Текст книги "Когда нация борется за свою свободу"

Автор книги: Йосеф Гедалия Клаузнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

О нем злословили, обсуждали его недостатки и даже замечали за ним нечистые дела. Два пророка того времени, Хаггай и Зхария, старались помирить двух руководителей нации, чтобы ”совет мира был между ними” (там же 6:13). Но мир не был установлен, и Зрубавел был смещен, очевидно, по обвинению в том, что он, отпрыск царского рода, стремится стать царем Иудеи. В этом, как мы потом увидим, подозревали также Нехемию, но так как Нехемия жил в спокойное время и не происходил из царского рода, то это подозрение не стало обвинением. Зрубавел же принадлежал к династии царя Давида и правил в смутное для Персии время.

Дело кончилось тем, что светский политический руководитель вынужден был уступить место первосвященнику Иехошуе. Но прерогативы его светской власти были сильно сокращены, и он был подчинен Наместнику Заречья” (т. е. заевфратской территории), лишь малой частью которого была Иудея. Надежда евреев на самостоятельность сильно поколебалась. Последняя искра этой надежды погасла с уходом Зрубавела.

Тогда наступил период, которому пророк Зхария (4:10) дал замечательно меткое название ”день маловажный” – время мелких событий и мелких людей. Ничего значительного не происходило. Царило всеобщее уныние, и Возвращение в Сион было настолько не похоже на полное избавление, что репатрианты продолжали соблюдать те посты, которые были в свое время установлены в память разрушения Храма. Пророк Зхария был вынужден предсказывать, что эти дни превратятся в ”веселье и праздники”. Народ вообще не верил, что произошло какое-то избавление, что он освободился. В самом деле, разве освободились евреи от персидского порабощения? Разве они независимы? Разве Иудея обогатилась, окрепла или приобрела власть? Разве такую видимость избавления предсказывали пророки? Разве об этом мечтали? ВтороИсайя обещал репатриантам: ”Вот я украшу камни твои рубином и сделаю основание твое из сапфиров. И сделаю окна твои из порфиров и ворота твои из яхонтов, и всю ограду твою из драгоценных камней” (Исайя 54: 11—12); "достояние народов придет к тебе” (там же 60:5) ; ”тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои и цари их – служить тебе” (60:10); ”и придут к тебе с покорностью сыновья угнетавших тебя, и падут к стопам ног твоих все презиравшие тебя” (60:14) и т. п. Где все это? Где это богатство, это покорение угнетателей, эти блеск и великолепие? Все было как раз наоборот: бедность, подчинение, многочисленные и тяжелые подати. Неудивительно было, что народ впал в отчаяние.

В условиях такого политического и материального упадка ухудшаются и нравы. Пророк, живший во время, близкое к Нехемии, и известный нам под именем Малахи (Малахия), потрясающе описывает состояние морального упадка. Среди народа были ”чародеи и прелюбодеи и те, которые клянутся ложно и удерживают плату наемника, притесняют вдову и сироту и отталкивают пришельца” (Малахи 3:5). О священниках говорит пророк: ”...вы уклонились от пути..., сбили многих с путей закона, нарушили завет Леви(Левия), говорит Господь Саваоф. За то и Я сделаю вас презренными и униженными пред всем народом, так как вы не соблюдаете путей Моих, лицеприятствуете в делах закона” (там же 2:8—9). Те грехи, которые совершали священники и народ, не были вызваны случайными корыстными побуждениями, но превратились в осознанную норму поведения. Как во всякую эпоху морального упадка, распространилось циничное мировоззрение, при котором не только не соблюдают нравственных законов, но и издеваются над ними и их блюстителями. Пророк Малахи гневно обращается к своим современникам: ”...Вы говорите: ”всякий, делающий зло, хорош в глазах Господа, и к таким Он благоволит”, или: ”где Бог правосудия?” (там же 2:17); ”Вы говорите: ”тщетно служение Богу, и что пользы, что мы соблюдали постановления Его и ходили уныло пред лицом Господа Саваофа. Ныне мы считаем надменных счастливыми” (там же 3:14—15) и т. д. Конечно, были и ”богобоязненные” (там же 3:16), которые возмущались дурными делами и неправыми мнениями. Но таких было мало, и они не могли изменить положение. Необходима была перемена извне, чтобы спасти молодое и бедное государство. Требовалась выдающаяся личность, которая радикально изменила бы политическое, экономическое и духовное положение, а такой личности не было в Иудее. Поэтому лучшие люди из репатриантов обратили свои взоры на оставшихся в Вавилонии изгнанников, которые и теперь, как уже было сказано, представляли собой отборную часть нации. Пророк ожидает ”ангела Божьего”, который расчистит путь Богу, послужит ”очищающим огнем” – энергичное и красивое определение, больше нигде не встречающееся в нашей древней литературе.

