Текст книги "Твоё слово (СИ)"
Автор книги: Яна Лисканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
Вспомнился опять разговор с Шарамом. Наглый мальчишка был прав во всем, кроме одного – для слухов причины все-таки есть. Теперь.
Надо поговорить с Шурой, и все прояснить. А пока он еще посидит и проветрит голову. Пусть выдует из нее весенним ветерком все неуместные и лишние мысли.
* * *
Я лежала недвижимо на диване и страдальчески вздыхала, когда меня нашла Ева. Конечно, она спросила, что у меня случилось. Я не стала отвечать, потому что не знала пока, что ответить. Меня шатало от желания найти Раша и снова его поцеловать, потому что было очень приятно, и я бы не отказалась повторить, до желания пулей вскочить наверх в свою комнату, залезть под одеяло и больше оттуда не вылезать. Ева поставила чайник, и звук вскипающей воды меня немного успокоил. Было в нем что-то уютное и домашнее. Я вяло поплелась на запах разогретых пирожков на кухню и тяжелым кулем свалилась на стул, снова тоскливо выдохнув.
– Не могу понять, хочу я соблазнить Раша или нет? – ответила я наконец на вопрос Евы о том, что же у меня случилось. Деревянная тарелка для салата выскользнула из ее руки и тоскливо стукнулась об пол. Ева повернула в мою сторону удивленное лицо.
– Ч-что, прости? – уточнила она, – Тебе нравится Раш?
– Наверное, – кивнула я, глядя на рассыпавшуюся по полу морковь, – Но я опять немного запуталась. Можешь со мной поговорить?
На протяжении следующих сорока минут Ева очень ласково и, как умела, ненавязчиво подводила меня к мысли, что Раш мне вовсе не нравится, что он просто первый близкий мужчина в моей жизни и что я проецирую на него все невысказанное и чувственное, что во мне накопилось за многие годы. Что мне следует подождать, подрасти, набраться опыта и я пойму разницу между настоящим чувством и первым неразборчивым порывом. Я кивала, конечно, потому что допускала, что это правда, но внутренне не соглашалась с ней. Не знаю почему, но, кажется, мне нравилась даже мысль о том, что Раш мой или может стать моим мужчиной. И причины тут в общем-то уже не были важны. Почему мой взгляд зацепился именно за него? Почему рукам приятно щупать именно его? Почему именно его взгляд выбивает из меня смущение? Не имею ни малейшего понятия, пусть хоть бы и я просто кинулась на него, как на первого попавшегося мужчину, которому я небезразлична. Но это уже случилось. И… Почему-то даже мысль о том, что от чувств, на которые я раньше никогда не была способна, можно отказаться.
В школе, в университете, на работе – везде. Я смотрела вокруг, и все в этих чувствах тонули, по разному, но все увлекались друг другом. Смотрели с надеждой вослед объекту страстных чувств, писали записочки, неловко приглашали на свидания. Я все ждала, когда и я стану по-идиотски улыбаться от эсэмэсок, выть как белуга от отчаяния – и вообще по всякому сходить с ума от взаимодействия с противоположным полом. Я перебирала в себе эмоции, вглядывалась в лица – и не находила. Сердце било ровно, глаза смотрели трезво. Не знаю, зачем мне это надо было? Но зачем-то я внутренне – наверное даже себе в этом до конца не признавалась – очень ждала, когда же я, как все, смогу почувствовать это иррациональное, глупое и прекрасное. На поверхности, я немного гордилась тем, что так спокойно и отстраненно могу смотреть на людей, но где-то внутри завидовала тому, как могут сладко обманываться другие. Смотреть на обычного человека, и видеть не обычного человека, а кого-то прекрасного, может даже идеального. То ли не замечать того, что видят другие, то ли видеть больше, чем окружающие. Попробуй разбери.
