Текст книги "Необручница: На острове любви (СИ)"

Автор книги: Юлия Эфф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Его высочество, нахмурившись, рассматривал меня. Помолчал, прежде чем холодно спросить:

– О каком сопровождении лумерок идёт речь?

– Которые помогают чистить резерв, – казалось, что принц надо мной издевается, ведь мы оба только что наступили на мою больную мозоль. И позор моей семьи, каковым я стала, согласившись на контракт с Эдрихамами, пусть даже невольно.

– Лумерки помогают чистить резерв? – снова глупо меня переспросили.

– Чтобы выжить на Адноде, маги привозят с собой лумерок, таких, как я. По-другому здесь не получается.

Чувствовала, как краска стыда заливает мне лицо. Догадалась ещё и по взгляду Его высочества. Белые Основатели, он, что, действительно, этого не знал?

– Ты – помощница сирры Амельдины Эдрихам, не так ли? – медленно проговорил он запомнившийся факт.

Кивнула:

– Да. В её отсутствие я выполняю её супружеские обязанности в том числе.

Брови Его высочества поднялись, а изумруды глаз показали всю свою яркую радужку:

– Правильно ли я вас понял, Ана? Вы хотите сказать, что…

– Я официальная любовница сира Бриса на время его нахождения на Адноде. Как и Йара – сира Райана. Здесь у всех магов есть кто-то, кто помогает сбрасывать излишки испорченной маг-силы… Вы правда об этом не знали? – не выдержала странного выражения лица моего собеседника.

– Нет, – принц резко развернулся: – Нам надо возвращаться, срочно!

Он пошёл так быстро, что мне пришлось перейти на бег, чтобы догнать его:

– Что случилось, Ваше высочество? Простите, если я что-то не то сказала.

– Нет, Ана, вы как раз сказали нужную вещь. И вовремя. Я подозревал ловушку, а оказалось, что Аднод на девять месяцев должен стать моей тюрьмой… Что вы знаете о сбросе излишек? Что бывает с теми магами, которые не пользуются услугами лумерок?

– Они очень сильно болеют, сир. И могут стать опасными для других. Особенно на руднике.

Сир Генрих заметив, что я запыхалась, немного сбавил скорость. Я рассказывала всё, что знала, он задавал попутно вопросы, на которые приходилось долго думать, прежде чем ответить. А новость про то, что всплески не совсем безобидны, кажется, добила его окончательно.

– И как часто вы сопровождаете своего господина? – некая скрытая ярость росла в нём, так что я начала бояться.

– Почти каждую ночь. Но… Ваше высочество, это не так плохо, как кажется. Мне нравится сир Брис, я люблю и уважаю эту семью. И договор был составлен по всем правилам, а ко мне Эдрихамы отнеслись щедро…

Мужчина рыкнул:

– Вы сами в это верите?!

Я резко остановилась, разговор мне не нравился. Возможно, три месяца назад всё это выглядело неприлично. Однако сейчас я была убеждена, что заниматься любовью не позорнее, чем, например, тоговать вонючей рыбой. Принц ушёл вперёд; заметил, что меня нет рядом, и повернулся:

– Вы гордитесь, Ана, тем, что за деньги раздвигаете ноги? – к гневу на его лице добавилась ядовитая усмешка, чем-то напоминая Райана в первые дни нашего с ним знакомства.

Мелькнуло в памяти воспоминание, и я ощетинилась:

– А знаете ли вы, Ваше высочество, что, если не сбросить излишки резерва, то наместник не просто будет себя плохо чувствовать, но и поставит других людей, рудокопов, под удар?! Например, пропустит кусок рыхлой породы, и она обрушится на тех, кто добывает для вас, Ваше высочество, металл! Чтобы вы из этого куска сделали себе нужник или кровать! И потом кувыркались на ней с принцессой! Вы знали, что за все смены сира Бриса и сира Райана не было ни одного несчастного случая, знали?! Угадайте, кто жертвовал своей чистой совестью для этого?! Сирра Амели шесть лет не могла родить ребёнка, потеряла двоих, не родив, потому что каждый день помогала своему мужу! Точно так же, как супруга наместника Парсалия…

Я так разошлась, что топнула ногой и решила бросить своего некорректного собеседника да в одиночестве вернуться во дворец. К моим воплям давно прислушивался инквизитор-охранник и хотел было меня схватить за руку, но ему сделал отрицательный кивок принц, внимательно, хотя и не без раздражения выслушивавший мой монолог.

