Текст книги "Вернуть жену любой ценой (СИ)"

Автор книги: Яна Мосар

Соавторы: Анна Гранина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 23.

Ада

Я раскладываю по тарелкам еду.

Мирон скидывает пиджак, остается в своей белоснежной белой рубашке. Закатывает рукава. Зажигает поставленные на столе свечи, создавая ненужную интимность.

Было бы романтично, если бы не было так драматично.

Рука Веры видна сразу. Я даже почти слышу, как она говорит: "Пора вам помириться".

Но это не про нас.

Ставлю тарелки на стол и сажусь напротив. Беру вилку, но аппетита нет. Мирон разливает вино, но я качаю головой. Не хочу терять ясность.

– Ну что… поздравляю, Ада, – поднимает бокал, – ты снова вышла замуж, правда, пять месяцев назад, – деловито и серьезно говорит он и протягивает мне мой паспорт.

– Пять?

– Да, если бы расписались сейчас, то сразу было бы понятно, что фиктивно.

Я беру паспорт и он как будто не мой.

Открываю. Он новый.

Проверяю фамилию. Яровая Аделаида.

Кровь тут же приливает к лицу.

– Зачем ты сменил фамилию? Мы так не договаривались.

Мирон пережевывает рыбу. Замедляется. А его бровь чуть приподнимается, как будто я задаю глупый вопрос.

– А ты как думала? Моя жена и ребенок будут носить другую фамилию?

– Ребенок? – шиплю, сжимая паспорт. – Паша еще не наш. И я не твоя жена по-настоящему. Это сделка, Мирон.

– Так что теперь, развод?

В голосе холод, а в глазах мелькает что-то, чего я не могу разобрать.

– Нет, – выдавливаю, а слово режет горло. – Я кладу паспорт на стол, отодвигаю тарелку. – Но не делай так больше. Не решай за меня.

– У нас с тобой договор, я делаю все, чтобы его исполнить. Справки почти готовы, – говорит он, разрезая рыбу. – Твои документы в порядке, медицинские тоже. Осталось пару подписей, и все. – Накалывает кусок рыбы и отправляет в рот, пережевывает. – Завтра начинается школа приемных родителей. Это обязательный этап. Ты слышала про нее?

Как будто я не знаю, что такое любить ребенка.

– Да, курсы, где учат быть родителями. Но мне казалось, что они около двух месяцев длятся.

– Я договорился об ускоренной программе. Интенсивом пройдем.

– Хорошо.

Опускает глаза на мои руки.

– Кстати, забыл, – вытирает рот салфеткой и поднимается. Идет в коридор и быстро возвращается.

Садится. Ставит рядом с собой на стол бархатную коробочку.

Тух-тух… тух-тух… в груди.

– Выбрал на свой вкус, – открывает коробочку и достает оттуда кольцо поменьше. – Можно? – протягивает вторую руку ладонью вверх.

Да уж… Не думала я, что второй раз в жизни решусь на брак, но он просто не оставляет мне вариантов, что делать.

Вкладываю свою ладонь в его. Мирон аккуратно надевает мне кольцо на палец.

Когда-то это было символом нашей любви, преданности и доверия. Сейчас клеймо фиктивности.

Да и плевать.

Свое кольцо Мирон надевает себе сам.

– Я о твоей личной жизни ничего не знаю, и мне плевать. Но раз уж ты кольцо надел, будь добр не светись нигде со своими шлюхами.

Усмехается мне уголком губ.

– Не волнуйся, никого не увидишь. И раз уж мы разыгрываем счастливым молодоженов, то играем до конца.

– Спать с тобой я не буду.

Снова усмехается.

– Я не самая последняя фигура в этом городе. Раз уж мы разыграем брак, то нам надо появляться вместе где-то.

– Зачем? Что, опека светские мероприятия отслеживает?

– Это и моя репутация тоже. Ты моя жена. Значит, везде со мной.

– Хорошо.

Доедаю салат. Свечи уже наполовину растаяли.

– Кстати, по поводу… спать.

– Ты сказал, что на диване поспишь.

