Текст книги "Венская рапсодия"

Автор книги: Юлия Дростен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава пятнадцатая

Вена, 1914 год

Фанни запрокинула голову и сквозь крону каштана посмотрела на небо. Темно-зеленый купол из листьев давал тень, но в то же время пропускал лучики света. Последнее июньское воскресенье казалось одним из лучших дней того лета, позже получившего в газетах название лета столетия. Небо было голубым и безоблачным; над головой девушки, одетой в новое платье зеленого шелка, щебетали птицы.

«Я еще никогда не была так счастлива, – подумала она. – Моя жизнь близка к совершенству».

Уже год Фанни ходила на занятия в Высшую профессиональную школу для предприятий по пошиву мужской и женской одежды. Следующим летом, после сдачи экзамена, она должна была получить квалификацию мастера-портного и после этого могла открыть собственное дело. Впрочем, девушке нравилось работать в салоне мод: Сара Моро доверяла ей все больше заказов. Кроме того, Фанни копила на автомобиль.

Изабелла легонько ткнула ее в бок:

– Что-то ты затихла. О чем мечтаешь?

– О собственном автомобиле. Это, наверное, так здорово: ездить куда и когда хочется, – ответила Фанни.

Изабелла добродушно сострила:

– Будь у тебя авто, мы бы точно смогли взять с собой покрывала и корзину для пикника.

– Мама, можно мне покататься на пони? – заверещала четырехлетняя Эмма. Она схватила мать за руку и попыталась сдвинуть ее с места.

– Когда мы доберемся до беседки. Там мы будем пить кофе, а ты – кататься на пони, – попробовала успокоить неугомонного ребенка Хелена.

– Нам еще далеко идти? – заныла Эмма.

Фанни наклонилась к девочке:

– Мы уже почти добрались. Видишь домик там впереди? С башенкой на крыше.

Эмма закивала.

– Там пони?

– Да, лошадки рядом, – ответила Фанни.

– Пожалуйста, мама, можно я побегу вперед и посмотрю на них?

Хелена вздохнула:

– Ладно. Только не испачкайся.

– Спасибо, мама! – Сияющая Эмма ускакала вперед.

– Не жалеешь, что не поехала этим летом в Пусту? – спросила Фанни подругу.

– Второе лето подряд в Вене я скучаю по огромным стадам на степных просторах, а еще по папе и людям из поместья, – ответила Хелена. – Но доктор не разрешает мне путешествовать. Он считает, что я еще недостаточно окрепла.

– Но ведь тебе же гораздо лучше, Нелли, – сказала Фанни.

Глена грустно улыбнулась.

– Я всегда буду мечтать о братике или сестричке для Эммы. Но теперь, когда Макс далеко, об этом можно забыть:

– Не отчаивайся, – энергично возразила Изабелла. – В августе он приедет в Вену, заключит женушку в страстные объятия, и на свет появится ребенок.

– Макс перестал искать близости со мной задолго до перевода. Думаю, он больше не хочет детей, потому что боится, что следующий снова не выживет.

Изабелла смущенно замолчала. Она жила у Кальманов и знала, что после мертворождения ее невестка и брат отдалились друг от друга. По ее мнению, причина заключалась в фанатичном желании Хелены родить сына. Та месяцами безостановочно шила одежду для несуществующего ребенка, что вызывало беспокойство у всех домочадцев. Однако вскоре после перевода Макса Хелена убрала швейную машинку в кладовку на чердаке и стала больше заниматься повседневными делами и заботиться об Эмме. Но Изабелла полагала, что Хелена делает это скорее из чувства долга, чем по зову сердца. После потери ребенка она ни минуты не выглядела счастливой.

После обеда шофер семьи Кальман отвез трех женщин и малютку Эмму на площадь Пратерштерн. Оттуда по Хаупталлее они пошли в направлении павильона, излюбленного места воскресных встреч жителей Вены.

Автомобиль должен был забрать пассажирок через несколько часов.

По причине хорошей погоды в парке Пратер царила суета. Хаупталлее была полна прохожих, экипажей и всадников.

– Как хорошо, что сейчас будет кофе с выпечкой, – сказала Фанни, когда они чуть позже добрались до беседки.

