Текст книги "Когда нация борется за свою свободу"

Автор книги: Йосеф Гедалия Клаузнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

На этот раз счастливый случай выручил Петрония: посланников императора, которые должны были вручить Петронию роковое письмо, застигла сильная буря, их судно долго блуждало в море, и вышло так, что посланники с вестью о смерти сумасбродного императора опередили ”ангелов смерти” на двадцать семь дней. Разумеется, что в изменившихся условиях как приказ об установке статуи, так и приказ Петронию наложить на себя руки потеряли силу.

День убийства Гая и отмены его приказов евреи провозгласили праздником. Таким образом сохранился этот великий момент в жизни еврейской нации и в еврейской литературе.

В Мегиллат Таанит (гл. 11) мы читаем: ”Двадцать второго швата прекратилась работа по изготовлению статуи, которую враг собирался внести в Храм, и в этот день не следует оплакивать мертвого”. Комментарий к Мегиллат Таанит, происхождение которого является более поздним, чем сам комментируемый текст, но который содержит более древние предания из талмудических барайт, добавляет: ’Таскалгас (Гай Калигула) послал идол, чтобы установить его в Храме, и слух об этом дошел до Иерусалима в канун праздника. Сказал народу Шимон Праведник: ’Празднуйте свой праздник весело, так как ничто из того, что вы слышали, не исполнится; Тот, Чей дух обитает в этом доме, сотворит нам чудеса и в эти дни, подобно тому, как Он творил чудеса нашим предкам из поколения в поколение’. А когда Шимон увидел, что римляне приближаются, то сказал евреям: ’Выходите навстречу’. Вышли посланники встречать их – один в Акко, второй в Тир, третий в Сидон, а четвертый в Кезив. Когда весть об этом распространилась, то вышли все старейшины Иерусалима и сказали: ’Все мы умрем, но этому не быть’. Они вопили и умоляли посланца (т. е. Петрония) . Сказал им посланец: ’Вопите и умоляйте не меня, а вашего Бога, который в небесах’. Когда он (Петроний) прибыл в города (Акко и Тверию), то увидел людей, выходящих навстречу ему из каждого города. Увидя их, он был поражен. Сказал: ’Как их много!’ Сказали ему /доносчики/: ’Все они евреи, выходящие изо всех городов’. Когда вошел в города (Акко и Тверию) , то увидел людей, лежащих на площадях на мешках, посыпанных пеплом. Не дойдя до Антипатриды, он получил письмо с извещением, что Гаскалгас убит. Тотчас же взял он идола и отдал его евреям, и они потащили его. Тот день они объявили праздником”.

В основном здесь передано все событие. Гаскалгас – это, несомненно, искажение имени Гая Калигулы. Шимон Праведник, по-моему, заменяет здесь исторический персонаж – Хил кию Великого, так как талмудическая легенда обыкновенно приписывала ему каждое важное событие в период Второго храма. Посланец – это, по-видимому, римский наместник Петроний, представленный здесь в положительном свете. Решение пасть мученической смертью передано и здесь решительными и впечатляющими словами. Из повествования явствует, что евреи вышли навстречу ”посланцу” Рима большими массами и что они лежали перед ним под открытым небом (”на площадях”). Итак, нет никакого сомнения, что мы имеем здесь историческую запись о великом событии в национальной жизни, приукрашенную легендами, как практикуется в талмудической литературе. Грец пытался, опираясь на эту запись, разрешить сомнение относительно точности источников в пользу Иосифа Флавия, который писал, что все дело с установкой изваяния началось осенью во время сева, тогда как, по описанию Филона, оно началось летом, когда поспевали нивы и плоды. По мнению Греца, все событие, согласно этой записи, продолжалось не более четырех месяцев и восьми дней (от 14 тишри,т. е. кануна Суккот, до 12 швата), то есть в течение части сентября, октября, ноября и декабря 40 г. и января (до 24, когда был убит Калигула) 41 г. Для него веским доводом в пользу этого служит тот факт, что лишь когда Филон с его коллегами и Агриппа были в Потеоли, по возвращении Гая из Галлии (значит, в сентябре 40 г.), им стало известно о решении поставить

изваяние в Храме.

