Текст книги "Твоё слово (СИ)"

Автор книги: Яна Лисканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Граф, выходя, демонстративно бросил обеспокоенный взгляд в сторону девушки и прикрыл за собой дверь. Отошел подальше от двери, позволяя улыбке чуть расползтись по лицу.

– И все-таки, почему ты согласился помочь? – не удержался Бор.

– Просто маленькая месть, – шепнул граф, – И все же я нимало удивлен его столь бурной реакцией… Кажется, я начинаю верить, что девчонка его-таки повяжет узами брака.

Борик прищурил глаза и довольно посмотрел на чистое небо в окне. Он давно знал Арши и почти с полной уверенностью мог сказать, что стоит ему самому себе признать симпатию к Шуре, дальше ей уже и делать особо ничего не надо будет. Точнее Арши, конечно, как любит, организует все так, что он вообще сидит глазками хлопает и не при делах, что происходит, но это и не так важно. Поначалу помочь Шуре он решил просто на эмоциях, но ее рассказ о том, что между ними происходит, надо сказать, почву из-под ног выбил. Он припомнил все, что происходило на его глазах, присмотрелся повнимательнее к поведению обоих и сделал шокирующие для себя открытие: Арши влюблялся. Если не присматриваться, можно подумать, что его отношение было таким же, как и ко всем остальным, кого он почитал своими. Но это было не так. Его отношение к Шуре было иным.

Насколько Бор мог судить, тяга этого дракона к людям и полукровкам с человеческими корнями была связана скорее с психологическими особенностями их расы. И больше всего ему нравились всякие отщепенцы, у которых эти особенности выражались наиболее ярко. Он любовался и восхищался своими сокровищами, оберегал их и поддерживал. Но это было исключительно платоническое чувство. Телесность его сокровищ интересовала его только как хранилище личности. Сам Бор считал это ошибкой, потому что телесность нимало определяло так нежно любимую Аррирашшем особенность людей – отсутствие инстинктов, и они даже порой спорили об этом, но по большому счету, это было не так уж и важно.

Важно было то, что его чувства к девушке уже были иными. Уж точно Бор никогда не ловил его на ревности в отношении своих близких. Абсолютно банальной ревности. В шутку – мог; но вот так вот раздражаться из-за по сути-то ерунды? Граф Сибанши Борика бесил, конечно, но про себя он мог признаться – мужиком тот был надежным, хоть и специфичным, но не подлым. А у Раша-то с ним вообще отношения всегда были вполне приятные и спокойные.

Ухаживания со стороны графа ничем плохим Шуре не угрожали, тем более он явно представил их как серьезные.

И Бор с Дуриком вполне могли бы из-за этого устроить бурю в стакане – ну просто чтобы жизнь медом не казалась! – а от Арши стоило бы ожидать, может и слегка настороженной, но вполне благосклонной реакции. Сибанши мог бы стать их девочке отличной нянькой… В смысле, мужем!

Бор вполне убедился, что Шурочкина симпатия ни разу не односторонняя, осталось только самого Арши в это носом ткнуть, а то ведет себя, как мальчишка…

Когда за ребятами закрылась дверь, я глубоко вдохнула и выдохнула, призывая себя к спокойствию. Первое раздражение, вроде, схлынуло, и расцарапывать лицо я передумала. Это было бы с моей стороны слишком милостиво! Вместо этого я воскресила в памяти до смешного подробные инструкции графа, которые берегла на черный день. Будем считать, что это он!

«Успокойся настолько, насколько это вообще возможно. Смотри на него без страха или вызова, лишь с легкой заинтересованностью…»

Ты, красавчик-следователь, наверное, на всех смотришь так? Я подняла на Раша глаза. Вот уж кто отлично натренирован смотреть без страха и вызова, лишь с вежливой заинтересованностью! И все-таки он был напряжен, и было что-то в его образе… натянутое, неспокойное. Это и позволило мне немного расслабиться. Его неспокойствие успокоило меня. Не я одна переживаю? Вот и хорошо!

«Смотри на него ровно шесть секунд»

1, 2, 3, 4,..

Я не дотерпела, поднялась с кресла и, стараясь держать спину ровной, спокойно подошла к нему. Наклонилась над ним, уперев руки в подлокотники. Морок сполз с него, как и улыбка. Он откинулся и с интересом смотрел за мной. Это смущало, но и почему-то подбадривало. Молчит – и слава Темной! Конечно, стоило мне об этом подумать, как он открыл рот.

– Если пообещаешь сидеть дома и слушаться меня, – низким шепотом начал он, ласково и чувственно глядя мне в глаза, – можешь делать со мной, что хочешь!