Перед павильоном, когда-то служившим императорским охотничьим домиком, небольшой оркестр играл популярные опереточные мелодии. Вокруг стояли столики. Хотя в кофейне было много посетителей, Фанни, Изабелле и Хелене удалось найти места неподалеку от небольшого манежа, в котором дети толпились вокруг пони, за пару геллеров катавшего маленьких всадников по кругу.

– Я, как всегда, возьму гугельхупф[49]49
  Немецкая пасхальная ромовая баба.


[Закрыть]. Вкуснее, чем тут, его нигде не делают. – Изабелла сложила зонтик от солнца и прислонила его к одному из стульев. – А что закажешь ты, Нелли? Эй, Нелли! Ты меня слышишь?

Хелена не ответила. Она смотрела на оркестр, который вдруг перестал играть. Перед музыкантами стоял владелец кафе и что-то говорил им с самым серьезным выражением лица.

– Что там такое? – спросила Изабелла.

– Кажется, владелец кафе попросил музыкантов прекратить играть, – сказала Фании, тоже обратившая внимание на оркестр. – Видите газету у него в руке?

Похоже, он хочет сделать какое-то заявление. Только бы ничего не случилось с кайзером! Все-таки ему уже восемьдесят четыре года.

– Только вчера я читала, что кайзер, как и каждый год, наслаждается летом на горном курорте в Бад-Ишле, – откликнулась Изабелла. – Но что-то там и в самом деле происходит.

Женщины уставились на владельца кафе, который топтался перед оркестром и размахивал газетой в попытке привлечь внимание посетителей. Многие уже заметили, что музыка прекратилась, и с удивлением повернулись посмотреть, в чем дело.

– Глубокоуважаемые гости! – начал владелец кафе, обеими руками подняв газету повыше. – Я только что получил экстренный выпуск «Винер цайтунг»[50]50
  «Венская газета».


[Закрыть] с трагической и шокирующей новостью: его императорское и королевское высочество эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга герцогиня фон Гогенберг сегодня в Сараево пали жертвами вероломного убийцы!

Раздались потрясенные возгласы, посетители повскакивали со своих мест. Кто-то крикнул:

– Они погибли?

– Оба были смертельно ранены террористом, – подтвердил хозяин кафе.

– Иисус и Мария, – пробормотала Фанни и невольно перекрестилась.

Изабелла и Хелена посмотрели на небольшую толпу, собравшуюся вокруг говорившего. Экстренный выпуск с новостью переходил из рук в руки. Текст зачитывался вслух снова и снова, как будто люди хотели убедиться, что случившееся – правда.

– Бедный кайзер, – полным страсти голосом сказала женщина за соседним столиком. – Он уже столько всего пережил. Сначала застрелился его сын, потом была убита жена, а теперь еще и это. Что еще уготовано несчастному старику?

Фанни повернулась к ней:

– Вам не жаль молодую чету? Или их троих детей?

– Деток жаль, да, конечно, – ответила женщина, – но эрцгерцога и его жену – не знаю… – Она подумала еще немного и покачала головой: – Думаю, нет. Они были мне слишком чужды.

– Хорошо вас понимаю, – вмешалась Хелена. – Меня как-то раз представили им в опере. Герцогиня показалась мне холодной и неприступной. Возможно, дело в том, что я венгерка. Эрцгерцог никогда не делал секрета из своего неприятия нашего народа.

– Быть может, в дело вмешалась судьба, которая уберегла нас от императора Франца Фердинанда, – добавила Изабелла с холодным блеском в голубых глазах. – Он все время пытался ослабить положение нас, венгров, в империи.

– Он и его жена только что были убиты! – воскликнула пораженная Фанни.

Изабелла пожала плечами.

– Это никак не отменяет правдивости моих слов. Вернулся супруг женщины за соседним столиком, среди прочих побежавший к владельцу кафе.

– Узнали еще что-нибудь? – поинтересовалась Фанни.

– Немногое. В экстренном выпуске пишут, что ответственность за теракт возложена на сербскую повстанческую группу «Черная рука».

– При чем тут сербы? – удивилась девушка. – Ведь эрцгерцог был в Боснии.

– Но там живет множество сербов, выступающих против нашего господства, – объяснил мужчина.

И что будет дальше? – озабоченно спросила Фанни. – Неужели дойдет до войны?

