Текст книги "Страсть искажает все (СИ)"
Автор книги: Юлия Михалина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 48 страниц)
– Агась. – Утвердительно закивал тот. – Зуб даю, все честно. Повезло тебе, мусорок, что Туз такой добрый сегодня.
– Вскрываюсь. – Дождавшись, пока Олег доберет карту, выпалил Туз, игнорируя россказни поверенного.
Вместе с тем бросил на тумбу свои карты, рубашкой вниз, показывая – там ровно три козырных, оповещающих, что собрал буру и соответственно выиграл партию.
Сокрушительно качнув головой, Чернышевский, не глядя, что вытянул сам, открылся. Кто бы сомневался, что проиграет. Радует, что не было ставок.
– Ни хера себе! – Присвистнул Тузик. – Вот везет новичку!
Олег, не сразу сообразив, чем вызван столь явный ажиотаж, медленно перевел взгляд с противника на свои карты. Три туза. Среди них пиковый. Козырный.
– А ты говоришь Мусорок. – Лукаво усмехнулся Туз. – Я думал, тебе везет только в драках, а тебя, оказывается, и карты любят. В первую же игру вытащить самую выигрышную комбинацию, да еще и меня обскакать… Ты парень не Мусорок. Ты воистину Фартовый.
– Лучше бы не везло. – Пробормотал Чернышевский, припоминая известную поговорку.
Не везет в картах, повезет в любви. У него, кажется, все наоборот.
– Да брось ты. – Хмыкнул кавказец, догадавшись в каком направлении пошли мысли Олега. – В обратном порядке фраза не действует.
– Дай Бог. – Процедил мужчина.
– Ладно. – Сгребая карты в одну кучу, подытожил Туз: – Мы все выяснили, так что на сегодня можешь быть свободен.
Олег поднялся. Тузик тоже встал, собираясь проводить. Но у двери были остановлены авторитетом:
– Тузик, ты проследи, чтобы о происходящем за этими стенами узнали все, как надо и в нужной форме. А ты, парень, – Обращаясь уже к Чернышевскому. – Запомни, отныне и до тех пор, пока не случиться чего-то более выдающегося, ты Фартовый, кто бы чего не говорил.
Машинально согласившись, Олег вышел из камеры…
С того дня Чернышевский действительно стал Фартовым. Удивительно, как одна незначительная встреча может изменить жизнь.
Тузик послушно выполнил указание главного. Через пару часов вся зона гудела, что новенький навел шороху в камере, еще и самого Туза в карты обставил. И если первое могло уложиться в умах осужденных, последнее производило колоссальный фурор.
Обыграть заслуженного положенца в его любимую буру практически нереально. Настоящий карточный шулер, умеющий надуть любого, никому не позволял выиграть у себя. А тут чуть ли не впервые уступил принципам, еще и растрезвонил весть на всю колонию.
Пускай вслух об этом не говорились, все отлично понимали – отныне Олег у Туза на особом счету. Пускай мент. Пускай своевольный и непокорный. Беспристрастно выступающий против множества правил, заведенных среди осужденных. Ранее его за это пытались задеть, подколоть, подчинить, теперь попросту обходили стороной.
Кто захочет связываться с человеком, которого крышует сам авторитет? Верно, никто. Даже Волк на удивление поутих. Правда, тоже не сразу. Этот человек не отказал себя в возможности, прежде чем залечь на дно, задеть напоследок побольнее…
Был холодный зимний день. Конец января. После встречи с Тузом прошло всего пару дней. Они с мужиками вернулись в камеру с обеда, когда заглянул кум и оповестил Олега, что пришла передача.
Не скрывая удивления, Чернышевский последовал за положенной посылкой. Предполагал, что дед при возможности подсуетится, но не думал, что это случится так скоро. К тому же буквально пару недель назад получил одну. Забрав увесистый пакет, под любопытные взоры других зэков, вернулся в камеру.
Передача за решеткой была сродни празднику. Неважно тебе или кому-то из других мужиков. Принятую обязанность делится с остальными, выделяя значительную часть для общака, никто не смел нарушать. Похоже, от Олега ожидали чего-то подобного. Но сейчас мужчину волновало несколько иное. Ему не терпелось поскорее почитать записку, которую успел углядеть среди остальных вещей во время шмона.