Таким ”очищающим огнем” явился Нехемия бен X ахал ия.

II

Нехемии предшествовала выдающаяся личность, которая проложила путь и ему.

В 458 г. до н. э. (на 12-й день месяца нисана) священник Эзра, который именовался ”писцом Торы Бога небес” (по-арамейски софор дата ди-элах шмайя), а фактически был чиновником персидского правительства в должности ”писца” или ”секретаря”, собрал 1496 человек, и вдобавок 38 левитов и 220 нетиним, на реке Ахаве, чтобы отправиться в Иудею. Через пять месяцев, перед Новым годом, эта партия прибыла в Иерусалим. Это было началом второй волны репатриации, или Иесуд ха-маала (начало подъема; 458—424 гг.), с которым связано имя Нехемии.

Согласно библейскому тексту, Эзра приготовил себя к тому, ”чтобы обучать Закону и разъяснять его для осуществления Завета и правды” (Эзра 7:10). В этих словах заключена та высокая идея, которая руководила всеми помыслами Эзры.

Эзра слышал, будучи в Вавилоне, что в Иудее царят беспорядки и хаос. Богачи своевольничают и обирают народ, а бедняки невежественны и греховны. Он пришел к заключению, что это прискорбное положение является следствием одного – отсутствия Божьего учения. Нет Закона и правды как в общественной жизни, так и в религиозном быту. Из-за незнания Закона каждый поступает, как ему вздумается. Из-за отсутствия Закона они берут пример с соседних народов, что вызывает реальную опасность ассимиляции. Нет правосудия, и потому богачи издеваются над бедняками. А нет правосудия, и общественная жизнь не упорядочена, потому что нет знания Торы, которая служила бы политической и религиозной конституцией для сплочения нового населения. Из-за незнания Торы народ не может соблюдать Божьих законов как в области богослужения и соблюдения всех запретов и обрядов, так и в отношениях между людьми. Итак, еврейское государство, Иудею, и его новое молодое население можно спасти только путем всенародного провозглашения Торы, включающей все правила повседневной жизни, и громогласного и торжественного обязательства народа соблюдать ее.

С этой целью Эзра, наделенный полномочиями наказывать преступников ”смертью ли, изгнанием, изъятием имущества и заключением” (Эзра 7:26), прибыл в Иудею. Он знал, что принятие народом обязательства исполнять законы Торы как непреложные государственные постановления не обойдется без сопротивления, и поэтому заручился поддержкой извне. Такой важный акт, как принятие новой государственно-религиозной конституции, требовал полномочий и утверждения со стороны верховной власти, иначе народ не подчинился бы ему; но для своей личной охраны во время путешествия в Палестину с партией репатриантов он постеснялся попросить дать ему царский конвой.

