из своей студенческой жизни, потешая родню. Выдержки ему было явно не занимать…

А ночью перед сном он писал Оле из своей комнаты что-нибудь этакое, вгоняющее её в смущение и трепет.

“Тебе безумно идёт то голубое платье, которое ты надевала сегодня в ресторан…”

Или:

“Ты не представляешь, как действуешь на меня, когда распускаешь волосы!”

А то и вовсе:

“Я просто с ума схожу, когда думаю, что ты рядом, в соседней комнате…”

Она читала эти сообщения под одеялом, улыбаясь до ушей и чувствуя себя влюблённой, глупой и невероятно счастливой.

Тем временем дела в школе шли своим чередом – то есть нормально.

Оля довольно быстро привыкла и освоилась на новом месте. Если в первые дни она ещё вела себя как робкая зашуганная девятиклассница из числа “freshmen”, то уже через пару недель ощущала себя так же свободно и раскованно, как и подобает двенадцатикласснице из “seniors”.*

Джуди, конечно, здорово помогала ей поначалу. Поддерживала морально, всюду таскала Олю за собой, знакомила со школьными активистами, лидерами и звёздами, давала советы, с кем следует заводить приятельские отношения, а с кем не стоит – в старшей школе была своя иерархия. Однажды Джуди строго отчитала Олю, увидев, что та болтает в столовой с Хью Мёрфи из девятого класса: девятиклассники не котировались в High School, их даже не приглашали на вечеринки, поскольку они находились на одной ступени с “лузерами” и “ботанами”.

Среди преподавательского состава было очень много весьма эксцентричных личностей. К примеру, учитель геометрии заставлял всех опоздавших отжиматься от пола, а учитель физкультуры за каждую победу в спортивном состязании дарил команде или ученику коробку зелёного чая.

Для педагогов, в отличие от школьников, не существовало дресс-кода, поэтому одевались они кто во что горазд, чаще всего в классические джинсы (нередко рваные) и фуболки. Манера учителей сидеть прямо на столе, а также закидывать на него ноги не была кинематографическим преувеличением или клише – они действительно регулярно это делали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Старшеклассники обращались к учителям исключительно по фамилии с приставкой “мисс”, “миссис” или “мистер”, зачастую даже не зная их имён. Что касается учителей, то они обычно называли учеников просто по фамилии, так что Оля для них была в основном “Krasnova”. В целом все преподаватели были с ней довольно милы и с готовностью шли навстречу, относясь к её иностранному происхождению с пониманием и не особо загружая поначалу. Впрочем, в школьной программе для двенадцатого класса для Оли не оказалось ничего сложного. Несмотря на то, что учителя очень любили поболтать на уроках на отвлечённые темы, материал они преподавали хорошо. Если что-то оставалось непонятым, никто никогда не говорил ученику: “Надо было лучше слушать!” – а просто спокойно и терпеливо объяснял сначала. В крайнем случае можно было остаться после уроков и ещё раз спросить.

Занятия начинались в половине восьмого утра и заканчивались в половине третьего. Перемены длились пять минут, обеденный перерыв – сорок. Уроки назывались классами; помимо обязательных для всех классов (таких, как английский, история, математика, химия, физика и биология), были ещё предметы на выбор: журналистика, публичные выступления, писательское творчество, искусство (рисование, вокал, оркестр, театр, фотодело). На физкультуре каждый сам выбирал, что ему больше по душе: йога, аэробика, командные виды спорта или качалка.

Из иностранных языков Оля остановилась на испанском, поскольку французским и так владела довольно сносно благодаря занятиям с репетитором в России, а китайский или японский, которые также предлагала High School, были ей без надобности. Зато после первых же классов испанского она с радостью осознала, что начинает понимать разговоры латиноамериканцев в магазинах и кафе.

Она с детства привыкла к такому ритму обучения, потому в США всё давалось ей относительно легко. Тем удивительнее было слышать жалобы одноклассников на дикую загруженность, усталость и отсутствие свободного времени. Сама она никогда не жаловалась. Учёба в Америке казалась ей практически курортом… А прошлая жизнь осталась далёким туманным кошмаром, о возвращении в который ей пока не хотелось даже думать.

