Текст книги "Огонь в океане"

Автор книги: Ярослав Иосселиани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

К моему приходу все уже были готовы к отправлению на рейд – к месту торжественной церемонии подъема флага. Матросы в нетерпении слонялись по кубрику, боясь даже присесть, чтобы не помять наглаженные брюки.

– Почему так рано? – делая вид, что не понимаю причины волнения, спросил я, приняв рапорт от дежурного по команде. – Чай пили?

– Так точно, товарищ капитан третьего ранга, уже пили!

– Вы, наверное, им спать не дали! – указал я на часть кубрика, где поднимались со своих коек заспанные англичане.

– Да... видать, немного помешали, товарищ капитан третьего ранга. Но... они понимают, – сверлил меня веселыми глазами Трапезников. – Конечно, волнуемся малость.

Внешний вид подводников был образцовым: аккуратно подстрижены, причесаны, побриты, обмундирование выглажено, туфли начищены до лакового блеска.

Мы пришли на пристань намного раньше буксира, который, должен был доставить наши экипажи на линейный корабль, одиноко стоявший на обширном рейде.

Стояла «шотландская» погода. Слабой пеленой туманной дымки неприветливо прикрывался весь Фёрт-оф-Форт. Моросил дождик. Такая погода обычно дурно влияет на настроение людей, но сегодня она была бессильна. Люди словно не замечали хмурую стихию. Они шутили, веселились, торжествовали.

На линкоре нас встретили моряки-надводники. Они с неменьшим волнением ждали знаменательного события.

Одна за другой выходили из Док-Ярда подводные лодки и направлялись на рейд к месту стоянки линкора. Их вели английские команды экипажей. Две из них – «Санфиш» и «Урсула» – ошвартовались к правому борту линкора, а две других – «Унброкен» и «Унисон» – к левому.

Наши экипажи были выстроены на кормовых надстройках подводных лодок. Английские команды заняли носовую часть палуб.

На церемонию передачи кораблей прибыли из Лондона наш посол и глава советской миссии в Англии. Вместе с ними на палубе появились английские адмиралы.

Загремел джаз. Нас уверили, что военного духового оркестра на островах нет. И гимн обеих держав исполнял обычный джаз-оркестр.

Стройные ряды моряков замерли. Под звуки английского гимна на кораблях плавно начали спускаться флаги.

Вслед за минутной паузой раздались волнующие звуки нашего гимна, и советские военно-морские флаги, освещенные выглянувшим из облаков солнцем, гордо развеваясь по ветру, поползли вверх.

После окончания торжественного церемониала английские экипажи пересели на буксиры и отправились в порт.

День уже был на исходе, когда подводные лодки получили разрешение от командира отряда идти к месту своей стоянки в Док-Ярде, расстояние до которого не превышало трех миль.

У внешнего причала Док-Ярда первой ошвартовалась подводная лодка «Санфиш», второй «Урсула». Затем одна за другой ошвартовались и остальные корабли.

Берег заполнился народом. Грузные полисмены прохаживались вдоль набережной, поглядывая на рабочий люд, приветствующий советских моряков.

Я сошел с мостика на палубу и увидел Свиридова, созерцавшего развевающийся по ветру кормовой флаг.

– Свой! И насколько теплее под ним. Словно и не чувствуешь ни тумана, ни дождя... – взволнованно сказал он.

Вечером я решил вернуться на лодку проверить несение дежурной службы. Дежурный главстаршина Терлецкий оглушил меня рапортом такой звучности, которой я не слыхал от него и на Черном море. За время наших переездов он соскучился по службе и теперь «отводил душу».

На верхней палубе все было в безукоризненном порядке. Спустившись же в центральный пост, я натолкнулся на необычную картину. Не успел вахтенный скомандовать «смирно», как из-под разобранного компаса выбрался измазанный человек. Я не сразу узнал его под толстым слоем машинного масла и грязи.

Матрос ловко вытянулся и, застыв, слушал, как я принимаю рапорт.

– Вольно! – рокочущим басом скомандовал вахтенный.

