Текст книги "Венская рапсодия"

Автор книги: Юлия Дростен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава тринадцатая

Вена, 1913 год

– Я на обед! Кто со мной? – Фанни заглянула в швейную мастерскую.

Элизабет Николич встала из-за стола.

– Я пойду. Уже за полдень. – Она направилась к выходу.

Еще две женщины последовали ее примеру.

– Чем ты занималась все утро? За шитьем я тебя точно не видела, – заметила Элизабет, входя следом за Фанни в комнату отдыха.

– Я шпионила для мадам в «Каса пиккола»[46]46
  Дом на Мариахильферштрассе, где находился салон высокой моды «Шмстерн Флёге» («Сестры Флёге»), называли ио расположенному в нем кафе.


[Закрыть]. – Фанни взяла с полки бутерброднину и термос с кофе.

Элизабет с удивлением посмотрела на подругу.

– Ты была у Флёге? И тебя не вышвырнули?

Фанни с улыбкой покачала головой:

– Самой Эмилии не было на месте, а другие сестры меня не знают.

Муза знаменитого художника Густава Климта и Сара Моро годами соперничали за звание лучшей модистки города. В то время как мадам создавала элегантные французские наряды для сливок венского общества, Эмилия Флёге прославила «реформаторский мешок»[47]47
  Так называли платье «реформ», имевшее мешковатую форму и не подразумевавшее ношение корсета.


[Закрыть]. С помощью тканей, выполненных специально для нее в венских мастерских, она превратила бесформенную хламиду в эксклюзивное платье, любимое художницами, актрисами и самыми эмансипированными женщинами.

Как у Сары Моро, так и у Эмилии Флёге была своя клиентура, но обе ревниво следили за успехами друг друга и по возможности старались переманить заказчиц.

– Платья госпожи Флёге этой осенью снова ужасно широкие и никак не подчеркивают фигуру. Зато они скиты из тканей, в которые вплетено золото и серебро, и смотрятся весьма неплохо, – рассказала Фанни.

– Вряд ли мадам это обрадует, – заметила Элизабет Николич.

– Скорее всего, нет. Но вдохновит на новые идеи. Даже я и сама уже кое-что придумала. – Фанни открыла бутерброднину, но тут в дверь заглянула продавщица:

– Вот ты где, Фанни! Внизу тебя спрашивает дама.

Девушка со вздохом положила бутерброд назад, закрыла коробочку и встала.

– Кто именно?

– Не знаю. Точно не постоянная клиентка. Она не назвалась, но спросила тебя.

Фанни пошла за продавщицей к лифту. Когда они спустились, она увидела элегантно одетую даму, стоявшую неподалеку от входа. Та смотрела через витрину на улицу Грабен. Это была Изабелла Кальман. Фанни поблагодарила продавщицу и подошла к посетительнице.

Фанни и Хелена время от времени встречались поболтать, но с Изабеллой с той самой неожиданной встречи, которая случилась тремя месяцами ранее, девушка виделась лишь однажды, когда принесла готовое платье для Эммы. Тогда они с прежней госпожой всего лишь обменялись приветствиями, поэтому Фанни недоумевала, чем она обязана нынешнему визиту.

Изабелла повернулась, и Фанни напугало, насколько бледной и подавленной та выглядит.

– Бог в помощь, барышня Кальман, – сказала она и протянула руку. Изабелла коротко пожала ее.

– Бог в помощь, барышня Шиндлер. Мы можем поговорить наедине?

Фанни растерянно кивнула:

– Конечно.

Она провела Изабеллу в салон на втором этаже. Как только дверь закрылась, гостья опустилась на стул, сняла шляпу и провела пальцами по лбу. Фанни села напротив.

Изабелла сказала:

– Нелли сегодня потеряла ребенка. Я подумала, вам стоит об этом знать, раз вы снова хорошие подруги.

– Иисус, Мария и Иосиф, это ужасно! – воскликнула Фанни. – Как она себя чувствует?

– Слаба, но врач говорит, что она справится. – Изабелла помолчала. – Хелене плохо. Она не откликается, когда с ней говорят. Не прикасается ни к еде, ни к напиткам, ни даже к медикаментам, которые ей прописал доктор. Просто лежит и смотрит в потолок.

– Я хочу ее видеть. Это возможно? – Голос у Фанни дрожал.

Во взгляде Изабеллы читалось облегчение.

