Текст книги "Дороги (СИ)"

Автор книги: Яна Завацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Возможно, на женщин-зэков странная угнетающая обстановка фабрики давила не меньше… и они тоже ощущали этот смрад, и эту безысходность, и от этого их без того не слишком утонченные манеры приобретали звериный характер.

В столовой Ильгет облюбовала себе местечко в углу, за столиком, где собирались женщины-вольнонаемные. Большинство из них – дамы в возрасте или вовсе пожилые, с ними Ильгет общалась лишь поверхностно. Но вскоре рядом с ней стала садиться девушка ее лет или чуть моложе. Ильгет познакомилась с товаркой.

Звали ее Сайра, она жила здесь неподалеку, в поселке Горняцкий – старую шахту за ненадобностью закрыли, и безработица в поселке подскочила. Сайре было всего девятнадцать лет, школу она закончила, но почему-то ее не брали на дальнейшее обучение, хотя заявление она подавала во многие училища и на предприятия.

– Анкета? – спросила Ильгет. Глаза Сайры удивленно расширились, она кивнула.

– Никто не верит… говорят, что сейчас наоборот, экономика на подъеме, все устраиваются…

– Так у меня та же самая история!

Сайру не брали и на места горничной, няни, уборщицы – никаких шансов у нее не осталось. Жить на шее своей одинокой матери она не могла. На биофабрику Сайра решилась пойти от большого отчаяния. Слушая ее, Ильгет поняла, что в жизни бывают ситуации и хуже, чем у нее самой…

Ильгет могла бы уйти с фабрики. Работа здесь была ее собственным выбором. Жить замужней домохозяйкой – неприятно, но общественное мнение это вполне допускает. Сайра была обязана работать, а кроме фабрики, никакая работа ей не светила.

Фабрику Сайра не любила, но об этом они никогда не говорили, относясь к работе, как к неизбежному жизненному злу.

Собственно, знакомство так и осталось шапочным. Они вместе сидели в столовой и болтали, а потом расходились по цехам – Сайра работала во "втором внутреннем", где на конвейере выращивалось в бутылках что-то очень похожее на глаза. Сидение в столовой, вечером краткое "пока" у автобусной остановки – вот и вся дружба.

Тяжело брести на работу утром, особенно не выспавшись. Ильгет вчера вернулась со смены в восемь вечера, легла только в одиннадцать – надо было кое-что сделать по дому, потом привычно-тягостные сексуальные процедуры с мужем. Встала в четыре, потому что смена-то начинается в шесть утра, надо успеть на первый автобус…

Может быть, все-таки в ночь между спаренными сменами следует оставаться на фабрике в общаге? Ильгет уже говорила об этом с мужем, но Пита был категорически против и очень просил ее этого не делать. Казалось бы странно – ведь в последнее время он далеко не каждый день требует секса, да и вообще мало внимания проявляет к Ильгет.

– Мне не по себе, когда тебя дома нет, – объяснил Пита. Что ж, раз так, конечно, Ильгет будет возвращаться. Хотя это очень неудобно…

Она брела, едва переставляя ноги. Всего полтора месяца в этом дурдоме… страшно подумать, что так можно работать годами… всю жизнь. Нет, всю жизнь – это исключено. Это лишь для начала… она еще найдет что-нибудь другое.

Осень уже отцветала вокруг, и редкие всплески золота горели на черном, сером, грязном фоне.

Что же со мной случилось? Что случилось? Мне кажется, я больше не принадлежу себе. Что-то давит на меня, давит жестоко и неотвратимо, и некуда спрятаться от этого давления. Случайно все происходит, по стихийным рыночным законам, или же намеренно кто-то убивает наши души… убивает? У меня нет никаких доказательств. Я просто чувствую это. Ильгет ощутила комок отчаяния в горле. Нет, я буду сопротивляться. Мою душу убить не просто. Господи… нет, мы больше не интересуем Бога – а может, Его и нет вовсе.

Ильгет предъявила пропуск на входе, затем еще раз – у самого цеха. Коренастый охранник в лихо сдвинутой на ухо черной пилотке тщательно вгляделся в фотографию и в лицо Ильгет.

– Проходи.