Свободные от нарядов люди уже давно должны были быть в клубе. Наконец-то я нашел повод, чтобы придраться и к вахтенному и к сопровождавшему меня главстаршине.

– Непорядок, – с притворной строгостью сказал я.

– Так точно, непорядок, – уныло согласился Терлецкий, но где-то в уголках его губ скользнула улыбка.

– Что вы делали тут так поздно? – спросил я матроса.

– Виноват, – растерянно сказал он, – проверить хотел контакты...

Опустив руки по швам, он начал пространно объяснять, что хотел только проверить, в порядке ли компас.

– Минут десять осталось, товарищ капитан третьего ранга, – засуетился он.

Для того чтобы собрать компас, нужно было несколько часов.

В дизельном отсеке я лицом к лицу столкнулся с Каркоцким.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга: от парторга я не ожидал нарушения корабельной дисциплины. Лицо у него было грязным, как и у остальных матросов, руки вымазаны соляром.

– Виноват, товарищ капитан третьего ранга. Матросы хотели, проверить, все ли в порядке, ну и...

– Оставили нам все в грязи, – вмешался матрос Мисник, о котором в команде не без основания говорили, что из него и слова не выдавишь. – А разве машина такое обращение терпит?

– Сами поглядите, – пришел в себя обрадованный поддержкой Каркоцкий, – можно ли, чтобы в дизельном было такое...

И жестом, исполненным презрения, Каркоцкий показал на ведра с грязью, счищенной с машин.

Годы жестокой войны выработали в каждом подводнике чувство личной ответственности за порученный участок работы, и в некоторых случаях, оберегая людей, это благородное чувство приходилось сдерживать.

– Сегодня праздничный день, вы разве забыли, старшина? И потом... вообще требуется отдых, люди же не автоматы, – стыдил я Каркоцкого в присутствии подчиненных.

– Отдохнем, товарищ командир, в процессе работы! – как бы невольно вырвалась у Мисника старая «малюточная» поговорка.

Тут же он испугался своей невоздержанности и весь сжался, словно приготовившись к обороне.

– Однако, Мисник возмужал.

– И даже немного подразболтался, – добавил Каркоцкий, сверкнув глазами на своего подчиненного.

– Ну, вы уж слишком...

– Нет, товарищ командир, он перерождается, становится болтлив. Я бы его на губу посадил, да стыдно перед англичанами... Вот приедем домой...

Я приказал Терлецкому собрать в центральный пост всех, кто находится на лодке. За исключением дежурного и дневальных по кубрикам на «Чейсере», весь экипаж оказался в сборе.

– Товарищи, я не хочу вас ругать за ваш трудовой порыв, – сказал я, – но поймите, что сегодня наш корабельный праздник. Кроме того, нам просто надо отдохнуть. Завтра с утра выходим в море. Дней отдыха не будет... А сейчас быстро в кубрик! – скомандовал я. – Переодеться – и в клуб на танцы! Советские подводники лучше всех работают, лучше всех воюют и лучше всех танцуют и веселятся – так ведь?

В сопровождении дежурного по кораблю я вышел на пирс вслед за матросами и старшинами. К подводной лодке подходили лейтенанты Дэвис и Лейкок.

– Мы вас хотим пригласить в офицерский клуб, – начал Лейкок.

– Очень благодарен за внимание, но сегодня не могу, – возразил я, – в другой раз.

– Почему?

– Иду в клуб со своими подводниками.

– В клуб? С матросами?

– Да.

– Это же неприлично! – переглянулись офицеры.

– Но, мистер Лейкок, матросы мои боевые товарищи. У нас сегодня общий корабельный праздник, и мы его будем праздновать вместе. Думаю, это будет прилично и весело!

Состязания 

После поднятия советского военно-морского флага наши подводные лодки были перебазированы в порт Данди и на время прохождения курса боевой подготовки вошли в состав интернациональной флотилии.

Нас, советских офицеров, расквартировали с офицерами других наций в фешенебельной гостинице «Мейфильд» в двух километрах от Док-Ярда. Остальной личный состав был размещен в матросских казармах в самом порту.