– … А вы хотите сказать, что приезжаете на Аднод и не знаете этого?! Что вы за будущий король, если живёте в своих каких-то несбыточных мечтах?! Поработайте на руднике с утра до вечера, шесть дней в неделю, может, спеси у вас поубавится! – я взмахнула руками, подняла мокрый грязный подол и побежала.

– Дурочка! – крикнул мне вдогонку принц. – Они сделали из тебя необручницу, а ты их ещё и защищаешь!

Слова прилетели мне в спину, как обоюдоострый кинжал, разве что не убили наповал, но ранили в самое сердце. Я остановилась и медленно обернулась, задрожав от ярости и обиды:

– Я не обручница, сир! Я – просто лумерка на год.

– Персональная необручница. Самая настоящая… Элиас, возьми госпожу Ану за руку, будь добр. Без защиты.

Инквизитор, который успел отнести корзину, а теперь возвращался назад, поравнялся со мной и прикоснулся пальцами к моему кулаку. Я лишь перевела взгляд на него, желая показать неприязнь и отдёрнуть руку, как накатило знакомое удушье.

– Элиас, защиту! – последнее, что успела услышать, падая в темноту, в которой не было воздуха.

***

Мне требовалось время, чтобы осмыслить всё, что объяснил сир Генрих. Но главное – требовалось время, чтобы это принять, согласиться и продолжить жить на Адноде, зная о своих способностях и, чего скрывать, особых потребностях.

Магию, переданную мне госпожой, я недооценила. По словам Его высочества, ментальная магия сама по себе считалась самой важной, ибо работала не с материей, как другие, а с началом – верой в неизмеримое, невидимое, неощутимое и всепроникающее.

Госпожа поделилась временным даром, желая развлечь меня, скрасить моё пребывание на Адноде или… Или, как предположил сир Брис, чтобы вложить в меня частицу своей души ради любви мужа, потерять которую боялась. Поэтому хозяин во время близости продолжал чувствовать сирру Амели, называл меня её именем.

Взяв с меня дважды искреннее обещание – сделать всё возможное, чтобы помочь семье, – госпожа сплела магическую вязь вокруг «кокона», того самого зачатка ментальной силы, которая росла во мне. Любой начинающий маг знает, что развитие способностей происходит во время неустанных тренировок. Так я развивала своё магическое обоняние, не подозревая, что раскачиваю дар. Ну, а удачное хулиганство с замками и вовсе сделали вязь более прочной.

В этот магический рисунок понемногу вплеталась огненная магия сира Бриса и, гораздо быстрее, магия Райана, о которой нужно сказать отдельно. Именно предпоследняя неделя, в которую меня опаивали сон-травой, изменила характер магических потоков во мне. Что происходит с лавой, которая оказывается запертой в вулкане? Она через некоторое время превращается в твёрдые кристаллы. Некогда на месте Аднода был большой вулкан, а сегодня мы свидетели того, чем всё закончилось.

Я не верила принцу до тех пор, пока он не попросил вытянуть руку и повернул её ладонью вверх:

– А теперь представь, что в тебе всё-таки есть магия огня, переданная тебе твоим покровителем. Обратись к ней, попроси показать себя.

На моей дёрнувшейся больше от испуга, чем от боли, появился крохотный язычок пламени, словно под кожей ладони жила небольшая свечка.

– И прикажи исчезнуть. Просто подумай, напрягаться не надо.

Моё напуганное лицо, видимо, удовлетворило сира Генриха, он мелко закивал, подтверждая рождающуюся догадку:

– И давай проверим, что тебе досталось от сира Риза, с которым, как я понял вчера, у вас более чем дружеские отношения. Обратись к металлу, попроси найти источник и получить его.

На спине выступил пот, я невольно повела плечами из-за щекочущей капли, скользнувшей вниз, – и вдруг мне в руку влетел мелкий серый комок. Его высочество забрал его и присмотрелся:

– Кусок железной оси, отлетел от колеса… Ну что, Ана, теперь ты веришь?