Но Грец забыл, что до прибытия Петрония и следовавшей за ним массы евреев в Тверию, действительно во время сева, по словам Флавия, а не созревания нив и плодов, как говорит Филон, Петроний и масса евреев прибыли в Акко; не может быть, чтобы пребьюаниев двух этих городах и все переговоры Петрония и Агриппы с Гаем Калигулой продолжались всего лишь четыре с небольшим месяца. Поэтому, хотя и нельзя согласиться с аранжировкой” Шюрера,нам следует считать, что это великое событие в жизни нации продолжалось не четыре с четвертью месяца, а год и четыре с четвертью месяца: от кануна Суккот 39 г. до 22 швата 41 г. А тот факт, что все стало известно Филону и Агриппе с большим опозданием, объясняется тем, что они оба находились вдали от Александрии и Иудеи, так как переезжали с места на место по пятам императора. Грец не был прав в своем смелом предположении.

В одном лишь Грец совершенно прав: это великое событие представляет собой ”явление, достойное того, чтобы на эту тему была создана трагедия”. И если до сих пор это единственное в своем роде национальное событие не было претворено в великое литературное творение, то это, с одной стороны, потому, что мы не знаем и не отдаем должного нашей истории, а с другой – потому, что мы утеряли способность возвыситься до понимания и оценки великого и возвышенного.

Само собой напрашивается заключительное замечание. Христианство упрекает евреев в том, что во времена Иисуса и Павла иудаизм окаменел, что фарисейская лесть” взяла верх и что евреи замкнулись в тесных рамках соблюдения практических религиозных предписаний в ожидании обещанного за это воздаяния. Пусть же описанное выше великое событие в жизни еврейского народа, происшедшее всего лишь через десять лет после распятия Иисуса, – событие, выяснившее, что вся нация признавала лишь две возможности: либо полная гибель, либо право следовать своим верованиям и убеждениям, – послужит свидетельством того духа, который вдохновлял весь еврейский народ на своей родине в то самое время, когда апостол Павел пытался доказать, что фарисейский иудаизм утерял смысл и изжил себя...

Нас же события того далекого времени должны учить, как должна и может нация защищать свои святыни на своей родной земле, как бороться за них до последней возможности, бороться и победить даже самую большую государственную и военную силу.

I

Когда вспыхнуло Великое восстание евреев против Рима и началась война, в которой во главе римских сил стояли Веспасиан и Тит, в роли еврейских вождей отличились два полководца. Они вели войну с римлянами четыре года подряд и продолжали упорное сопротивление до сожжения Храма и полного разрушения Иерусалима. Их увели в плен в Рим, и по крайней мере один из них украшал триумфальное шествие Тита.

Это были Иоханан Гисхальский и Шимон Бар-Гиора.

Как ни странно и трагично, но эти отважные бойцы в войне с Римом около трех лет воевали друг с другом. Ни один из них не мог примириться с мыслью, что он обязан поделить с другим власть над народом, борющимся со своим смертным врагом. Каждый из них делал все возможное, чтобы он и его сторонники остались единственными правителями в осажденном и голодающем городе.

Иосиф Флавий много говорит о них в своей Иудейской войне”, а об одном из них – Иоханане Гисхальском – и в своей биографии. Почти при каждом упоминании он характеризует их отрицательно: представляет их разбойниками и бандитами, не помышляющими ни о чем, кроме жажды власти. Если судить о них по описаниям Иосифа Флавия, то нечего удивляться их междоусобице: каждый из них испытывал только за

висть к власти другого и желал быть единственным властителем в Иерусалиме.

Так ли обстояло дело? Разве люди, удостоившиеся вечной славы – хорошей или дурной, —борются исключительно ради власти?

