Текст книги "Венская рапсодия"

Автор книги: Юлия Дростен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Если ты считаешь, что у нас нет будущего, почему ты сегодня согласилась?

Фанни поцеловала Макса в лоб.

– Потому что не смогла устоять.

Глава семнадцатая

Вена, 1917 год

Фанни сидела в кабинете мадам у маленького столика, за которым обычно велись переговоры, и задумчиво смотрела в окно. Был конец ноября. Шел дояодь, опадали последние листья. На столике лежало письмо от Сары Моро, которое принесли с утренней почтой.

Раздался стук в дверь, и Фанни сжалась. Вошла Хелена и поздоровалась:

– Бог в помощь, Фанни! – Она сложила мокрый зонт и сунула его в металлическую стойку. – Входная дверь была открыта: продавщицы грузят ящики.

– Очередной армейский заказ, – ответила Фанни. – Наверное, далеко не последний.

После трех лет войны о мире по-прежнему не было и речи, хотя мужчины сотнями тысяч гибли на фронте, а женщины и дети страдали от нужды.

– Я так мечтаю снова шить красивые платья из прекрасных тканей! – Фанни отодвинула стул и поднялась навстречу Хелене. – Последнее было моей экзаменационной работой. Но мне хотя бы не пришлось уволить ни одной подчиненной мадам. Чем я обязана твоему визиту?

Женщины обнялись. Фанни чувствовала себя неловко. После страстного свидания с Максом она сторонилась Хелены и радовалась тому, что занятость их обеих позволяла лишь редкие встречи.

Хелена расстегнула пальто.

– Предложишь мне сесть или я не вовремя?

Фанни покраснела.

– Прости. Садись, пожалуйста, – она указала на место рядом со столиком.

Хелена опустилась на стул.

– Прошлой ночью воры попытались вломиться на кухню приюта, – сказала она, снимая перчатки. – К счастью, кто-то из мужчин это заметил и взломщиков прогнали, но ситуация в Вене становится хуже день ото дня. Перед молочной лавкой за собором Святого Стефана теперь стоят два охранника. Люди в очереди ругаются и плюют в них.

– Иногда я невыносимо скучаю по беззаботному довоенному времени, – призналась Фанни, севшая на свое место. – Ты тоже?

– Да, – отозвалась Хелена, – и нет. Раньше я была пустышкой и вела бессмысленную и бесцельную жизнь. Теперь я забочусь о людях, которым нужна моя помощь.

– И получается у тебя превосходно, Нелли!

– Рада это слышать. – Хелена посмотрела на лежавшее на столе письмо. – У тебя найдется минутка или ты сейчас занята?

Фанни сложила исписанные листы и убрала их в карман юбки.

– Это письмо от мадам, но оно может подождать.

– Сара все еще в крепости Карлштейн? Как у нее дела?

– Боюсь, плохо. Сейчас она в госпитале с тифом. Пишет, что потихоньку поправляется, но все еще очень слаба. – Фанни помолчала. – Мадам опасается, что ей не хватит сил и дальше заниматься домом мод, и предлагает мне его выкупить. Если соглашусь, надо будет обратиться к ее адвокату. Он все оформит.

– Вот это новости! – воскликнула Хелена. – Ты готова стать владелицей модного салона?

– Думаю об этом все утро, – ответила Фанни. – В целом я уже решилась. Экзамен на звание мастера я сдала два года назад. Покупка салона – следующий шаг. Я была бы рада иметь собственное дело – конечно, если придется шить не только детали для военной формы.

– Но есть ли у тебя деньги? Мадам же не подарит тебе магазин, имевший такой успех.

– Я могу внести большую часть стоимости, а остальное выплатить в рассрочку, – отозвалась Фанни. Она рассказала Хелене о деньгах, которые анонимный благодетель много лет переводил на сберегательную книжку Йозефы.

– Ничего себе! – удивилась Хелена. – И ты до сих пор не знаешь, кто это был?

– Не имею ни малейшего понятия, – грустно ответила Фанни. – Не выпить ли нам по чашке чая? Согласна, Нелли?

Хелена кивнула. Фанни встала и вышла. Пять минут спустя она вернулась с подносом, на котором стояли две дымящиеся чашки.