Кинув пакет на шконку, Чернышевский стал нетерпеливо вытаскивать уже распечатанные администрацией кулечки с вещами. Несколько футболок, носки, мыльные принадлежности – это пригодится. Пара пачек чая, также разодранных и высыпанных в полиэтиленовые пакетики. Черт подери, можно подумать в пачку чая спрятать что-то противозаконное! По килограмму печенья и пряников, сгущенка в мягком пластиковом пакете – прямо-таки сладкая жизнь намечается. Блок самых простых сигарет – кто надоумил деда на подобное? Хотя сигареты здесь вместо обменной валюты, пригодятся большего другого. На дне пакета полотенце и, кажется, еще что-то. Впрочем, неважно.
Вот она, заветная записка!
Не сдерживая лихорадочного подергивания рук, Олег торопливо развернул изрядно смятую бумажку. Первое, что бросилось в глаза – почерк. Не деда. Игоря.
– Вы гляньте, наш Фартовый мусорок, как на курорте. – Где-то сзади послышался мерзкий смешок Волка. – Чуть ли не каждую неделю передачки.
Игнорируя происходящее вокруг, Чернышевский спешно пробежался взглядом по нескольким коротким фразам, написанным размашистым почерком друга.
Нахмурившись, резко тряхнул головой. Он, наверное, что-то неправильно понимает…
– Эй, Фартовый, делиться будешь?
Голос за спиной приближался. Но Олег сейчас думал о другом – как? Как такое возможно? Сознание и здравый смысл категорически отказывался принимать прочитанное. Этого не должно было случиться. Не сейчас. Не теперь.
Пару раз моргнув, снова уставился в записку, пытаясь более вдумчиво вникнуть в её смысл.
«Олег, крепись, Иван Степанович умер три дня назад. Проводили как надо. Похоронили рядом с Антониной Романовной. Извини, что не сообщил раньше и не приехал лично, сам понимаешь, нужно было организовать все как следует.
Собрал тебе вещей на первое время. Как только получится, сразу подъеду повидаться, поговорить.
Держись. Я найду способ вытащить тебя оттуда. Шторм».
Господи, что это такое?! Почему? Почему его жизнь с каждым днем входит в новые виражи, разрушаясь, как карточный домик. Почему уходят все, кого любил? Всё по его вине. Почему?..
– Ты чего заглох? – Недовольно окликнул Волк, толкнув Чернышевского сзади в спину.
Раздраженно скрипнув зубами, Олег машинально скомкал в кулаке записку, оборачиваясь к зэку.
– Чего тебе? – Сощурившись, невидяще оглянул Волка.
– Ничего. – Насмешливо ухмыльнулся наглец. – Говорю, негоже в одиночку хомячить. Делиться надо, батенька.
– С тобой, что ли? – Фыркнул Чернышевский.
Нервы на пределе. Кулаки так и чесались хорошенько съездить назойливому вору по роже.
– Отчего ж со мной? С мужиками. Взнос в общую казну, так сказать.
Несколько секунд Волк испытывающее смотрел на Олега. После чего неприятно хохотнув, как-то резко, не давая опомниться, выхватил смятую бумажку.
– Что тут пишут нашему мусоришке? – С этим быстро отскакивая, Волк развернул записку, собираясь прочесть. – С воли? Или решил и нашим, и вашим? В стукача заделаться?..
Данная выходка стала Чернышевскому сродни красной тряпки для быка. Плевать, что зарекался ввязываться в разборки. Похоже, здесь иначе никак. Он многое может стерпеть, но не столь беспринципное вмешательство в личную жизнь и память о родных людях. Не этот плевок в душу.
– Пошел на*ер! – Взревел Олег и, вырывая записку, другой рукой что есть мочи ударил Волка по лицу.
– Ах, ты, сученок! – Возмутился зэк, отбиваясь в ответ.
Сцепившись в беспощадной схватке, мужчины могли дойти до предела. Олег был слишком взвинчен. Волк ослеплен желанием поставить Чернышевского на место. Кто знает, к чему в тот раз привела драка, если бы не своевременное вмешательство Тузика и еще пары мужиков.
– Эй, Фартовый, остынь! – Прикрикнул старый знакомый, оттягивая Олега от Волка, которого пытались сдержать его шестерки.
