Текст книги "Город на берегу неба (СИ)"
Автор книги: Юлия Монакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
37
Он ответил уже днём, когда Оля совсем потеряла надежду и отчаялась, напридумывав себе всякого: и что Брэндон занёс её номер в чёрный список, и что он всё-таки заразился и сейчас лежит беспомощный, без сил, не в состоянии даже удержать телефон в руках.
В тот момент, когда от него пришло долгожданное сообщение, Оля была не дома: сидела с соседскими малышами. Их мать – приятельница миссис Сандерс – уехала в магазин за продуктами и попросила Олю присмотреть за детьми. Это был не первый раз, когда Оля подрабатывала бэби-ситтером: соседки и знакомые Сандерсов и раньше нередко обращались к ней с подобной просьбой. В условиях ограничений это стало особенно актуально, поскольку многие семьи были вынуждены отказаться от услуг нянь на постоянной основе, так что посильная помощь Оли приходилась очень кстати. Ей это не составляло особого труда: какое-никакое, а развлечение. К тому же, восемь баксов, которые она зарабатывала за час, на дороге не валялись.
В том, чтобы посидеть с чужими детьми, не было ничего сложного: Оля занимала их незатейливыми играми, читала вслух книжки, иногда даже кормила, если хозяева разрешали ей пользоваться кухней. Она и памперс могла поменять при необходимости, хотя Джуди брезгливо морщила нос и изображала, что её тошнит при одной мысли об этом. Однако близнецы Дэвид и Дэниэл были на редкость озорными и непоседливыми, так что всякий раз, когда их мать возвращалась домой, Оля чувствовала себя взмыленной, будто только что пробежала марафон.
Кое-как покормив Дэниэла, Оля как раз пыталась запихнуть в рот Дэвиду ложку овощного пюре, а тот извивался и уворачивался, весело смеясь и принимая происходящее за весёлую игру, когда пискнул её телефон. Едва бросив взгляд на экран, Оля сразу же увидела знакомые цифры номера, который так и не смогла забыть…
“У меня всё в порядке. Могу я сейчас тебе позвонить?”
У неё задрожали руки. Плохо соображая, что делает, Оля машинально сунула тарелку с пюре в руки малышу, и Дэвид с удовольствием принялся размазывать содержимое по детскому стульчику.
“Да, – написала она, торопливо схватив телефон, – конечно”.
И уже через несколько секунд Оля увидела любимое лицо…
Она с жадностью впитывала все изменения, которые произошли с Брэндоном за эти несколько месяцев, что они не виделись. Миссис Сандерс была права – он действительно выглядел катастрофически похудевшим и измождённым. И всё равно это был самый красивый парень на свете… Оля вглядывалась в эти нереальные голубые глаза, по которым так тосковала, и не верила, что снова может говорить с ним, любоваться им, ловить тепло его улыбки и умирать от счастья…
Брэндон позвонил ей во время своего обеда.
– Ничего, если я буду есть, пока мы разговариваем? – спросил он, виновато улыбнувшись. – Перерыв совсем короткий…
– Зачем ты спрашиваешь?! – воскликнула Оля. Сердце буквально кровью обливалось от жалости к нему.
– Ну, как ты там? – спросил он, принимаясь за свой сэндвич. – Держишься?
– Да я-то что… а вот как ты? – спросила она с неподдельной тревогой.
– Я работаю, – неопределённо отозвался он. – Ночую в основном прямо здесь, в больнице, нет времени ездить домой.
– Тебе надо… поберечь себя, – сглотнув ком в горле, выговорила Оля.
– О чём ты говоришь, – усмехнулся он невесело. – У нас ещё более-менее приличные условия. Сейчас под временные больницы переделывают даже стадионы и концертные залы… Все силы брошены на борьбу. Знаешь, некоторые из наших врачей… когда работы особенно много… – было видно, что слова даются ему с трудом, – они надевают на себя памперсы. Чтобы… лишний раз не покидать особенно тяжёлых больных.
Оля закусила губу.
“Я горжусь тобой”, – хотела было сказать она, но так и не решилась. В конце концов, кто она ему, чтобы заявлять подобное?