– Первая брачная ночь, я так понимаю, у нас отменяется.

Чего?!

– Я понял, – усмехается, но мне не смешно.

– У меня широкая кровать, мы поместились бы там вместе. И даже не мешали друг другу.

– Нет. Или я пойду спать на диван.

– Не надо, – машет головой, забирает свою подушку и уходит в гостиную.

Когда-то я мечтала, что в моем доме будет хозяйская ванная комната. И вот сейчас, стоя у дверей личную ванную своего бывшего и… как бы смешно и горько не звучало, нынешнего мужа, пытаюсь улыбнуться, но получается так себе.

Толкаю тяжелое полотно и попадаю в светлое просторное помещение. Душевая кабинка, одинарная раковина. Пара шкафчиков над ней и… все. На крючках висит халат. Стопка пушистых полотенец на столешнице.

Почему-то чувствую себя воришкой. Но рука сама тянется к дверце шкафа. Любопытство. И как бы не вопил мой внутренний голос, я его будто не слышу.

И я не удивлюсь, что на полках обнаружу яркую массажную расческу с длинным волосом, или… не знаю… помаду, бальзам для губ или склянку с женскими духами! Красные стринги на полотенцесушителе!? Оборачиваюсь, будто еще раз убедиться. Но хромированная труба пуста. А вот на полках шкафа…

Глава 24.

Ада

Я стою в ванной Мирона, глядя на пустой шкаф.

Пустой – это громко сказано. На полке сиротливо лежат бальзам для бороды, триммер, дезодорант с резким мужским запахом и его зубная щетка – черная, брутальная, как будто он выбирал ее, чтобы подчеркнуть, кто здесь хозяин.

А еще десяток одноразовых зубных щеток в упаковке.

Зачем столько? Для кого?

Непрошеные вопросы лезут в голову, будто я вломилась на чужую территорию и копаюсь в его жизни.

Качаю головой, прогоняя мысли.

Это не мое дело. Я здесь ради ребенка, а не ради его щеток.

Быстро умываюсь, чищу зубы, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале.

Оно мне последнее время не нравится. Бледное, с темными кругами под глазами. Как будто я не живу, а выживаю.

Выхожу из ванной, выключаю свет и забираюсь под одеяло с головой, так что торчит только макушка.

А тут все пахнет его туалетной водой. Им самим.

Черт. В этой суматохе совсем забыла перестелить постельное.

Этот запах бесит тем, что окунает с головой в воспоминания, в которых я не люблю барахтаться.

Щетки еще эти. Зачем столько?

Переворачиваюсь на другой бок.

Кручу пальцами обручальное кольцо.

Я ведь не обязана его носить круглые сутки. Снимаю и кладу на тумбочку.

Жаль, что с фамилией так нельзя. Это же мне теперь все документы надо менять. Или не спешить? А вдруг ничего не получится? Тогда быстро разведусь и фамилию свою верну.

Мне даже представить сложно, сколько надо задействовать сил и связей, чтобы почистить мое прошлое.

Но если он впрягся, значит, у него есть план. Он всегда был таким – расчетливым, уверенным. Если бы не было шанса, он бы не ввязался.

Ворочается в гостиной. Диван скрипит, и я представляю, как ему неудобно. Высокий, широкий, а диван, наверное, узкий, как доска, и жесткий.

Но мне плевать.

Он сам согласился. Пусть терпит.

Мог бы купить мне кровать и не было бы вопросов.

Кстати, о детской. Ее нет пока, там пустая комната. Надо бы оставить чем-то. А то так ждем ребенка, что забыли купить мебель.

И вообще странно, что у него пустая комната. Он ее как будто к чему-то готовил. Нейтральный цвет стен и шкафа, кресло… Я какие-то его планы, что ли, нарушила своим появлением тут? Хотя как нарушила? Он сам сказал, что жить надо вместе.

Я закрываю глаза, веки, наконец, тяжелеют и я проваливаюсь в сон.

Я стою в стороне, как призрак, и вижу нашу первую свадьбу.

