Текст книги "Твоё слово (СИ)"
Автор книги: Яна Лисканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)
– Ну пожалуйста! Ну очень тебя прошу, братишка! Мне прямо очень-очень надо!
– Зачем? – спросил страж, вырывая плащ из рук Дора. Спросил и тут же скривился, пожалев, но было уже поздно.
– О, это такая трагическая история! – вздохнул Дорик, и страж устало потер переносицу, – История о несчастной любви.
– Я не уверен, что…
– Я сейчас вам все расскажу! Дело было так, – Дор уселся на траве у выложенной камнем дорожки, ведущей ко входу в лабиринт, и подобрал под себя ноги, – Понимаете, угораздило меня влюбиться в одного мужчину.
– Кхм… Сочувствую?.. – мужчина чуть скривился, представив в красках.
– Да, он оказался настоящим козлом! Но самое ужасное, что даже так я его люблю… А он этого совсем не ценит. Я уже не знаю, что делать… Я для него все делаю, а он на меня только злится и кричит! Вечно только одни занудные ворчания! Я все делаю не так по его мнения, даже дышу, наверное, как-то неправильно…
– Мгм, – кивнул страж, вспоминая, как просился именно на пост стража Лабиринта Йешшей потому что думал, что здесь ему не надо будет общаться с разумными.
По небу плыли облачка, по виску стража стекала капелька пота. Все-таки жарко в полном обмундировании стоять тут. Надо со следующей зарплаты купить маг-охладитель. Вообще-то, учитывая, какие температуры поднимаются к началу лета, их могли бы и по долгу службы выдавать за счет казны. Хоть бы самые дешевенькие. Жарко…
– …и вот я говорю ему: «Но я же тебя люблю, мразь ты неблагодарная! Я же ну просто все для тебя, ну почему ты этого не ценишь, гавнюк ты прилизанный!!!», а он мне – нет, ты послушай! – он мне: «Ты только болтаешь, а на деле ничего!»… Это я-то?!.. Я-то ничего?! Да как он посмел?.. Бесчувственный сухарь, чтоб его Темная вилами в задницу драла! Не ценят нынче хорошего отношения… Эй! Ты меня слушаешь?
– Мгм, – рассеянно кивнул страж, выныривая из мыслей.
– Эй, солдатик, я тебе тут душу, между прочим, изливаю, – угрожающе зашипел Дор, и «солдатик», совершенно неожиданно для себя, вздрогнул, – Будь добр, слушай внимательно, а не глазами хлопай.
Страж вздохнул. К его великому сожалению, полномочий прогнать этого дурного у него не было… Мужчина уже было подумал, что день хуже стать не может, но тут из арки, ведущей во дворец вынырнул еще один молодой мужчина. Высокий, сухой и… прилизанный.
– Я знал, что ты мне изменяешь! – возопил он, тыкнув пальцем в неудавшегося самоубийцу, который все еще сидел у стража в ногах, – Что это за хмырь?! И что, он лучше меня?!
Мужчина неожиданно быстро оказался около них.
– Боюсь, вы неправильно поняли ситуацию, господин… – попытался вежливо все объяснить страж, но по лицу собеседника видел, что это совершенно бесполезно.
– То есть ты меня тупым сейчас назвал, что ли?!
– А чего ты на него орешь, он не виноват, что ты и правда тупой!
– Ты его защищаешь?! Изменщик!
Они начали грязно переругиваться и несчастный страж подумал, что они очень друг другу подходят.
– Если вы продолжите, я вынужден буду сообщить начальству, и вам выпишут штраф за нарушение общественного порядка… – снова попытался он вразумить мужчин.
– Чего ты там вякнул?!.. – одарил его прилизанный бешеным взглядом. И полез на него с кулаками… Нет, ну это уже совсем наглость!..
