Текст книги "Венская рапсодия"

Автор книги: Юлия Дростен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Помнишь, в ноябре меня приглашали в приход Брайтензее на открытие новой школы для девочек? – спросила она. – Санкт-Йозефинум, образовательное учреждение, в котором обучают женским профессиям, связанным с домашним хозяйством.

Йозефа вспомнила, как растрогала ее новая школа. Обучение там длилось, правда, три года, зато у выпускниц имелось профессиональное образование, поэтому им не приходилось начинать фабричными работницами или девочками на побегушках. Самое главное – ее любимица попала бы там в хорошие руки: школой занимались сестры милосердия.

– Если уж ты непременно хочешь учиться дальше, то в Санкт-Йозефинуме точно больше смысла, чем в лицее.

– Может быть, вы и правы, – неуверенно откликнулась Фанни. Раньше она не думала о том, чтобы освоить профессию, связанную с домашним хозяйством. Но и в том, что ей это понравится, уверена не была.

– Конечно, я права! – воскликнула Йозефа. – То, чему ты там научишься, позволит тебе получить место экономки в большом доме. Быть может, ты станешь даже компаньонкой или камеристкой хозяйки. На открытии говорили, что такая работа хорошо оплачивается.

Фанни молча кивнула. Правда, она мечтала о другом, но, возможно, выросшему в приюте подкидышу большего не достичь.

Йозефа же, наоборот, радовалась, что будущее ее любимицы вскоре устроится. Помогая Фанни кроить, она рассказывала о красивом современном здании школы и о предметах, среди которых были не только ведение хозяйства, стирка, шитье, вышивание, готовка и выпечка, но и уроки хороших манер и искусства вести беседу. Фанни молча слушала. Лишь когда речь зашла о том, что ученицы сами оплачивают учебу, работая на кухне, в прачечной и швейной мастерской принадлежащего Санкт-Йозефинуму пансиона для девочек, она спросила:

– Я тоже буду жить в пансионе?

Йозефа уставилась на нее. Об этом она совершенно не подумала. Пансион стоил денег, которых у них не было. Поскольку жить в приюте Фанни дальше не могла, оставался всего один вариант.

– Во время учебы будешь жить у меня, – объявила Йозефа. – Спать можешь на диване, а характерами мы сойдемся, правда, детка? Через три года ты съедешь, а я уйду на заслуженный отдых.

«Через три года госпоже Пфайфер будет уже семьдесят», – подумала Фанни с изумлением. Быть может, она оставила бы многолетнюю службу надзирательницы воспитательного дома для сирот уже в этом году, если бы девушка так не просила пойти учиться дальше.

Йозефа ткнула ее в бок, и Фанни вздрогнула.

– Так что ты думаешь о моем предложении?

– Звучит неплохо, – осторожно ответила Фанни. – Предложить поселиться у вас очень великодушно с вашей стороны.

Йозефа пристально посмотрела на нее:

– Так решено?

Девушка закусила губу.

– Может, я все-таки не пойду учиться дальше, а сразу устроюсь на работу? Я слышала, что на окраине, в Кайзермюлен, ищут прачек.

Йозефа сглотнула. Она знала, насколько тяжела работа в прачечной: щелок для стирки разъедает кожу, а воздух в помещениях настолько влажный, что у многих прачек развивается ревматизм. Она ни в коем случае не хотела, чтобы ее любимица гнула спину в таком месте! Йозефа потрепала Фанни по щеке:

– Не волнуйся, детка. Я все рассчитала так, чтобы выйти на пенсию через три года, и ни днем раньше.

После ужина Фанни вернулась в швейную мастерскую и оглядела сколотое булавками платье, надетое на манекен. В мягком свете газовых ламп оно казалось воздушным, как наряд королевы фей. Девушка радовалась, что наденет его на предстоящий бал.

«Интересно, понравлюсь ли я в нем мальчикам из городской школы?» – подумала она.

По традиции две соседние школы устраивали общий выпускной. Мысли об этом сильно волновали Фанни. Она не знала ни одного мальчика своего возраста, не говоря уже о более взрослых юношах вроде выпускников городской школы, которым было никак не меньше шестнадцати. Девушка решила веселиться весь вечер и не пропускать ни одного танца.