Я в том же белое кружевном платье, он в строгом костюме. Только лица уже не молодые. Это наши лица сейчас.

Гости вокруг смеются, поднимают бокалы, голоса сливаются в теплый гул.

Я вижу Зою, еще на ногах, улыбающуюся, вижу маму с папой и их светящиеся лица. Мне хочется плакать, но слез нет. Хочется их обнять, но я не могу сделать и шага.

Я как по ту сторону экрана от них.

Сердце сжимается так, будто кто-то сдавил его рукой. И дальше выжимает на максимум. И я не могу радоваться с ними.

А потом мой взгляд цепляется за фигуру в стороне. Света. Она стоит в темном платье, скрестив руки, на лице маска злости, а глаза как лезвия, направленные на меня.

Все плывет, она исчезает. И толпа вдруг расступается. А я вижу двух мальчиков, лет шести. Один темненький, с глазами Мирона, с длинными ресницами. Я никогда его не видела, но знаю, это он. Мой мальчик, которого я потеряла, которого так и не смогла прижать к себе. Узнаю в нем Мирона, линию челюсти, уверенный взгляд.

Рядом с ним стоит Паша, мой Пашка из детского дома.

И я хочу обнять их обоих. Забрать к себе и уйти к ним.

Темненький мальчик смотрит на меня, потом на Пашу, берет его за руку и ведет к нам с Мироном. К тем, на кого я смотрю, и говорит, тихо, но ясно, как колокольчик: "Я хочу, чтобы он был вашим. Мне нашли других родителей, а у этого мальчика никого нет. Пускай он будет с вами".

Я задыхаюсь, хочу побежать к ним, обнять, но ноги как в бетоне. Мой мальчик, мой потерянный сын, смотрит на меня с такой любовью, что я чувствую, как сердце разрывается.

Он отпускает руку Паши, нежно улыбается и тает.

– Мамочка… – эхом звучит в ушах.

– Ахах, – за спиной смех Светы.

Я просыпаюсь вся в слезах. Часто дышу, чтобы не задохнуться.

Где я?

Осматриваюсь по сторонам. Я у Мирона. Сквозь щель в шторах уже видно, что светает.

Это сон. Всего лишь сон.

Опускаюсь на подушку.

И рядом слышу чье-то дыхание.

Глава 25.

Ада

Поворачиваю голову – и замираю. Мирон. Спит на другой половине, подмяв под себя подушку.

Он должен быть на диване. Почему здесь?

Натягиваю одеяло на себя.

Спокойное лицо без деловой маски, но это не мой муж. Это сделка.

– Что ты тут делаешь? – громко бужу его.

Мирон зевает, потягивается и хрустит шеей, недовольно стонет. Облизывает губы и наконец открывает глаза. Тоже осматривается, будто не сразу понимает, где он.

– Ты обещал спать на диване! Какого черта ты тут делаешь.

– Диван, сука, слишком проваливается. Спина затекла, не мог уснуть, – растирает лицо ладонями. – Кровать большая, я даже если руку вытяну, тебя касаться не буду.

– Еще бы касался!

– Имею право, жена.

– Ничего ты не имеешь. У нас другие договоренности.

Бесит его спокойствие. Бесит, что договорились, а он меняет условия сам. Как ему хочется.

– Раз уж разбудила меня, пойду на пробежку. Можешь отдыхать дальше.

Мирон скидывает одеяло, я тут отворачиваюсь. Ни в мыслях, ни на яву, я не хочу смотреть на него, как на мужчину.

Отворачиваюсь, закрываю глаза.

По звуку он переодевается, хлопает дверью и оставляет меня одну.

А у меня в груди все еще что-то сжимается. Сон этот все еще ворочается в голове: моя свадьба, лица родителей, Зоя на ногах, тот мальчик, ведущий Пашу ко мне. И Света с ее злым взглядом.

Что это за сны вообще? К чему? Сначала Паша, тянущий ручки, теперь это – свадьба, два мальчика, как будто прошлое и настоящее столкнулись.

Это просто сон. Но он кажется таким реальным и важным.