– Надеюсь, ты любишь ромашку. Настоящего чая нет уже давно, да и сахара я тебе предложить не могу. – Она поставила поднос на стол и протянула чашку подруге.

Хелена сделала маленький глоток.

– Знаешь, Фанни, я, вообще-то, пришла к тебе совсем по другому поводу. Макс пострадал в бою.

– Иисус и Мария! И ты говоришь мне об этом только сейчас?! – От потрясения Фанни чуть не выронила чашку.

Она мало что слышала о Максе с тех пор, как в конце мая 1915 года Италия объявила войну Австро-Венгрии и его послали в Альпы. Время от времени он присылал ей короткие записки о том, как скучает по ней и мирной жизни. О войне в письмах не было ни слова. Фанни даже не представляла, чем именно он занимается.

Со слов Хелены и сотрудниц, мужья которых воевали в Италии, Фанни знала, что бои в горах проходят в очень тяжелых условиях. Обе стороны окопались в ледниках и скалах, и линия фронта не двигалась с места, хотя полегли уже десятки тысяч человек.

Хелена поставила чашку на стол и серьезно посмотрела на Фанни:

– Макс попал в газовую атаку.

– Боже мой! Хуже и быть не могло! – Фанни охватил ужас.

О ядовитых облаках, которые незаметно приносил ветер, в Вене рассказывали чудовищные истории. Одни заставляли солдат снимать противогазы, вызывая рвоту и кашель, а другие разъедали легкие и обрекали на медленную мучительную смерть.

От одной мысли об этом Фанни содрогалась. Она никак не могла себе представить, что творилось в головах у тех, кто придумал подобные смертоносные средства. Йозефа говорила, что это больные, ненормальные люди, и Фанни была с ней полностью согласна.

Дрожащим голосом она спросила:

– Как он?

– Не слишком хорошо, – ответила Хелена. – Я вчера была у него.

Фанни ошеломленно уставилась на подругу:

– Он здесь?

– Всего пару дней как. Лежит в отделении для офицеров в Центральной клинической больнице. – Хелена поболтала бледно-желтую жидкость в чашке. – Мы обо всем поговорили, Фанни. О нем, обо мне, о тебе. И о нашем будущем.

У молодой женщины перехватило дыхание. Она уронила голову на руки, спрятав глаза. Ее мысли смешались.

– Почему ты мне ничего не рассказала? – услышала она голос Хелены.

– А что было рассказывать? – ответила Фанни тихо. – Долгое время ничего и не было.

– Долгое время, – повторила Хелена. – Макс тоже так сказал. Но ведь вы уже давно испытываете глубокие чувства друг к другу?

Фанни подняла голову.

– Да. Не буду отпираться. Я много лет люблю Макса и ничего не могу с этим поделать.

Глаза Хелены блеснули.

– С тех пор, как мы знакомы, ты для меня как подруга, даже как сестра, и теперь я узнаю, что ты не была со мной честна.

– Я же не могла тебе сказать, что влюблена в твоего мужа!

– Могла! Именно так тебе и следовало поступить. И мы бы вместе подумали, как жить дальше. Быть может, мы с Максом и не поженились бы.

– Какая ерунда! Ваш союз был делом решенным. – Фанни покачала головой. – И давно ты знаешь о нас, Нелли?

Хелена провела пальцем по ручке чашки.

– Помнишь ужин в самом начале войны, когда ты так тревожилась о делах Макса в Перемышле? С тех пору меня появились подозрения. Но знаю я только со вчерашнего дня, после того как Макс обо всем рассказал мне в больнице. Мы оба выложили все карты на стол, и это хорошо.

– Тебе рассказал Макс? – удивилась Фанни. – А я уж думала, твоя мать.

– Моя мать? – Хелена была сбита с толку. – При чем тут она? Что она знает о вас?

Лицо у Фанни стало пунцового цвета.

– Ее камеристка подглядывала за нами в поместье. Это было еще до вашей помолвки. София сообщила твоей матери, и та меня выгнала. Именно по этой причине я тогда пропала.

– И я узнаю об этом только сейчас? Просто неслыханно! А после нашей свадьбы вы продолжали встречаться?

Фании поникла головой.

– Когда он был в Вене в отпуске, мы встретились и за – вились любовью. Это было в первый и последний раз, – прошептала она, запинаясь. – Ты в ярости. Я понимаю.

