Текст книги "Когда нация борется за свою свободу"

Автор книги: Йосеф Гедалия Клаузнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Была и другая, противоположная причина – евреи в Турции благоденствовали. Вот слова свидетеля-христианина: ”Жилища евреев в Константинополе и Салониках были роскошными дворцами с парками и садами и прекрасными фонтанами, подобными чертогам пашей и сановников и дворцам великого визиря”. Почти вся торговля и ремесла и сбор податей были в их руках. Когда греки в Салониках посмели лишить их прав, то достаточно было того, что евреи послали вышеупомянутого проповедника рабби Моше Альмоснино в Константинополь к дону Иосефу, чтобы султан сейчас же подтвердил, что евреи равны в своих правах христианам и мусульманам. При таком положении дел благоденствующие евреи Турции не ощущали потребности в еврейском государстве, ничем в этом отношении не отличаясь от большинства состоятельных людей во все времена и во всех странах, которые не хотят оставить то, что имеют, и пуститься в путь в чужие края, даже если это страна их предков, их древняя родина. К тому же речь шла о Тверии, заброшенном, захолустном и разрушенном городке на окраинах Османской империи. Они оказывали материальную поддержку благочестивым евреям, изучающим Тору в стране предков, основывали там иешивы и религиозные школы, но им и в голову не приходило самим перебраться в Палестину, приобретать там поля и виноградники, заселить и оживить ее своим капиталом и своими способностями в торговле и других профессиях.

Дон Иосеф Наси был единственным евреем своего времени, обладавшим политическим чутьем. Это свойство он приобрел именно потому, что общался с разными народами и ознакомился с их жизнью, а будучи родом из знатной семьи и ведя крупные дела, он вращался в высших государственных сферах. Он был также практичным человеком и презирал фантазии и бредни. В 1557 году рабби Ицхак Онкенейра издал книгу под названием ”Бен-Порат Иосеф”, которую приписывал самому дону Иосефу, утверждая, что тот написал ее на португальском языке, а он, Ицхак Онкенейра, лишь перевел ее на иврит. (Некоторые исследователи приписывают авторство этой книги самому Ицхаку Онкенейре, но, по-моему, они ошибаются.) В этой книге передается диспут между доном Иосефом и неким великим ученым о христианстве, астрологии и других сверхъестественных вещах. Из книги, в которой высказываются мысли в поддержку иудейства и против христианства, мы видим, что дон Иосеф не был фантазером и не особенно верил в сверхъестественные явления. В отношении астрологии, например, он говорит, что это не наука, – в то время такое мнение было смелостью. Этот человек стремился принести своему народу избавление естественным, политическим и практическим путем. В той же мере, в какой он ненавидел врагов своего народа, он страстно любил своих братьев-евреев. Клеветнику Дауду он простил попытку очернить его, но зато он глубоко затаил страстное желание отомстить врагам своего народа: папе римскому, французам, испанцам, венецианцам. Недаром великий рабби Элиэзер Ашкенази сравнивал его не только с библейским праведником Иосифом, но и с Мордехаем, который отомстил Хаману и по мере возвышения которого при дворе Ахашвероша усиливалось и его рвение в служении своему народу. Правда, в стремлении дона

Иосефа создать еврейское государство было немало самолюбия и жажды личной власти, и поэтому он был готов променять власть над Тверией на титул герцога на острове Наксос, а потом – на титул короля Кипра. Правда и то, что его разногласия с великим визирем Соколи и его советником рабби Шломо Ашкенази объясняются его властолюбием и явились причиной неудачи его великого предприятия. Но в конце концов его любовь ос народу и его широкий государственный подход были главными причинами получения разрешения на восстановление Тверии и заселение Галилеи; основной же причиной его неудачи было отсутствие стремления народа к национальной независимости. Народ ожидал чудес Саббатая Цви...