В это время за стол к Брэндону кто-то подсел. Оля сначала заметила тень, а потом услышала женский голос. Брэндон коротко ответил, оторвавшись от телефона, а затем снова перевёл взгляд на Олю.
– Это моя однокурсница Эмили, – представил он, неловко улыбнувшись и поворачивая экран в сторону своей спутницы, чтобы Оля смогла её увидеть. – Она тоже волонтёрит в этой больнице.
Эмили… Оля моментально вспомнила слова миссис Сандерс, сказанные ею в комнате Брэндона: “Она намного больше подходит тебе по всем параметрам…” Вот, значит, какая она, эта самая подходящая Брэндону Эмили. Его бывшая. А может, уже снова настоящая?..
– Привет, – симпатичная темноволосая девушка помахала Оле рукой.
– Привет, – отозвалась она с заминкой.
– Ну ладно, – торопливо начал прощаться Брэндон, дожевав свой сэндвич и запив его соком. – Нам уже пора бежать… времени нет совершенно. Я рад, что ты мне написала. Береги себя, ладно?
– И ты себя береги, – тихо ответила Оля. – И… и, пожалуйста, не звони мне больше. Я тоже впредь не стану тебе писать. Так будет лучше для всех. Ладно?
38
Рус
Калифорния, наше время
Национальный парк Редвуд произвёл на Олю поистине грандиозное впечатление. Она, безусловно, и раньше слышала о красных деревьях-гигантах, но одно дело – слышать, а другое – видеть эти громадины собственными глазами!
Парк состоял из древних лесов секвойи – одной из самых массивных и высоких пород деревьев на планете. Впрочем, помимо секвойи, парк в целом мог похвастаться удивительной флорой и фауной, чистейшими реками, водопадами и прериями, но больше всего Олю потрясли именно огромные деревья, возраст которых исчислялся даже не веками, а тысячелетиями. Отдельные экземпляры достигали сотни метров в высоту и двадцати – в обхвате!
Какие-то секвойи росли прямо на трассе, и популярным туристическим развлечением являлся проезд сквозь них на автомобиле. Внутри некоторых деревьев были выпилены дупла, в которых располагались маленькие кафе или сувенирные магазинчики, но Оля посчитала это кощунством и наотрез отказалась заходить туда.
Зато она долго и заворожённо брела по лесу, ступая по тысячелетней пыли как по мягкому ковру, и деревья словно выходили ей навстречу одно за другим. Солнечные лучи едва пробивались сквозь высокие густые кроны, кругом было сумрачно, торжественно и немного печально. Здесь не хотелось дурачиться, кричать или даже просто громко разговаривать, чтобы не нарушить волшебство этого удивительного места.
Рус молча шёл рядом с Олей, крепко сжимая её ладонь в своей, тоже покорённый энергетикой сказочного леса. А может быть, ещё больше он был покорён самой девушкой… Они провели вместе уже десять дней, и Рус не представлял, как он будет отпускать Олю. А отпускать, как ни крути, предстояло очень и очень скоро…
В постели у них всё было просто идеально, секс с каждым разом становился всё “ужаснее” и “омерзительнее”, ему ещё никогда ни с кем не было так хорошо. В остальном… раз на раз не приходилось. Они бурно ссорились, так же бурно мирились, постепенно узнавали всё новые и новые факты биографии друг друга, но Русу по-прежнему казалось, что Оля от него бесконечно далека. Она не хотела впускать его себе в душу, особенно если речь шла о болевых и уязвимых точках. В ответ на все наводящие вопросы она словно отгораживалась от него – и в глазах, и в позе, и в жестах её явственно читалось: “Я сама справлюсь”.
Время от времени он продолжал аккуратно закидывать удочки на предмет Олиного возвращения в Россию, но в этом вопросе она была категорична и непреклонна. Рус мог только догадываться, чем и как запугал её отчим-мразина, если одно только упоминание о нём заставляло Олю трястись от иррационального страха и непередаваемого отвращения. При всём том эта девчонка не была трусихой – о нет, кем угодно, только не трусихой! Не всякая на её месте решилась бы остаться в чужой стране нелегально – без денег и связей, без работы, жилья и перспектив.