– Именно поэтому я и пришла. Может быть, она поговорит хотя бы с вами.

Фанни попросила мадам отпустить ее до конца дня и проследовала за Изабеллой к экипажу, который ждал перед магазином. До квартиры Кальманов они ехали в полном молчании. Фанни вспоминала, как была в гостях у Хелены за неделю до этого. Подруга выглядела счастливой и спокойной и рассказывала, что ребенок активно толкается в животе. Врач предполагал роды примерно через две недели, в середине сентября. Фанни была уверена, что на этот раз все пройдет гладко. Она видела готовую детскую со стопками шапочек, штанишек и распашонок. Неужели они теперь никогда не пригодятся?

Войдя несколькими минутами позже в квартиру вслед за Изабеллой, она сразу ощутила гнетущую печаль. Было тихо. Дворецкий приветствовал ее с грустным лицом. Зеркало на стене рядом с входной дверью было завешено. Изабелла пробормотала, что ей нужно прилечь, и исчезла.

– Где Эмма? – спросила Фанни дворецкого, который взял ее шляпу и пальто.

– Ее утром забрала баронесса Батори. Малышка не понимает, что происходит, и все время просится к маме. Могу ли я проводить вас к сударыне, барышня Шиндлер?

Они прошли мимо гостиной, в которой Хелена и Фанни еще на прошлой неделе пили чай. Дверь была открыта, и девушка увидела Макса: он стоял у окна и смотрел на пожелтевшие платаны.

Фанни не виделась с ним с того дня, когда они страстно целовались в автомобиле. Но от Хелены она знала, что Кальман с отличием сдал выпускной экзамен в военной школе и был приписан к генеральному штабу 84-го пехотного полка в Вене в чине обер-лейтенанта.

Девушка жестом показала дворецкому, что хотела бы поговорить с хозяином, и слуга с коротким поклоном удалился.

Фанни тихо вошла в гостиную и позвала:

– Макс…

Он повернулся и уставился на нее, как на привидение. Глаза у него были красные и запавшие; на щеках и подбородке отросла щетина.

– Ты здесь? Откуда ты знаешь про… – Он не закончил фразу.

– Изабелла пришла в модный салон, чтобы сообщить мне. Ох, Макс… – Девушка протянула руку и коснулась его плеча: – Очень сочувствую.

Он молча кивнул и отер глаза тыльной стороной ладони.

– Изабелла сказала, что Нелли плохо.

Кальман снова кивнул.

– Врач говорит, что ее тело справится, но я не знаю, выдержит ли душа. Это уже второй ребенок, которого жена теряет. Ах, Фанни, я бы все отдал, чтобы облегчить ее страдания!

– Нелли прежде всего требуется время, – мягко возразила она.

Макс тихо вздохнул.

– Два дня назад она сказала, что ребенок больше не шевелится. Врач пришел немедленно, но не смог услышать сердцебиение плода. Ты бы видела ее лицо в этот момент, Фанни. Никогда не забуду смертельного ужаса в глазах Нелли.. – Голос у него задрожал, и пришлось остановиться, прежде чем Кальман смог продолжить: – Ночью началось кровотечение, потом схватки, а потом… Ах, Фанни, почему он не выжил? – Макс снова замолчал, пытаясь взять себя в руки. – Я видел его и держал на руках, это был полностью сформировавшийся ребенок! Но Нелли не захотела даже взглянуть на его.

– Для нее это слишком тяжело. – Фанни старалась сохранять спокойствие, но была потрясена.

Макс взял ее за плечи и повернул к себе.

– Хочешь на него посмотреть? Он лежит в своей детской, в колыбели, которую Нелли туда поставила.

Девушка думала отказаться, но, увидев полные боли глаза Кальмана, кивнула.

С колотящимся сердцем она последовала за ним к закрытой двери в конце коридора. Когда Макс распахнул ее, в солнечном свете, падавшем через окно, заплясали пылинки. Фанни на цыпочках подошла к колыбели в центре комнаты и осторожно склонилась над ней. Крошечный мальчик, который лежал спеленатным на матрасике, выглядел так мирно, будто спал. Глаза девушки наполнились слезами. Она протянула руку и погладила малютку по щеке.

– Мы хотели назвать его Ласло, в честь отца Нелли, – услышала она тихий голос Макса. – Завтра его похоронят.

Когда Фанни постучала в дверь Хелены, ее душили слезы. Но мысль о том, что подруге сейчас много хуже, помогла девушке овладеть собой.

