Текст книги "Венская рапсодия"

Автор книги: Юлия Дростен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Я собиралась перепеленать Фанни, когда вы пришли, – неуверенно пробормотала Шиндлер.

– Не надо мне врать! – перебила ее Йозефа. – Сомневаюсь, что в этом доме остался хоть один чистый подгузник.

Шиндлер покраснела и закусила губу.

– Проклятье! – снова выругалась гостья. – Найдите мне где-нибудь пару чистых тряпок. Живо!

Женщина выбежала в коридор и пропала за одной из дверей. Вернулась она с парой более-менее чистых полотенец и в слезах.

Йозефа вырвала у нее тряпки, подошла к плите и окунула одну из них в ведро. После этого она положила Фанни на стол и обмыла ее, насколько удалось. Вторым полотенцем она вытерла девочку, а третье использовала как подгузник.

– Полагаю, чистых пеленок у вас нет? – спросила надзирательница женщину.

Та помотала головой. Йозефа вздохнула, сняла с себя передник и завернула в него Фанни. После этого она повязала свою шерстяную шаль вокруг груди и уложила девочку внутрь. Малышка крякнула и прижалась к полной груди гостьи.

– О том, что здесь творится, я сделаю пометку в вашем деле, – заявила Йозефа и покрепче обхватила Фанни. – Малышку я, разумеется, забираю, и нового ребенка вы пока что не получите. – Несмотря на гнев в адрес Шиндлер, надзирательница ощущала и свою вину: приди она пораньше, Фанни была бы избавлена от голода и страданий! Конечно, о том, чтобы дать нерадивой мамаше деньги, полученные от анонимного благодетеля, и речи быть не могло. Хорошо, что Йозефа умолчала о взносах!

– Дети плачут постоянно, – тихо сказала Шиндлер. Она выглядела изможденной и потерянной. – Все трое. Но Фанни – громче остальных. Я дала ей сосательный мешочек, чтобы она наконец угомонилась, но даже он не помог.

– Эти мешочки – настоящее зло! Самогон вреден и взрослым, что уж говорить о детях, – упрекнула ее Йозефа, гнев которой еще не улегся. Она схватила мешочек, лежавший на столе рядом с пеленками, подошла к плите и бросила его в холодную топку. – Дети кричат, когда они голодные и тонкие, как тростинки!

Взгляд Йозефы упал на корзинку, в которой лежал пакет с обрезками выпечки. Она открыла его, взяла кусочек пряника и приложила к губам Фанни. Малышка начала жадно причмокивать. Затем надзирательница наклонилась к девочке под столом. Та больше не плакала, а сосала палец. Йозефа сунула ей в руку корочку от пирога и положила еще несколько кусочков на колени. Глаза девочки округлились от удивления, но личико мигом просияло, и она начала жевать. К ней тотчас же подбежал брат и полез под стол, чтобы отнять у сестры еду.

Йозефа поймала ребенка за штаны и потянула назад.

– Хочешь, чтобы я тебе уши надрала, мальчик? – Она показала ему пакет с Остатками выпечки. – Получишь его, если пообещаешь оставить сестру в покое!

Мальчик с готовностью кивнул и, как только Йозефа отдала ему пакет, вытряхнул себе в рот целую пригоршню крошек.

Надзирательница обратилась к Шиндлер:

– Теперь рассказывайте, что случилось.

– Несколько недель назад стряслась беда, – начала женщина, запинаясь. – Муж отхватил себе большой палец на правой руке. Работать он больше не может и не получает ни гроша. Я понимаю, что взять детские деньги было нехорошо, но я не знала, как выкрутиться. А средств все равно не хватило. Тяжек гнев Господень.

Йозефа начала понимать серьезность положения. Столяр без большого пальца не способен заниматься своим делом, да и в другие профессии путь ему заказан. Чтобы семья оказалась в нужде, много времени не потребовалось.

– Где ваш муж? – спросила она, надеясь, что господин Шиндлер пытается получить нехитрую поденную работу на Северо-Западном вокзале или на улице Хан-дельскаи.

Но приемная мать горько бросила:

– В кабаке. Пропивает остатки сбережений. Хотя почти все деньги и так получила больница. За квартиру мы тоже должны с того самого дня. Иногда мне перепадает кое-какая стирка, но на пару геллеров не проживешь, а работать на фабрике я не могу: за малышами некому будет присмотреть. – Шиндлер разрыдалась. – Эта нищета невыносима! Я до сих пор не утопилась только из-за детей!