– С началом самоизоляции я уже поняла, что никуда отсюда не уеду, – поделилась с ним как-то Оля. – Когда отчиму отказали в визе, я испытала такое колоссальное облегчение, что… нет, это просто невозможно передать словами! Короче, я поняла, что не хочу его больше видеть никогда в жизни… наверное, тогда этот план и зародился в моей голове – обмануть всех и остаться в Америке. Сандерсы и так терпели моё присутствие до последнего, потому что с тех пор, как все перешли на онлайн-обучение, иностранным студентам и школьникам настоятельно рекомендовали возвращаться по домам. Иммиграционная и таможенная полиция даже объявила, что все оставшиеся в стране иностранцы будут считаться нарушителями визовых правил со всеми последствиями… вплоть до депортации. Впрочем, срок действия моей визы и так подходил к концу, так что терять мне было нечего.
– Нечего терять… – Рус усмехнулся с горькой иронией. – Дрожать от вида каждого полицейского, работать в наркоманском квартале, ежедневно подвергаясь риску быть ограбленной или изнасилованной, а в лучшем случае – угодить в облаву… А ещё быть лишённой возможности даже просто свободно перемещаться по стране, не говоря уж о таких важнейших вещах, как медицинская страховка. Разве это жизнь?
– Да, это жизнь! – коротко и зло отозвалась Оля. – Она может тебе не нравиться, но… я всем довольна и не хочу ничего менять.
– А если… – он прибегнул к запрещённому приёму, – если полюбишь кого-нибудь, захочешь выйти замуж, родить детей? Ведь даже это невозможно сделать без документов, без какого-то стабильного дохода, без уверенности в застрашнем дне. Ты же не собираешься плодить бомжей, я надеюсь?
Олины глаза забегали.
– Я… не хочу замуж, – отозвалась она. – Меня всё устраивает. Я не ищу серьёзных отношений.
– И тем не менее, – напомнил он, – перед тем, как мы с тобой впервые улеглись в постель, ты прочла мне целую лекцию о том, что не годишься для одноразового секса и относишься к этим вещам очень серьёзно. Так где же истина, Оля?
Он понимал, что тычет палочкой в открытую рану, но не мог не задать всех этих вопросов. Оля тогда надулась, замкнулась и не разговаривала с ним весь вечер… Впрочем, в мотеле, когда они расположились по разные стороны огромной кровати, она не выдержала первой и всё равно нырнула к Русу под одеяло за очередной порцией "плохого" секса.
– О чём ты думаешь? – вопрос Оли застал его врасплох.
Рус беспомощно улыбнулся:
– Всякий раз, когда ты об этом спрашиваешь, получается так, что я думаю о тебе. Не специально, честное слово!
Она хихикнула, а он, вдруг став серьёзным, остановился и развернул её лицом к себе.
– Оль, кто я для тебя? – спросил он. – Только откровенно. Не щади и не приукрашивай действительность.
Она затихла, вглядываясь в его глаза. Рус не торопил с ответом – тоже смотрел ей в лицо и молча ждал.
– Я… не знаю, – выдохнула она наконец виновато. – Правда, не знаю.
– Нам осталось всего несколько дней вместе, – тихо сказал он. – Мы вернёмся в Сан-Франциско, а потом… потом я должен буду уехать. Ты это понимаешь?
– Понимаю. Я… помню об этом, – кивнула Оля.
– Неужели ты даже не будешь скучать обо мне, бессердечная девчонка? – усмехнулся он, умело пряча разочарование.
А она вдруг качнулась на носках вперёд и принялась покрывать его лицо и губы торопливыми, короткими, жгучими поцелуями, снова и снова, опять и опять, бесконечно, беспорядочно, не останавливаясь ни на секунду. И эти поцелуи сказали ему намного больше слов… Обалдев на миг от этого напора, Рус быстро пришёл в себя, обнял её, прижав к стволу дерева, и стал так же горячо целовать в ответ. “Господи, да как же тебя отпустить?! – стучало в висках набатом. – Не хочу отпускать… не хочу… не хочу…”
Одну небольшую, но важную победу над Олиным прошлым Рус всё-таки одержал: она убрала с заставки своё фото с тем смазливым блондинчиком, заменив его на снимок дерева-гиганта – того самого, под которым они с Русом так неистово и самозабвенно целовались в парке Редвуд… Он опять же обнаружил это совершенно случайно и не стал заострять внимания, чтобы не смущать Олю, однако сам факт не мог его не порадовать.