– Он достал, пускай не лезет! – Фыркая, Чернышевский гневно сверкнул глазами на главного врага.
– Успокойся, я сказал! – Заламывая руки, осаждал Тузик. Когда Олег немного поутих, шикнул на ухо: – Еще не время для таких разборок, Фартовый. Еще не время…
Тогда чудаковатое заявление Чернышевский пропустил мимо ушей. Без того хватало, о чем думать и переживать, чтобы еще вникать в смысл каждой услышанной фразы.
Тогда сошла на нет не только драка, но и очередная придирка Волка. Олег точно не знал, что произошло, но поговаривали, будто у Туза с Волком случился серьезный разговор, после которого последний поумерил пыл.
Что это? Долгожданное и столь желанное спокойствие? О, нет. Чернышевский не надеялся. Не после судьбоносного разговора с Тузом. Не бывает, чтобы человек столь отчаянно желающий твоей смерти, вмиг из-за единой случайности успокоился и стал на путь к перемирию. Даже если ему как-то пригрозил сам авторитет.
Для такого как Волк Туз вряд ли серьезная преграда. Особенно если учесть, что метил на козырное место положенца. Он просто выжидал нужного момента, Олег чувствовал.
Ожидание затягивалось. Обстановка накалялась покруче, чем ранее, перед дракой. Спокойствие, которого так жаждал, с каждым днем больше превращалось в пытку, разъедая и разрушая изнутри душу. День за днем. Неделя за неделей. Месяц за месяцем…
Время тянулось, как размякшая резина – вязко и медленно, затягивая на самое дно необратимой воронки. Олег не жил, выживал, заставляя себя каждое утро сползать со шконки и что-то делать. Каждый вечер, перед сном, словно молитву вторя одну-единственную фразу: «Нужно выдержать, ради Ритки». Чертовы мысли о том, что могли сделать с его маленькой девочкой в том страшном месте, вынуждали кровь стынуть в венах.
Но мысль о Рите заставляла двигаться дальше. Если ранее было желание как-то очиститься от грязи, доказать всем ради деда, что внук чист перед законом, что никого не убивал, что не стоит теперь ставить крест на их семье и клеймить фамилию… То ныне, после его смерти, всё разом, кроме Маргариты, стало безразличным.
Любые доказательства ничего не стоят и никому не нужны. Люди давно сделали выводы и вряд ли изменят им. Отныне оставалось одно желание – отомстить. За себя, за близких, за Ритку. Спасти её. Спасти единственного живого человечка, который держал его на этом свете.
Чернышевский превратился в полноправного одиночку. Никто не желал общаться с человеком, негласно объявленным врагом. И если бы не поддержка положенца, в большей степени выражаемая появлением Тузика в нужный момент, стену неприкосновенности давно разрушили.
Последующие месяцы шли за годы. Годы за десятилетия. Бесконечные и невыносимые. За это время Олег вырос. Не физически, психологично. Морально. Каждый новый день не просто приближал к заветному, но столь далекому дню освобождения, но делал мужчину крепче, сильнее. Давно не боялся отражать нападки окружающих. Он стал черствее, в чем-то хладнокровнее.
Тюрьма меняла всех. Кого-то ломала, кого-то прогибала. Чернышевского ожесточила. Оно и понятно – когда жизнь ставит перед распутьем – либо ты, либо тебя, выбор очевиден. Во всяком случае, для Олега.
Равнодушие и бесчувственность стали его извечными спутниками. Везде и во всем. Оставалось одно единственное слабое место, которое предпочитал скрывать абсолютно ото всех. Ритка. На зоне о ней не должен был знать никто. Никто и не знал. Кроме Туза. Откровенность во имя защиты и неприкосновенности, в один прекрасный день обернувшаяся против него же…
***
2001 год
– Садись, Фартовый. – Пнув ногой хорошо знакомый табурет, хмуро бросил Туз, едва Олег вошел в одиночную камеру авторитета.
Не раздумывая, Чернышевский подчинился. После всех перипетий, из которых его вытащил положенец, мужчина не имел права артачиться.
Бегло осмотрелся – здесь все так же, как и в первый визит. Прошедшие три года мало что изменили. Такая скудная, но относительно жилая обстановка, и Туз, по-прежнему не расстающийся с колодой карт.
