Текст книги "Дороги (СИ)"

Автор книги: Яна Завацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Так, будто он умер от ужаса.

Мы ведь не останемся здесь навечно…

"На Квирин… скорее бы на Квирин".

Еще ведь надо будет как-то сказать его невесте. Ильгет замерла, прижалась затылком к подголовнику. Теперь ей хотелось тихо выть. Но это нельзя, это могут услышать. Подумают, что она свихнулась… хотя так оно и есть, в общем-то.

Господи, как она могла, как она могла такое сказать! И сказала, посылая его… на смерть… Как она могла?

Мы ведь не останемся здесь навечно.

Требовательно запищал зуммер. Надо работать. Надо смотреть схему. Какую схему? Как можно работать, когда… Она не сможет больше.

Она-то ведь знает, ЧТО видел Андо перед смертью. Этот свет из слепых глаз, лишенных зрачков. Господи, помилуй!

Да – Ильгет схватилась за молитву, словно за канат, вися над пропастью, – Господи, помилуй! Под твою защиту прибегаем, святая Богородица, не презри молений наших в скорбях наших…

Очень, очень давно она не молилась так. Так, словно вцепилась в протянутую ей ладонь… Вцепилась – и просила, просила, просила, лишь об одном, чтобы только не было так больно… надо было, наверное, молиться за упокой души, и она это делала тоже, но на самом деле она просила лишь об одном, чтобы как-нибудь облегчилась эта невыносимая боль, чтобы – может быть – это оказалось неправдой, пусть бы даже он умер, но НЕ ТАК. Не так. Но это оставалось правдой. И с этой правдой надо было теперь жить.

Молитва кончилась.

Андо, сказала она еще, пожалуйста… пожалуйста, прости меня!

И тогда, словно наконец прорвало эту пелену немыслимой боли – ручьем хлынули слезы.

Меггир, бывший редактор центральной газеты «Солнце Лонгина», стал постоянным заместителем Ильгет. Не только заместителем. Ильгет обучала его методам работы с информацией. Рано или поздно СИ должна перейти в руки лонгинцев.

Кроме того, и в самом координационном совете СИ было теперь пятеро лонгинцев, ежедневные совещания стали длиннее и утомительнее. Но что поделаешь? Зато у Ильгет появились часы отдыха. Она стала навещать маму время от времени. Иногда Меггир подменял ее полностью.

В Заре по-прежнему шла война. Самое противное, объяснял Дэцин. Невозможно справиться с партизанской войной. Вернее, можно, но очень, очень трудно. Это самая щекотливая часть операции. Это не дэггеров вырубать. Этих – нельзя отличить от мирных жителей. Они могут прятаться за любой дверью. Наносят точечные удары. Оставить их, не выловить – и они соберутся для удара снова. И самое главное – очевидно, что ими управляет сагон.

На крайний случай, конечно, остается возможность просто уничтожить город…

Но этого не будет, поспешно добавлял Дэцин, глядя на Ильгет. В этом нет необходимости. Мы ведь продвигаемся вперед, просто приходится все население города просеивать. И еще большая часть мятежников захватила Городок Системы – его придется штурмовать. Ведь и там могут быть пленные, могут быть заложники из жителей города.

– Вот, собственно, заявление переходного правительства, – сказал Йэн Мирро, глава координационного совета ДС-Лонгин. Ильгет скосила глаза на экран, где появился длинный текст с разными там «интенсификациями роста», «алгоритмами взаимодействия»… можно, конечно, быстро вложить это в собственный наноциллос, но на освоение все равно пара минут потребуется. Мирро продолжил:

– Итак, они намерены восстанавливать историческую форму власти – парламентскую демократию, частную собственность в полном объеме. По поводу наших объектов – они просят передать их в руки предпринимателей в качестве компенсации за разрушенное имущество…

Цергинец Дийн, сидящий рядом с Ильгет, вздохнул и тихо пробормотал.