Трудно было поверить, но почти две недели путешествия подходили к концу. Позади остались сотни и сотни миль, преодолённых на мотоцикле, пыль калифорнийских дорог, новые города, парки, горные массивы, озёра и реки, прекрасная линия побережья Тихого океана… Всё это навсегда осталось в сердце у обоих, приправленное щепоткой специй со вкусом и запахом их скоротечного, но такого искреннего и пронзительного романа.
Последним городом, который они посетили, оказался Мендосино, расположенный в одноимённом округе, известном своими винодельнями и пивоварнями. Рус с Олей до изнеможения бродили по лесам и холмам, любовались видами океана, бесконечно фотографировали друг друга и делали совместные селфи, словно понимая – это единственное, что останется на память им обоим…
А последним мотелем, где они остановились перед возвращением в Сан-Франциско, стало дивное местечко с говорящим названием “Merry Christmas!”*
– Я сошёл с ума, или ты тоже это видишь? – спросил Рус, когда из темноты выступило здание мотеля, ярко освещённое мерцающими электрическими гирляндами, а в центре небольшого дворика обнаружилась сверкающая и переливающаяся наряженная ёлка.
– С ума поодиночке сходят, – осторожно отозвалась Оля. – Вообще-то на дворе конец марта… Ёлкам явно не сезон.
А Рус уже глушил мотор мотоцикла.
– Слушай, поехали отсюда, а? – сказала Оля недовольно и опасливо. – Не хочу здесь останавливаться…
– Думаешь, хозяин – буйнопомешанный? – Рус подмигнул ей. – Да и хрен бы с ним… Пусть даст нам комнату, я зверски устал. Совсем не улыбается ехать дальше на ночь глядя и искать что-то ещё…
Обстановка внутри была под стать: рождественские веночки, чулочки, украшения и – вишенкой на торте – сам владелец, который выглядел абсолютно как Санта-Клаус, даже борода и усы были в наличии, разве что полушубок заменял вязаный красный свитер с оленями.
– Хо-хо-хо! – поприветствовал их хозяин в лучших традициях Санты. Оля закатила глаза и незаметно покрутила пальцем у виска.
Несмотря на некоторую придурь, фанат Рождества проявил себя добродушным и приветливым чуваком и тут же предложил им отличный удобный номер. Внутри всё оказалось не так по-рождественски навязчиво, но знакомые мотивы всё равно угадывались повсюду: красно-бело-зелёные оттенки, преобладающие в интерьере, хвойные ветки… Осмотревшись, Оля сделалась ещё более недовольной и насупленной.
– Ты как хочешь, – заявила она наконец, – но мне здесь не нравится.
– Да ладно тебе, – удивился Рус, с наслаждением сбрасывая на пол тяжёлый рюкзак, – в чём проблема?
– Я просто не люблю Рождество, – поколебавшись, выдала она всё-таки. – Не очень хорошие воспоминания с ним связаны.
“Ага, а на телефоне у тебя стояла рождественская фотка!” – мысленно возразил Рус, но вслух не стал оспаривать её аргумент.
– Что ж, это твои личные ассоциации из прошлого, – невозмутимо заметил он. – Теперь ты со мной. Извини, но я заставлю тебя вытеснить старые воспоминания – новыми.
Она недоумевающе заморгала.
– Что ты имеешь в виду?
– Теперь при первых звуках рождественских гимнов и при виде праздничной иллюминации ты будешь вспоминать только одно, – он приблизил свои губы к её уху, коротко и игриво лизнул в щёку. – О том, как мы трахались с тобой всю ночь напролёт в этом странном мотелишке… и о том, как это тебе безумно нравилось.
– Мистер, не кажется ли вам, что вы слишком самоуверенны? – усмехнулась она, кокетливо изогнув одну бровь.
Он резко притянул её к себе, впечатав в свою грудную клетку, быстро провёл ладонями по Олиной спине и ягодицам, словно дразнил. Она сдавленно и глухо ахнула, вжимаясь в него бёдрами и уже с готовностью подставляя рот для поцелуя.