И это чувство, из-за которого я и правда будто слегка поглупела и сегодня на рассвете с трудом смогла из себя выдавить только пару слов, пару дурацких бессмысленных слов, меня пусть и раздражало, но одновременно оно было сейчас моей самой большой ценностью. Мне абсолютно нет дела до причин. Я просто была очень рада, что у меня оно тоже есть. И отказаться от этого раздражающего чувства – это что-то совершенно дикое для меня. Как вот для Евы мысль о том, что Раш интересует меня как мужчина.
Я бы хотела ей все объяснить, но, честно говоря, не очень знала как, а еще мне немного лень было говорить, потому что волнение, которое я испытала на рассвете, слегка меня вымотало. Да и Ева, по жути взволнованная, сейчас бы меня не услышала. Она все что-то бормотала, что лучше не давать этому чувству прорасти, потому что это неразумно и причинит мне боль, а я все кивала.
– А Раш знает, что ты… ну… – она слегка замялась.
– Думаю, да, – я кивнула, и почувствовала, как слегка наливаются жаром щеки, – Он был бы полнейшим кретином, если бы не понял.
– Это хорошо. Ты не волнуйся, я ни в коем случае не буду с ним об этом говорить! – зачастила она, беря меня за руку, – Это твое личное, в любом случае! Мне бы очень хотелось, чтобы ты была счастливой девочкой, а с Рашем это никак не получится… Он же дракон, он не сможет ответить на твои чувства.
Я опять покивала. Ответил на поцелуй – ответит и на чувства.
За завтраком я эту тему не поднимала. Как и глаз, потому что Раш тоже сидел за столом, вызывая во мне всполохи смущения, раздражения и радости.
Думаю, разговаривать на тему моих планов на Раша нет смысла ни с кем, кто знает, что он дракон. Просто Ева напомнила мне одну вещь, о которой я напрочь забыла за ненадобностью. Драконы с людьми семей не строят. И не только семей. Из тех книг, которые я успела прочесть за все время, вполне можно было сделать вывод, что драконы и люди – это как два совершенно разных вида, которые не скрещиваются ни при каких обстоятельствах. Даже если очень стараться. Доказано Собранием Ученых Существ.
Я раньше об этом не думала, потому что не было никакой причины об этом думать. А теперь вот задалась вопросом – а почему так? Можно было бы подумать, что это потому что люди – единственные дети Матери-Земли, а драконы – первая раса, созданная Отцом-Драконом, что бы это не значило. Но оборотни, сиды и другие мелкие расы были созданы, по преданиям, все тем же Отцом-Драконом (хотя сами далеко не всегда были с этим согласны, особенно если не являлись подданными Шинрской Империи), и все же с людьми вполне себе скрещивались. Как и с драконами, хотя и случалось такое редко. Думаю, причин было много, но, в общем, для большинства – роман между драконом и человеком казался скорее дикостью. По моим представлением, это как если бы голубь влюбился в стрекозу. Или овца просваталась к рыбке.
Поэтому Ева так и всполошилась. Она считала, что мне бы следовало вырвать свои интерес с корнем, пока он не разросся в серьезное чувство, не без причины считала, что так было бы благоразумнее. Вот только благоразумие моей сильной стороной никогда не было, особенно если оно заставляло меня чувствовать себя плохо. А мысль о том, что я могу отказаться от этих чувств было мне ощутимо неприятно, вызывая и тоску, и раздражение, и даже немного обиду.
Я не хотела от этого чувства отказываться, потому что откровенно говоря, не уверена была, что оно со мной еще когда-нибудь приключится. Может я себя недооцениваю, конечно, но отношения с людьми, по-настоящему близкие, те, о которых пишут книги и снимают фильмы, никогда не были моей сильной стороной. Я очень легко общаюсь и завожу знакомства, но сама суть близких отношений, которая обычно была доступна всем вокруг меня, до распоследних, кажется, кретинов, от меня почему-то всегда ускользала. Я пыталась понять и проанализировать порой, когда мне нечем было заняться, по каким правилам они строятся и, главное, для чего; и даже иногда пыталась воспроизвести. Но что-то не сходилось.