Она подошла к столу, над которым сиреневым облачком парила нижняя тюлевая юбка, тоже раскроенная и сколотая. С тюлем в руках Фанни села за швейную машинку у окна. На улице уже почти стемнело, а газовый свет не годился для шитья, но девушку это не остановило. Она насадила катушку на стержень и потянула нитку, чтобы вдеть ее в ушко иглы. Затем из отделения под прижимной лапкой вытянула вторую нитку, после чего протолкнула тюль под иглу и поставила правую ногу на педаль. «Так-так, так-так, так-так», – затарахтела старая швейная машина. Ткань медленно двигалась, бережно влекомая руками Фанни. Разобравшись с тем, как работать с новым для нее материалом, швея увеличила темп. Равномерное тарахтение машинки всегда успокаивало ее, и сомнения по поводу учебы отступили.

«Хорошо, что я могу учиться дальше, – думала Фанни. – А своему пути я все равно буду следовать. Куда бы он меня ни завел».

Глава четвертая

Вена, 1909 год

Фанни стояла посреди Флориангассе и, запрокинув голову, смотрела на фасад старого трехэтажного доходного дома. Оба окна квартиры Йозефы на втором этаже были темными, но это еще не означало, что там никого нет. Девушка знала, что пожилая женщина с трудом ходит и редко покидает дом. Скорее всего, она на кухне, выходящей окнами во двор и, в отличие от комнаты, отапливаемой в холода.

Набравшись смелости, Фанни позвонила в дверь. На втором этаже послышался шум. Через некоторое время у нее над головой открылось окно, из которого высунулась Йозефа. Она посмотрела на девушку, стоявшую на тротуаре с вещами, и, не веря своим глазам, спросила:

– Это ты, Фанни?

– Да, – ответила та и встала под фонарь, чтобы наставница смогла ее получше рассмотреть. Был ранний вечер, но в конце октября к этому времени уже темнело.

– Бог в помощь, госпожа Пфайфер!

– Иисус и Мария! – Йозефа покачала головой. – Раз уж ты снова тут со всем барахлом, ничего хорошего ждать не приходится!

– Может быть, вы впустите меня? – попросила Фанни. – Я все объясню.

– И слышать ничего не хочу! – Йозефа захлопнула окно.

Фанни тихо вздохнула. Через несколько минут в коридоре раздались шаркающие шаги. Со скрипом повернулся ключ, открылась задвижка, и Йозефа, распахнув дверь, встала на пороге.

Девушке показалось, что с их последней встречи бывшая наставница стала меньше ростом и начала всем весом опираться на клюку. Жидкие седые волосы Йозефы покрывала тонкая сетка. Поверх ночной рубашки был надет длинный шлафрок и наброшен шерстяной платок для защиты от осеннего холода. Летом надзирательнице исполнилось семьдесят два, и это было заметно. Однако ее темные глаза остались ясными и с неодобрением смотрели на молодую воспитанницу с багажом.

– Значит, ты снова потеряла место!

Фанни подавленно взглянула на нее:

– Госпожа Пфайфер, неужели об этом нужно говорить на улице? Пожалуйста… – Она тихо добавила: – Мне больше некуда пойти.

Йозефа недовольно наморщила лоб. В модной шляпке-цилиндре с дерзким пером, элегантном пальто и темно-красных кожаных сапожках на пуговках Фанни не выглядела бездомной. Пожилая женщин язвительно отметила:

– Выглядишь так, будто могла бы остановиться в «Захере». – Впрочем, хотя Йозефа часто критиковала экстравагантный вкус своей любимицы, она никогда не указала бы малышке на дверь. – Ладно, заходи. – Она отошла в сторону.

С облегчением Фанни подняла чемодан со всеми пожитками и деревянный футляр, в котором находилось ее самое ценное имущество – швейная машинка фирмы «Зингер», купленная два года назад с первого жалованья.

Поставив вещи в коридоре квартиры Йозефы, Фанни вслед за хозяйкой прошла на кухню. Там невыносимо пахло капустой, но зато было тепло.