– Это наша с тобой последняя ночь вместе, – сказал он, слегка прихватив её нижнюю губу зубами, а потом снова выпуская. Он изучил все её слабости и пристрастия и знал, как всего парой умелых штрихов заставить её дрожать от желания. – Не знаю, как ты, а я… я не собираюсь терять ни минуты.
___________________________
* Merry Christmas! (англ.) – Весёлого Рождества!
39
Просто беззаботно “потрахаться” у них всё равно в итоге не получилось. Рус не сдержался и наговорил Оле напоследок много лишнего, пожалуй, даже неуместного сейчас, но бесконечно нежного, пылкого и очень откровенного. Разве что в любви ей не признался… чёрт его знает, что с ним творилось той ночью, но он просто не мог остановиться, теряя контроль над собой, хрипло повторяя её имя и шепча срывающимся шёпотом: “Милая… хорошая… моя…”, ловя губами её сладкие стоны. От самых последних, главных слов удерживала лишь мелочь – Оля никак это не комментировала. Она занималась с ним любовью отчаянно, ненасытно, самозабвенно – так, словно завтра должна была начаться ядерная война и это был их последний шанс… впрочем, это и был их последний шанс, но вслух – в ответ – так ничего и не сказала. Хотя всё, что говорил Рус, она слышала и осознавала, он мог в этом поклясться.
Они долго лежали, всё ещё слившиеся воедино, но уже опустошённые, расслабленные и спокойные, и Оля водила пальчиком по его взмокшей спине, вычерчивая там какие-то неведомые узоры. Рус прижимал её к себе, уткнувшись носом в её волосы – о, он стал настоящим фанатом её волос, практически фетишистом, дурел от их вида и запаха, пропускал их сквозь пальцы, наматывал на руку, чувствуя, как они легонько щекочут его лицо, грудь и живот, если Оля оказывалась сверху…
– Ты – самое потрясающее, что случилось со мной за последние несколько лет, – не удержавшись, всё-таки сказал он ей. – Просто хочу, чтобы ты это знала.
Она схватила его ладонь, прижала к своим губам, поцеловала каждый палец… но так и не ответила, а он чуть не взвыл от ощущения полного собственного бессилия и невозможности хоть что-то изменить.
Пробуждение вышло не слишком-то радостным.
Под стать их обоюдному настроению – а оба встали невыспавшимися, с зябкой дрожью во всём теле – солнце с утра спряталось за серыми тучами, явно намекая на скорый дождь.
Рус и Оля молча позавтракали в мотеле, упаковали свои вещи и, всё так же не говоря ни слова и малодушно избегая смотреть друг другу в глаза, выдвинулись в сторону Сан-Франциско.
Забрать бы её с собой к Илье на несколько оставшихся дней! Рус должен был вылетать из аэропорта Сиэтла через неделю, больше незачем было торчать в Сан-Франциско, Илюха давно ждал его – друзья и так слишком мало времени провели вместе… Рус был уверен, что Илья не стал бы возражать против внезапной гостьи. Но в своём эгоистичном стремлении продлить счастливые моменты с Олей он не забывал о том, что ей потом придётся самостоятельно возвращаться во Фриско. Рус не хотел и не мог подвергать её этой ненужной опасности.
…Олень появился как будто из ниоткуда.
Он неожиданно выскочил на дорогу, словно материализовавшись прямо из воздуха. Вот только что впереди простиралась абсолютно пустая утренняя трасса – и вдруг перед мотоциклом внезапно возникло лесное существо, напуганное и шокированное, похоже, не меньше самого Руса.
Тот, несомненно, был опытным байкером и мог сориентироваться даже в непредвиденной экстремальной ситуации – вот и сейчас резко вильнул в сторону, чтобы избежать столкновения. Однако он был не один – позади, доверчиво прижавшись к его спине, сидела Оля…
– Держись!!! – закричал он изо всех сил, пытаясь сманеврировать и уже давя на тормоз.