Вот же!.. Дрянь-человек! Я сглотнула набежавшую слюну. Если признаться откровенно, предложение было заманчивым. Я из последних сил держала лицо, не позволяя алчному блеску отразиться в моих глазах. Он улыбнулся. Легко, открыто, завлекая…

Все, что писал граф, чему учил меня Борик, вылетело из головы. Ну почему он такой хорошенький? Это же просто грех так улыбаться! Он понимающе прищурил глаза, чуть наклонив голову. Опыт не пропьешь, да? Хочу, чтобы он так улыбался только мне…

Сердце заколотило о ребра, стало жарко… Не так уж сложно мне посидеть дома, если подумать…

Держись, Шура, ты можешь больше! Нельзя дать ему понять, что тебя так легко подкупить, даже если это правда! Я чуть прикрыла веки, глядя на него сверху вниз, и более низким и глубоким голосом, чем обычно, позволяя услышать поселившуюся в горле хрипотцу, озвучила встречное предложение.

– Если пообещаешь переосмыслить ценность своих плесневелых предрассудков, – я улыбнулась ему в ответ, – я разрешу тебе поцеловать свою ручку.

Была не была. Я потянула к нему руку…

«Если сделать, как надо, не получится, а он перехватит инициативу (уверяю тебя, так и будет), вот тебе последняя спасительная соломинка: у него очень, очень чувствительная шея. Особенно, передняя часть. Немного ласки, и тебе, в общем-то, больше ничего и делать не придется, если ты хоть слегка ему симпатична, как женщина» – не знаю, красавчик-следователь, откуда у тебя такая пикантная информация, но хоть немного я ему симпатична точно…

Я слегка провела кончиками пальцев по его горлу. Его губы приоткрылись, глаза заволокло чернотой расширившегося зрачка. Он то ли выдохнул, то ли простонал что-то. Раш вдруг показался таким… беспомощным, расхристанным. Волосы разметались по спинке кресла, глаза полуприкрыты веками и заволокло туманом. Я погладила шею чуть увереннее, наслаждаясь просто его видом. Самым прекрасным видом на свете. Нет, это точно преступление – быть вот таким вот хорошеньким. А если его еще в шейку поцеловать?.. Я потянулась к нему, жадно созерцая.

Во мне забурлил исследовательский азарт, густо помешанный на то ли телесном, то ли зрительном возбуждении – а то ли и всем вместе. И на ощущении власти, да. Разве это не восхитительно – осознавать, что одним прикосновением можешь заставить человека выглядеть вот так? А если убрать руку, то…

А если убрать руку, то! Я застыла на мгновение, уже в нескольких сантиметров от его губ и… Последним усилием воли отстранилась, чуть улыбнувшись. Я же приличная девушка, это меня надо совращать, а не наоборот!

Его непонимающий, обиженный взгляд тоже был прекрасен. Он что-то недовольно прошипел и одним смазанным движением вскинул руку, и вот я уже у него на коленях. Дальше и правда ничего делать не надо было. Да я и не смогла бы, потому что совершенно потерялась в ощущениях.

Его руки крепко фиксировали, и я бы вряд ли смогла куда дернуться, даже если захотела бы. Он целовал меня без всякого смущения, и у меня самой для него не осталось места. В моей голове не осталось места вообще ни для чего; спроси меня сейчас, как меня зовут – и то не отвечу.

Когда он начал стаскивать вниз рубашку, выцеловывая плечо, мне вдруг зачем-то захотелось совершенно по-женски спросить: «А ты точно меня любишь, дорогой?», хотя делать это вот вообще не стоило, потому что ответ я и так знала, и прекрасно понимала, что настрой он мне собьет, не смотря ни на какие разумные доводы.

Я жмурила глаза от каждого жгучего поцелуя, ерзая у него на коленях.

– Это ты со мной делаешь, что хочешь, а не я – с тобой… – хрипло прошептала я ему в макушку в итоге, – Так что это не значит, что я буду сидеть дома и слушаться тебя…

Он вдруг остановился. Из головы начало выдувать туман.

Да ладно?.. Только не говорите, что это дубль два только что был…

Я попыталась сглотнуть застрявший в горле комок и проморгаться от как-то резко выступивших слез. Ну а с чего я вообще взяла, что это все спонтанно? Что это просто само так вышло, потому что я все-таки ему хоть немного, хоть чисто по-плотски симпатична? Что я его соблазнила, а не он опять все устроил, как ему надо? Что это не потому что он нашел на меня рычаг давления, а просто… его желание?