– В сам дворец проникнуть не такая уж большая проблема, – граф Сибанши, имевший опыт в таких делах, даже не сомневался, что все получится; они уже дошли до нижних полукружий-этажей, лестницей поднимающихся к самому дворцу, когда решили обсудить детали плана, – А вот как в Лабиринт пройти, я не уверен. Там охрану пару лет назад неплохо усилили. Кажется, был инцидент с сыном какого-то человеческого аристократа из Визамии. Захотел мальчишка в Лабиринт – иди в Лабиринт! Раньше никого не останавливали, а тут сына этого аристократа даже не предупредили, ЧТО это за Лабиринт. Конечно, он из него не вышел, и отряд спасательный Заблудшего не нашел. Был пусть и небольшой, но неприятный скандал. Там еще вроде Вольмская княгиня плеснула масла в огонь, прислав свои соболезнования с формулировкой «Ученье – свет, а неученье – смерть!». После этого визамские послы так распсиховались, что пришлось ставить охрану на Лабиринт.
– Всегда было интересно, почему вольмцы и визамцы так другу друга не любят? – поинтересовался Дор.
– Да у них что не столетие, то большая войнушка была до вступления в Содружество! С тех пор и не терпят друг друга… Это уже скорее даже традиция. Форма общения, что ли. Мне вот гораздо интереснее про Лабиринт Йешшей послушать, раз уж мы туда путь держим.
Пока граф пробивал им пропуски во дворец под чужие документы, которые Дор ловко вытащил у более-менее подходящих по комплекции разумных, Бор плел им довольно сложную обманную личину. Долго ее держать бы не получилось, но если внутрь попадут, она уже не сильно и нужна будет. Они сидели втроем в переулке между домами на ящиках.
– Лабиринт Йешший – это что-то вроде такого своеобразного храмового комплекса. Йешший – один из сыновей Отца-Дракона, как вы знаете, от смертной. Если верить легендам, он погиб, пытаясь защитить людей, принявших Отца-Дракона своим Богом, от гнева Темной Госпожи, их создательницы. Отец-Дракон принес в жертву любимого сына, чтобы спасти людей…
– Уж прям так все и было! Почему Мать-Земля в драконьих мифах всегда какая-та отбитая злобная стерва, которой расхреначить полмира – дело принципа? – возмутился Дорик.
Ева прыснула в кулак.
– Так вот. Отец-Дракон принес сына в жертву ради спасения людей, и через тридцать три дня его сын Йешшей возродился богом Самопознания и Суда. И вот на территории Императорского Дворца частично сохранился древний храм, посвященный Йешшею. Состоит он из лабиринта с жертвенным алтарем по центру, и любая выбранная человеком дорога ведет к нему. Ни один человек, зашедший в лабиринт, выйти из него уже не сможет. Как Йешшей принес в жертву себя людям, так и люди теперь приносят себя в жертву ему. Честно говоря, как по мне, весь лабиринт – это и есть жертвенный алтарь…
Бор с Дором посмурнели еще сильнее.
– В том, что мы делаем, есть вообще смысл?.. В смысле, если Шура… – начал Бор.
– Думаю, да, – перебила Ева, – Есть у меня одна надежда. Возможно, Шарам перенес ее сразу в Лабиринт, а не ко входу. Вдруг не зашла бы?
– Ну и какая разница? – поторопил Дор.
– Тогда получается, – Ева немного неуверенно улыбнулась, – что она не заходила в Лабиринт. Может… даже скорее всего, это шанс. Ведь выйти не может тот, кто зашел. А ритуалы надо соблюдать точно.
– А может это все со мной происходит, потому что я не молюсь Отцу-Дракону? – предположила я, – Эй, Отец-Дракон! Неужели ты такой мелочный?!
Я продолжала идти, стараясь не замолкать ни на мгновение. В тишине становилось жутко, а в голову лезло слишком много ненужных сомнений и вопросов. Почему-то в этом месте они одолевали, словно рой оводов или мошек летом у речки. Но я с завидным упорством от них отмахивалась, разговаривая сама с собой о всякой ерунде. Или вслух придумывая, какой будет наша с Рашем первая брачная ночь. Во всех животрепещущих подробностях. Если здесь есть монстры, то пусть им станет неловко!
Я усилием воли держала голову прямо, но иногда все-таки поворачивалась назад. Честно говоря, я даже надеялась увидеть какого-нибудь жутика, чтобы можно было проораться вволю и сигануть со скоростью зайца, забыв обо всем, кроме необходимости двигать булками… Но максимум, что меня ждало, когда я оборачивалась, это изменения ландшафта. Например, в прошлый раз поворот в метре сзади, из которого я вышла секунду назад, вдруг стал длиннющим, ну просто бесконечным коридором вдаль.