– Нет, – ответила Хелена. – Я не в ярости. Я разочарована. Ты повела себя не по-дружески и обманула меня.

Фанни решила, что Хелена готова встать и уйти, но та спокойно продолжила:

– Наш брак умер вместе со вторым мертворожденным ребенком, но вряд ли этот союз вообще был жизнеспособен. Меня никто не спрашивал, хочу ли я выйти за Макса. Так уж было принято, и не только в моей семье. – Хелена задумчиво посмотрела на свои руки. – Прошло немало времени, пока я поняла, что мы с Максом не созданы друг для друга. Но теперь жизнь в моих руках. Я буду изучать медицину и стану врачом.

– А Макс? Теперь, попав в больницу, он нуждается в тебе!

Хелена холодно посмотрела на Фанни:

– Он нуждается не во мне. Я же тебе сказала, что мы обо всем поговорили. Ему нужна ты.

Фанни не верила своим ушам.

– О чем ты говоришь?

– Именно об этом. Развестись мы не можем, но оформим через суд раздельное проживание. Я прошу только об одном: соблюдайте секретность, пока процедура не будет завершена официально. Ради Эммы. – Хелена допила чай и встала.

Фанни тоже поднялась.

– Ты навестишь Макса? – спросила Хелена.

– Конечно, – пробормотала Фании. Думая о страданиях любимого, она ощущала сильный страх.

Хелена подошла к ней и быстро поцеловала в щеку.

– Пока, Фанни!

Молодая женщина молча посмотрела ей вслед. У двери Хелена обернулась:

– Только не думай, что я быстро прошу тебе предательство.

Отделение для офицеров находилось на улице Зен-зенгассе, неподалеку от того корпуса больницы, в котором почти двадцать восемь лет назад появилась на свет Фанни.

Привратник даже не поднял глаз от газеты, когда женщина спросила его, где лежит обер-лейтенант Кальман.

– Третья палата на последнем этаже, – пробурчал он недружелюбно.

Фанни прошла через прямоугольный двор. Вдоль дорожек стояли пустые скамейки. Газон с пожелтевшей травой обрамляли голые деревья. Кроме нее самой на улице никого не было.

При входе двое мужчин на складной стремянке прикрепляли к потолку венок из еловых лап. До первого воскресенья адвента оставалось два дня.

Справа на стене висел портрет императора Карла I. Старый повелитель умер осенью после почти шестидесяти восьми лет непрерывного правления. Хотя тысячи людей, в том числе Фанни и Йозефа, вышли на улицы, чтобы почтить траурную процессию, потрясение для населения было невеликим. Большинство жителей Вены при виде черного катафалка, влекомого восемью вороными, говорили, подобно Йозефе: «Со старым императором в могилу отправляется и старый мир».

Фанни медленно поднималась по широким ступеням, подавленно гадая, как выглядит Макс. Хелена ничего толком не сказала о том, насколько он пострадал. В Вене часто попадались инвалиды войны – молодые мужчины без руки или ноги, которые сидели на площадях и перекрестках и просили милостыню или хотя бы кусок хлеба.

В коридорах и на лестничных площадках толпились пациенты. Одни были в форме, другие – в халатах поверх пижамы. Некоторые сидели в каталке, кое-кто – в кресле, прислонив к нему костыли или клюку. Больные курили, тихо разговаривали или просто смотрели перед собой в пустоту. Один мужчина дрожал всем телом и что-то бормотал. Испуганная Фанни поспешила дальше. В коридоре ей повстречалась медсестра.

– Бог в помощь! Могу ли я вам помочь? – дружелюбно спросила она.

Фанни судорожно вцепилась в сумочку.

– Меня зовут Фанни Шиндлер. Я хотела бы видеть господина обер-лейтенанта Кальмана. – Заметив оценивающий взгляд медсестры, она добавила: – Я подруга семьи.

Медсестра колебалась.

– Ладно, – сказала она наконец. – Но не позволяйте ему волноваться. Сейчас покой – его главное лекарство.

Она повела Фанни по коридору с белым потолком и стенами и остановилась у одной из стеклянных дверей по правой стороне.

– Он там. – Медсестра посмотрела в палату через стекло.

