Текст книги "Необручница: На острове любви (СИ)"
Автор книги: Юлия Эфф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Он взялся обеими руками за мои бёдра и рванул их на себя. В ту же секунду я почувствовала упёршийся орган, не сразу попавший, куда следовало, и Райан немного повозился, не обращая внимания на мои рыдания. Судя по его спокойствию, нас никто не слышал:
– Чтобы ты знала. Если вдруг рассчитывала, что моё имя каким-нибудь образом поможет тебе. Мне не нужна Амели, потому что я не нуждаюсь в женщине, которая меня не любит… Зато я нуждаюсь в женщине, которая будет забирать излишки магии…
Райан надавил слегка, и я дёрнулась от боли, стараясь отодвинуться.
– Я не знаю, чего от меня хотят! – сквозь рыдания вырвалось у меня.
Повисла неожиданная пауза. Райан не пытался исполнить угрозу, лишь продолжал держать меня за бёдра. Хмыкнул:
– Я думал, у тебя хриплый голос, как у портовой продавщицы рыбы. Значит, не имея лица, ты очаровывала свою госпожу голосом? Или, может быть…
Он говорил спокойно, не обращая внимания на моё состояние. Меня трясло и не только от рыданий. Никогда я не падала в обморок, но сейчас боль в груди пульсировала и откликалась в голове, добавляя к рыданиям странное ощущение, будто всё это происходило не со мной.
– Ты читала контракт? Отвечай! Молчать можешь с господами – просто выполняя свои обязанности. А мне, милая, будь добра отвечай ртом!
– Я не умею читать! – прорыдала я, натягивая на себя распахнутые полы шлафора.
Райан затянувшуюся паузу смотрел на меня, как на странное животное. Слез и застегнул штаны, морщась, с трудом затолкав своё орудие.
– Ну, а твоя мамаша тебе как объясняла, зачем ты сюда едешь? Не рыдай, надоело слушать!
Воспользовавшись свободой, я, наконец, запахнула шлафор и, трясясь от озноба, подтянула колени к груди с целью согреться и чтобы на меня было сложно навалиться, если вдруг я опять скажу что-нибудь не то.
– Она сказала только, что если я буду выполнять все просьбы господ, даже самые странные, то они не сделают мне больно и не посмеют навредить… Я сделала всё, о чём меня просила госпожа! Всё!
– Удивительно… – Райан одёрнул одежду на себе, приводя её в порядок. – В самое главное она тебя посвятила? Что именно ты должна делать?
– Служить госпоже…
– Тьфу, дура! – он фыркнул и покачал осуждающе головой. – Амели тебе объясняла? Она тебе говорила, что ждёт от тебя?
– Чтобы я помогла ей родить ребёнка…
Райан схватился за голову, резко пододвинул второе кресло ближе и уселся, упираясь коленями:
– Не может быть, чтобы за два месяца тебе не показали, как снимаются излишки магии у господина. Показывали?
Кивнула. Начиная успокаиваться, я возвращалась в своё привычное молчаливое состояние.
– И что? Ты не сообразила, что надо сделать?
Райан всмотрелся в моё лицо, освещая огоньком со своей ладони, и засмеялся, как смеются с идиотов:
– В самом деле, Ана! Ты или наивна до глупости, или расчетлива, как банкир. Будем надеяться на первое. Давай-ка я тебе кое-что объясню, а поскольку я третье лицо, мне можно немного посплетничать …
Прошла четверть часа, и я узнала, наконец, причину истерик госпожи. Райан читал контракт, желая убедиться по-дружески, что Эдрихамов не облапошат лумеры. Тот был составлен, как обычно, в случае с наёмниками, если не считать завышенную цену. Во-первых, хозяева были обязаны относиться ко мне с уважением, позволив в течение испытательного периода в сорок или, максимум, пятьдесят дней, присмотреться к ним, убедиться, что они не вызывают у меня брезгливости.
Я должна была ещё две недели назад принять решение, соглашаться на основной пункт договора или нет – заменить в постели сирру Амельдину на время зачатия и вынашивания ребёнка. Если бы я ясно дала понять, что это не для меня, господа не имели бы права даже уговаривать остаться – с первым же судном я бы уехала. Однако моим родителям пришлось бы вернуть девяносто процентов суммы, переданной моей матери.