– Ну-ну-ну, – пробормотала Йозефа. – Что вы такое говорите? Можно ведь перебраться к кому-то из родных, чтобы не платить за квартиру.

– Сестра с мужем готовы нас принять. Но они живут за городом, в Эрдберге, где работу найти еще труднее. А обузой я быть не хочу.

Гостья наморщила лоб. Она не могла уйти, оставив женщину в беде, и стала судорожно соображать. Наконец ей пришла на ум городская служба обеспечения бедных.

– Завтра я пошлю к вам господина Урбана, – заявила надзирательница. – Он отвечает за бедняков Леопольдштадта. Господин Урбан добрый христианин и поможет вам снова встать на ноги.

– Я согласна на все, был бы толк, – тихо произнесла Шиндлер, но Йозефа с облегчением заметила, что в глазах у нее затеплилась надежда.

Надзирательница достала из корзинки кошелек и положила на стол несколько купюр:

– Купите детям еды и свежего молока. И чтобы я больше не слышала про попытки утопиться!

– Никогда, госпожа Пфайфер. Благослови вас Господь! – отозвалась женщина.

Когда Йозефа вышла из кухни, девочка выбралась из-под стола и с любопытством посмотрела ей вслед. Мальчик тем временем ползал по полу и собирал крошки пирога.

Вечером Йозефа стояла в зале для грудничков рядом с кроваткой Фанни. Малышка была вымыта, переодета, перепелената, накормлена и мирно спала. Йозефа протянула руку и кончиками пальцев погладила ее по щеке Эту крошку она никому не отдаст.

Глава третья

Вена, 1904 год

– Какой чудесной девушкой ты стала, крошка моя! – Йозефа с гордостью оглядела свою любимицу, будто та была ее родной дочкой или даже внучкой, ведь надзирательнице воспитательного дома вскоре исполнялось шестьдесят семь.

Тремя месяцами ранее ее воспитанница отпраздновала четырнадцатый день рождения. Это была симпатичная девушка со светло-рыжими локонами, карими глазами и прекрасной фигурой. В длинной синей юбке, жакете и белой блузке она выглядела совершенно взрослой.

«Но ведь почти так оно и есть», – подумала Йозефа и подавила горестный вздох. В конце апреля Фанни оканчивала школу. Оставалось четыре недели.

Директриса народной школы[3]3
  Восьмилетняя школа для детей из народа.


[Закрыть] для девочек Альзер-Фольксшуле лично сообщила надзирательнице, что у Фанни лучший аттестат за 1904 год. Преподаватели предлагали отправить девочку в лицей, но Йозефа отказалась: Фанни была не из тех благородных девиц, у кого до замужества имелось лишнее время на бесполезные занятия. В четырнадцать, считала надзирательница, пора освоить профессию и начать обеспечивать себя.

Переход своей любимицы во взрослую жизнь Йозефа намеревалась скрасить особенным подарком – тканью на платье для выпускного бала. Она хотела поехать за покупками на Мариахильферштрассе, но Фанни просилась на улицу Грабен, где находились самые дорогие магазины.

– Только на витрины посмотреть, – клянчила девочка до тех пор, пока Йозефа не согласилась.

Фанни так обрадовалась, больше ни о чем другом даже думать не могла. Улица Грабен с ее роскошными универмагами и элегантными кафе разительно отличалась от пригорода Альзер и воспитательного дома, в котором девочка провела всю свою жизнь.

Йозефа постаралась привить Фанни скромность и умеренность, поскольку знала, что жизнь у девочки будет не из легких. Она надеялась, что знакомство с миром состоятельных людей не вскружит голову воспитаннице. Деньги, которые неизвестный благодетель продолжал исправно присылать каждый месяц, Йозефа не стала трогать, даже когда Фанни исполнилось десять и государственная поддержка прекратилась. О накопившейся сумме девочка не знала. Надзирательница решила рассказать ей об этом с наступлением совершеннолетня, до которого оставалось еще десять лет[4]4
  С 1812 по 1919 год совершеннолетие в Австрии наступало в 24 года


[Закрыть].