Вопреки сильно преувеличенному мнению окружающих, авторитет вызывал Олега к себе лишь несколько раз. После известия о смерти деда, чтобы разобраться, что заставило так бесшабашно вновь броситься на Волка. И пару раз, чтобы скрасить одиночество и перекинуться в картишки. Какова истинная причина сегодня – предстояло выяснить.
Выражение лица кавказца не предвещало ничего хорошего. Дальнейшие слова стали тому безапелляционным подтверждением.
– Мне тут с воли малява пришла. – Внимательно уставившись на Чернышевского, Туз вздохнул: – Поговаривают, Сизый решил активизироваться.
– В смысле? – Пытаясь взять в толк, уточнил Олег.
Он устал от нелепых догадок. Устал от ожидания чего-то неизбежного и пока неизвестного. Внутреннее чутье подсказывало, что вскоре что-то окончательно лишит его покоя.
– Я тебе говорил, что долго здесь не продержусь? – Вопросом на вопрос ответил положенец. Олег машинально кивнул и тот продолжил: – Через месяцок-другой мне с зоны откидываться. Только Николашу такой расклад мало устраивает. Если в городе появится настоящий вор в законе, обычному барыге, занимавшему эту нишу не по праву, туго будет. Война начнется. Ты понимаешь, о чем я? – Пытливо вздернул бровь.
– Догадываюсь. – Односложно согласился Чернышевский, мысленно прикидывая, какова его роль в разборках бывалых авторитетов за исключением личных счетов с одним из них.
– В общем-то, не выгодно Сизому, чтобы я выходил. Равносильно, как невыгодно, чтобы продолжал властвовать за решеткой. Волк из трусов выпрыгивает, не дождется, когда станет на мое место.
– Я не совсем понимаю, к чему Вы клоните. – Недоуменно махнул головой Олег.
Повисла короткая пауза. Несколько мгновений Туз угрюмо сверлил Чернышевского глазами. Когда мужчина успел перебрать сотни возможных вариантов, выдал наиболее безумный:
– Все просто – ты должен убрать Волка.
– Что? – Олег почти подскочил на стуле, если бы не придержавшая рука Тузика, стоящего позади.
– Тебе необходимо убрать Волка. – Невозмутимо повторил авторитет.
– Вы, очевидно, чего-то путаете. – Бегло оглянувшись, уверенно отрезал: – Я не намереваюсь ввязываться в ваши сомнительные разборки с Сизым. Уж тем более не буду никого убивать.
– Послушай, успокойся. – Жестом осадив поток возмущения, кавказец пояснил свою позицию: – Если считаешь, что до сих пор в них не ввязался, сильно ошибаешься, парень. Ты ввязался, когда перешел дорогу Сизому. И я предлагаю оптимальный вариант решения проблемы не потому, что в ближайшие дни планируют убирать меня. А потому что, если это случится, тебе здесь тоже житья не будет. Волк ждет удобного случая, чтобы убить тебя. Когда случай подвернется, сильно сомневаюсь, что замешкается. Так почему ты должен его жалеть?
– Дело не в жалости. – Неуверенно возразил Олег. – Это всего лишь Ваши домыслы.
– Будь это домыслами, я бы поделился ими с Тузиком, а не звал тебя.
– Все равно это звучит абсурдно.
– Что ж абсурдного? – Рассматривая карты. – Понимаешь, так или иначе, хуже от прихода Волка к власти будет тебе. Выйду я на волю, или умру, тебе не жить. Как ни крути.
– Почему именно я? – Нервно сглотнув, уточнил Чернышевский.
– А кто, Тузик? – Взглянув на помощника. – Ему это не надо. Он дорогу Волку не переходил.
– Спасибо, конечно, за заботу, но я как-нибудь разберусь без крайностей. – Вставая, пробормотал Олег.
Жизнь за решеткой его изменила, но не до такой степени. Пускай не раз желал хорошенько проучить или даже отомстить Волку за все его принижения. Но однозначно не такой ценой. Крышевание и приятельские отношения с авторитетами одно, а убийство совсем иной уровень. Ввязываться в криминальную среду столь глубоко Чернышевский не собирался.
– Что же. – Философски подметил Туз. – Тогда видно с твоей Риткой тоже придется кое-кому разобраться.