И только триста лет спустя (1579—1878) снова начала осуществляться на деле великая идея дона Иосефа Наси – приблизить избавление народа путем заселения Страны Израиля с разрешения Турции, посредством приобретения земли, насаждения виноградников, фруктовых садов и огородов, развития земледелия и промышленности. И снова вокруг Тверии и Цфата, как вокруг других городов Иудеи и Галилеи, начала пробиваться новая жизнь из-под старых руин, и снова расцвела старая и в то же время новая политически-мессианская надежда, которой в свое время было исполнено великое сердце еврейского вельможи – герцога Наксосского.

ЭРЕЦ-ИСРАЭЛЬ И РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ДВИЖЕНИЯ В ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ (537 г. до н. э. – 1897 г. н. э.)

I

Рассматриваемому в этой статье вопросу следовало бы посвятить целую книгу. Понятно поэтому, что автору придется довольствоваться краткими описаниями даже в тех случаях, где требовалось бы продлить изложение или прибавить кое-какие подробности.

Литература на иврите и других языках, цель которой убедить читателя, как сильна была во все времена привязанность еврейского народа к Стране Израиля, весьма обширна. В настоящей статье автор не собирается внести еще один вклад в обсуждение этой темы: любовь еврейского народа к его исторической родине настолько очевидна, что не требует доказательств. Я желал бы обратить внимание не только палестинофилов, но всех желающих поподробнее изучить историю нашего древнего народа на более фундаментальное и не столь очевидное явление.

Рассматривая внимательно нашу историю, мы видим не просто национальную и религиозную тоску по стране предков. Основательное изучение последовавшего за уничтожением первого еврейского государства периода (537 г. до н. э.) приводит нас к выводу, что великим переворотам в еврейской жизни, вызванным широкими национальными движениями, всегда сопутствовало усиленное стремление к Сиону. Точнее – эти движения всегда, с самого своего зарождения, оказывались связанными с историческим центром жизни нации, с ее собственной землей, на которой она существовала с того самого дня, как осознала себя и обрела самостоятельность, с той самой землей, которая непрерывно питала корни национальной жизни нашего народа-скитальца.

Всякое великое движение – это переворот, переоценка ценностей. Оно отменяет старые ценности и создает новые. Сущность этих новых ценностей зависит от экономических, политических и духовных условий жизни нации, на территории и в атмосфере которой это движение происходит. Поэтому, когда процесс возникновения общественного или духовного движения происходит в среде находящегося на своей земле и распоряжающегося своей судьбой народа, он всегда имеет прочное основание в собственной жизни народа. Развитие самостоятельной нации происходит органично, оно питается собственными соками. Поэтому даже самые радикальные изменения, противоречащие исторически сложившемуся порядку жизни или верованиям и взглядам такого народа, имеют под собой почву в самой жизни народа.

Не так обстоит дело с радикальным национальным движением, происходящим в нации, зависимой от других и лишенной самостоятельности, как, например, еврейская. Переворот в ее жизни – это не только отклонение от исторического пути, по которому она всегда шла, и не только переоценка ценностей, сопровождаемая тяжелыми родовыми муками и длительной борьбой нового со старым. Переворот в жизни нации, не имеющей своей земли, своего правительства и национальной экономики,– это утрата национальной основы. Такому народу переворот угрожает национальной гибелью. Такой народ может проявлять независимость лишь в тех вопросах текущего момента, которые более или менее коренятся в его прошлом, —в вопросах национальной культуры, хотя и меняющейся под влиянием современных требований, но всегда питающейся из богатого наследия далеких времен, когда народ был самостоятельным и независимым. В решении других задач – политических, экономических и культурных – такая нация совершенно лишена самостоятельности. Поэтому движение, ставящее своей целью коренным образом изменить жизнь народа, лишенного независимости и собственной территории, не имеет никакой опоры, никакой экономической и политической основы. Покуда все старое неприкосновенно и незыблемо, покуда его никто не трогает и не пытается сдвинуть с места, отсутствие основы ощущается не так остро. Старое существует по инерции от того импульса, который был сообщен ему, когда народ имел ”земное” существование. Но когда устои старого сотрясаются и возникают попытки перевернуть все ”вверх дном”, когда застой сменяется движением и старые ценности заменяются новыми, – тотчас же начинает ощущаться потребность в твердой почве, в прочном базисе. Общество относится с недоверием к выросшему на чужой почве новому, боится, что новые ценности вытеснят старые, самобытные. Чем же тогда будет духовно питаться нация, лишенная всего, кроме своих национально-культурных ценностей?