Отчим, конечно, регулярно звонил по видеосвязи и требовал детального отчёта об её успехах. Оля послушно отчитывалась: перечисляла классы, на которые записалась, и оценки, которые получила, а также рассказывала о школьных порядках, собраниях и внеклассных занятиях. Отчим жадно шарил по её лицу испытывающим взглядом, и Оля едва сдерживалась, чтобы не вытереться ладонью, словно смахивая с лица назойливую букашку. Она старалась гнать от себя воспоминания о последней ночи в России перед отъездом – иначе её сразу же начинало мутить. Рука отчима под её пижамой… и угрожающий шёпот: “Когда ты вернёшься, я лично проверю, как ты себя там вела”.

Мама же звонила совсем редко – просто узнать, как дела. Учёба дочери её не особо заботила. Гораздо живее она интересовалась, как приняла Олю хост-семья, но здесь тоже не на что было пожаловаться, всё было практически идеально.

– Вообще-то за приём иностранных детей всем этим семьям выплачивают деньги, – снисходительно заметила как-то мама. – Понятно, что они должны тебе руки целовать…

Олю почему-то это ужасно разозлило. Её так и подмывало сказать, что она получает от Сандерсов столько любви, внимания и заботы, сколько никогда не получала в родном доме… однако вместо этого холодно ответила:

– Ты путаешь, мама. Деньги платят хост-семьям в Европе. В Америке единственные плюшки, которые они получают – это некоторые налоговые привилегии. Представляешь, люди иногда могут быть добры к тебе просто так!

– Ладно-ладно, – примирительно сказала мама, – не заводись. Я рада, если это семейство тебе действительно искренне симпатизирует.

А кое-кто из семейства, хотелось верить Оле, симпатизировал ей гораздо сильнее остальных…

___________________________

* Freshmen (первачки-свежачки), sophomores (второкурсники), juniors (юниоры) и seniors (старички) – градация учащихся старшей американской школы с 9-го по 12-й классы.

22

В четвёртый четверг ноября вся страна в едином воодушевлённом порыве отмечала День благодарения. С этого дня официально стартовал праздничный сезон, включающий в себя Рождество и заканчивающийся лишь после наступления нового года.

Оля с огромным нетерпением ждала не только приезда Брэндона, но и самого Дня благодарения. Всё было ей интересно, всё в диковинку – к примеру, совместное с Сандерсами посещение церкви, при входе в которую прихожане-добровольцы подавали неимущим горячие обеды с порцией традиционной индюшатины. Или участие в благотворительной акции, организованной школьной волонтёрской организацией накануне праздника – старшеклассники раздавали подарки старикам в доме престарелых. А трансляции парада в Нью-Йорке!.. А церемония помилования из Белого дома, когда Дональд Трамп торжественно даровал жизнь двум индейкам по прозвищам Хлеб и Масло!..*

Вечером же – семейное застолье, щедрое и изобильное: запечённая индейка, начинённая овощами, маслом и травами, а также картофельное пюре, запеканка из фасоли с грибами, кукурузные булочки, клюквенный соус, сладкий батат и слоёный тыквенный пирог. Миссис Сандерс, Джуди, Оля и даже маленькая Макейла провели на кухне не один час, колдуя над всеми этими яствами, а мужчины – мистер Сандерс и Брэндон – нарезали круги неподалёку, одним глазом поглядывая в телевизор, где бесконечно транслировались футбольные матчи, приуроченные к празднику, а другим – косясь на угощение. Они принюхивались к умопомрачительным ароматам и норовили улучить момент, чтобы стянуть что-нибудь вкусненькое или хотя бы по-тихому облизать ложку из-под мясной подливки.

Брэндон был рядом. Совсем близко… Оля могла даже не смотреть в ту сторону, но постоянно ощущала его присутствие и знала – он тоже смотрит на неё. Щёки её постоянно горели румянцем приятного волнения – к счастью, это можно было легко списать на жар от кухонного чада.