Йозефа содержала Фанни на собственное жалованье. Она делала это с радостью, ведь девочка полностью завладела ее сердцем. Однако денег не хватало, поэтому работать приходилось и самой подопечной.

Каждый день после уроков и выполнения домашнего задания Фанни помогала в воспитательном доме. Первые попытки в посудомоечной и гладильной пошли прахом. Девочка жаловалось на скучную нехитрую работу. Повариха возмущалась ее постоянными возражениями, а гладильщица выгнала Фанни после того, как та дважды насквозь прожгла постельное белье горячим утюгом.

Не без усилий Йозефе удалось пристроить девочку в пошивочную мастерскую, где дела пошли на удивление хорошо. Фанни быстро научилась шить не только руками, но и на машинке. Ей нравилось делать распашонки, штанишки, рубашонки и передники для питомцев приюта и украшать их ленточками и кружевом.

«Быть может, моя детка станет трудолюбивой портнихой», – думала Йозефа, идя с Фанни под руку.

Она задумчиво поглядела на свою любимицу, которая с восторгом рассматривала пышные фасады магазинов и элегантные композиции в витринах. Белье и корсеты, шелковые чулки и перчатки, хрусталь и фарфор, мыло и духи, игрушки и детские коляски, соблазнительные торты и шоколад – на улице Грабен было все. Фамилии владельцев этих потрясающих магазинов были изысканным шрифтом начертаны на вывесках над входными дверями. Чаще всего их сопровождал герб с двуглавым орлом – знак поставщика королевского двора.

Фанни прилипала почти к каждой витрине, расплющивая об нее нос, и с любопытством глазела на знатных дам и господ, фланирующих от одного магазина к другому.

– Ах, если бы у меня было столько денег, чтобы купить все эти красивые вещи! – воскликнула девушка. – А еще жить в большом доме и есть торт в элегантном кафе всякий раз, когда мне этого захочется.

Йозефа рассмеялась:

– Боюсь, для этого тебе нужно охомутать князя или хотя бы графа. Ты не с золотой ложкой во рту родилась.

– Чтобы знать это наверняка, нужно выяснить, кто мои родители, – возразила Фанни.

Пожилая женщина вздохнула:

– Мы уже столько раз говорили об этом.

Фанни никак не могла смириться с тем, что не знала родителей. Когда девочка подросла, Йозефа рассказала ей, как та появилась на свет. Но Фанни еще долго продолжала спрашивать, когда за ней придет мама. На улице она рассматривала понравившихся ей встречных дам и вслух размышляла, может ли та или иная женщина оказаться ее матерью. Одно время девочка рассказывала, что ее отец – заколдованный принц, а мать – принцесса. Злая ведьма силой удерживает их в заточении, и потому они не могут вернуться за дочерью.

Фанни выросла, но так и не успокоилась. Она подозревала Йозефу в том, что та скрывает от нее правду, и потому сейчас заметила с недоверием:

– Вы наверняка что-то знаете и просто не хотите мне сказать. Вы же присутствовали при родах!

– Что за бессмыслица! Если бы я что-нибудь знала, то непременно рассказала бы тебе. Но твоя мать не захотела взять документ, по которому тебя можно было бы найти, – ответила Йозефа резко.

Увидев, как погрустнела Фанни, она быстро добавила:

– Прости, детка. Давай перестанем ссориться и будем вместе наслаждаться прекрасным вечером.

Фанни кивнула:

– Вы правы, госпожа Пфайфер. Мне очень-очень стыдно. Пожалуйста, не сердитесь.

Они прошли мимо колонны Святой Троицы. Кайзер Леопольд I воздвиг ее пару столетий назад, когда закончилась эпидемия чумы. Половина улицы Грабен осталась позади. Тут кое-что полностью отвлекло Фанни от смурных мыслей: перед магазином с охотничьими ружьями стоял автомобиль. Новомодное транспортное средство, выглядевшее как экипаж без лошадей, встречалось в Вене нечасто.

– Когда-нибудь и у меня будет автомобиль, и я буду им управлять! – заявила Фанни, глядя на облаченного в форму шофера, полирующего ветошью и без того блестящий кузов.