Фанни проследила за ее взглядом.

– Иисус и Мария! – Она прикрыла рот рукой. В маленькой комнате с плетеным гарнитуром и заваленным газетами столом ее взору предстал Макс: неподвижно, с прямой спиной, он сидел на плетеном диване. На глазах у него была повязка.

– Господин обер-лейтенант каждое утро надевает форму, – тихо пояснила медсестра, – просит побрить и причесать его. Никто здесь так не борется за выздоровление, как он.

– Он ослеп? – прошептала Фанни.

Лицо медсестры выразило сочувствие.

– Глаза пострадали от газа. Врачи только через пару недель смогут сказать, сохранится ли зрение. Гораздо хуже дело обстоит с легкими. Они, скорее всего, никогда не восстановятся в полной мере.

Она не договорила: Макс закашлялся. Его скручивали рвотные спазмы, воздуха не хватало.

– Сделайте же что-нибудь, он задыхается! – закричала Фанни и хотела распахнуть дверь, но медсестра ее удержала.

– У него отек легких, поэтому ему тяжело дышать. Приступы уже не такие сильные, как раньше, но ему необходим покой.

– Отек легких? – со страхом повторила Фанни. – Что это означает?

– У него в легких вода. В этом виноват яд, который он вдохнул, зеленый крест[64]64
  Так маркировались снаряды с химическим оружием, которые использовала Германия.


[Закрыть]. Сердце тоже пострадало. Но, в отличие от большинства своих товарищей, он успел надеть противогаз – к сожалению, уже после того, как вдохнул дьявольскую смесь.

Приступ кашля прекратился. Фанни наблюдала, как Макс достал из кармана брюк платок и вытер рот.

– Он умрет? – спросила она бесцветным голосом.

– Скорее всего, поправится, – постаралась утешить ее медсестра. – Большинство умирает через два-три дня после газовой атаки. Если, этого не случилось, медленно наступает улучшение. Господин Кальман пострадал почти четыре недели назад. Сначала его лечили в полевом госпитале. Здесь, в Вене, врачи прилагают все усилия, чтобы поставить его на ноги. Ему дают морфин от боли и кислород, чтобы легче было дышать. Или пускают кровь, снижая нагрузку на сердце. – Она повернулась к Фанни: – Когда зайдете, не позволяйте больному почувствовать ваш страх. Постарайтесь его подбодрить.

Фанни кивнула. Она положила руку надверную ручку, сделала глубокий вдох, выдохнула и вошла. Макс повернул голову в ее направлении:

– Вы снова хотите взять у меня кровь, сестра?

Фанни сглотнула и постаралась ответить как можно веселее:

– Привет, Макс! Это я, Фанни!

Его губы сложились в улыбку.

– Привет, Фанни! Решила навестить меня на Зензенгассе[65]65
  Дословный перевод названия: переулок Косцов.


[Закрыть], где живет старуха с косой?

– Боже ты мой, тебя не покинуло чувство юмора! – Молодой женщине хотелось плакать, но она рассмеялась.

– Где ты? – Кальман протянул руки вперед.

Фанни подвинула одно из кресел, но Макс попросил:

– Сядь рядом со мной. Пожалуйста. – Он похлопал ладонью по свободному месту на диване. – Хочу чувствовать, что ты тут, совсем близко. Ты хорошо пахнешь, – добавил он, когда она села. – Сладко и тепло.

Макс нашел ее руку, и их пальцы переплелись. Фанни посмотрела на дверь и удостоверилась, что медсестра ушла. Она положила голову возлюбленному на плечо и почувствовала, с каким усилием поднимается и опускается его грудь, внутри которой слышались хрипы.

– Как ты? – спросила она.

– Хорошо, – ответил он, не раздумывая. – Только глаза слегка жжет. Я хочу тебе кое-что показать. – Из внутреннего кармана мундира он достал книжечку из тонкой белой бумаги ручной выделки и протянул женщине: – Она была со мной в Альпах и придавала сил, особенно после того, как я попал в госпиталь.

Фанни взяла книжечку. На обложке изогнутыми буквами было написано: «Ф. Ш. Бал-маскарад в королевской опере Будапешта 17 февраля 1910 года».