В состав интернациональной флотилии входили, кроме английских, подводные лодки Голландии, Норвегии, Свободной Франции, Дании и Польши.

Появление советских подводных лодок в составе соединений было большим событием. Матросы всех судов флотилии приветливо встретили нас. Офицеры вели себя несколько сдержаннее, но чувствовалось, что и они рады познакомиться с нами и работать бок о бок для победы над общим врагом-цивилизации – германским фашизмом.

Вечером, в день нашего прибытия в Данди, командир флотилии устроил в «Мейфильде» коктейль-партию в честь советских подводников.

Здесь мы познакомились с руководящими  офицерами флотилии и установили с ними деловые контакты.

Мне пришлось особенно много беседовать с механиком соединения, пожилым, но молодцеватым и крепким командером Вульфом. Он знал одно русское слово «молодец» и, разговаривая по-английски, часто его употреблял к месту и не к месту.

– Думаю, вы к зиме вернетесь в Мурманск, – заявил Вульф, когда мы коснулись деловой темы разговора. – Мы вам окажем помощь, какую только сможем...

– Вы нам окажете плохую помощь, если мы только к зиме будем готовы, – возразил я. – Надо раньше! Война же...

– Молодец, – отчеканил Вулъф по-русски. – Раньше, я думаю, трудно будет, но... мы поможем. Может быть, вы и сможете пройти курс боевой подготовки раньше. Если бы это сказал не русский офицер, я бы не поверил, но вам я верю. Не понимаю только: как вы можете бить немцев? Как вы их побеждаете? Это же уму непостижимо... Когда вы думаете начать выходить в море?

– Через два-три дня, если вы дадите обеспечение, конечно.

– Молодец! – повторил Вульф. – Вот почему вы бьете фашистов. Вы много работаете, не ленитесь, не теряете времени. Молодец! Вы знаете, мне уже шестьдесят лет, и я видел жизнь. Кто много работает, тот всегда побеждает. А кто много отдыхает... у того дела плохи...

От Вульфа и другие английские офицеры узнали о цангах планах.

– Прежде чем выйти в море, надо изучить условия навигации в нашем районе. Очень сложная минная обстановка. Плавание по реке и в прибрежной полосе тоже имеет свои особенности, – высказал свое мнение и командир флотилии. – Изучение всего этого потребует немало времени. Я думаю, не меньше чем полмесяца.

– Мы не имеем времени, – очень решительно сказал Трипольский. – Кое-что мои офицеры уже  знают, кое-что доизучат, а для обеспечения безопасности плавания в районах боевой подготовки мы будем просить, чтобы английские командиры лодок пока оставались на кораблях.

– Наши командиры в вашем распоряжении, – любезно согласился командир флотилии. – Но доверяете ли вы нам?

– Как же не верить союзникам? Какое мы имеем право сомневаться в вашей честности? – удивился Трипольский.

– А мне почему-то казалось, что вы, русские, хотите все сами делать.

– Напрасно. Мы очень благодарны за помощь и не отказываемся от нее.

– Молодец! – снова громко воскликнул Вульф.

– Вы говорите по-русски? – Трипольский оживленно обернулся в сторону краснощекого механика флотилии.

– Только одно слово знает по-русски, – пояснил я, – но весьма широко им пользуется...

– Он на каждом языке знает по одному слову и умудряется, пользуясь ими, разговаривать на всех языках, – подхватил командир флотилии.

Вульф оказался в центре всеобщего внимания. Каждый считал своим долгом бросить по адресу своего добродушного товарища какую-нибудь шутку.

Через три дня наши подводные лодки действительно начали боевую подготовку в море.

«Урсула», получившая новое название – «В-4», в течение двух дней была приведена в порядок и одной из первых выходила в море. На лодке еще оставались англичане, заканчивающие сдачу отдельных механизмов, и командир корабля лейтенант Дэвис, который теперь выполнял роль лоцмана. Без него нам трудно было бы ориентироваться в минированных водах Великобритании.