– Не могли бы вы оставить нас одних? – попросила она открывшую ей дверь медицинскую сестру.

Фанни поставила стул поближе к кровати подруги и села. По Хелене было не понять, заметила ли она появление гостьи. Как и говорила Изабелла, она неподвижно лежала на спине и смотрела в потолок. Девушка оглядела маленькие склянки коричневого стекла на ночном столике рядом с графином и стаканом для воды, и собралась с мыслями.

– Бог в помощь, Нелли, дорогая. Меня привела Изабелла. Надеюсь, ты не возражаешь. – Она подождала пару секунд, но Хелена никак не реагировала. – Если ты против, пожалуйста, дай мне знак. Но поверь, Нелли, мне совершенно не хочется сейчас оставлять тебя одну.

Фании снова подождала, но по Хелене нельзя было сказать, осознает ли она присутствие подруги.

Девушка проглотила вертевшиеся на языке слова сочувствия: они показались ей пустыми и неуместными перед лицом огромного горя Хелены. Несчастной женщине требовались тепло и близость, поэтому Фанни взяла ее руку и погладила холодные пальцы в надежде, что это принесет подруге хоть какое-то утешение.

Когда спустя полчаса девушка поднялась, Хелена так и не проронила ни слова. Она не плакала, просто лежала – почти такая же тихая, как ее мертвое дитя.

Выйдя в коридор, Фанни подумала, что квартира тоже словно вымерла. Она заглянула в гостиную, где разговаривала с Максом, но там было пусто. Изабеллы тоже и след простыл.

«Пойду домой», – подумала девушка, поскольку желание работать у нее пропало. Но сначала она решила заглянуть к Йозефе: ей было необходимо облегчить сердце, и она знала, что найдет поддержку у старой наставницы. После окончания учебы мадам Моро предложила Фанни снять квартиру в принадлежащем ей доме. Оказалось, что здание находится прямо напротив жилища Йозефы. С годами пожилая женщина стала еще слабее, и девушка заглядывала к ней каждый день утром и вечером, чтобы позаботиться обо всем необходимом.

Дворецкий Кальманов увидел Фанни и вышел из людской, чтобы подать ей шляпу и пальто. Только она хотела с ним попрощаться, как хлопнула дверь и в коридор выбежала Изабелла:

– Барышня Шиндлер! Пожалуйста, подождите! Вы видели Нелли?

Фанни пожала плечами.

– Как вы и сказали, ей плохо. Боюсь, мой визит ничего не изменил.

Изабелла с сочувствием посмотрела на нее:

– У вас усталый вид. Не хотите чашку кофе?

Гостья покачала головой:

– Очень мило с вашей стороны, но мне пора домой.

– Тогда я спущусь вместе с вами.

– Я рада, что вы меня оповестили, – сказала Фанни, когда они обе оказались в лифте. – Хотя это, конечно, самый тяжелый визит в моей жизни.

– Понимаю, что вы имеете в виду, – ответила Изабелла. – К счастью, утром я была у доктора Фрейда и смогла выговориться.

Лифт остановился на первом этаже, Изабелла открыла сетчатую дверь и вышла. Сбитая с толку Фанни последовала за ней.

– Нелли сказала, что вы находитесь на лечении. Ничего страшного, я надеюсь?

Изабелла посмотрела по сторонам. В коридоре было пусто, дверь в каморку портье оставалась закрытой.

– Как посмотреть, – ответила она. – Для меня все настолько плохо, что я не хочу с этим жить.

– Неужели? – Голос у Фанни звучал озадаченно. Изабелла грустно улыбнулась.

– Вы понятия не имеете, о чем речь, ведь правда?

Слышали о докторе Фрейде?

– Увы.

– Жительница Вены, не знающая знаменитого доктора Фрейда, – и такое бывает. – Изабелла насмешливо подняла бровь, напомнив Фанни ту юную своевольную госпожу, чьей камеристкой она когда-то была. – Доктор Фрейд – не простой врач, – объяснила Изабелла, еще раз убедившись, что они одни. – Он занимается исцелением не тела, а души. Его исследования знамениты, он считается корифеем в области лечения нервов.

– Неужели? – повторила Фанни. Ее удивило, что такая уверенная в себе женщина страдает нервным заболеванием.