– Это же моя бальная книжка! – Она покрутила вещицу в руках и осторожно положила обратно во внутренний карман мундира. – Пусть она придает тебе сил и дальше.

Ты все еще хранишь мой носовой платок? – спросил Макс.

Она кивнула. Потом сообразила, что он ничего не видит, и сказала:

– С тех пор как ты отбыл в Италию, он лежит у меня под подушкой.

Кальман улыбнулся и погладил ее по руке. Какое-то время они сидели молча. Фанни прислушивалась к хрипам в груди Макса, сопровождавшим каждый его вдох. «Пусть бы только он поправился», – заклинала она про себя.

– Нелли была у тебя? – спросил наконец Макс.

– Да. Вчера.

Мужчина крепче сжал ее руку.

– И сказала тебе, что мы все обсудили?

– Да, – повторила Фанни.

– Вашей дружбе конец?

– Не знаю. – При мысле о последней встрече с Хеленой у Фанни стало тяжело на душе.

– Я хотел сначала поговорить с тобой, – признался Макс. – Но о моем ранении, разумеется, оповестили только Нелли.

Он судорожно вдохнул, и в груди у него снова что-то захрипело. Молодой женщине пришлось собраться, чтобы не поддаться панике.

– Настало время быть честным, – продолжил Кальман, – с самим собой, с тобой, со всеми остальными. – Он отпустил ладонь Фанни, протянул руку и провел пальцами по ее щеке. – Ты говорила, что у нас нет будущего, Фанни. Возможно, теперь его в самом деле нет. Я чувствую себя так, будто опять стою в начале пути и должен заново учиться всему, что, как мне казалось, я знал. Хочу сказать, что люблю тебя, но это тебя ни к чему не обязывает. – Он помедлил и добавил: – Но я буду очень рад, если мы останемся друзьями. Что такое, Фанни? – Макс вновь прикоснулся к ее щеке. – Ты плачешь?

– Да, плачу, – всхлипнула она. – Прости, сестра сказала, что тебя нельзя волновать. Но в моих слезах виноват ты. – Она отерла глаза. – Ты всегда можешь рассчитывать на мою искреннюю дружбу и любовь. – Фанни взяла лицо Макса в ладони и нежно поцеловала его.

Он осторожно обхватил ее запястья и высвободился.

– Ты говоришь так потому, что мой вид вызывает у тебя сострадание. В нынешнем состоянии я буду для тебя только обузой. Хуже ничего и быть не может. Пойми, мне нужно заново устроить свою жизнь. А там уже время покажет. – Он взял ее правую руку и по очереди поцеловал каждый палец. – Теперь расскажи мне о себе. Как твои дела?

К смене темы разговора Фанни оказалась не готова. Поначалу она не знала, что сказать. Запинаясь, она поведала Максу, что подумывает о покупке салона мод мадам Моро. Как и Хелена, Кальман счел идею замечательной и предложил выступить поручителем по кредиту.

– Это очень великодушно с твоей стороны. – Фанни была тронута. – Мне и в самом деле необходим кредит, но небольшой. Мадам сделала очень выгодное предложение, а деньги, которые много лет переводил на мое содержание неизвестный благотворитель, покроют основную часть суммы. – Она нахмурилась. – Кстати, я предприняла еще одну безуспешную попытку найти родителей.

Она рассказала Максу о том, что Йозефа узнала печать с конверта, предъявленного перед родами ее матерью, а также поведала о письме, которое отправила в осведомительное бюро.

– Но эти господа даже не сочли нужным мне ответить, – закончила она с грустью. – Наверное, решили, что у меня не все дома.

Макс наморщил лоб.

– Когда ты туда писала?

– Уже больше двух лет назад. Вскоре после нашей последней встречи. – Фанни покраснела и была рада, что возлюбленный этого не видит.

– А кому именно ты писала?

– Никому конкретному, – ответила она. – Я там никого не знаю, поэтому адресовала письмо руководителю бюро.

– Хм. – Макс почесал подбородок. – Я знаю кое-кого, кто там работает, Это мой товарищ по военной школе. Если хочешь, я напишу ему – не сам, конечно, но я могу продиктовать тебе письмо, а потом с твоей помощью его подпишу.

– Боже, Макс!! – От радости Фанни захлопала в ладоши. – Это было бы чудесно!