Ильгет пришла поздновато, в гардеробной торопливо переодевались две пожилые женщины из поселка, больше не было никого. Так, натянуть защитные чулки, сапоги, перчатки, штормовку, повязать косынку – не дай Бог, "мерзавчик" коснется волос… кстати, отличное средство для депиляции, неужели никому еще в голову не пришло. Отличное, хоть и болезненное.

Ильгет спрыгнула в воду, образовав мелкую волну. Взяла банку со стойки, большие деревянные щипцы… Внимательно всмотрелась в черную жидкость под ногами.

…А все-таки что-то страшное происходит. Надвигается. Почему у нас все так плохо с Питой? Вчера он был недоволен. Секс у нас был, но почему потом он меня толкнул, будто со злостью, и отвернулся? Когда-то он говорил, что я не устраиваю его, что я лежу как бревно. Я старалась, но… видно, нет у меня такой страсти – где же я ее возьму? Я пыталась играть, но он же сразу это понимает. Наверное, и вчера ему не понравилось. Это страшно, наверное, я виновата, что так воспринимаю секс – но ведь я не сознательно так. Я пыталась изменить это, но очень трудно, сложно… особенно еще и потому, что с его-то стороны нет никаких попыток сделать этот процесс для меня приятнее, а всего лишь – "ты должна, ты обязана". Нет любви попросту говоря. Секс без любви – наверное, это даже и грех. Но отказывать – грех еще больший, я не имею права отказывать. Кстати, он сказал за ужином "Чем работать на своей фабрике, лучше бы подумала о семье". Но разве я не думала? И не думаю? Не понимаю. Ведь его же дома нет постоянно. Может, правда, уйти с фабрики? Но когда я не работала, лучше не было. Может, у него просто депрессия, как, собственно, и у меня? Но он наоборот выглядит взвинченным и очень бодрым. Только на меня все время злится. Может, хочет развестись? В конечном итоге, наверное, это было бы облегчением. Чем так жить, я и сама уйду. Уйду и буду за него молиться, и за себя, может, Бог пошлет и мне, и ему какое-то понимание, как правильно жить, как любить друг друга. Я верю, что это возможно. И теперь я даже смогу уйти! Надо поработать еще несколько месяцев. Три или четыре. И я смогу накопить, чтобы сразу заплатить за квартиру и съехать. И мебель кое-какую перевезти, хотя бы самое необходимое. Слава тебе Господи. И спасибо, что у меня теперь есть работа, хотя бы и такая… Надо выбираться из этого болота. Уходить от этого человека, пока он совсем меня не погубил. Ведь он не любит меня, не любит! И уходил бы куда подальше – зачем я ему? Любовница у него есть, ясно же, что с этой Витти он не расстался, вот и сумочку на днях я нашла… он даже не скрывается. Да и раньше, впрочем, не скрывался. Зачем же я-то ему нужна? Неужели только чтобы высасывать из меня постепенно душу, издеваться… не понимаю. Господи, да что за ужасные мысли? Раньше я не думала о нем так плохо.

Пронзительный визг разнесся под сводами цеха. Ильгет вздернула голову. Боже мой! Две зэчки подрались, и одна швырнула другой прямо в лицо "мерзавчика"! Несчастная держалась за обожженное покрасневшее место и оглушительно голосила. Вторая кричала какие-то оскорбления, подбоченясь… Черный охранник уже спешил к ним, размахивая дубинкой. Ильгет поспешно отвернулась. Тоже зрелище… развлечение для всех работниц. Ильгет споткнулась, чертыхнулась – не хватало еще упасть в эту жижу. Охранник уводил виновную с места преступления, маты и хохот сопровождали ее. Пострадавшая тоже брела следом – в медпункт, конечно.

Сколько времени? Наручные часы носить здесь невозможно, над главным конвейером висят большие электронные. Ничего… полчаса до обеда. Обед, потом еще шесть часов работы – и домой! Домой. На два дня. Забыть о проклятой фабрике. Ильгет механически нагибалась, разгибалась, швыряла "мерзавчиков" щипцами в банку.