И вот наконец, оно пришло. У меня появились близкие связи – и я чувствую, что это оно, а не то жалкое подобие, которое я пыталась сварганить от нечего делать любопытства ради. И так же, как я не откажусь от своей дружеской привязанности к Дорику с Бориком, я и не откажусь от своего женского интереса к Рашу. Потому что таким, как я, не стоит разбрасываться такими вещами. Чувства, которые они во мне вызывают, заставляют меня иначе смотреть на мир, полнее его ощущать, и это слишком ценно, чтобы выкидывать, потому что так благоразумнее. Особенно когда благоразумие – вообще ни разу не цель моей жизни.
И был только один человек, который, как мне кажется, по-настоящему смог бы меня понять. Красавчик-следователь. Тем более, я задолжала ему письмо!
Я собиралась написать его сразу после завтрака. Но задницей чуяла, что перед этим меня уволокут поговорить о «наших отношениях», которых в романтическом смысле быть не может. Уж больно извиняющиеся и грустные взгляды кидал в мою сторону Раш, даже в таком состоянии орудуя столовыми приборами без единого лишнего звука. Интересно, как для него со стороны выглядят мои манеры только вышедшего из пещеры хомосапиенса? Я вдруг обнаружила, что локти держу на весу, не разваливая их на стол. Когда только успела убрать?.. Конечно, положила их обратно.
Вполне ожидаемо, стоило мне выйти их кухни, меня поймал Раш и, придерживая за спину, будто я собиралась убежать, повел наверх – поговорить. Его присутствие уже ожидаемо меня смутило, но именно оттого, что это было ожидаемо, так сильно из колеи, как утром, меня это не выбило. Я позволила дыханию сбиться, фантазии уйти вскачь, и тихо наслаждалась легким, едва заметным прикосновением его пальцев к своей пояснице. Мне все еще было немного неловко из-за того, насколько для него должна быть очевидна моя реакция на его присутствие, но уже могла включить мозги и успокоить себя тем, что в моих чувствах ничего постыдного нет, что он, хочет или нет – но все-таки на них отзывается. Отзывается, даже не смотря на то, что в голове, наверное, уже написал целое сочинение на тему «Почему это неприемлемо».
Поэтому я шла и наслаждалась собственным смущением и собственными мечтами о большем, его неловкостью и его легким прикосновением, которое только раздразнивало.
Я слушала его только первые полминуты. Во-первых, потому что и так было ясно, что он скажет. Во-вторых, солнечные лучи очень красиво подсвечивали его золотистые глаза и волосы , он как будто весь светился – ну натурально святой, пытающийся направить грешницу на путь истинный. В-третьих, даже за полминуты его занудства с примесью сожаления что-то разбилось в моей черствой душе.
Последнее стало неожиданностью. Потому что я прекрасно знала, что он мне скажет (примерно то же, что и Ева), была к этому, как мне казалось, готова и собиралась, как и обычно, пропустить мимо ушей бесполезную информацию. Почему-то не получилось. Почему-то хотелось вырвать ему язык и съесть его, только бы он замолчал и перестал говорить, что я для него как сестричка или племянница.
Я головой-то понимала, что он брешет, причем, что удивительно, судя по всему, самому себе – ни сестричек, ни племянниц так не целуют, во всяком случае, порядочные люди, к которым он все-таки худо-бедно относился. Но при этом все равно начинала в себе сомневаться. А вдруг не брешет? Вдруг правда? Вдруг рефлекторная мужская реакция от неожиданности, которая больше не повторится?
Я вдруг подумала – а если я ему совсем-совсем как женщина не нравлюсь? И он считает меня навязчивой? Сомнения вдруг роем залетели в мою голову и начали ее нещадно атаковать. Это и разозлило и отрезвило.
Да какая к черту разница? Я собираюсь соблазнить этого мужчину! И может быть даже родить ему детей! И мне без разницы, что человек не может родить детей дракону – что-нибудь придумаю! В крайнем случаю, найду какого-нибудь ребятенка на улице – они же там тоже водятся? Или котенка заведем! Котенка даже лучше.