Конечно, такие исключительные личности воюют друг с другом и из-за власти, а порой – за единовластие. Но такая борьба за власть не может не быть результатом различий в мировоззрении. Темпераментные и властные люди, какими были Иоханан и Бар-Гиора, не хотят и не могут отступиться от своего мировоззрения в угоду противнику и вообще стремятся утвердить свои идеи и идеалы в государстве, над которым им представляется возможность захватить власть. Поэтому они ведут смертельную войну со всяким инакомыслящим и стремятся к единовластию, так как с утверждением их власти утверждается и их мировоззрение, отличное от мировоззрения их противников.

В качестве примеров, понятных людям нашего века, можно привести Сталина и Троцкого в коммунистической России. Конечно, они оба боролись и за самовластие в России, но их борьба за власть была результатом борьбы взглядов. Каждый из них стремился к тому, чтобы его идеология стала господствующей. Почти всякая идеологическая борьба переходит в личную вражду противников, которые расходятся в основных взглядах. Эта личная ненависть, со своей стороны, приводит к словесной или физической войне. Но это не значит, что личная ненависть – это все или даже что она является главным элементом; личная ненависть и жажда власти у необыкновенных людей – это побочные явления, сопровождающие кардинальные расхождения в политических, религиозных или культурных взглядах, то, что называется идеологическими расхождениями. В чем же выражались идеологические расхождения между Иохананом Гисхальским и Шимоном Бар-Гиорой?

II

Чтобы ответить на этот вопрос, следует познакомиться с сектами, существовавшими в Стране Израиля перед разрушением Второго храма.

Следуя описаниям Иосифа Флавия, мы привыкли считать, что в те времена существовали три основные секты – фарисеи, саддукеи и ессеи – и еще одна, четвертая, – зелоты. В действительности же нет народа – не говоря уже о таком индивидуалистическом народе, как еврейский, да еще в такое тревожное время, как жестокая и продолжительная война против римлян, – который делился бы всего на три или четыре группировки. В такие бурные дни появляются и группы более мелкие, группки с различными нюансами и оттенками, тонкое различие между которыми видно лишь их современникам. Кроме всего этого, имеются в народе и массы – просто националистически настроенные люди, чуткие к политическим проблемам, группы строго религиозного уклона, – в общем, массы без какой-либо выраженной партийности. Для ориентировки в рассматриваемой ситуации важно этого не забывать.

Прежде всего следует сделать очень важное замечание. Все без исключения наши историки делали одну ошибку: они не видели большой разницы между зелотами и сикариями. Под влиянием Иосифа Флавия они решили, что разница между ними лишь в названии: зелоты-террористы назывались сикариями, от слова ”сика” – кинжал, которым они пользовались, совершая убийства. Это грубая ошибка. Конечно, появление сикариев было прямым результатом существования зелотов, и если бы не зелоты, то не было бы в Иудее и сикариев. Но смешивать зелотов с сикариями – это то же самое, что смешивать, например, социалистов с анархистами или меньшевиков с большевиками, хотя все они борются с существующим строем.

Зелоты (каннаим – ”ревнители”) начали появляться в Иудее после смерти Маттитьяху Хасмонея, завещавшего своим сыновьям ”ревностно относиться к