Вот почему, когда в еврейском народе зарождались революционные движения, в нем пробуждалась тоска по своей земле, по Стране Израиля. Народ чувствовал и помнил, что это единственная страна, где еврейская жизнь развивалась совершенно свободно, что там происходили те изменения, те революционные движения, которые придали израильскому народу его окончательную форму и явились определяющими именно потому, что имели прочный политический и экономический ”земной” базис. Национальный инстинкт подсказывал, что всякое радикальное движение в еврейской жизни, по самой своей природе нарушающее цельность национальной культуры, должно искать опору там, где национальное творчество было органическим и свободным.

Эта предпосылка подтверждается самим характером еврейских революционных движений.

Эти движения были двух типов: рациональные и иррационально-мистические. Как одни, так и другие были движениями деисторизационными: они отвергали основные творения еврейской истории. И те и другие отрицали буквальный смысл повествований Пятикнижия, принятое толкование Талмуда и пренебрегали кодексом мицвот маасийот (предписаниями, регламентирующими повседневную жизнь). Рационалистические движения, порожденные навеянными извне прогрессивными идеями (греко-арабской философией, европейским просветительством и др.) , заставили лучших представителей народа почувствовать угрожающую национальному существованию опасность. Пробел, образовавшийся в результате пренебрежения историческими духовными ценностями, они стремятся заполнить исторической земной ценностью – Страной Израиля. Иррациональные мистические течения тоже пренебрегали историческими ценностями, усматривая скрытый, таинственный смысл в рассказах Библии, ставя книгу Зохар выше Талмуда и игнорируя значимость практических мицвот. Их новые ценности, внутренние, пытались восполнить пробел излишним, превосходящим точное предписание Закона сохранением старого. Что, например, означает аскетизм, если не преувеличенное, чрезмерное исполнение предписаний?

Однако аскетизм не мог заполнить ”пустоту” в сердце, поскольку все мистические движения сводились в конечном счете к отмене практических мицвот и отходу от установленного исторического пути, спасшего еврейский народ от ассимиляции и исчезновения. Поэтому мессианские движения, в которых чрезмерный аскетизм почти всегда сочетался с отменой практических мицвот, являлись производными от мистических течений, проникнутых страстным стремлением к Сиону. Это стремление часто проявлялось в болезненной тоске по чему-то нереальному, окрашенному религиозной романтикой. Но нередко мы наблюдаем,

как такое стремление превращается в могучую и чудодейственную движущую силу, и тогда мы осознаем, что перед нами полный переворот в жизни еврейского народа.

II

Такое сильное стремление мы обнаруживаем уже в период первого изгнания евреев из своей страны – в вавилонском пленении. Во времена пророка, именуемого Второ-Исайей, незадолго до конца пленения и начала первой волны репатриации, появились так называемые авелей Циан ("скорбящие о Сионе”) – изгнанники из Иудеи, оплакивающие разрушение Иерусалима и Храма. Они испытывали подлинное горе, но их скорбь, как справедливо предполагает Грец, выражалась также во внешних формах. Это подтверждается и словами пророка: "Возвестить скорбящим о Сионе, что им вместо пепла будет дано украшение, вместо плача – елей радости, вместо унылого духа – одежда славы” (Исайя 61:3). Очевидно, они вели аскетический образ жизни и посыпали голову пеплом, как было принято у соблюдающих траур. Являлись ли авелей Цион особой сектой ”скорбящих о Сионе” или это были отдельные лица, разделявшие общую скорбь, трудно установить. Да это и не так важно. Секты того времени образовывались не так, как в наше время. Главное, что тогда были люди, ”скорбящие о Сионе”, удрученные общим национальным горем. Нет почти сомнения, что эти "скорбящие о Сионе”, для которых не было ничего дороже страны предков и Храма, были первыми, побудившими царя Кира разрешить изгнанникам вернуться на родину. Они же, видимо, были первыми вернувшимися в Страну Израиля, основоположниками великого еврейского ренессанса – "начала репатриации” в период возвращения в Сион". Национальная скорбь, национально-религиозная тоска стали движущей силой в жизни народа в одну из наиболее значительных эпох