Стояла ясная, солнечная погода. Над утопавшим в зелени городом Данди метеорами носились в разных направлениях многочисленные группы самолетов. Корабли один за другим покидали обширный рейд. На реке Тэй, на которой стоит город, было не  меньшее оживление, чем в воздухе. В общем гуле моторов мы незаметно снялись со швартовых, дали ход обеими машинами и направились вниз по реке. До выхода в море нам надо было пройти около десяти миль. Однако едва «В-4» отошла от пирса, как укладывавший швартовые концы матрос уронил пеньковый канат за борт. Оброненный конец намотался на винт лодки, и правую машину пришлось тут же остановить.

– Придется возвратиться, – покачал головой лейтенант Дэвис.

– Нет, – решительно возразил я, – винт очистят матросы.

– Не смогут. Мы идем на торпедные стрельбы. Задание ответственное.

– У нас есть водолазы, которые в боевых условиях занимались очисткой винта даже от стальных тросов.

– Ну, как хотите, мистер Иосселиани, вы упрямы...

– Как осел, – подхватил я.

– Я не то хотел сказать... Мы оба рассмеялись.

Дойдя до удобного места, «В-4» застопорила ход и, свернув с фарватера в сторону, чтобы не мешать движению судов, стала на якорь.

– Фомагина с водолазным прибором на мостик!

– Может быть, пошлем моего старшину? Мои люди лучше знают подводную аппаратуру, – предложил обеспокоенный Дэвис.

– Я в своих людях уверен.

– Но, мистер Иосселиани, если кто-нибудь утонет из-за... нашего с вами упрямства.

– Моряка, который утонет в таких простых условиях, не жаль, – по-русски вставил молчаливый Глоба, внимательно слушавший наш разговор.

Все на мостике рассмеялись. Дэвис заинтересовался словами моего помощника, и мне пришлось перевести их на английский язык.

– Ваш помощник стоит вас, – безнадежно махнул рукой лейтенант Дэвис.

Фомагин быстро надел на себя легководолазное снаряжение, привычным движением привязал стальные резаки, с ходу прыгнул в воду и тут же исчез в мутных волнах реки.

Вскоре он поднялся на борт и доложил, что винт полностью очищен от пенькового троса.

Мы снялись с якоря и полным ходом поспешили в район боевой подготовки. Другие лодки заняли назначенные им позиции и уже выполняли упражнения по плану.

Эскортный корабль «Лок Монтитх», служивший учебной мишенью, галсировал между условными точками в море, и подводные лодки поочередно выходили по нему в атаку.

Мы доложили семафором командиру дивизиона Трипольскому о причинах задержки и начали боевую подготовку со второго упражнения.

«Лок Монтитх» дал нам сигнал о начале упражнения с выпуском учебных торпед.

Атака завершилась успешно. Торпеды прошли точно под кораблем-целью и на заданной дистанции всплыли. Их подобрал буксирик, специально снаряженный для этой цели.

Еще четыре раза мы выходили в атаку по «Лок Монтнтху». Выполнив план боевой подготовки, получили разрешение направиться в базу.

Не успели мы ошвартоваться, как увидели на пирсе Трипольского. «Лок Монтитх» вернулся раньше нас, и комдив теперь встречал провинившуюся «В-4». Еще издали он погрозил мне пальцем. Как только лодка ошвартовалась, к борту подошел водолазный бот с одетым в скафандр водолазом.

– Зачем это? – удивился я.

– Я сообщил семафором, чтобы осмотрели винты корабля, – разъяснил лейтенант Дэвиc.

Водолаз был спущен. Он доложил, что никаких ненормальностей ему не удалось обнаружить.

На следующий день нам предстояли дружеские состязания.

Дело было в том, что накануне в офицерском салоне в «Мейфильде» командир флотилии вызвал на  борьбу Трипольского. При этом он предложил необычную для нас борьбу не то японского, не то индийского происхождения. Противники легли головами друг к другу и, упершись плечами, соединяли руки. Затем, подняв ногу, закладывали ее за ногу противника и старались перетянуть соперника через себя. Побежденный в конце борьбы должен был оказаться верхом на своем победителе. Трипольский был ростом выше англичанина и намного массивнее его. Но, несмотря на это, он несколько раз был побежден и кубарем перелетал через худого, но жилистого командира флотилии.