Просыпаюсь от стука на кухне. Вот теперь точно пора вставать. Быстро принимаю душ, переодеваюсь. На кухне пахнет кофе и блинчиками – Вера уже хлопочет у плиты. Улыбается мне, ставит тарелку с завтраком, но я едва киваю.

Стук двери. Оборачиваюсь. Мирон вернулся с пробежки. Влажная футболка на груди, вспотевшие волосы. Стягивает кроссовки и идет мимо кухни.

– Вер, сделай мне коктейль.

Или все же на ЗОЖе?

Впихиваю в себя блины, запиваю кофе. Просто из уважения к Вере, что старалась.

– Ада, я хотела выходной на завтра взять, вы не против?

– Нет, конечно, может, Мирона предупреди.

– Хотела у тебя сначала спросить, все же ты тут хозяйка.

Да какая я хозяйка…

Мирон выходит к нам минут через десять, уже в своей идеальной рубашке, волосы чуть влажные после душа. Пахнет, как “майская роза”.

Садится напротив. Я стараюсь не смотреть на него, но его присутствие давит, как воздух перед грозой.

Вера дипломатично оставляет нас.

– Мы сейчас едем в детский дом, – потягивает протеиновый коктейль, – потом в школу приемных родителей. В пекарню поедешь позже.

Я замираю с вилкой в руке.

Детский дом. Паша.

– Зачем?

– Я хочу познакомится с ребенком. Все же как-никак, но это будет мой сын.

Он замирает. Я замираю. Смотрим друг другу в глаза.

Он же не думает, что это все всерьез и так можно что-то вернуть. Но вслух не говорю, не хочу даже мысль такую допускать.

Мы едем в детский дом, и я бездумно смотрю в окно, сон все еще ворочается в голове – мой погибший мальчик, ведущий Пашу ко мне, его слова: «Пускай он будет с вами». Это знак, что надо отпустить его?

Я сжимаю пальцы, чувствуя тяжесть кольца, которое снова надела перед выходом.

Мы заходим в детский дом, тетя Маша встречает нас в своем кабинете.

– Ада, – устало улыбается мне.

– Теть Маш, это Мирон, мой муж, мы хотим усыновить Пашу.

У нее округляются глаза. Она все про меня знает, но и все понимает. Вопросов глупых не задает.

– Конечно, но ты же знаешь, вы не единственная семья.

– Я знаю.

– А можно мне их контакты, я бы хотел поговорить с ними, – уверенно спрашивает Мирон.

– К сожалению, эту информацию нельзя раскрывать.

– Подскажите, может быть вам надо сделать где-то ремонт или купить новый инвентарь? У меня есть небольшой фонд, я мог бы выделить оттуда средства на такое благое дело, – спрашивает с непроницаемым лицом, как будто предлагает ей кофе выпить.

Она задумывается. Сомневается.

– Пару минут мне дайте, я попрошу, чтобы Пашу привели.

Отодвигает от себя Пашино дело в нашу сторону, поднимается и выходит из коридора.

Мирон берет папку и фотографирует контакты этих людей.

– Перешли мне, я тоже хочу с ними поговорить.

– Не надо, – кивает мне, – я сам.

А когда за телефоном, чтобы самой тогда снять, захлопывает папку.

– Слушай, я знаю, что надо делать, не лезь, хорошо?

Ненавижу.

Дверь приоткрывается, и с тетей Машей входит Паша, держа в руках плюшевого мишку.

Его большие испуганные карие глаза быстро находят меня, и он бросается в мою сторону. Я присаживаюсь на корточки и обнимаю его.

Прижимаю к себе его теплое тельце

"Мамочка", – шепот из сна и мое сердце тает, как воск. Паша должен быть с нами.

Я глажу его по голове, не в силах отпустить.

Мирон откашливается, напоминает о себе и встает, приседает рядом, смотрит на Пашу.

– Ну, привет, парень, – улыбается ему и протягивая руку. – Я Мирон.