Это успокоило меня не до конца, но помогло взять себя в руки. Я даже подумывала поцеловать его еще раз для закрепления результата, тем более мне этого очень хотелось, не меньше, чем заткнуть его. Но я решила пока не рисковать, а посидеть в засаде. Надо понаблюдать, придумать план, а потом уже действовать.
Так что стиснула зубы, улыбнулась и продолжила кивать на все его слова. Чтобы отвлечься, начала внимательно следить за его лицом, подмечая все реакции. Мне повезло, что он очень обязательный, потому что, не смотря на ситуацию, морок он все-таки снял, как и обещал когда мы наедине. Отметила я пару моментов: во-первых, он часто опускал взгляд на шею и ключицы; во-вторых, постоянно невзначай касался плеча; в-третьих, то, что я не спорила и со всем соглашалась, его ни разу не успокоило, а только насторожило. Наверное, успел уже запомнить, что это не самы хороший знак! Успокаивать его я и не собиралась. Пусть понервничает. Не одной же мне переживать?
Ушел он, нервно на меня оглядываясь. Я улыбнулась ему и даже помахала рукой, на что он только тяжело выдохнул и попросил меня быть благоразумной. Это слово скоро станет для меня, что красная тряпка для быка. Под благоразумием они имеют в виду отказаться даже от попытки во избежание душевных ран? Может мне любопытно, что это за зверь такой – душевные раны!
Я не торопясь зашла обратно в комнату. Уселась за рабочий стол и взяла чистый лист бумаги. Солнышко уютно освещала мою комнату, ярко выделяя в своих лучах лениво плавающую по пространству пыль. Я взяла в руки перо.
«Дрогой Красавчик-Следователь!
Это я, Шура Солнцева, пишу тебе письмо, как и обещала. Ты рад? Ну конечно ты рад! У тебя же наконец-то появился друг! Ты, наверное, уже и не надеялся, что это когда-нибудь случится, но потом в твоей жизни появилась я, как ветер перемен, как вестница весны… Как луч надежды!
Теперь ты понимаешь, что эта игра доступна и тебе, и ты, конечно, счастлив, ведь как любое социальное существо ты хочешь быть частью общества, а не отщепенцем, даже если не признаешься в этом никому, включая себя самого. Тебя не может не раздражать, что негласные схемы близких взаимоотношений между разумными существами доступны даже твоей необразованной прислуге, но почему-то – не тебе.
И вот теперь ты с чистой душой можешь сказать, что это не так, ведь у тебя есть я – твоя верная подруга по переписке!
Близкие отношения, как я недавно узнала, строятся на желании помочь друг другу быть хоть немного счастливее, и я дам тебе пару советов, которые по моему мнению сделают тебя в перспективе счастливее, чем сейчас.
Итак, во-первых, отыщи того, кому ты сделал те духи и подари их. Желательно заодно подарить букет ее любимых цветов и спеть серенаду под окном – говорят, это романтично. Я помолюсь Отцу-Дракону, чтобы у тебя все срослось (но ты просто обязан сообщать мне все детали по ходу этого презабавного дельца, потому что меня уже сейчас разрывает от любопытства, а мы теперь друзья – доказано Собранием Ученых Существ!). Во-вторых, потренируйся перед зеркалом глупо улыбаться. Скорее всего, получится не с первого раза, но навык полезный и очень облегчает жизнь – гарантирую. И в-третьих, перед тем как падать на колени перед той, чей запах ты вспоминаешь одинокими вечерами, потренируйся как быть душкой на мне.
Твое первое задание! Я дала тебе пару советов, которые могут сделать тебя счастливее, теперь твоя очередь! Дам подсказку: я буду счастлива, если Раш станет моим мужчиной. Теперь подскажи мне, как это сделать.
П.С. Все занудные речи про то, что это невозможно, глупо, неуместно, «ты еще маленькая» разрешаю оставить при себе и не тратить зря чернила!
На веки вечные твоя подруга, Шурочка!»