Но я молчала, не подозревая о тонкостях контракта, решив, что все любовные сцены, увиденные мной, – всего лишь прихоть и фривольное поведение странных хозяев, развлекающихся на острове любви. Подтолкнуть меня к решению запрещал закон невмешательства магов: настаивать, убеждать, соблазнять посулами и угрожать. В этом смысле у лумеров было преимущество перед магами, которых ждал откат в случае нарушения закона. Но если бы их семья распалась до официального расторжения контракта, то моим родителям не пришлось бы возвращать деньги.
Теперь стали понятны слова госпожи сиру Брису о том, что он не хочет сделать шаг навстречу.
– Если тебе всё показали, ты видела, как это делается… Ладно, ты не знала всего, но, неужели, ни разу ни ты, ни Брис не попытались хотя бы намёками поговорить на эту тему? Он тебя трогал?
Я покачала головой,
– Но он тебе не противен? Сейчас-то ты не против помочь своей хозяйке?
Мой молчаливый ответ на первый ответ Райана удовлетворил, а на второй (поёжившиеся плечи) он запустил пальцы в свои волосы и громко вздохнул. К этому моменту я успокоилась и немного вздрагивала от лёгкой икоты.
– Вставай! – он рывком поднял меня. – Иди к нему. Иди к Брису. Просто сделай то, что тебе показывала Амели. Он всё поймёт, и ваш договор будет закреплён окончательно…
– Я ему противна, – выдавила я из своего молчания.
– Глупости. Когда человек слишком голоден, он будет и плесневелый хлеб жевать… – видя, что я как стояла на месте, так и стою, Райан снова потянулся к штанам, рыкнул: – Или ты всё-таки хочешь стать необручницей?
Я испуганно попятилась, ибо говорил он, казалось, искренне.
– Быстро! К нему! Сейчас!
Ночь множила приглушённым эхом топот моих торопливых ног. Я больше бежала от сира Райана, чем к сиру Брису. К последнему ноги нести отказывались. Легко было Райану убеждать на словах, будто всё было в порядке вещей. Попробовал бы сам… Хотя, я была уверена, на моём месте, он бы уже обслужил малознакомую женщину – у мужчин всё было просто…
Я постучалась в спальню сира Бриса. Тишина стала мне ответом. Он мог уже спать, и зачем тогда я ему сегодня? Завтра поговорим…
– Заблудилась? – шёпот над ухом заставил меня подпрыгнуть на месте. – Я решил тебе помочь дойти до цели.
Райан взял меня за руку и повёл к кабинету, в который я бы и не догадалась заглянуть:
– Иди! – открыл дверь и выразительно посмотрел на меня, погладив себя по бедру.
Я сделала шага три и остановилась. Дверь за моей спиной закрылась. Ещё страшнее было дойти до кресла, в котором сидел расслабленно сир Брис с кубком в одной руке, вторая лежала на ручке кресла. Завидев меня, он вопросительно поднял голову, но не задал вопроса, зачем я пришла или что тут делаю.
Пошевелился, и от его рук брызнуло в стороны несколько алых искорок. Я подошла, словно провинившаяся служанка, опустив голову, за наказанием. Господин молчал, лишь сделал глоток, не меняя позы.
Я опустилась перед ним на колени. Господин не оттолкнул, просто молча наблюдал за мной, как я расстёгиваю ему штаны. Не сделал ни единого движения, чтобы помочь или помешать. Помедлив, я запустила руку, и мы оба синхронно вздохнули – сир Брис от прикосновения, я больше от неожиданности. С трудом попробовала вытащить орган, было страшно, вдруг поврежу, сделаю больно, или натянувшаяся ткань надавит на него.
И вот он был в моих руках. Сир Брис отпил вина, словно ничего особенного не происходило. Но стоило мне взять его в рот, как я почувствовала напряжение во всём теле господина. Он рвано вздохнул. Ещё и ещё.
Вспомнив про свойство фрукта акадо, я постаралась уговорить себя привыкнуть к терпкому и чуть солоноватому привкусу, заполнившему мне рот. В самом деле, розовое достоинство сира Бриса оказалось велико, чтобы целиком поместиться в рот.