Макейла обучила Олю милой забавной песенке в честь Дня благодарения, и теперь, суетясь на кухне над готовящимися блюдами, они все вместе распевали весёлым нестройным хором:

– Pass the peas and cranberries, got our eyes on the pies

(May we please take a bite?)

We’re thankful

For all that we’ve been given

We’re thankful

That if we overeat we’ll be forgiven

‘Cause Thanksgiving comes but once a year…

To celebrate with those so dear.**

Исполняя строчку, где упоминалось, что праздновать этот день следует с дорогими и любимыми людьми, Оля незаметно косилась на Брэндона, а тот отвечал ей весьма красноречивым и достаточно откровенным взглядом.

Во время застолья мистер Сандерс произнёс очень эмоциональную речь, в которой возблагодарил бога за его щедрые дары, а также упомянул всех тех, кому следовало сказать “спасибо” – родных, друзей, любимых и близких. После этого взрослые (к коим относился и Брэндон) пригубили божоле нового урожая, Джуди и Оля довольствовались яблочным сидром, а Макейла с удовольствием цедила через трубочку апельсиновый сок.

“Какие же они все замечательные и чудесные люди, – расчувствовавшись, подумала Оля, обводя взглядом всё семейство Сандерсов и будто нечаянно подольше задерживаясь на красивом лице Брэндона. – Как же мне с ними повезло…”

Индейка оказалась божественной: снаружи румяная, с хрустящей зажаристой корочкой, и сочно-ароматная внутри.

– Ой, постойте-ка! – воскликнула вдруг Макейла, когда птица была разрезана и почти полностью съедена. – А кто у нас сегодня будет разламывать косточку желаний?**

– Может быть, предоставим эту честь нашей дорогой гостье? – лукаво усмехнулся Брэндон, и Оля почувствовала, что глаза всех присутствующих устремились на неё. Она едва не сползла под стол от смущения.

– А о чём вообще идёт речь? – уточнила она нерешительно.

Олю быстро ввели в курс дела.

– Вот сам и попробуй с ней потягаться, – подмигнула брату Джуди. Тот церемонно прижал руку к сердцу:

– Буду только счастлив.

Тщательно прополоскав индюшачью дужку под краном, Брэндон вернулся за стол и протянул косточку Оле.

– Хватайся! И не забудь придумать желание, прежде чем ломать.

О, Оле даже нечего было придумывать. Всё давно уже было внутри – в сердце…

После данной Макейлой команды оба – Брэндон и Оля – резко потянули концы раздвоенной косточки на себя, и она моментально хрустнула.

– Россия победила! – засмеялся мистер Сандерс, в шутку аплодируя. – Ольга, поздравляю!

– Что ты загадала? – пристально глядя ей в глаза, тихо – практически одними губами – спросил Брэндон. Оля состроила загадочное выражение лица и показала ему язык:

– Не скажу! А то не сбудется…

Она и не подозревала, что её желание исполнится даже слишком скоро.

Ночью у Оли никак не получалось заснуть от переизбытка впечатлений и эмоций ушедшего дня. Всё было так тепло, душевно, по-семейному… Она в очередной раз поняла, что именно такой и должна быть настоящая семья – а не показушная идиллия для средств массовой информации, где на самом деле царят домашняя тирания и практически тюремный режим. Но тем отчётливее Оля осознавала, что является всего лишь временной гостьей в доме Сандерсов. Доучится до мая – и привет… Возможно, в новом учебном году они возьмут ещё какого-нибудь иностранца по обмену. Или иностранку… Думать об этом было совершенно невыносимо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А тут ещё Джуди трещала без умолку, рассказывая про своего обожаемого Робби – капитана школьной футбольной команды.

– Представляешь, я сегодня набралась наглости и отправила ему сообщение! Весь интернет перерыла, пока нашла очень красивое и душевное поздравление с Днём благодарения… Он ответил: “Спасибо, тебя тоже с праздником!” Как ты думаешь, это означает, что он мне симпатизирует?