Торе” и поставившего им в пример ревнителя Пинхаса, который (еще в Синайской пустыне) убил мидианитянку Козби, дочь Цура, вместе с израильтянином Зимри, сыном Салу, и этим ”отвратил ярость Божью от сынов Израилевых” и ”приобрел вечное право на священство за его ревностное служение Богу” (I кн. Хасмонеев 2:50—54). После этого появилось решение ”суда Хасмонея”, что ”совокупляющийся с нееврейкой присуждается за это к казни”, и, как видно, на этом основан древний закон – ”рука ревнителей карает того, кто вступает в половую связь с арамейкой”. Но в качестве организованной и функционирующей группы, которая увлекла за собой молодежь и значительную часть народа, зелоты появились лишь во время переписи населения Квиринием, когда Иудея стала римской провинцией и была лишена даже тени самостоятельности, выражавшейся ранее в том, что ею правил еврей из династии Хасмонеев (Гиркан II) или царь и особый правитель идумейского происхождения (Ирод и Архелай). Зелоты были организованы в особую партию Иехудой Галилеянином и Цадоком фарисеем в 6 г. н. э., когда, как доказал Шюрер, Квириний предпринял перепись населения. Правда, в начале настоящего столетия два исследователя пытались доказать, что партия зелотов сформировалась как раз во время Великого восстания против римлян, в 66 г. н. э. (через 60 лет после переписи Квириния) и что Иехуда Галилеянин и фарисей Цадок – не кто иные, как основатели ”четвертой философии”, о которой говорит Иосиф Флавий. Но мы не можем называть группу политических агрессоров ”четвертой философией”, и еще много лет назад мною доказано, что это мнение не обосновано. В том самом месте, где Иосиф Флавий говорит про ”четвертую философию”, он пишет об усиленном подстрекательстве к восстанию со стороны Иехуды Галилеянина и фарисея Цадока, которое и привело к войне и убийствам и даже к сожжению Храма.

Почему же Иосиф Флавий называет партию зелотов ”четвертой философией”?

Потому что, несмотря на политическую активность зелотов, в конце концов главным для них была их ”философская” концепция, согласно которой один лишь Бог управляет своим народом и всем миром, и поэтому немыслимо подчиняться царю из плоти и крови, например, римскому императору или его наместнику. Фактически зелоты были фарисеями; одним из двух основателей их секты был фарисей Цадок, и Иосиф Флавий определенно говорит, что приверженцы Иехуды и Цадока ”во всем прочем (кроме того, что связано с римским порабощением) согласны с фарисеями”. А ведь фарисеев, как и ессеев и в известной мере и саддукеев, Иосиф представил в виде философских школ, чтобы лучше растолковать их сущность своим греческим и римским читателям.

Да и всех фарисеев нельзя было мерить одним аршином, точно так же как и другие группы. Разве мы не видим значительную разницу в подходе к политическим вопросам между школами Шаммая и Хиллела? Разве можно опровергнуть тот факт, что в школе Шаммая наблюдалась определенная склонность к фанатизму (зелотской концепции) , хотя настоящими зелотами не были и приверженцы Шаммая?

Фарисеи школы Хилпепа, раббан Иоханан бен-Заккай и его ученики, были миролюбивыми фарисеями-квиетистами. Фарисеи школы Шаммая не были зелотами, но были требовательны и ревностны. Зелоты же были фарисеями-активистами, требовавшими радикальных политических мер. В качестве радикальных активистов зелоты применяли насилие как к римлянам, так и к миролюбцам среди евреев, как это определенно подчеркивает Иосиф Флавий, и поэтому он приписывает крайним зелотам мятежи и войны с римлянами и – как результат этого – разрушение страны. Но вместе с тем Флавий отмечает, что дурные дела зелотов вытекали из их извращенных теорий, что следует служить не "смертным”, а только Богу; что поэтому не следует платить налоги римлянам, и Бог поможет сынам своего народа лишь в том случае, если они останутся верны своим убеждениям и будут исполнять то, что считают соответствующим этим убеждениям. Он определенно говорит, что зелоты ”наполнили государство смутой” и сделались ”корнем зла” благодаря своим ”до того времени неизвестным философиям”. Итак, главным для зелотов были известные теории (”философии”), которые и привели, по мнению Иосифа Флавия, к ”дурным последствиям” – мятежам и войнам. Но даже когда он их осуждает, он говорит, что они заимствовали свое имя у ”ревнителей добра”. Понятно, что нельзя ожидать похвалы революционной партии, борющейся с Римом, от человека, оставившего поле битвы и перешедшего в лагерь противника. Достаточно того, что он дважды называет секту зелотов ”четвертой философией” и ставит ее в один ряд с фарисеями и ессеями.