Кухня представляла собой узкий прямоугольник с бело-серым крапчатым полом-терраццо[9]9
  Бесшовный мозаичный пол на основе стяжки с вкраплениями различных материалов.


[Закрыть] и маленьким окошком, выходящим на задний двор. Под потолком горела газовая лампа, освещая скудную обстановку.

У одной стены стояли мойка, деревянный стеллаж для тарелок, чашек и кастрюль со сковородками и плита. В дальнем углу находилась дверь в кладовку. У другой стены расположился стол с двумя стульями. На нем лежали иллюстрированный журнал и очки Йозефы. Рядом теснились чайник, полупустая эмалированная кружка и сахарница.

– Ты голодная? У меня есть капустный суп. – Йозефа подошла к плите и сняла крышку с кастрюли, стоявшей позади чана с водой. Запах капусты усилился, и к горлу Фанни подступила тошнота.

– Нет, спасибо, – помотала она головой.

– Тогда, пожалуйста, поставь на стол еще одну чашку. Я заварю нам свежего чая.

Пока Фанни брала чашку с деревянного стеллажа, Йозефа выудила из раковины ситечко с чайными листьями, положила его в чайник и залила горячей водой из чана. При этом она все время что-то бормотала себе под нос. Девушка разобрала отдельные слова: «неслыханно», «никогда не случалось», «позор».

Она села на свободный стул, сняла шляпку и положила ее на стол.

– Если хотите меня выбранить, можете спокойно сделать это вслух.

Пожилая женщина разгневанно покосилась на нее, прежде чем налить чай.

– Не надо задирать нос. Ты теряешь место в шестой раз за два года. Собираешься продолжать в том же духе, пока не переберешь все приличные дома в Вене?

– Этот дом нельзя было назвать приличным! – взорвалась Фанни. – Как и все предыдущие.

– Вздор! – Йозефа добавила в свою чашку ложку сахара и раздраженно помешала. – В этот раз не прошло и трех месяцев, как тебя выставили!

Глаза Фанни наполнились слезами.

– Вы совсем не хотите знать, что произошло?

– Лучше бы ты рассказала мне что-нибудь другое. Например, что господа тобой довольны.

Фанни провела обеими руками по своим светло-рыжим волосам.

– Я старалась. Честное слово, госпожа Пфайфер. А вы бы позволили кричать на себя только потому, что забыли опустить шторы в спальне?

– В первый раз?

Фанни смущенно помотала головой.

– Пожалуй, раз в пятый.

– В пятый! Удивительно, что госпожа не вышла из себя раньше. И почему только ты вечно забываешь о своих обязанностях?!

– Я же не машина, а человек. А человек может разок что-то и забыть.

– Но не пять раз одно и то же. – Йозефа положила чайную ложку на стол и строго посмотрела на бывшую воспитанницу: – Тебя выгнали из-за штор или потому, что ты опять показала свой гонор?

– Неужели я должна пропускать мимо ушей любые оскорбления? Глупая гусыня назвала меня ведьмой, и тогда я сказала ей, что за то время, которое она меня бранит, она уже десять раз сама могла быть опустить и поднять чертовы шторы!

Пожилая женщина застонала.

– Да когда жы ты, наконец, усвоишь, что нельзя возражать господам?

– Но если я все буду проглатывать молча, то рано или поздно подавлюсь и задохнусь!

Йозефа молча смотрела на Фанни. Перед ее внутренним взором промелькнули последние два года. Ее подопечная окончила Санкт-Йозефинум с хорошим аттестатом. Оценка по кулинарии была средней, зато шитье и вышивку она сдала на отлично. Школа получала множество запросов на хороших выпускниц, и Фанни сразу же попала в дом к состоятельному производителю мыла. Ее будущее, казалось, было устроено.

Но через восемь месяцев Фанни впервые появилась под дверью у Йозефы, взбешенная, рыдающая и без крыши над головой. Хозяин дома выставил ее на улицу, потому что госпожа застала девушку красующейся в ее вечернем платье перед зеркалом в гардеробной. Йозефа сразу заявила, что такое поведение недопустимо, но Фанни считала случившееся несправедливостью.