Я никогда особо смелой не была. Ну то есть, да, чувство самосохранения у меня слегонца отбито – может в детстве уронили? – и я зачастую до последнего не понимаю, что происходит что-то, опасное для жизни и здоровья. Но когда все-таки понимаю, подвигов от меня ждать не приходится! Коленки трясутся, мозг отключается, и единственная надежда – что кто-нибудь все-таки меня спасет.
Я переставляла тяжелые ноги, декламируя пафосно-слащавый стишок, который вычитала в сборнике, подаренным мне Лукой. Когда же это было?.. Забавно! Вот стишок помню, а когда Лука мне его подарил – нет… Хотя он столько книжек мне дарил – не счесть. Сколько лет мы уже знакомы-то? Он почему-то до сих пор считает, что что-то мне должен. Често говоря, меня это раздражает. В смысле, сделала ли я на самом деле для него что-то хорошее? Ведь просто использовала его историю для статьи… Что это была за статья там?.. Не важно! Важно, что он просто под руку попался, но ведет себя иногда так, будто я лично ему жизнь спасла. Почему-то это заставляет меня чувствовать себя… ну, какой-то нехорошей.
Шура-Шура! А когда это тебе вдруг стало не все равно, хорошая ты или нет? Вроде всегда считала, что «хорошо» и «плохо» – это размытые понятия, смысл существования которых – контролировать поведение разумных! И не то что бы это плохо, контролировать разумных еще как надо, а то таких дел наворотят… А навязать чувство вины за свою нехорошесть и поощрять за попытку быть хорошим, как это понимается в данном историческом периоде – это вообще идеально. Но тебе-то с этого что?
Кажется, я попалась в эту ловушку! Потому что чувство вины за свою нехорошесть давило на плечи. Боже… только не говорите… что это у меня совесть проклевывается?..
Я попыталась отвлечься и решила подумать о Раше. Но вместо радостных мыслей о том, как я буду брать эту крепость, в голову лезли, казалось, решенные вопросы. Или просто закопанные поглубже.
Насколько правильно я поступаю, навязывая ему свои чувства?.. Даже зная о том, какими проблемами это может для него обернуться? Даже зная, что для общества такая связь – все равно что я тоже была бы мужчиной? Даже зная, что ему сейчас, мягко говоря, не до этого?.. Он переживает за племянника, который странно себя ведет; весь на нервах из-за покушений на мою тушку; его припахали опять к работе во дворце… А тут я со своим: хочу тебя, милый!
Неужели я такая… равнодушная? Так легко кладу с прибором на все, что мне не нравится? Даже если это касается благополучия тех, кто мне, по моему же собственному мнению, дорог.
У тебя будут проблемы из-за связи со мной? Да ну и ладно, снимай сюртук, потому что я так хочу!
– О Темная, – просипела я ошарашено, – Да я же стерва!..
Вокруг, будто эхом, прокатился смех, который я уловила буквально краем сознания, погруженная в свои мысли. По спине катил холодный пот, а от рук отлила кровь, и я не понимала – дрожат они от холода или от страха. Я подняла их к лицу и попыталась согреть дыханием.
– Стерва… стер-ва… сте… – раздавался эхом мой голос с разных сторон; разве мой голос мог быть таких ехидным?
– Знаю… – потерянно ответила я, и это прозвучало так жалко, что я будто вынырнула из тоскливой мути, глубоко вздохнув, – Я знаю! И что?! – крикнула и даже как-то успокоилась, – Не всем же быть милашками! В чем проблема? Ну не ангел я в тюбетейке, ну так не всем же ими быть! Раш – большой мальчик! Умный и клевый! Его не надо жалеть!..
– Вот такая ты, да?
– Да, именно такая! Восхитительно прекрасная в своем равнодушии красотуля!
– Ты даже понимая, что твои действия могут доставить другим (и не кому-нибудь, а друзьям!) проблемы (и не какие-нибудь, а серьезные!), все равно стоишь на своем…
– Я не стою, я иду!
– Куда же? К котлам Преисподней?.. – спросили ехидно.
– Прямо! Просто прямо, – ответила я.