его истории и породили великое движение, в центре которого была Страна Израиля.

Точно такое же движение возникло в народе в начале второго изгнания – римского.

Рабби Иехошуа бен Ханания, деятельность которого началась сразу после разрушения Второго храма и прекратилась незадолго до восстания Бар-Кохбы, боролся против секты (или группы) скорбевших о разрушении города и Храма; внешним проявлением этой скорби был отказ от употребления мяса и вина. Это были фарисеи-аскеты послехрамового периода, которых не следует смешивать с фарисеями-политиками периода, предшествовавшего разрушению Второго храма. Древняя барайта^{1, имеющая большое историческое значение, рассказывает: ”После того, как Храм был разрушен вторично, распространились в народе аскеты, проповедовавшие воздержание от мяса и вина. Однажды встретился с ними рабби Иехошуа и спросил их: ’Дети мои, почему вы не едите мяса и не пьете вина?’ Они ответили ему: ’Разве можем мы есть мясо, которое приносилось в жертву в Храме, а теперь его (Храма) нет? Разве можем мы пить вино, которым поливали жертвенник, а теперь его нет?’ Сказал он им: ’Если так, то и хлеб не будем есть, так как нет более мучной жертвы’. ’Мучную можно заменить фруктовой’, – ответили они ему. ’Не будем есть и фрукты, так как нет уже приношения первинок’, – возразил рабби Иехошуа. ’Можно заменить фруктами, не подлежащими приношению’, – ответили аскеты. ’Так, может быть, и воду не будем пить, так как нет более и возлияния воды на жертвенник?’ – продолжал спрашивать рабби Иехошуа. На этом они замолчали. Сказал он им: ’Дети мои, послушайте меня: невозможно не скорбеть над тем, что произошло, но и слишком скорбеть нельзя, так как не позволяется налагать запрет, который большинство народа не в состоянии соблюдать. А поэтому так решили наши мудрецы: когда человек белит свой дом, пусть оставляет малость недобеленной; когда готовит трапезу, то пускай спустит малость; когда женщина украшает себя драгоценностями, пусть оставит малость – все в знак траура по разрушению Иерусалима. А кто скорбит по Иерусалиму, удостоится радоваться в его счастии, ибо так сказал пророк: ’Возвеселитесь с Иерусалимом и радуйтесь о нем все любящие его! Возрадуйтесь с ним радостью все сетовавшие о нем’ (Исайя 66:10) ”.}

Рабби Ишмаэль бен Элиша, современник рабби Иехошуа бен Ханании, взятый в детстве в плен римлянами, говорил: ”Со дня разрушения Храма следовало бы всем нам отказаться от мяса и вина, но нельзя налагать запрета, который большинство народа не в состоянии соблюдать”.

Скорбь была глубокой и проявлялась в аскетических крайностях, против которых возражали выдающиеся ученые своего времени только потому, что "большинство не в состоянии их соблюдать”. Но вскоре эта тяжелая безысходная скорбь, которая как бы восполняла пробел, образовавшийся с потерей огромной национальной ценности – национального и религиозного центра, путем ригорозного соблюдения заповедей сформируется в активную силу. Среда этих "скорбящих о Сионе” породит оруженосцев Шимона Бар-Кохбы – зачинателя небывалой революции, величие которой не померкло из-за ее неудачи. Он использует народное стремление восстановить развалины Иерусалима и Храма, и пламя беспримерного восстания разгорится и охватит все слои народа, мечтающего о свободе и не забывающего своей святыни. Скорбь выльется в великий подвиг.