– Нет, мистер Трипольский, только завтра вы будете иметь шансы на выигрыш. Будем играть в футбол...

– Это же английского происхождения игра, – развел руками комдив. – Почему же мы имеем больше шансов?

– Наши офицеры плохо играют...

Комдив принял вызов командира флотилии, и мы начали готовиться к матчу. Самое ,главное было усвоить правила игры. С футболом был знаком у нас только физрук дивизиона лейтенант Падчин. Он составил чертеж с размещением игроков на футбольном поле, написал на бумаге правила игры и вручил каждому из нас. Закончив служебные дела, поздно вечером я закрылся у себя в каюте и начал готовиться к предстоящему матчу.

Но ко мне пришел матрос Архипов, бывший рабочий тульского завода, потомственный оружейник. Он принес английские газеты и сказал, что меня хочет видеть какой-то американский офицер.

Через минуту я увидел красивого молодого лейтенанта американского флота. Он был щегольски одет, чисто выбрит и распространял вокруг себя пряный запах кэпстена[14].

– Лейтенант Гильтон, господин капитан третьего ранга! – доложил вошедший.

Мы познакомились.

– Я имею удовольствие доложить вам, – заговорил американец, – что завтра на стадионе старший по чину на рейде, контр-адмирал американского флот та, назначил состязание по боксу. Взявшему первое место будет вручен приз. Боксеров выставляют корабли союзных держав, пользующиеся гостеприимством в этом порту. Как организатор, я должен знать, будет ли выставлен от русских боксер. Наша единственная цель – показать населению города, на что способны моряки флагов и наций.

С боксом у нас на корабле дело, признаться, обстояло плохо. Я мысленно перебирал матросов и старшин своего корабля. Хорошие, крепкие ребята, занимаются спортом, но боксеров нет. А ведь для участия в состязаниях надо знать все тонкости.

Словом, пришлось объяснить американцу, что как легкоатлеты, борцы, гиревики мод матросы могли бы участвовать в состязании, но по боксу специалистов нет.

– Очень сожалею, – учтиво ответил американец и удалился.

– Жаль, что у нас нет боксеров. Опозорились в чужом порту, – досадливо сказал я Архипову, как только ушел лейтенант Гильтон.

– Как же, боксеры у нас есть, да только нетренированные... Нельзя без тренировки выступать.

– Кто же?

– Вот Иван Откушенный. Наверное, и еще есть...

Иваном Откушенным на корабле прозвали торпедиста Грачева. В дни Севастопольской обороны он воевал на сухопутном фронте. В одной из рукопашных схваток фашист откусил ему половину левого уха.

– Ну, какой он боксер? Дал откусить свое ухо какому-то негодяю...

– Ведь против него дрались восемь человек, – горячо запротестовал Архипов. – Он всех уничтожил. Ну, а одни из них, когда Ваня его прижал, хвать за ухо... Ну, и откусил. Что с него спросишь!

Я приказал вызвать Грачева. Вид у него был совсем не спортивный.

– Не умею я. Так, баловался, – неуверенно сказал матрос, загадочно блеснув при этом свoими небольшими карими глазами. – Вот Алеша немножко может...

– Архипов? – переспросил я.

– Но его тоже, по-моему, нельзя выпустить: побьют, осрамит нас. – Грачев критически посмотрел на дверь, в которую только что вышел его друг.

На другой день рассыльный старшего на рейде принес несколько пригласительных билетов на состязание. Я роздал их свободным от вахты. Люди начали готовиться к увольнению с корабля: гладить брюки, фланелевки, бушлаты, чистить ботинки.

Остался один билет и у меня. Я спросил Архипова, не хочет ли он пойти посмотреть бокс.

– Товарищ капитан третьего ранга, – замялся матрос, – я немного занят сегодня... За мной комсомольский должок: надо написать передовую в стенгазету. Работенки часов на пять. Это же не узлы и маты вязать, а посложнее малость...