Пришлось поверить. Я была магессой, связанной любовными обязательствами, то есть персональной необручницей. Поэтому меня тянуло к моим двоим мужчинам, а их ко мне. Поэтому нам тяжело давался разрыв этой связи – как не хотелось прекращать поцелуи, а тело даже после разрядки требовало новой порции.

– Что ты ещё тогда увидел, Элиас? – спросил принц у инквизитора, невольного свидетеля нашего громкого разговора.

Тот испросил разрешения ещё раз осмотреть меня, получил добро. Достал футляр, вытащил из него очки и, надев их, обошёл меня вокруг:

– Неверно составленный брачный договор, сир.

– Этого не может быть! – воскликнула я. Обвинить Эдрихамов в том, что они обманули меня, – как этому поверить?!

– Достаточно первой капли крови, – Его высочество убрал руки за спину и пошёл медленно ко дворцу, мы последовали за ним. – Для лумеров, чистых от магии, это всего лишь кровь. Но если в тебе, в тот момент, когда вы заключали договор, уже жила магия, то она получила разрешение на свободу выбора, свободу любого решения, даже неправильного… Мда, это многое бы объяснило. Повышенная страсть, например. Или изворотливость ума, который ради достижения желаемого может изобретать свои пути, нестандартные: хитрить, лгать, обманывать, очаровывать…

Принц будто бы задумался, а его сложные предположения мне оказались непонятны. Я возмутилась:

– Госпожа провела первый ритуал, взяв на себя ответственность за мою чистоту. И я уверена, что она всё сделала правильно, сир!

– Мда? Значит, причина кроется в чём-то другом, – согласился сир Генрих, – у вас с Элиасом будет время поговорить об этом. Он поможет разобраться, если вы расскажете ему все детали.

Детали… Позже, когда я переваривала всё, сидя отрешённо на кровати в своей комнате, до меня дошло: первая капля крови пролилась в темноте, на террасе, когда Райан не рассчитал своей силы и причинил мне боль, ведь спустя несколько минут сир Брис был очень аккуратен. Возникал вопрос, а не повлияла ли та капля на самого Райана, который начал проявлять ко мне интерес только после того, как договор с Эдрихамами был закреплён?

Бежать, спрашивать у инквизитора сейчас, конечно, я не стала, тем более и Его высочество и два охранника царственной персоны ушли к Ризам на завтрак. Но, кто знает, возможно, именно инквизиторы мне помогут, дадут совет, как вернуться к нормальной жизни после Аднода. Если верить принцу, то одержимость сиром Брисом и Райаном будет меня преследовать до тех пор, пока договоры с ними не будут расторгнуты. Девственницей я не стану больше никогда, но зато смогу дышать свободно, снова влюбляться и не чувствовать затаившейся боли за моих двоих сегодняшних мужчин.

– Один лишь совет могу дать, Ана. Теперь ты знаешь, что тебя связывает с семьёй Эдрихам и герцогом, наберись терпения и… гхм… получай удовольствие до конца срока вашего договора. Но будь осторожна с другими мужчинами. Любая неверная связь – и всё для тебя будет очень неоднозначно.

В ту секунду сердце моё рухнуло в пятки: я вспомнила Иштвана, и ноги мои подкосились. Мы как раз дошли до фонтана у дворца и лавочек рядом с ними. Элиас помог сесть, а принц догадался, ибо обладал интуицией:

– У тебя уже это было, Ана?

Я кивнула медленно. Эти мужчины знали обо мне так много! Но и прояснили немало, не выказывая насмешки, а это само по себе внушало доверие. Принц попросил уточнить, что случилось.

– Пока я… мне подсыпали сон-траву… один лумер взял меня, один раз…

Его высочество покачал обречённо головой и переглянулся с Элиасом:

– Увлекательно тут у вас. У этого лумера был бытовой уровень?

Глаза мои наполнялись слезами, а в горле встал ком. Я снова кивнула. Принц длинно вздохнул:

– Мда, увлекательно… Элиас?

Инквизитор ответил:

– Основа любого договора – слова. Если лумер не произнёс чего-нибудь вроде: «Желаю, чтобы ты стала моей», – а сделал своё дело молча, то та часть магии, которой он поделился, уже растворилась и вывелась. Бытовой уровень, как правило, не стабилен. Он даже по наследству не передаётся. Госпожа Ана, как всё было?