Вспоминая, как это делала госпожа, я начала игру. Господин не вмешивался, делал вид, что ему всё равно, допивая вино, но его дыхание и лёгкое мычание доказывали – я была на правильном пути, как бы это двусмысленно ни прозвучало.
Глава 4, в которой подтверждается договор
Постепенно и сама войдя во вкус, стараясь не обращать внимание на головную боль, я быстро довела сира Бриса до экстаза, но моя неопытность преподнесла мне сюрприз. Участившееся дыхание над моей головой и отрывочные постанывания переключили мои ощущения на слух. До меня будто внезапно дошло – я и сир Брис? Господин маг, о прикосновении к которому я не смела мечтать, благодаря мне сейчас забыл о том, что было для него значимо прежде, – о верности жене.
Эта случайная мысль однажды вернётся ко мне, чтобы помочь осознать свою власть над мужчинами – от лумера до короля. Власть простого прикосновения, когда отключается разум и все ощущения скапливаются в одном месте, но после – после становится хорошо во всём теле. Разве это не чудо?
Пока я думала, сир Брис немного подался вперёд и положил руку мне на затылок, прижимая. Затем всё-таки опомнился, будто вспомнил, что я не его жена и он позволил себе лишнее, убрал руку, расслабился, но очень скоро содрогнулся. В горло мне хлынул гейзер, и, не имея опыта в подобном деле, я растерялась, машинально сглатывая горячий жидкий жемчуг.
Не была уверена, продолжать или нет – то, что было у меня во рту, продолжало сохранять свою форму, а значит, резерв не был снят, как положено; сир Брис сидел неподвижно, приводя дыхание в норму и пока не произнося ни слова. Я отстранилась по другой причине – губы и нёбо начало печь, словно я съела пряность, а горячий поток разделился – быстро ударил, словно крепкое вино в голову, и потёк по горлу, остановившись на уровне груди. Я с удивлением отметила, что головная боль мгновенно прошла, а тепло, распространяющееся изнутри, разжигает пламя на моих щеках.
– Это было лишнее, – мужской палец вытер каплю, просочившуюся в углу моего рта. – Не обязательно глотать, Ана… Благодарю.
Это значило, что я могу быть свободна? Но… Захотелось оглянуться на дверь, чтобы убедиться – сира Риза за моей спиной нет. Я подавила желание и поднялась с колен, требовавших смены положения.
Сверху сир Брис тоже выглядел недурно. Он успел распахнуть ворот рубашки, пока я выполняла свои обязанности. Напряжённый орган продолжал вертикально вздыматься, подрагивая, но господин, не обращая на это внимания, зачем-то полез в карман. Я думала, он достанет платок, чтобы отереться, но вместо этого ко мне протянулась рука, на ладони что-то лежало, в сумерках не различимое. Я не взяла предложенное, а медленно расстегнула обе пуговицы на своём шлафоре, сложила его на диване, стянула штанишки из-под ночного платья и вернулась к господину, ожидая его приказаний. Что спросить и как, я не знала.
Он поднёс к губам кубок, с досадой увидел, что тот пуст, и опустил протянутую руку с возможным подарком:
– Что ты, Ана?
– Как вы желаете продолжить, господин?
От моего голоса он не просто вздрогнул, приподнялся и снова развалился в кресле. А мне вдруг стало смешно, потому что я догадалась о причине его удивления: он впервые услышал меня за два месяца, ибо необходимости в наших диалогах раньше не возникало.
– Как? – повторил за мной растерянно.
Ну, откуда я знаю, как ему легче будет сбрасывать эту свою лишнюю магию? Я кусала губы, их всё ещё пощипывало, да и возвращаться на колени не хотелось. Мужчина в кресле молчал. Понятно, решила, я, надо, как с госпожой и, чтобы не смущать его своей внешностью, о чём он, наверняка, сейчас думал. Уже то, что он не прогнал меня, позволил касаться себя «заплесневелой корке», мне внушило толику благодарности.