Как только Эзра прибыл в Иерусалим и принес благодарственную жертву за благополучное прибытие, к нему подошли сановники и стали жаловаться на народ Иудеи, который ведет себя так мерзко, что ничем не отличается от соседних народов, а также на частые случаи смешанных браков. Виновны в этом прежде всего вельможи и священники, которые представляют собой наиболее космополитичный” элемент каждого народа и заботятся только об удовлетворении собственных влечений. Распространение смешанных браков могло иметь роковые последствия. Ведь еврейское население в стране было малочисленным и слабым, а страна была окружена со всех сторон чужими и враждебными народами. И если иноземные жены станут воспитывать молодое поколение в чужеземном духе, то горсть евреев растворится в окружающих народах, забудет свое происхождение и свой язык, и еврейское государство погибнет...

Эзра пришел в ужас, услышав это. Неужели евреи претерпели столько страданий и мук в изгнании для того, чтобы в конце концов ассимилироваться с аммонитянами и жителями Ашдода? В отчаянии он раздирает свои одежды, рвет на себе волосы, постится и, рыдая, кается в грехах народа. Вокруг знатного ”писца”, который разорвал на себе одежды и рыдал, распростершись перед Храмом, собралась большая толпа мужчин, женщин и детей. Собравшиеся тоже стали рыдать.

Тогда вышел из толпы некий Шхания бен Иехиэль и начал говорить, что в такой критический момент плач и пост не помогут. Необходимо действовать: нужно заставить. всех, кто женился на чужеземных женщинах, развестись. Пусть Эзра начнет призывать к этому, и лучшие люди придут ему на помощь. Эзра стал заклинать вельмож, священников и левитов развестись со своими иноземными женами и помочь ему в его миссии. Сейчас же быта посланы гонцы ко всем репатриантам с приказанием собраться в Иерусалиме через три дня, ”а те, кто не придет через три дня по решению сановников и старейшин, его имущество будет изъято, и сам он будет отлучен от общины переселенцев” (Эзра 10:8). Так было использовано право наказывать, которое дал Эзре персидский царь Артаксеркс.

На третий день, 20 кислева, собрался весь народ в Иерусалиме. Так как Иудея была крохотной страной с малочисленным населением, то это было всенародное собрание, настоящий ”плебисцит”, вроде тех, которые проводятся в наши дни в небольших кантонах Швейцарии. Зрелище было душераздирающим. Оно описано в книге Эзры совершенно правдиво, без вымысла и прикрас. Народ собрался на площади ”перед Божьим домом” под открытым небом, а так как время было дождливое (в месяце кислев часто идут дожди), собравшиеся стояли, ”дрожа как по этому делу, так и от дождя” (Эзра 10:9). Дождь был сильный. Холод и вода заставили еще больше дрожать тех, судьбы семей которых должны были решиться тут же... Эзра корил и бранил народ, требуя, чтобы люди ”отлучились от народов страны и от жен иноплеменных”. Народ согласился с доводами Эзры, но убеждал его, что невозможно разрешить вопрос на этом массовом собрании: ”Однако же народ многочислен и время теперь дождливое, и нет возможности стоять на улице. Да и это дело не одного дня и не двух; потому что мы много в этом деле погрешили” (там же 10:13). Было предложено создать представительный совет из начальников родов, старейшин и судей всех городов, чтобы расследовать каждый случай смешанного брака. Созданный совет занимался этими расследованиями от 1 тевета до 1 нисана (три месяца) и составил список всех, взявших себе в жены нееврейских женщин (там же 10:14– 44).