Она не успела среагировать должным образом – просто растерялась. Вместо того, чтобы сильнее вцепиться в куртку Руса, Оля неосознанно разжала пальцы, взмахнула руками и взвизгнула… а ещё через мгновение вылетела из седла и кубарем покатилась по дороге.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
40
ЧАСТЬ III
Оля
Калифорния, наше время
От шока Оля поначалу даже не почувствовала никакой боли, успев понять лишь одно: она упала с мотоцикла.
А Рус? Где он, что с ним?..
Она попыталась приподняться, но шлем мешал обзору, и её моментально затопила паника, смешанная с приступом внезапной клаустрофобии. Оля беспомощно забарахаталась, лёжа на трассе, и вот тут наконец ощутила резкую боль в ноге – а затем, следом – повсюду, чуть ли не в каждой клеточке своего тела.
– Рус! – закричала она отчаянно и (как ей показалось) очень-очень громко, однако на деле из горла вырвался какой-то невнятный хрип.
– Тише, тише… – услышала она рядом его голос и чуть не расплакалась от облегчения. – Не дёргайся, пожалуйста, у тебя могут быть серьёзные повреждения.
Она не отдавала себе отчёта в том, что делает, и плохо понимала, что Рус сейчас говорит. В данный момент ей хотелось только одного: чувствовать его как можно ближе, прижаться, очутиться в надёжных и ставших такими родными объятиях, сказать, что она безумно его любит…
– Оленька, не шевелись, прошу тебя, – голос его звучал встревоженно, глухо и как будто незнакомо, – ты можешь сделать себе только хуже.
– Шлем… сними с меня шлем, – прохрипела она.
– До приезда врачей нельзя, я ведь не знаю точно, что с тобой, – Рус аккуратно поднял забрало её шлема, и она наконец увидела его лицо, очень бледное, серьёзное и сосредоточенное. – Можно повредить позвоночник.
– Каких… каких ещё врачей? – от испуга к ней даже вернулся голос. – Не надо врачей… ты же знаешь, что у меня нет страховки. Да я в порядке, правда! Просто немного ушиблась… – она снова попыталась подняться, но ногу и плечо тут же прошило острой болью, отчего она невольно вскрикнула. Рус моментально среагировал на это:
– Где болит?
– Нога вот здесь… и ещё правое плечо, чуть поменьше.
– Пожалуйста, полежи пару минут спокойно, я должен посмотреть, нет ли у тебя кровотечений или каких-то других видимых травм.
Оля почувствовала, как он начал осторожно, стараясь не навредить, ощупывать её, периодически озабоченно интересуясь: “Здесь больно?.. А здесь?.. А вот так?..”
Нога болела просто адски, всё остальное – терпимо, о чём она не преминула ему сообщить.
– Милая, мне всё равно придётся позвать на помощь. Я понимаю твои страхи и затруднения, но… господи, – он на миг закрыл глаза ладонью, – а если у тебя что-то серьёзное? Я же этого не переживу. Кретин, какой же я кретин… чуть не убил тебя, – его голос сорвался.
Этого Оля вынести уже не могла. Оперевшись левой рукой оземь, она принялась решительно подниматься, чтобы продемонстрировать ему – с ней всё в полном порядке. Вот ещё, глупости какие – врачей вызывать вздумал… Да она просто испугалась и заработала пару царапин. К чему так казнить себя и убиваться?..
Оля упрямо сорвала с себя шлем, намереваясь сказать Русу, что он развёл панику на пустом месте, но тут же почувствовала сильное головокружение. В глазах у неё потемнело, в груди стало тесно – невозможно было сделать вдох, к горлу подкатила тошнота. Она судорожно глотнула воздух и… провалилась в тьму.
Дальше всё завертелось как на безумной карусели.
Оля ненадолго приходила в себя, вспоминала, что с ней произошло – и тут же начинала искать и звать Руса, а затем снова уплывала в беспамятство. Сердце колотилось отчаянно и неистово, будто сорвалось с цепи, голова продолжала кружиться, глаза болели от света, к тому же навалилась такая обморочная слабость, что трудно было пошевелить даже рукой. А ещё везде болело, и боль эта всё усиливалась…
Вокруг неё постоянно звучали голоса, отрывисто раздающие какие-то команды – чужие, слишком резкие, незнакомые и неприятные, среди которых она никак не могла услышать и распознать один-единственный, столь важный и нужный ей сейчас, голос…
Оле сделали какой-то укол, потом уложили на носилки, затем – судя по шуму двигателя – повезли куда-то.