Наконец раздался долгожданный гонг. Ильгет не спешила – в воротах, как обычно, возникла давка. Лучше уж подождать, чем толкаться… Широко используя матюки, охранники строили женщин-заключенных. Те рвались на волю из цеха, словно из горящего дома – сократить хоть бы лишние секунды пребывания в мерзком помещении. Ильгет поставила на конвейер последнюю заполненную банку. Толпа у выхода, вроде бы, начала рассеиваться. Пожалуй, пора. Интересно, что сегодня на обед… кормили не так уж плохо – обычный общепит. Хорошо бы гороховый суп… Ильгет протянула охраннику свою карточку на пластиковом шнурке, не глядя, бледная, сильная рука, длинные пальцы, электронный сканер – полагалось отмечать выход каждого, хотя это можно было бы и автоматизировать, но почему-то отметки ставили охранники. Забирая карточку, Ильгет взглянула на охранника… и на миг замерла.

Ерунда. Она часто ошибается, у нее плохая память на лица. Ильгет прошла несколько шагов вперед. Снова обернулась.

Это лицо не забудешь так скоро. Нездешнее лицо. И глаза. Серый взгляд, ясный, блестящий.

Бред. Прошло не больше месяца! Если бы даже это был он, он сейчас валялся бы в больнице еще. Или нет? Сколько заживают огнестрельные ранения? Ильгет в молодости работала в реанимации санитаркой, но таких вещей не знала.

Она осознала, что стоит и смотрит на него неприлично долго. Охранник будто не замечал ее взгляда. Все уже вышли, и он двинулся по дорожке – как бы мимо Ильгет. И проходя, уронил негромко.

– Иди за мной.

Ильгет двинулась за ним, в нескольких шагах. У входа в столовую, в галдящей толпе женщин, охранник дождался ее. И так же безразлично, будто не глядя, сказал негромко.

– Ильгет. Ты помнишь меня?

– Да, – ответила она дрожащим голосом.

– Я не могу говорить с тобой здесь. Встретимся. Завтра можешь в 12?

– Д-да.

– Детский парк. Остановка монора.

– Хорошо.

И тотчас человек в черной форме исчез, смешался с толпой – будто его и не было вовсе.

Вот так однажды осознаешь, что шкаф у тебя битком набит, а надеть совсем нечего. Подаренные свекровью вещички с барахолки – «посмотри, какие я тебе брюки всего за 3 креда надыбала». Старые шмотки еще университетских времен – тогда она была на размер меньше в талии и бедрах, роды все же сказались. А выбросить жалко. Вот и висит все – вроде бы и много вещей, но то узковато, это балахонисто, тут цвет кричащий, а эта юбка просто ни с чем не сочетается. До сих пор это и не замечалось – а куда одеваться, с Питой давно никуда не выходим, не хочется ему, некогда. Он никогда не замечает, как одета Ильгет, лучше всего, если она вообще без всякой одежды. А так, дома, на фабрику – не все ли равно, что таскать…

Пожалуй, вот одна приличная вещь – брючный костюм песочного цвета, то, что Ильгет всегда надевала на собеседования. Скромно, но зато сидит на ней, словно пошит специально. Волосы – просто вымыть и разбросать по плечам, заколов разве что спереди, чтобы не лезли в лицо. Косметика? Ильгет сделала губы слегка поярче, больше ни к чему не притронулась. Может, и неплохо бы накраситься, но она так давно этого не делала, будет слишком непривычно. Ильгет критически осмотрела себя в зеркале. Глаза в принципе ничего, темные, большие, жаль только, под ними тени залегли, непонятно почему – неужели эта фабрика так утомляет? Лицо – самое обыкновенное, еще и угри на носу. Бледное. Вообще очень бледная, как тень. Или все-таки накраситься? Да нет, поздно уже. Волосы с золотистым отливом, пожалуй ничего, особенно вымытые, они получились пушистые и легкие.

Слишком редко она смотрится в зеркало.

Сегодня тепло, можно обойтись без куртки, и это хорошо, костюм выглядит гораздо лучше, чем эта ужасный серый балахон, опять же, отданный совершенно бесплатно подругой свекрови. А ведь новую уже не купишь, если есть одна куртка, неловко просто. Отказаться же от подарка или не носить его – невозможно. Чревато скандалами.