– Не знаю, почему госпожа устроила такую сцену, – жаловалась девушка. – Она все равно уже забраковала то платье.

Йозефа увещевала Фанни, но тщетно. Со всех последующих мест воспитанницу быстро выгоняли по схожим причинам. Во втором доме она, вместо того чтобы заниматься хозяйством, зачитывалась журналами мод госпожи. В третьем с помощью ножниц и швейной машинки Фанни усовершенствовала форменное платье, а из скромного черного жакета сделала одеяние, в котором не стыдно выйти в свет. Хозяйка четвертого дома, вернувшись с бала за полночь, обнаружила горничную спящей в кресле. Попытки девушки объяснить, что она полночи ждала, чтобы помочь даме совершить вечерний туалет, успехом не увенчались. Пятое место Фанни потеряла, отказавшись купать пекинеса госпожи, после того как он ее укусил во время намыливания.

Каждый раз Йозефа принимала ее назад. У Фанни никогда не было денег на комнату. Вместо того чтобы экономить, все до последнего геллера она тратила на модные мелочи и ткани для платьев.

Сегодня Йозефа впервые пала духом.

– И что только из тебя выйдет? – вздохнула она.

Фанни пожала плечами:

– Я просто не умею исполнять несуразные капризы других людей.

– Господи, Фанни, если ты так говоришь о тех, кто тебя кормит, ничем хорошим все это не кончится.

– Они ведут себя так, будто я их собственность. Но даже выполняя их поручения, я им не принадлежу! – закипела Фанни. – Если бы вы позволили мне получить аттестат зрелости, я могла бы зарабатывать на жизнь чем-нибудь получше.

– Всегда есть тот, кто стоит выше тебя. Кроме того, ты полагаешь, что ошибаются только другие, а это не так, – с грустью заметила Йозефа.

Фанни покраснела. Она перегнулась через стол и взяла пожилую женщину за руку:

– Простите меня, госпожа Пфайфер. Не стоило говорить с вами таким тоном. Вы единственная, кто относится ко мне по-доброму.

Та устало кивнула:

– Хорошо, что хоть это ты понимаешь. Пей чай, пока не остыл.

Фанни молча повиновалась. Медленно делая глоток за глотком, она удрученно думала: «Ах, если бы я только была не такой, какая есть! Тогда я не попадала бы постоянно в неприятности и не огорчала госпожу Пфайфер».

– После очередного отказа от места будет сложно найти в Вене еще один хороший дом, – прервала Йозефа ее размышления. – Рекомендаций у тебя нет, поскольку тебя отовсюду выгнали. Да и вряд ли отзывы были бы хорошими, а о твоей репутации, скорее всего, уже известно всему городу.

Фанни невидящим взором смотрела в чашку. Вот бы найти работу, которая приносила бы ей радость! Но девушка умела лишь вести чужое хозяйство, да и с этим справлялась не лучшим образом. Внезапно ее лицо озарила улыбка.

– Я пойду к мадам Моро! Она предлагала обратиться к ней, если я захочу освоить профессию из мира моды. Разве это не прекрасно – зарабатывать деньги с помощью красивых платьев и тканей?

Йозефа покачала головой:

– К мадам Моро ходят все твои прежние хозяйки. Они не обрадуются, увидев тебя там. Завтра отправишься в Санкт-Йозефинум. Может, у директрисы есть подходящие запросы из других городов.

– Но она еще в прошлый раз пригрозила, что больше не будет меня рекомендовать.

– Все равно нужно попробовать. Если покажешь раскаяние и честно пообещаешь вести себя лучше, может, получишь еще одно место.

– Хорошо, – пробормотала Фанни безрадостно. – Йозефа отодвинула стул и встала.

– Пора спать, детка. Утро вечера мудренее. Простыня и одеяло в сундуке в коридоре, а где стоит диван, ты и сама знаешь.