Я прошла к столу за его спиной и легла животом, уперевшись ногами в пол, повторяя позу госпожи. Мне казалось, прошла целая вечность, пока кресло скрипнуло, выталкивая седока, и мягкие шаги приблизились сзади. Я грела собой столешницу, начиная замерзать в области живота, тогда как разгорячённому лицу приятно было касаться гладкой прохладной поверхности.
Руки нерешительно легли на мои бёдра. Сир Брис раздумывал.
– Сбросьте резерв, господин, прошу…
Сказал бы уж уверенно: «Уходи, Ана!» И у меня появилось бы оправдание перед сиром Ризом. Но господин всё медлил. Прошла минута или две. Я поёрзала, чтобы потереть заледеневший живот о стол. Раз не выгонял, значит, сиру Брису просто требовалось время. Интересно, какие слова нашёл бы для него Райан в эту минуту?
– Ана, ты готова подтвердить договор? – глухо спросил голос позади меня.
Я задумалась всего лишь на мгновение, ведь решение было уже принято, и ртом я брала господина не только из милосердия, а если приравнять заботу об Эдрихамах таким образом. Кроме того, мои родители никогда не смогут вернуть взятые гольдены. Да, теперь я понимала, почему мать боялась, что отец разгневается, когда узнает о сделке. Возможно даже, что монеты хранились положенное время, а потом были стремительно потрачены. Отец мечтал о новой лодке, а сестрам нужна была целая обувь. Да и брату наверняка перепало, он уже спал в отдельной кроватке, никому не мешая. Моего возвращения, я это знала, никто не ждал.
– Да, сир Эдрихам.
Он вздохнул, будто собирался прыгнуть с утёса в пучину. Не знаю, стоило ли развернуться на первых словах клятвы или принимать её вот так, обратившись задом к говорящему, но, наверное, меня бы развернули, если бы потребовалось. Поэтому я не сдвинулась с места, напоминая себе пойманную найлу, у которой, прежде чем перерезать горло, просили прощения за вынужденную жестокость.
– Я, Брисандр Эйген Мархвелл Эдрихам, подтверждаю свой договор с Аной Гурайд[1] и готовность выполнить свою часть договора.
Вот так коротко озвучив свои намерения, он задрал подол и пристроился сзади, но прежде провёл рукой снизу, задевая сокровенную горошину. Я вздрогнула.
– Расслабься, Ана.
Нажатие на точку, к которой недавно прижимался сир Райан, имело одно последствие – я вскрикнула от страха перед болезненным ощущением и потянулась вперед, чтобы избежать ещё более сильного.
– Ана… Проклятье! Ты же не готова! – судя по интонации, эмоции сира Бриса были где-то между удивлением и негодованием. – Амели не подготовила тебя!
– Я не понимаю вас, сир Брис. Я что-то опять сделала не так?
Возвращалась нервная дрожь.
– Ты предупредила госпожу о решении?
Платок! Воспоминание о нём пришло не сразу.
– Нет… Простите… Я не успела… – нос непроизвольно шмыгнул. Что не устраивало опять сира Бриса? Ведь всё шло просто хорошо ровно до этой минуты.
Он вздохнул. За него решил всё тот же орган, уткнувшийся в моё бедро.
– Ты разрешаешь, Ана, проникнуть в тебя сзади? – как-то неуверенно спросили меня.
Вопрос родил волну мурашек на моей спине. От страха или любопытства – я бы не смогла сказать.
– Да, господин.
Он выдохнул. Затем послышался звук плевка, и влажная прохлада коснулась места, не познавшего даже язык госпожи. Старшие сёстры рассказывали шёпотом, по секрету, будто некоторые хитрецы пользуются этим отверстием, чтобы избежать последствий, но… но там ещё больнее, чем обычным образом.
«Расслабься, Ана!» – всё, что мог сказать господин, пока я ныла, плакала и царапала ногтями столешницу. Чувство наполненности и ещё другое, похожее на желание вытолкнуть его изнутри, после минуты пытки сменилось ощущением скольжения. Мне удалось отвлечься на звуки шлепков и трение живота о стол. Уже не было так холодно. Возникало новое состояние сосредоточения на толчках сзади. Сама не знаю, как из меня вырвалось:
– О, господин… сир Брис! Да! Пожалуйста!..