И я разрыдалась, с облегчением. Потому что носить в себе ощущение невымываемой грязи, было выше моих возможностей. Кое-как успокоившись, я нашла в себе силы поблагодарить и Его высочество, и инквизитора Элиаса за полученные знания и советы. Теперь я двигалась к будущему не в темноте, у меня в руках был факел. Сказала об этом, и принц хмыкнул:

– От моего присутствия на Адноде, выходит, есть толк. Уже радует. Горд быть полезным.

А Элиас заставил улыбнуться. С серьёзным видом заявил:

– Если госпожа Ана ещё раз угостит своими сырными лепёшками, мы будем с ней в расчёте.

Мужчины добродушно посмеялись, и я вместе с ними, сквозь слёзы. Затем мы разошлись. Я отправилась сначала на кухню, там попросила Ывайн поставить воду для варки крабов, и пошла к себе сменить влажное платье и обувь. Дрова в камине Керис уже приготовил. Я вызвала огонь и охнула испуганно, когда он, от моей мысли, скользнул к сухому дереву и лизнул его, разгораясь. Во мне поселилась магия, и с этим, увы, спорить было бесполезно.

До обеда я толком ничего не успела сделать с морской добычей, прибежала Эва и сказала, что меня срочно ждут у Ризов.

– Меня? Зачем? – переспросила я, чувствуя, как холодеют конечности, и даже Таррен перестала ухмыляться, посочувствовала.

– Тебя хочет видеть Тибо и господин герцог.

Неспроста это было. Тибо могла и сама ко мне заглянуть, как и Райан, если только речь не шла о его отце. Собралась уточнить, но Эва уже рукой махнула, мол, там такое столпотворение, что ей некогда, и убежала.

Вместо эпилога

Четыре года спустя.

Мой полуторагодовалый сын Анри шлёпает по белой пене босыми ножками, пытается бороться со временем, и я не могу не улыбаться.

– Догоняй её, догоняй! – кричу, поощряя борьбу. Ведь Анри, не исключено, будущий король Люмерии, станет им когда-нибудь. Но для этого ему придётся пройти путь, не менее сложный, чем мой, закалить характер, укрепить веру в людей и довериться неизбежному.

Так сказал его дед, король Роланд, недавно передавший корону по благословению Владычицы своему сыну вместе с даром оракула. Говорят, оракулы не могут предсказывать себе и своим близким – такова цена их дара. Однако дед моего Анри почему-то ясно увидел важную роль, которую сыграет в жизни страны его внук. Сын короля, самого почитаемого человека в Люмерии, и необручницы, самой презираемой профессии в Люмерии. Сарказм судьбы, не правда ли?

Я сижу на песке, задумчиво перебирая пальцами тёплый песок. Только океан может сгладить острые углы памяти, примирить с прошлым и научить дорожить всеми моментами, плохими и хорошими, потому к ним имели отношение самые разные люди.

Всё это начинаешь понимать, сидя перед самыми правдивыми часами – волнами океана. Сколько веков они вот так мерно отсчитывают время, пока рождались твои предки, ты и твои дети? Пока совершали ошибки и исправляли их. Возможно, для тебя ошибки и страдания уже в прошлом, и приобретённая мудрость не позволит повторить их. Но для твоих детей, которые ещё только знакомятся с законами времени, всё только впереди: боль и радость, падения и взлёты, суета и умиротворение.

Сын, рождённый от брака, не одобренного жрецами…

Его имя пока не внесено в королевское семейное древо и, надеюсь, ещё не скоро будет открыто дворцовым сплетникам. Я приложу к этому все усилия, как и мой муж, чтобы до нужного часа Анри не узнал о той цене, которую заплатили мы и он. А пока он – всего лишь ребёнок, нуждающийся в любви родителей, и он её получит, клянусь.

Сейчас, когда на душе уютно и спокойно, прошлое кажется чужой историей. Порой оно представляется замысловатым длинным сном, растянувшимся на несколько лет.

Тогда я носила другое имя, как и мой желанный супруг. Выглядела я по-другому и смотрела на мир удивлёнными глазами восемнадцатилетней девушки, простой дочери рыбака и продавщицы на рынке. Да, много времени прошло, и всё же – снова улыбаюсь – я та же Ана, любительница мысленно поболтать с незримым другом.