Двумя днями позже Йозефа и Фанни вышли из наемного экипажа перед Национальным вокзалом Вены. С этого вокзала, находящегося в районе Фаворитен, отправлялись все поезда на восток. Было позднее утро, и по площади перед залом отправления непрерывно сновали экипажи и автомобили, привозившие путешественников, которые ехали в Богемию, Моравию, Венгрию или еще дальше – в Польшу, Румынию и Российскую империю.

Тяжелое свинцовое небо нависало над столицей, напоминая о скорой зиме. Дул ледяной ветер, гоняя по привокзальной площади бурую листву, срывая шляпы с мужских голов и задувая женщинам под юбки. Мелкий моросящий дождь превратил белые нарядные фасады привокзальных зданий в темно-серые. Картина навевала грусть.

Фанни попросила фиакр остановиться у входа в кассовый зал. Она вышла первой и помогла Йозефе.

– Идите в тепло, госпожа Пфайфер. Не хватало вам только простудиться, – подгоняла ее девушка.

Йозефа возразила:

– Сначала надо расплатиться.

Фанни мягко подтолкнула ее:

– Не нужно. На это у меня деньги еще есть.

– Ну хорошо, – согласилась ее спутница. – Тогда поишу нам скамейку прямо на платформе. – Йозефа медленно пошла к вокзалу.

Кучер выгрузил чемодан и чехол со швейной машинкой и поставил их на тротуар. Доставая из сумочки кошелек, Фанни заметила, как дрожат пальцы. Как только впереди забрезжил переезд в Будапешт, девушка забыла о ©не.

Она знала только город, в котором родилась, – Вену. Будапешт, конечно, являлся столицей Венгерского королевства, входящего в империю, но все равно страна была чужая, с чужим языком. Заверения директрисы школы в том, что в Будапеште живет множество австрийцев и практически каждый говорит по-немецки, Фанни не успокоили.

Она отдала кучеру последние оставшиеся у нее банкноты, подхватила багаж и поспешила на вокзал, не обращая внимания на носильщиков, пытавшихся предложить ей свои услуги.

Чтобы попасть на платформы, с которых отправлялись поезда, нужно было миновать шумный кассовый зал. Перед кассами и витринами с расписанием поездов толпились люди. Одни покупали прохладительные напитки или газеты в многочисленных киосках, другие искали родных или нужную платформу.

Фании остановилась недалеко от входа, чтобы перевести дух. Пока она пыталась восстановить дыхание, втайне проклиная узкий лиф платья, рядом раздался голос:

– За десять геллеров я присмотрю за вашим чемоданом, пока вы будете стоять в очереди за билетом, а еще за десять донесу ваши вещи до места в поезде.

Удивленная девушка повернула голову и увидела долговязого юношу, улыбавшегося ей.

Она с удовольствием приняла бы предложение, но вместо этого покачала головой, на которой красовался берет, дерзко заломленный на одно ухо.

– Билет я купила еще вчера и багаж донесу до поезда сама.

Юноша улыбнулся еще шире:

– Такой шикарной даме не пристало тащить чемодан, будто она вьючный осел.

Фанни не смогла сдержать улыбку.

– Верно, но последние геллеры мне придется приберечь для более важного случая. – Она наклонилась за багажом, но юноша быстро сказал:

– Позвольте мне, барышня. Я донесу вещи просто так.

Не успела Фанни возразить, как он взял чемодан и поставил на плечо чехол со швейной машинкой.

– Куда держите путь? – спросил он.

– В Будапешт. Скорым поездом в половине одиннадцатого.

– Он отходит с третьей платформы. К милому дружку едете? – подмигнул юноша.

– Вы всегда задаете клиентам такие вопросы? – поинтересовалась Фанни.

– Только если они мне поправились, – выпалил паренек без раздумий.

Комплимент пришелся Фанни по душе, и она заметила, что впервые за два дня настроение у нее улучшилось.

Руководительница Санкт-Йозефинума очень разозлилась, когда Фанни появилась у нее в кабинете всего через три месяца после предыдущего посещения.

– У меня нет никакого желания рекомендовать вас еще раз, – заявила директриса. – Вы портите репутацию нашей школы!