Изабелла посмотрела на девушку долгим взглядом, будто решая, рассказывать ли дальше, но все же продолжила!:

– Помните, что вы сказали мне в ваш последний день в Будапеште? Что вы не годитесь для моей любви. Я часто думала об этих словах. Знаете, я никогда не была счастлива в любви. Меня столько раз отвергали, иногда даже с отвращением, что жизнь мне стала не мила. Ваш отказ, Фанни, оказался особенно болезненным, ведь я твердо верила, что вы… неважно, сейчас это уже не имеет значения. Так или иначе, я убедилась в том, что навечно останусь одна, чего мне совершенно не хотелось. – Изабелла помолчала, посмотрела себе под ноги, на каменные плиты пола и снова заговорила: – Однажды в газете мне попалась статья о работе доктора Фрейда, и я решила отправиться к нему на лечение. Очень надеюсь, что он исцелит меня от смятения чувств.

– Перестаньте! – вырвалось у Фанни. – Вы просто еще не нашли свою настоящую любовь. Это не так просто, ведь людей, которые разделяют вашу страсть, не так много. Но вам следует проявить терпение и довериться судьбе.

Изабелла снова печально улыбнулась.

– Ах, Фанни, ты пытаешься меня утешить. Это очень мило. – Она, кажется, не заметила, что привычно стала называть девушку по имени. – А ты нашла свою любовь, Фанни?

Девушка снова вспомнила Макса и покраснела.

– Я люблю свою работу, – ответила она уклончиво. – А большего мне и не нужно.

– Это уже что-то, – с легкой насмешкой отозвалась Изабелла. – Знаешь, Фанни, мой способ любить делает меня нездоровой и одинокой. Это невыносимо. Я хочу стать нормальной и счастливой!

– А кто определяет, что такое норма? – возразила Фанни. – Я бы не позволила навязывать себе такие представления.

– Нечто подобное сказал мне и доктор Фрейд при первом посещении, – с удивлением заметила Изабелла. – Что мой способ любить, конечно, не облегчает жизни в обществе, но причин стыдиться у меня нет, и болезнью он это тоже не назвал бы.

– Тогда и лечиться тебе не нужно. – Фанни тоже перешла на «ты»: в конце концов, она уже давно не служила у Изабеллы и во многих отношениях была ей ровней.

– Я твердо решила, что больше не желаю быть изгоем, – заявила Изабелла. – Доктору я тоже дала это понять. Он говорит, что шанс обратить мою инверсию есть только в том случае, если я сама захочу.

– Твою инверсию? Это что еще такое?

– Так он называет мою болезнь: инверсия или гомосексуальность.

– Хм-м, – протянула Фанни, все еще сомневаясь в смысле подобной терапии. – И сколько времени должно пройти до твоего выздоровления?

– О, не один год, – махнула рукой Изабелла. – Это же не капли или таблетки, а психоанализ. Я ложусь на кушетку и рассказываю доктору Фрейду о том, что меня занимает. После он излагает свое заключение по поводу моих мыслей. Иногда он просит рассказать о том, что мне снится, и трактует сны.

– Такое мог выдумать только настоящий сумасброд! – вырвалось у Фанни.

Пришел черед Изабеллы удивляться.

– Кто?

– Так моя бывшая наставница называет сумасшедших.

В этот момент входная дверь повернулась и впустила в здание баронессу Батори, за которой следовала ее камеристка София, держа за руку маленькую Эмму.

«Иисус и Мария! Только баронессы с ее шпионкой мне еще не хватало», – всполошилась девушка.

Увидев Фанни, Эмма просияла. Как только дверь закончила вращаться, малышка вырвалась из рук Софии, подбежала к девушке и крепко ее обняла.

– Барышня Шиндлер! Вы снова принесли мне платье?

– На этот раз, к сожалению, нет. – Фанни также обняла девочку и посмотрела поверх ее головы на Софию и баронессу.

Обе замерли у двери, уставившись на нее.

– Кто?.. – начала Ида Батори, очевидно не узнав бывшую камеристку дочери.

Фанни отпустила Эмму и выпрямилась.

– Похоже, баронесса, вы забыли меня? Это же я, плод греха, тот, который вовсе не должен был появляться на свет.

Изабелла разинула рот, а лицо баронессы приняло каменное выражение.

– Я уже слышала от дочери, что ты пытаешься встать вровень с нами. Жизнь так и не научила тебя покорности, мерзавка!