Пашка смотрит на него, чуть хмурит брови, будто изучает. А потом тянет свою маленькую ручонку, как настоящий мужичок, и говорит:

– Паса. – Его "ш" мягкое, почти не слышно, и это так трогательно, что я не могу сдержать улыбку.

Они жмут руки. А у меня внутри все переворачивается. Я вижу что-то большее. Как будто мой потерянный сын из сна смотрит на нас и улыбается, благословляя.

Горло сжимается, слезы подступают, но я моргаю их прочь. Я не отдам его никому.

Паша и Мирон. Мой мальчик и человек, с которым я связана только штампом.

– Ада, а ты своему мужу все рассказала о здоровье ребенка?

– Я не успела, – оправдываюсь, хотя по правде, я хотела сказать позже.

– А что у него со здоровьем?

– У Паши проблемы с почками. После аварии он был в тяжелом состоянии. Потерял одну почку. С оставшейся… нужно наблюдение, лечение. Но это не угрожает жизни.

Я сглатываю ком в горле. Мой мальчик, такой маленький, а уже столько пережил.

– Это не проблема.

– Деньги не проблема. Мы все вылечим. Найдем лучших врачей. Это не вопрос.

– Хорошо. Я просто обязана была предупредить. Ну, давайте, я отведу мальчика, у них занятия.

Я обнимаю Пашу, обещаю заехать завтра и привезти булочек.

– Ты уверена, Ада? – спрашивает, когда остаемся наедине.

– Ты же сам сказал, что деньги не проблема.

– Я про другое. Ты не боишься потерять еще раз ребенка?

Глава 26.

Ада.

– Школа приемных родителей – это обязательный этап усыновления ребенка, – ведущая, женщина с доброй улыбкой и строгим голосом, начинает лекцию.

Сидим с Мироном в первом ряду. Я понимаю, зачем мне это, зачем?! Он мог бы купить подпись, что прослушал лекции. Зачем сидеть тут со мной?

Женщина много говорит о мотивах усыновления, о том, как важно быть честными с собой. Задает вопросы на подумать, почему мы хотим стать родителями приемного ребенка? Готовы ли со сложностями? Это большая ответственность.

Я сжимаю ледяные пальцы в кулаки.

Она, конечно, не поймет, если я просто скажу, что чувствую так. Что мне приснился мой нерожденный сын и сказал, Пашка должен жить с нами.

Мирон сидит рядом, локтем касается моего локтя. Я аккуратно отодвигаюсь. Он не смотрит, но шумно выдыхает так сильно, что чувствую его раздражение.

Нам сжато, без лишней воды много рассказывают про психологию усыновления, к чему надо готовиться и что надо взвесить все за и против.

К полудню я вымотана. Лекция, вопросы – материала столько, что мозг начинает плавиться.

Освобождаемся в обед.

Выходим из здания, и Мирон смотрит на часы.

– Я на встречу. Тебя подвезти? – спрашивает он, будто это обычный день. И обычная встреча.

– Нет, я сама доберусь.

– Утром к Зое должен был прийти врач-реабилитолог. Узнай, как там у нее дела.

– Хорошо, спасибо.

Я сажусь в такси, чувствуя, как напряжение отпускает.

Я хочу домой, в свою пекарню, к сестре. Она столько лет не вставала с коляски, мне кажется, что уже нереально это сделать, но если у него получится…

Первым делом забегаю к ребятам. Там идет процесс, хлеб печется, справляются и без меня.

От них иду к Зое. Она мой якорь, мой дом.

– Привет, – захожу и сразу иду к ней, я тебе твой хлеб любимый принесла. Только испекся.

– Привет, родная, – обнимает и целует в ответ.

– Ну ты как, как дела? Мирон говорил, что к тебе должен был приходить врач?

– Был.

– А чего так недовольно? Не понравился?

Я иду на кухню, кладу теплый хлеб на стол. От него пахнет так, что я как бульдог все тут залью слюной.

Достаю доску, нож, масло из холодильника.

Зоя закатывается следом и подъезжает к столу.