– В итоге нам потом хватит геморроя с этой планетой…

– Ну что ж, – бодро подытожил Эркор, глава операции, – следовательно, передадим объекты в руки предпринимателей. Но конечно, когда будет окончательно завершена вся операция. Пока у нас есть проблемы на севере и в Заре…

Он окинул взглядом собравшихся. Ильгет здесь одна представляла СИ. Лонгинцев на совещание высшего руководства ДС совсем не допускали – это совещание было закрытым. Дэцин, как ответственный за оборону столицы, сидел напротив Ильгет, остальные – декторы, центоры – вокруг стола, полусбросив на лица щитки – чтобы видеть мониторы.

– Что с гуманитарной частью, ди Грелли? – спросил Эркор. Бывшая спасательница выпрямилась и начала докладывать. Жизненные потребности в столице полностью покрыты, по регионам – от 70 до 90 процентов. За прошедшие сутки введены в действие два биозавода по производству пищевой массы, налажен местный транспорт в районе Сетар. Экологи полностью восстановили 12 процентов биосферы, работа продолжается. Пока есть проблемы с обучением местного персонала – не хватает наставников.

– Это мы решим, – внушительно сказал главнокомандующий, – с Квирина идет транспорт с персоналом… Правда, высадятся они только после завершения военной операции. Теперь Служба Информации…

Ильгет вздрогнула, покраснела. Сбросила себе на монитор подготовленные тезисы, приготовилась говорить… что говорить-то – такие совещания раз в три дня, и все время одно и то же. Каждый раз она боялась до колик, что Эркор скажет – не справилась… хотя чего тут бояться, как она могла справиться, ведь у нее нет ни опыта, ни образования… Вроде бы выглядит все неплохо, но откуда ей знать, как это должно быть?

– Ди Эйтлин, – сказал Эркор, – я должен отметить, что в этой операции мы имеем великолепную службу информации, которая обеспечила нам практически половину быстрого успеха. Ди Эйтлин, ваше назначение на этот пост оказалось большой удачей.

Лицо Ильгет стало горячим, уши пылали.

– Впрочем, – продолжал Эркор, – практика назначения на этот пост уроженцев данного мира всегда была удачной. Вам удалось за эти месяцы совершить коренной перелом в сознании лонгинцев. Практически так быстро это удается очень редко. Мы пользуемся теперь полной поддержкой населения, везде, кроме Зары, правда.

Теперь Ильгет казалось, что действительно – не так уж все и плохо. Не одни дыры и проблемы, как ей постоянно чудится. Выпускается множество книг, налажена Сеть, работают сайты, сделаны десятки документальных и художественных фильмов о сагонах, Квирине, о войне, тщательно продуманы теле– и радиопрограммы, и в центре всего этого, как в центре паутины – она, будто осязающая малейшие движения нитей, легко и малозаметно направляющая их так, как нужно… Наверное, это и вправду хорошо было сделано?

– Ди Эйтлин, – Эркор посмотрел на нее, – я бы хотел как-нибудь вас поощрить… у вас есть какие-нибудь пожелания?

– Да, – быстро сказала Ильгет, – в Зару. Мне… нужно в Зару.

Она думала, что Эркор скажет "после завершения операции", но он только кивнул.

– Вы получите две недели, ведь ваш преемник практически готов. Пусть поработает самостоятельно.

Мира встретила Ильгет. Она тоже изменилась, то, что мама Ильгет назвала словом «похудела» – на самом деле, просто печать на лице, бледность, круги под глазами, расслабленный и в то же время настороженный взгляд. Мира на войне. Совсем не то, что Мира на Квирине. У нее сейчас было свободное время, ее центурия отдыхала, потому она и могла позволить себе посидеть с Ильгет.

У них здесь вообще со временем получше. Ильгет предвкушала пару приятных часов за бутылочкой грапса, просто поболтать, расслабиться… и хорошо, что Мира здесь – с ней как-то уже и отношения сложились.

Но все вышло не так. Мира была молчалива, и даже радость ее при виде Ильгет показалась слегка натянутой. Ильгет сразу вспомнила Андорина – это из-за него, конечно же. И сама опять расстроилась. Но когда они уже почти дошли до штаба восьмой центурии, располагавшегося в здании бывшей юридической консультации, затем – центра НС, Мира обернулась к Ильгет.

– Знаешь что… Иль, ты только не волнуйся… Арнис…

Ильгет побледнела, качнулась и быстро схватилась за плечо Миры.

Воздух вдруг затрещал, стал черным, наполнился мириадами жужжащих темных искр.