Ну вот, собралась… на свидание. Чувство вины запоздало кольнуло Ильгет. Она сбежала по лестнице. Бред какой! При чем тут – свидание? Видит Бог, ничего в ее душе нет, кроме любопытства. Это же не грех – просто проявить любопытство, почему этот человек будто преследует ее… Отчего-то кажется, что от него можно многое узнать. Очень многое узнать обо всем, что происходит в последнее время. Он охранник этой самой Народной Системы. Интересно же!

Хотя, конечно, да, лицо у него очень привлекательное. Необычное. Ну и что? Это же не значит, что Ильгет в него влюблена или вообще испытывает к нему хоть какие-то чувства. Не надо быть ханжой. Так можно дойти до того, что вообще шарахаться от мужчин или носить покрывало, как аргвеннские женщины. Если бы на месте этого человека была женщина, Ильгет вела бы себя точно так же. Хотя может быть, не вертелась бы так долго перед зеркалом… Тьфу ты! Она разозлилась на себя. Вертелась ведь не с какой-то целью – но все-таки она женщина, и собираясь разговаривать с любым мужчиной, не может не привести себя в порядок… это просто вежливость, в конце-то концов.

Монор остановился у входа в Детский Парк. Ильгет сбежала со ступенек, готовясь к длительному ожиданию – приехала раньше минут на десять.

Охранник Народной Системы сидел по-птичьи на штанге ограждения, увидев Ильгет, он спрыгнул и подошел. Конечно, в этот раз он был не в форме – обычная гражданская одежда, неприметная серая куртка, а в руках он держал букетик красных и желтых осенних астрелий. Неловко протянул цветы Ильгет.

– Это тебе.

Не зная, как поступить, она взяла цветы и сказала "спасибо". Букетик был небольшой, но не формальный огрызок, а с душой подобран. Она зашагала через дорогу рядом с охранником, на небольшом расстоянии, не касаясь его. Как давно ей не дарили цветов… А ведь Пита дарил когда-то. Помнилось – еще во время ухаживания притащил на день рождения великолепную корзину роз. И в первое время брака… пожалуй, еще до переезда в Зару. Да, тогда он пусть изредка, но все же дарил цветы жене.

Они молчали, словно не решаясь заговорить. И лишь когда вошли в парк, пустынный в это время года и в будничный полдень, незнакомец вдруг произнес, четко разделяя слова.

– До чистых вод. До царских врат. Дойдем ли? Все равно, когда. Сегодня ль, завтра помирать…

– Кукушка, не считай года! – закончила Ильгет и побледнев, взглянула на незнакомца. Только один человек прочел эти стихи. Даже Неле она их еще не посылала. И в сеть не выкладывала.

– Деллиг? – спросила она тихо, дрожащим голосом.

– Да, – кивнул он.

– А ты же… в Томе…

– Нет. Я здесь.

– Дель… Виделл… – поправилась она. Неудобно все-таки… Вот так откровенничаешь с человеком через сеть, и потом неловко, слишком большая близость уже образовалась, а ведь это, как ни крути, чужой, посторонний мужчина.

Он поморщился, покачал головой.

– Это тоже не мое настоящее имя, Иль. На самом деле меня зовут Арнис Кендо.

– Арнис, – произнесла она, пробуя имя на слух. Очень похоже на него – красиво и необычно. Имя тоже нездешнее. И снова дежа вю – будто она уже его слышала, и странное чувство, что этого человека и не могут звать как-то иначе.

– Ну а меня, как и раньше, зовут Ильгет, – улыбнулась она. Арнис тоже улыбнулся.

Кажется, возникшая между ними неловкость совсем ушла.

– Зайдем в кафе? Нам надо поговорить о многом.

– Хорошо. Там, за аттракционами есть кофейня…

– Я знаю.

Они неторопливо двинулись по аллее, устланной коричневатым слоем мокрой листвы. Словно в насмешку над сезоном небо сегодня вывесило ярко-синие солнечные флаги, и это великолепие синевы вверху и внезапное ласкающее тепло маленького осеннего солнца контрастировало с мертвыми, уже совсем облетевшими черными ветвями деревьев, с листвой – уже не золотой, а белесо-коричневой, мертвой, лежащей под ногами и прибитой дождем.

– Ты действительно хорошо пишешь, Ильгет.

– Да?