Дверь оружейного магазина распахнулась, и на улицу вышла пара. Господин был в возрасте. Лицо с деформированным носом выглядело дружелюбным, но очень бледным. При ходьбе старик опирался на трость. Впечатление немощности скрадывалось, однако, мундиром в галунах и орденах. Господина сопровождала молодая и прелестная дама. На голове у нее красовалась шляпа с широченными полями, а элегантное платье не скрывало интересного положения. Шофер мгновенно спрятал тряпку, распахнул дверцу и помог господам сесть. Затем он с помощью вставленной в капот ручки завел мотор, и автомобиль с треском удалился.

– Иисус и Мария! – воскликнула Йозефа. – Это же был красавчик эрцгерцог с той самой Робинсон! – Еще немного, и она бы перекрестилась.

– Красавчик эрцгерцог? – удивленно повторила Фанни. – Кто это?

– Эрцгерцог Отто, племянник кайзера.

– Но он не красивый, а старый! – заявила Фанни.

– Его просто так называют.

– Почему?

– Ах, детка, ты не поймешь. – Йозефа намеревалась двинуться дальше, но Фанни удержала ее за рукав:

– Почему я не пойму?

– Потому что ты еще мала.

– Не мала. Вот увидите! Хотя бы попробуйте объяснить!

Йозефа вздохнула.

– Его так называют, потому что в молодости он был хоть куда.

– У него было много любовных связей?

– Боже, детка! Что ты вообще об этом знаешь? – Йозефа была потрясена.

– В журналах, лежащих на вашем письменном столе, частенько пишут, что какой-нибудь известный господин снова уличен в любовной связи с какой-нибудь дамой.

– Фанни, довольно! – рявкнула Йозефа и решила больше не оставлять газеты и журналы на виду. Но девушка не закончила.

– Дама с красавчиком эрцгерцогом – это его любовная связь или супруга? – поинтересовалась она.

– Эта? Думаю, она и есть та певичка из театра!

– Поэтому вы назвали ее «та самая Робинсон»?

Терпение у Йозефы лопнуло.

– Святые угодники, Фанни, твои вопросы когда-нибудь кончатся? Пойдем-ка дальше! Или тебе больше не нужна ткань на платье? – Надзирательница потянула девушку за собой.

Вскоре Фанни снова остановилась.

Вот это настоящий шик! – воскликнула она, уставившись на витрину, которая простиралась не только от пола до потолка, но и во всю ширину магазина. Красные с золотом полосатые маркизы были подняты и привлекали внимание прохожих. Перед черной лакированной входной дверью ожидал паж в ливрее. Над дверью вычурными золотыми буквами значилось: «Сара Моро кутюр». Рядом с надписью располагался герб Дунайской монархии, указывавший на придворный статус магазина. От входа до мостовой была расстелена красная ковровая дорожка, чтобы каблуки посетительниц не застревали в брусчатке по пути от экипажа или автомобиля.

Пока Фанни размышляла о том, что же такое «кутюр», ее взгляд упал на композицию в витрине. Девушка невольно раскрыла рот и сразу поняла, что словом «кутюр» обозначаются самые сказочные платья, какие только можно себе вообразить. С благоговением она рассматривала многочисленные манекены в бальных нарядах. Широкие юбки, длинные шлейфы, богатая вышивка – такой красоты Фанни еще не видела. «Интересно, какие эти ткани на ощупь и как себя чувствуешь в таком платье?» – подумалось ей.

– Пойдем дальше, детка, – стала подгонять ее Йозефа. – Так мы никогда не доберемся до Мариахильфер-штрассе.

Фанни медленно повернулась.

– А мы можем сюда заглянуть? – прошептала она.

– Сюда? Ты совсем с ума сошла? – Йозефа потрясла головой.

Фанни оглянулась на черную лакированную дверь. Паж вежливо улыбнулся.

– Ну пожалуйста. Ненадолго. Только посмотреть, – принялась уговаривать свою спутницу Фанни, отступая к двери.

– Ни за что! Это магазин для высокопоставленных, не для нас! – сопротивлялась надзирательница.

– Но мне так хочется! Пожалуйста, милая госпожа Пфайфер! – Фанни сделала еще пару шагов и потянула Йозефу за собой.

В этот момент паж склонился в легком поклоне:

– Честь имею, дамы! Густав к вашим услугам!