– Нет-нет… он не погиб. Во всяком случае, никто не видел его мертвым. Не волнуйся… пока еще ничего неизвестно.

Они сидели на маленькой кухне, Мира разлила грапс по стаканчикам. Первую выпили, ни говоря не слова, сразу же – как лекарство.

– Это сегодня утром… Он с центурией брал спорткомплекс… там дэггер в подвале был. Арнис пошел с ним разбираться. В одиночку. Из подвала вышел. Дальше центор рассказывал… если хочешь, ты можешь с ним поговорить.

– Что рассказывал?

– Арниса дэггер зацепил. Не сильно. Он клялся – не сильно. Но шлем был почти весь сожжен, и рана на голове, между виском и теменем. Небольшая даже рана, в ладонь где-то… В общем, просто кожа содрана.

– У дэггера же куча поражающих факторов…

– Да, но Арнис сразу же сделал экспресс-анализ, это же несколько секунд. Никакой химии, все чисто. Немножко фонило, но это ерунда. Арнис взял другой шлем и пошел назад. Сам. В штурме участвовать не стал, плоховато себя чувствовал. Армейцы взяли спорткомплекс быстро, там почти и не было никого… дэггер только этот. А его… – Мира отвела глаза… – его больше никто не видел. И на связь… не выходил он. И через наносистему… не определяется. Если хочешь, Иль, поговори сама с этим центором… хотя он ничего нового тебе не скажет.

– Это же значит, что он в плену? – спросила Ильгет, – ведь если бы он был просто мертв, вы бы сигнал получили, так?

– Да, сигнал смерти бы прошел… А то, что наносистема у него больше не работает – это значит, ее заблокировали. Это однозначно, Иль. Да. Он в плену.

– Господи, – прошептала Ильгет.

"То, что произошло с тобой – в сущности, чудо. Чаще получается вот так. И человек погиб, и сагона нам не удалось поймать".

Да, по статистике все так… но он еще жив. Еще жив, значит, есть надежда? По статистике – почти нет. Бог не совершает серийных чудес. Ильгет как-то выжила, но не может же быть, чтобы чудо повторилось.

Ильгет ехала сюда для того, чтобы найти мужа. С этой целью и попросилась в Зару. В Иннельсе – кроме мамы, никого и не хотелось искать. Подруги – после Нелы она побаивалась с ними общаться. Наверное, лучше забыть. С родственниками они и раньше не очень-то встречались. Мама была беднее всех родственников, на нее смотрели свысока, общаться не хотели.

Остался Пита. Единственный, кроме мамы, родной человек здесь, на Ярне.

Правда, практически он уже ей и не муж. Они развелись. Но надо же найти его, хотя бы спросить… может быть, это было минутное настроение? Может быть, он все-таки передумал?

Ильгет и сама не знала, хочет его возвращения или нет. Но они венчаны, и сделать вид, что его просто не было, уже нельзя. И главное – хотя бы узнать, что с ним, жив ли он, не нужна ли ему какая-то помощь… ведь война.

Всю дорогу сюда она думала об этом. Сейчас никакой злости, никаких обид уже не существовало. Все, что было – было когда-то, в прошлом. Ильгет и сама была молодая, глупая. Она и сама виновата – разве она вела себя действительно смиренно и кротко? Разве не отвечала на выпады мужа – тем же самым? Она и сама не умела проявлять любовь к нему. Не старалась даже. Ей казалось, он и так должен видеть и понимать, что она его любит. Но наверное, надо было быть к нему внимательнее…

Если бы они сейчас начали снова… был бы еще один шанс… Ильгет была уверена, что в этот раз она сможет сохранять любовь, терпение, что в этот раз – все будет хорошо.

Ведь в семейных проблемах всегда виноваты оба. Если она, Ильгет, изменит свое поведение, наверняка все будет иначе.

А она повзрослела. Она знает теперь цену любви, боли, предательству, смерти. Не будет вскидываться от пустяков.

Так она думала и надеялась – на то, что Пита, может быть, передумал, и они начнут жизнь заново. Вместе. При этой мысли слезы выступали на глазах. Мы снова будем вместе. Все будет хорошо.