Но больше этого Эзра не сделал. Он мог преподнести Тору народу и разъяснить ее; он понял, в чем корень зла, и страстно желал вернуть к еврейской традиции заблудших жителей Иудеи; он мог рвать на себе волосы и рыдать, поститься и молиться, упрекать и убеждать – но не больше. Он был писцом, секретарем, книжником, но не был человеком практического склада. Когда дошло до действия и надо было удалить чужеземок, – не хватало у него на это сил. Провозглашение Торы обязывающим и непреложным законом, государственным и религиозным уложением также превышало его силы. Около двенадцати лет прожил Эзра в Иерусалиме (456—445) до прибытия Нехемии. Все это время он, по-видимому, занимался редактированием Торы, которую привез с собой разрозненными свитками из Вавилона. Но опубликовать ее ему не удалось. Эту важную задачу, а также удаление чужеземных жен и, главное, – необходимые общественные и экономические реформы мог осуществить лишь человек практического склада, хотя и склонный к умозрению, почитающий Тору, но в первую очередь человек железной воли, в котором стремление действовать преобладает над склонностью к созерцанию; одновременно светский человек и политик, человек, духовная сущность которого служит его политическим и национальным устремлениям, направленным на сохранение нации в ее самобытной чистоте в своей собственной стране, на становление ее национальной жизни на базе своей особой национальной религии.

Таким человеком был Нехемия бен Хахалия.

III

Нехемия бен Хахалия в то время жил в Сузах (Шушане) – одном из столичных городов персидской империи. Он был энергичным человеком и важным сановником при царском дворе. Его имя (означавшее ”Бог утешитель”) и имя его отца (”жди Бога”) говорят о еврейском национализме его семьи: они ожидали Божьей милости и видели в Возвращении в Сион в дни Зрубавела начало великого национального утешения. Нехемия был виночерпием царя Артаксеркса I. Этот государственный пост (рае таке – "главный виночерпий”) считался очень важным при дворах ассирийских, а также персидских царей. Будучи сановником персидского царя и важным лицом среди евреев, Нехемия скорее всего был известен не только в своем городе. Несмотря на свое высокое положение в великой империи, он проявлял глубокий интерес к стране своих предков – маленькой Иудее. Когда в месяце кислев 445 г. до н. э. прибыл в сопровождении других иудеев один из его братьев (или родственников) по имени Ханания, он первым делом расспросил прибывших о своих далеких братьях, жителях Иудеи, о Иерусалиме. Они привезли ему неприятные вести. Возможно, они приехали из Иудеи специально для того, чтобы побудить влиятельного царского виночерпия помочь новому населению Палестины. Они рассказали: Оставшиеся, уцелевшие от плена, находятся там, в стране своей, в великом бедствии и в унижении; и стена Иерусалима разрушена и ворота его сожжены огнем” (Нехемия 1:3).

Нехемия был потрясен до глубины души. Этот сильный и храбрый человек разрыдался от горя, стал поститься и молиться. Но он был не из тех, кто ограничивается плачем и молитвой. Он стал искать случая попросить у царя разрешения отправиться в Иудею, чтобы оказать поддержку приходящему в упадок государству. Такой случай представился. Когда царь однажды укорил его за то, что он без всякой причины плохо выглядит, он отважился сказать: ”Да живет царь во веки! Как не быть печальным лицу моему, когда город, где гробницы предков моих, в запустении и ворота его сожжены огнем”. И когда царь спросил: ”Чего же ты желаешь?”, – ответил ему Нехемия: ”Если царю благоугодно и если раб твой в благоволении пред лицом твоим, то пошли меня в Иудею, в город, где гробницы отцов моих, чтоб я обстроил его” (Нехемия 2:1-5).

Обращает на себя внимание дважды употребленное выражение ”город гробниц отцов моих”. Нельзя было говорить с царем о еврейском государстве, не возбудив подозрения, что за этим кроется что-то политическое. Любовь к земле предков, к земле, где находятся их гробницы, была понятна царю и не могла бросить тень на царского виночерпия, готового оставить свой высокий пост и отправиться в далекую заброшенную страну...

Артаксеркс разрешил Нехемии поехать в Иудею на какое-то время, да еще снабдил его грамотами к наместнику Заречья, чтобы тот защитил его в пути и не препятствовал ему в работе (ведь Иудея входила в провинцию Заречье), а хранителю царских лесов было приказано снабдить его лесом для строительства в Иерусалиме. В его распоряжение были даны войско и конница.