Мужчина махнул рукой:

Не беспокойтесь, барышня. Будет много шума, как всегда на Балканах, а когда все всласть накричатся, опять наступит затишье. Сейчас там есть только одна сила: мы, Австро-Венгрия. – Мужчина вернулся к недоеденному торту. – Однако со стороны эрцгерцога было неосмотрительно отправиться на маневры в Боснию. Каждая собака знает, как плохо относятся к кайзеру горячие балканские головы, – добавил он, жуя. – С самого освобождения от османов они мечтают быть отдельной нацией.

Два часа спустя за женщинами приехал «мерседес» и отвез их домой. Трагедия, случившаяся в Сараево, в идиллическом парке Пратер быстро стала казаться далекой и ненастоящей. Как и прочие венцы, подруги наслаждались солнцем за кофе с выпечкой и слушали музыку, которую вскоре вновь начал играть оркестр. Изабелла расспрашивала Фанни об осенней моде, а Хелена смотрела, как Эмма катается на пони. Только газетчики, снующие туда-сюда с экстренным выпуском, напоминали о том, что утром был убит наследник трона с супругой.

Перед тем как сесть в автомобиль, Фанни тоже купила газету и пробежала глазами новости.

– Очевидно, дело было в неудачном стечении обстоятельств, – сказала она подругам. – Утром, когда кортеж эрцгерцога и его супруги направлялся к сараевской ратуше, случился первый теракт. Сербский гимназист по имени… – Фанни заглянула в газету и по слогам прочитала: – Не-дель-ко Ча-бри-но-вич – бог ты мой, что за имя! – бросил бомбу в автомобиль наследника престола и его жены, но…

– Что такое бомба, тетя Фанни? – перебила ее Эмма.

Изабелла рассмеялась. Фанни не знала, что ответить, и беспомощно посмотрела на Хелену.

Та объяснила:

– Бомба – это глупая и опасная штука, с которой тебе никогда не придется иметь дела. – Затем она попросила Фанни: – Пожалуйста, не рассказывай при малышке таких ужасных вещей.

– Этим ты только портишь нам прекрасное воскресенье, – добавила Изабелла.

Фанни склонилась над газетой. В отличие от подруг она хотела знать, что случилось в Сараево. В статье говорилось, что бомба отскочила от автомобиля наследника и взорвалась перед другой машиной. При этом пострадали двое сопровождающих и несколько зевак. Чуть позже наследная чета собралась ехать в больницу навестить раненых из свиты, и судьбу эрцгерцога и его жены решил девятнадцатилетний Гаврило Принцип. Когда автомобиль его высочества остановился перед Латинским мостом, молодой человек вытащил пистолет и дважды выстрелил. Герцогиня Гогенберг скончалась мгновенно, а раненный в шею эрцгерцог – несколькими минутами позже;

Девушка сложила газету. Политика ее не особо интересовала, но трех осиротевших детей было жаль. Думая о том, что те за секунду потеряли и отца, и мать, она ощущала комок в горле.

«Как это, должно быть, ужасно – потерять родителей в результате вероломного убийства», – подумала Фанни и украдкой отерла тыльной стороной ладони навернувшиеся на глаза слезы.

Изабелла изумленно посмотрела на нее.

– Скажи-ка, Фанни, ты плачешь из-за эрцгерцога и его жены?

– Я думаю об их детях, – ответила та. – Они такие маленькие и остались совсем одни.

– И вовсе не одни. У них полно родственников, воспитателей и слуг, которые о них заботятся, – покачала головой Изабелла. – Вот уж не думала, что ты можешь быть такой сентиментальной.

Прошел месяц. В первые дни после убийства газеты взывали к мести, и казалось, что войны не избежать. Но император оставался в летней резиденции в Бад-Ишле, покойного эрцгерцога с супругой без лишнего шума погребли в замке Артштеттен в Нижней Австрии, а его племянника Карла тихо объявили новым наследником престола. Горожане искали прохлады, а крестьяне убирали урожай. Все будто бы успокоилось. Ожидавшегося после убийства объявления войны Сербии не состоялось.

Когда 23 июля австро-венгерское правительство выставило сербскому правительству ультиматум с жесткими требованиями по расследованию убийства, население удивилось.

Обстановка в Вене стала накаляться, чему способствовали и воинственные настроения в прессе.