Но сейчас ей было не до того. Уже и искать его не хотелось. Ей было просто плохо. Ильгет не спала почти всю ночь. Только задремлешь, и перед глазами – чернота, и запах крови, и там, в этой черноте, они двое. Арнис и Андорин. Она думала о них одновременно. Арнис гораздо ближе ей, но Андорин погиб, совсем, надежды нет. Совсем погиб. Разве так может быть? Детское удивление, как будто до сих пор она ни разу не встречалась со смертью. Да, может.

О том, что с Арнисом, лучше совсем не думать.

И прошлое. Ничего не вылечили, оказывается. Все по-прежнему сохранялось в душе, и жгло, стоит только позволить себе задуматься об этом. Думать хотелось, как хочется бессмысленно сдирать корочку с раны – хоть это и вредно, и больно.

Она плакала. Крутилась на матрасе. Пыталась заснуть, считала до тысячи, вспоминала наизусть стихи.

Небо становится ближе,

Так близко, что больно глазам.

И каждый умрет той смертью,

Которую придумает сам…* *Б.Гребенщиков

Но это была неправда. Никто не выбрал бы ТАКОЙ смерти.

Ильгет все же сходила в свой старый дом. Он не был разрушен, как некоторые здания в городе. Там даже жили люди. Но их с Питой квартира была закрыта. Соседи сказали, что здесь давно уже никто не живет. С самого начала войны. Что с Питой, где он – никто ничего не знал об этом.

Ильгет сходила и в дом, где жили свекровь и сестра Питы. Но этот дом был разрушен до основания, даже развалин не осталось, одна серая пыль.

Церковь не была разрушена. Как раз началась служба. Служил молодой, незнакомый священник. Прихожан было всего трое – будний день, а в сагонские времена люди как-то совсем отвыкли от церкви. Манера священника понравилась Ильгет, он служил медленно, торжественно, искренне. Она не стала причащаться – исповедоваться ведь ей давно уже не удавалось.

На скарте, старательно обходя районы, считавшиеся опасными, она вернулась назад, в расположение восьмой центурии. Мира только что пришла с патрулирования. В этот раз подруга выглядела лучше – глаза ее блестели.

– Иль, завтра в пять утра назначен штурм Городка… наконец-то.

Из окон административного здания постреливали, но довольно вяло. Бой шел вовсю на территории бывшей фабрики, общежитий, здесь просто кишмя кишело бойцами Народной Системы в черной форме. И еще в городке обнаружилось множество дэггеров. Ноку, впрочем, отдали Ильгет – мало ли что, лучше иметь при себе собаку. До сих пор Нока работала с другими, в СИ собака совершенно не нужна.

Но пока они лежали в кустах, напротив административного здания, по-видимому, в нем засело немало мятежников, но сигнала на штурм пока не было. А ведь это то самое здание, думала Ильгет. Его тогда и не разрушили… фабрику уничтожили аннигиляцией, а эту тюрьму… то есть там не только тюрьма, конечно. Ведь то самое и есть. Ильгет смутно помнила это здание – только как ее туда привели однажды. И то от страха она ничего не замечала вокруг. Но до сих пор дрожь пробирает, когда только смотришь на него.

– Долго мы еще тут будем торчать, – буркнул кто-то сзади. Ильгет повернулась к армейцам. Ей дали всего трех человек, но зато под ее личное командование. Конечно, если попадется дэггер, разбираться с ним все равно ей предстоит в одиночку. С помощью Ноки. Собака дисциплинированно приникла к земле, сливаясь с ней своим мимикрирующим комбинезоном.

Мальчишки были недовольны, видно по лицам. Все трое – молодые, не старше 20. Правда, уже действительные миллесы, не ученики. На камуфляже поблескивали еле заметные золотые полоски Планетарного Крыла Милитарии. Десантники.

– Спокойно, – сказала Ильгет, – еще успеется…

Она умолкла. Можно подумать, ей раньше случалось воевать вот так… Можно подумать, у нее много опыта. Хотя, конечно, после дэггеров все эти перестрелки – детская забава… И порядок действий, тактика – все это надежно закреплено упражнениями в виртуальности на Квирине.

Сигнал взорвался в шлемофоне оглушительным писком. Ильгет вздрогнула и едва не вскочила сразу. Внешний циллос опознал позывные Миры, которая со своей центурией отвечала за восточную сторону и была в данный момент командиром Ильгет.