Так и сейчас, пока мой старший сын гоняется за барашками волн, я тихо, про себя, рассказываю своей неродившейся дочери историю, которую вряд ли поведаю ей когда-нибудь со всеми теми подробностями, что так любят читатели, избалованные романами о любви. Потому что её, любви, было слишком много в моей жизни, всякой, разной, порочной в том числе. И оттого я больше стала ценить её настоящий вариант – ту, что жертвует собой ради родного человека.

Малыш бежит ко мне с вытянутой рукой, на ладони – крупная ракушка.

– Мами, мами! – Анри так смешно называет меня, – подём, там нона!

«Пойдём, там их много!» – говорит мой внутренний переводчик.

Справа от меня, с покрывала поднимается мой любимый мужчина и берёт сына, чужого, не своего, на руки:

– Пусть мами отдыхает, пойдём вместе, Анри.

Он – лучший отец и муж во всей Люмерии, я знаю. И уже стал близким человеком чужому ребёнку. Однажды, конечно, придётся рассказать Анри о том, что он – приёмный, ударить по чувствам. Но так надо, так велел сделать его дед, которому было ведомо будущее. А пока малыш счастлив.

Супруг держит его за ручки и поднимает над каждой набегающей волной, игриво пытающейся укусить за босые ступни. Анри визжит от удовольствия и счастья…

Я вздрагиваю от неожиданности. Неродившаяся сестра Анри бьёт меня изнутри ножкой, торопится к брату. Потерпи, милая, немного осталось!..

Можно без преувеличения сказать: мой год на Адноде, острове любви и нежности, безумных ласк и ночей, коварных всплесков и успокаивающего океана – этот год я вспоминала как две жизни. Первую, в которой познакомилась с госпожой, полюбила сира Бриса, как любят первого мужчину, и добилась его взаимного внимания. Внезапно доверилась Райану, ещё пока не испытывая к нему по-настоящему жгучих чувств и пока воспринимая его как любовника. И вторую жизнь, которая началась с появлением Его высочества, будущего короля Люмерии Роланда Третьего.

Вторая жизнь оказалась насыщена болью, страхом, самопознанием, приключениями и всеобъемлющей любовью, в которой место могло найтись каждому, кого я впускала в своё сердце.

А пока я обрываю свои воспоминания, чтобы перевести дух и позволить моим мужчинам завладеть мною полноправно – моему супругу и Анри, полуторагодовалому сынишке, ещё не знающему о своём предопределении и поэтому пока наслаждающемуся простыми удовольствиями.

– Мами, мами! Ушки бе! – он сидит на плечах своего названного отца, не родного, но самого любимого, и держит пригоршню с мелкими ракушками над его головой: «Мама, это тебе ракушки!»

У нас их много, этих ракушек, и все же для Анри вернуться домой с пустыми руками равносильно бессмысленной прогулке. Ничего, будут висеть над кроваткой его сестры украшения, собранные заботливым братиком.

Я с трудом поднимаюсь с песка, прихватывая угол ткани, чтобы не наклоняться снова, поднимаю лёгкое покрывало и встряхиваю его. Спину от резкого движения внезапно простреливает и откликается в животе, его моментально сводит судорогой, и я вскрикиваю.

– Что случилось? – выражение лица супруга мгновенно меняется с беззаботного на тревожное. Он опускает Анри на песок: – Подожди-ка, сынок, маме плохо.

Боль отпускает так же внезапно, как и наступила. Я отираю испарину на лбу и пытаюсь улыбнуться, чтобы успокоить эти взволнованные лица напротив.

– Всё хорошо! Пойдёмте домой, мои мальчики, пора обедать.

Мы идём неторопливо назад, супруг болтает с сынишкой, который что-то пытается рассказать на своём языке. Анри рассказывает про большого страшного краба, что полз к себе домой, в океан. Про интересный большой камень, похожий на маленькую овечку. Про всё, что успел сегодня заметить на побережье, на котором бывает почти каждый день.

Наш дом неподалёку, и я радуюсь этому факту. По дороге снова выступает испарина по всему телу, и тянет спину. Теперь я не сомневаюсь: сегодня появится на свет наша малышка. Интересно, на кого она будет похожа?