– Рус… где Рус? – лихорадочно шептала она, когда сознание к ней возвращалось, но никто ей не отвечал. Ах да – они же не понимали по-русски… как назло, все английские слова напрочь вылетели у неё из памяти. Вероятно, от болевого шока.
Очнувшись в следующий раз, она обнаружила себя в окружении людей, одетых в хирургические халаты, маски и шапочки. Взгляд одного из врачей показался ей приветом из прошлой жизни: голубые глаза смотрели так внимательно и так знакомо… Жаль, они были ей совершенно без надобности. Сейчас она мечтала увидеть глаза, принадлежащие другому человеку.
Затем она пришла в себя уже в больничной палате. Заботливо склонившаяся над её кроватью темнокожая девушка – вероятно, медсестра – поинтересовалась, не нужно ли ей чего.
– Мне нужен Рус… Руслан, – с трудом вспомнив простейшие фразы на английском, произнесла Оля, и тут же спохватилась, что даже не знает его фамилии. Господи, как же объяснить?! Но, к счастью, медсестра и сама поняла, кто ей требуется.
– Вы имеете в виду молодого человека, который приехал сюда с вами? Того, кто вызвал ambulance на место аварии?*
– Да-да, – закивала Оля, чувствуя безмерную радость от того, что Рус, оказывается, тоже приехал в больницу вместе с ней. Он её не бросил!
– Где он сейчас? С ним всё в порядке?
– О, не беспокойтесь – в абсолютном, полном порядке, – девушка послала ей ободряющую улыбку. – Как раз сейчас он разговаривает с вашим врачом. А вы не хотите узнать, как дела у вас самой?
“Да плевать мне…” – подумала Оля, которую в данный момент действительно меньше всего на свете заботило собственное самочувствие. Больше ничего особо не болело – и слава богу.
– Жить буду? – из вежливости уточнила она.
– Ваша жизнь вне опасности, операция прошла успешно.
– Операция? – а вот этого Оля совсем не ожидала.
– Открылось кровотечение в брюшной полости… К счастью, его удалось своевременно обнаружить и остановить. Также у вас небольшая черепно-мозговая травма, многочисленные ушибы и гематомы… А ещё вывих голеностопного сустава.
– Ну и прекрасно, – пропуская мимо ушей половину из того, что ей сказали, отмахнулась Оля. – Когда вы меня отпустите?
Медсестра округлила глаза в непритворном шоке:
– О выписке говорить пока слишком рано, вы должны остаться под наблюдением хотя бы несколько дней…
– Какие ещё несколько дней! – возмутилась Оля. – У меня их нет. Я должна уйти отсюда как можно скорее!
– Но ваш молодой человек настаивал на том, чтобы вы получили полноценную квалифицированную помощь и необходимое лечение…
Господи, во сколько же обойдётся эта “полноценная квалифицированная помощь”?! Оле страшно было даже подумать об этом.
Силы у неё снова внезапно иссякли. Она почувствовала, что просто не в состоянии сейчас спорить – смежила веки и моментально уснула, точно в яму провалилась.
Проснувшись в очередной раз, она увидела, что в палате царит полумрак, а рядом с её кроватью, привалившись затылком к стене, сидя дремлет Рус. Оля едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от радости – так сильно она его ждала, так сильно соскучилась! Ей хотелось буквально задушить Руса в объятиях, но она пожалела его и не стала будить – он выглядел таким измождённым…
Тихонько, стараясь не потревожить, кончиками пальцев она невесомо коснулась его волос, мысленно погладила по щеке, затем так же – лишь в своём воображении – обняла и прижалась к его широкой надёжной груди…
– Я люблю тебя, – шепнула она еле слышно.
Когда на следующее утро Оля открыла глаза, то решила поначалу, что всё ещё продолжает спать – либо вообще бредит.
Потому что увидела в своей палате не только Руса, но и Брэндона.
___________________________
* Ambulance (англ.) – машина скорой помощи