Он на миг замер, потом немного увеличил темп, и рваный выдох со стоном вперемешку оповестил о разрядке. Помедлив, из меня вытащили орган, и во мне невольно сжалось то, что постепенно привыкало к гостю. Опять разные ощущения разрывали мой разум, на чём сосредоточиться – на разливающемся тепле в желудке и поднимающемся вверх, к груди, или спазмам в том самом месте?
Простонала, поведя бёдрами и чувствуя, как из меня выходит влага, стекает по складками.
– Проклятье… – вдруг сказал странным тоном сир Брис, и, не успела я задуматься над тем, что опять не так, как в меня снова вошёл мой «дружок», не собирающийся расставаться с объёмом.
Но в этот, последний на сегодня, раз всё пошло по-другому. Сир Брис двигался медленнее, его стоны стали глубже, как и дыхание. От прикосновения губ к спине и рук, снизу подобравшим мои груди, возникло желание заплакать. Не от боли и страха, а как от счастья, что уже было сегодня, когда мы нежничали с госпожой.
– Говори, Ана! – выдохнули сбоку от моего правого уха, и губы прикусили на мгновение мочку. – Говори!
Голова моя ощутимо закружилась. В следующие минуты, начиная повторять движения и подаваться навстречу толчкам, я выдала свой годовой запас слов, в смысле, по количеству, потому что говорила одно и то же: «Сир Брис… Господин… Пожалуйста… Да!… Сир Брис!»
Уж не знаю, что воздействовало на господина – мои слова, голос или осознание первого раза со служанкой… Но его холодность растворилась. Его стоны, его порыкивания – он забылся в этих незатейливых движениях, забылся, с кем он… Когда его пальцы скользнули под меня, я вскрикнула громче обычного, потом снова и снова, повторяя имя моего господина.
Эти ощущения не были такими нежными, как с госпожой. Меня изнутри начало затапливать тёплыми волнами. Это была магия, поняла я позже. Стало жарко…
Темп нарастал. И мою песню вдруг разбил клин – моё имя:
– Ана-а-а! – выдохнул сир Брис и задрожал, выплёскивая в меня третью за сегодня порцию жемчужного сока. Очередная горячая волна стремительно разлилась в теле, согревая его полностью – от груди до пальцев ног.
Поцелуй в спину и, кажется, упавшая с мужского лба капля пота, – сир Брис отстранился, тяжело дыша, постоял рядом, упираясь рукой в стол.
– Благодарю, Ана. На сегодня достаточно… Завтра, то есть сегодня, не забудь сказать госпоже. Она должна тебя подготовить до конца… Поняла?
– Да, мой господин.
– О, многоликая! Называй меня сиром Брисом, не надо… так… Уходи, Ана, – он тяжело дышал, стоя где-то позади меня.
Рядом со мной на стол легли три золотые монеты. Я помедлила, желая унять головокружение, я уставилась на эти жёлтые кружочки. Это что, была плата за ночь? Как необручнице?
Всё впечатление от нежности было испорчено. И я поднялась, опустила платье, пошатываясь, добралась до диванчика, где лежали мои вещи. Сир Брис только что оскорбил меня. Накинула шлафор и застегнула пуговицы. Штанишки остались у меня в руке. Надевать их на мокрые ноги, по которым стекали капли, не было смысла. Искупаюсь – потом.
Сделала книксен, не поднимая головы, и молча вышла, раздираемая обидой. Успела заметить довольную насмешливую улыбку господина, и это резануло по сердцу. Какие же они, маги, всё-таки самоуверенные…
Это позже, днём, госпожа мне расскажет об обычае предлагать наёмницам деньги за первый раз. Если возьмёт, значит, господин недостаточно выказал ей уважения. А если оставит, значит, договор закрепляется на равных, между двумя партнёрами. Об этом я тоже должна была узнать до того, как идти к сиру Брису. Госпожа похвалила мою интуицию.
Уже завтра меня представят слугам как компаньонку сирры Амельдины, я перееду в отдельную комнату, где будет уборная с нужником и купальня с заряженными артефактами для согрева воды. А всё потому, что я обиделась и не взяла три золотых монеты, хотя такой суммы никогда мои руки не держали.