– Что? – Упоминание девушки мигом всё внутри перевернуло, заставляя наступить на горло любым принципам и убеждениям. – При чем здесь Рита?
– Ну как причем? Девочка в борделе работает. Ой, опасная профессия. – Поцокал языком кавказец. – Ой, опасная. В свое время слышал много рассказов о неадекватных клиентах, после которых девчонки инвалидами становились. Это в лучшем случае. Порой девочки сами друг друга убирают. Конкуренция она есть везде, сам понимаешь.
– Вот только не нужно её трогать. Не нужно! – Сжимая руки в кулаки, прошипел Олег.
– Никто её пока не трогает. – Успокоил положенец. – Это лишь предположение. Но знаешь, в борделе у Сизого работает один мой человечек и весточки ему будет достаточно, чтобы запустить механизм.
– Вы не посмеете!
– Конечно, не посмею. – Лукаво ухмыльнулся Туз. – Если будешь послушным парнем, то и с твоей девчонкой ничего не случится.
– Где гарантия, что Вы сдержите слово? – Глубоко втянул воздух Чернышевский.
– Разве я давал тебе когда-нибудь повод не доверять мне?
– Хорошо. – Согласно кивнул. – Где гарантия, что… – На миг прикрыв веки, выпалил то, чего боялся больше всего на свете: – Что она действительно у Сизого? Что она жива? Что эти россказни о Вашем человеке не блеф?
– Вот это деловой разговор. – Удовлетворенно подметил авторитет. С тем открыл ящик тумбы и вытащил какой-то лист. Протягивая Олегу, фыркнул: – Вот доказательства. Надеюсь, устроит?
Сдерживая волнение, мужчина выдернул из рук Туза бумажку.
Фото. В правом нижнем углу датированное позавчерашним числом. На фото она, Ритка. Такая маленькая и растерянная. Несчастная. Одна против всего мира.
Она стояла вполоборота, невидяще глядя куда-то сквозь толпу. В каком-то ужасном бежевом платье, слабо прикрывающем попу. Все такая же и вместе с тем совершенно другая. Повзрослевшая.
– Твою ж мать! – Про себя выругался Олег, на автомате сжимая снимок.
Правда. Все, правда. И бордель и Сизый. Но главное, жива. Главное, чтобы и дальше выдержала, пока не найдет способ освободиться и помочь ей. Чтобы выжила…
– А знаешь, парень. – Вырывая из омута вязких размышлений, позвал Туз. – Давай так. Ты у нас Фартовый? Вот и докажи это еще раз. Сыграй в буру. Но не со мной. С Тузиком.
– Зачем? – Непонимающе взглянул на кавказца Чернышевский.
Порой не успевал следить за ходом мыслей старого вора. Сначала просит убить Волка, теперь, будто ни в чем не бывало, рассуждает об игре.
– Ты же не хочешь убивать Волка, верно? Я дам шанс. Если выиграешь, так и быть, за тебя это сделает Тузик. Правда, Тузик?
– Правда. – Довольно поддакнул помощник.
– А если нет?
– Если нет, выбор за тобой. Либо пойдешь и убьешь Волка. Либо Волк убьет тебя. А я твою Ритку.
– Если откажусь? – Решил поторговаться Олег.
– Отказ равносилен проигрышу.
– Так понимаю, у меня нет выбора?
– Похоже на то. – Усмехнулся Туз, протягивая Чернышевскому новенькую колоду карт…
26 глава
2010 год
Утренний лучик солнца, игриво заглядывая сквозь не зашторенное высокое окно, ласково дразнил и заслеплял. Поморщившись, мужчина закрылся рукой, пытаясь спрятаться от внезапного вмешательства, намереваясь поспать еще. Но желанию не судилось сбыться. Окунаясь в сонное забытье, сознание озарила шальная мысль. Ритка!
Быстро подскочив, Олег широко распахнул веки осматриваясь. Смятая постель позволила лелеять в душе надежду, что картинки, яркими вспышками прокручивающиеся в памяти, являются реальностью, а не плодом больного воображения. Только аккуратно сложенная стопка одежды у изножья слабо сочетается с воспоминаниями, в которых, Чернышевский готов поклясться, эти самые вещи были где угодно, но не на кровати.