Он распахнул дверь, и Йозефа не успела и глазом моргнуть, как Фанни проскользнула в салон мод. Пожилая женщина застыла в изумлении, но быстро оправилась и поспешила вслед за воспитанницей, чтобы вывести ее из магазина. Того, как паж Густав склонился перед ней с фразой: «Вашу руку, милостивая сударыня», она и вовсе не заметила.

Фанни остановилась недалеко от входа, с удивлением разглядывая место, в котором оказалась. Перед ней раскинулся освещенный огромной хрустальной люстрой торговый зал. Невероятно яркий свет электрических ламп отражался от стен, обтянутых белыми шелковыми обоями. Повсюду висели зеркала в золоченых рамах, на полу лежал красный восточный ковер, поглощая шум. В многочисленных витринах выставлялись перья, кайма, кружева и пуговицы. У задней стены находился огромный, до самого потолка, стеллаж, полный тканей разного цвета и фактуры. Перед ним стоял длинный прилавок. Продавщицы в белых блузках и черных юбках поднимались и спускались по стремянкам, снимая со стеллажа рулоны тканей, чтобы показать их покупательницам, ожидающиму прилавка. Другие посетительницы склонялись над витринами или сидели на диванах, расставленных вдоль стен, листая пухлые каталоги и попивая шампанское.

– Я и не представляла себе, что такое существует, – благоговейно прошептала Фанни Йозефе. Девушке довелось одним глазком взглянуть на доселе скрытый от нее мир, и чем дольше она смотрела, тем сильнее ей хотелось стать его частью. Йозефа взяла подопечную под руку и потянула ее к двери.

– Немедленно выйди отсюда, – прошипела она.

Но Фанни стояла как вкопанная.

– Посмотрите туда. Рядом с дверью есть лифт. Он наверняка поднимает людей в швейные мастерские, где делают все эти чудесные платья. А рядом с ним в углу, кажется, телефонный аппарат.

– Мне это не интересно, – разозлилась Йозефа. – Разве ты не видишь, что мы привлекаем внимание? Пойдем немедленно!

Обе посмотрели на приближающуюся к ним худую женщину в простом черном платье. Ее седые волосы были коротко, почти по-мужски подстрижены, а рот накрашен вишнево-красной помадой. Фанни никогда не видела ничего подобного и была в восторге. Женщина, пусть и немолодая, выглядела элегантно и современно. Она остановилась перед Фанни и Йозефой.

– Bonjour, mesdames![5]5
  Добрый день, дамы! (фр.)


[Закрыть] Чем я могу вам помочь? – Голос у нее оказался низким и хриплым. Женщина улыбнулась, и вокруг глаз у нее собрались морщинки. Французский акцент подсказал, что перед Фанни и Йозефой стоит сама владелица салона мод.

Девушка отбросила сомнения и выпалила:

– Я ищу ткань для бального платья. Для выпускного бала в школе.

Йозефа открыла было рот, но мадам Моро ее о пере-дила:

– Конечно же, для такого случая вам, мадемуазель, нужно особенное платье. Уверена, мы подберем что-нибудь подходящее.

– Мы разоримся, – проворчала Йозефа. – Без сомнения.

Сара Моро обратилась к ней:

– Не волнуйтесь, мадам. Я сделаю вам offre accepta-Ые[6]6
  Выгодное предложение (фр.).


[Закрыть]. Могу ли я для начала предложить вам что-нибудь выпить? Быть может, бокал шампанского?

Фанни было обрадовалась, но, к ее разочарованию, Йозефа ответила:

– Нет, спасибо, для алкоголя девочка еще слишком мала.

– Тогда только для мадам?

– Нет, – помотала головой надзирательница, – я буду не в состоянии считать, когда дело дойдет до стоимости.

Жак пожелаете, – улыбнулась мадам Моро, которую явно забавляло происходящее. – Тогда я покажу вам наши ткани. Пожалуйста, следуйте за мной.

Она развернулась и поплыла к прилавку, окутанная облаком ароматов розы и табака.

Фанни поспешила за ней. Происходящее казалось ей сном. Неужели с посетительницами таких магазинов всегда обращаются как с принцессами?

Йозефа двинулась следом со смешанными чувствами. С одной стороны, восторг Фанни передавался и ей; с другой – она опасалась, что после посещения этого магазина у девушки возникнут ненужные фантазии. Но когда Йозефа увидела сияющие глаза воспитанницы, склонившейся над разложенными перед ней шелком, бархатом, тюлем, шифоном и парчой, которые принесла Сара Моро, радость перевесила все сомнения.

«Жизнь у детки не из легких, – подумала Йозефа. – Пусть хоть раз у нее будет роскошное платье».

Показывая ткани, мадам Моро объясняла Фанни особенности того или иного материала и предлагала подходящие тесьму, пуговицы и кружева. Одновременно она спрашивала мнение девушки и прислушивалась к ее ответам. Время от времени модистка отматывала пару метров от рулона и драпировала плечи, талию и бедра Фанни. После этого она подталкивала девушку к зеркалу и с удовольствием наблюдала за тем, как та вскрикивает от восторга. Наконец Фанни выбрала бледно-голубой шелк для платья и сиреневый тюль для нижней юбки.

Когда мадам начала линейкой длиной в локоть отмерять материал, Фанни повернулась к Йозефе.

– Эти ткани точно дороже тех, что продаются в магазинах на Мариахильферштрассе, – сказала она серьезно.

Наставница была тронута.

– Ну, раз уж они тебе нравятся, детка… Мадам Моро обещала сделать нам выгодное предложение, – добавила она в адрес француженки.

– Спасибо, милая госпожа Пфайфер, огромное спасибо! Это лучший день моей жизни! – Фанни бросилась на шею удивленной Йозефе и расцеловала ее в обе щеки.

Мадам Моро весьма понравился выбор девушки.

– Очень хорошее сочетание. Ткань прекрасно оттеняет вашу кожу и чудесные волосы медного оттенка, – похвалила владелица салона, отматывая несколько метров от первого рулона. – Нужна ли вам выкройка? У нас есть большой выбор фирмы Баттерика[7]7
  Компания, основанная изобретателем выкроек из папиросной бумаги Эбенезером Баттериком.


[Закрыть].

– Прекрасная… – начала Йозефа, но Фанни ее перебила:

– Я могу сделать выкройку сама и точно знаю, как должно выглядеть платье.

Йозефа в сомнении наморщила лоб.

– В самом деле? Смотри мне, не испорти дорогую ткань!

– Я же делаю выкройки, когда шью для детей в приюте!

– Но это рубашонки и распашонки, а не бальные платья.

– Не волнуйтесь, госпожа Пфайфер, я уже все продумала, – заверила Фанни.

– Ну ладно, – сдалась та. – Тогда возьмем еще несколько красивых пуговиц и лент для отделки.

Через четверть часа они стояли у стола с серебристым кассовым аппаратом, где Йозефа расплачивалась за покупки. Несмотря на обещание мадам предложить хорошую цену, сумма показалась Фанни очень высокой.

– Это же целый месяц моей работы в швейной мастерской, – прошептала она Йозефе испуганно.

– Все в порядке. Не волнуйся. – Надзирательница погладила Фанни по руке. Она знала, что предложение, показавшееся девушке непомерным, на самом деле было очень выгодным, ведь ткани отличались исключительным качеством. Мадам Моро по какой бы то ни было причине и впрямь сделала им значительную скидку.

– Только смотри мне, не порежь ничего, – добавила Йозефа.

– Клянусь, – радостно заверила ее Фанни. Продавщица тщательно завернула ткани в папиросную бумагу и упаковала в оберточную. Йозефа положила сверток в корзинку. Мадам Моро проводила покупательниц до двери.

– Правильно ли я поняла, мадемуазель, что вы оканчиваете школу? – спросила она Фанни.

– Да. Выпускной через четыре недели.

Мадам остановилась.

– Вы хорошо чувствуете моду, мадемуазель. Вы не думали о том, чтобы освоить это rnetier[8]8
  Ремесло (фр.).


[Закрыть]?

Фанни уставилась на нее:

– Нет. Еще нет.

Сара Моро смерила девушку взглядом:

– И какие же у вас планы, мадемуазель?

Фанни оглянулась на Йозефу. Планы у нее были, но о них она еще ни с кем не говорила.

– Я бы хотела учиться дальше, – начала она неуверенно. – Окончить лицей и получить аттестат зрелости. У меня будет лучший аттестат этого выпуска, – добавила она с гордостью.

– Что ты говоришь? Ты хочешь дальше учиться? В первый раз слышу! – Йозефа была поражена.

Фанни повернулась к ней:

– Госпожа директриса сказала, что я должна попробовать. Она считает, что я достаточно умная для этого.

Йозефа хрюкнула от удивления. Мысленно она пообещала себе разобраться с руководительницей школы. Как только этой женщине пришло в голову внушать Фанни ложные надежды, после того как ей ясно было сказано, что о лицее и речи быть не может!

– Позвольте ей, мадам! – Сара Моро прикоснулась к руке Йозефы. – Мадемуазель Фанни и в самом деле весьма умная девушка. Ваши планы прекрасны, мадемуазель Фанни, но если вы перемените мнение, я буду рада видеть вас вновь.

В воскресенье после обеда Фанни и Йозефа собирались приступить к работе над бальным платьем.

Фанни пришла в швейную мастерскую приюта первой. Сделанный ею эскиз платья лежал на большом столе посреди комнаты. Девушка подошла к стенному шкафу, в котором хранились швейные принадлежности, достала коричневую бумагу и расстелила ее на столе. Йозефа должна снять мерки, после чего можно будет делать выкройку. Фанни развернула эскиз и задумчиво посмотрела на рисунок. С начала работы в швейной мастерской она шила себе одежду сама. Но ей было понятно, что между простой юбкой и бальным платьем есть разница. Поэтому она решила отказаться от изысканных складок и воланов. Вместо этого Фанни выбрала простой фасон с верхом, напоминающим блузку, и двухъярусной юбкой.

«Удивлять должен материал, а не выкройка», – думала Фанни, доставая из шкафа сверток, чтобы положить его на стол. Она осторожно развернула бумагу и стала рассматривать ткань. Девушке до сих пор не верилось, что она владеет чем-то настолько ценным. Голубой, как небо за окном, шелк прекрасно смотрелся в сочетании с сиреневым тюлем. Пока Фанни в благоговении водила по материалу кончиками пальцев, дверь открылась, и в мастерскую вошла Йозефа.

После посещения салона мод мадам Моро обе избегали друг друга и больше не говорили о предложении директрисы. Теплые отношения наставницы и подопечной несколько охладели. Йозефа считала желание девочки получить аттестат зрелости бессмысленной мечтой, а Фанни обижалась, что надзирательница не воспринимает ее всерьез.

– Бог в помощь! – Йозефа прошла мимо девушки к шкафу.

Фанни, казалось, тоже старалась не смотреть на женщину.

– Вы не обязаны мне помогать, если не хотите, – дерзко заявила она. – Я могу сшить платье и сама.

Йозефа достала из шкафа портновскую ленту, блокнот и карандаш, после чего хлопнула дверцей. Тон Фанни разозлил ее, и гнев, копившийся уже несколько дней, вырвался наружу.

– Чтобы испортить дорогую ткань? Дитя неразумное!

– Может, мне вообще нельзя иметь никаких желаний? – возмутилась Фанни.

– Уж точно не таких глупых! – отозвалась Йозефа.

Глаза Фанни яростно сверкнули.

– Восемь лет вы мне талдычили, что нужно стараться и учиться хорошо. А теперь, когда у меня есть возможность продолжить образование благодаря хорошим оценкам, вы мне запрещаете. Что плохого в аттестате зрелости?

– Аттестат зрелости – это роскошь для тех, кто может себе ее позволить! И что ты собираешься с ним делать? Идти в университет? Как ты себе это представляешь? Ты, кажется, забыла, что не в рубашке родилась.

– Да как я могу забыть! Вы постоянно тычете мне этим в нос! – В голосе Фанни послышались слезы. – Но я достаточно умна, чтобы учиться. Госпожа директриса просто так хвалить не станет!

Йозефа злилась. Фанни не знала, что она уже давно обдумала предложение школьной руководительницы и поначалу даже решила отправить девушку в лицей. Но для этого пришлось бы использовать деньги со сберегательного счета Фанни. Учеба и книги обходились дорого, не говоря уже о питании и жилье. Спустить на это все, что имелось у ее малышки, было бы чистым расточительством. Эти деньги предназначались для других, более важных целей. Жалованья Йозефы на оплату лицея не хватило бы, не говоря уже о том, что ей эта мысль и вовсе не нравилась. В четырнадцать лет ее воспитаннице пора вступить во взрослую жизнь. Йозефа готовила ее к этому – во всяком случае, пыталась, но, видимо, неудачно.