Глава восемнадцатая

Вена, 1918–1919 годы

Фанни нажала на кнопку звонка рядом с дверью в квартиру Кальманов. Послышались шаги, и ей открыл Макс. На нем уже были шляпа, пальто и перчатки. Он улыбнулся.

– Бог в помощь, Фанни!

– Бог в помощь, Макс! Как ты себя сегодня чувствуешь?

– Мне лучше с каждым днем. – Он закрыл за собой дверь и пошел к лифту. Макс всегда так говорил, но Фанни было понятно, что он просто не хочет ей жаловаться. Тяжесть повреждений не бросалась в глаза, однако Фанни знала, как обстоят дела на самом деле.

Она была с любимым, когда врачи незадолго до Рождества сняли повязку и оказалось, что зрение сохранилось. И все же на роговице остались шрамы, поэтому многое Макс видел размытым, будто за серой вуалью. Для легких газовая атака также не прошла бесследно. При физической нагрузке, например поднимаясь по лестнице, Кальман начинал задыхаться и кашлять. По этим причинам врачи отделения для офицеров признали его непригодным к строевой службе. В начале января Макса выписали из больницы, а затем уволили из армии по состоянию здоровья. Наступил февраль. Кальман уединенно жил вместе с сестрой в квартире на Ринге. Хелена с Эммой переехала в маленькую квартиру в особняке Батори. Суд признал раздельное проживание.

Фанни часто навещала Макса. С каждым днем они становились все ближе друг другу. Граница между дружбой и любовью стиралась. Оба значили друг для друга все больше, но при этом не торопили события. Максу по-прежнему требовалось время, чтобы устроить свою жизнь. Он думал о дипломатической или политической карьере, но речь пока не шла ни о чем конкретном.

Лифт остановился, и они вышли.

– Волнуешься? – спросил Макс.

– Ужасно, – призналась Фанни. – Всю ночь не сомкнула глаз.

Ее спутник рассмеялся.

– Да, сегодня важный для тебя день.

– Может быть, – сказала Фанни, и он услышал в ее голосе сомнение. – А может, меня ждет очередное разочарование.

– Бруннер говорит, что напал на след твоих родителей, – подбодрил ее Макс.

– Вот бы узнать, что это за след. Он в самом деле больше ничего не сказал? – спросила она возбужденно.

– Фанни, я бы ничего от тебя не утаил. Я же понимаю, насколько тебе важно выяснить наконец хоть что-то. Именно поэтому мы с ним и встречаемся.

Встреча была назначена в «Захере», а не в ведомстве секретной службы, где по-прежнему работал Бруннер.

Они кивнули привратнику, удивленно приподнявшему брови, и вышли из дома. На тротуаре лежал снег, было так холодно, что изо рта шел пар. Фанни вспомнила, как за два дня до Нового года навестила Макса в больнице и он сказал, что получил письмо от Бруннера. К сожалению, ничего конкретного там не было: Валериан только предлагал товарищу встретиться лично. Кафе «Захер» также выбрал он. С тех пор ночами Фанни часто лежала без сна, думая о том, чего хочет от них бывший однокашник Макса.

Йозефа была возбуждена не меньше воспитанницы.

– Только бы все выяснилось, детка! – повторяла она. – Надеюсь, связь твоих родителей с осведомительным бюро не испортит тебе жизнь. Не дай бог, начнутся проблемы с власть имущими!

Кафе «Захер» находилось в паре сотен метров от квартиры Макса. После короткой прогулки пара оказалась у стойки знаменитой на весь мир роскошной гостиницы с тем же названием. Фанни с волнением наблюдала, как Анна Захер, владелица заведения, просматривает тетрадь с бронированиями.

– Вот: гауптман Валериан Бруннер, отдельный кабинет номер два. Господин гауптман уже ожидает вас. Позвольте проводить. – Она пошла вперед, взяв под мышку маленького французского бульдога, который сидел на стойке рядом с тетрадью и с подозрением разглядывал посетителей.

Фанни знала, что до войны мадам Моро частенько посещала это заведение, но сама ни разу тут не была. Хотя она так волновалась, что не могла ясно думать, ее поразила роскошь интерьеров. Казалось, война с ее нуждой и ужасами обошла «Захер» стороной. Здесь мир роскоши остался нетронутым. Стены покрывали шелковые обои, на мраморных полах лежали персидские ковры. Продуктовые карточки тут не принимали: платить следовало наличными. На стол подавались настоящие деликатесы, а не блюда из суррогатов.