– Вообще-то скорее дикими зигзагами…
– Я миленькая козочка! Я маленькая козочка! – запела я, не жалея глотку, – И резво я скачу… ПО КОЧЕЧКАМ! ПО КОЧЕЧКАМ!..
– Та еще коза, это правда. А кочечки – это чужие чувства?
– Раш – не маленький! Я не собираюсь решать за него, что ему лучше. Захочет – примет меня, не захочет – не примет! – отрезала я.
– Хорошее оправдание! Но ведь он уже не раз сказал тебе, что вы не пара. Чем ты слушаешь?
– Да он просто еще не понял! Сколько мы с ним знакомы, он… – я вздрогнула и остановилась; дыхание перехватило и я не могла протолкнуть в себя воздух; от конечностей опять отогнало кровь, и они похолодели и мелко задрожали, – А сколько мы знакомы?..
– Сколько?..
– Э-э-э… Год?..
– Разве?
– Десять?..
– Эхехе!
Я всхлипнула и задрожала сильнее. Когда мы с ним познакомились? И как? Я не могла вспомнить. И почему мы не пара? Я женщина, он – мужчина – все стыкуется! Почему?.. Я… я не могла вспомнить. Как я здесь оказалась? Давно? Такое ощущение, что я иду уже бесконечно долго. Как я сюда попала? Я помню, что шла по лабиринту…
– А куда шла-то? – спросили все также ехидно.
– Прямо?..
Я повернула голову в одну сторону. Повернула в другую. Вокруг все так же – никого и ничего. Кроме чертовых высоченных зарослей и выложенной каменной плиткой дорожки.
Вопрос на засыпку!
С кем я сейчас разговариваю?..
– Я знаю! Я знаю! – радостно завопило пространство вокруг, – С проданной в детстве за конфеты совестью?
– Если голос совести такой противный, то не зря продала… – прохрипела я и нервно хихикнула; а потом все-таки завизжала. Ну просто чтобы оно заткнулось.
Глава 27. Рыцарь Мечей. Ответственность за спасение
Аррирашша всегда пугало это место. Почему-то все вокруг всегда относились к нему, как чему-то обычному: ну храм, ну и что? Не самое милое местечко, конечно, но погулять по нему вполне можно – так о Лабиринте Йешшей говорил старший брат Арши. Сам же он, еще с тех пор, как ему в детстве объяснили, что это за место, не мог перестать думать о том, сколько душ здесь пропало. С недавних пор оно закрыто для свободного посещения, но на протяжении многих тысяч лет люди без всяких препятствий могли пойти погулять в Лабиринт, об опасности которого никто даже и не думал их предупреждать.
Что с ними там происходило? Никто точно не знает. Ни одна научная теория подтверждена не была. Но зашедший в Лабиринт человек из него уже не выходил. И найти потом не получалось даже тело. Порой на извилистой каменной дорожке появлялись чьи-то кулоны, ленты для волос или еще какая мелочевка.
Однажды, где-то около полувека назад, Арши нашел на дорожке конверт с письмом. На нем было написано имя и получателя, и отправителя, так что мужчина решил: почему бы не поработать почтальоном? Эта мысль повеселила. Но веселье довольно быстро с него слетело, когда он не смог найти ни существ с такими именами, ни адреса получателя. Арши тогда с фанатизмом прирожденного перфекциониста выискивал любые сведения, и все-таки смог докопаться. Девушка, написавшая письмо, работала во дворце служанкой более трехсот лет назад, пропала без вести, а дом ее семьи, которой она и писала письмо, снесли примерно тогда же, лет через тридцать.
Самым жутким в этой истории было то, что конверт с письмом даже потертым не выглядел. Мужчина его потом все-таки вскрыл и прочитал письмо. Обычное письмо обычной девушки своему обычному любимому мужу, но Раш над ним ревел. Сжимал лицо дрожащими руками, захлебывался слезами и долго еще потом не мог проглотить застрявший в горле ком. Он представлял, что она где-то там до сих пор бродит, а тем временем в мире уже доживают свой век внуки ее внуков.