Об этом узнали давние враги Иудеи – самаритянин Санбаллат, пеха (наместник) Самарии, языческое имя Син-Уббалит (”бог Син оживил”) которого свидетельствует о том, что он был по крайней мере по духу близок к ассимиляторам, и Товия-аммонитянин. Судя по частице ”-йя” в имени последнего, он был евреем, назначенным на какой-то пост среди аммонитян. Как известно, ”многие в Иудее состояли в клятвенном союзе с ним, потому что он был зятем Шхании сына Араха, а сын его Йоханан женился на дочери Мешуламма, сы-

1 Берехии” (Нехемия 6:18). Позднее присоединился к ним Гешем (или по-арабски – Гашму),”аравитянин”. Все они принадлежали к народам, соседним с Иудеей, и пока страна была заброшенной и наполовину языческой, были близки к иудейским богачам и вельможам. Они понимали, что если Иудея окрепнет политически и духовно, то им и народам, среди которых они живут, не устоять. Нехемия говорит о них естественно и просто: ”Им было весьма досадно, что пришел человек заботиться о благе сынов Израилевых” (там же 2:10). Как много говорят эти слова в наши дни!... Злоба без причины, а также ненависть и зависть на почве материальной и духовной заинтересованности.

В начале своего пребывания в Иерусалиме Нехемия не хотел столкновений, так как они помешали бы ему в задуманных им важных мероприятиях. Поэтому он сначала скрывал свои строительные планы и не говорил о полномочиях от царя. Он пробыл три дня в Иерусалиме и ночью отправился верхом на коне в сопровождении нескольких человек обследовать разрушенную стену и сгоревшие ворота. В тиши темной ночи объезжал он руины. Разбитых камней было так много, что ”не было места пройти животному, которое было подо мною” (там же 2:14) . Лишь после того, как он убедился, что восстановить стену из развалин нельзя и нужно строить новую, он предложил вельможам, священникам и сановникам: "Пойдем, построим стену Иерусалима, и не будем больше в таком унижении” (там же 2:17) . Из последних слов видно, к чему стремился этот выдающийся деятель. Он показал грамоту царя о выдаче леса для строительства, а также свои полномочия предпринимать все, что он найдет нужным для благоустройства государства. Вельможи, сановники и священники ответили: ’Ъудем строить!” – и укрепили руки свои на благое дело” (там же).

Это, конечно, сразу восстановило ”врагов Иехуды и Биньямина” против Нехемии и его друзей. Сначала они грозили Нехемии доносом: "Что это за дело, которое вы делаете? Уж не думаете ли возмутиться против царя?” Это вызвало только усмешку Нехемии: Персидская империя была могущественной, и сам он был важным сановником, хорошо знавшим ее силу, и прекрасно понимал, что если бы такая сумасбродная мысль появилась у евреев, то их мятеж был бы мгновенно подавлен силой одного царского отряда. Но доносчики во все времена, а в особенности доносящие на евреев, не руководствуются здравым смыслом и полагают, что когда дело касается евреев, то поверят всему. Но на этот раз они просчитались, и Нехемия им резко ответил: "Вам нет ни права, ни части, ни памяти в Иерусалиме!” Тогда они прибегли к оружию насмешки, намереваясь достигнуть того, чего им не удалось угрозами: ”Что делают эти жалкие иудеи?... Неужели они оживят камни из груд праха, и притом пожженные?!... Пусть их строят; пойдет лисица и разрушит их каменную стену”. Нехемия не мог вынести издевательств, которыми враги дразнили строителей, и он прочувствованно восклицает: ”Услышь, Боже наш, в каком мы презрении, и обрати ругательства их на их голову!” Тяжело было Нехемии выслушивать издевательства, тяжелее, чем угрозы доноса или нападения, но не таков он был, чтобы из-за насмешек прекратить священный труд.