– Знаю, что сложнее и что легче. Мне тоже сегодня предстоит тяжелое испытание. Мы будем играть в футбол с английскими офицерами.

– Как? Кто с кем, товарищ командир?

– Наши офицеры будут играть против английских. Я участвую...

– Так вы же не тренированы, товарищ командир, как же можно? Кем же вы сами играете, можно узнать?

– Кем? – я глянул в свою шпаргалку. – Этим... хаубегом...

– Хавбеком, – поправил матрос и едва сдержался, чтобы не рассмеяться. – А раньше вы играли в футбол когда-нибудь?

– Нет, пожалуй, это единственный вид спорта, которым я никогда не интересовался. По-моему, и остальные офицеры... большинство из них никогда не играло.

– Интересно! – Архипов растерянно смотрел на меня. – Как же вы будете играть? Они же вам забьют не меньше ста голов.

– Ну сто, может быть, и не забьют...

– Это все равно, но выиграют, конечно, они. Товарищ командир, мне можно прийти посмотреть на ваш футбол?

– Вам?.. Нет, пожалуй, вы занимайтесь своей стенгазетой. Там и без вас будет много зрителей. А после обеда пойдем на стадион смотреть бокс. Я думаю, там будет интересней...

Архипов нехотя пошел в матросский кубрик, а я направился на стадион Мейфильда, где был назначен сбор футбольных команд офицерского состава флотилии.

Командир флотилии назначил себя вратарем английской команды. Трипольскому тоже волей-неволей пришлось получить такой же, высокий спортивный пост.

Все заняли свои места, и игра началась. Первые же минуты показали, что как футболисты мы и англичане стоили друг друга, – недаром облепившие ограду стадиона мальчишки усердно смеялись и то и дело скандировали что-то.

Подобно моим товарищам, я носился по полю за мячом, с размаху натыкался на кого-то, падал, вскакивал и снова падал. Мяч сравнительно часто бил меня то по голове, то по рукам, но ногой я ни разу так и не смог его достать.

– Не бегай по всему полю! – время от времени напоминал мне Паластров, игравший центром нападения. – Иди на свое место!

И действительно я часто забывал о том, что было написано в шпаргалке Падчина, входил в азарт и носился за мячом. Один раз я даже влетел вслед за ним в свои ворота, сбив с ног растерявшегося Трипольского.

– Спокойней! – не на шутку рассердился комдив. – Что ты носишься? Да и глаза у тебя вытаращены, как у Ивана Грозного после убийства сына!

В конце концов я устал бегать, получать толчки и удары и начал подумывать, как бы улизнуть с поля. Но неожиданно объявили окончание матча.  Оказалось, что у судьи остановились часы, и мы играли лишних полчаса.

– Счет пятнадцать к семи в пользу русских! – торжественно провозгласил судивший игру англичанин.

После матча обе команды долго разглядывали полученные синяки и кровоподтеки.

– Поздравляю вас, командер Трипольский, – объявил командир флотилии, – вы блестяще отбивали мячи!

– Это не я, – смеялся комдив, – мяч сам ударялся об меня и отскакивал. Я его ни разу так и не смог поймать руками, а ногами... не помню. В этой свалке разве увидишь?

– Вот кто лучше всех играл, – командир флотилии нашел меня глазами, – он очень вам помог выиграть.

– Да я же ни разу не ударил в мяч, мистер...

– Это неважно! – перебил меня англичанин. – У вас был такой страшный вид, что наши офицеры, как зайцы, бегали от вас.

– Он и своих пугал не меньше, – вмешался Паластров, рассматривая свою поврежденную в игре ногу. – По-моему, меня искалечил именно он...

За воротами меня встретил матрос Архипов. Он удивленно смотрел на меня. Вид у меня был неважный.

– Ну как? Проиграли? – решился он, наконец, спросить.

– Выиграли.

– Не может быть!

– Что за неверие в свое начальство? – шутливо пожурил я матроса. – Пойду помоюсь, оденусь, приведу себя в порядок. Пообедаем и пойдемте на стадион, понятно?