Он повесил потом самодельную табличку у входа с подробным описанием этого культурного наследия, но не всех она останавливала. С огромным удовольствием подсказал визамскому аристократу, потерявшему здесь сына, на что надо давить, составляя жалобу, сам ее курировал, пока не достал Ярма настолько, что в Лабиринт Йешшей человеку теперь можно было бы проскользнуть только продравшись сквозь бесконечные тернии бесполезных бумажек, которые практически невозможно было собрать в нужный срок.
Аррирашша всегда пугало это место. Но каким-то совершенно невероятным образом оно его и притягивало. Для любой другой расы, кроме людей, Лабиринт был абсолютно безопасен. Да, он мог запутать и поводить тебя по своим дорожкам, но все равно всегда выводил к выходу. Арши приходил сюда, когда его что-то мучило, не давало покоя. Приходил и гулял по Лабиринту, представляя порой, как мимо него проходят Заблудшие здесь души. И молился Отцу-Дракону и его сыну Йешшею за их упокой.
Сейчас же он пролетел мимо равнодушного стража у входа, сам не зная, на что надеясь. Шура абсолютнейший чистокровнейший человек. У нее нет шансов в этом месте, если она и правда здесь. Но что-то гнало его вперед. Почему-то совсем не верилось, что Шура может просто… кануть в небытие, заблудиться и пропасть.
Мужчина дрожащей от тоски и злости рукой смахнул упавшую на лицо прядь и подумал о том, как это нечестно, что именно сейчас, когда он решился сдаться ее напору, признать свою симпатию ей и себе и открыться, нет и шанса на ее спасения, кроме глупой иррациональной надежды, что ОНА так просто исчезнуть не может. На чем эта надежда зиждилась, кроме его собственной симпатии, уверявшей его в том, что она особенная девушка и не может так просто умереть? И к чему эта надежда его приведет? Хотелось верить, что к светлому будущему, но скорее всего к болезненному разочарованию. Когда такие вещи заканчивались хорошо?
– Матушка… – прошептал он себе под нос, – Матушка, ну где она, подскажи?..
В ушах раздался Ее звонкий смех. Она всегда ему отвечала. Интересно было бы узнать, почему, но он не спрашивал. Что Ее тревожить глупыми вопросами?
«Все-то тебе на блюдечке подавай, ящерка!» – хохотнул голос то ли в его голове, то ли где-то вдали.
– Матушка, ну она же твое дитя!
Каблук стучал по каменным плитам, отсчитывая его торопливые шаги непонятно куда.
«Вот наглец, давить на меня вздумал?! Я тебе ее аж из другого мира вытащила, а ты от моего подарка нос воротил! Вот и мучайся теперь сам, дурной мальчишка»
– Ну скажи хоть, она жива еще?..
Она не стала утруждать себя ответом. Но мужчина приободрился, задумчиво постукивая пальцами по бедру.
Подарок ему, значит?..
* * *
– Я требую государственного адвоката! – Борик стукнул кулаком по столу; предательски растрепавшиеся волосы непривычно падали на лицо, и мужчина то и дело нервно из поправлял, выбиваясь из сурово-драматичного образа несправедливо осужденного, – Я знаю свои права! Мне положен адвокат!
– Вы избили дворцового стража. Вам не положено никакого адвоката, – ответил ему глава той самой дворцовой стражи; избитый мальчишка сидел тут же и с невыразимой тоской смотрел на Борика с Дориком – успокаивало его только то, что синяки расцветали не только на его теле, – Но могу предложить вам прокурора. Хотите прокурора?
– Я напишу жалобу! – пообещал Бор.
– Очень интересно будет ее почитать, – кивнул ему крепко сбитый оборотень средних лет, – Но это не освободит вас от штрафа за административное правонарушение. И скажите спасибо, что только штраф. За нападение на представителя власти можно и срок получить! Но вас, господа, по старой дружбе, так уж и быть, пожалею. Тем более, вы мне еще должны долг за выигрыш в споре. Честно говоря, я немного разочарован, что узнаю обо всем не от вас, а случайно.
Глава дворцовой стражи с легкой насмешкой и показным осуждением покачал головой. Бор старался держать лицо, а вот Дор скривился.