Тогда враги обратились к языку силы. Они сговорились внезапно напасть на рабочих, убить их и тем самым прервать постройку стены. Но Нехемия узнал об об этих замыслах от евреев, живших по соседству с врагами. Он установил народное дежурство. За стеной были поставлены стражи, вооруженные мечами, копьями и луками. Своих юношей-прислужников он разделил на две части: одна – вооруженная – на страже, а другая – на стройке. И все, ”строившие стену и носившие тяжести... одною рукою производили работу, а другою держали копье. Каждый из строивших препоясан был мечом по чреслам своим, и так они строили”. При Нехемии же всегда находился отрок-трубач, который должен был при появлении врагов трубить в рог, чтобы работающие в разных концах стройки собрались вместе и отбили врага.

Строительство шло споро: чтобы не терять времени, работали от зари до появления звезд, не выпуская меча из рук. Для предотвращения ночного нападения на город, Нехемия приказал ночевать не возле стены, а в городе, и быть ”ночью на страже, а днем на работе”. Сам Нехемия и его приближенные и прислужники не раздевались на ночь. Так шла работа по строительству иерусалимской стены! Это единственный такого рода подвиг в истории человечества. Он стал возможен только благодаря мужеству Нехемии – доблестного мужа, воодушевлявшего народ и его руководителей энергичными словами: ”Не бойтесь их! Помните Господа великого и грозного и сражайтесь за братьев своих, за сыновей своих и за дочерей своих, за жен и за дома свои!” (Нехемия 3:36).

Итак, и этот заговор врагов не удался, и стена росла. Тогда враги прибегли к хитрости. Они знали, что душой всего дела был Нехемия, и решили тайно покончить с ним. Они пригласили его в городок Кфирим для встречи с Санбаллатом и Гешемом, намереваясь убить его там. Нехемия, которому были известны их намерения, притворился, что ничего не знает, и ”простодушно” ответил: ”Я занят большим делом; не могу сойти. Дело остановилось бы, если бы я оставил его и сошел к вам” (Нехемия 6:3) . Тогда враги прибегли к другой хитрости. Если раньше они намекали на то, что Нехемия с его друзьями замышляют мятеж, то теперь они притворились, что не верят в это обвинение, возводимое другими. А так как такое обвинение чревато опасностью для Нехемии и для Иудеи вообще, они, будучи друзьями его и народа Иудеи, готовы совместно с ним обсудить, какие меры принять против этой клеветы. Санбаллат послал открытое письмо к Нехемии, в котором говорится: ”Слух носится у народов, и Гешем говорит, будто ты и иудеи задумали отпасть, для чего и строишь стену, и хочешь быть у них царем, по тем же слухам; и пророков поставил ты, чтоб они разглашали о тебе в Иерусалиме и говорили: ”царь иудейский!” И такие речи дойдут до царя. Итак, приходи, и посоветуемся вместе”. Но Нехемия отвечает коротко и ясно: ”Ничего такого не было, о чем ты говоришь; ты выдумал это своим умом” (Нехемия 6:6—8) .

Тогда недруги придумали новую уловку. Они наняли какого-то ”пророка” Шмайю бен Длайю и некую ”пророчицу” Ноадию, и те ”запугивали” Нехемию. Шмайя сказал Нехемии, что покушаются на его жизнь, и посоветовал ему спрятаться в Храме. Этим они пытались повредить ему двояким образом: если Нехемия послушается совета Шмайи, то, во-первых, он станет посмешищем для народа как трус, а во-вторых, он вызовет презрение к себе как осквернитель святыни, поскольку вход внутрь Храма воспрещен мирянину. Это будет его духовной смертью. Но Нехемия гордо отвечает: ”Может ли бежать такой человек, как я? Может ли такой, как я, войти в Храм и остаться живым? Не пойду!” (Нехемия 6:11). Это был достойный ответ!

Стена была построена очень быстро – в пятьдесят два дня (завершена 25 элула 444 г. до н. э.). Участок, прилегающий к тем или иным воротам, был закреплен за определенной группой строителей. Так, Овечьи ворота построили и освятили первосвященник Элияшив и его братья священники; Рыбные ворота строили уроженцы Сенаи совместно с группой богатых людей; Ворота Долины и Ворота Источника строили начальники округов и полуокругов и т. д.