– Так точно, товарищ командир! – живо ответил матрос и вприпрыжку поспешил к своим друзьям сообщить необычайную новость: наши выиграли футбольный матч.

После обеда часть офицеров и группа матросов  и старшин пошли по приглашению американцев смотреть состязания по боксу.

У входа на стадион нас встретила группа девушек. Они собирали пожертвования в пользу жителей, пострадавших от фашистских бомбардировок. Мы вручили им некоторую сумму, прошли на свои места и тут же убедились, что опоздали. Начался уже последний раунд. Произошла какая-то ошибка: американский лейтенант пригласил нас на два часа позже, чем следовало.

Мы увидели встречу двух последних боксеров – американца и голландца. Прозвучал удар гонга, соперники, как полагается, пожали друг другу руки – и бой начался. Американец сравнительно быстро начал одолевать противника. Бой закончился его победой. Судья высоко поднял руку победителя.

На ринг петушком выскочил лейтенант Гильтон и крикнул в микрофон:

– Победителем состязаний по боксу объявляю американского моряка! Эта победа тем знаменательнее, что здесь, как видите, нет профессионалов-боксеров.

Я переводил речь Гильтона своим матросам.

– Если Джим Оули, сегодняшний победитель, – продолжал американец, – раньше дрался на спортивных встречах в Америке, то теперь он простой воин-моряк, любящий спорт, как и все американские моряки.

– А остальные будто спорт не любят! – проворчал Архипов.

– Спорт и мы любим, а все-таки с боксом-то у нас на корабле плоховато.

А Гильтон между тем продолжал:

– В состязаниях принимали участие моряки всех союзных кораблей, находящихся в настоящее время в порту. Только русские не выставили своих боксеров, несмотря на наше приглашение.

Лейтенант-американец откашлялся:

– Прежде чем вручить победителю денежный приз, я объявляю еще раз: не желает ли кто-нибудь  из публики оспаривать приз победителя? Если есть такой, то прошу на ринг!

Я перевел эти слова Архипову. Он вдруг встрепенулся и, глядя мне в глаза, умоляюще сказал:

– Товарищ капитан третьего ранга, разрешите?

– Что разрешить?

– Разрешите драться с американцем?

– Так вы же не боксер?

– Конечно, не профессиональный боксер, но кое-что в этом деле кумекаю... У нас в Туле при заводском клубе был кружок, я занимался... Прошу разрешения, товарищ капитан третьего ранга.

– А не подведете? – нерешительно спросил я. – Помните, здесь дело идет о чести флага.

– Знаю, товарищ капитан третьего ранга. Позвольте?

– Подведет, товарищ командир, наверняка подведет, – взволнованно вмешался Иван Откушенный. – Не тренировался он. Нельзя так идти, Алексей!

– Ты за собой следи, – метнул в его сторону злой взгляд Архипов, – а то дал какому-то шалопаю ухо съесть...

Архипов передал мне на хранение свой комсомольский билет и побежал на ринг.

Лейтенант Гильтон объявил, что один из русских матросов изъявил желание участвовать в финальном состязании с победителем. В его голосе и в жесте, которым он указал на Архипова, отчетливо прозвучала ирония. По трибунам пронесся гул. Архипов рядом с рослым американцем выглядел маленьким и очень юным.

Американец начал бой в быстром темпе. Он наскакивал на своего низкорослого и робкого на вид противника и с первых же минут стал его заметно одолевать. Удары американца заставляли Архипова переходить к обороне.. Сам он наносил редкие и явно слабые удары.

– Ну что он полез?.. Зачем полез против профессионала драться? – ерзал на месте Грачев.

– Подожди! Алешка ведь ловкий. Он еще  покажет этому верзиле!.. – не очень настойчиво возражали ему матросы. Видно было, что и они сильно переживают за Архипова.

– Спокойнее, товарищи, спокойнее! – то и дело говорил я матросам, тщетно стараясь скрыть собственное волнение.

В публике то тут, то там раздавался смех. Смеялись над Архиповым.

Мы чувствовали себя неважно.