Он поднял на меня протрезвевший взгляд.

– Нет, я… – я дернулась в его руках, но он удержал и сказал тверже, – Нет, милая, нет, я целовал тебя не поэтому… Слышишь?.. Нет.

Я всхлипнула. Прозвучит по-дурацки, но я уже убедила себя в том, что он старый хитрый обманщик, опять меня провел, мое сердце разбито, а ему нет прощения. И очень остро все это переживала. Хотелось то ли лицо ему расцарапать, то ли разреветься в плечо и потребовать на мне жениться… И было уже не важно, что это я все продумала и хитро его соблазнила, сердце отчего-то было уверена, что обманули тут его.

– А почему тогда?! – я не знаю, что именно меня так резко, так оглушающе выбило в истерику. Наверное, очередное осознание, что этот жуть какой хорошенький мужчина все-таки пока не мой. Что его самая лучшая на свете шея не для моих рук и не для моих поцелуев. Что вот это великолепие для какой-то другой женщины. На меня обрушилось осознание такой вселенской несправедливости, что я не могла пошевелиться. Кажется, я недооценила, насколько он мне нравится…

В голове возникли картинки, как какая-то бессовестная шмара трогает его шею, как он ей стонет что-нибудь вроде: «Нет-нет, прекрати!.. Ты меня смущаешь, не трогай меня там… Ох, да! Боже, да, еще!», и она, с коварной улыбкой развратной воровки, злобно хихикая, соблазняет моего бедного, беззащитного, такого преступно беспечного Раша. Он даже не попытался меня остановить, когда я потянулась к его шее! Он всем подряд что ли позволяет себя трогать?!

Я внимательно посмотрела в его виноватые глаза и очень четко осознала, что это его надо запереть дома, пока он не поймет, что я самая лучшая женщина в его жизни. Потому что ни одна уважающая себя дама мимо него пройти ну вот просто не сможет, даже не попытавшись его соблазнить. А этот глупыш же тает от одного прикосновения к шейке! Да что там, ему и простого взгляда порой хватало, чтобы завестись!

Вот прямо сейчас я как никогда поняла Раша. Потому что все, о чем я могла думать, так это о том, что его бы надо где-нибудь схоронить лет на пять, пока я не придумаю, как его в себя влюбить. Или какое-нибудь заклинание, чтобы он не мог видеть других женщин…

– Прости, – глухо попросил он.

– Нечего, – прохрипела я в ответ и погладила его по голове, прижимая к груди, – Разберемся!

Я уже начала придумывать, как уговорить его пока пожить у Евы, когда совершенно неожиданно он поцеловал меня в ключицу. А потом еще раз. Прижал меня к себе крепче и поднял глаза.

– Можно я тебя поцелую? Хочу поцеловать тебя.

В груди расплылось что-то теплое от его слов, от взгляда, которым он на меня смотрел. Жаркого, нежного, требующего, просящего… Столько в нем всего клубилось, сколько я никогда не видела. Я не могла ответить, потому что все слова из головы вылетели, просто наклонилась к нему, и уже почти поцеловала…

Дверь с грохотом отворилась.

– А ну-ка быстро прекратили свои лобызания! Вот наглецы, прямо в моей гостиной!..

Я разочарованно застонала ему в макушку, даже не слушая следующих переругиваний. Ну какого лешего-то опять?!..

* * *

Арши чувствовал себя распоследним идиотом, поправляя Шурочкину рубашку. Во-первых, Сибанши, конечно, очень недовольно смотрел на них, но явно не потому что они «лобызались», а потому что делали они это на его территории. Конечно, Арши и самому было бы за это очень неловко в других обстоятельствах, но сегодня граф его раздражал и испытывать перед ним стыд не получалось, хотя следовало бы. В любом случае, граф не ревновал.

– Шура, у тебя хоть капля совести есть? Я же уже не молодой, у меня сердце слабое!

Девушка посмотрела на него, скептически вскинув брови. Ну да, пожилым он явно не выглядел, хоть и на юношу не тянул от слова совсем. Но его всегда забавляло, как существа с коротким сроком жизни округляли глаза, стоило назвать свой возраст. И с большим удовольствием потом просил прикрыть окно, чтобы он не застудил спину, или сетовал на то, что от сырой погоды ноют суставы.

– Нет у нее совести! – ответил ему Сибанши с чувством, – А у тебя – тем более!

– Никогда его еще таким экспрессивным не видел, – присвистнул Борик.