Зажмурившись, растер ладонями лицо, пытаясь сосредоточиться. Медленно перевел взгляд на вторую половину постели, где по подсчетам должна находиться Рита. Пусто. Лишь вмятая подушка напоминает, что рядом кто-то спал.
Неужели испугалась и сбежала? Пожалела? Но она не могла. Не должна. Сама ведь говорила, что хочет, что…
Машинально растрепав волосы, спрятал лицо в ладонях. Не раскаивался. Ни капли. Разве можно сожалеть о том, чего так долго ждал? О чем мечтал больше всего на свете. О таком не жалеют. Вчерашний день стал лучшим воплощением мечты. Самой смелой и бережно лелеемой. Пускай до этого пришлось изрядно помучиться, пытаясь выдержать дистанцию и не наброситься на Риту еще в городе.
– Чернышевский, чего не весел, голову повесил? – Хохот, раздавшийся в утренней тишине спальни, пронесся звонким колокольчиком, раскрывая комок облегчения и оседая в душе.
Неспешно поднимая голову на голос, с удивлением обнаружил девушку, облокотившуюся о колонну раздвижных дверей, разделяющих комнату с террасой. Она была в его рубашке, едва-едва прикрывающей трусики. Спутанные волосы, густой копной переброшены через плечо. Руки сложены на груди, а на губах плутовская улыбка, сметающая любые опасения.
– Иди сюда, Рит. – Похлопав рукой рядом с собой, позвал Олег.
– Хватит спать, Чернышевский, – поморщившись, возразила Одинцова. – У меня предложение получше.
– Интересно. – Ухмыльнувшись, мужчина вопросительно вздернул бровь. – Что может быть получше? Неужели завтрак?
– Чернышевски-и-ий! – Закатив глаза, возмутилась Маргарита. – Ты думаешь в такие моменты о чем-то, кроме еды?
– Какие моменты?
Олег отлично понимал, к чему клонит и в чем пытается упрекнуть. Но возможность подразнить девушку доставляла удовольствие. И если откровенно, перекусить впрямь не помешает. Вчера и так по милости Ритки остался без ужина. Правда, практически не расстроился. Но это совсем иной вопрос.
– Олег. – Поддаваясь вперед, заговорщицки оповестила, указывая назад: – Там такой бассейн на террасе шикарный, ты не представляешь!
– Почему не представляю? – Спуская ноги на пол, потянулся к брюкам. – Догадываюсь.
– Не-ет! – Отрицательно закивала головой. – Это надо видеть!
И юркнула на террасу, не оставляя Чернышевскому иного выбора, кроме как, торопливо натянув штаны, пойти следом.
Босыми ногами прошлепав к раздвижной стеклянной двери, застыл едва сдерживая рык от моментально накрывшего вожделения. Рита была такой соблазнительно манящей. Присев на верхнюю из, уходящих под чистую прозрачную воду, ступень. Кропотливо и сосредоточенно расстегнула пуговички на рубашке. Его рубашке.
Похоже, сегодняшней ночи оказалось катастрофически мало. Не зря считается: воплотив заветное желание в жизнь, хочется большего. Гораздо большего.
Глядя на Маргариту, Олег отчетливо понимал – никому её не отдаст. Не отпустит. Даже если придется приковать к себе цепями. Даже если придется восстать против всех. Не впервой.
Какая разница, что дальше. Удастся ли план Вотана? Сядет ли Рощин?.. Плевать. На все плевать. Главное, чтобы она всегда была рядом.
Есть женщины, ради которых затевают войны, из-за которых погибают, за чью любовь сражаются в беспощадных боях… Для Чернышевского эта женщина Рита. Ради неё готов нарушить инструкции и забить на любые правила и законы. Ради неё стоило пережить весь ужас и выдержать издержки тюремного заключения. За неё глотку перегрызет. Убьет и не раскается. И это не пустые слова.
– Почему так смотришь? – Закусив губу, Маргарита невинно захлопала ресницами, обратив внимание на Олега.
– Глядя на тебя понимаю, в чем заключается моё счастье. – Облокотившись о стену, признался мужчину.
– И в чем же? – Справившись с последней пуговичкой на рубашке, под которой оказался лиф купальника, ошарашено воззрилась на Чернышевского.
Когда успела принарядиться? В этом весь парадокс женской натуры – наряжаться, заранее предполагая, что вскоре придется раздеваться.