Глава 20. Звезда. Барон Арино
Мы с Дориком и Бориком неторопливо плелись по жаркому дневному солнцу в сторону Здания Городского Совета. Где нас ждал чудесный барон Арино, который ну конечно же взяток никаких не принимал! И вообще наверняка он душка!
Хотя пару вопросов из моего списка после общего совещания все-таки пришлось вычеркнуть. Надо сказать, было это довольно забавно и, как ни странно, совсем меня не раздражало.
После нашего разговора с Рашем я еще какое-то время посидела у себя на чердаке, во-первых, чтобы успокоиться, во-вторых, чтобы поработать. Встречу с бароном Раш организовал все-таки ну очень быстро (хотя, учитывая его положение, ему может и организовывать ничего не пришлось – просто поставил перед фактом), и это было, само собой, не плохо, но было бы еще лучше, будь у меня чуть больше времени на подготовку. Ну хотя бы пару дней, а по-хорошему – недельку. Как можно организовать по-настоящему интересное интервью с человеком, о котором знаешь только, что тебе жуть как понравился его голос? Ну еще имя и должность.
Но просить все перенести на другое время я не стала. Подозреваю, для Раша в этом не было бы проблемы, но барон бы тогда наверняка заранее меня невзлюбил. Он и так вряд ли впечатлится журналисткой, которая добралась до него не своей профессиональной наглостью и врожденной навязчивостью, а всего лишь как протеже высокопоставленного лица – портить впечатление о себе еще больше не хотелось бы!
Поэтому я еще раз прошерстила книжку о системе городского управления в столице; попыталась быстренько полистать историю последних нескольких сотен лет в Высоком; вытрясла все, что смогла, из Дорика с Бориком, которые с самого утра решили приобщиться к труду – и как смогла составила более-менее приличный список вопросов.
Потом все, конечно, собрались в гостиной проверить список на наличие чего-то, способного организовать мне новую экскурсию в Башню Порядка. За некоторые вопросы я билась до последней капли крови; от каких-то отказалась довольно легко, потому что и вписала-то их с расчетом показательно отказаться, продемонстрировав, что готова идти на компромиссы. В общем-то, все оказалось вовсе не так страшно, как я думала – мои новые цензоры были довольно лояльны и, судя по всему, за возможность получать все сведения заранее готовы были потерпеть некоторые вольности.
Раш, может, и заметил бы некоторые мои хитрости в формулировки иных вопросов, но ему до сих пор немного неловко было смотреть мне в глаза, что смущало и бесило, поэтому он смотрел на шею и ключицы, что смущало и радовало. Расчет себя оправдал – я специально сегодня надела рубаху с очень широким воротом, который шел практически от плеча до плеча, иногда волнующе сползая! Ну, надеюсь, что волнующе. А еще забрала волосы в пучок, открывая шею. Пусть смотрит, от чего отказался, глупый старый змей!
Смотрел. И моментами даже плыл. Я еще иногда невзначай поводила плечом, чуть спуская тонкий халатик и наклоняла голову, открывая шею. Лицо старалась держать, но в голове ухахатывалась самым злодейским смехом, глядя на его реакцию. Но глупым он все-таки не был, так что, конечно, не поверил, что я это случайно, и бросал на меня обиженные и раздраженные взгляды.
Мне его жалко не было.
Сочувствие вообще никогда не было моей сильной стороной, а сочувствие к проблемам, которые я не понимала – тем более. В тех причинах, которые мне озвучил Раш, никакой проблемы не было, были только предрассудки. Вот если бы он сказал мне просто «нет», я бы поняла, а попытку убедить меня в том, что я просто не понимаю своих чувств и вообще еще слишком юная и неопытная – не понимаю. Тем более, откуда ему знать наверняка, что именно я чувствую? Пусть говорит за себя! А за меня решать не надо, сама как-нибудь разберусь.
Поэтому пусть мучается, глядя на мою шейку, которая все-таки не дает ему покоя!