Спор этот они заключили лет сто назад – по пьяни. Сколько Дор с Бором себя помнили, почти всегда окружающие, видя их вместе, шутили либо на тему того, что они братья-близняшки, либо представляя их в образе пожилой супружеской пары. С Бротом, начальником дворцовых солдатиков, и, в общем-то, своим мужиком, они, пока еще служили на государственных должностях, водили что-то вроде дружбы. И как-то, после очередной остроты с его стороны на тему того, когда же они осознают свои чувства и признаются в них друг другу и окружающим, Борик с Дориком распсиховались и пообещали, каждый на свой лад, что никогда этому не бывать. Брот же был уверен, что еще как бывать. Ну или просто потешался над ними, что даже более вероятно.
Теперь, сидя перед старым собутыльником в образе поссорившихся голубков, мужчины с тоской осознавали, что должны ему по нынешнему курсу что-то около пятисот тысяч золотых обрезов. Суммы такой у них не водилось даже в самые лучшие времена. Даже на двоих.
Дорик посмотрел на Борика со значением. Тот потер переносицу, в очередной раз попытался пригладить волосы и кивнул.
– Запиши на счет Его Высочества Аррирашша, – улыбнулся Дорик.
Брот вздохнул.
– Я-то запишу, запишу. Но вы мне на вопросы все-таки ответьте, – мужчина приподнял брови.
– Я приревновал своего лохматого придурка! – вздохнул Бор.
– Не ценишь ты меня, – цыкнул на него Дорик, – Так ведь и правда кого поласковей найду!
– Нет, вопросы были другие, – покачал головой Брот.
Бор не слишком натурально удивился, приглаживая темную челку.
– Это какие же?
– Как вы проникли во дворец. Зачем устроили это представление. Где артефакт, открывающий посетителям вход в Лабиринт.
* * *
В сложных ситуациях всегда хочется действовать. Когда тебе страшно, тошно, когда происходит что-то, что выбивает почву из-под ног, и ты стоишь посреди водоворота проблем и вопросов… больше всего хочется что-то делать. Осознавать, что ты двигаешься к тому моменту, когда все закончится, и жизнь вернется в привычное русло. Приближать этот миг.
Было бы восхитительно прекрасно, если бы на каждый такой случай была хоть какая-нибудь инструкция. Что делать и в какой последовательности. Но сложные ситуации на то и сложные, что так просто не решаются. Чаще всего сложными ситуациями мы называем ситуации скорее незнакомые лично нам. Как раз те, в которых нашим жизненным опытом инструкция еще не написана.
Арши такие мгновения ненавидел всей душой. Потому что чаще всего в ЕГО сложных ситуациях от благополучного разрешения зависело не только ЕГО благополучие. Каждый новый раз он чувствовал себя потерянным ребенком, которого заставляют решать задачку из высшего магплетения.
Вот он идет по Лабиринту и абсолютно не знает, что делать дальше. Знает что делать что-то надо, а что? Делать что-то требует сердце, гонит вперед, но разум застыл, как кролик перед удавом. Как ее искать? В некотором извращенном смысле люди в Лабиринте попадают в другое измерение, и почувствовать ее у него вряд ли получится. При желании Раш мог бы услышать сердцебиение и почувствовать магию любого живого существа в Лабиринте, но сейчас он был в нем один – он это чувствовал. Это не значило, что Шуры здесь нет, но… по большому-то счету и никаких гарантий, что она здесь, у него тоже не было.
Вот! Вот этот момент больше всего ненавидел Аррирашш! Когда первый яростный порыв, когда ты еще можешь что-то сделать, и делаешь, забыв про сомнения, спал, и ты стоишь и не знаешь, куда идти дальше. Когда все сомнения вдруг снова налетают на тебя, и ты не уверен даже в том, что правильно дышишь, не то что правильно решаешь проблему. Да, было бы логично избавиться от ненужного человека именно так (в конце концов – так порой делали и драконы его семьи). Грех не воспользоваться же! Ни тела, ни крови, ни улик – ничего.
Но ведь наверняка он знать не может… И с чего он был так уверен? А вдруг он все-таки перехватил ее в городе?.. Как же это раздражает! Понять бы хоть, что она наверняка здесь.
– Шура! – позвал он снова, ни на что особо не надеясь, – Шу-у-урра-а-а!..
Он снова попытался услышать хоть чье-то дыхание, кроме своего, и… почувствовал!..