К сикариям он относится по-другому.

В то время как Флавий сообщает, что группа зелотов организовалась при римском наместнике Колонии (6—9 гг. н. э.) и что поводом к ее образованию была перепись населения Квиринием, он отмечает, что группировка сикариев появилась во время правления прокуратора Феликса (53—61). После рассказа о том, что Феликс схватил ”архиразбойника Элазара [бен-Диная] и отправил его вместе со многими другими пленными в Рим” и что он распинал разбойников (т. е. патриотов-зелотов) и убивал ”граждан, сотрудничавших с ними, ...неисчислимыми массами”, он продолжает: ”После того как страна была очищена [от зелотов и их приспешников из населения], появились в Иерусалиме бандиты другого рода, называвшиеся сикариями”. Значит, сикарии чем-то отличались от зелотов, и они появились на сцене во время Феликса и после того, как ”страна была очищена” от зелотов. (Конечно, это преувеличение: главари зелотов и наиболее значительные из их приверженцев были убиты или сосланы в Рим, но масса их последователей оставалась в стране ). Итак, секта сикариев образовалась не раньше 53 г. н. э., а может быть, лишь в 55—57 гг. – в середине правления Феликса и

после его ”чистки”. С момента организации зелотов как политической группировки и до появления сикариев как новой патриотической секты прошло приблизительно 50 лет. А ведь это довольно продолжительный период для бурной эпохи, непосредственно предшествовавшей разрушению Второго храма.

Чем отличались сикарии от зелотов и почему они выделились в особую группу? И.Н.Симхони, переводчик "Иудейской войны” на иврит, говорит в примечании к параграфу 3 главы 13 второй книги: ”Чем отличались эти бандиты (сикарии) от бандитов, упомянутых раньше, членов секты Элазара бен-Диная, автор [”Иудейской войны”] не раскрыл. Как те, так и другие, так же как и обитавшие в пустыне чудотворцы и лжепророки, мечтали о ”царстве небесном” и были ревнителями свободы. Число их увеличилось в период второго наместничества с ростом разрушительных сил и распространением беспорядков в стране”. Но когда во времена беспорядков появляются разные группы с общими революционными стремлениями, в основе этих стремлений непременно лежат различные идеологии, которые оценивают политическое, экономическое и общественное положение с различных точек зрения и исходя из этого создают новые и разные теории, которыми они обосновывают особые стремления своих групп. Если бы это было не так, то не было бы никакого оправдания возникновению и существованию новой группы при наличии старой.

Иосиф Флавий отлично знает, что многочисленные и разнообразные группировки, существовавшие перед разрушением Храма, отличались одна от другой своими теориями и взглядами, и он умеет их различать. Но, по его мнению, все те группы, которые стремились к восстанию и перевороту, одинаково вредны, и поэтому он не занимается выяснением их идеологий, как он это делает в отношении фарисеев, саддукеев и ессеев. Все они бунтовщики и мятежники, все причинили вред народу и стране, и все ненавистны императору и Риму, а посему не стоит заниматься их вредными философиями”.

Есть еще причина, почему Флавий не разъясняет разницу между зелотами и сикариями. Он боится говорить о мессианской идее. Потому ли, что он знает, что именно эта идея привела к восстанию, потому ли, что римляне не поняли бы духовную сторону мессианского предназначения и возмущались бы его политическим аспектом, или же потому, что в то время, когда он писал свою ”Войну”, в Риме уже относились с подозрением к ”мессианцам”, то есть христианам. А так как он не мог совершенно скрыть тот факт, что мессианская идея привела к восстанию, то, говоря о восстании и повстанцах, он вставил знаменитую фразу о главной причине восстания: ею ”было двусмысленное предназначение, о котором говорится в Священном Писании, заключающееся в том, что в те дни один из их страны будет править всем миром”. Ясно, что здесь подразумевается Мессия и еврейское мессианское предназначение. Этим Флавий ограничился при выяснении главной причины политического восстания и социальной революции. Вдаваться в подробности и разбирать различные теории и вообще распространяться об этом ”опасном” предмете Флавий не счел возможным и нужным.