– Это ты еще не видел, как его штормило, когда я в его бельевой шкаф полезла, – начала Шура, – Он потом полчаса перечислял синонимы слова «невоспитанная»… И даже ни разу не повторился!

Граф нашел какой-то очищающий состав и начал распылять его по комнате.

– Мое следующее письмо тебе, неблагодарная, будет состоять из синонимов слова «блудница».

Глаза Шуры блеснули любопытством и предвкушением.

– Ого!

А Арши сидел, смотрел на нее и продолжал чувствовать себя идиотом. Развели его как мальчишку. Ну да нет худа без добра. Когда она заплакала, подумав, что он снова ее разводит (хотя в этот раз плакать стоило бы ему), и мужчина начал это отрицать, он и сам понял, что его вообще-то от Шуры очень основательно ведет. Он же даже не попытался ее остановить. И не то чтобы мысли о том, что это неправильно, совсем вымело из его головы. Занудным голоском Шарама они где-то на задворках сознания звучали, но так тихо, так неважно, так пусто, что сосредоточиться на них просто не получалось.

Арши тоскливо улыбнулся, думая о том, каким он, оказывается, может быть слабовольным перед лицом опасности, если у опасности хорошенькие любопытные глазки, уверенные ручки и красивые ключицы. Захотелось снова ее поцеловать куда-нибудь в плечо, почувствовав под руками дрожь ее тела. Ну вот и что теперь с этим делать?..

– …просто шокирует! Тебе когда-нибудь говорили, что не стоит пользоваться чужой добротой?

– Может и говорили, но я не помню!

– Обязательно вспомнишь, когда Отец-Дракон тебе воздаст.

– А я в Темную Госпожу верю!

– Всегда было интересно, откуда в тебе эта склонность поминать богов? Не очень ты похож на того, кто перед сном воздает молитвы… – потянул Бор, с интересом глядя на графа.

– Я очень набожный мужчина. А еще у меня есть свободная одиночная камера. Передо мной однозначно не стоит хвастаться своей принадлежностью к еретикам, госпожа Солнцева.

..Ведь ничего не изменилось. Он все так же стоит в очереди на наследование престола, а она за последние полчаса меньше человеком не стала. Но… как же хотелось всех прогнать и продолжить начатое. И сказать ей что-нибудь вроде: «Возьми меня, я весь твой!», чтобы ее глаза опять жадно и весело загорелись, чтобы она расхохоталась от такой нелепой, но такой уместной формулировки. Чтобы она снова провела ручкой прямо по горлу, лаская, и ляпнула какую-нибудь дурость про то, что Рашу не стоит переживать о своей чести, потому что она готова взять на себя ответственность. Мужчина представлял себе все это и чувствовал, что это было бы самым правильным. Но можно ли просто отодвинуть весь мир, будто он не имеет никакого значения?

– Может ты все-таки слезешь с его колен?

– Знаешь, красавчик, мне и здесь удобно. Он пока летает где-то в своих мыслях – и меня это вполне устраивает! Потом он наверняка надумает какой-нибудь дури, и мне снова придется туманить его рассудок своими прелестями, чтобы от этой дури его отвлечь… Но пока он в моих руках, я собираюсь пользоваться моментом! – и потерлась щекой о его щеку; Раш привычно ее обнял, погладил по голове и уложил на плечо, – Будет потом что вспомнить хоть.

Даже прямо сейчас он потакал желаниям, которым потакать не стоило, косвенно подставлял свою семью. Он помнил эти взгляды, в которых все: удивление, непонимание, отрицание, гнев, страх…

Арши никогда не хотел выделяться. Никогда не желал ничего рушить. Но почему-то все его стремления, мысли, желания были чуждыми его окружению, непонятны его сородичам. И что-то ломали.

И он старательно мимикрировал, принимал правила игры, старался угодить. Просто чтобы они поняли – он вовсе не пытается с ними бороться, никого не осуждает, не насмехается. Лишь однажды он позволил этому прорваться, поправ все возможные правила приличия, нормы, потоптавшись на самой основе их культуры. Как тогда выразился старший брат, он плюнул им всем в лицо. Все, кто знал, именно это и чувствовали тогда. Все, кроме Арши. Он принимал, что он виноват, потому что вовсе не хотел спорить, раз так чувствуют окружающие; но он совершенно не чувствовал себя виноватым.

Тогда он был юным, и хоть в какой-то мере это его оправдывало в глазах других. Но в своих глазах он не нуждался даже в оправдании – связаться с Матерью-Землей и ее непонятной дикой магией было его собственным решением, отнюдь не в бреду принятым. Просто он считал, что Ева не может умереть. Что этот мир еще не дал ей и половины того, что она заслуживает. Что она не отдала миру и половины того, что есть в ее душе.