Когда строительство было закончено, Нехемия устроил пышную, торжественную церемонию обновления стены. Здесь мы видим его вместе с писцом Эзрой. К этому национальному празднеству Эзра привлек и женщин с детьми. Он собрал отовсюду левитов и певчих, поставил два хора и организовал два шествия ”по стене”. По правую сторону, с запада на юго-восток двигалось одно шествие с хором, и замыкал его писец Эзра, а по левую сторону, с запада на северо-запад шло второе шествие с хором, и замыкал его наместник Нехемия. Во главе шествий шли хоры левитов, пели гимны, приписываемые Давиду, играли на арфах и лирах, ударяли в кимвалы и трубили в трубы. А когда оба хора стояли в Храме, под радостные трубные звуки были принесены многочисленные жертвы, ”и веселие Иерусалима далеко было слышно” (Нехемия 12:43).

Но когда прошли дни веселья, начались будни с их докучными заботами. Теперь, когда Иерусалим был окружен крепостной стеной, особенно ощущалась малочисленность населения города: ’Тород был пространен и велик, а народа было в нем немного, и дома не были построены” (Нехемия 7:4) .

Маленькое государство не может жить без политического центра, в котором были бы сконцентрированы государственные учреждения. Кроме того, Иерусалиму угрожала опасность нападения врагов, так что Нехемии пришлось назначить коменданта столичной крепости и приказать, чтобы ворота города открывались лишь днем и закрывались с наступлением ночи, а также чтобы жители постоянно несли дежурство по охране города. Для этого необходимо было заселить Иерусалим и превратить его в многолюдный и жизнеспособный город. С этой целью обратился Нехемия к левитам и ко всем, кто оставил страну в смутное время, с призывом вернуться в Иерусалим. Вдобавок было постановлено, что десятая часть жителей окраин страны поселится в Иерусалиме. Набор этот определялся жребием.

Таким образом Нехемия создал совершенно н о вый Иерусалим. Это был акт не менее важный, чем постройка стены. С тех пор Иерусалим – настоящий центр Эрец-Исраэль, сердце Иудеи, подобно тому, как в свое время Париж станет сердцем Франции. Все великие еврейские движения зарождались в Иерусалиме или, по крайней мере, сосредоточивались в нем. Центром иудаизма и всей политической жизни был теперь Божий град с находившимся в нем Храмом и ”Великим Собранием” (Кнесет ха-Гдола) .

Нехемия заботился и о государственном устройстве. Он назначил своего брата Ханани градоначальником Иерусалима, а Хананию, ”человека правдивого и богобоязненного”, – комендантом иерусалимской крепости. По-видимому, он же разделил молодое государство на округа и полуокруга и назначил начальников на этих территориях или укрепил авторитет уже существующих.

Но ему предстояло совершить еще два акта, которыми завершилось его первое посещение страны, – важный экономический акт и столь же важный религиозный акт.

IV

Когда политическое положение Иудеи упрочилось, а жизни и имуществу жителей Иерусалима перестала угрожать непосредственная опасность, Нехемия сосредоточил свое внимание на экономических проблемах.

Здесь картина была безотрадной. Из первой главы мы уже знаем, что подати, наложенные на евреев персидскими царями, были тяжелыми. Кроме того, Нехемия рассказывает: ”Прежние наместники, которые были до меня, отягощали народ и брали с них хлеб и вино, кроме сорока сиклей серебра; даже и слуги их господствовали над нарсудом” (Нехемия 5:15). С другой стороны, из греческих источников мы знаем, как персидские сатрапы (в Библии: ахашдарпаним) сосали кровь порабощенных народов. Недаром жаловался Нехемия в своей молитве, что евреи – ”рабы на той земле, которую Ты дал отцам нашим, чтобы питаться ее плодами и ее добром... И произведения свои она во множестве приносит для царей, которым Ты покорил нас за грехи наши. И телами нашими и скотом нашим они владеют по своему произволу”.