* * *
– И что теперь? У нас абсолютно никакого плана, – ворчал граф Сибанши; Ева относилась к этому с ласковым снисхождением – ну он же волнуется, – Мы просто будем бродить, надеясь на чудо?
– Чудеса порой случаются, – спокойно ответила Ева, – А мы будем бродить, готовые это чудо принять, а сами пока подумаем над планом. Не нервничай. Я понимаю, что ты дезориентирован, напуган и не знаешь, что делать – я тоже! – но только от того, что ты будешь торопиться сделать хоть что-нибудь и бесполезно мельтешить, лучше не станет.
Граф вздохнул. Ему было одновременно и комфортно, и некомфортно в обществе госпожи Киныси. Некомфортно – потому что она видела его, кажется, насквозь, а это непривычно и неприятно; комфортно – потому что она видела его, кажется, насквозь, а это очень облегчало общение.
Какое-то время они шли молча. И, как ни странно, первым не выдержал граф.
– Как думаете, они и правда могут быть вместе?
Ева немного удивилась.
– А почему нет? Если захотят и постараются – могут. А все проблемы… ну, их надо решать по мере поступления.
– Я просто думаю, – мужчина чуть прищурился, – зачем ей это? Она ведь серьезно настроена, да? Нет, я понимаю, Арши обаятельный мужчина – меня вовсе не удивляет ее симпатия. Просто чего она хочет? Она явно не из тех женщин, кто мечтает поскорее выскочить замуж: ее, по-моему вообще мало что волнует, кроме работы. Зачем она в это влезает? Вряд ли у нее получится быть примерной женушкой и заботливой матерью. Почему бы просто не соблазнить его на роман, например. Ей вполне хватило бы ощущений.
Женщина внимательно на него посмотрела и улыбнулась.
– Не знаю, милый. Может она так крепко влюбилась. Может она просто хочет поиграть в эту игру, в серьезные отношения, как у нормальных девочек. Может она хочет семью. Может она просто хочет побыстрее застолбить Арши. Может все вместе.
Граф вскинул на женщину удивленный взгляд.
– И вы не собираетесь защищать своего мальчика от странной девицы, которая готова перевернуть ему всю жизнь, возможно, просто потому что хочет поиграть в нормальную влюбленную девочку? – он насмешливо приподнял брови.
– Мой мальчик тоже любит поиграть, – засмеялась она, – и опыта в играх у него поболе, чем у нее. Просто он пока и не вступал в игру, поэтому кажется, будто он может только принимать все, что она ему преподносит. Тем более, совсем он не мальчик.
Граф хмыкнул.
– Но тебя ведь не это интересовало? Вопрос был иной, да? – мужчина чуть напрягся, – Насколько этично врываться в чью-то жизнь, не будучи уверенным, что твои мотивы чисты и соответствуют заданным в обществе нормам. Ты ведь не из тех, кого это обычно волнует. Если ты задаешься таким вопросом в отношении… в отношении кого-то, то это, в общем-то, и есть ответ. Если тебе не все равно, что ты приносишь с собой в чью-то жизнь – это и есть ответ.
Мужчина не стал ничего отвечать. Только вдохнул поглубже, снова пытаясь поймать хотя бы отголосок Шуриного запаха. Она пахла для него чернилами и почему-то детскими леденцами. Его немного раздражало, что он может так ясно ее чувствовать. Обычно такие четкие ассоциации появлялись только при сильном интересе. Или если запах окружает, буквально заставляя к себе прислушиваться. Шура в ту памятную ночь, явно видя его раздражение, с блестящими глазами, словно кошка, обтерлась буквально обо все поверхности его спальни. И он не скоро смог полностью выветрить ее запах из своих покоев. Сейчас он просто радовался, что она такая вредная скотина, потому что если она здесь была, то он не сможет этого не заметить.
– И вы здесь, – раздалось неожиданно сзади, – Пожалуй, это обнадеживает, что наши мысли сошлись.
Аррирашш, вопреки словам, смотрел на них устало и разочарованно. Вот только граф на это внимания уже не обратил. Крылья носа раздувались, а холодные бледные глаза блеснули остро азартом.