Но всё это будет потом. Пока же я чувствовала себя опьянённой магией господина. Искупавшись в прохладной купальне для слуг, я вернулась в свою полукомнату-полугардеробную и почти мгновенно уснула.
Уснула, чтобы проснуться ближе к утру от невыносимого жжения в месте, куда проникал в меня сир Брис. Магия растворилась во мне без остатка, и пришла боль.
Приученная появляться у сирры Амели опрятной, я помылась, хотя делала это часа четыре назад, в купальне немного похныкала (трещины запеклись корочкой, но легче от этого не стало) и замолчала, пересиливая себя, так как пришли другие служанки. У меня что-то спросили про госпожу, я пожала плечами и сбежала. Когда все узнают, что случилось, то будут пялиться на меня… Смогу ли я с этим протянуть целый год?
Принесла завтрак госпоже в комнату и застала картину продолжающегося горя. На кушетку были свалены в кучу платья, а их хозяйка спала. Я присела на кровать рядом, морщась от жжения, взяла спящую за руку и поцеловала в тыльную сторону, будя:
– Госпожа, просыпайтесь, вам нужно позавтракать!
В ответ промычали и забрали руку. Если бы она хотя бы намекнула, что мне надо сделать! Я вздохнула, поднялась. Положила платок, который был мне дан в первый день, в условленное место, на стол, предварительно наведя на нём порядок, чтобы мой знак заметили сразу. Собрала, сколько могла унести за раз, платья и убрала их обратно в гардероб. Никуда госпожа ни завтра, ни послезавтра не уедет!
За три ходки одежда была возвращена на место, я приготовила госпоже свежее платье на сегодня, шумно прибралась в комнате. Затем раскрыла шторы на окне и распахнула створки, запуская свежий морской бриз в комнату. Недовольный стон со стороны кровати насмешил. Повторила попытку разбудить, но результат был тот же.
– Госпожа, я положила платок на стол, как вы просили.
Услышала ли она меня? Кажется, нет. Вздыхая, я вышла, закрыв окно, но не задёргивая занавески. Жжение стало нестерпимым, и вид на море кое-что мне подсказал. Я вспомнила, как раньше солёная вода быстро заживляла порезы на руке от рыбьих плавников. Это воспоминание вселило в меня надежду, ведь ни к кому я не смогла бы обратиться с просьбой дать что-нибудь ранозаживляющее – посыпались бы вопросы. Я отправилась к себе в комнату за накидкой и каким-нибудь сосудом, который можно было бы пронести под полой незамеченным.
Будучи уже собранной, столкнулась в дверях с госпожой. Она, взлохмаченная и с опухшим лицом, бросилась мне в ноги и захватила руки в свои. Бутылочка упала рядом.
– Благодарю, моя хорошая, благодарю! – исступлённо шептала она, а я пыталась её поднять. И, пока не поцеловала в губы, напоминая о вчерашней нежности, госпожа не пришла в себя.
Она вдруг обратила внимания и на бутылочку в том числе. Я коротко ответила, что хочу сходить к морю и набрать солёной воды.
– Зачем?
Я промолчала, переминаясь с ноги на ногу, чтобы уменьшить боль. И это было замечено. Меня опять спросили, уже требовательно, что случилось. Я призналась, замирая в душе от страха, что уже была с сиром Брисом. Госпожа онемела ненадолго, переваривая мою короткую фразу:
– Уже была? – переспросила озадачено.
– Вам нужно привести себя в порядок, госпожа, – напомнила я, выразительно глядя на её небрежную причёску.
Сирра Амели вдруг потянулась ко мне, понюхала мою шею, опустилась на колени и сделала то же самое с животом – поднялась, на сей раз в её глазах удивление перемешалось с радостью:
– В самом деле, Ана! – и она бросилась мне на шею, затягивая благодарность. Отстранилась. – Но я ведь тебя не подготовила! Он… взял тебя сзади?
Я кивнула, морщась.
– Бедная моя девочка! Он сделал тебе больно! – не обращая внимания на мои неопределённые покачивания головой, госпожа потащила меня в свою комнату.