Строительство Храма, помешавшее обработке земли, нападения врагов и годы засухи, следовавшие один за другим, – все это разорило народ еще больше. Результатом был характерный для древнего времени экономический процесс. Сначала земля бедных крестьян, задолжавших владельцам богатых имений, переходит в руки богачей в счет погашения долгов; потом, когда уже нет земли, откупаются скотом и домами, а под конец заимодавцы обращают сыновей и дочерей должников в рабов и рабынь. Недовольный народ роптал. Еще живо было в сознании израильтян_% понятие о том, что все они дети одного Отца, и бедные крестьяне и их жены громко возмущались: ”У нас такие же тела, какие тела у братьев наших, и сыновья наши такие же, как их сыновья; а вот мы должны отдавать сыновей наших и дочерей наших в рабы, и некоторые из дочерей наших уже находятся в порабощении – и нет у нас возможности выкупить их; и поля и виноградники наши у других” (Нехемия 5:5).

Нехемия горько сетовал на этот разбой и обличал вельмож и сановников. Он пытается пробудить их совесть: ведь это не только грех, но и позор перед чужеземцами! Он говорит: ”В страхе Божием должны вы пребывать от позора перед народами, врагами нашими”, – и укоряет: ”Мывыкупали братьев своих,иудеев, проданных народам... а вы продаете братьев своих!” (Нехемия 5:8—9). И чтобы послужить примером, Нехемия прощает все долги своим должникам и должникам своих служащих.

Его слова, а в особенности его поступок производят должное впечатление; сановники и вельможи, от которых Нехемия требует вернуть должникам поля, виноградники и дома и не требовать возвращения долгов, говорят: "Возвратим, и не будем с них требовать” (Нехемия 5:12). Нехемия берет с них торжественную клятву, и важная экономическая и социальная реформа – аннулирование долгов и возвращение земель – становится фактом. В этом деле Нехемия проявил большое мужество. Он, не колеблясь, прибегнул к крутым мерам и ввел новые порядки, которые всегда приводят в ярость богачей и имущих. Эта реформа была, возможно, наиболее важным актом Нехемии: именно она проложила путь росту молодого поселения в Иудее!

А когда экономическая реформа была проведена, Нехемия приступил к грандиозной религиозной реформе. На этот раз он только завершил работу, начатую писцом Эзрой. Два великих руководителя нашей нации встретились при осуществлении великого деяния – наиболее значительного мероприятия в истории еврейской религии.

Как и Эзра, Нехемия понимал, что причиной всех пороков молодого еврейского государства было отсутствие ”государственной конституции”, официально принятого свода законов. Таким сводом могла быть только авторитетная в глазах всего народа книга – Тора, содержащая законы, освященные именем Бога, законы, против которых никто не смел бы ничего возразить или усомниться в их силе.

Но и тут сказалось тонкое различие между Эзрой и Нехемией. Для Эзры принятие Торы означало, что люди перестанут грешить перед Богом и людьми, то есть по сути – это признание религиозной книги, важное также и для укрепления государства. Для Нехемии же принятие Торы означало конец анархии среди нового населения, установление общественного и государственного порядка и введение обязательного юридического кодекса для наказания за всякого рода преступления, от которых страдает общественная и государственная жизнь. Важным, даже, может быть, основным, но отнюдь не единственным фактором являлось для Нехемии как обеспечение чисто религиозных предписаний Торы, так и установление религиозного кодекса, без которого не могло существовать еврейское государство, поскольку его религия не только отличается от религий других народов, но и тесно переплетена с его общественной и государственной жизнью. Для Эзры государственные положения и законы, заключенные в Торе, являлись частью религии, в то время как для Нехемии религия служила установлению государственного порядка.