– В тебе. – Вздернув плечами, серьезно вздохнул.
– Глупый, счастье непостижимо. – Невнятно отмахнулась, бросая в Олега его рубашкой. И явно не желая продолжать заводящий в тупик разговор, прыгнула в бассейн.
Тот хоть и был немаленьким, но не настолько, чтобы иметь возможность совершать виртуозные трюки. Потому проплыв туда и обратно, Рита вернулась к стороне, где стоял Чернышевский. Положив руки на бортик, посмотрела на мужчину.
Ожидая дальнейших действий, Олег потрясенно наблюдал, как она неторопливо выбралась из воды. Провоцируя. Соблазняя. Маня. Можно назвать как угодно, суть не изменится. В который раз заводя своими целомудренными движениями и жестами. Может, он сам столь зависим от этой женщины, что иначе не способен воспринимать?..
Усевшись на мокрый мрамор, отжала воду с волос и, откинув за спину, повернулась к мужчине. Не поднимая головы, осторожно коснулась рукой его ноги.
Вроде непорочное, легкое касание, а Чернышевского как током шибануло. Он готов послать выдержку к чертям собачьим и, подхватив Ритку, снова завладеть ею прямо здесь. Но терпел из последних сил. Хотелось понять, что задумала соблазнительница.
Действия Маргариты не заставили себя долго ждать. Цепляясь за него, словно за спасательный круг, стала опасливо подниматься, поглаживая его менее скромно и сдержанно. Пробиралась выше, к бедру, и перемещаясь к внутренней стороне. Мгновение, и хрупкая ладошка легла на изрядно возбужденную плоть. Другой рукой потянулась к ширинке, намереваясь расстегнуть.
– Рит, не надо. – Перехватив запястье, попросил Олег.
– Почему? – Непонимающе уточнила, подняв на него безобидный взгляд.
– Это сейчас лишнее. – Жмурясь, прорычал. Ощутил, как непослушные пальчики легонько сжались на ширинке.
– Ты мне вчера доставил удовольствие, сегодня я хочу доставить удовольствие тебе. Это, по-твоему, лишнее?
– Твою мать! – Процедил сквозь зубы Чернышевский.
Не мысля, что творит. Возможно, резкостью причиняет боль, но решительно дернул Риту на себя, заставляя подняться.
– Олег, что ты?.. – Охнув, замолчала на полуслове, оказавшись прижатой к мужской груди.
Секунда и, развернувшись, Чернышевский припер девушку спиной к каменной стене.
Вероятнее всего, он ведет себя неправильно и жестко. Возможно, напрасно ищет подвох там, где тот не предполагается. Но Олег устал слышать нелепые намеки и сравнения. Устал, что Ритка все время либо пытается принизить себя, либо надеется отыскать черту, благодаря которой, его можно сравнить с другими мужчинами.
Она, затаив дыхание, выжидающе смотрела, когда Олег, крепко заломив хрупкие руки и зажав над головой, шикнул:
– У нас не форматно-рыночные отношения. Запомни.
– Но я и не думала… – Еле слышно пыталась возразить. Застыла зачарованно с приоткрытыми устами.
Теперь до Олега дошло, что Рита стоит почти обнаженная в его объятиях. Купальник не в счет. Явственно ощущал, как острые соски упираются в его голую грудь сквозь мокрую ткань. Чувствовал, как маленькие капельки воды, стекая по бархатному телу, переходят на него, сближая и делая единым целым. Слышал тяжелое дыхание, жаром обдающее лицо. Стук сердца с каждой секундой ускоряющий ритм от страсти.
Маргарита возбуждена не меньше его. Она его реально хочет. Дело не в сравнениях и благодарностях. Блеск, отражающийся в затуманенных зрачках подделать нельзя.
– Для меня удовольствие просто быть с тобой рядом. – На выдохе пояснил.
Продолжая одной рукой удерживать её ладони, другой осторожно прошелся по плавному изгибу тела, ощутив, как девушка задрожала. Не от легкого морского бриза, от его прикосновений.
Мать его, Чернышевский обезумел от одной мысли, что с Риткой подобное происходит благодаря ему. Его маленькая девочка трепещет под незамысловатыми ласками как осиновый лист.