Там я, уже не боясь свидетелей, попробовала потушить жалость к себе, сказав, что сир Брис был нежен со мной, просто… первый раз… И попросила разрешения сходить к морю за водой
– Ох, Ана! Разве так можно? – возмущалась госпожа, пока я причёсывала её. – Не надо ходить к морю, я сама тебя буду лечить!
Она снова ожила. Разделить радость с ней мне мешало всё то же болезненное состояние, но я внимательно слушала и пыталась улыбаться, сдерживая периодически возникающее желание подпрыгнуть от невидимых уколов снизу. Цена за ночное блаженство заставляла задуматься… Если так больно будет каждый раз, я начну бояться сира Бриса.
Поймав в зеркале судороги, промелькнувшие на моём лице от приступа, госпожа ахнула. Оттолкнула мои руки, не дав причесать до конца, как следует. Метнулась в купальню, бросила согревающий артефакт в воду, полезла в свой шкафчик с травами, что-то добавила в лохань, что-то высыпала в ступку.
– Раздевайся, Ана! Посидишь немного в воде, я туда добавила успокаивающей коры. И сделаю ранозаживляющую мазь. Завтра-послезавтра ты будешь здорова…
«А потом снова, по новой?»
– … И я тебя сразу подготовлю. Три дня будешь отдыхать, набираться сил и выздоравливать. К Брису не нужно будет ходить…
В воде, на самом деле, стало легче. Когда уходит боль, начинаешь соображать получше. Госпожа без умолку говорила, объясняя весь процесс. Купать меня не намеревалась, посидела рядышком, не прекращая работать ступкой, размельчающей траву. Добавила в порошок масло и ещё некоторое время перемешивала, в конце сказав, что теперь нужно подождать час, пока целебные свойства разойдутся в масле. И за это время как раз моя ранка я буду подготовлена, заодно мазь пригодится дважды. Почему дважды, я уточнять не стала.
Убрав ступку с мазью, она принесла ножницы и протянула мне руки, прося постричь ей ногти. Я спросила, зачем, госпожа улыбнулась:
– Так надо.
Я стригла, стряхивая белые полукольца на пол, а сирра Амельдина, не отрывая взгляда от моей груди, говорила. Не оправдывая супруга, она объяснила, почему он не взял мою девственность.
– Первая кровь, Ана, для мага священна. Маг всегда потом будет связан с женщиной, первым мужчиной которой он стал. Магия привязки основывается на триединстве – на женской крови, на мужском семени и обоюдной любви, в первую очередь. Первая брачная клятва настолько чиста, непорочна, что отменяет все тёмные обеты, если они были даны кем-то из супругов, очищает и подготавливает к новой жизни – вместе…
Но если маг берёт насильно магессу, против её воли, в будущем маг получит сильный откат. Лишится маг-силы, например, или его дети родятся лумерами, потому что без любви нет магии. Она и есть любовь.
Бывает так, что маг и магесса влюблены или нравятся друг другу, но проводят первый ритуал неправильно, тогда сплетающийся рисунок магий, видимый одной Повелительнице, может образовать неправильную связь, которая разорвётся.
На мой вопросительный взгляд: «Как?» – госпожа объяснила:
– Магия любого ритуала всегда подкрепляется Словом – искренним и прямым. Маг не должен увиливать, подбирать такую формулировку, которая могла бы трактовать его слова по-разному. Брис ведь приносил тебе клятву? Он поклялся соблюдать договор?
Я кивнула.
– Брис и не мог по-другому, – расслаблено улыбнулась госпожа. – Сопротивлялся до последнего, не хотел, чтобы между мной и им был кто-то третий… Хм…
Она призадумалась, наклонив голову на бок. Будто бы тень мысли, отвечающей на её главный вопрос, пронеслась по красивому челу – госпожа встряхнула головой:
– Возможно… – и перевела ясный взгляд на меня. – Он не знал, какой ты можешь быть и, я уверена, полюбит тебя, Ана, так же, как и я… Временно, Ана, конечно же.
Она засмеялась.
– Но я не магесса, – сказала я. Пока многое в этих ритуалах оставалось непонятным.
– Это отчасти предосторожность, Ана. Здешний фон влияет даже на лумеров без капли магии. Ты же видела себя в зеркале, знаешь, как изменилась… О! Твоё лицо! Кожа почти стала чистой!