Через пять дней после выдвижения ультиматума в зал продаж ателье Сары Моро вбежал посыльный мадам, Густав:

– Война! Мы объявили Сербии войну! – Он размахивал специальным выпуском ведомственного бюллетеня. – Тут черным по белому написано. Послание от самого кайзера.

Новость привела клиенток и продавщиц в возбуждение.

– Наконец-то! – воскликнула дама, примерявшая перед зеркалом шляпки. – Нашему правительству пора перестать мешкать!

– Сербы заслужили хороший урок, – решительно подхватил супруг дамы. – Они слишком долго испытывали наше терпение.

К разговору присоединилась клиентка, рассматривавшая ткани на прилавке:

– Эту парочку из Бельведера[51]51
  Речь идет об убитом эрцгерцоге с супругой, которые занимали в Вене дворец Верхний Бельведер.


[Закрыть] мне не жаль, но если ультиматум кайзера не повлечет за собой никаких действий, я буду сильно разочарована.

Господин, строивший глазки продавщице, пока его супруга просматривала каталоги, подмигнул Густаву:

– Прочти-ка нам, что говорит старый император.

Густав встал под люстру и посмотрел по сторонам. Ему, без сомнения, нравилось внимание высокопоставленных дам и господ, обычно но удостаивавших его и взгляда.

– Итак, господа, здесь написано: «Двадцать восьмое июля тысяча девятьсот четырнадцатого года. Моему народу! Моим пламенным желанием было посвятить срок, отведенный Мне Господом Богом, созиданию мира и сохранению Моего народа от жертв и тягот войны. Но Провидение решило иначе».

– Слова, достойные кайзера! – восторженно выкрикнула дама, примерявшая шляпки. Слушатели зааплодировали.

– Читай дальше, паренек, – нетерпеливо сказал господин. – Это наверняка не все, что имеет сказать нам кайзер.

Густав склонился над газетой:

– «С поразительной неблагодарностью королевство Сербия, с самого получения государственной независимости поддерживаемое Моими действиями и Мною лично, годами демонстрирует открытую враждебности к Австро-Венгрии».

Одобрительный гул сопровождал пассажи о терпеливой работе императора над миром на Балканах и о его снисходительности и понимании в адрес Сербии, ответом на которые стали такие «предательские и неслыханные действия», что кайзеру не осталось ничего иного, как «прибегнуть к оружию, чтобы обеспечить спокойствие внутри страны и мир на ее границах».

– «Я полагаюсь на Мой народ, в любых невзгодах всегда объединяющийся вокруг Моего престола. Я полагаюсь на мужественные и самоотверженные австро-венгерские войска. Я полагаюсь на Всевышнего и верю, что Он дарует победу Моему оружию», – закончил Густав с дрожью в голосе.

Наступила тишина. Затем одна посетительница радостно выкрикнула:

– Да здравствует наш кайзер!

Молоденькая продавщица подхватила:

– Да здравствует монархия!

Присутствующие поддержали эти выкрики и стали громко клясться в верности стране и императору. Никто не услышал шума лифта и скрипа открываемой решетки.

– Qu’est-ce qui се passe?[52]52
  Что происходит? (фр.)


[Закрыть] Густав, почему вы не на своем месте? – Мадам Моро обвела удивленным взглядом собрание под люстрой. Вышедшие из лифта следом за ней Фании и Изабелла тоже были ошеломлены. Все они были на втором этаже, где Изабелла примерила придуманную Фанни юбку-брюки.

Густав нерешительно посмотрел на мадам, но господин, ранее призывавший проучить сербов, воскликнул:

– Велите подать шампанского, мадам! Война! Мы покажем сербскому сброду, почем фунт лиха!

Губы француженки сжались в узкую линию. Лишь потому, что господин являлся супругом ее лучшей клиентки, она удержалась от колкости.

Вместо нее откликнулась Фанни:

– С каких пор война стала поводом для праздника?

– Ого, да передо мной предательница родины? – агрессивно бросил господин.

– S’il vous plait![53]53
  Пожалуйста! (фр.)


[Закрыть] – Мадам протянула руку в сторону Густава-: – Дайте мне газету!! – Она быстро пробежала глазами статью. Фанни с Изабеллой смотрели ей через плечо.