Но в наше время нам обязательно следует заняться этим.

По разным отдельным и случайным замечаниям Иосифа Флавия некоторые исследователи восстания и войны, разгоревшихся в последний период существования Второго храма, пришли к заключению, что Иудейская война с римлянами была вызвана не только национальным политическим восстанием, но и социальной революцией. Действительно, Иосиф Флавий ясно указывает, что ”большое движение” восстания началось ”в момент, когда римская администрация увязла во внутренних делах, а евреи стремились к новшествам”. После сожжения Храма, когда Верхний город еще не был завоеван, Флавий вкладывает в уста Тита слова, с которыми тот обратился к Иоханану Гисхальскому и Шимону Бар-Гиоре: ”С того дня, как Помпей поработил вас силой, вы не прекращали творить новшества, а потом были вынуждены открыто воевать с римлянами”. В другом месте Флавий ясно говорит, что когда ”усилились беспорядки”, евреи надеялись "овладеть Востоком”, тогда как римляне боялись его потерять. Я уже привел выше ясное высказывание Флавия, которое повторяли Тацит и Светоний, о надежде, ”что в те дни один из их страны (Иудеи) будет править всем миром”. А ”усиление беспорядков” – это, наверное, ужасные деяния императора Нерона в самом Риме и бесконечные войны в Германии, Галлии и Британии, которые одна за другой бунтовали, а в особенности – вспыхнувшая весной 62 г., всего за четыре года до еврейского восстания, война между Римом и Парфией. В этой войне Вологез, царь Парфии, нанес сокрушительное поражение римской армии Пета и принудил его к капитуляции у Рандеи (недалеко от нынешнего Харпута в Курдистане), что заставило римлян заключить позорный для них мир с парфянами. Все это представлялось еврейским борцам за свободу уготованными несчастьями, предшествующими приходу Мессии, и признаком близкого избавления.

Итак, перед нами, с одной стороны, обычное освободительное движение народа, борющегося со своими поработителями, а с другой – мессианское движение, исполненное надежд на радикальную социальную революцию.

Мы имеем дело с двумя движениями, которые хотя и связаны между собой, но не тождественны: освободительное движение, в основе своей политическое, и мессианское движение, в основе своей социальное. Отношение названных групп – зелотов и сикариев – друг к другу подобно отношению между двумя этими движениями. Ведь если бы не было между ними расхождений по основным вопросам, то, спрашивается, для чего создавалась и для чего существовала каждая из этих групп и почему обе продолжали существовать даже после разрушения Храма?

III

Как я уже сказал, Иосиф Флавий отлично знает, что разные секты повстанцев идеологически различались между собой; но так как общим для них было бунтарство, то он не останавливается на различиях. Однако время от времени он мимоходом роняет лаконичные замечания, в которых подчеркиваются эти различия.