– Ага. Мне и в самом деле очень понравилось. Все, что я писал – было совершенно искренне, ты не думай. Но есть еще одна деталь… у тебя никогда не бывало так, что ты словно предсказывала будущее? Угадывала что-то в своих вещах? Понимала интуитивно что-то, до чего не могла дойти сознанием?

– Да. Я же тебе писала об этом.

– Так вот, Иль… хронги. Я тебя спрашивал о космических консультантах, помогающих правительству Лонгина. Неудивительно, что ты, как и многие лонгинцы, относишься к ним с некоторым… недоверием. И все же надеждой – вдруг Ярна станет космической единой державой? Кому же этого не хочется… Только знаешь, к сожалению – таким путем не станет. Потому что хронги – с ними ты как раз и угадала…

– Эти консультанты? – Ильгет замерла.

– Да. Ну конечно, название у них другое. Мы называем их сагоны.

– Сагоны?

– Именно. Противостояние человеческой цивилизации и сагонов продолжается уже около 700 стандартных лет. Ну правда, извини, ордена Белого Пламени все же не существует. И я не Деллиг.

– Ничего не понимаю, – прошептала Ильгет.

– Но в целом ты все угадала. И телепатию, и склонность сагонов… э-э… питаться человеческими эмоциями, хотя об этом мы очень мало знаем. Просто судя по их поведению – выдвинута такая гипотеза. И сверхспособности. Это цивилизация магов. Словом, все, как ты и написала. Некогда они начали развивать сверхспособности, перешли на другой уровень существования. Это уже не люди, они сами себя не считают людьми. Обычно на планете их немного, действуют они через людей, которых в той или иной степени подчиняют своей воле. Каждый раз выбирают иную тактику. У вас вот это – бурное развитие экономики Лонгина, захват всего мира, а потом…

– Что будет потом?

– То, что ты и предвидела. Использование Ярны как своей базы, людей – как кормовой основы для выдавливания эмоций. Чаще всего примитивных. Чтобы вызвать любовь и восхищение, надо долго работать, а вот негатив вызвать очень легко. Понятно, большая часть людей будет просто уничтожена. Культура и цивилизация погибнут. Так уже было… не раз. В некоторых случаях физически часть людей и сама планета сохраняются, но как правило, все кончается и физической гибелью человечества и всей биосферы.

– Господи! – вырвалось у Ильгет. Арнис остановился. Взял ее за руку. Крепко сжал пальцы, взглянул в глаза.

– Страшно?

– Да.

– То место, где ты работаешь сейчас… это неоспоримый признак сагонского присутствия на планете. Биофабрика. До перехода на иной путь развития цивилизация сагонов двигалась по пути биотехнологий. Частично они что-то сохранили. Хотя надо сказать, с научно-техническим развитием у них все-таки задвиг… Они, конечно, сверхцивилизация, но не такая, как представляют многие оптимисты. Так вот, один из основных видов их оружия – это дэггеры, как мы их называем, полуразумные биороботы, они полифункциональны и крайне опасны. Вы на фабрике как раз занимаетесь их выращиванием. Ты, возможно, замечала, что тебе там становится хуже? Депрессия, слабость? Работники часто дерутся, впадают в ярость…

– Да. Да, еще бы!

– Для выращивания дэггеров тоже необходим сильный человеческий эмоциональный фон… у вас они еще держатся в рамках. Бывает и гораздо хуже…

– Арнис, – сказала Ильгет, – но… скажи мне вот что. Ты говоришь, что нет Ордена… ну конечно, нет, я понимаю, это же все-таки фантазия… но если хронги… эти сагоны – они есть… как же можно противостоять им без Ордена?

Арнис молчал, и она добавила поспешно.

– Понимаешь, ведь там у меня вся суть как раз в том, что люди… некоторые люди… развили в себе тоже определенные способности. Научились выходить на тот уровень реальности, где сагоны. Научились воевать против них… с Кристаллами Света, духовным оружием. Конечно, с Божьей помощью…

– У нас есть такая легенда, – сказал Арнис, – что есть такие… кнасторы они называются у нас. Так что здесь ты угадала тоже. Но это легенда. Мы никогда реально не замечали присутствия кнасторов… этого твоего Ордена. Кстати, в нашей легенде это тоже Орден, только по-другому называется – Великое Кольцо. А противостоять сагонам… это очень трудно, Иль. В самом деле. Мы только люди. Они неизмеримо сильнее нас…

Он смотрел в сторону и говорил теперь глухо.