– Волна, я Парус… Двенадцать сорок. Выполняйте.

Ильгет едва ответила "есть" и переключилась на своих мальчишек.

– Мы получили двенадцать сорок. Десятисекундная готовность…

Сзади завозились, перекидывая оружие, щелкая зарядными блоками.

– Вперед!

Нока мелькнула впереди всех, скользнула серой поземкой, вокруг нее заискрились выстрелы, за ней метнулся боевой робот, состоящий словно из одних длинных щупалец-манипуляторов. Ильгет еще успела увидеть на бегу, как пули взрывают красивые фонтанчики земли, взрыхляя почву и асфальт по грани защитного поля. Робот уже добрался до двери и уничтожал ее аннигиляцией. Он не был запрограммирован на стрельбу, слишком опасно. Чья-то голова, черная форма мелькнула в глубине коридора, и раньше, чем Ильгет успела подумать, из стреломета вырвались спикулы, меньше секунды – их уже не видно за углом…

Ильгет осторожно вошла в коридор. Прижимаясь к стенам, квиринцы пробирались вперед. Два тела в черной форме, лонгинцы, настигнутые полуразумными спикулами, лежали вповалку, один на другом, словно боролись… Ильгет стало чуть не по себе, но это быстро прошло. Не до того… Она лишь мельком подумала, что наверное, это впервые ей пришлось убить живых людей. Что значит – пришлось? Она и не задумывалась, стреляя. Действовала, как положено, как научили. Очистить перед собой пространство. Входить в здание. Потом, все потом…

Шлемофон выдал сигнал второй штурмующей группы, которой командовал армейский дектор Сильван.

– Волна, я Ветер, беру на себя подвал и три первых этажа.

– Ветер, я волна, – ответила Ильгет, – беру четвертый этаж и чердак.

На лестнице их встретили. Там стояла, видно, полевая защитная установка – ни спикулы, ни лучи не помогали. Лонгинцы вели интенсивный огонь, Ильгет почти оглохла, в штукатурке стены по грани защитного поля зияли огромные ямы. Нока прижалась к стене у ее ног… Патовое положение. У кого первого кончится энергия защитного поля или откажет установка… Ждать нельзя, однако.

– Ди шен, робота! – прошептал один из мальчишек, Мартин, помоложе других. Ильгет кивнула. Мартин склонился к роботу. Шаром, едва заметно перебирая щупальцами, машина взлетела по лестнице вверх и стала продавливать защиту… Ильгет не видела что там происходило, двумя пролетами выше… Слышала лишь какие-то вопли, потом грохот… Путь был свободен, они помчались вверх, Ильгет старалась не смотреть на ошметки, раскиданные по полу, перилам, стенам, потолку… Господи, Господи… ей еще почудился глаз – что прямо из стены на нее смотрел окровавленный человеческий глаз. Робот взорвался сам и взорвал засаду целиком. Господи, да за что же нам все это? Ильгет добралась до четвертого этажа и тут только поняла, что плачет, что по щекам катятся слезы, и она даже тихо подвывает, словно стонет… да за что нам все это? Им – за что?

Некогда.

– Мартин, со мной, остальные – на чердак.

Еще этаж брать. Длинный ряд дверей. Может, здесь и нет никого… но стреляли именно с верхних этажей. Засели где-то… На что они надеются? Зачем они – так? Ведь предлагали сдаться, несколько раз предлагали… ведь они знают, что мы ничего им не сделаем. Что даже всех сингов выпускаем после окончания военных действий. Они не могут не знать, листовки и радиосообщения не могли не дойти до них. Зару мы обрабатывали особенно интенсивно. Почему же они – так?

За что они умирают?

Ильгет усилила внешние динамики. Ее голос загремел по всему коридору.

– Внимание! Говорит миллес квиринской Милитарии Эйтлин! Всем выйти в коридор. Оружие положить на пол. Руки поднять. Всем, кто выполнит мой приказ, будет сохранена жизнь! Повторяю…

Коридор был глух. Казалось, никакой жизни здесь никогда и не было. Может быть, и правда, с надеждой подумала Ильгет…

Может быть, они все пошли защищать лестницу…

Первая дверь. Аннигиляция – десять секунд. Сканирование – в комнате пусто. Даже мебели нет. Ильгет заглянула, чтобы убедиться глазами. Да – никого.