Когда мы с ребятами выходили в путь-дорогу, Раш, не скрываясь, вздохнул с облегчением. Это немного обидело. Поэтому я старалась отвлечься, слушая болтовлю и очередную склоку Дорика с Бориком. В этот раз они пытались разобраться, как правильно тушить мясо вольмских овец, а я тихонько подливала масла в огонь, вставая то на одну, то на другую сторону. Всерьез они никогда не ссорились, просто не соглашаться друг с другом было их способом общения.
Когда я на половине пути вспомнила, что мне еще надо зайти к заколдованным почтовым ящикам и отправить письмо графу Сибанши, ребята вдруг примолкли, и остальную часть дороги мне пришлось думать о своем. Чтобы не думать, почему Раш такой дурак, я решила сосредоточится на работе, тем более, что подготовлена была не самым лучшим образом и волновалась, как перед экзаменом.
Здание городского совета было, конечно, впечатляющим. Помпезные завитушки, рельефы, кариатиды с, конечно же, обнаженной грудью, а то и обеими… Вот мне, кстати, всегда было интересно, почему стоит женщине прилюдно обнажиться, ей прилетит от общества за пониженную социальную ответственность, а если эта женщина выбита из камня заботливыми мужскими руками, то никаких проблем, хоть бы она на главной площади столицы крышу подпирала, не прикрытая даже волосами?
Я может тоже хочу голая стены придерживать, и чтобы меня за такое не отвели в темницу на пару дней подумать над своим поведением. А может устроить перфоманс? Встряхнуть Высокий, а то они что-то заскучали? А можно, интересно, это сделать как-то так, чтобы потом без темницы и штрафа?..
Внутри было почти так же шикарно, как и снаружи: начищенный пол блестел, начищенные разумные тоже – хоть солнцезащитные очки надевай! Портьеры были, как и полагается, тяжелыми; картины, как и следует, претенциозные. Окружающие, без сомнения, смотрели на трех зашедших, видимо, по ошибке оборвышей с искренним недоумением, а порой и откровенно кривились.
В общем, все было, как и должно быть! Я улыбнулась и помахала рукой недовольно глядевшему на меня мужчине, чьи пухлые складки двойного подбородка презабавно передавливались стоячим воротничком, сделанным будто не из ткани, а из выбеленного картона. Он скривился еще сильнее, наверное от нехватки воздуха из-за этой пыточной конструкции, и я послала ему воздушный поцелуй в утешение!
Борик дал мне подзатыльник.
– Перестань, балда! – зашипел он мне, безуспешно стараясь не меняться в лице, – Это не хрен с горы, а очень уважаемый оборотень в Городском Совете!
– Этот «не хрен с горы» недавно изменил жене с подругой их дочери, а той на минуточку, всего пятнадцать! Если это всплывет, его может и из совета погонят… – поделился Дорик, – Вроде замять пытаются, девчонку уже в монастырь выслали, но кто знает. Так что не очень-то и уважаемый, как по мне!
Я почесала подбородок, продолжая беспардонно пялиться на уважаемого оборотня, который уже багровыми пятнами пошел.
– Да что ты говоришь, как интересно… А как его зовут?
– Шура, нет! – вскинулся Бор.
– А почему нет-то? – удивился Дор, – По-моему, вполне заслужил Шурино внимание!
Бор еще раз глянул на предмет нашего обсуждения, потом на меня, и тяжко вздохнул.
– Барон Дильт. Но мы разве никуда не торопимся?
– Еще как! – кивнула я, – Но вы тут что-то стоите, глазами хлопаете!
Приемная барона Арино была настолько вычурно-помпезно-безвкусной, будто сосредоточие всего дорого-богато, которым дышало это здание как внутри, так и снаружи, что навевала на подозрение, что он слегка подтрунивает над окружающими. Его секретарь, сухонький мужичок средних лет с самым серьезным и сосредоточенным лицом перебирал какие-то наверняка жутко важные бумажки. Его абсолютно суровое выражения лица потомственного ботаника, который должен бы носить скучненький серенький выглаженный сюртук без всяких украшений, ярко контрастировало с желто-зеленым бархатным костюмом в облаке кружев и позолоченных застежек. Я не удержалась и хекнула в кулак.