– Нас спасают два фактора, Иль. Во-первых, сагонов очень мало. Крайне мало. В каждой операции участвуют от двух до трех десятков сагонов всего. Я имею в виду, при захвате каждой конкретной планеты. Ну и… какое-то количество развоплощенных, а у них не та сила. Все-таки им нужны физические тела для того, чтобы эффективно действовать среди нас. То есть люди просто сильно превосходят их количеством. Сейчас мы уже почти не отстаем от них и технологически. Во-вторых… мы сражаемся с Божьей помощью. Сагоны сильнее нас, да, но Бог неизмеримо сильнее всей их цивилизации. Мы до сих пор живы… мы сражаемся… только потому, что этого хочет Бог.

Он слегка улыбнулся.

– А ордена нет, Иль. Нет никаких особенных людей. Люди самые обыкновенные. Например, вот я – самый обыкновенный человек.

– Не очень-то ты обыкновенный, – слабым голосом сказала Ильгет. Арнис снова улыбнулся. Они вошли в открытую дверь кофейни, сели за столик у окна.

– Тебе что, Иль?

– Мне венгарское. Со взбитыми сливками, – попросила она. Арнис сделал заказ, себе он взял чашечку крепкого черного и еще – по бокалу вина и шоколадку для Ильгет.

– Я обыкновенный, Иль. Только – не знаю, как ты к этому отнесешься… но все эти 700 лет основной противник сагонов в Галактике – это цивилизация Квирина. Я квиринец.

Она чуть вздрогнула.

– Я понимаю, что вам уже несколько лет промывают мозги на тему нашей особой вредности и агрессивности, что мы империя зла и так далее… Но ты, я думаю, понимаешь, почему так происходит?

– Да… наверное.

Ильгет напряженно размышляла, глядя в чуть поцарапанную столешницу.

Он не врет. Это несомненно. Отсюда то странное оружие, уничтожающее человека бесследно. Квиринец. Вот только вопрос – как это оценивать, и как к этому теперь относиться?

Официантка молча поставила на стол поднос, стала сгружать бокалы и чашки. Арнис взял свой бокал – вино было белое, прозрачное, пахло сильно и хорошо.

– Выпьем? За встречу.

Ильгет послушно взяла свой бокал. Они молча выпили.

– Тебе, наверное, интересно, какое ты ко всему этому имеешь отношение?

– Ну… в общем да… А я имею отношение?

– Да, – Арнис кивнул, – более того, я здесь на Ярне собственно и занимаюсь тобой. Я… и еще другие люди. Они не вступали с тобой в контакт, но мы вынуждены постоянно за тобой следить. Все дело в том, что как раз именно ты… с тобой может быть очень многое связано. Нам было названо твое имя.

– Названо?

– Да. Названо сагоном. Один из наших бойцов… Нико. Он потом погиб, – Арнис отвел взгляд, – еще во время разведки, первого посещения Ярны. Когда мы лишь подозревали сагонское присутствие здесь. Три года назад. Он встретился с сагоном. И сагон назвал твое имя…

– В каком контексте? – спросила Ильгет, – что он имел в виду?

– Ну видишь ли, сагоны… не совсем так, как твои хронги. Сагоны, они особым образом общаются с людьми. Сагон избирает себе кого-то… какую-то личность. И следит за ней, а потом начинает с ней общаться… Рано или поздно происходит встреча с сагоном, ее исход чаще всего бывает очень плохим. Ильгет… мне очень жаль, но… сагон назвал Нико твое имя. Ты интересуешь одного из них. Одного из ваших космических консультантов. Рано или поздно он встретится с тобой. Недавнее покушение – в тебя стреляли, но так, чтобы не убить, однако тяжелое ранение в их планы входило… это, вероятно, уже была попытка такой встречи. Сагоны любят начинать общение именно тогда, когда человек очень ослаблен… ранен, например. Или морально раздавлен.

– Ну, это уже есть, – пробормотала Ильгет.