Сам не понял в какой момент крышу окончательно сорвало. Когда она зазывно облизнула губы, или, когда, закинув ножку на бедро, потерлась о пах, пытаясь придвинуться.
Обхватив Риту за талию, буквально вдавил в себя, впиваясь в приоткрытые уста жадным поцелуем. Без излишней грубости, но не нежно. Требовательно, настойчиво. Проникая языком в её рот. Исследую и дразня.
Ощутил, как закинула на него вторую ногу. Рука машинально опустилась ниже, придерживая за попу. На грани сознания услышал томный стон Ритки, и она, слегка прогнувшись, прикусила его губу, пытаясь разорвать поцелуй.
– Что такое? – Нехотя откачнувшись, пробормотал Олег.
– Руки. – Тяжело дыша, прохрипела девушка.
– Что руки? – Не сразу понял, что от него требуется.
– Отпусти руки… – Глядя в глаза. – Хочу чувствовать тебя всего.
Рвано хохотнул, перевел взор на девичьи ладони, все еще зажатые им над головой. Разомкнув захват, переместил освободившуюся руку к тонкой шее, зарываясь в мокрые волосы.
Ладошки Маргариты тут же оказались на его груди.
– Я тебя всего намочила. – Виновато подметила, прочерчивая пальцем по капле воды, перешедшей с её тела.
– Не страшно. – Сообразив, что быть немного мокрым, менее ужасно, чем вдавленной в твердую каменную стену: – Вот идиот…
– Что-то не так? – Озадаченно нахмурилась.
– Стена… – Рукой пытаясь отстранить голую спину от камня. – Тебе не больно?
– Мне хорошо. – Усмехнувшись, томно протянула Рита, уткнувшись носом ему в шею. – Знала бы раньше, что ты такой… – Смело провела губами вверх, закусив мочку.
– Какой? – Нервно сглотнув, Олег переместил ладонь к полушарию девичьей груди, осторожно сжимая.
– Самый лучший. – Выдохнула, проводя языком по раковине уха.
Пальчиками пробежалась по кубикам пресса, опять пробираясь к ширинке.
– А если бы знала, то что? – Покрывая короткими поцелуями плечико девушки, не сдерживая стон нетерпения, когда прикоснулась к налитой плоти.
– Возможно, соблазнила тебя еще лет двенадцать назад. – Фривольно предположила, придавая тону максимальную серьезность.
– Я бы не повелся на несовершеннолетнюю девчонку. – Перекатывая между пальцами затвердевшую горошинку соска. – В любом случае тебе нужно было подрасти.
– Ну а теперь? – Сильнее сжав плоть, непринужденно глянула на него. – Почему медлишь?
– Нас могут увидеть. – Выпалил первое, что пришло в голову, блаженно прикрыв веки.
Ёлки-палки, еще немного и реально не выдержит, взорвется. Главное, так «вовремя» вспомнил, что находятся на террасе, из которой открывается прелестный вид на пляж, а соответственно с него же сюда. И, кажется, окна соседнего номера выходят под углом в их сторону.
– Кто хотел, и так нас увидел. – Дерзко ухмыльнулась Маргарита, спуская штаны. – Пускай все знают, как мне с тобой хорошо.
– Ты безумная. – Изумился Олег, срывая с неё трусики.
На самом деле уже абсолютно плевать, увидят или нет. Терпеть до возвращения в спальню нет сил.
Немного приподняв Риту, поддался вперед, позволяя помочь себе. Грубо впечатывая в стену, резко вошел в неё, разом погружаясь до основания.
Широко распахнув глаза, девушка обхватила за спину. Закинув выше ноги, поддалась вперед, ему навстречу.
Боже, как в ней хорошо. До исступления. Словно создана специально для него. Ни с одной другой женщиной Олег не переживал столько блаженства и удовлетворения одновременно. Казалось, до Ритки даже не жил. Все крутился в какой-то бессмысленной веренице лиц и людей. Все было пустой тратой времени. Просто способом приблизить самый желанный миг в жизни.
– Не меньше тебя… Чернышевский. – Меж срывающимися с уст вздохами, бормотала девушка, кусая его за плечо. – Нее меньше тебя…
– Ритуська моя… – Пытаясь двигаться медленнее, чтобы растянуть предвкушение, Олег провел губами по ключице.