По его словам, повстанцы периода разрушения Второго храма были двух категорий, и он соответственно именует их двумя названиями: "мошенники и бандиты". К последним он относит политических повстанцев, которые убивали и поработителей-римлян и покорных евреев-миролюбцев; а первыми он считал "мечтателей и мошенников, которые совращали народ идти за собою в пустыню, где они с Божьей помощью совершат чудеса и знамения”. Обоснованием этого ”мессианства пустыни” служил библейский стих, переносящий в ”мессианское время": "И Я увлеку ее, приведу ее в пустыню..." (Хошеа 2:16) и т. д. Ведь Ионатан Киренайский – ткач, или, по мнению Германа Дессау, человек, ткавший козни, который выдавал себя за пророка или Мессию и подстрекал евреев Киренаики к восстанию, тоже звал народ в пустыню, где он сотворит чудеса. А Иоанн Креститель, который выдавал себя за предвестника Мессии, звал людей за собой в пустыню, и верующие в него считали, что это к нему относится библейский стих: "Голос возглашает в пустыне: проложите путь". Далее мы увидим, что и Шимон Бар-Гиора, вождь сикариев, провел некоторое время со своими людьми в пустыне Эйн-Геди. Как мы видим, эти ”мечтатели”, о которых Флавий говорит, что они вышли на сцену вместе с сикариями, были пропитаны духом еврейского мессианства и своими теориями о мессианских днях были близки к сикариям, хотя в своих действиях и были умереннее последних. О них говорит Флавий: "Правда, их руки были чище, но по своим мыслям они были чрезвычайно преступны и не менее разбойников преуспели в разрушении благоденствия города (Иерусалима)”. А в другом месте он говорит:”Мошенники и разбойники объединились и побуждали многих евреев бунтовать, подстрекая их к освободительной войне. Они угрожали смертью тем, кто признавал верховную власть римлян, и говорили, что того, кто по своей воле выбирает рабство, следует насильно отвратить от этого. Они передвигались целыми отрядами по стране, убивали власть имущих и грабили их дома, поджигали села, так что вся Иудея наполнилась их безумием”. Перед нами национальное восстание с ярко выраженной социальной окраской: освободительное движение, связанное с мессианской идеей, с царством небесным, которое стремится к равенству всех людей, к борьбе с богачами и правителями, в защиту бедных и слабых.

Действительно, в восстании сикариев наблюдается определенная примитивно выраженная классовая борьба. ”Мечтатели”, о которых мы только что говорили, ”лжепророки”, плачевную роль которых в войне, приведшей к разрушению, часто подчеркивает Флавий, и лжемессии или предвестники Мессии, которые появились тогда, – все они тяготели к сикариям, и все подстрекали массы бедняков против богачей и привилегированных слоев населения. Они были убеждены, что этим, а также бунтом против власти язычников они приближают приход Мессии.

Ибо все известные нам со времен Второго храма четыре секты, не считая саддукеев, – фарисеи, ессеи, зелоты и сикарии – были преисполнены веры в Мессию. Разница состояла в том, что фарисеи были умеренными мессианцами. По их представлениям, мессианское предназначение – дело далекого будущего, когда Бог осуществит его через Мессию из династии царя Давида, а евреи вернутся к Богу в полном раскаянии, будут исполнять Его заповеди и совершать добрые деяния. Ессеи же пытались сами вызвать наступление мессианского периода ликвидацией частной собственности (у них были общие жилища, общие трапезы, даже общая одежда), отменой денег, упразднением торговли, отказом от военного дела и кровопролития, запрещением рабства и строгим соблюдением предписаний благочестия, ритуальной чистоты и воздержанности. Такой образ жизни, естественно, приводил их в состояние вдохновения. У них были свои мистические книги, в которых, по-видимому, рассматривались и вопросы, касающиеся Мессии и его пришествия^{1 . Во всяком случае, Флавий сообщает, что в этих книгах были имена ангелов, которые члены секты обязывались не открывать непосвященным. В другом месте (”Еврейская история”) я уже пытался доказать, что если мы снимем с имеющейся у нас информации о ессеях ту философскую окраску, которая была ей придана Филоном и Флавием для вразумления греческого и римского читателя, то в ней не останется ничего, что дало бы право говорить о них, как о чуждом иудаизму элементе, и видеть в ессеях секту, подвергшуюся влиянию теорий пифагорейцев, на что намекает Флавий и как полагает большинство исследователей.}