– Мартин, бери другую сторону… Выполняй!

– Есть.

Вторая дверь по левой стороне. Мартин, вроде бы, работает грамотно. Ну что ж, он ведь тоже учился и наверняка побольше Ильгет. У них средний срок обучения – два года. Дверь растворяется бесследно… Сканирование. На полу лежит человек. Ильгет, оставив "сторожа" у порога, вошла, нагнулась над лежащим. Он не в форме. Вообще не одет, только сверху наброшена куртка. Он мертв. Ильгет пощупала пульс. Перевернула, посмотрела зрачковый рефлекс. Мертв давно и безнадежно. Хотя не понять с ходу, что это – трупные пятна или синяки. Он сильно избит. Правая рука неестественно выгнута в предплечье. Лицо в засохшей крови. Ладно… Потом. Все потом.

Третья дверь. Аннигиляция. Сразу начинают стрелять, и сканировать не надо. Газовая спикула… Ильгет терпеливо ждет за дверью. Газ ползет в коридор, но выстрелы не прекращаются. Значит, они тоже в шлемах. Не повезло ребятам… Ильгет выпускает несколько спикул. А вот полевой установки у них нет… Еще несколько секунд – и все кончено. Ильгет заглядывает в комнату. Трупы лежат как попало, в основном за укрытиями – столом, креслом, шкафом. Все мертвы. Все настигнуты спикулами. Шесть человек.

Четвертая дверь.

Пятая. За ней, наконец находятся желающие сдаться. Двое сингов. Ильгет выводит их в коридор, надевает наручники, приказывает сесть у стены и ждать.

Шестая. Там живая женщина. Совершенно обнаженная. Забилась в угол. Дрожит. Куда ее – к тем, в коридор? Господи, и хоть бы тряпка какая-то была, тело прикрыть. Ильгет склонилась над женщиной. Господи, на что она похожа – вся в крови… Ноги, спина…

– Не бойтесь. Все хорошо.

Ильгет откинула лицевой щиток, чтобы не пугать. Повторила по-лонгински ласково.

– Все хорошо.

Надо бы ей хоть зена-тор поставить с медицинским раствором, но некогда.

– Оставайтесь здесь. Вас больше никто не тронет. Я вернусь к вам сейчас… или пришлю кого-нибудь. Теперь все будет хорошо.

Непонятно, дошли до нее эти слова или нет… Неважно. Надо идти дальше. Мартин уже обогнал Ильгет.

Седьмая дверь.

Восьмая и последняя. Аннигиляция. Сканирование. Два человека. Один – за каким-то укрытием, стол, наверное… с оружием. Второй – непонятно, ясно только, что без оружия. Дать газ?

– Выходите, – предложила Ильгет, – сдавайтесь! Оружие на пол, руки вверх.

– Я сдаюсь, – послышался сдавленный голос. Ну слава Богу. На экране – синг медленно поднимается из-за своего укрытия… грохот – оружие летит на пол. Руки медленно – вверх. Шаг вперед. Теперь безопасно.

Впрочем и раньше опасно было скорее для синга – плечевые бластеры на броне сработали бы автоматически.

Ильгет шагнула в дверной проем. Замерла. В центре комнаты, с поднятыми руками, в черной форме стоял ее муж. Бывший или настоящий. Муж.

Это было так дико, нелепо, так несовместимо со всей обстановкой, что ей хотелось истерически расхохотаться. Как он может быть здесь? Он – совсем из другой жизни… он другой… А почему она думала, что он – другой? Что он не может пойти воевать?

– Пита, – прошептала она. Поспешно откинула лицевой щиток. Потом шлем – если он еще не понял…

– Иль…гет?!

В черной форме, в берете, на поясе электрохлыст, автомат лежит на полу.

– Ты… ты в Системе? – спросила она зачем-то.

– А ты? Ты что, жива?

– Не знаю, – глупо сказала Ильгет, – ладно, ты…

Она наконец-то оторвала взгляд от мужа. И вздрогнула второй раз.