– Так это правда, – сказала наконец Изабелла. – Я до последнего надеялась, что граф Тиса предотвратит объявление войны.

Иштван Тиса за год до того во второй раз стал венгерским премьер-министром, и пресса неоднократно сообщала, что он выступает против акции возмездия Сербии.

– Не могу поверить, что дело зашло так далеко, – пробормотала Фанни. Она не следила за статьями о политическом кризисе и не понимала, почему речь все время идет о Сербии, хотя теракт случился в Боснии. Однако австро-венгерское правительство, по всей видимости, полагало, что Сербия тайно поддерживала убийц. Во всяком случае, так утверждала пресса, и все больше жителей Вены придерживались похожего мнения. Возвращаясь вечером домой, Фанни все чаще видела группы с плакатами и рупорами, поносящие «сербских свиней».

Мысли девушки прервал голос Густава:

– Я пойду на фронт добровольцем, мадам!

– Ah, les conneries![54]54
  Ах, какая ерунда! (фр.)


[Закрыть] – разозлилась француженка. – И слышать об этом не хочу. Займитесь-ка лучше работой!

Посыльный не сдвинулся с места.

– Тысяча извинений, мадам, но я увольняюсь! Я готов взяться за меч, чтобы защитить честь моего отечества, как того желает кайзер! – Он развернулся и промаршировал к выходу.

Фанни растерянно посмотрела на мадам. Та крикнула:

– Но это же глупо! За что вы хотите отдать вашу юную жизнь?

– Позвольте, но какое ваше дело? Как француженке, вам никоим образом не пристало вмешиваться вдела нашей страны! – с вызовом заявил господин, требовавший шампанского.

– Конрад! Прошу тебя! – Супруга положила руку ему на плечо. – Не стоит ссориться с мадам из-за этой глупой войны. Где я буду брать платья, если ты испортишь отношения с лучшей модисткой?

– Это не единственный салон мод в Вене, – пробормотал сбитый с толку Конрад, однако все же отвесил мадам неглубокий поклон: – Тысяча извинений!

– Так уж случилось, что я ярая сторонница дипломатии, – с достоинством ответила мадам. – К сожалению, в этом конфликте она comptätement[55]55
  Совершенно (фр.).


[Закрыть] не сработала.

– Непременно нужно говорить друг с другом, – подтвердила Фанни.

– Но мы же не можем спускать все подряд! Речь идет о вероломном двойном убийстве – высказалась одна из продавщиц.

Мадам повернулась было к ней, но один из мужчин до-бавил:

– У Сербии было достаточно времени, чтобы ответить на наш ультиматум и внести лепту в расследование убийства. Теперь ей придется ощутить всю тяжесть нашего гнева. Вы увидите, как быстро мы поставим сербов на колени!

Мадам молча посмотрела на него, а потом сказала:

– Салон закрывается. Утром посмотрим, что будет дальше.

После этого она подошла к дверям и попрощалась с каждой выходящей посетительницей. Продавщицы отправились на третий этаж забрать свои сумочки, а чуть позже вместе со швеями покинули магазин через черный ход.

В удручающе пустом торговом зале остались лишь мадам, Фанни и Изабелла. Фанни повернулась к подруге:

– Тебе не кажется, что мир сошел с ума?

– Я думаю о Максе, – тихо ответила та. – Хорошо, что он не на Балканах, а далеко оттуда, на русской границе.

Фанни прошиб холодный пот.

Изабелла наклонилась и поцеловала ее в щеку.

– Пойду домой. Поговорим утром.

Фанни молча кивнула, попрощалась и вместе с мадам тоже вышла из ателье. Француженка закрыла за ней дверь на ключ. Какое-то время они смотрели на то место, где обычно стоял Густав.

– Странно, что его тут больше нет, правда, мадам? – спросила Фанни.

Сара Моро повернулась к ней:

– Надеюсь, он передумает. Записываться добровольцем – сущее безумие.

– Так вы не думаете, что война закончится за пару недель? – озабоченно поинтересовалась Фанни.

– Не будьте такой наивной, мадемуазель. Во-первых, даже короткая война – источник множества смертей, а во-вторых, известно ли вам, что за Сербией стоит Россия? Во что превратится короткая война, если в нее вмешается русский царь?