После того как Фанни поприветствовали две постоянные клиентки мадам, она прошептала Максу на ухо:

– Бьюсь об заклад: самое позднее завтра все будут судачить о нашем визите.

Анна Захер повернула в небольшой коридорчик и постучала в темную дверь, обрамленную красными бархатными шторами.

– Отдельный кабинет номер два, прошу вас, господа. – Она подождала секунду и открыла дверь: – Ваши гости, господин гауптман.

Бруннер поднялся из-за стоявшего посреди кабинета стола. Он поприветствовал Макса крепким рукопожатием и склонился к руке Фанни с поцелуем.

– Могу ли я прислать официанта принять заказ? – спросила Анна Захер и после утвердительного ответа Бруннера вышла.

Бруннер помог Фанни устроиться на стуле и сел сам.

– Рекомендую торт «Захер» со взбитыми сливками. Его нигде не делают так вкусно, как здесь, где он был изобретен. А к нему – чудесный, несравненный настоящий кофе. Кальман, ты платишь: это мой гонорар за помощь в ваших поисках.

Фанни так нервничала, что едва не рассмеялась. Товарищ Макса оказался обаятельным кавалером, и она почти сразу перестала обращать внимание на его обезображенное лицо.

Когда торт и кофе были поданы и молодая женщина ощутила давно забытые ароматы, она почти забыла о том, зачем пришла.

– Отец небесный, – вздохнула она после первого кусочка. – Я уже позабыла чудесный вкус настоящей еды!

Бруннер согласился с тем, что настоящим тортом и кофе в такие времена нужно наслаждаться с особенным благоговением, и принялся есть, никуда не торопясь. Когда на тарелках не осталось ни кусочка, официант убрал посуду.

– Итак, барышня Шиндлер, – сказал гауптман, когда они снова остались втроем. – Одно я скажу вам сразу: никто не должен знать, откуда вы получили информацию. Я могу на вас положиться?

– Разумеется, – серьезно ответила Фанни.

– Хорошо, тогда я пойду выкурю сигару с госпожой Захер, а то и не одну.

Женщина разочарованно посмотрела на него, и Бруннер рассмеялся. Он наклонился, взял кожаную папку, прислоненную к ножке кресла, и положил ее на стол.

– Иногда я бываю немного рассеянным и забываю, что у меня с собой секретные документы, – заявил он и подмигнул Фанни. – Поэтому случается, что кто-то, для кого они не предназначены, может их случайно прочесть. Но я ничего не видел и не знаю. – Он поклонился и вышел.

– Что все это значит? – растерялась Фанни.

– Он работает в секретной службе, – пояснил Макс. – И у него будут большие неприятности, если станет известно, что он намеренно передал кому-то секретные документы. – Кальман открыл папку, вынул документы и придвинул к возлюбленной: – В этом секретном отчете содержится история твоего происхождения, Фанни.

Дрожащими пальцами она перевернула первую страницу и пораженно воскликнула:

– Ой, это же письмо, которое я отправила в осведомительное бюро! А это, наверное, конверт с информацией на случай непредвиденных обстоятельств, о котором говорила Йозефа. – Она взяла в руки коричневый конверт, перевернула его и посмотрела на белую печать на черном фоне. – И в самом деле точь-в-точь такая, как в том объявлении в газете, – пробормотала Фанни. Отложив конверт в сторону, она принялась за чтение. Дойдя до последней страницы, молодая женщина замерла на несколько секунд, затем сложила документы и посмотрела на Макса: – То, что здесь написано, настолько невероятно, что я едва могу в это поверить.

Наступила пятая военная осень. Потери на фронтах по-прежнему были огромными, и все больше солдат дезертировало. Целые полки складывали оружие и возвращались домой, и командиры ничего не могли поделать.