– И это не случайно. Ты же понимаешь, что происходящее с тобой, включая смерть ребенка и эта пальба – это не случайности.

– Это было покушение? И ты… спас меня?

– Вроде того. В общем-то, я совершенно этого не ожидал, и все получилось спонтанно…

Арнис отвел глаза.

Если бы это не получилось спонтанно, ему не следовало спасать Ильгет. Ему нужно было проследить за ней…

Хотя в итоге так лучше. Встреча с сагоном сейчас преждевременна. Общая ярнийская операция еще не подготовлена.

– Спасибо, – Ильгет смотрела на него расширенными глазами, думая, что совсем недавно этот человек принял на себя пулю, которая предназначалась ей.

– Подожди со спасибо… подожди, Ильгет. Ты еще многого не знаешь.

Он одним глотком допил вино.

– Встреча с сагоном. Исходов может быть четыре. Первый – полное подчинение человека сагону, превращение его в зомби, в марионетку, полностью лишенную воли. Таких мы называем эммендарами. Второй – добровольное согласие человека на сотрудничество с сагоном. Конечно, относительно добровольное! Сагон идет на любой обман, на манипуляцию. Он докажет тебе все, что угодно. Они телепаты, отлично знают все твои слабые места, знают, как на тебя воздействовать, они владеют техникой ментального подавления. Таких людей, добровольных сотрудников сагонов, мы называем сингами. Синги для сагонов выгоднее, чем эммендары! Эммендар – зомби, живущий за счет энергии сагона, он живое орудие, и сагон на него тратит часть сил. Синг автономен, но действует в интересах сагона. Понятно объясняю?

– Да. А третий и четвертый исходы?

– Третий исход – безумие. Часть людей не выносят давления и теряют рассудок. Причем, как правило, это необратимо. Мы, по крайней мере, пока не умеем лечить такие расстройства. Поражение обычно очень тяжелое. Четвертый исход – физическая смерть.

– Тоже… от давления?

– Иль, я, наверное, плохо объясняю… видишь ли, сагоны часто перед тем, как говорить с человеком, намеренно создают условия… такие, что человек уже ранен, измучен, близок к смерти. Ты ж понимаешь, что в этом состоянии человек легче поддается любому воздействию. И потом…

– Арнис! – воскликнула она, хватая его за руку. Он опомнился, бросил на стол согнутую в узел стальную ложечку. Потом поднял ложечку и стал аккуратно ее разгибать и выправлять.

– Сагоны и сами применяют крайние степени болевого воздействия… пытки. Причем они это делают гораздо эффективнее, чем люди…

У него перехватило дыхание. Он закрыл глаза и замолчал. Тихо, тихо. Все хорошо. Не надо ничего вспоминать. Потом. Все потом.

Сагон ведь знает, чего ты боишься больше всего…

– Ну и некоторые умирают, конечно. Те, кто не сломался до конца.

– Господи, – прошептала Ильгет.

А еще они любят создавать невыносимые этические ситуации и наслаждаться, наблюдая, что выберет человек… и что бы он ни выбрал – все будет плохо. Отвратительно.

Этого Арнис не стал говорить. Он овладел собой. Взял Ильгет за руку.

– Вот так, девочка. Именно так обстоят дела. Мне очень жаль, но именно тебе предстоит встретиться с сагоном. Он выбрал тебя. Ты чем-то понравилась ему.

– Это точно? – слабым голосом спросила Ильгет. Он кивнул. Безжалостно.

– Да. Это точно.

– Что же мне делать?

– Иль, есть еще пятый исход. Может быть… есть маленькая вероятность, очень маленькая. Но наша служба почти полностью состоит из людей, которые беседовали с сагоном – и остались свободными и живыми. Я встречался с сагоном.

– Что он сделал с тобой?

Выжег изнутри. Превратил в чудовище.

– Ничего особенного… со мной он применял другую тактику… я не хочу об этом сейчас говорить, Иль, – сказал он, – это тебе не поможет. С тобой будет не так. Но есть небольшая вероятность, что тебя успеют вовремя спасти.