Фанни сглотнула. Победить могучую русскую империю было далеко не так просто, как маленькую Сербию. Ей вспомнился Макс, несший службу в Перемышле на границе с Россией.

– В долгую войну, – ответила она с ужасом. – Да помилует нас Господь.

Мадам горько рассмеялась:

– Надейтесь, что он вас услышит. Ведь Австрия со-юзничает с Германией, а Россия – с Великобританией и моей родной Францией. Вы понимаете, что это означает?

– Что война охватит всю Европу, – прошептала Фанни.

Получасом позже девушка сидела в омнибусе, едущем в Йозефштадт. Она решила зайти к Йозефе. Как и она сама, ее бывшая воспитательница и помыслить не могла, что убийство наследника престола с супругой окончится войной.

«В нашей стране дела еще никогда не обстояли так хорошо, – уверяла Йозефа. – У нас есть электричество и водопровод, достаточно еды, все дети ходят в школу и не должны начинать работать уже в двенадцать лет, как бывало раньше. И все это благодаря мируайг которого никто не захочет лишиться из-за дурацкой войны».

Теперь, глядя в окно омнибуса, Фанни сомневалась в этом. Большинство магазинов были закрыты. Только перед дверями лавок, торгующих военным обмундированием, стояли очереди. На улицах и площадях толпились люди. Лица у всех были радостными, они праздновали и пели:

– Бог, сохрани, Бог, защити и кайзера, и нашу землю[56]56
  Гимн Австро-Венгрии.


[Закрыть]…

Юноши обнимались с девушками. Повсюду реяли черно-желтые флаги дома Габсбургов. Переезжая Ринг за Бургтеатром, омнибус застрял в кортеже из экипажей, чествовавших императора. На площади перед ратушей группа людей скандировала в рупоры:

– Смерть Сербии!

Когда Фанни высадилась на Флориангассе, мимо маршировал военный оркестр, игравший марш принца Евгения. За оркестром следовала колонна добровольцев. Они несли флаги и махали руками людям, которые приветствовали их с тротуара или из открытых окон домов.

Внезапно от колонны отделился юноша. Он подошел к Фанни и, прежде чем та успела понять, что происходит, обнял ее и страстно поцеловал в губы. Зеваки засмеялись и стали аплодировать.

– Что вы творите? – закричала девушка, придя в себя.

– Получаю давно обещанный мне вами поцелуй! – ухмыльнулся юноша. – Скажите еще; что вы меня снова не узнаёте!

Фанни ошарашенно посмотрела на парня и наконец, поняла, кто это: носильщик, дважды помогавший ей с багажом на венском Национальном вокзале.

– Только не говорите, что вы записались добровольцем!

– Ясное дело, я так и сделал, – кивнул тот с воодушевлением. – Хочу лично присутствовать при том, как мы наваляем сербам.

– Неужели вам совсем нечего делать, кроме как воевать?

Юноша удивленно посмотрел на нее:

– Что может быть лучше, чем снискать для родины славу и защитить ее честь? – Он помахал девушке рукой и побежал вслед за товарищами.

Фанни оглянулась на дом Йозефы. Старая женщина стояла у открытого окна и наблюдала за тем, что творилось на улице. Она увидела девушку и сделала приглашающий жест.

– Ты сегодня рано, детка, – сказала Йозефа, когда Фанни поднялась к ней.

Мадам закрыла магазин после новостей об объявлении войны. Только представь себе: наш посыльный Густав уволился и записался добровольцем.

– Это он тебя только что обслюнявил?

Девушка покраснела и помотала головой. Она думала, что за вопросом последуют нравоучения, но вместе этого Йозефа задумчиво сказала:

– Стало быть, теперь у нас в самом деле война.

– Я сегодня не узнаю наш город, – пожаловалась Фанни. – Люди будто с ума посходили, радуются войне.

По улице прошел еще один оркестр, играющий марш Радецкого. Йозефа закрыла окно.

Фанни вспомнила слова мадам.

– Ты тоже не веришь, что война скоро закончится? – спросила она с беспокойством.

– Разве я оракул и могу заглянуть в будущее? – резко ответила старая женщина и, заметив испуганный взгляд Фанни, добавила уже мягче: – Не волнуйся, детка, наш кайзер знает, что нужно делать.