Эту мысль перебивают более насущные: надо сейчас же послать за повитухой, с которой мы договорились. Приготовить горячую воду и простыни. Да, это будут мои вторые роды, но как же я боюсь их! Первые принимал столичный лекарь в родовом замке Роландов, почему-то это место было важно, хотя я и просилась к родителям. Уж у матушки опыта в родах было предостаточно.

Но сегодня мы одни, и кто поможет и успокоит меня сегодня? Супруг видит мой страх, поглядывая то и дело на меня, как я медленно иду и морщусь.

– Не бойся, нам только дойти – и сразу приляжешь, я всё сам сделаю, – вполголоса говорит он и откликается на какой-то вопрос Анри, поддакивая ему.

Последние шаги даются мне с трудом. Я всё чаще останавливаюсь. Муж берёт меня под руку, удерживая второй рукой сына, и тогда становится легче. Садик перед нашим домом уже виднеется, остаётся всего шагов сто, не больше.

– Ого, так вот вы где! А мы всё гадали, где вас искать! – от резной низкой ограды к нам идёт сир Брис в рубашке, а не официальной одежде. Он, должно быть, взмок от местной жары, пока ждал. Стоп, он сказал «мы»? Только не сейчас! Гости именно сегодня некстати!

Анри опускается на землю и отправляется встречать гостя, сира Эдрихама, приезжающего к нам с госпожой примерно раз в полгода. Муж поворачивается ко мне и берёт на руки:

– Всё, Анри в безопасности, хватайся теперь ты за меня!

От боли мне не хочется ни приветствовать, ни улыбаться другу семьи. Муж тоже не особо церемонится. После короткого приветствия просит помочь гостя открыть дверь. Взволнованный женский голос у входа заставляет меня оторвать лицо, искажённое гримасой боли, от плеча мужа и взглянуть на госпожу.

– Здравствуй, моя милая! Ты не переживай, нас прислал Его величество, написал, что мы сегодня тебе нужны. И лекарь с нами, это сир Майн. Он молодой, но очень перспективный, я тебе о нём писала.

Так вот оно что! На душе становится легко. Тот, кто знает обо всём в Люмерии, почувствовал правильно. Значит, я сегодня буду не одна.

Схватки скручивают моё тело, и я начинаю кричать. Руки у мужа трясутся, он с трудом укладывает меня на постель. Сир Брис уводит его и Анри, а госпожа и лекарь из Люмоса заступают на службу.

Не проиходит и часа, как рождается моя маленькая черноволосая малышка, вся в отца. И моих мальчиков пускают ко мне. Анри в восторге, супруг растроган, и слёзы блестят в его глазах.

– Ну что, дружище, как назовёшь дочь? – хлопает его по плечу сир Брис. – За здравие какой красавицы сегодня будем пить?

– За здравие моей жены в первую очередь, – супруг перенимает из рук госпожи спящий свёрток, рассматривает сморщенное тёмное личико. – А назовём дочь Анной, Аннией. Мне так не хватало этого имени последние два года…

Добродушный смех рассыпается по домику. Нам с мужем пришлось взять новые имена, чтобы затереть след Аднода из-за возможных сплетников и любителей совать нос не в свои дела.

– Но только с двумя «н»! – уточняю я, ведь когда-то мне моё имя казалось огрызком от нормального. И всё же моя матушка была права: буква «а» на самом деле принесла мне счастье. Так пусть оно будет и у моей дочери.

– Анниа? Прекрасно, – журчит смех госпожи. – Ну а теперь, мальчики, дайте отдохнуть нашей мамочке и малышке. Им обеим нужен покой.

Мне возвращают мою дочь, и мужчины уходят. Госпожа присаживается на мгновение, чтобы погладить меня по лицу:

– Я так рада, милая, за тебя! Владычица благословила вас за ту жертву, что вы оба вынесли. Отдыхай, моя хорошая!

Госпожа уходит, малышка, уткнувшись в материнскую грудь, пьёт первое сладкое молоко, а потом засыпает. Я лежу и думаю, какая я счастливая, и о том, что мне хочется обнять всю Люмерию, поделиться с ней радостью. Шепчу молитвы: пусть Основатели хранят моих деток и благословят их. А мы, родители, в свою очередь поможем им вырасти честными по отношению к себе и другим, добрыми и мудрыми, какими стали мы сами когда-то там, на далёком острове Аднод.

Конец первой книги