– Для вас я барышня Шиндлер! – не менее холодно парировала Фанни. – И мне срочно нужно на свежий воздух. До свидания, малютка Эмма. Крепко обними от меня маму. – Она поцеловала девочку и с высоко поднятой головой вышла.

– Фанни! Подожди! – Изабелла побежала за ней. – Что произошло между тобой и баронессой?

Фанни остановилась на тротуаре перед домом и в бешенстве обернулась.

– Мне нечасто хочется отвесить кому-то оплеуху, но в случае с баронессой сдержаться было крайне сложно!

Изабелла невольно расхохоталась.

– Ах, Фанни, за эти слова я бы с радостью тебя поцеловала! Не бойся, – добавила она, заметив подозрительный взгляд собеседницы, – я уже поняла, что ты не такая, как я, пусть иногда и сожалею об этом. Но я рада, что размолвка осталась позади и мы снова дружим.

– Я тоже. – Фанни обняла Изабеллу. – Подумай еще раз, нужен ли тебе этот доктор Фрейд.

Три месяца спустя наступило Рождество и Фанни исполнилось двадцать четыре. В сочельник после закрытия салона она отпраздновала рождение Христа с коллегами. Все получили премию от мадам. После этого Фанни отправилась на Ринг, чтобы пожелать веселого праздника Изабелле и Хелене и передать маленькой Эмме тряпичную куклу, которую она для нее сшила. Хелене стало лучше. Во всяком случае, она снова занималась повседневными делами, хоть и казалась отстраненной и погруженной в себя. Безоблачность, которую она всегда излучала, пропала.

Затем Фанни пошла к Йозефе. Они поужинали жареными колбасками с картофельным салатом и вместе посетили мессу.

В рождественский день бывшая надзирательница пришла к своей подопечной на праздничный обед. Йозефа плохо ходила и неохотно покидала свою квартиру, но по такому поводу сделала исключение. Поскольку Фанни не могла оставить томящееся в духовке мясо, соседский мальчик помог старушке спуститься, перейти дорогу и подняться в жилище воспитанницы.

Фанни отлично устроилась в маленькой квартирке. Арендная плата, которую брала мадам, была не слишком высокой. Француженка посоветовала ей купить обстановку в мастерских школы прикладных искусств: там недорого продавались учебные работы. Девушке удалось дешево приобрести самую элегантную и современную мебель, лампы и ковры, какие только можно найти в Вене.

– С днем рождения, детка! – поприветствовала Йозефа свою воспитанницу и протянула ей левую руку, поскольку правой опиралась на клюку. – Теперь ты совершеннолетняя.

– Бог в помощь, госпожа Пфайфер, пожалуйста, проходите! – Фанни обняла старую женщину, помогла ей зайти и сняла с нее пальто, после чего немедленно отметила: – Вы потрясающе выглядите.

– Да уж, постаралась нарядиться к празднику. – Йозефа гордо провела рукой по жакету, служившему верхней частью темно-зеленого твидового костюма: – У меня ведь есть первоклассная портниха.

Фанни польщенно улыбнулась. Этот комплект она в свободное от работы время сшила на своей старой машинке. Ткань была куплена у мадам, когда в конце лета начались первые поставки на осень и зиму.

– Как видите, я все еще не закончила обставлять квартиру, – сказала девушка, провожая Йозефу в гостиную. – У меня просто нет времени заниматься картинами и занавесками. Зато мне поставили телефонный аппарат. – Она с гордостью показала устройство, расположенное на маленьком столике в коридоре.

– Голые стены, во всяком случае, соответствуют твоей мебели, – проворчала Йозефа. Она не скрывала, что выбор Фании кажется ей слишком аскетичным. Комоды, шкафы, столы и стулья, лишенные всяких украшений, выглядели слишком простыми и угловатыми.

Убранная к празднику гостиная Йозефу, наоборот, порадовала.

– Какая красота! – воскликнула она. – Ты очень постаралась.

Ее взгляд переходил от накрытого стола в центре комнаты к небольшой елке на сервировочном столике, украшенной леденцами, позолоченными орехами, стеклянными шарами и свечами. На одном подоконнике расположились резные фигурки из вертепа, купленные девушкой за несколько лет до того на рождественском базаре в Старом городе, на другом – миска с яблоками и пряниками.