Воодушевление жителей Вены, вызванное объявлением войны, вскоре поутихло. Всеобщая мобилизация повлияла на повседневную жизнь. Многим мужчинам пришлось уйти в армию, и заменить их на фабриках, в бюро и мастерских было некому, а министерство военных дел почти ежедневно требовало от граждан сдавать одежду, обувь, старые газеты и металл на военные нужды. День и ночь из столицы отправлялись поезда, которые везли на фронт солдат и лошадей. Сахара, хлеба, мяса и масла не хватало, цены на продукты за ночь вырастали вдвое.

Перемены ощущались и в салоне мод мадам Моро. Многие ткацкие фабрики приостановили поставки, а некоторые из постоянных клиенток отменили заказы на бальные платья.

Не проходило и дня без очередного объявления войны. Сначала Германия объявила войну России, Франции и Бельгии, затем Великобритания – Германии. Пятого августа последовало объявление войны Австро-Венгрии Черногорией, а шестого – России Австро-Венгрией. В тот день Фанни впервые задалась вопросом, точно ли старый император знает, что делать, ведь Россия, в отличие от Сербии, была серьезным противником с огромной армией.

Мадам пострадала от настроений жителей города: выйдя как-то вечером из магазина, она обнаружила, что кто-то проколол колеса ее любимого «бугатти». В первый раз Фанни видела, что француженка готова разрыдаться. По пути в квартиру Кальманов на Ринге – ужин с Хеленой и Изабеллой был запланирован за несколько дней до того – девушка погрузилась в невеселые мысли.

Когда дворецкий открыл дверь, Фанни сразу же ощутила аппетитный аромат запекаемого мяса. Хелена и Изабелла в праздничных нарядах сидели за красиво на крытым столом.

– До чего же у вас хорошо! – воскликнула девушка, после того как обняла подруг. – Как раньше, когда в нашей жизни еще не было войны.

– Очень тебя понимаю, – кивнула Изабелла. – Мне хочется кричать всякий раз, когда какой-нибудь газетчик сует мне под нос очередной экстренный выпуск с военными новостями.

– Мадам Моро это предвидела. Не прошло и нескольких дней, как война охватила всю Европу, – заявила Фанни.

– Может, хоть на пару часов сделаем вид, будто никакой войны нет? – предложила Хелена.

Изабелла почувствовала себя задетой.

– Серьезно, Нелли? Твой муж и мой брат с сегодняшнего дня тоже на войне. В Перемышле он у русских прямо под носом!

– Он офицер. Сражаться – его работа, – пожала плечами Хелена.

Тут возмутилась и Фанни:

– Понятное дело, он должен служить родине, но ведь Макс может получить ранение или вовсе погибнуть! Такое ощущение, что тебе все равно!

Изабелла с удивлением посмотрела на нее, а Хелена вынужденно возразила:

– Почему же мне все равно? Он отец Эммы.

Фанни задумчиво уставилась на скатерть. К счастью, тут же вошел дворецкий с благоухающим петрушкой бульоном с печеночными кнедликами. Однако, как только дверь за ним закрылась, Хелена отложила ложку и сказала:

– Макс написал, что Перемышль – очень большая и обороноспособная крепость. Он говорит, что взять ее практически невозможно.

– Он написал тебе? Когда? – Фанни наклонилась к Хелене через стол. – Почему ты ничего не сказала? Как он?

– Последнее письмо пришло две недели назад. Макс пишет, что у него все в порядке, – ответила Хелена, помолчав. – Хочешь, я тебе прочитаю?

– Разумеется, нет, – пробормотала Фанни и с остервенением помешала ложкой в тарелке.

Изабелла сказала:

– Прости, Нелли, но мне тоже кажется, что ты не особо беспокоишься о муже.

На губах Хелены появилась усмешка.

– Это уже делает Фанни.

Фанни покраснела. У нее вновь возникло подозрение, что Хелена невесть откуда знает о запретном чувстве между ней и Максом. Нечистая совесть заставила девушку объясниться:

– Извини, конечно, но в том, чтобы беспокоиться о ком-то из знакомых, воюющих на фронте, нет ничего предосудительного.

– Макс – офицер в штабе командующего крепостью. Ему не придется самому воевать. Я гораздо больше беспокоюсь о родителях. Они в Пусте безо всякой защиты.