То, что ессеи не были своего рода монашеской сектой, обособленной от мирской суеты, подобно христианским или буддийским монахам, а, будучи настоящими евреями по духу, не отдалялись от национальной жизни, в особенности во время опасности для своего народа, можно видеть из следующего факта: несмотря на неприятие ими войны и сопротивление кровопролитию, они не только участвовали в войне евреев против римлян, но даже занимали командные посты в ряде стратегических пунктов. Несмотря на то, что, по словам Плиния, ессеи, как и все мессианские мечтатели, удалились в оазис Эйн-Геди, – это будет важно, когда разговор зайдет о Шимоне Бар-Гиоре, – одни из городских ворот Иерусалима назывались ”Воротами ессеев”. Ясно поэтому, что ессеи не были всего лишь отшельниками. Что же касается их участия в войне, то Флавий определенно говорит: ”Война с римлянами явно выявила их духовный склад. Они переносили всевозможные пытки римлян – их растягивали, им ломали кости, рвали кожу и причиняли разные увечья, чтобы заставить хулить законодателя или есть запрещенную пищу, но они переносили все и не выполняли требований врага. Они не молили своих мучителей о пощаде и не плакали, а с усмешкой переносили страдания, насмехались над палачами и с радостью жертвовали жизнью в надежде на воскресение из мертвых”. В этом отношении сходство ессеев с зелотами и сикариями совершенно ясно. Ведь и о последователях ”четвертой философии” Иехуды Галилеянина, которые ”во всем остальном были согласны с фарисеями”, Флавий рассказывает почти то же самое: ”Им нетрудно отдаться на всякие муки, и они не отступятся даже от убийства родственников и друзей – но не признают никого господином над собой”. А в другом месте Флавий говорит про ”банду сикариев”: ”Их упрямство, безумие или героизм – назовите это как хотите – поражали. Все мучения и пытки, которым их подвергали только ради того, чтобы они признали императора своим властелином, не заставили ни одного из них сказать так и признать это. Все стояли на своем, не поддаваясь никакому принуждению, как будто их тела были бесчувственны к пыткам и огню, тогда как душа их даже радовалась этому”. Итак, ессеи участвовали в войне против римлян и переносили все испытания наравне с зелотами и сикариями; это не группа отшельников и не секта философов-пифагорейцев. Но это не все. После поражения Цестия Галла были избраны правители областей и военачальники, которые должны были возглавить восстание и вести войну с войском Веспасиана. Для управления областью Тимна был избран ессей Иоханан, и ему подчинялись также города Лод (Лидда) , Яффа и Эммаус. Выходит, начальником таких важных городов, как Лод, Яффа и Эммаус, ключевых пунктов по дороге к Иерусалиму, был поставлен командир-ессей! Иоханан воевал за Ашкелон вместе с героями Нигере:.:

из Заиорданья и Шилой из Вавилонии и пал в этой войне смертью героя.

Совершенно ясно, что ессеи, стремившиеся к духовному коммунизму”, если можно так выразиться, и вопреки своей чрезмерной духовности, отказу от частной собственности и отходу от бурь житейских не очень отличались от зелотов и сикариев во всем, что связано с защитой нации и обороной родины, а во время войны против Рима были готовы, обороняясь, проливать кровь, несмотря на то, что были против заготовки оружия и даже заклания скота на жертвеннике. Мессианская идея была общей для всех трех сект, но у каждой она имела иную окраску: ессеи пытались осуществить мессианскую идею в собственной жизни, в рамках своих особых общин; зелоты считали, что прежде всего необходимо освободить мечом народ и родину от тяжелого римского ига, и тогда само собой наступит ”царство небесное”; сикарии же полагали, что война против римлян является одновременно и войной против богачей и правящих классов, за народное благо и что именно война служит средством осуществления ”царства небесного” путем упразднения богатства и аннулирования долгов. Мы одновременно наблюдаем тут национальное восстание и социальную революцию. Разница была в том, что зелоты подчеркивали политическую сторону национального восстания, тогда как ессеи выдвигали на первый план его социально-духовную сторону, а сикарии – его социально-политический аспект.