Он помолчал. Надо быть честным до конца. Если уж начал говорить…

– Иль, у сагонов есть слабое место. Они почти неуязвимы. Их нельзя поймать. Сагон способен телепортироваться в любой момент. Он постоянно сканирует пространство вокруг себя, ты просто к нему не подойдешь с оружием. Но есть исключение. В момент напряженной беседы с тем, кого он избрал… в этот момент сагон становится глухим и слепым. В смысле, он почти превращается в человека. Он забывает о собственной безопасности. Его можно убить.

– Хронги бессмертны.

– Сагоны тоже бессмертны. Ты не убиваешь его, а переводишь в ЭИС – энерго-информационное состояние. Они не уходят, как люди, они остаются где-то возле нашего физического мира и потом воплощаются снова, выбирают себе тело, строят его… на это уходят иногда десятилетия. В форме ЭИС сагон почти не опасен. Ну как бес примерно… то есть на мозги капать он может, а вот реально воздействовать – нет. Если бы нам сейчас удалось перевести всех ярнийских сагонов в ЭИС, мы легко освободили бы планету. Эммендары бы сдохли сами, сингов в основном удалось бы переубедить. Через пару десятков лет новая попытка сагонов наткнулась бы на сопротивление. Для нас очень, очень важно уничтожить физическое тело сагона.

– Вы пытаетесь спасти Ярну? Почему?

– Иль, это война – она давно идет и по всей Галактике. Мы вообще пытаемся выдавить сагонов из Галактики. Квирин и Федерация – единственные, кто способен серьезно противостоять сагонам. Но нас не так много… Однако если мы позволим сагонам захватывать другие планеты, они выйдут и на Квирин… Пока мы защищены, но… так уж сложилось, Иль, что мы воюем против них.

Он взглянул ей в лицо.

– Иль, я буду говорить честно. Перед нами никто не ставил задачу спасти тебя. Задача другая – через тебя выйти на сагона. И убить его.

– Когда он будет… общаться со мной.

– Именно так. Это очень важно. Несколько человек заняты только этим. Выследить и убить одного сагона – это очень большая часть успеха всей операции.

– Господи, – Ильгет прикрыла глаза рукой.

– Иль, я сделаю все возможное, чтобы спасти тебя. Да и не только я… все мы сделаем все возможное… Если… если не будет поздно.

– Арнис, – ее глаза были ясными и спокойными, – понимаешь, в чем дело… ведь для того, чтобы вы могли убить сагона, вам нужно какое-то сопротивление с моей стороны… в смысле, чтобы он не в первую же минуту превратил меня в марионетку… или свел с ума. Но ты знаешь… ты ведь уже меня изучил… я очень слабый человек. Если, например, меня пытать, то я уже через минуту сломаюсь и все выдам. Да и вообще, ну знаешь же… слабый я человек.

– Вообще да. Мы анализировали твой психотип. Да. Ты слабый человек. Но видишь ли… сагон не назвал бы твоего имени, если бы не рассчитывал на длительное и интересное общение с тобой. Сагон не мог ошибиться. Ему интересны в первую очередь люди, которые сопротивляются. Так было всегда. Словом, раз он твое имя назвал…

Он умолк. Во рту пересохло и горело. Господи, ведь это цинизм. Полнейший цинизм. Нельзя так.

– Хорошо, – сказала Ильгет, – раз так, то конечно… пусть.

Мы ведь могли бы спасти тебя. Прямо сейчас. Забрать на Квирин. Там он не достанет тебя никогда.

– Я хочу, чтобы ты знала, Иль… возможность тебе не встречаться с сагоном есть. Увезти тебя отсюда на Квирин, навсегда – можно. А вероятность того, что после встречи с ним ты выживешь… по статистике это 8 процентов.

Ильгет долго молчала, глядя в сторону. Потом сказала.

– Если вам нужно, чтобы я встретилась с сагоном, то пусть так и будет.

Глава 2. Смертельная грань.

Ильгет взбежала по лестнице на четвертый этаж.

Многое изменилось в последнее время, и если подумать – то даже и не к худшему.

Разве сравнить тот кошмар, ту депрессию, в которую я была погружена всего пару недель назад – и теперешнее состояние готовности ко всему, и страшное, огромное желание ЖИТЬ. Выжить. А недавно готова была добровольно уйти из жизни, не понимала, зачем жить дальше.