В углу на стуле, стянутый ремнями, обклеенный проводами болеизлучателя, скорчился пленный, и при взгляде на него Ильгет хотела крикнуть, но вышло какое-то сипение.

Лицо Арниса было перекошено судорогой, половина головы – сплошная рана, будто содран скальп, и лицо все черное и залито кровью. Дрожащими руками Ильгет стала резать ремни, сдирать проводки болеизлучателя. На Питу она больше не смотрела. Огромное облегчение – Арнис жив, все-таки жив! – залило ее, но в то же время – ужас, гадливость и полное ощущение того, что все происходит в кошмарном сне.

– Сейчас, родной, – бормотала она машинально, глядя в искаженное болью лицо, – сейчас будет легче.

– Иль, – просипел Арнис, – бойся… сзади…

Ильгет спокойно обернулась. Пита так и стоял, замерев. В полуметре от него лежал короткоствольный автомат.

– Он ничего не сделает, – прошептала Ильгет. Достала зена-тор, прицепила мешочек на кожу Арниса, он был теперь почти обнажен, кое-где болтались лохмотья разодранного тельника. Потом повернулась к Пите. Ощущение полной нереальности происходящего не покидало ее. Это какой-то театр… мелодрама… в жизни так не бывает… Но она уже взяла себя в руки

– Ди шен? – Мартин заглянул в комнату, – я все. Всего у нас девять человек пленных… и та женщина…

– Возьми еще одного. Десять. Отконвоируй вниз, потом пришли мне носилки.

– Есть, – Мартин подошел к Пите, снял с пояса очередную коробочку силовых наручников, – руки за спину. Вперед.

Ильгет повернулась к Арнису. Выглядел он страшненько.

– Господи, родной мой! – Ильгет коротко обняла его, и вдруг слезы хлынули потоком, – я уже думала, все… я с ума сошла… тебе больно?

– Нет, уже нет, – Арнис вцепился пальцами в ее запястье, – все хорошо, Иль. Все хорошо.

Он попытался подняться, держась за Ильгет, но не удержался, повалился назад. Улыбнулся беспомощно, и страшно выглядела эта улыбка на окровавленном грязном лице.

– Не двигайся, сейчас будут носилки. Господи, чудо какое… ты жив.

– Да… Господь удержал.

Он дышал часто и поверхностно, говорить ему было, видимо, трудно. Ильгет положила руку ему на лоб.

– Пить хочешь?

– Да.

Она сняла с бикра малый резервуар, напоила Арниса, приподняв его голову. Он с жадностью глотал воду.

– Они меня взяли вчера… Я был ранен, не смог отбиться… сразу сознание потерял, и кранты.

– Я знаю.

– Ничего, я блокаду применил…

Ильгет стала заклеивать рану псевдокожей.

– Все будет хорошо, Арнис… все теперь будет хорошо.

Ильгет с жалостью смотрела на бледное лицо Арниса, кое-где в белых нашлепках псевдокожи, глаза его были прикрыты. Здоровая рука, левая, бессильно свесилась с кровати. Ильгет осторожно поправила ее.

Его оставили здесь, не отправили на орбиту. Здесь уже безопасно. Врач, Инти, обещала, что за неделю он полностью восстановится. Сломаны несколько ребер, рука, и череп все-таки задет. Синги очень торопились.

Арнис открыл глаза. Увидел Ильгет, и в глазах его засветилась ласковая улыбка. И тем же ответила ему Ильгет.

Ничего говорить не надо. Все хорошо. Она поправила одеяло. Погладила Арниса по голове.

– Ну как ты? Не болит? Есть хочешь?

– Нет.

Ильгет подтянула зена-тор повыше, он сползал к локтю.

– В туалет сходил, поменять прокладку?

– Нет пока.

Арнис помолчал. Потом вдруг спросил.

– Иль… один из сингов. Он еще последним со мной оставался, когда остальные ушли. Он… мне показалось.

– Это был Пита, – спокойно сказала Ильгет, – все правильно.

– Я был не уверен, – пробормотал Арнис, – и потом, у меня со зрением плоховато было…

Ильгет снова почувствовала дикую иррациональность происходящего, невозможность. Пита вовсе не эммендар. Он не подчинен сагону, он действовал сознательно.