Но во времена Бар-Кохбы евреи жили еще в своей стране, и не страна являлась средоточием их стремлений, а национальная независимость и религиозный центр – Храм. Постепенно, в течение нескольких веков, центр сосредоточения народа и центр его деятельности переместились из Страны Израиля в Вавилонию. Тоска по родине не ослабла, и в ”мессиях” тоже не было недостатка. Упомянем хотя бы лжемессию Моше из Кандии в период амораев. Но нового движения в еврействе тогда не возникло. Амораи продолжали развивать и совершенствовать Талмуд, но ничего нового не создавалось. Поэтому аморай рабби Хиллел счел возможным заявить, что ”нет Мессии для Израиля, ибо его уже истребили в дни Хизкии”. А еще раньше негодовали многие ученые раввины на ”вычислителей конца” и относили пришествие Мессии к ”трем явлениям, наступающим неожиданно”. Само собой понятно, что такие воззрения, хотя и не ослабили тоски по стране предков, не способствовали превращению Эрец-Исраэль в активную движущую силу. Это стало возможным лишь после того, как возникло новое движение в народе.

III

Его первые признаки начали появляться приблизительно через 100 лет после окончательного отредактирования Талмуда – во времена гаонов. Под влиянием ли первых арабских философов и арабских религиозных сект, как полагают некоторые исследователи, из-за того ли, что талмудические ограничения стали слишком тягостными, то ли в силу обеих этих причин начиная с VII в. н. э. (приблизительно через 200 лет после оформления Талмуда и приблизительно за 50 лет до появления Анана) начало проявлять себя движение против Устного Закона. С ним сочетаются мессианские чаяния и стремление к возвращению в Страну Израиля.

Приблизительно в 850 г. в Вавилоне появляется лжемессия Сариа, или Серене (Серенус) . Он стремится не только освободить еврейский народ и возвратить ему родину, но также – и прежде всего – отменить довольно большое число предписаний Талмуда. Он объявляет упраздненными запреты, касающиеся некоторых видов пищи и напитков, дублирование праздников в диаспоре, определенные молитвы и документ, регулирующий условия брачного договора (ктуба). Его сопротивление авторитету Устного Закона не только не отталкивает от него народные массы, а наоборот, привлекает к нему все больше сторонников. Даже евреи далекой Испании готовы оставить все свое имущество и отправиться за ним в Вавилонию... А когда Серене сошел со сцены, как все подобные ”мессии”, приказал рабби Натронай Гаон принять в еврейские общины всех его последователей, при условии, что они покаются и признают предписания Талмуда, а также пройдут установленный для грешников обряд публичного наказания поркой.

Серене предшествовал другой Мессия (или провозвестник Мессии) , который был полной его противоположностью.