Она провела пальцами по моему лбу и щекам, ранее щедро усыпанным упрямыми прыщами. Я тоже невольно потрогала лицо – прыщи почти не чувствовались.
– Моя вчерашняя маска помогла. Я тебе дам баночку, будешь перед сном себе делать, – довольно и поощрительно улыбнулась сирра. Попросила взглянуть на спину, там тоже произошли изменения. Призадумалась. – Или, возможно, на тебя повлияла магия Бриса. Но если бы ты её впитала, а не сбросила, у тебя бы ничего не болело. Лумерство имеет свою плюсы и минусы, к сожалению… Посмотри, Ана, не царапаются ли мои пальцы?
Она провела ими по моей груди. Я отрицательно покачала головой, улыбаясь. Госпожа вздохнула и сказала, что мы должны сделать важное дело, а понежничать сможем только потом. Мне нужно вылезти из воды, я вернусь в неё, чтобы ещё немного посидеть в лекарственной баньке. После этого и мазь можно использовать.
Обёрнутая простынёй, я легла на незаправленную кровать госпожи. Подушка, простыня и покрывало – всё пахло ею, соблазнительно и волнующе. Кстати, о запахах. Почему я стала их чувствовать? Хотелось об этом спросить, но мысли перебило прикосновение к бедру:
– Ана, перевернись, так будет удобнее… И простыня не нужна пока.
Стоило нашим взглядам встретиться, и мы обе поняли: десять минут, полчаса – не важно, через сколько, но это с нами случится снова… А пока госпожа продолжала играть роль заботливого лекаря и мудрой подруги. Сказала, что подготовит меня, и ей тоже надо принести клятву, закрепить договор.
Знакомый флакон с маслом был открыт, на меня сверху полилась струйка. Не переставая спокойно говорить, госпожа запустила пальцы в мои складки, попросив немного раздвинуть ноги и расслабиться для процедуры.
Вскоре очень сложно стало понимать то, что говорила госпожа. Её пальцы скользили в масле, то поглаживая и разминая складки, то касаясь чувствительной горошины. На этот раз ещё добавились мгновенные надавливания на сердцевину моей розы. В первый раз я вздрогнула и машинально отодвинулась. Госпожа хмыкнула вопросительно, наклонилась, рассматривая нечто, спрятанное складочками:
– Есть небольшое повреждение. Совсем немного крови, почти незаметно. Надеюсь, ничего страшного не случилось, Брис сделал это случайно, по незнанию… Расслабься, Ана… Слушай дальше и запоминай…
Мои мысли вдруг переключились на сира Райана. Боль от его прикосновения была сильнее, чем от сира Бриса. Во время нажатия последнего я вообще быстро среагировала и чуть ли не поползла по столу… Неужели первым был сир Райан? И что теперь будет?
– Ты всё запомнила, Ана? – госпожа прекратила массировать складки и взглянула мне в лицо.
Я кивнула, но вопрос, возникший вместе с образом сира Райана, уже начал печь где-то внутри сердца:
– Госпожа, как становятся необручницами?
Она удивлённо замерла, покачала головой и вернулась к делу, усиливая нажим. Я закусила губу, откидываясь на подушку.
– Необручницей может стать только магесса или лумерка с хорошим базовым уровнем. Тебе это не грозит, Ана, и, надеюсь, ты не дашь повода. Неправильная клятва, в которой бесчестный маг мог, например, не назвать имени магессы, принося слова защиты или ответственности. Или насильно передать свой дар с привязкой к долгу. Вариантов много. Ты думаешь быть магессой легко, Ана? Это огромная ответственность. Если я несправедливо сегодня обвиню кого-нибудь из слуг, завтра же почувствую изменения.
– А мы с вами… не совершаем преступления? – испытывая желание выгнуться и застонать, я просила как можно спокойнее. Но моё сглатывание госпожа поняла, глаза её блеснули.
– Мы признались друг другу в любви, Ана. А любовь и есть главная магия, разве ты не помнишь?
– Но… разве женщины могут?..
– Мы с тобой связаны договором, у нас особое право… Ана, разреши проникнуть в тебя?