Первый раунд кончился. Удар гонга... Наш Алеша уселся на стул. Его обмахивали полотенцем, предлагали воду. И он, как настоящий боксер-профессионал, не пил, а только полоскал рот.

Во втором раунде американец нанес Архипову такой сильный удар, что тот бессильно обвис на канате.

Мы вздрогнули. Что это? Конец боя? Позор?

– Алеша! – стремительно вскочил с места Грачев. – Товарищ командир, разрешите я пойду...

– Садись, сумасшедший! – матросы силой усадили Грачева на место.

– Русские волнуются, – между тем объявил в микрофон лейтенант Гильтон. – У них, видимо, есть для этого основания...

Смех на стадионе усилился. Смеялись, глядя в нашу сторону, почти все присутствующие. Я раскаивался, что отпустил Архипова на ринг.

Однако до поражения не дошло.

Архипов пришел в себя и устремился в атаку. Нам показалось, что с каждой минутой в нем прибавлялись силы. Он наносил противнику удар за ударом. Ответные удары приходились по воздуху. Снова смеялись зрители, но теперь уже не над Архиповым, а над долговязым американцем, тратившим свои силы понапрасну. Архипов дрался все энергичнее.

Вдруг зрители застыли в немом оцепенении. Все увидели растянувшегося на ковре американца. Судья стал считать секунды. Удар пришелся точно. Нокаут! Американец с ковра не поднялся. К нему подбежал доктор.

Судья-американец с деланной улыбкой поднял вверх руку победителя. Стадион гулко зааплодировал. Победителю был вручен пакет с двадцатью фунтами английских стерлингов. Усталый, но с торжествующей улыбкой, Архипов пробирался к нам через ряды зрителей. Все смотрели на него с любопытством.

Мы горячо поздравили товарища и пошли к выходу со стадиона.

Больше, всех ликовал Грачев. Он без стеснения целовал своего друга и беспрестанно твердил, что все время был совершенно уверен в его победе. Мы не возражали.

За нами потянулась целая толпа. Архипов нес пакет в руках и вдруг увидел девушек, собиравших деньги в пользу мирных граждан, чьи жилища были уничтожены фашистами.

– А зачем они мне, английские фунты, товарищ командир? – вслух раздумывал Архипов. – Мне они ни к чему.

Он знаками подозвал девушек и вручил им пакет с деньгами.

Толпа, идущая со стадиона, проводила нас криками одобрения.

Тому, кто никогда не покидал пределов родной страны, может показаться, что пребывание на чужбине и разнообразие впечатлений и событий отвлекают от мыслей о доме. Такое мнение ошибочно. В матросских кубриках, в офицерских каютах и в отсеках подводной лодки только и говорили о предстоящем возвращении на Родину.

Наконец долгожданный день настал. Личный состав советских подводных лодок, боевая техника и корабли были в полной готовности к отходу в море, в путь, на Родину. На берегу нас провожало командование флотилии.

– Молодец! – вместе с другими английскими моряками обходя советских офицеров, сказал мне Вульф. – Молодец! Желаю благополучно добраться домой и иметь боевые успехи на «Урсуле».

– Спасибо, мистер Вульф! Мои люди и я очень  благодарны вам. Вы никогда не считались с временем, помогали нам с доброй душой и охотно.

24 июля 1944 года наши подводные лодки, построившись в кильватерную колонну, начали спускаться по реке Тэй к выходу в Северное море, а на следующий день с восходом солнца втянулись в военно-морскую базу королевского флота Лервик на Шетлендских островах.

По плану перехода из Лервика мы должны были двигаться одиночными кораблями, следуя друг за другом с интервалом в одни сутки.

Первой ушла подводная лодка «В-1», которой командовал Фисанович. После торжественных проводов нас пригласил на обед командир военно-морской базы.

На обеде не было ни одной женщины. Наши хозяева вели себя довольно непринужденно.

Начальник штаба базы оказался ирландцем. Рыжеватый и резкий, как все истые ирландцы, он быстро напился, вспомнил о старинной распре ирландцев с англичанами и совсем недвусмысленно пожалел о том, что немцы так и не оккупировали островов.