В Вене многие страдали от сильной нужды. Продуктов не хватало уже давно, но теперь тем, кто не мог покупать их по непомерным спекулятивным ценам, грозила голодная смерть. Армейских заказов стало меньше, и Фанни не спала ночами, ломая голову над тем, как прокормить сотрудниц дома мод. Кроме того, она заботилась о Йозефе. И все же, несмотря на заботы, мысли каждый день крутились вокруг того, что она прочитала в документах, с которыми ей позволил ознакомиться Бруннер, товарищ Макса. С тех пор прошло уже почти пол года, но Фанни все еще не могла поверить в прочитанное. Солнечным октябрьским утром, едучи в омнибусе от Йозефы в модный салон, она тоже думала об этом.

– Проклятье! Проваливайте и оставьте лошадей в покое! – взревел кучер.

Молодая женщина сжалась и через переднее окно посмотрела на улицу. Прямо рядом с лошадьми множество людей размахивали красными флагами, скандируя:

– Долой кайзера! Долой монархию!

Напуганные животные раздували ноздри и перебирали копытами. Когда кто-то из толпы попытался схватить их за сбрую, лошади рванулись на дыбы.

Фанни нетерпеливо забарабанила пальцами по лежащей на коленях сумочке. Ей срочно нужно было назад в магазин, но омнибус застрял между ратушей и университетом. Демонстрация, маршировавшая по Рингу в направлении Бургтеатра, казалась бесконечной. Тысячи мужчин и женщин с красными коммунистическими или красно-бело-красными республиканскими флагами шагали по улице, выкрикивали лозунги и распевали во всю глотку:

– А что с господами? С них нечего взять! Улицы будут у нас подметать!

Фанни почувствовала запах гари. Мужчина, сидевший передней, воскликнул:

– Ну и ну, совсем с ума сошли! Они жгут кайзера!

Пассажиры с ужасом посмотрели в указанном мужчиной направлении. Площадь перед университетом была полна студентов. Одни махали транспарантами, другие срывали черно-желтые флаги монархии. Посреди площади клубился дым. Студенты притаскивали портреты кайзера, висевшие в актовом зале и аудиториях, и с улюлюканьем бросали их в огонь. Все больше голосов в омнибусе призывали полицию, но блюстителей порядка нигде не было видно.

– Боже мой! Вы только посмотрите! Там молодая де-вица! Этот сброд ее просто затопчет! – Старуха с корзинкой на коленях ткнула Фанни в бок.

В толпе рядом с омнибусом оказалась зажата молодая женщина. Она нерешительно пыталась проложить себе дорогу, но ей не удавалось сдвинуться с места. В конце концов кто-то ее толкнул, она споткнулась и упала на колени. Катившаяся поверх толпа не позволяла ей подняться, и бедняжка кричала от ужаса.

– Иисус и Мария, да это же Нелли! – Фанни вскочила, ринулась к задней площадке омнибуса и выпрыгнула на улицу. Хелена была всего в нескольких метрах от нее. Она скорчилась на дороге, закрыв руками голову.

– Расступитесь! Немедленно расступитесь! – кричала Фанни изо всех сил, угрожая людям кулаками.

Ей удалось пробиться к Хелене, взять ее за руку и поднять. От страха та ее не узнала и начала отбиваться, но подруга вцепилась в нее железной хваткой и закричала прямо в ухо:

– Нелли, это я, Фанни! Я вытащу тебя отсюда! – Она приобняла Хелену и потянула за собой.

Наконец женщины остановились в узком переулке позади университета. Там было не так много народу и относительно тихо.

Хелена всхлипывала и цеплялась за Фанни.

– Все хорошо, – успокаивала ее подруга, – тут с тобой ничего не случится.

– Не знаю, чем кончилось бы дело, если бы не ты, – выдавила Хелена между всхлипываниями. Плечи у нее тряслись от рыданий.

Фанни подумала и объявила:

– Пойдешь со мной в салон мод. Там мы обе сможем немного успокоиться.

Чтобы избежать толпы, Фанни повела подругу в обход мимо парка Фольксгартен и миноритской церкви через Герренгассе на улицу Грабен. Примерно через десять минут они добрались до черного хода салона. Фанни провела Хелену в бывший кабинет мадам и усадила на стул.

– Для начала я принесу нам чай. – Она хотела выйти, но Хелена схватила ее за руку.

– Спасибо, что спасла меня, – сказала она тихо. Фании молча обняла ее. После этого она вышла и чуть позже вернулась с подносом с двумя чашками.