Мужчина поднял на меня взгляд, полный невыразимой тоски и осуждения. Что-то подсказывало мне, что это не проявление его своеобразного чувства стиля, а обязательная рабочая униформа.
– Вам назначено? – скрипнул он.
Я впихнула ему в руки письмо, он глянул, кивнул, и пошел предупредить начальство о визите. Мы все втроем как-то не сговариваясь решили порассматривать узоры на стенах и не смотреть на мужчину, потому что не очень хотелось оскорбить его жалостью и смешинками во взгляде.
– Ну наконец-то, вы пришли! А я так вас ждал, так ждал! – на пороге кабинета стоял он. Тот, на которого я чуть не написала клеветническую статью! Хотя я по глазам видела, что взятки он берет, но по-настоящему доказать это вряд ли кто-то вроде меня сможет, да и цели такой не было. Он понравился мне еще по голосу, а теперь вот с первого взгляда!
Он был почти лыс; кругл, как яйцо; кожа его была белой, как кефир; он весь был в кружевах и пудре, а на лице задорно и хитро блестели сощуренные от улыбки глазки. На пару секунд даже захотелось послать Раша с его тараканами, да приударить за бароном! Уж этот-то кобениться не будет.
Но я взяла себя в руки и вспомнила, что очень серьезная девушка, а вовсе даже не ветреная. Правда когда барон галантно отодвинул мне стул, улыбаясь такой сладкой улыбкой, что ей отравились наверное не единожды, я все-таки не удержалась и совершенно глупо хихикнула, стрельнув в него глазами. Он польщенно улыбнулся и присел за свой рабочий стол.
Должна сказать, кабинет у него был гораздо проще в плане дизайна, чем приемная. Наверное, чтобы во время работы в глазах от завитушек не рябило. Я достала записывающий кристалл, положив его на кофейный столик, блокнот и карандаш.
Первые пять минут мы мило выспрашивали друг у друга, как настроение, налить ли чаю, и всякую такую бессмыслицу. По крупице нарастало напряжение и предвкушение, но мы пока его не обозначали, продолжая беззаботно улыбаться. Его взгляд, внимательный, такой добродушно-веселый на поверхности и холодно-цепкий внутри вызывал одновременно сильное волнение и радость. Что этот колобок выкинет, интересно?
Ему тоже было явно любопытно, да и как иначе, если репутация идет впереди меня. Наконец, тоскливый секретарь, разряженный в кружева и каменья, принес нам чаю, и стоило звякнуть посуде, как началось интервью.
– Ваша светлость, для начала, я бы хотела побольше узнать о вас и вашей жизни! Конечно, некоторые моменты я и так знаю, но мне бы хотелось поближе познакомить читателя с вами, что бы дать людям возможность по-настоящему оценить широту вашей личности! – барон благодарным кивком отметил, что оценил подлиз, и я могу продолжать, – Расскажите, пожалуйста, о вашей жизни до назначения в верхний круг Городского Совета. Ведь вы человек, потомственный, насколько я знаю, и житель столицы не в первом поколении, – перефразируя, барон был из семьи бывших рабов, – Как вы добились таких высот? Вы стремились к этому с самого детства?
Мужчина хихикнул в кулак, но глаза блеснули довольно холодно. Он развалился в кресле и начал говорить. Маленькая месть за напоминание его происхождения не заставила себя ждать.
– Я родился в жаркий летний день третьего месяца лета. По рассказам моей матушки день был не просто жаркий, но еще и очень влажный, и оттого все хоронились по теням! Она, тяжело переваливаясь на отекших от бремени ногах, подошла к окну, подставила лицо солнцу и поняла: сегодня! Сегодня он увидит свет. Материнское сердце не ошиблось. Да и когда оно ошибалось! А моя матушка, знаете, женщиной была мудрой и… – и тут барона понесло.