– Пришел, как будто не лечить, а на ревизию. Хам редкостный. Без капли сочувствия. Не одной эмоции на лице, понимаешь. Хотя… ну ты же врач… ну отнеслись по-человечески.

– Прямо как ты описала, уже страшно. И что он тебе сказал?

Нарезаю нам хлеб и намазываю маслом. Оно плавится и растекается по еще теплому мякишу.

– Сказал, что с моими мышцами все ясно, прогнозов никаких, но если бы я действительно хотела, то давно бы ходила. А я типа не хочу! Мне вот нравится сидеть в кресле и быть обузой.

– Ты не обуза, Зой, – пододвигаю ей бутерброд и откусываю сама.

Это блаженство…

– Да… – скрещивает руки на груди. – Это как такое можно инвалиду говорить? Что мне по кайфу сидеть! Я просто ленюсь, заплыла жирком, удобно же, не надо за собой следить, ну как есть…

– Что за придурок, – шепчу себе под нос, но она слышит.

– Согласна. Мирон, наверное, решил так, поиздеваться надо мной.

– Он сказал, это лучший реабилитолог в области.

– Только к людям, походу, не относится.

Я выдыхаю. Понимаю, как ее задело.

– Зой, ну ты не переживай, ладно? Может, он просто человек такой, не в себе. Я поговорю с Мироном, найдем кого-то другого. Ну не понравился он тебе, значит, не наш человек.

– Я не представляю просто, как с таким характером можно кого-то вылечить. Как это выдержать!

Тянусь к ней и беру за руку.

– Все можно выдержать, Зой. И смерть своего ребенка, и измену мужа, и потерю родителей.

Она сжимает мою ладонь.

– Я знаю. Спасибо тебе, сестренка.

Поддерживаю ее, а у самой дрожат губы. Хочется быть сильной, чтобы она не сдавалась, потому что несмотря на диагноз, я, может, и держусь на плаву, потому что она рядом.

– Ладно, у тебя что?

– Мы сегодня ездили в детский дом, Мирон познакомился с Пашой.

– Да? И как?

– Все нормально, вроде понравился. Потом были в школе приемных родителей. Слушали лекцию.

– Ого. Это хорошо, Ада, – говорит тихо. – Мирон тоже был?

– Да, четыре часа со мной отсидел. Я понимаю, что это сделка, но… понимаешь, он мог купить эти подписи и пройти все быстро, но нет, ходит со мной. Как будто… Как будто за этим что-то стоит.

– Мужчины часто после измены осознают, что ошиблись.

– Мы же знаем, что измена – это полдела. Вот другая его ошибка, она гораздо тяжелее. И это уже никак не исправить.

– Мирон… как будто подводит тебя к тому, чтобы ты дала ему шанс.

– Я не смогу, – качаю головой.

Мирон: “Я заберу тебя сегодня из пекарни в 19.00, едем в ресторан”

Не хочу ли, никакие у меня планы. Вот он решил так и все. Показаться с ним где-то снова, как пара, еще одно испытание.

Девочки, пока вы ждете новых глав, приглашаем Вас окунуться в уже завершенную эмоциональную историю.

https:// /shrt/aZWn

– Я хочу другую. И я запутался, прости, – рычит он, злясь сам на себя. – Что?.. Ты клялся, что никогда не обидешь… – шепчу я, слёзы душат. – Я знаю! Но она – как яд, везде, в моих снах, между нами! – он рычит, отталкивает меня. – Потерпи. Все пройдет, я уверен. – Нет. Ты ведь знал, что я не прощу предательства. Убирайся! Двенадцать лет счастливого брака, сын, дом – всё рушится в один миг... Муж был моей опорой: честный, верный, страстный. Я знала его, как никто другой. Но появилась его первая любовь... Простить? Невозможно. Забыть? Нельзя. Развод ставит точку. Или нет? Что, если он однажды поймёт, что потерял женщину, которая сияет, несмотря на всё? В книге вас ждут: Упрямый и характерный 🐐 герой – 1 шт. Сильная и волевая героиня️ – 1 шт. Коварная любовница 🐑– 1 шт.