Лишь после множества извинений и сожалений со стороны Фанни, а также обещаний впредь приложить все усилия директриса открыла папку, в который хранились запросы на экономок. Они поступали уже не только из Вены, но и со всей империи. Вскоре нашлось место в Будапеште, где семье коммерсанта требовалась камеристка для дочери. Договоренность была достигнута в ходе телефонного разговора между директрисой и главным дворецким господ. Поскольку близилась зима, а с ней – и начало сезона балов, Фанни следовало немедленно приступить к выполнению своих обязанностей.

– Барышня! Вы меня совсем не слушаете?

Фанни вздрогнула.

– Простите, что?

– Я вас уже дважды спросил, в каком вагоне вы едете. – Молодой носильщик выглядел немного обиженно.

– Ой, простите! Вагон пять, место двенадцать.

Они уже дошли до платформы, но Фанни настолько погрузилась в свои мысли, что вовсе этого не заметила.

Поезд был подан. Впереди высился большой черный локомотив. Множество рабочих досыпали тормозной песок и уголь, доливали воду и проверяли паровой котел.

Фанни медленно шла за носильщиком, глаза которого скользили вдоль поезда в поисках нужного вагона.

– Номер пять. Вот он, – сообщил юноша и указал подбородком в сторону темно-зеленого вагона, после чего вскарабкался по ступенькам внутрь. Не прошло и минуты, как носильщик показался вновь: – Все на месте, барышня.

– Большое спасибо. – Фанни хотела попрощаться, но юноша уставился на нее. Только она собралась спросить, почему он так бесстыдно глазеет на нее, как парень произнес:

– Поцелуйчик на прощание?

Фанни возмутилась:

– Мы так не договаривались!

Носильщик сдвинул фуражку на затылок.

– Я подумал, за спрос денег не берут.

Фанни посмотрела по сторонам в поисках Йозефы.

Та сидела на скамейке неподалеку. Пожилая наставница, конечно, уже давно заметила девушку и носильщика, и выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Фанни быстро повернулась назад к юноше и поглядела на него. Только сейчас она заметила взрослый мужской подбородок и нежный светлый пушок на щеках.

«Каково оно – поцеловать этот пушок?» – мелькнула непрошеная мысль.

Отбросив опасения по поводу Йозефы, девушка встала на цыпочки и торопливо коснулась губами левой щеки юноши. Кожа у него была мягкой, как и пушок, и, к удивлению Фанни, носильщик покраснел.

– Откроете ли вы мне ваше имя? – спросил он тихо. Фанни помотала головой:

– Мы больше никогда не увидимся. – Она быстро попрощалась и поспешила к скамейке, на которой сидела наставница.

Та гневно посмотрела на Фанни.

– С каких это пор ты целуешься со всякой образиной мужского полу? – спросила она с осуждением, как только девушка села рядом с ней.

– Он был очень милым. – Фанни украдкой поглядела вслед носильщику, предлагавшему свои услуги другим пассажирам.

– Это называется не милый, а нахальный. Так, как он на тебя таращился, ни один кавалер на даму не посмотрит!

– Это всего лишь поцелуй в щеку!

– Одно за другим, а в итоге появляется ребенок. Подумай о своей матери. Ты же не хочешь закончить как она!

Несколько секунд Фанни пристально смотрела на Йозефу, а потом пробормотала:

– Вы так говорите, будто мое появление на свет – большое несчастье.

Йозефа закусила губу.

– Конечно же нет. Ты знаешь, как я тебя люблю, детка. Но твои отец и мать допустили смертельную глупость. Как бы счастлива я ни была провести с тобой все эти годы, ты бы наверняка хотела вырасти в настоящей семье, ведь правда? – Она протянула руку, чтобы потрепать Фанни по щеке, но та уклонилась. Слова Йозефы сильно задели воспитанницу.

– Да, я выросла в приюте и не знаю, кто мои родители, но это не делает меня плохим человеком!

– Никто так и не думает, детка!

– Нет, вы именно так и думаете! Называете меня легкомысленной только потому, что считаете такой мою мать. При этом вы не знаете, что произошло на самом деле. Быть может, у нее не было другого выбора, кроме как оставить меня в приюте. – Фанни умолкла, почувствовав комок в горле.