Пита – из той, прежней жизни, где даже представить себе было невозможно, что он, мирный, полноватый лысеющий программист возьмет в руки оружие…

Но ведь и о ней такого нельзя было подумать.

Он не способен на подлость… то есть способен, но на какую-то житейскую, мелкую, которую можно по-разному интерпретировать. Но настоящее злодейство… помилуй Боже, неужели она до такой степени не разбирается в людях? Ей-то казалось – наоборот, разбирается неплохо.

Ей снова захотелось задать Арнису все время мучивший ее вопрос. Что делал Пита рядом с ним? Участвовал в пытке? Сам включал болеизлучатель? Ковырял ножом рану, бил электрохлыстом на малой мощности? Или просто стоял рядом, в конце концов, он солдат, должен подчиняться приказам… И снова Ильгет не спросила ничего.

Может быть, лучше не знать некоторых вещей. Блестящие серые глаза Арниса внимательно смотрели на нее.

Арнис тоже не говорил ничего.

– Дай попить, – попросил он. Ильгет поднесла к его губам трубочку, Арнис стал медленно втягивать в себя лимонник.

– Андо, – сказал он, – очень… жалко.

Ильгет кивнула. Отвела взгляд.

– Родной мой, – она положила руку на его плечо, – ты поспи. Уже ведь поздно, время к полуночи. Ты попробуй поспать?

– Хорошо, – пробормотал Арнис с закрытыми глазами, – и ты отдохни, Иль. Ты совсем не отдыхаешь.

– Ладно. Завтра я опять приду к тебе.

Она сидела, баюкая в ладонях его сильную, крупную, расслабленную кисть. Глядя в бледное лицо. Постепенно дыхание Арниса стало ровным. Ильгет тихонько поднялась и вышла из палаты.

У нее было время до утра. Пока Меггир дежурил у монитора. Поспать – это, конечно, важно. Ильгет медленно шла по улице. Не хотелось лететь на скарте. Потихоньку пройтись, обдумать все…

Надо на что-то решаться. По ее просьбе Питу не отправили в лагерь. Его держали, как важную персону, прямо над штабом СИ, в том же отеле. Его обследовали на предмет связи с сагоном – ее не было. Собственно, после окончания боевых действий всех сингов предполагалось выпустить. Когда население (и сами синги) пройдут достаточную информационную обработку, и возвращение под власть сагонов станет невозможным.

Но ей надо встретиться с Питой. Поговорить.

Она боялась идти к нему. Такое было впервые.

То, что Пита был в Системе – понятно и неудивительно. То, что он воевал – в общем, тоже. Он никогда не был воинственным, но вероятно, его призвали… вероятно, была какая-то мобилизация.

Было еще какое-то чувство вины перед ним. Хотя объективно вины никакой не было – но почему-то Ильгет чувствовала себя нехорошо. Будто по своей воле она так надолго оторвалась от мужа, жила где-то далеко, ничего не знала о том, что с ним, как…

Но дело и не в этом, в конце концов, к чувству вины Ильгет давно привыкла.

Просто пойти сейчас к Пите – это значит, выразить готовность снова стать его женой. Занять положенное ей место. Быть с ним единым целым?

Может быть, он и не трогал Арниса, просто стоял рядом?

Это все равно.

Ильгет испытывала гадливость по отношению к происшедшему. Она понять этого не могла, как можно пытать живого человека, пусть врага, сознательно причинять ему такую боль. Ведь это не то, что треснуть по шее со злости. Только теперь она начинала понимать свое истинное отношение и к собственным палачам, и к палачам Арниса.

Она просто не считала их людьми.

Даже ненависти особой не было. Просто омерзение какое-то, ощущение чужого, отвратительного насекомого – ничего человеческого в них быть не могло.

И никакие оправдания тут не помогали, никакая война, наступление, смертельная опасность… теоретически эммендаров, конечно, можно было понять. Практически, на уровне внутренностей и костей, всем своим существом Ильгет отказывалась признать их принадлежность к роду человеческому.

Надо на что-то решаться… хотя бы поговорить.

Ильгет приложила к замку ладонь. Дверь медленно отъехала в сторону. Чуть нагнувшись, Ильгет шагнула в комнату.