Овадья Абу-Иса (Ицхак бен Яаков) аль Исфахани (прибл. 685—705) являлся духовным наследником "скорбящих о Сионе" аскетов времен рабби Иехошуа бен Ханании. Подобно им, Абу-Иса запрещал употребление мяса и вина, но вместе с тем совершенно отменил институцию развода (даже в случае доказанной неверности жены), аннулировал предписания о жертвоприношениях и велел молиться семь раз в день, дабы буквально исполнять сказанное в Библии: "Семикратно в день прославляю Тебя за праведные суды Твои" (Псалом 119:164). Значит, и Абу-Иса свернул с пути традиционного иудаизма и образовавшийся "пробел" в сердце пытался восполнить, с одной стороны, аскетизмом, т. е. необыкновенным рвением в исполнении религиозных предписаний, которых не отвергал, а с другой стороны, стремлением к Сиону. Грец склоняется к мнению, что Абу-Иса считал себя Мессией, "сыном Иосефа", но более вероятно предположение, что он считал себя предвестником Мессии и хотел завоевать Эрец-Исраэль мечом. Знаменательно, что его учение не исчезло с его смертью. В течение почти трехсот лет после его кончины продолжала существовать секта его учеников, известная под именем ”Аль-Исфахания”, или секта Абу-Исы, и его последователи назывались исавитами (исунитами). Это была первая секта, возникшая среди евреев после разрушения Храма и до появления караимов. Тот факт, что исавиты не исчезли вслед за убийством Абу-Исы, как случалось почти всегда с последователями лжемессий, можно объяснить только тем, что мессианство Абу-Исы имело не только политический характер и не относилось отрицательно или хотя бы безразлично к еврейской религии и этике. Несмотря на то, что возбужденное Абу-Исой движение избрало войну единственным средством осуществления своего идеала – возвращение Страны Израиля еврейскому народу, – его корни таились глубоко в мощном духовном сдвиге. Его аскетические принципы заполняли вакуум в душе нации, вызванный осознанием того, что традиционный иудаизм обязан претерпеть изменения. Инстинктивная боязнь потери исторического духовного базиса пробудила сильную тоску по Стране Израиля, земной исторической основы еврейского народа. Эту-то тоску, вызвавшую, как в прошлом у авелей Цион, явления аскетизма, Абу-Иса превратил в могучую боеспособную силу. Нашлось несколько тысяч людей, готовых пожертвовать жизнью за претворение этого страстного стремления в действие. Вот почему его последователи после гибели своего руководителя продолжали ценить его учение в течение почти трехсот лет.

А когда пришло время и движение против Устного Закона нашло человека сильной воли, способного превратить его в руководство к действию, этот человек – основоположник новой секты – был обязан учесть соотношение между антиталмудическим движением, которое в некотором смысле было отступлением от исторической тенденции, и стремлением в Страну Израиля. Анан, считающийся основателем караимской секты (ок. 760), а на самом деле лишь объединивший все секты, отвергавшие Талмуд, в своем требовании отменить Устный Закон был ближе к Серене, чем к Абу-Исе. От последнего он, однако, унаследовал некоторые принципы аскетизма. Подобно Абу-Исе, он запретил есть мясо и пить вино в диаспоре. Один из первых караимов, автор сочинения ”Спор между раббанитами и караимами”, пишет об Анане: "Последние деяния Анана помогли выяснить, чем он руководствовался с самого начала: ревностной ли верой в слово Божье или дурными намерениями. Он собрал всех своих единоверцев, и они бросили свои дома, поля и виноградники на разорение и отправились из Вавилонии в Иерусалим и поселились у врат Иудеи, чтобы молиться Господу Богу; он же водворил там ”скорбящих о Сионе и Иерусалиме” в рубищах на теле и с пеплом на голове, кожа их прилипла к костям, и улыбки нет на их лицах, и губы их лепечут жалобные слова”. Другие караимские ученые рассказывают, что Анан поселился в Эрец-Исраэль, построил там синагогу, которую караимы по сей день показывают в Иерусалиме и называют синагогой Анана, и возглавлял Скорбящих о Сионе”. По мнению современных исследователей, это легенда. Сам Анан не поселился в Палестине и не строил там синагог. Во всяком случае, первые караимы соблюдали традиционный траур по Сиону и были близки к аскетизму Абу-Исы и его последователей.