Ева подняла руку, останавливая Арши от вопросов, и просто смотрела на графа Сибанши, надеясь, что не ошиблась, и он…
– Мы все-таки дождались чуда, госпожа Киныси, – мужчина говорил уже на ходу, пытаясь понять, какая дорога выведет их к более четкому следу, – Я чувствую ее запах…
Аррирашш на секунду прикрыл глаза, выпуская из груди воздух вместе с сомнениями, коротко поблагодарил Темную Госпожу, и выпустил из спины крылья, подхватывая подмышки и графа, и Еву. Блуждать пешком по Лабиринту в поисках нужной дороги можно хоть бесконечно.
* * *
– Видимо, я сошла с ума, – резюмировала я, – Я разговариваю с воздухом и у меня провалы в памяти. Значит, я сошла с ума? А может меня накачали какой-нибудь местной наркотой? Ну может же такое быть?
– Все может быть, – согласился голос.
– Меня зовут Шура, я журналистка, – каждые пару минут я повторяла основную информацию о себе, чтобы не забыть, – Моего будущего мужа зовут Раш, я живу на улице Лавок, дом девять. А почему я там живу? И как давно?..
– Всю жизнь!
Я покачала головой.
– Нет-нет! По-моему, не настолько долго. Но что же было до? Откуда я вообще взялась?
– У мамы из животика?
– Ну да! – я хлопнула кулаком по ладони, – Точно! Мама. Я ее, кажется, смутно помню… У меня была мама, а у мамы был чайник…
Я тяжело вздохнула.
– Долго мне еще тут бродить?..
– Всю жизнь! – противно захихикал голос.
– Не особо вдохновляюще, – вздохнула я и скривилась.
– А куда ты вообще идешь-то? – снова спросил голос.
Я всплеснула руками и распсиховалась.
– Да прямо! Прямо я иду! Сколько раз мне еще отвечать?! Ты который раз уже спрашиваешь?!..
Я повернула в очередной раз, и захлебнулась всеми своими возмущениями. Так-то, не сказать, что возмущалась я искренне, голос меня скорее бодрил, а бесилась я просто потому, что злость – лучше страха. Но даже это неискреннее возмущение с меня слетело, стоило увидеть за поворотом… человека! А жизнь-то налаживается!
– Тетенька, тетечка, миленькая! – взвизгнула я, подбегая к бледной от испуга женщине среднего возраста.
Мы с ней шли под ручку, переговариваясь. Голос меня не беспокоил. Женщину звали госпожа Ласска, и она была повитухой. Она тоже не помнила, как оказалась здесь. Но это уже было не важно! Важно было, что ее трескотня (а госпожа Ласска оказалось ну просто прелесть какой болтливой!) Меня успокаивала и внушала надежду на лучший исход! Исход дела. А не духа, надеюсь.
– … и вот брожу, брожу здесь, деточка, и даже не знаю, как попала сюда – ты представь! И так на душе тошно, и все понять пытаюсь – а чего тошно? Оно ж когда тошно? Когда что-то не по совести делаешь! Когда супротив себя идешь, так мне бабка моя говорила. И все понять пытаюсь, где ж так оступилась… И вспомнить не могу. И чувствую, надо. А не могу!..
У госпожи Ласски были большие мягкие руки и большие влажные глаза. И мне ее было немного жалко, так что я решила, что могу потратить время и попытаться ей помочь! Все равно заняться больше нечем.
– Угм, – кивнула я, – а вы давно бродите-то здесь?
Она вздрогнула крупно всем телом и посмотрела на меня так растерянно.
– Не знаю… Иногда кажется, что уж вечность брожу. Но уж всяко не больше денька! А то б меня хватились уже, наверное.
Я кивнула.
– Ну да, наверное. А что последнее помните?
– Да вот… – она задумалась крепко, нахмурила брови.
Лицо у нее было, будто она сама рожает. Но смешно мне не было. Я сама с трудом могла припомнить, что было перед тем, как я сюда попала. Кажется, что-то приятное. Солнце в окно, чья-то аскетично обставленная гостиная, азарт и нежность. Образы только, за которые так тяжело почему-то было ухватиться. Солнце в окно, гостиная, чьи-то руки на мне. Так приятно, что сердце щемит. И хочется обратно. В этот момент, наполненный чувствами и ласками.