– Почти все это я сделала вчера после мессы, – призналась Фанни. – Перед Рождеством в салоне мод так много дел, что совсем не до того. – Она подвела Йозефу к столу и выдвинула стуж – Мне нужно на кухню, иначе телячья рулька подгорит. Но перед этим мы поднимем бокалы! – Фанни вышла и вернулась с бутылкой вина. – Это рислинг, который мы пили летом на виноградниках после моего экзамена. Он оказался таким вкусным, что я прихватила пару бутылок. За здоровье, госпожа Пфайфер!

– Подожди, детка, хочу кое-что тебе предложить. Теперь, когда ты стала совершеннолетней, самое время начать говорить мне «ты». Отныне я для тебя просто Йозефа!

Глаза Фанни наполнились слезами.

– С огромным удовольствием! – Они чокнулись, и девушка поспешила на кухню, из которой уже доносился аппетитный запах запекающегося мяса.

Дожидаясь возвращения хозяйки квартиры, Йозефа медленно потягивала вино. Через окно ей был виден дом, в котором она жила уже много лет. На карнизах и крыше лежал толстый слой снега, из трубы в серое зимнее небо поднимался дым. Старуха думала о сочельнике двадцатичетырехлетней давности, когда появилась на свет ее любимица, и о двух подарках на день рождения, лежавших в сумке. Один был от самой Йозефы, второй она просто должна была передать. Наставница заранее ожидала множества вопросов и уже несколько дней думала над ответами.

В кухне что-то загрохотало, после чего раздался визг.

– Все в порядке, детка?! – прокричала встревоженная Йозефа.

– Да, просто латка очень горячая!

Чуть позже вошла раскрасневшаяся Фанни с блестящими глазами. Она внесла блюдо с запеченной до корочки телячьей рулькой и с гордой улыбкой поставила его на стол.

– Сейчас достану кнедлики и кислую капусту, и можно приступать.

Когда тарелки были наполнены, Йозефа вилкой разделила на части картофельный кнедлик.

– Знаешь, детка, если тебе надоест шить, можешь открыть таверну, – заметила она, попробовав угощение.

– Спасибо! – Фанни обрадовалась похвале: ведь Йозефа и сама была превосходной поварихой. – Но это твоя заслуга. Ты научила меня готовить.

– Если среди мужчин пойдут слухи о том, как ты колдуешь у плиты, скорого замужества не избежать, – заявила воспитательница.

– Так ты хочешь, чтобы я обзавелась семьей? – удивилась Фанни.

Все эти годы Йозефа твердила ей, что надо быть самостоятельной и уметь заработать на жизнь, но на этот раз ответила:

– Иногда я думаю, что это было бы неплохо.

– Мне-то казалось, что тебе важнее моя профессия.

– Конечно, так и есть. Но я ведь тоже знаю, что такое одиночество. Кто составит тебе компанию, когда меня не станет, детка?

Фанни опустила вилку.

– И слышать об этом не хочу! Чтобы ты знала: я буду так хорошо о тебе заботиться, что ты проживешь до ста лет!

– Не стоит вечно думать обо мне. Я уже старая, мне многого не надо. Займись собой!

Фанни нагнулась через стол и взяла Йозефу за руку, у _меня все прекрасно: есть профессия и подруги.

Я современная независимая женщина.

Йозефа серьезно посмотрела на девушку, а потом улыбнулась, и морщины у нее на лице стали глубже.

– Ты права, детка, и я очень тобой горжусь.

На десерт Фанни подала печеные яблоки. Дальше последовал обмен подарками – против правил, не в сочельник, поскольку день рождения приходился именно на Рождество. Йозефа презентовала воспитаннице бонбоньерку от придворного кондитера Демеля. Фанни же смастерила для наставницы пестрое стеганое одеяло из обрезков ткани.

– Сейчас, по холоду, оно мне очень пригодится, – обрадовалась старая женщина. Она набрала побольше воздуха в легкие и начала небольшую речь, подготовленную заранее: – Сегодня ты стала совершеннолетней, детка. Это особенный день, пусть даже у нас, женщин, до сих пор нет права голоса и мы не можем в полной мере свободно выбирать, чему учиться и какую профессию осваивать. – Йозефа сделала паузу, после чего с улыбкой продолжила: – Когда я достигла совершеннолетия, мой покойный отец письменно отказался от права распоряжаться моими действиями. Таким образом он подарил мне свободу, и с тех пор я могла сама принимать решения, не согласовывая их ни с одним мужчиной. Он был прогрессивным человеком, мой дорогой папа, и хотел, чтобы у меня были те же права, что и мужчин. – Воспитательница снова улыбнулась. – Тебе не нужен никакой документ, поскольку ни один мужчина никогда не имел права распоряжаться твоей жизнью… – Йозефа осеклась, подумав, что лучше бы прикусить язык, но было поздно: сказанные слова оказали на Фанни вполне предсказуемое действие.