– Твои родители могут перебраться в Вену, в отличие от Макса, которому придется остаться на русской границе, – возразила Фанни.

– В Вену моим родителям никак не попасть. Из-за переброски солдат гражданских в поезда не пускают. – Теперь голос Хелены тоже звучал раздраженно.

– Мы хотели провести вместе приятный вечер, а теперь цапаемся из-за этой глупой войны, – примирительно сказала Изабелла. – Не волнуйся о родителях, Нелли. Боевые действия идут далеко от Венгрии. Мой папа тоже хочет остаться в Будапеште со своими магазинами. Правда, в том, что касается нынешней ситуации, он настроен оптимистично и охотнее всех прочих дельцов города готов вкладываться в войну.

– Папа написал, что армия забрала всех наших коров и лошадей, – подавленно сказала Хелена.

Разговор прервал стук в дверь. Вошел дворецкий с жарким из говядины с маринованными огурцами и кнедликами. Пока он разносил тарелки, пришла няня с Эммой. Малютка была одета в ночную рубашку и прижимала к груди медвежонка, которого для нее сшила Фанни. Она пожелала доброй ночи Фанни и Изабелле, после чего подошла к матери. Хелена наклонилась и поцеловала девочку.

– Мама, – произнесла Эмма и прижалась к ней.

– Да, дитя мое?

– Когда папа вернется домой?

– Скоро. – Хелена погладила дочь по голове.

Та озабоченно посмотрела на мать:

– Завтра?

– Нет, Эмма, не завтра. Но ты можешь каждый вечер перед сном просить милого Боженьку поскорее вернуть папу домой. А теперь спокойной ночи, – она подтолкнула девочку к няне.

– Все, больше ни слова о войне, – заявила Изабелла, когда подруги вновь остались втроем. – Я вам уже рассказывала, что достала билеты на премьеру «Королевы чардаша»[57]57
  Оперетта Кальмана, в России часто называется «Сильва»


[Закрыть]? Вот удача!

Остаток вечера прошел в возбужденной болтовне, и о войне речь и впрямь больше не заходила.

Когда Фанни поднялась и попрощалась, Изабелла сказала:

– Сиди, Нелли. Я провожу Фанни.

У дверей она, однако, не стала желать девушке доброй ночи, а вместо этого вытолкнула ее в коридор, вышла следом и закрыла за собой дверь.

– Что имела в виду Нелли, когда сказала, что ты беспокоишься о моем брате? – спросила она напрямую.

– Ничего. – Фанни отвела глаза.

Но Изабеллу было так просто не провести.

– Не знаю, могу ли я тебе верить.

Как и после реплики Хелены, Фанни отреагировала раздраженно:

– Почему? Потому что еще тогда, на бале-маскараде, ты заметила, что твой брат со мной заигрывает?

Изабелла так изумилась, что на несколькосекунд потеряла дар речи.

– Откуда ты знаешь?.. Поэтому ты не захотела тогда со мной?.. – Она закусила губу и покачала головой. – Ты его любовница! Всевышний, ну и незадача!

– Иисус и Мария! Неужели ты и вправду думаешь, что я любовница Макса! – воскликнула Фанни.

Изабелла пожала плечами:

– Что думаю я, не играет никакой роли. А вот Нелли, похоже, в это верит. Как ей только в голову пришло?

Фанни покраснела.

– Не знаю.

– Так это неправда?

– Нет!

Изабелла пристально посмотрела на нее:

– Мой брат тебя любит?

Фанни подумала о последней встрече с Максом, о том, как он провожал ее домой после бала прачек. Слово «любовь» тогда не прозвучало, но они были близки друг другу как никогда.

– Любовь – слишком красивое слово, – ответила она уклончиво и невольно бросила взгляд на закрытую дверь. – К тому же он женат на Нелли.

– Это ни о чем не говорит, в особенности в свете того, что у Нелли, похоже, душа к нему больше не лежит.

Фанни глубоко вздохнула.

– У нас с Максом нет будущего, – сказала она. – Но я волнуюсь за него и молюсь о том, чтобы он вернулся с войны невредимым.

Тринадцатого августа Франция объявила войну Австро-Венгерской империи. Мадам Моро сама официально огласила эту новость подчиненным. Выступление она закончила словами: