Текст книги "Когда нация борется за свою свободу"

Автор книги: Йосеф Гедалия Клаузнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Таким образом, самаритяне и христиане явились двумя дополнительными факторами, способствовавшими падению Бар-Кохбы. К римлянам – внешним врагам – присоединились самаритяне и христиане – враги в территориальном смысле внутренние, а в духовном – внешние.

Но у Бар-Кохбы были и внутренние враги-евреи. Выше говорилось о том, что когда рабби Акива высказался о Бар-Кохбе: ”Вот он, царь-Мессия!” – рабби Иоханан бен Тората ответил ему: ”Акива, твои щеки скорее порастут травой, чем придет Мессия”. Конечно, рабби Иоханан бек Тората – это не рабби Акива. Он всего лишь малоизвестный танна. Но он был ”трезвым” человеком в_# противоположность ”мечтателю и фантазеру” рабби Акиве. А таких ”трезвых” было, несомненно, много. Бар-Кохба – не потомок даря Давида, и, значит, он не царь-Мессия. И не так скоро придет Мессия. Еще ”порастут щеки травой”, покуда он придет. Это-то и была внутренняя оппозиция, особенно опасная во время войны. Она и явилась одной из главных причин падения Бетара и смерти Бар-Кохбы.

О пятом и последнем факторе – об излишней самоуверенности Бар-Кохбы уже упоминалось. Бар-Кохба слишком полагался на свою силу и на свое войско, не считался с такими людьми, как р. Элиэзер ха-Модаи и р. Иоханан бен Тората, ни с самаритянами, ни с христианами, преследуя их всех, убив р. Элиэзера и терзая христиан.

Эти пять факторов и привели к поражению, не говоря уже о двух других, столь важных во всякой войне – могуществе и организованности великой римской армии и нехватке хлеба (а возможно, и воды) вследствие длительной осады на суше и блокады сирийским флотом – с моря.

V

Бетар пал, и Бар-Кохба погиб в борьбе за свободу Иудеи. Убил ли его самаритянин или христианин, как они хвастались, или ”его ужалила змея”, как рассказывает Аггада, мы никогда не узнаем. ”3мея” могла явиться и в виде изменника-самаритянина или мстителя-христианина. Юлий Север учинил кровавую расправу в Бетаре, ужасы и размеры которой Аггада преувеличила, хотя она и в самом деле носила катастрофический характер. И как бы для того, чтобы придать разрушению Бетара то же значение, что гибели Иерусалима, падение Бетара, согласно Мишне, произошло

9 ава (135 г.). Кассий Дион говорит: ”Почти вся Иудея превратилась в пустыню”. С преувеличением не меньшим, чем в Талмуде и Мидраше, он говорит, что было разрушено 50 крепостей, 985 сел и на войне погибло 580 тысяч евреев, не считая умерших от болезней и голода. Конечно, эти цифры преувеличены, как и те, которые приводят Талмуд и Мидраш, когда рассказывают, что в Бетаре было 500 школ, в самой меньшей из которых было 500 детей, и из всех остался з живых лишь один ребенок.

Разрушение было, несомненно, огромным, и число погибших на войне было колоссальным. Но победа над евреями досталась римлянам ценой большой крови, настолько большой, что император Адриан в своем докладе Сенату о победе не осмелился употребить обычную в таких случаях формулу: ”Я и моя армия пребываем в благополучии”. А если потери римлян были столь велики, то потери евреев были, безусловно, не меньшими. Большое значение победы для римлян доказывается тем, что она послужила причиной вторичного присвоения Адриану титула ”император”. Число пленных, взятых римлянами, также было огромным. На торге в Хевроне, у ”Авраамова тамариска” продавалось в рабство так много пленных, что цена еврея-раба упала до цены коня! Тех, кого не продали в Хевроне, везли на продажу на рынки Газы и Египта, и в пути они гибли массами от голода и тонули в бурю, когда несчастных перевозили на кораблях на рынки рабов.

Но римляне не удовольствовались этим. Они знали, что восстание вспыхнуло из-за религиозно-национальных причин и что одним из его духовных руководителей был великий учитель Закона, наиболее выдающийся танна рабби Акива, и решили, что для того чтобы положить конец мятежам, необходимо искоренить Тору. Начались жестокие гонения на иудейскую религию – ”эпоха преследований”, как она именуется в Талмуде. Волосы становятся дыбом при чтении описаний пыток, которым римляне подвергали евреев, верных законам своей религии. Конечно, известные ”десять мучеников”, повествование о нечеловеческом умерщвлении которых было впоследствии включено в литургию Судного дня, – не больше, чем схема, и многие из перечисленных в различных и противоречивых списках этих ”десяти” в Талмуде и Мидраше были замучены насмерть до ”эпохи преследований” или после нее. Но часть этих ”десяти мучеников”, а может быть, и большинство их (р. Акива, р. Ханина бен Традион, р. Иехуда бен Бава и др.) погибли, ”возвеличив своей смертью имя Божье”, именно в ”эпоху преследований”. Евреев сжигали за то, что они соблюдали субботний отдых по закону; их убивали за то, что они ели мацу на Пасху; их избивали плетьми за постройку кущей в праздник Суккот, за наложение филактерий, за вплетение голубой нити в таллит. А к каким хитростям надо было им прибегать, чтобы читать Тору вопреки запрету! В Талмуде говорится: ”Рассказал рабби Иехуда: были случаи в ’опасное время’, когда мы переносили свиток Торы со двора на крышу, с крыши на двор и со двора на склад, чтобы читать из него”. Все это проделывалось, конечно, чтобы ввести в заблуждение римских сыщиков, на службе у которых были и измен^ ники-евреи. Возможно, что одним из них стал и сбившийся с пути праведного Элиша бен Авуя, и этим можно объяснить много дурного, рассказанного о нем в Талмуде.

Император Адриан осуществил свое давнее стремление: Иерусалим был превращен в римскую колонию под названием Элия Капитолина, евреи были изгнаны из него и город был заселен язычниками, еврей, пойманный в Элии Капитолине, подвергался смертной казни. Только позднее было разрешено евреям приходить 9 ава к Западной стене и оплакивать разрушение Храма. (Можно полагать, что они приходили украдкой и в другое время, как доказал в своих статьях д-р Марморштейн.) Над южными воротами города было высечено изображение свиньи; на месте Храма был воздвигнут храм в честь Юпитера Капитолийского, и в нем, по-видимому, была поставлена статуя Адриана, отождествлявшего себя с Юпитером и именовавшегося Олимпием или Капитолием. Павшие же в Бетаре не были преданы погребению в течение нескольких лет. Так восстание Бар-Кохбы привело к Третьему разрушению и вдобавок – к жестоким религиозным гонениям.

Но ”жизнь – не главная ценность в жизни”. Так думали борцы за освобождение. Так думал и рабби Акива и верные его учению товарищи. Бар-Кохба и Бар-Дрома проявили самоотверженность и погибли во имя святости религии и свободы, а двое таннаым проявили самоотверженность иную, единственную в своем роде.

Рабби Акиву убили не сразу, а долго держали в заключении. Некоторые исследователи пытались сделать отсюда вывод, как уже было указано, что он вообще не участвовал в восстании, а казнили его только за то, что он соблюдал все законы Торы. Но это лишь предположение. Рабби Акива был очень стар, почитаем и любим, а таких людей не торопятся убивать. Его подвергали долгим допросам в надежде, что он перейдет на сторону римлян и этим повлияет на народ. Но он не раскаялся ни в чем, и когда его терзали, срывая кожу железными гребнями, продолжал читать молитву ”Шма”. Такой человек непобедим, такая смерть – не поражение. Для народа, сыновья которого не позволяют себя унизить и не покоряются никакой силе, поражение на поле брани – не окончательная гибель, а победа над ним – не торжество его врагов. С таким народом может стрястись несчастье, но разве прилив воли, который он испытывает в результате своей стойкости, не противовес такому несчастью?

Был еще один танна, проявивший самоотверженность в эти роковые для народа дни, – рабби Иехуда бен Бава.

Римские власти запретили изучать Тору и назначать авторитетных законоучителей. Но р. Иехуда бен Бава знал, что если не будет авторитетных хахамым – толкователей Закона , еврейский народ как таковой перестанет быть знаменосцем Торы. Для того же, чтобы не подвергать опасности тот город, где происходило посвящение хахамим в сан законодателей, он утвердил пять учеников рабби Акивы, которые являлись наиболее выдающимися таннаым поколения, следующего за ^эпохой преследований”, между двумя городами – Ушой и Шфарамом. Когда их обнаружили сыщики, он приказал новопосвященным: ”Бегите, дети мои!”, а сам остался на месте. Римляне схватили его и изрешетили его тело копьями. Он спас Тору своим телом.

Народ, духовные представители которого так самоотверженно пекутся о его культурном наследии, не одолеет ни один враг!

Восстание Бар-Кохбы завершилось поражением. Тем не менее дорого и свято для нас имя Бар-Кохбы, как дорого и свято для нас имя рабби Акивы, его Оруженосца” – удивительного эрудита, бывшего одновременно большим политиком. Это понял чешский писатель Ярослав Врхлицкий (Эмиль Фриде), который написал большую драму ”Бар-Кохба”; это понял и наш великий поэт Шаул Черниховский, в драме которого ”Бар-Кохба” величие рабби Акивы не уступает величию самого Бар-Кохбы. Нам оба они одинаково дороги. Оба учили нас великой истине, которая гласит, что ”жизнь не является наибольшей ценностью в жизни” и что национальная свобода и религиозно-национальный Закон в равной степени достойны того, чтобы отдать за них жизнь.

Они учили нас и другому: поражение в борьбе за политическую и культурную свободу лучше победы, достигнутой ценой раболепия и низкопоклонства.

ДОН ИОСЕФ НАСИ, ГЕРЦОГ НАКСОССКИЙ (1524-1579)

I

За изгнанием евреев из Испании (1492) последовало их изгнание из Португалии (1497). В результате этого возросло число марранов – евреев, не готовых ради веры жертвовать жизнью и имуществом и принявших поэтому христианство; при этом они тайно оставались евреями.

Одной из главных причин большого увеличения числа марранов был тот факт, что вслед за приказом об изгнании евреев из Португалии был издан второй приказ, еще более страшный и жестокий: отобрать у евреев всех детей от пяти до пятнадцати (или двадцати) лет и насильственно их крестить. Кроме этих детей, приняли для видимости христианство многие сотни еврейских семей, главным образом богатых и аристократических, которым было трудно решиться оставить страну, во-первых, из боязни лишиться имущества и крупных дел, а во-вторых, потому что они сблизились с местным населением и их иудаизм притупился. Занимая высокое положение в государстве, они не могли соблюдать все религиозные предписания и, будучи высокообразованными людьми, находили многие из них излишними или усматривали в них лишь символику и устарелый аллегоризм, считая, что главной является не обрядовая сторона, а идейная.

Разумеется, положение марранов было не из приятных. В те дни, когда христианский религиозный фанатизм на Пиренейском полуострове был всемогущ и ригористичен, жизнь мнимых христиан подвергалась постоянной опасности. Кроме того, маска, которую они всегда вынуждены были носить, и тоска по вере предков, которая обычно пробуждается, когда сама вера утрачена, но сохраняется очарование детских воспоминаний и поэзии ушедшего, причиняли марранам адские муки. Они ”жили во лжи”, вынужденные притворяться. Их терзала вечная внутренняя борьба и угрызения совести, вызванные тем, что они не имели мужества поступить, как те их братья, которые приняли мученическую смерть или ушли в изгнание, лишь бы не жить в постоянной лжи. Вот почему почти все они ждали удобного момента, чтобы покинуть страну религиозного фанатизма и вернуться, без страха и открыто, к вере своих предков – освободиться от необходимости скрываться под маской.

Одной из наиболее древних аристократических и богатых семей марранов в Испании и Португалии была семья Наси. Члены этой семьи были вынуждены не только скрывать свое еврейство, но и изменить свои имена и фамилии. Так, один из членов этой семьи в Лиссабоне, столице Португалии, носил имя Франческо Мендес. Он был владельцем крупного банка, имевшего филиалы во Франции и Голландии. Его женой была Беатриса де Луна, она же Грация (перевод на португальский язык еврейского имени Ханна) , урожденная Бенвенисти (родилась в Португалии в 1510 г. и умерла в Константинополе в 1568 г.). После замужества ее звали донья Грация Мендесия, или Мендес.

Донья Грация была замечательной женщиной. Очень талантливая, она вела большие банковские операции и вместе с тем интересовалась всем происходящим в общественной жизни. Свой народ она не забывала и делала все, что было в ее силах, ради своих братьев. Император Карл V, правивший тогда Испанией, Голландией, Неаполем, Сицилией и вновь открытыми странами Америки, был в огромном долгу у семейств Мендес-Наси и Бенвенисти; французский король Анри II тоже был их должником. Несмотря на богатство и знатность, члены этих семей не забывали своих братьев-единоверцев и помогали многим марранам покинуть юдофобскую Португалию. Они также предоставили большую сумму денег в распоряжение посланника марранов Диего Фернандеса ди Ньетто, отправившегося в Рим ходатайствовать перед папой и кардиналами о прекращении преследования марранов португальской инквизицией. Недавно основанная инквизиция в Португалии (23 мая 1536 г.) проявляла особое рвение в деле обращения, и не желавших принимать христианство тащили на церемонию крещения силой.

Ходатайство возымело действие, но донья Грация догадывалась, что это лишь временное облегчение, и поэтому была готова покинуть Португалию в тот самый день, когда была введена инквизиция. Годом позже, когда донье Грации было всего 25 лет, скончался ее муж Франческо Мендес. Тогда она уехала с дочерью Рейной (Малкой) в Антверпен, где младший брат умершего Франческо, Диего Мендес, а потом сын его другого брата, Жоано Микес, управляли филиалом большого банка. Этот Жоано Микес (1оао М^иех) и есть дон Иосеф Наси, носивший христианское имя, так как и он был марраном (родился в 1524 г.) .

В Антверпене Диего Мендес женился на сестре доньи Грации, и когда у них родилась дочь, ее назвали также Грацией; мы ее будем называть молодой Грацией. Этот брак еще крепче связал семьи Мендес-Наси и Бенвенисти, вызвав слияние их капиталов. Их дела шли успешно, предприятие процветало. Они были влиятельными лицами в королевском дворце, а красивый и умный Жоано Микес пользовался уважением Марии, сестры Карла V, впоследствии ставшей королевой Венгрии. Лишь благодаря его смелому заступничеству Грация Мендес и ее дочь Рейна не были отданы под суд по приказу императора Карла V в качестве ”перешедших в иудейство”, а красавица Рейна не стала женой фанатичного христианина дона Франческо д’Арагон.

Но успехи в обществе, почет и уважение, которыми пользовалась семья, не удовлетворяли Грацию Мендес. Ее еврейство было для нее дороже богатств и уважения королей. Она всей душой стремилась поселиться в государстве, где она могла бы открыто быть еврейкой, сняв с себя маску. Это было возможно только в Турции, могущество которой достигло тогда апогея. Турция была далека от фанатизма, а евреям особенно покровительствовала, считая, что, преследуемые христианами, они являются естественными союзниками мусульман, воевавших с христианами.

Переехать в Турцию хотел и ее зять Диего Мендес. Однако, начав ликвидацию дел и подготовку к отъезду, он внезапно умер, оставив молодую вдову – сестру Грации Мендес и маленькую сироту – молодую Грацию. Зная, с одной стороны, деловитость своей свояченицы, а с друг ой – легкомыслие своей жены, Диего Мендес назначил Грацию опекуншей всего своего имущества. Грация решила воспользоваться этим и уехать в Турцию, чтобы по-настоящему вернуться к еврейству.

Тут явилась новая беда. Карлу V пришло на ум, что вместо уплаты долга этой семье марранов лучше конфисковать все их имущество. И вот королевский прокурор обвинил умершего Диего Мендеса, пытаясь доказать, что при жизни он тайно исповедовал иудаизм, а по закону капитал таких "преступных” марранов подлежал конфискации в пользу королевской казны. Карл наложил арест на имущество Диего и на его бухгалтерские книги.

Грация не успокоилась до тех пор, пока после долгих хлопот, больших усилий и значительных расходов ей не удалось добиться того, чтобы правительство перестало посягать на имущество Диего и, более того, погасило свой долг, но при условии, что Грация снова даст взаймы государству определенную сумму сроком на два года. Таким образом, Грация не могла оставить Антверпен, не потеряв данной ею ссуды.

Как только этот государственный долг был погашен, Грация Мендес стала искать возможность уехать из Антверпена вместе со вдовой Диего и ее дочерью, молодой Грацией, но боялась, что о ее подготовке к отъезду из Фландрии узнают и правильно расценят этот шаг как стремление возвратиться к своей родной вере. Фландрия была под властью Испании, а Грация и так была заподозрена правительством в тайной приверженности еврейству, и власти уже собирались конфисковать ее имущество. Поэтому она разработала хитроумный план, инсценировав побег Рейны с ”любовником” – Жоано Микесом, племянником ее мужа. Ей ничего не оставалось, как отправиться на поиски беглянки. Таким образом она прибыла в Венецию (1547) .

Но и в Венеции Грация Мендес не обрела покоя. Приключилась новая непредвиденная беда. Диего Мендес, как мы уже сказали, назначил донью Грацию опекуншей своей вдовы и дочери. Эта женщина была противоположностью своей сестры, она не отличалась ни благоразумием, ни хорошим поведением. Она потребовала деньги, составлявшие долю ее и ее дочери в общем деле, которое оставил ее муж. Грация Мендес не хотела дробить капитал семьи Мендес-Наси и, отлично зная, что ее легкомысленная сестра быстро растратит деньги, она не считала нужным отдавать сестре капитал, опекуншей которого ее назначил умерший зять. Тогда вдова решилась на чудовищный поступок: она донесла властям, что ее сестра стремится перевести все свое имущество в Турцию и там вернуться в лоно еврейства. Сенат Венеции тотчас арестовал Грацию Мендес и наложил арест на ее имущество.

Безжалостная сестра не удовлетворилась и этим.

Она отправила специального посланца, христианина-

10дофоба, во Францию, чтобы наложить арест на деньги филиалов банка Мендес-Наси в Лионе и других городах. Он успешно выполнил свою миссию, а сверх того сообщил властям, что и пославшая его вдова – тайная еврейка. Анри II, король Франции, поспешил воспользоваться подвернувшимся удобным случаем, чтобы не отдать долга семье Мендес-Наси. Он даже собирался конфисковать их имущество, ссылаясь на то, что евреям нельзя было заниматься во Франции ссудными операциями. Убедившись, что она оплошала и сама осталась без всего, вдова Диего раскаялась и просила прощения у сестры. Честная и добрая Грация простила ей все. Главным было теперь спасти деньги от венецианского правительства и от французского короля.

Жоано Микес придумал комбинацию, при помощи которой ему удалось вырвать добычу прежде всего из зубов венецианцев. Он обратился к турецкому султану Сулейману I (Великолепному; 1520—1566) с уведомлением, что он собирается перевести в Турцию огромное имущество, а венецианское правительство препятствует этому. Придворный врач-еврей, рабби Моше Хамон, с мнением которого султан очень считался, уговорил султана категорически потребовать от правительства Венеции не задерживать капитал еврея, едущего через Венецию в Турцию. Когда султан отправил в Венецию специального посланника с настоятельным требованием не трогать капиталов иностранцев, направляющихся в Турцию, венецианские власти, к тому времени утратившие былую мощь и не выигравшие ни одной войны с Турцией, испугались и возвратили семейству Мендес-Наси все, что ранее задержали. Султан письменно потребовал и от французского короля погасить свой долг тем, кто намерен принять турецкое подданство, и в течение двух лет подряд Франция вела дипломатические переговоры с Турцией по этому поводу.

В Венеции Иосеф Наси подал прошение в Сенат продать ему соседний с Венецией остров, чтобы поселить на нем евреев, преследуемых за исповедание втайне иудейской веры. Иосеф Наси уже тогда имел в виду основание Национального очага” для евреев, хотя и не в Палестине. Венецианский сенат не удовлетворил его просьбу.

Между тем Грация Мендес выехала в Феррару, где она прожила четыре года (1549—1553) под покровительством просвещенного герцога Эрколе д’Эсти. Как видно, она еще не могла покинуть Европу окончательно из-за своих многочисленных и запутанных дел. В Ферраре она открыто вернулась в лоно иудаизма, назвав себя Ханной Наси (в Антверпене она еще называлась доньей Беатрисой де Луна), и сразу начала заботиться о своих братьях-марранах, возвращающихся, как и она, к родной вере.

Когда рабби Аврахам Уске, вернувшийся к иудейству марран, перевел Библию на испанский язык для марранов, не знавших иврита, он посвятил один экземпляр этого важного труда герцогу Феррары, а другой, предназначенный для еврейской общины, – донье Грации. А рабби Шломо Уске, замечательный поэт-марран, посвятил свою написанную на португальском языке книгу ”Утешение Израиля в несчастье” донье Грации, и там он говорит о ней, как об одной из наиболее выдающихся еврейских женщин: ”Как сердце, где обитают чувства всего тела, так она ощущает боль народа и спешит оказать ему помощь. Как праматерь Рахиль, оплакивающая своих детей в вавилонском пленении, так и она страдает вместе со своим народом”. В своей любви к народу Уске уподобляет донью Грацию пророчице Мирьям; разумом в управлении делами своих братьев – пророчице Деборе; в защите преследуемых единоверцев – царице Эстер, которая рисковала для этого своей жизнью, и убившей Олоферна Юдифи – тем, что она тоже спасает своих притесняемых и угнетаемых братьев. Известный р. Иехошуа Сончино, отличавшийся беспристрастностью и выступавший, когда считал нужным, против нее и дона Иосефа (см. ниже), отзывается о ней: ”Почтенная государыня, украшение знающих ее людей, краса и гордость общества, прикрывающая своими крыльями святую паству Божьего народа, озаряющая своим светом еврейскую общину пред лицом царей и вельмож; ее благочестие да пребудет вовек, ее упования да осуществятся при ее жизни, а память о ней да останется в будущих поколениях”. Простой смысл этих слов, освобожденных от риторических прикрас, в том, что донья Грация своим богатством, связями и влиянием сделала для пользы своего народа больше, чем какая-либо из известных нам еврейских женщин.

В Ферраре она привела в порядок все свои дела, помирилась со своей младшей сестрой, выдала замуж за родича, Шмуэля Наси, племянницу, молодую красавицу Грацию, и обручила свою дочь Рейну с Жоано Микесом (Иосеф Наси).

Теперь донья Грация и Жоано Микес решили осуществить давно задуманный план и переехать в Константинополь. Жоано Микес достал рекомендательные письма от французского посла в Константинополе, которые дали ему возможность быть представленным султану. Жоано Микес прибыл в Константинополь на специальном судне, предоставленном султаном в распоряжение доньи Грации, а с ним прибыла не только вся его семья, но и еще 500 марранов из Испании, Португалии и Италии – все служащие, агенты и управляющие его крупными делами. Таким образом он появился в Константинополе (1553) как важный вельможа, сопровождаемый большой свитой. Высокое положение, которое занимал Микес, его необыкновенное богатство, рекомендательные письма, знакомство с делами христианских государств – все это привело к тому, что султан приблизил его и почтил званием ”франкского князя” (ференк-бей-оглу).

Как только Жоано Микес прибыл в Константинополь, он сбросил с себя маску католичества, отрекся от своего христианского имени и начал называться своим еврейским именем – дон Иосеф Наси. Он обвенчался по иудейскому закону со своей двоюродной сестрой, красивой и богатой Рейной, с которой был обручен еще в Ферраре.

Ханна Наси, бьюшая донья Грация Мендес, она же донья Беатриса де Луна, осталась опекуншей всего семейного имущества и продолжала проявлять заботу о своих соплеменниках. На свои средства она основала иешивы и религиозные школы не только в Константинополе, но и по всей Турции – всюду, где имелись еврейские общины. Раввином основанной ею главной иешивы стал известный раввин рабби Иосеф бен Лев, службу которого она щедро оплачивала. Выше мы уже приводили восторженный отзыв о ней и ее деяниях рабби Иехошуа Сончино, одного из выдающихся представителей константинопольского еврейства.

II

Ужасный случай с мучениками Анконы свидетельствует о том, как близко к сердцу принимали Ханна и Иосеф Наси все, что касалось их собратьев во всех странах диаспоры.

Римский папа Павел IV внезапно приказал арестовать всех марранов города Анконы и отдать их в руки трибунала инквизиции. Среди них были и турецкие подданные. Как только об этом узнали Ханна и Иосеф Наси, они обратились к турецкому султану с просьбой защитить своих подданных. Султан Сулейман I послал резкое письмо папе римскому и потребовал немедленного освобождения турецких подданных, угрожая в противном случае жестоко отплатить живущим в Турции христианам за действия папы, направленные против евреев. Павел IV испугался угрозы султана и приказал освободить всех марранов, имеющих какое-либо отношение к Турции. Остальные же марраны, у которых не было заступников, испили горькую чашу до дна: двадцать четыре человека были сожжены на костре за верность иудейской религии (лето 1556 г.) . Они-то и вошли в нашу историю как ”мученики Анконы”.

Ужас охватил марранов повсюду: все опасались за жизнь, горевали и оплакивали замученных. Но Ханна и Иосеф не ограничились скорбью, а искали возможность отомстить папе римскому. Многие из марранов Анконы бежали в соседний Пезаро, где урбинский герцог Гвидо У бал ь до, решивший использовать представившуюся возможность перевести торговые дела евреев из Анконы в Пезаро, предложил беглецам убежище и покровительство. Евреи Пезаро отправили в Константинополь специального посланника, который должен был уговорить евреев клятвенно отказаться от торговли с Анконой. Иосеф и Ханна Наси, представитель которых Яаков Моро, по-видимому, тоже был схвачен инквизицией и покончил самоубийством, предложили раввинам предать отлучению тех евреев, которые не прекратят торговлю с папскими владениями вообще и с Анконой в частности. Они пытались также повлиять на арабских и турецких купцов, чтобы те объявили бойкот Анконе. В воззвании, призывающем к бойкоту, мы находим выражение ”не раскинет шатер свой там ни араб, ни еврей”.

Первыми такое обязательство приняли раввины Салоник. Бойкот Анконы причинил городу большой ущерб, и в 1556 г. отцы города обратились к папе с жалобой на действия евреев и заявили ему, что городская торговля приходит в упадок и неминуемо окончательно заглохнет, если он не примет действенных мер для прекращения бойкота. Анконские евреи (не марраны) , которые тоже страдали от упадка торговли в городе, испугались возможных последствий и выступили с протестом против бойкота, сформулированным в длинном письме к евреям Турции, в котором заявили, что ”это решение (о бойкоте) будет огромной помехой для всех евреев, живущих под властью папы, а он преисполнится гневом на весь народ Божий, пребывающий в городах его правления, ибо все евреи отвечают друг за друга, и истребит их всех. И скажет он: насмехаются надо мной братья ваши, евреи Турции, и приводят меня в гнев за то, что я строго придерживаюсь своих правил”.

Но евреи Пезаро вместе с марранами старались всеми силами добиться единодушия раввинов в вопросе о бойкоте портов папских владений. Они известили турецких евреев через своего посланника рабби Иехуду Прага, что герцог Урбино, правитель Пезаро, разрешил марранам поселиться в его государстве лишь при условии, что торговля евреев Леванта будет вестись через его порт, а если раввины не придут скоро к соответствующему решению, герцог, по всей вероятности, разгневается и истребит евреев своего государства. Иосеф и Ханна Наси, которые не могли простить папе зверского сожжения марранов в Анконе, предложили раввину рабби Иосефу бен Леву, возглавлявшему их иешиву, наложить херем на торгующих с Анконой. Он согласился, и к нему присоединились некоторые сефардские раввины, а по прошествии какого-то времени дали свое согласие на это и выдающиеся раввины того времени, проживавшие в Цфате, – рабби Иосеф Каро, составитель ”Шулхан-Арух”, и рабби Моше Митрани, известный под именем Ха-Мабит.

Стоит почитать переписку еврейских общин по этому вопросу и убедиться, как сильно было тогда чувство еврейской солидарности и какое горячее участие принимала каждая община в общем бедствии. В письме одной общины мы находим такие резкие выражения: ”Может ли современник похвалиться нашими правами? Может ли человек, полагаясь на свои способности, сказать: нечего мне бояться внезапных опасностей, ловушек, западней и камней преткновения? Есть ли в нашем ночлежном доме, в этом долгом изгнании, минута покоя, один час удовлетворения, день-два удовольствия, месяц или год, когда бы нам не пришлось влачить ярмо?” Пребывание в галуте уподобляется ”ночлежному дому”... Всем известно, что ”все сыны Израилевы отвечают друг за друга” перед народами, ”все мы происходим от одного человека, и кровь одного из нас не краснее крови другого”. Вот почему необходимо, чтобы все евреи объединились и вступили в борьбу с врагами. ”И если нашей силы не хватает, чтобы упорно стоять за себя, то Бог постоит за свой народ и будет воевать за него, а нам следует действовать по мере наших сил”. По-моему, это был первый случай бойкота, объявленного евреями из соображений национального характера с целью ”мстить врагам народа”.

Но бойкот не удался. Ему противился ашкеназский раввин Константинополя, а в особенности рабби Иехошуа Сончино.

Мы уже видели, как превозносил этот великий раввин Ханну Наси. Несмотря на это, он не послушался ее и дона Иосефа Наси, которые, очевидно, материально поддерживали его, и не согласился бойкотировать Анкону. Гордо и смело он пишет: ”Не буду никому подобострастничать и потакать. Суд исходит от Бога, Его же и золото и серебро. Всевышний отплатит замышляющим планы и старающимся угодливостью и соблазнами приобрести сторонников. Бог сотворит добро всем, следующим Его завету, и на Него я надеюсь, что Он снабдит меня хлебом и одеждой”. Его несогласие объясняется также национальными соображениями: он опасался мести папы евреям его владений и всей Европы.

Таким образом расстроился сам собой бойкот. Сами евреи не могли достичь единогласия и нарушали бойкот, который имел много шансов на успех. Марраны были изгнаны из Пезаро герцогом Урбино, обманувшимся в своих ожиданиях. Живой груз одного из двух судов, наполненных изгнанными марранами, был продан капитаном в рабство; второй же корабль, за которым гнались анконские чиновники, был спасен действовавшим из сострадания и к тому же подкупленным капитаном, и большинство его пассажиров нашло убежище в Турции. Рассеяние, при котором невозможно достичь единогласия среди евреев, сорвало намечавшийся бойкот – способ мести убийцам, сжегшим евреев. Совсем как в наши дни при объявленном Гитлеру бойкоте...