– Я бы тоже с удовольствием рассказывала семейные истории, – с грустью проронила девушка, – но не могу: вместо них в моей жизни присутствует огромное темное ничто.

– Знаю, детка, – отозвалась Йозефа и посмотрела на Фанни долгим взглядом. – Может быть, это немного скрасит давнюю несправедливость. – Она достала из сумки конверт и протянула девушке через стол: – Сначала посмотри, что внутри, а потом я расскажу тебе, в чем дело.

Фанни с любопытством открыла конверт, вынула из него сберегательную книжку, раскрыла и стала листать. С каждой страницей глаза у нее становились все больше.

– Иисус и Мария, – прошептала она, – это же целая куча денег.

– Со всеми процентами – двадцать семь тысяч девятьсот девятнадцать крон и восемьдесят шесть геллеров, – глухо сказала Йозефа. – На твое содержание я не потратила оттуда ни копейки.

Фанни оторопело посмотрела на старую воспитательницу:

– То есть это не от тебя. Я так и подумала: слишком большая сумма.

Йозефа откашлялась.

– Первый взнос поступил на мою сберегательную книжку вскоре после твоего рождения. После этого деньги приходили каждый месяц. Шестнадцать лет и одиннадцать месяцев подряд, каждый раз с пометкой: «Ребенок номер шесть тысяч пятьсот семьдесят два». Это был твой номер, Фанни: столько детей родилось в том году в приюте.

– Понятно, – прошептала девушка. Она побледнела, нижняя губа у нее дрожала. – Кто переводил эти деньги?

– К сожалению, не знаю, детка. Зачисления были анонимными. Конечно же, я спросила служащего банка, но он не смог или не захотел мне ничего сказать. Последний перевод поступил в ноябре тысяча девятьсот шестого года. Я подождала еще немного, но деньги больше не приходили. Тогда я решила открыть сберегательную книжку на твое имя и положила туда всю сумму под проценты до твоего совершеннолетия.

– Почему ты никогда мне об этом не рассказывала?

Старая женщина беспомощно пожала плечами:

– Ты все время грустишь оттого, что не знаешь своих родителей, детка. Я не хотела добавлять еще один повод.

Фанни понимающе кивнула:

– Наверное, на твоем месте я сделала бы то же самое. Йозефа погладила воспитанницу по щеке.

– Ты уже знаешь, на что потратишь эти деньги? Девушка помотала головой:

– Понятия не имею. Наверное, оставлю их для начала в банке.

– Когда ты сдашь экзамен на мастера, сможешь открыть на них собственное дело, – предложила Йозефа.

Фанни отсутствующе кивнула.

– То есть все эти годы существовал человек, которому было не все равно, что со мной станет, – сказала она тихо и посмотрела на Йозефу. – Где-то там у меня есть семья, родители, дяди, тети, а то и братья и сестры.

– Я думала, что ты считаешь меня своей семьей, – обиженно пробурчала Йозефа. – В конце концов, я тебя вырастила.

– Конечно же! – Фанни вскочила, обогнула стол и обняла старую воспитательницу. – То, что из меня получилось, полностью твоя заслуга. Ты всегда была для меня как мать.

– Скорее уж бабушка. Не забывай, сколько мне лет, – поправила ее почти оттаявшая Йозефа, и Фанни рассмеялась.

Позже она собрала посуду и отнесла ее на кухню. Вернувшись, девушка выглядела возбужденной и даже не стала садиться.

– Скажи, Йозефа, – выпалила она, – как звали того служащего, с которым ты говорила о переводе денег?

– Не помню. – Йозефа упрямо сложила руки на полной груди.

– Перестань! Ты точно не забыла!

– Ну зачем тебе снова бередить старые раны, детка! Если бы тот человек в самом деле тобой интересовался, он забрал бы тебя из приюта и вырастил сам.

Фанни сжала губы. На мгновение она напомнила бывшей надзирательнице ту маленькую девочку, которую ей всегда хотелось обнять и утешить. Йозефа вздохнула.

– Это был некий господин Визингер.