«Нельзя удержать в живом мире душу, которая уже прошла, закончила свой путь» – так Она ему тогда шелестом листвы прошептала на ухо. Она ему подсказала, Она его благословила, но Она ему ничего не обещала. Результат зависел не от Нее, и даже не от Аррирашша. И именно поэтому он считал себя правым. Потому что Ева осталась.

– А я тебе говорю, надо слушать свое сердце!

– Да-да, а у меня потом, после подобных лозунгов, мест в темницах не хватает на всех, кто решил сердце послушать… Надо голову включать.

– А я вот недавно купила на Лисьем магический шар – может его слушать?

– Я тебе как дипломированный маг говорю, и не в первый раз, кстати: это просто стеклянный шар! В нем ни капли магии!

– А я верю в чудо! Мой «немагический» шар, между прочим, на вопрос, стоит ли мне поприставать сегодня к Рашу, мигнул светом! Я поприставала. И смотри – он в моих руках, и даже не дергается никуда!

– Это был просто солнечный луч из окна – я видел!

– А где именно ты купила эту подделку? Я как раз хотел подбросить одному протеже высокопоставленного чиновника дело, которого и заслуживают его мозги – прямо как просил его дядя.

– Теневое министерство теперь занимается такими делами?

– Какие работники – такие и дела.

Но сейчас-то речь не идет ни о чем, кроме простого желания послать весь двор – с их тоской по масштабным заварушкам и попыткой выискать предлог для нее – в далекие дали и просто делать, что в голову взбредет. Ни на кого не оглядываться. Глупо, наивно, эгоистично – не по возрасту и не по положению. Но чем яснее он понимал, чего на самом деле ему хочется, тем сильнее хотелось это сделать.

Взять в охапку весь свой табор, Энри и Шуру подмышки – и укатить подальше отсюда, от всех этих клановых разборок, в которых обязан учавствовать, от Империи вообще. Может даже на другой континент. Иногда Арши думал, что он совсем не к месту родился в правящем гнезде самой могущественной расы в мире. Вообще-то, он совсем не отказался бы быть человеком… Как там Шура говорила? Поскреби дракона – найдешь человека?..

Мог ли он так поступить? Наверное, нет. Но помечтать-то можно? Арши решил дать себе время на переварить.

А потом пойти к Еве и сделать, как она скажет! Вообще, по мнению мужчины, она была единственным в мире существо, которое каким-то образом умудрялось делать, что хочет, не перекидывая на других свою ответственность.

– Когда же вы уже домой-то пойдете? Мне работать надо вообще-то – обеденный перерыв давно закончился.

– Какой ты негостеприимный!

– Нам и правда уже пора, – вдруг вынырнул из своих мыслей Раш, – Но вы не могли бы буквально на минутку оставить нас наедине?

Как ни странно, граф все-таки согласился выйти.

Мужчина поднял глаза. Шура была на удивление спокойна. Последние дни ее редко такой можно было увидеть. А сейчас в ней поселилось будто какое-то умиротворение. Она улыбнулась ему, открыто и искренне, чуть насмешливо – разве можно такой улыбке что-то возразить?

– Я не знаю, что сказать, – честно признался мужчина.

Она усмехнулась.

– Я тоже. Хотя нет – знаю! – она вдохнула, выдохнула и вдруг выдала, – Ты мне нравишься. И я хочу тоже тебе нравится. И волнуюсь, и это меня раздражает. А еще больше – что ты совсем не выглядишь взволнованным.

Он удивленно приподнял брови.

– Не выгляжу? Мне казалось последние дни я только взволнованным и выгляжу. Все спокойствие к Темной с тех пор, как ты появилась. Разве сегодня я выглядел спокойным?

– Ты хочешь… извиниться? – вдруг спросила она, глядя на него испытующе, – Ну, что опять не смог удержаться.

– Нет, – неожиданно для себя самого ответил он, – Я вовсе не жалею. Просто не знаю, что делать.

– А давай просто будем делать, что в голову придет, а там – как получится! – он рассмеялся тихонько ей в плечо. Отличный план!

– Пойдем домой?

– Ага!

Когда он уже открыл дверь и встретился взглядом с взволнованным Бором, то понял, что кое-что забыл.

– Шура, – он повернулся назад, чтобы поймать ее взгляд, – Я хотел сказать, что ты тоже мне нрави… Что?..

– Шура! – граф пролетел мимо него, задев плечом.

Она растворялась на его глазах. И через миг исчезла.