– Вполне возможно, – уклончиво ответила Оля. Откровенно говоря, Робби Уилсон казался ей жутко напыщенным и самовлюблённым типом, который искренне симпатизировал, пожалуй, лишь одному человеку на всём белом свете – себе самому. Но девчонок привлекал этот холёный красавчик, и отбоя от обожательниц у него не было.

– Ты как-то без особого энтузиазма это сказала, – с подозрением произнесла Джуди. – Не веришь, что у нас с ним всё получится?

– Не в этом дело. Верю. Просто я… объелась, – соврала Оля. – Говорить тяжело.

– О, понимаю! – тут же живо подхватила доверчивая Джуди. – Я и сама чувствую себя беременной бегемотихой.

Экран Олиного мобильного засветился, принимая новое сообщение. Сердечко ёкнуло в сладком предчувствии… Так и есть – послание от Брэндона!

“Ты ещё не спишь? Можешь сейчас незаметно улизнуть из комнаты?”

“Не могу, – умирая от досады, набрала Оля ответ. – Джуди пока не заснула и болтает со мной”.

“О боже. Узнаю свою сестрицу. Знал бы – подсыпал бы снотворного ей в сидр!”

Оля не удержалась и фыркнула.

– С кем ты там опять переписываешься? – лукаво поинтересовалась Джуди. – Ну признайся же уже, наконец – завела себе поклонника?

– Когда бы я успела, – как можно более равнодушно отозвалась Оля. – В школе мы с тобой почти всё время вместе, а одна из дома я никуда не выхожу.

– И то правда… Я бы точно заметила, – тут же согласилась Джуди. – Жаль, что тебе никто из наших парней так и не приглянулся. Я бы с удовольствием устроила тебе свидание с кем-нибудь из них!

– Спасибо, это очень мило с твоей стороны. Буду иметь в виду.

“Постарайся усыпить её побыстрее, – снова прислал сообщение Брэндон. – В крайнем случае разрешаю использовать даже лом”.

“Ты точно не подкидыш в этом доме? Говорить такое о родной сестре!”

“Ладно, шутки в сторону. Как только она уснёт, придёшь на задний двор?”

“Зачем?”– поколебавшись, отозвалась Оля.

“Поболтаем. Подышим свежим воздухом”.

“Я подумаю. Не знаю, получится ли…” – набрала она после долгих колебаний.

В доме Сандерсов, как и во всех типичных американских жилищах, было два двора: один перед домом, а второй – позади, надёжно скрытый от глаз прохожих и соседей, который служил и зоной отдыха, и местом общения с друзьями. Сандерсы обустроили там зону для барбекю и часто проводили вечера именно на заднем дворе, если погода выдавалась тёплой и безветренной.

Оля долго лежала, притворяясь, что спит, пока заскучавшая Джуди сама не начала дремать. На всякий случай Оля выждала ещё пятнадцать минут после того, как дыхание спящей совершенно успокоилось и выровнялось, и только затем, умирая от волнения, решилась написать Брэндону.

“Твоя сестра уснула. Твоё предложение ещё в силе?”

Ответ прилетел мгновенно:

“Разумеется. Жду тебя на заднем дворе. Только оденься потеплее!”

___________________________

* Торжественная церемония помилования индейки президентом США проводится в Белом доме с 1947 года. В соответствии с этим обычаем хотя бы одна птица должна избежать участи оказаться праздничным угощением. В ходе церемонии президент зачитывает указ, аккуратно поглаживая обеспокоенную индюшку. Затем её отправляют на ферму, где она живёт до самой смерти.

** Перевод песенки:

“Передай горошек и клюкву, да следи за пирогами!

(А можно нам кусочек?)

Мы благодарны за всё, что имеем!

Мы благодарны за то, что если объедимся, то будем прощены,

Потому что День благодарения лишь раз в году…

И отметить его надо с любимыми”.

*** Косточка желаний (она же счастливая косточка) – от англ. “wishbone”. Это старинный шутливый способ гадания: два человека берут раздвоенную грудную кость индейки (дужку) за разные концы, загадывают желание и пытаются её сломать. Желание сбудется у того, в чьей руке останется больший кусочек.