«Может быть, я жду от нее слишком много, – подумала надзирательница. – Может, ей просто пока не хватает благоразумия и дальновидности».

– Иди сюда, я сниму мерки, – пробурчала она, смягчившись.

Девушка молча повиновалась. Пока Йозефа измеряла плечи, грудь, спину, талию и бедра и записывала цифры в блокнот, воспитанница упрямо смотрела себе под ноги.

– Вчера господин директор ясно сказал мне, что по окончании школы ты должна съехать из приюта, – объяснила надзирательница. – Что тебе остается, кроме как начать самой о себе заботиться? – Она кряхтя опустилась на колени, чтобы измерить длину ног.

– Но раз у меня такие хорошие оценки… – начала Фанни неуверенно. – Даже по арифметике отлично. А если мы вместе пойдем к директору и спросим, не могу ли я остаться еще на четыре года до получения аттестата зрелости?

Йозефа помотала головой.

– Тут ничего не поделаешь, особенно если речь идет о четырех годах. Ты же знаешь, что обычно детям дозволяется жить в приюте только до десяти лет. Пожалуйста, прижми портновскую ленту к бедру.

Фанни послушно взяла кончик ленты, и Йозефа протянула ее до правой щиколотки девушки.

– Не так длинно, госпожа Пфайфер, – попросила Фанни. – Юбка должна заканчиваться здесь. – Она взяла со стола эскиз, развернула его и сунула Йозефе под нос.

Между бровями надзирательницы собрались вертикальные морщины.

– Ни в коем случае! В таком скачут только балерины. Ты пойдешь на бал одетой прилично!

– Прилично – это скучно, а скучной я смогу быть и в старости!

Только через мой труп ты выйдешь из дома в такой короткой юбке!

– Но она же достает до икры. А сзади экстрадлинный шлейф.

– Экстравагантный, хотела ты сказать. Все это одеяние экстравагантное! – Йозефа со стоном поднялась.

– Но я так хочу. И так выкрою!

– Святые угодники, эти бесконечные возражения! Поэтому тебе и не надо в лицей. Будет еще хуже.

Фанни молча свернула эскиз. Она не собиралась отказываться от своего намерения. После того как мерки были готовы, она взяла из шкафа длинную деревянную линейку и сказала Йозефе:

– Вы называете мерки, а я делаю выкройку.

Несколько минут они работали молча. Потом девушка спросила:

– Если я больше буду работать в швейной мастерской, может, удастся остаться в приюте и платить за обучение в лицее?

«Эх, детка, – подумала Йозефа, – пойми уже: лицея не будет». Вслух же она сказала:

– Если ты пойдешь учиться, на работу времени не останется. Заниматься придется гораздо больше, чем прежде. Посмотри на меня, детка. Я ходила в школу всего шесть лет и начала работать, когда мне было двенадцать! И это мне ничуть не повредило… – Она осеклась. – Барышня, на эскизе вырез выглядел иначе! Этот идет до самого пупа! – Ноготь Йозефы уперся в треугольник, который Фанни нарисовала на выкройке. – Не думай, что я отпущу тебя на бал в голом виде!

Фанни не смогла сдержать улыбки.

– Это же спина! Спереди платье закрыто до самой шеи.

– А сзади должно быть видно попу?

– Ну нет же, госпожа Пфайфер! Вырез заканчивается гораздо выше. Посмотрите! – Девушка руками показала расстояние.

– Это едва ли десять сантиметров!

– Но если вырез будет меньше, пропадет весь эффект.

– Опять ты со своими особенными желаниями, – пробурчала Йозефа. То, что изобразила Фанни, казалось ей чересчур смелым. Но раз ее любимице придется отказаться от лицея, пусть хотя бы получит платье своей мечты.

Девушка почувствовала, что надзирательница колеблется. Она простодушно посмотрела на наставницу:

– Милая госпожа Пфайфер, неужели для меня в самом деле нет никакой возможности продолжить учиться?

Йозефа откашлялась. Ей было трудно отказать своей любимой девочке. Пока она думала о том, не стоит ли все-таки пустить на учебу деньги со сберегательного счета Фанни, ей в голову пришло другое решение.