Дерзающие выступать против принятых норм и установленного порядка представляются нам как опьяненные победой борцы, нападающие на существующие устои с задором и молодой удалью. У первых караимов мы вовсе не наблюдаем такого задора. Наоборот, с момента своего образования секта караимов проникнута духом печали и скорби. Караимы называют себя ”скорбящими” и ”стенающими”. Один из ранних караимов, Сахль бен Мацлиах, живший примерно в одно время с рабби Саадией Гаоном, пишет в своем сочинении "Открытый укор”: ”Таков обычай смирившихся израильтян: они отказались от удовольствий мира сего и от употребления мяса и вина... и оставили свои семьи и отреклись от мест, где родились,.. стенают и вздыхают, о разрушении Сиона вопиют и в пепле валяются и убиваются, и Бог исполнит обет, данный скорбящим о Сионе, – заменить им пепел украшением”. В упомянутом сочинении ”Спор между раббанитами и караимами” сказано, что из десяти колен израилевых ”остались верными Закону лишь те, что в Святом городе, и то лишь благодаря их страстной любви к Святыне, своей отраде и лелеянному оплоту, и имя им ’ стенающие и вздыхающие’...”. Караим Иехуда Хадасси, написавший в 1145 г. свою книгу ”Эшкол ха-кофер”, называет себя "скорбящим”, т. к. он всегда скорбел о разрушении Иерусалима, а в своем сочинении призывал постоянно оплакивать разрушение и поститься даже в субботу и в праздники, потому что в изгнании ”помрачилось всякое веселие”. Про него сказал караим Мордехай бен Нисан: ”Имя автора, рабби Иехуды Хадасси – ’скорбящий’, ибо он причислялся к ’скорбящим о Сионе’ и к общине ’стенающих’ от мерзостей, творящихся в Иерусалиме”.

Нет основания считать, что существовала особая секта караимов (или раббанитов), называвшаяся ”скорбящие о Сионе”. Но, по-видимому, сразу после завоевания Иерусалима арабами существовала в завоеванном городе некая группа аскетов и соблюдающих постоянный траур, которая называлась авелей Цион и авелей Иерушалаим и ожидала пришествия Мессии. Их, как видно, и следует считать составителями мидрашей, известных под названиями ”3намения Мессии”, ”Мистерии рабби Шимона бен Иохая” и др.

Нет сомнения в том, что именно во время возникновения караймизма тенденция скорбеть и оплакивать Сион была особенно сильна как среди членов этой секты, так и среди раббанитов. Уже в IX в. были в Иерусалиме караимы-отшельники, проводившие жизнь в оплакивании Сиона. Об этом ясно свидетельствуют некоторые места в комментарии Салмона бен Иерухама к Псалмам, написанном в 953—957 гг.

С тех пор караимы не переставали прибывать в Страну Израиля в течение всего периода борьбы между ними и раббанитами. Алия в Эрец-Исраэль имела для них столь важное значение, что в их молитвенники были включены специальные молитвы за благополучие едущих в Сион.

Подобное наблюдается не только у караимов, но и у всех еврейских сект, отклонившихся от Письменного учения и традиции в ту или иную сторону. Взять, например, секту иудганитов, которая была основана Иехудой Иудганом, жившим за 30-40 лет до Анана, в начале IX в. Он был учеником Абу-Исы и также считал себя провозвестником Мессии. И эта секта верила в близкое избавление и запретила употребление мяса и вина, а также участила посты и дополнительные молебны, как и все ”скорбящие о Сионе” во все времена.

”Скорбевших о Сионе” было много и среди раббанитов, соблюдавших Закон. Об этом свидетельствует параграф 34 Большой Псикты, отличающийся своим торжественным стилем и особым подчеркиванием всего, что относится к "оплакиванию Сиона”. Автор придерживается мнения, что Большая Псикта была составлена при рабби Палтои Гаоне в 845 году. Именно в то время распространилось учение караимизма, отрицающее Устный Закон, а караимы, Оплакивающие Сион” и ”стенающие”, начали поселяться в Иерусалиме. Знаменательно, что составленный или отредактированный именно тогда Мидраш так превозносит их и придает важное значение группе этих людей, отличающихся по своим взглядам от остальных евреев и за это гонимых и преследуемых.

¹

^{Барайта – ”внешняя Мишна” – устное предание, не включенное в текст Мишны, отредактированное рабби Иехудой ха-Наси.}