– Ну-ну, будет тебе, детка! Ты не одна. У тебя есть я! – Йозефа снова протянула руку. На этот раз девушка не противилась.

– Я не буду вести себя опрометчиво, – заверила она и пристально посмотрела на Йозефу. – Никогда!

– Успокойся. Что подумают твои новые хозяева, если ты прибудешь в таком взвинченном состоянии. – Йозефа посмотрела на большие круглые часы на стене зала отправлений: – Через четверть часа нам придется попрощаться.

Фанни прижалась к плечу женщины.

– Ах, госпожа Пфайфер, мне в самом деле нужно ехать в Будапешт?

– Соберись и будь храброй. Ты знаешь, что другого варианта нет. Будапешт наверняка прекрасный город. Напомни, как зовут барышню, у которой ты будешь работать?

– Изабелла Кальман. Надеюсь, мы сойдемся характерами. – Фанни вздохнула. – Странно служить у девушки едва ли старше меня самой.

– Не надо так думать. Важно, чтобы ты выполняла свои обязанности вне зависимости от того, как ведет себя барышня Кальман.

– Но я еще ни разу не была камеристкой и не знаю, что нужно делать.

– Ты будешь заботиться о том, чтобы госпожа всегда выглядела хорошо. Это ты умеешь. – Йозефа с улыбкой посмотрела на свою любимицу. В подходящем к пальто бархатном берете и элегантных сапожках на пуговках та выглядела настолько хорошенькой, что молодого носильщика можно было понять.

Раздался резкий свист. Одетый в форму проводник пошел по платформе с криком:

– Пассажиры скорого поезда на Будапешт, займите, пожалуйста, свои места! Отправление через пятнадцать минут!

Йозефа оперлась на клюку и с трудом поднялась.

– Береги себя, детка! И не давай никаким образинам втягивать тебя в болтовню в поезде, слышишь? – Она вынула из сумки плоский сверток. – Это тебе в дорогу, чтобы не оголодала по пути.

Лицо Фании прояснилось.

– Шоколад с орехами! Мой любимый. Огромное спасибо!

С улыбкой Йозефа снова открыла сумку и протянула девушке коричневый конверт:

– Этого хватит на билет домой. Береги себя и не трать деньги попусту.

– Ах, госпожа Пфайфер, ваша доброта делает прощание еще тяжелее! – Фанни со слезами на глазах обняла женщину.

Йозефа потрепала ее по спине.

– Ну, будет тебе, детка.

Она думала о том, что поступления в пользу ребенка № 6572 внезапно прекратились три года назад. В последний раз деньги пришли на счет 1 ноября 1906 года. Йозефа часто задавалась вопросом, почему неизвестный благодетель выбрал такую странную дату, почти за два месяца до семнадцатого дня рождения девушки, но ответа так и не нашла. Подождав еще полгода, женщина перевела всю сумму на счет на имя Фанни. Сберегательную книжку Йозефа собиралась подарить своей любимице на совершеннолетие, то есть на двадцать четвертый день рождения. Умри наставница раньше, в завещании указывалось, что причитается девушке.

Мысли Фанни занимало будущее, она думала о Будапеште и новом месте в семье Кальман, обещая себе на этот раз все сделать правильно.

– Я буду стараться, – заверила Фанни Йозефу. – У барышни Кальман не найдется причин жаловаться.

Наставница откашлялась.

– Мы будем писать друг другу письма, детка. И, может быть, однажды ты приедешь меня навестить.

Фанни закивала в ответ:

– Обязательно, госпожа Пфайфер!

Обе знали, что это маловероятно. У прислуги случалось не больше одного свободного дня в неделю. Камеристка все время должна была находиться подле госпожи и о долгом отпуске могла только мечтать.

Снова раздался пронзительный свист, и локомотив выпустил черное облачко.

– Внимание! Пассажиры, следующие в Будапешт! Отправление через пять минут! – прокричал проводник.

Фанни обняла Йозефу в последний раз и вошла в поезд. Она стояла в дверях и махала пожилой женщине, пока та не исчезла вдали.