Надо будет как-нибудь свети его с главредом, вот интересно посмотреть, кто кого переплюнет в размазывании двухминутной истории на два часа? Барон Арино не упускал ни единой детали из своего рассказа о детстве, постоянно отвлекался на сторонние темы, не менее богатые на ненужные подробности – ведь это очень важно понять, насколько его троюродный дядя был пропащим, а сверчок, которого съел от голода барон – маленьким и страшным. Пока что могла сделать вывод, что барон лучше растягивает даже небольшую историю на целое эссе, а у главреда сам запас историй побольше. Даже не могу пока сказать, что хуже.
Через час мы не дошли еще даже до подросткового возраста, зато у мужчины, вроде, поднялось настроение от созерцания наших кислых мин, поэтому я обнаглела достаточно, чтобы в первый же удачный момент не слишком очевидно его перебить, и перефразировала вопрос на более конкретный, о его обучении и общении со сверстниками.
Чувствую я, что если потом писать все, что он скажет, то места в выпуске ни на что, кроме его интервью не хватит. И то, оно влезет, только если шрифт еще мельче сделать… Прям мемуары.
– Было для вас важным доказать тем, кто в вас не верил, что вы заслуживаете большего, чем предлагалось вам, как человеку? Задевало ли вас, что у других рас больше возможностей?
Барон улыбнулся сладко, сузив глаза.
– Я бы солгал, если бы сказал, что меня совсем это не задевало, но и говорить, что это имело для меня первостепенное значение, не буду – так как это не правда.
– А вы никогда не врете?
– Конечно же, никогда! Врать – это же нехорошо.
– Вы думали когда-нибудь о том, сколько светлых умов среди младшей расы пропало из-за предрассудков, хотя они могли бы принести пользу обществу, как это делаете вы?
– Я предпочитаю думать, что тот, кто хочет принести пользу обществу – это и делает, как может. А не оправдывается тем, что перед ним открыты не все двери. Все двери открытыми не будут никогда. Что же теперь, вообще ничем не заниматься?
У меня не получалось пока его поймать, но я не сдавалась! Некоторые закрытые двери можно попробовать и отмычкой открыть.
– Расскажите немного о том времени, когда вас назначили членом Городского Совета. Какими были ваши ожидания? Ваши планы? Первые шаги на такой высокой должности?
Кажется, банальность этого вопроса его слегка расслабила, так что он начал преспокойно отвечать о том, какая это честь и ответственность с тем вежливо-скучающим видом, с которым говорят заученные фразы для зрителей.
– …понимаете, планы, они появляются только когда ты уже попривык, почву прощупал, отчеты посмотрел и обстановку в целом разведал. Тогда и планы могут появляться! Так что я не торопился влезать в устоявшийся процесс, я для начала старался в него максимально вписаться!..
Да, видела я, как он вписался. Прямо вместе с секретарем и с порога так вписался, что всем бы так вписаться! Основательный человек – никаких полумер.
– Понятно, – я покивала с улыбкой, – А вот скажите, а с чем связано то, что довольно стабильный по составу городской совет обновился почти вполовину за первый же год вашего назначения? Сто лет никто никуда не двигался, а тут вдруг аж шесть штук за шесть месяцев с мест своих полетели!
Барон широко улыбнулся, чуть наклонив лицо и, наконец, снова начал смотреть прямо на меня, а не куда-то сквозь.
– Это был просто какой-то кошмар, вы не представляете! Целая серия скандалов с участием таких уважаемых мужей – мы все за головы хватались, можете мне поверить! Над восстановлением репутации в глазах общественности мы работали потом не мало…
– Да уж, представляю, сколько работы поприбавилось… Репутация – это же так важно! А они не только свою запятнали, но и всему совету досталось! – барон покивал с самым наигранно-грустным видом.
– Но все хорошо, что хорошо кончается! Они все же были известны своими довольно нетерпимыми консервативными взглядами. Кажется, даже выступали против вашего назначения?
